CC BY
8
«Необычный» архиерей
Рец. на книгу: Дмитриенко А. Г. За святую правду любви и братства. Епископ-катехизатор Макарий (Опоцкий) 1872—1941: Биография. Проповеди. Письма. Литургическое наследие. Воспоминания. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт. 2021.
"Unusual" Bishop
Rev. of: Дмитриенко А. Г. За святую правду любви и братства. Епископ-катехизатор Макарий (Опоцкий) 1872—1941: Биография. Проповеди. Письма. Литургическое наследие. Воспоминания. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт. 2021.
В иконостасе московской церкви Всех святых на Кулишках есть храмовая икона. Святые на ней изображены не привычными рядами апостолов, мучеников и праведников, а вписаны в круг, центром которого является Христос. Такое изображение, встречающееся в России нечасто, подчеркивает мысль о Церкви, как едином теле, восстановленном жертвой Христа. «Верую, — подтверждает эту мысль святитель Феофан Затворник, — что святые все на небе едино тело составляют. Они все вместе молятся о нас, хотя мы простираем молитвы то к тому, то к другому»1.
Идею о создании братства христиан как об одной из задач земной жизни Христа проповедовал и отстаивал епископ Макарий (Опоцкий) (1872—1941) архиерей, не слишком известный в широких кругах. Увидеть «единое тело» Церкви не на небе, а на земле стало его целью, к которой он стремился на протяжении долгих лет своего служения. Пример такого братства иерарх видел в первохри-стианской общине.
Ответ на вопрос, насколько успешным был опыт епископа Макария, еще впереди. Пока же читателю представлена книга, которая заставит задуматься над этим вопросом. Речь идет о монографии Анны Дмитриенко «За святую правду любви и братства. Епископ-катехизатор Макарий (Опоцкий)».
В настоящее время любое исследование о человеке, прошедшем гонения и несшем Христа в годы советского безбожия, уже интересно. В случае с епископом Макарием интерес подогревается и его воззрениями, которые вызывали споры при его жизни и, возможно, вызовут полемику сейчас. Обращает на себя
1 Феофан, свт. Собрание писем. Вып. 1. М., 1898. С. 7.
165
внимание, что епископ Макарий, хотя и не причислен к лику святых, вел строгую подвижническую жизнь, прошел лагеря и имел много почитателей, которые впоследствии даже составили ему службу как равноапостольному. С другой стороны, известно, что некоторое время архипастырь расходился во мнении с другими иерархами по вопросу о 9-м члене Символа веры (о Церкви). Взгляды на православные братства, которые создавал архипастырь, тоже разные. Однако, вне всякого сомнения, книга раскрывает перед нами образ яркого человека, чья жизнь и наследие достойны внимательного изучения.
Отправной точкой нового исследования стали воспоминания об архипастыре его духовных детей. Однако таких источников, часто не лишенных предвзятости, для серьезного жизнеописания недостаточно. А. Г. Дмитриенко постаралась охватить весь массив имеющихся исследований, а также документов и материалов, разбросанных по разным архивам. Это Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный исторический архив, Отдел рукописей Российской государственной библиотеки, архивы регионов, где служил епископ Макарий, и др. Важным источником стали и материалы частных архивов. В результате автору удалось составить научное жизнеописание, обогащенное интересными приложениями.
Следует напомнить основные вехи жизненного пути иерарха. Будущий архипастырь (в миру Николай Михайлович Опоцкий) получил образование в Новгородской духовной семинарии и Московской духовной академии, служил священником в Новгородской епархии и уже тогда увлекся идеей о братствах христиан. В выпускном сочинении он писал, что идея христианских братств была заложена Самим Спасителем (с. 45). Этой идее отец Николай (впоследствии епископ Макарий) и посвятил свою жизнь. Он был убежден, что рассказ о жизни первохристианской общины вошел в книгу Деяний неслучайно, что он должен быть примером для всех последующих поколений (с. 301). Первое братство отец Николай организовал в селе Велебицы, впоследствии организовывал и другие братства. Общий труд, апостольское служение, духовный рост — вот основные идеи, которые проповедовал пастырь. Единство в теле Церкви он предлагал начать с «гармонии и единства в приходском организме», а для этого необходима жизнь по образцу первой христианской общины (с. 59).
В 1921 г. отец Николай, давно овдовевший, был пострижен в монашество с именем Макарий, готовилась и его архиерейская хиротония, однако ей помешал арест. Вскоре пришла и новая беда — заточение патриарха Тихона. Не разобравшись в ситуации, отец Макарий получил архиерейство в обновленческом расколе, однако очень быстро разочаровался в нем и после освобождения патриарха Тихона тут же обратился к нему с покаянием. Иерарх тяготился административной работой, желая посвятить свою жизнь миссионерскому служению. Однако ограничиться лишь миссией епископу Макарию не удалось. После возвращения в Церковь (архиерейский сан был признан) ему предстояли аресты и лагеря, борьба с обновленческим расколом, восстановление тихоновских приходов в захваченном обновленцами Череповце и т. д. Не все было гладко и в отношениях с собратьями. Автор исследования впервые подробно рассматривает историю конфликта с заключенными на Соловках иерархами из-за разного понимания
природы и устройства Церкви. Епископ Макарий стоял на радикальных позициях и настаивал, что если мы ушли от идеалов Церкви апостолов, то «мы уже не церковь, а только молитвенное православное обрядовое общество» (с. 131). Результатом стал отказ соловецких архиереев сослужить с епископом Макарием. Сложно сказать доподлинно, чем закончился этот конфликт, однако известно, что архипастырь по освобождении из заключения в 1928 г. находился в общении с митрополитом Сергием (Страгородским) и по-прежнему противостоял обновленческому расколу.
Живя в Новгороде на покое, епископ участвовал как минимум в одной архиерейской хиротонии вместе с архиепископом Алексием (Симанским), бывал у него в гостях, участвовал в решении некоторых церковных вопросов (с. 135). Очень важно, что при этом епископ Макарий поддерживал теплые отношения и с правой оппозицией — теми представителями Церкви, кто отказался следовать компромиссным курсом митрополита Сергия (с. 137).
В Новгороде епископ Макарий снова организовал братство, а после его разгрома — братство в Галиче, где он отбывал ссылку. Вернувшись в Новгород, иерарх жил нелегально в доме своих преданных последователей. Опасаясь ареста, архипастырь в течение четырех лет, с 1937 по 1941 г., вообще не выходил на улицу. Он тайно совершал богослужения, руководил братствами, а кроме того, утешал арестованных духовных детей. В целях конспирации свои письма он записывал не сам, а диктовал близким, причем подписывался вымышленными именами: «Любящая тебя душа», «Мадонна» и др. Умер епископ Макарий при немецкой оккупации 9 ноября 1941 г.
Очень интересны обширные приложения к книге. В них включены воспоминания о епископе Макарии, богослужебное наследие, проповеди иерарха, а также его письма, в том числе и проливающие свет на упомянутый выше конфликт с соловецкими епископами.
Заслуга А. Г. Дмитриенко в том, что многие свидетельства вводятся в научный оборот впервые. Образ жизни братств во многом напоминал жизнь «монастыря в миру». Братчики работали в советских учреждениях, некоторые занимались домашним хозяйством, средства были общие, предписывалось безбрачие. Вступающие в братство приносили обеты, должны были активно противостоять безбожию, вести трезвый, постнический образ жизни. Братство посылало средства репрессированному духовенству, ежемесячно высылало деньги митрополиту Арсению (Стадницкому), находившемуся в ссылке (с. 138—139).
А. Г. Дмитриенко сообщает и об интересных особенностях жизни братства, которые, несомненно, приведут к дискуссии в православном мире. Епископ Ма-карий, например, считал, что над подросшими детьми нужно совершать некий богослужебный чин, «возгревающий» благодать крещения (с. 297). Не менее интересно, что над вступающими в братство совершалось «таинство просвещения». Его чин также введен в научный оборот исследовательницей (с. 360—369). Это не было новым крещением, в чем порой обвиняли братство, а скорее повторением обетов крещения. Интересно и дерзновенное, по мнению автора, именование братства «Филадельфийской Церковью» (с. 148) — Церковью, которая согласно Откровению Иоанна Богослова, устояла в гонениях (Откр. 3. 7—13).
Неудивительно, что деятельность епископа Макария встречала разные оценки, которых А. Г. Дмитриенко не скрывает. Обвинения в его адрес звучали неоднократно. Некоторые новгородские священники находили его взгляды «странными» (с. 57), газета «Донские епархиальные ведомости» еще в 1914 г. писала, что миссионер превратил свой приход в «простой союз», нужный только «для своих», в то время как функции прихода должны быть шире — «не только для тех, кто входит в его состав, но и для тех, кто не хочет в него входить» (с. 73). Наконец, звучали обвинения в «сектантстве», в частности в свидетельских показаниях обновленческого священника В. Соловского (с. 143).
Подобные обвинения заслуживают комментариев. Думается, что если общинная жизнь помогала кому-то прийти ко Христу и жить во Христе, то «странности» взглядов епископа Макария имеют второстепенное значение. Далее, обвинение в сектантстве может быть справедливым только в случае, если община проповедует правильность лишь своего пути и отрицает возможность христианской жизни и спасения за ее пределами. Однако до этого не доходило. Наоборот, к епископу Макарию часто обращались за решением духовных вопросов и те, кто не состоял в его братстве. Среди поддерживавших епископа Макария пастырей было немало тех, кто не входил в его общину, среди них был и прославленный Церковью священномученик Михаил Борисов (^ 1942). Братство еще с дореволюционных времен действовало по благословению архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого). «Как вы счастливы, что имеете такого любвеобильного пастыря», — говорил преосвященный Арсений (с. 63). В последующие годы братство поддерживало связь с этим иерархом.
Следует добавить, что некоторые вопросы, казавшиеся когда-то «неудобными», «слишком смелыми», сейчас воспринимаются как абсолютно справедливые. Епископ Макарий, например, возмущался непониманием великого таинства Евхаристии, тем, что после возгласа «Со страхом Божиим и верою приступите», к Чаше не подходит никто за исключением говеющих в Великий пост (с. 305). Но прошли годы, и грустной картины, описанной владыкой, мы уже нигде не увидим.
Наконец, епископ Макарий отошел ко Господу в мире с Церковью. А в 2012 г. в связи со 140-летием со дня рождения архипастыря митрополит Новгородский и Старорусский Лев (Церпицкий) отслужил панихиду на Петровском кладбище Новгорода, где покоятся останки епископа Макария.
Следует сказать о некоторых пожеланиях автору. Прежде всего, обращает на себя внимание то, что в книге практически не говорится о братствах и общинах 1920-1940-х гг., которыми руководили другие архипастыри и пастыри. В монографии представлен некий изолированный мир, сложившийся вокруг епископа Макария, и сторонних оценок в работе приведено немного. Было бы интересно узнать, поддерживалась ли последователями епископа Макария связь с другими братствами, как оценивали они духовный опыт друг друга.
Также представляются довольно схематичными помещенные в книге данные из следственных дел. В монографии приводится или авторский пересказ показаний, или очень краткие цитаты. При этом сами следственные процессы затрагиваются несколько поверхностно. В основном из них берется только то, что
относится к распорядку жизни общины, а этого недостаточно. Поскольку автор получила доступ к следственным делам, то следовало бы более подробно изложить показания архипастыря, членов братства, свидетелей по череповецкому делу 1926 г. и особенно по новгородскому делу 1933 г. Вполне возможно, что материалы следственных дел помогли бы разобраться и с кратковременным уходом епископа Макария в обновленческий раскол, и с «соловецким» конфликтом, и с отношениями иерарха с церковным руководством.
Возможно, в некоторых случаях следовало бы приводить и альтернативный взгляд на изложенные проблемы, а также давать авторскую оценку событиям. Это касается, например, радикального понимания епископом Макарием фрагмента из книги Деяний (4. 34—5. 11) о полном обобществлении имущества братства. Однако такой взгляд не может быть единственно верным, например, епископ Кассиан (Безобразов), ссылаясь на этот же текст (Деян 5. 4), считал, что общение имуществ у первых христиан не было принудительным2.
Подводя итог, следует сказать, что благодаря книге А. Г. Дмитриенко церковная историография обогатилась замечательным трудом, который не только повествует о неизвестных ранее фактах и событиях, но и дает основания для новых размышлений и обсуждений. А раз начало положено, то, возможно, теперь будут появляться новые исследования о епископе Макарии и его наследии.
Кострюков Андрей Александрович, д-р ист. наук, канд. богословия, профессор, гл. науч. сотрудник ПСТГУ
Россия, г. Москва. a.kost@mail.ru
https://orcid.org/0000-0003-4334-1035
Andrei Kostryukov, Doctor of Sciences in History, Candidate of Sciences in Theology, Professor, Chief Researcher, St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities Moscow, Russia a.kost@mail.ru https://orcid.org/0000-0003-4334-1035
2 Кассиан (Безобразов), еп. Христос и первое христианское поколение. М., 2001. С. 179. См. также: Добшюц Э. Древнейшие христианские общины. Культурно-исторические картины // Раннее христианство: в 2 т. М.; Харьков, 2001. Т. 1. С. 477.
