44Есаков Геннадий Александрович, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного права и криминалистики Высшей школы экономики; заведующий научной лабораторией по изучению проблем противодействия терроризму и экстремизму в России и странах Азиатско-Тихоокеанского региона Юридической школы Дальневосточного федерального университета, г. Владивосток, Россия. E-mail: [email protected]
Коробеев Александр Иванович, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Юридической школы Дальневосточного федерального университета, г. Владивосток, Россия. E-mail: [email protected]
НЕОФАШИЗМ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЭКСТРЕМИЗМА: ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ*
Данная статья посвящена исследованию феномена неофашизма как проявления экстремизма. Авторами предпринята попытка показать, в каких формах проявляется (может проявиться) неофашизм в современной России и каковы пути и способы противодействия этому негативному социальному явлению с помощью уголовного права.
В статье дается определение исходного понятия «экстремизм», приводятся различные трактовки этого понятия. Особое внимание на этом фоне уделяется категории «неофашизм», подробно анализируются его признаки как уголовно наказуемого деяния.
В работе содержится развернутая уголовно-правовая характеристика экстремистских мотивов, являющихся неофашистскими по наполнению. В частности, раскрывается применительно к деятельности неофашистов суть таких мотивов, как политическая ненависть (вражда), идеологическая ненависть (вражда), расовая и национальная ненависть (вражда), религиозная ненависть (вражда), ненависть или вражда в отношении какой-либо социальной группы. Показано, в том числе и с приведением примера из опубликованной судебной практики, по каким мотивам чаще всего совершаются и как квалифицируются преступления экстремистской (неофашистской) направленности.
Ключевые слова: экстремизм, неофашизм, преступление, мотивы политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной, социальной ненависти (вражды).
Научные результаты получены в рамках выполнения государственного задания Министерства образования и науки Российской Федерации, задание № 29.763.2014/К.
Gennady A. Esakov, Doctor of Laws, Professor, National Research University - Higher School of Economics, Head of the Department of Criminal Law and Forensic Science; Head of the Terrorism and Extremism in Asian Pacific Countries Research Laboratory, School of Law, Far Eastern Federal University, Vladivostok, Russia. E-mail: [email protected]
Alexander I. Korobeev, Doctor of Laws, Professor, Head of the Department of Criminal Law and Criminology, School of Law, Far Eastern Federal University, Vladivostok, Russia. E-mail: [email protected]
NEO-FASCISM AS A MANIFESTATION OF EXTREMISM: PROBLEMS OF LEGAL COUNTERACTION
The article covers the phenomenon of neo-fascism as a manifestation of extremism. The authors attempt to show the forms of neo-fascism manifestation in the contemporary Russia and the ways to counteract it by the means of criminal law.
The article defines the basic concept of "extremism", and reviews its various interpretations. Special attention is paid to the background of "neo-fascism". The detailed analysis of the elements of the crime is also given in the article.
The paper contains a detailed legal characteristic of extremist motives, which by their nature have neo-fascist origin. In particular, the activities of neo-fascists are disclosed from the perspectives of such motives as political, ideological, racial and religious hatred, or hatred against a certain social group. The article includes examples from the published jurisprudence, illustrating the most common motives of such crimes and the ways the courts qualify such offences as extremist (neo-Nazi) crimes.
Key words: extremism, neo-fascism, crime, the motives of political, ideological, racial, ethnic, religious, social hatred.
Феномен экстремизма как негативного социального явления можно рассматривать с позиций разных наук: философии, социологии, политологии, религиоведения, психологии, криминологии, уголовного и административного права.
Каждая из упомянутых наук по-своему определяет исходное понятие экстремизма. Так, в современной политологии под экстремизмом принято понимать непримиримую враждебность к конституционному строю демократического государства, его правилам и нормам; своеобразный способ разрешения социальных противоречий; совокупность крайних форм политической борьбы [1, с. 14; 2, с. 9]. В философии и религиоведении экстремизм связывают с фундаментализмом и радикализмом [3, с. 12]. В криминологии экстремизм трактуют как приверженность к крайним взглядам и радикальным мерам решения тех или иных проблем [4, с. 109].
Предпринята попытка сформулировать и общенаучное определение экстремизма на стыке психологии, политологии и уголовного права. По мнению Е.П. Сергуна, «экстремизм - это приверженность к определенной системе взглядов и идей, основанной на нетерпимости к основополагающим принципам конституционного строя Российской Федерации и охраняемым государством демократическим правам и свободам человека и гражданина, характеризующаяся внутренней готовностью к активной деятельности, направленной на претворение в действительность таких воззрений уголовно наказуемыми способами» [5, с. 50].
Данную попытку едва ли можно признать удачной, ибо при всей мно-гословности приведенной формулы суть экстремизма как уголовно-правового феномена она с исчерпывающей полнотой не раскрывает. Не выручает и ссылка на «уголовно наказуемые способы» претворения в действительность соответствующих воззрений. Для установления границ уголовно-правового запрета экстремизма мало определить средства и способы его воплощения в жизнь, необходимо столь же четко и понятно для потенциального преступника и реального правоприменителя раскрыть в самом уголовном законе суть и характер запрещаемого деяния.
Пока этого не удается сделать даже в уголовно-правовой доктрине (несмотря на многочисленные публикации по данной тематике) [6; 7; 8; 9; 10; 11; 12; 13]. Законодатель же, будучи лишенным возможности опереться на солидную теоретическую базу, вынужден в сфере криминализации экстремизма действовать в основном методом «проб и ошибок». Но это еще полбеды. Беда же в том, что в результате чрезмерной политизации законотворческого процесса, под воздействием почти нескрываемой политической коньюнктуры рамки уголовно наказуемого экстремизма стали непрерывно расширяться. Это нашло свое выражение не только в изменении редакции ст. 280 УК РФ (публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности), но и в принятии двух новых норм: ст. 2821 УК РФ (организация экстремистского сообщества) и ст. 282 УК РФ (организация деятельности экстремистской организации). Обращает на себя внимание и тот факт, что в упомянутые нормы поправки вносились уже по шесть раз.
Последние годы характеризуются ростом экстремистских проявлений как за рубежом, так и в Российской Федерации. При этом существенную долю в них занимают действия, обусловленные идеологией, берущей свои истоки в событиях середины XX в. в Европе. При всей несхожести идеологических течений, доминировавших в Германии и Италии в то время (национал-социализм и фашизм соответственно), в российской литературе применительно к ним прочно утвердилось обобщённое наименование «фашизм», связывающее их с проявлениями ненависти по отношению к отдельным группам человечества. Соответственно, современные проявления схожих по содержанию и духу течений следует именовать неофашизмом,
борьба с которым должна вестись в том числе средствами уголовного закона [подробнее см.: 14].
Основой к этой борьбе выступают положения Конституции РФ, гарантирующей, с одной стороны, идеологическое многообразие (ч. 1 ст. 13) и признающей за каждым свободу мысли и слова (ч. 1 ст. 29). Соответственно, сами по себе не могут запрещаться неофашистские взгляды: их вправе свободно придерживаться любой человек на территории России. С другой стороны, конституционный текст (ч. 5 ст. 13, ч. 2 ст. 29) безусловно запрещает действия по претворению в жизнь идеологии неофашизма. Как следствие, уголовный закон может и должен наказывать обусловленные этой идеологией преступные проявления.
Уголовный кодекс РФ 1996 г. за исключением ст. 244 и 3541 УК РФ не использует термин «фашизм» и схожие с ним («неофашизм», «нацизм») в своём тексте, и поэтому возникает необходимость определиться с кругом тех уголовно наказуемых деяний, которые могут быть отнесены к проявлениям неофашизма (нацизма) по действующему закону.
Учитывая социально-криминологическое наполнение этого термина, т.е. связь неофашизма со взглядами и идеями, основанными на превосходстве нации или расы, присущую неофашизму идеологию насилия в достижении его целей, можно сделать вывод о том, что уголовно наказуемые проявления неофашизма по действующему уголовному закону вписываются в составы, образующие экстремистские преступления.
В контексте неофашизма в УК РФ последние представлены в виде двух групп. Это, во-первых, деяния, предполагающие в качестве квалифицирующего признака состава наличие специального мотива совершения преступных действий: совершение преступления по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Во-вторых, к преступным проявлениям неофашизма относятся и некоторые преступления экстремистской направленности, поскольку в соответствии со ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» [15, ст. 3031] к такой деятельности (экстремизму) относятся, среди прочего, возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики
экстремистских организаций. Соответственно к данной группе преступлений в контексте проявлений неофашизма можно относить деяния, ответственность за которые предусмотрена ст. 136, п. «б» ч. 1 ст. 213, ст. 280, 282, 282 -2823 УК РФ.
Таким образом, деяние для того, чтобы быть охарактеризованным как проявление неофашизма, должно совершаться по экстремистскому мотиву. Однако при этом не всякий мотив, являющийся по содержанию экстремистским, может являться вместе с тем неофашистским по наполнению.
В частности, политическая ненависть (вражда) связана с неприятием чуждых политических взглядов на проведение государственной внешней или внутренней политики и деятельности по воплощению этих взглядов в жизнь в виде участия в работе политической партии или общественного объединения, в выборах и референдуме в качестве избирателя (участника референдума) или кандидата, в работе органов государственной власти и органов местного самоуправления. Политическая ненависть (вражда) не обязательно связана с активной политической деятельностью потерпевшего; потерпевшими от преступления могут оказаться «пассивные» носители политических взглядов. При этом справедливо замечание, что «политическая ненависть или вражда могут проявляться не только к внешним политическим противникам, придерживающимся противоположных политических взглядов, но и внутренним политическим оппонентам, существующим внутри политической партии, в борьбе за партийное лидерство или партийные ресурсы [16, с. 35].
Политическая ненависть (вражда), являющаяся проявлением неофашизма, может быть связана, например, с преследованием представителей политических движений, придерживающихся антифашистских взглядов или отстаивающих политические интересы социальных, национальных или религиозных групп, против которых направлена деятельность неофашиствующих группировок.
Идеологическая ненависть (вражда) в определенном смысле включает в себя политическую и социальную ненависть (вражду) в качестве одной из своих составляющих, однако имеет при этом более широкое наполнение, сводясь в целом к неприятию чуждой системы взглядов и идей, мировоззрения. Эта ненависть (вражда), как правило, испытываема носителями неофашистской идеологии в адрес представителей антифашистских объединений. При этом идеологическая ненависть (вражда) (в отличие от политической) носит более абстрактный, неперсоницифицированный характер, хотя преступные действия совершаются, как правило, в отношении индивидуально определённых лиц.
Примером совершения преступления по мотиву идеологической ненависти и вражды может служить дело об убийстве адвоката С. Маркелова и журналистки А. Бабуровой, по которому Московским городским судом 6 мая 2011 г. был постановлен обвинительный приговор. Тихонов и Хасис
были признаны виновным среди прочего по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Преступление осужденные совершили по мотиву идеологической ненависти и вражды в связи с активным участием Маркелова в антифашистском движении и осуществлением им профессиональной деятельности по защите лиц, придерживающихся антифашистской идеологии.
Расовая и национальная ненависть (вражда) связана с неприятием иной расы (европеоидной, негроидной или монголоидной) или национальности, отношением к ним как неполноценным по сравнению с расой (национальностью) виновного. Именно эти разновидности ненависти (вражды) наиболее часто встречаются в случаях совершения преступлений, обусловленных неофашистской идеологией, поскольку отражают её существо.
О.Д. Ситковская определяет расовую, национальную и религиозную ненависть или вражду как «личностное отношение субъекта к представителям иной расы, национальности (этноса), религии (конфессии), содержанием которого является неприятие ценностей соответствующей группы как имеющей право на существование наряду с его собственными; негативная оценка образа жизни, традиций, обычаев этой группы как чуждых нормальному человеческому общению или даже бесчеловечных, изуверских; уверенность, что беды и несчастья собственного этноса или конфессии вызваны происками этой группы и что она и в настоящий момент является враждебной. Это личностное отношение базируется на формировании и подкреплении соответствующих этических стереотипов, переносе фактических наблюдений за отдельными представителями этноса или конфессии на целостность и, наоборот, автоматическом переносе домыслов о действиях и намерениях этого этноса или конфессии на любых их представителей. Это отношение исходит из ощущения превосходства группы, к которой принадлежит данное лицо, и неполноценности этносов и групп, на которые направлена вражда» [17, с. 97].
Религиозная ненависть (вражда) предполагает неприятие лиц иного вероисповедания (религии), связанных с иным вероисповеданием (религией) объектов и предметов (культовых зданий и сооружений, иных мест и объектов, специально предназначенных для богослужений, молитвенных и религиозных собраний, религиозного почитания (паломничества); религиозной литературы, печатных, аудио- и видеоматериалов и иных предметов религиозного назначения. Разновидностью такой ненависти (вражды) являются ненависть (вражда) религиозного человека к атеисту и наоборот, поскольку российское законодательство гарантирует каждому право не исповедовать никакой религии (п. 1 ст. 3 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» [18, ст. 4465]). Не исключается вменение мотива религиозной ненависти (вражды) и в случае совершения преступления в отношении представителей той же самой религии, что исповедует виновный, если, допустим, потерпевшие, по мнению последнего, «отклонились» от религиозных догматов, «впали в ересь» и т.п. [19].
В контексте неофашизма религиозная ненависть (вражда) должна быть связана с религией, являющейся принадлежностью преимущественно одной нации (расы) (например, иудаизм, синтоизм), и, как правило, будет сосуществовать с национальной (расовой) ненавистью (враждой) в качестве подчинённой последней части, так что корректнее будет вменять именно последний мотив.
Наиболее сложным для определения является мотив ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Социальная группа представляет собой объединение людей, имеющих общий значимый социальный критерий (признак), основанный на их социальном положении, участии в некоторой деятельности, связанной с системой отношений, которые регулируются формальными или неформальными социальными институтами. Иными словами, эта группа должна иметь четкое обособление в структуре общества по значимому для последнего признаку, например, пол, сексуальная ориентация, возраст, профессия (журналисты, военнослужащие, полицейские и т.д.), вид деятельности (правозащитники), имущественное, должностное положение, политический, брачно-семейный статус, уровень образования, образ жизни, культура и язык, место жительства, а также сочетание указанных признаков. Вместе с тем к таким признакам не следует относить те, которые придают группе асоциальный характер (например, участие в экстремистских и иных запрещенных организациях, в преступных группах и т.д.). Спорным также является отнесение к социальным группам профессиональных групп, хотя судебная практика придерживается этой позиции [20, с. 41; 21, с. 225-227; 22, с. 54-57].
Приведённые разновидности экстремистских мотивов не могут быть однозначно соотнесены с идеологией неофашизма в том смысле, что конкретное преступное проявление, совершённое на почве исповедуемых виновным неофашистских взглядов, с точки зрения уголовного закона вполне может быть квалифицировано как любое из пяти проявлений экстремистского мотива.
Наиболее частым в таких случаях будет, конечно же, вменение мотива расовой или национальной ненависти (вражды), являющееся примитивным проявлением неофашистской идеологии. Этот мотив будет наличествовать скорее всего в действиях лиц, совершающих преступление в отношении индивидуально безразличного им субъекта не той национальности или расы. Содержательно богаче и скорее персонифицированы мотивы идеологической или политической ненависти или вражды, предполагающие сформировавшуюся у субъекта и последовательно отстаиваемую им систему взглядов и ценностей. И, наконец, определённую трансформацию неофашистские взгляды претерпевают в случае совершения преступления по мотивам религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, когда неофашистская идеология переносится с личности
человека на образ его жизни, т.е. религиозные взгляды, убеждения и ценности, его социальный слой и т.п.
Россия в последнее время сталкивается со многими вызовами и угрозами, исходящими как извне, так и изнутри страны. Одним из таких вызовов стал неофашизм как проявление экстремизма. События последних лет показывают, что экстремизм в целом (и неофашизм в частности) могут иметь массовый характер, быть хорошо организованными, воплощаться в совершение целой серии тяжких преступлений, представлять реальную угрозу национальной безопасности. Это негативное социальное явление требует, безусловно, адекватной реакции на него со стороны государства вплоть до применения мер уголовной репрессии.
Таким образом, неофашизм хотя и тесно связан с экстремизмом, тем не менее имеет достаточно много своеобразных, присущих только ему черт и особенностей, форм проявлений. Отсюда перед законодателем современной России стоит непростая задача - выявить в реальных проявлениях экстремистской деятельности такие его разновидности (включая неофашизм), которые содержат в себе столь высокую степень общественной опасности, что их действительно необходимо признать уголовно наказуемыми деяниями илибо оформить в виде нового уголовно-правового запрета, либо конкретизировать уже существующие.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Воронов, И. В. Основы политико-правового ограничения социально-политического экстремизма как угрозы политической безопасности Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. полит. наук / И. В. Воронов. - Ростов н/Д., 2003. - 27 с.
2. Хлебушкин, А. Г. Экстремизм: уголовно-правовой и уголовно-политический анализ / А. Г. Хлебушкин. - Саратов, 2007. - 160 с.
3. Суслова, Е. Р. Религия и проблемы национальной безопасности на Северном Кавказе : автореф. дис. ... канд. филос. наук / Е. Р. Суслова. - М., 2004. - 26 с.
4. Экстремизм и его причины / под ред. Ю. М. Антоняна. - М. : Логос, 2013. - 288 с.
5. Сергун, Е. П. Экстремизм в российском уголовном праве (теоретико-дедуктивный подход) / Е. П. Сергун. - М. ; Саратов : РПА, 2009. - 223 с.
6. Коршунова, О. Н. Преступления экстремистского характера: теория и практика противодействия / О. Н. Коршунова. - СПб. : Юридический центр Пресс, 2006. - 324 с.
7. Экстремизм : понятие, система противодействия и прокурорский надзор. - М. : Российская криминологическая ассоциация, 2009. - 170 с.
8. Скудин, А. С. Правовые меры противодействия экстремизму / А. С. Скудин, В. Д. Ларичев, Ю. С. Варанкина. - М. : Юрлитинформ, 2012. - 155 с.
9. Фридинский, С. Н. Противодействие экстремистской деятельности (экстремизму) в России (социально-правовое и криминологическое исследование) : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук / С. Н. Фридинский. - М., 2011. - 42 с.
10. Зубалова, О. А. Уголовно-правовые меры борьбы с организацией экстремистского сообщества : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / О. А. Зубалова. - Нижний Новгород, 2013. - 30 с.
11. Безроков, А. О. Преступления экстремистской направленности: уголовно-правовой анализ и вопросы систематизации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / А. О. Безроков. - Краснодар, 2014. - 29 с.
12. Юдичева, С. А. Уголовная ответственность за организацию экстремистского сообщества и участие в нем : автореф. дис. . канд. юрид. наук / С. А. Юдичева. - М., 2014. - 33 с.
13. Можегова, А. А. Экстремистские преступления и преступления экстремистской направленности по уголовному праву Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / А. А. Можегова. - М., 2015. - 27 с.
14. Головненков, П. В. Необыкновенный фашизм (криминологическая и уголовно-правовая характеристика) / П. В. Головненков, Г. А. Есаков, И. М. Мацкевич, У Хельман ; под ред. И. М. Мацкевича. - М. : Проспект, 2014. - 264 с.
15. О противодействии экстремистской деятельности : федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ // Собрание законодательства РФ. -2002. - № 30. - Ст. 3031.
16. Кабанов, П. А. Политическая ненависть или вражда как мотив преступления // Российская юстиция. - 2008. - № 3. - С. 43-44.
17. Ситковская, О. Д. Уголовный кодекс Российской Федерации : психологический комментарий / О. Д. Ситковская. - М. : Контракт : ИНФРА-М, 2010. - 192 с.
18. О свободе совести и о религиозных объединениях : Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ // Собрание законодательства РФ. -1997. - № 39. - Ст. 4465.
19. Абдулганеев, Р. Р. Религиозный экстремизм: криминологический и уголовно-правовой аспекты : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Р. Р. Абдулганеев. - Омск, 2013. - 19 с.
20. Кузнецова, Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений : лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / Н. Ф. Кузнецова. -М. : Издательский дом «Городец», 2007. - 336 с.
21. Борисов, С. В. Квалификация преступлений экстремистской направленности : учеб. пособие / С. В. Борисов, А. В. Жеребченко. - М. : Волтерс Клувер, 2011. - 288 с.
22. Квалификация массовых беспорядков, хулиганства и преступлений экстремистской направленности: теория и практика / отв. ред. Н. Г. Кад-ников. - М. : Юриспруденция, 2012. - 120 с.
r.A. EcaKOB, A.M. Kopo6eeB
REFERENCES
1. Voronov I.V. Osnovy politiko-pravovogo ogranicheniya sotsial'no-politicheskogo ekstremizma kak ugrozy politicheskoi bezopasnosti Rossiiskoi Federatsii [Fundamentals of the political and legal constraints of social and political extremism as a threat to political security of the Russian Federation]. Cand. Diss. (Political Sci.) Synopsis. Rostov on Don, 2003. 27 p.
2. Khlebushkin A.G. Ekstremizm: ugolovno-pravovoi i ugolovno-politicheskii analiz [Extremism: legal and political analysis]. Saratov, 2007. 160 p.
3. Suslova E.R. Religiya i problemy natsional'noi bezopasnosti na Severnom Kavkaze [Religion and national security issues in the North Caucasus]. Cand. Diss. (Philosophical Sci.) Synopsis. Moscow, 2004. 26 p.
4. Antonyan Yu.M., ed. Ekstremizm i ego prichiny [Extremism and its causes]. Moscow: Logos Publ., 2013. - 288 p.
5. Sergun E.P. Ekstremizm v rossiiskom ugolovnom prave (teoretiko-deduktivnyi podkhod) [Extremism in the Russian criminal law (theoretic and deductive approach)]. Moscow; Saratov: Russian Legal Academy Publ., 2009. 223 p.
6. Korshunova O.N. Prestupleniya ekstremistskogo kharaktera: teoriya i praktika protivodeistviya [The crimes of an extremist nature: Theory and Practice]. Sanct-Peterburg: Yuridicheskii tsentr Press Publ., 2006. 324 p.
7. Ekstremizm: ponyatie, sistema protivodeistviya i prokurorskii nadzor [Extremism: concept, system and counteraction the prosecutor's supervision]. Moscow: Rossiiskaya kriminologicheskaya assotsiatsiya, 2009. 170 p.
8. Skudin A.S., Larichev V.D., Varankina Yu.S. Pravovye mery protivodeistviya ekstremizmu [Legal measures in combating extremism]. Moscow: Yurlitinform Publ., 2012. 155 p.
9. Fridinskii S.N. Protivodeistvie ekstremistskoi deyatel'nosti (ekstremizmu) v Rossii (sotsial'no-pravovoe i kriminologicheskoe issledovanie) [Countering extremist activities (extremism) in Russia (social, legal and criminological research)]. Dr. Diss. (Legal Sci.). Synopsis. Moscow, 2011. 42 p.
10. Zubalova O.A. Ugolovno-pravovye mery bor'by s organizatsiei ekstremistskogo soobshchestva [Legal actions against extremist organizations]. Cand. Diss. (Legal Sci.) Synopsis. Nizhny Novgorod, 2013. 30 p.
11. Bezrokov A.O. Prestupleniya ekstremistskoi napravlennosti: ugolovno-pravovoi analiz i voprosy sistematizatsii [Extremist crimes: legal analysis and systematization]. Cand. Diss. (Legal Sci.) Synopsis. Krasnodar, 2014. 29 p.
12. Yudicheva S.A. Ugolovnaya otvetstvennost' za organizatsiyu ekstremistskogo soobshchestva i uchastie v nem [Criminal liability for the formation of an extremist orgnization and participation in it]. Cand. Diss. (Legal Sci.) Synopsis. Moscow, 2014. 33 p.
13. Mozhegova A. A. Ekstremistskie prestupleniya i prestupleniya ekstremistskoi napravlennosti po ugolovnomu pravu Rossiiskoi Federatsii
[Extremist crimes and crimes of an extremist nature in criminal law of the Russian Federation]. Cand. Diss. (Political Sci.) Synopsis. Moscow, 2015. 27 p.
14. Golovnenkov P.V., Esakov G.A., Matskevich I.M., Khelman U. Neobyknovennyi fashizm (kriminologicheskaya i ugolovno-pravovaya kharakteristika) [Extra-Ordinary fascism (criminological and legal characteristic)]. Moscow: Prospekt Publ., 2014. 264 p.
15. On countering extremist activities: Federal Law of July 25, 2002 № 114-FZ. Sobranie zakonodatel'stva Rossiiskoi Federatsii [Collection of the legislation of the Russian Federation], 2002, no. 30, art. 3031.
16. Kabanov P.A. Politicheskaya nenavist' ili vrazhda kak motiv prestupleniya [The political hatred as a motive of crime]. Rossiiskaya yustitsiya [The Russian justice], 2008, no. 3, pp. 43-44.
17. Sitkovskaya O.D. Ugolovnyi kodeks Rossiiskoi Federatsii: psikhologicheskii kommentarii [Criminal Code of the Russian Federation: the psychological commentary]. Moscow: Kontrakt Publ.; INFRA-M Publ., 2010. 192 p.
18. On Freedom of Conscience and Religious Associations : Federal Law of 26 September 1997 № 125 -FZ. Sobranie zakonodatel'stva Rossiiskoi Federatsii [Collection of the legislation of the Russian Federation], 1997, no. 39, art. 4465.
19. Abdulganeev R.R. Religioznyi ekstremizm: kriminologicheskii i ugolovno-pravovoi aspekty [Religious extremism: criminological and legal aspect]. Cand. Diss. (Political Sci.) Synopsis. Omsk, 2013. 19 p.
20. Kuznetsova N.F. Problemy kvalifikatsii prestuplenii [Problems of crimes qualification]. Moscow: Publ. House«Gorodets», 2007. 336 p.
21. Borisov S.V., Zherebchenko A.V. Kvalifikatsiya prestuplenii ekstremistskoi napravlennosti [Qualification of extremist crimes]. - Moscow: Wolters Kluwer Publ., 2011. 288 p.
22. Kadnikov N.G., ed. Kvalifikatsiya massovykh besporyadkov, khuliganstva i prestuplenii ekstremistskoi napravlennosti: teoriya i praktika [Qualification of mass riots, vandalism and crimes of an extremist nature: theory and practice]. Moscow: Yurisprudentsiya Publ., 2012. 120 p.
