CC BY
121
Некоторые вопросы социальной обусловленности уголовно-правовой нормы об ответственности
Гиреев Шамиль Темирланович
старший следователь - криминалист военного следственного управления Следственного комитета РФ по г. Москве (е-таИ: [email protected])
за корыстное убийство
В статье формулируется понятие корысти, определяется его уголовно-правовое и социальное значение, дается характеристика социально-этических факторов, детерминирующих установление повышенной уголовной ответственности за корыстное убийство.
Ключевые слова: корысть, убийство, убийство из корыстных побуждений, нравственные основания уголовно-правовых норм.
Sh.T. Gireev, Senior Investigator - Criminalist of the Military Investigative Management of the Investigative Committee of the Russian Federation in Moscow; e-mail: [email protected]
Some questions of social conditionality of the criminal rule of responsibility for mercenary murder
In the article the concept of self-interest is formulated, its criminal and legal and social value is defined, the characteristic of the social and ethical factors determining establishment of raised criminal liability for mercenary murder is given.
Key words: self-interest, murder, murder from mercenary motives, the moral bases of criminal rules of law.
Психологическая теория вины признает, что человеческое поведение всегда сознательно и подчинено воле действующего субъекта. Учитывая вышесказанное, можно сделать вывод, что подход к пониманию корыстных убийств должен основываться на определении ключевого, движущего мотива деятельности и цели, ради достижения которой действует преступник.
Среди юристов распространено мнение, что правовое понимание мотива преступления отличается от понимания мотива в психологии. Однако такой подход следует признать ошибочным. Совершая тот или иной поступок (в том числе и социально неодобряемый, названный запрещенным), человек всегда находится в рамках поведенческих механизмов. Другое дело, что оценка криминального (преступного) поведения, как правило, осуществляется с привязкой к формальной (нормативно определенной) системе координат. В этом смысле мотивы преступного поведения могут преломляться, оцениваться своеобразно применительно к прикладным задачам правоприменения.
Принципиально важной в вопросе осмысления проблем криминализации отдельных мотивов и целей преступной деятельности является идея о непреступности любого человеческого побуждения. Профессор И. Лекшас верно описал эту идею: «Цель, которую виновный в
конкретном случае сознательно преследовал, если рассматривать ее изолированно, в большинстве случаев не является преступной» [1, с. 67].
Это замечание важно для уяснения содержания корыстных побуждений при совершении убийств, т.к. поднимает вопрос о том, можно ли воспринимать корысть в позитивном либо нейтральном смысле, или же корысть - это сугубо отрицательное проявление человеческой натуры. Прежде всего, попытаемся понять, что обозначает в русском языке слово «корысть». С.И. Ожегов определяет это понятие как выгоду, материальную пользу [2, с. 262]. В словаре В. Даля корысть понимается как страсть к приобретению, к поживе, жадность к деньгам, богатству, любостяжание [3, с. 437]. Этимологическое значение корысти видоизменялось с течением времени от первоначального значения в древнерусском языке «добыча» до «жадно хватать, смотреть с завистью» в более позднее время. В сходных по группе с русским языках (украинском, сербохорватском, словенском, чешском, словацком, польском) понятие корысти традиционно трактуется в весьма нейтральном значении: «добыча», «выгода», «трофеи», «извлекать пользу» [4, с. 343]. Таким образом, можно заключить, что термин «корысть» имеет противоречивое лексическое
308
значение, которое далеко не всегда имеет негативный контекст.
В уголовно-правовых и криминологических исследованиях корысть, как правило, наделяется отрицательным нравственным оттенком, служит показателем эгоистического содержания поведения субъекта. Такой подход вполне объясним, поскольку корысть подвергается анализу с позиций уголовного закона, автоматически преломляющего в сознании исследователя любой криминообразующий либо квалифицирующий признак в негативный, общественно опасный. Весьма показательно в этом отношении суждение, сформулированное в одной из криминологических работ, согласно которому «в отличие от обычной материальной заинтересованности корысть означает получение материальной выгоды аморальным способом» [5, с. 68-70]. Аналогичным образом во многих учебниках по уголовному праву и в ряде комментариев к УК РФ представлена негативная оценка содержания исследуемого признака [6, с. 69; 7, с. 23; 8, с. 290; 9, с. 81; 10, с. 173]. Основанием такого подхода может служить известная позиция А.И. Рарога, который неоднократно высказывал мысль о том, что содержание низменных мотивов преступления образуют лишь те побуждения, которые непосредственно закреплены в тексте уголовного закона [11, с. 147, 151].
Эта позиция уязвима. Здесь уместно привести аргументацию В.А. Смирнова: автор указывает, что критерием оценки цели и мотива поведения субъекта не может выступать факт ее включения законодателем в состав основного или квалифицированного составов преступлений, поскольку при таком подходе нравственная, этическая оценка цели как низменной ставится в зависимость от законодателя. В этом случае для того чтобы понять, обладает ли цель низменным характером достаточно обратиться к тексту закона: если она указана в тексте соответствующей статьи - автоматически должна признаваться низменной; когда указание отсутствует - цель лишена низменного содержания. Однако несомненно, что любая цель (как и мотив) должна сначала получить свою нравственную оценку, а затем найти отражение в законодательстве [12, с. 14].
С учетом сказанного представляется целесообразным оценить действительное содержание корысти с привлечением не только правового, но и психологического подхода.
Психологи, социологи и криминалисты указывают, что стремление к материальной выгоде относится к нормальному естественному стремлению любого человека. Как верно указывает В.П. Вдовиченко, «Корысть не только эмоционально нейтральна, но и априори присуща человеку. Другое дело - способы и сред-
ства удовлетворения корыстных устремлений» [13, с. 75]. Лишь в случае выбора лицом противоправных способов удовлетворения корысти можно говорить о ее уголовно-правовом и криминологическом значении. «Преступный путь выбирается правонарушителем только тогда, когда он в рамках усвоенной системы ценностей представляется ему более коротким, экономным, скорым и выгодным по сравнению с правомерными путями достижения тех же целей» [14, с. 77]. Однако здесь важно подчеркнуть, что при совершении преступления кри-миногенна не корысть сама по себе, а тот комплекс факторов, который способствовал выбору незаконного способа ее удовлетворения. К таким факторам, как правило, относятся личностные характеристики преступника. Личностные черты преступника накладывают отпечаток на мотивацию, а мотивы преступного поведения, закрепившись в уголовно наказуемых действиях, деформируют личность преступника [15, с. 10].
И нтересную оценку категории «корысть» в узком, уголовно-правовом смысле дают М.Г. Миненок и Д.М. Миненок. Авторы, подчеркивая многоаспектный характер корысти, указывают, что она может проявляться: 1) в стремлении к личной наживе, желании обогатиться за счет незаконного изъятия имущества; 2) желании избавиться от материальных затрат; 3) стремлении обеспечить имущественную выгоду другим лицам [16, с. 112]. В подобной трактовке хорошо прослеживается инструментальное значение убийства при реализации корыстных побуждений. Отчасти это нетрадиционное проявление агрессии противопоставляет корыстное убийство иным квалифицированным по мотиву и целям видам этого преступления. Преломляя слова В.И. Красикова о том, что «в биологическом мире насилие непосредственно связано с физическими демонстрациями силы и в меньшей мере - с символическими» [17, с. 51], к исследования корыстных убийств, можно предположить, что такие убийства суть «символические преступления», где жизнь другого человека «приносится в жертву» идее удовлетворения материальных потребностей. Причем для самого преступника жизнь жертвы может не иметь и, как правило, не имеет какой-либо серьезной ценности, хотя ее ценность всегда несомненна для общества.
Все сказанное относительно психологической природы корысти не позволяет понять, в чем же собственно проявляется повышенная социальная опасность корыстных убийств по сравнению с другими убийствами. Иными словами, остается неясным, чем корыстные побуждения опаснее мотивов ревности, мести, страха и др. Особо остро этот вопрос стоит в
309
контексте оценки законодательных преобразований, когда корыстная составляющая убийств то уравнивалась по степени общественной опасности с мотивами ревности и иными низменными побуждениями (УК РСФСР 1922 г., 1926 г.), то противопоставлялась им (УК РСФСР 1960 г., УК РФ 1996 г.), то понималась как цель совершения преступления (Уложение о наказаниях 1845 г., Уголовное уложение 1903 г., УК РСФСР 1922 г., УК РСФСР 1926 г., УК РСФСР 1960 г.), то как его мотив (УК РФ 1996 г.).
В поиске ответа на вопрос о повышенной опасности корысти при посягательствах на собственность В.И. Плохова, изучив законодательные конструкции соответствующих преступлений и сопоставив их с содержанием ключевого термина «корысть», не нашла каких-либо причин, позволяющих законодателю повысить ответственность за хищения только лишь на основании самого факта обогащения виновного [18, с. 183]. Аналогичным образом размышляет А.Г. Мустафазаде, утверждая, что нет оснований придавать квалифицирующее значение мотиву корысти при совершении некоторых должностных преступлений [19, с. 22]. С учетом сказанного вопрос о допустимости (необходимости) повышения санкций за корыстное убийство приобретает особое значение и нуждается в детальном рассмотрении.
История отечественного уголовного законодательства фиксирует устойчивую традицию повышения ответственности за корыстные посягательства на жизнь. В определенном смысле это свидетельствует о наличии весьма прочных культурно-исторических основ соответствующего уголовно-правового запрета. Однако история дает ответ на вопрос о видах наказания и их суровости лишь применительно к конкретному времени и не отвечает на вопрос о том, насколько в сегодняшних условиях оправданно усиление ответственности за корыстное убийство. В равной степени представленный лексический анализ термина «корысть» не подтверждает острой необходимости в повышении санкции за корыстное убийство в действующем уголовном законодательстве. Налицо многоуровневый характер оснований уголовно-правовой нормы о корыстном убийстве, который сложно установить, используя лишь историко-правовые и лингвистические методики познания. Представляется, что в основе усиления ответственности за корыстные убийства лежат иные, более глубокие и значимые, факторы (социально-политические, нравственные и т.п.). Именно изучение этой группы обстоятельств позволяет глубже понять, объяснить и оценить необходимость криминализации корыстного убийства как квалифицированного состава. Обратимся к исследованию обозначенных факторов.
В уголовно-правовой и криминологической литературе обычно говорят о необходимости оценки содержательной стороны мотивов и целей в случае, если они повышают общественную опасность деяния. Их рассматривают и оценивают «сквозь призму субъективных ценностей, приемлемых на том или ином этапе развития общества для большинства участников социальной коммуникации, т.е. сквозь призму относительно сбалансированных общественных субъектных ценностей» [20, с. 277].
«В советское время, - пишет Ю.М. Антонян, -когда насаждалась убогость и материальная необеспеченность большей части населения, слово «корысть» стало пользоваться у нас плохой репутацией. В нем усматривали только жадность и накопительство, стремление к наживе и достатку, сведение людских отношений к материальной выгоде, абсолютизацию личного интереса. Наши идеологи исходили из той утопической идеи, что советские люди ... менее всего должны думать об имущественных благах и преследовать личные интересы» [21, с. 260]. Важно заметить, что подобное понимание и оценка корысти в целом сохраняется и у современных практикующих юристов.
Соответствующая аргументация объясняет причины признания корысти отягчающим убийство обстоятельством и в известной мере оправдывает отождествление корысти с иными низменными побуждениями в законодательстве советского периода. Более того, антисоциальное наполнение корыстного мотива долгое время проецировалось специалистами на цель действий преступника (не случайно в советских уголовных законах корысть при убийстве была закреплена именно как цель действия). А потому в истории советского уголовного права норма об ответственности за корыстное убийство имела не только социальные и идеологические корни, но и соответствовала теоретической концепции поведения, опасность которого оценивалась тем выше, чем менее нравственной и идеологически оправданной была его цель.
В современных условиях ссылки на негативную социально-политическую оценку корысти уже не могут восприниматься как однозначно убедительные. А потому важно выяснить, почему и в современных российских условиях, когда человек признан высшей (почти абсолютной) ценностью (ст. 2 Конституции РФ), убийство из корысти признается более опасным посягательством на жизнь, нежели любое другое посягательство на это высшее благо, а также насколько мотив увеличивает опасность и без того самого опасного преступления. Не исключено, что постановка и последовательное решение этого вопроса могут привести к выводу о том, что всякое умышленное посяга-
310
тельство на жизнь, вне зависимости от его мотивов, должно оцениваться по одной и той же статье (части статьи) уголовного закона. Опыт именно такой оценки существует в некоторых зарубежных странах (например, Швеции, Дании, Японии др.) Соответствующее предложение высказывалось и в России 1990-х гг. на этапе разработки уголовного законодательства [22, с. 53-54], хотя оно не было реализовано тогда, да и сегодня, как представляется, вряд ли будет поддержано.
Резкие изменения в политической, социальной, экономической, правовой и духовно-нравственной жизни страны в конце хХ в. потребовали нового, адекватного времени и соответствующего системе конституционно-установленных ценностей российского общества уголовного законодательства. Разработка, обсуждение и принятие УК РФ 1996 г. с учетом конституционно-правовых (идеологических) ориентиров осуществлялась на фоне весьма сложной криминальной обстановки в стране. Эскалация насилия, увеличение числа совершаемых убийств, в том числе сопряженных с иными преступлениями, рост корыстной мотивации при совершении насильственных преступлений, увеличение числа убийств по найму - вот те тенденции и показатели насильственной преступности, которые нашли отражение в официальной статистике и научной литературе, характеризовали российское общество 1990-х гг. Специалисты со ссылками на судебную практику указывали, что в стране отмечается рост так называемых квартирных убийств, ранее не ха-растеризовавшихся такими масштабами; убийств с целью удержания или получения ценностей, распределение которых законом не регулируется (например, при дележе похищенного имущества); убийств по найму и т.п.
С учетом этих неблагоприятных показателей, тормозящих развитие общества и угрожающих безопасности государства, особое значение приобрела потребность в надлежащей правовой защите жизни человека от преступных посягательств, в том числе от тех, в основе которых лежат корыстные побуждения.
Бесспорно, причин отмеченного ухудшения количественно-качественных характеристик преступности множество, начиная от резкого и глубокого имущественного расслоения и заканчивая общей направленностью лиц с социально одобряемым поведением на увеличение объемов прибыли и дохода любой ценой. Очевидно, что все эти причины объективно способствовали сохранению и утверждению идеи признания корысти обстоятельством, усиливающим ответственность за убийство.
Не углубляясь в их детальный анализ, позволим себе акцентировать внимание лишь на одной из множества проблем, связанных с
оценкой корыстного содержания убийства, а именно на нравственном значении соответствующей уголовно-правовой нормы.
Проблема нравственного наполнения норм уголовного права нуждается сегодня в особой оценке (вероятно, даже в большей степени, чем правовых норм иной отраслевой принадлежности), поскольку уголовно-правовые средства обладают наибольшим воздействием на общественные отношения. Именно поэтому нормы уголовного права, как отмечает С.В. Тасаков, «нуждаются в соответствии нормам нравственности»; от того, насколько они подкрепляются моралью и отношением к ним общества, во многом зависит эффективность таких норм [23, с. 35-36].
Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что право и мораль обладают взаимным влиянием, имеют двустороннюю связь. Формируя уголовно-правовой запрет, указывает Ю.Е. Пудовоч-кин, правящая элита, с одной стороны, учитывает мнение большинства населения и тем самым в некоторой степени подчиняет себя его нравственным императивам, отражая их в Кодексе; а с другой стороны, транслируя собственные этические представления в законе, силой этого закона распространяет и внедряет «свою мораль» в «большое» общество. В итоге уголовно-правовой запрет может рассматриваться одновременно и как обусловленный моралью, и как в некотором роде формирующий ее (особенно принимая во внимание, что и право, и мораль входят в общую систему социальных регуляторов) [24, с. 153]. Иными словами, уголовно-правовая норма, основанная на нормах нравственности, одновременно выполняет и нравственно-ориентирующую, и нравственно-формирующую функции.
Сказанное представляется важным для понимания природы действующей сегодня нормы об ответственности за корыстное убийство. С этих позиций можно поставить вопрос не только о потребности общества в повышенной защите нравственности («убийства из корысти аморальны по своей природе и разлагают общество»), но и о желании власти обеспечить защиту жизни путем формирования определенных нравственных представлений, выраженных в законе и преломленных сквозь призму отдельных уголовно-правовых запретов.
Рост объемов и интенсивности криминальных угроз в России конца прошлого столетия вместе с другими факторами привел к падению ценности человеческой жизни в общественном сознании и «окорыстливанию» человеческих отношений. Эти процессы негативно повлияли на состояние нравственности российского социума, деформировали социально-психологическую материю общества. К сожалению, и сегодня остановить их не удалось. По данным
311
НИИ Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, в системе ценностных ориентаций современных российских жителей значение человеческой жизни значительно меньшее, чем ценности успеха, денег, комфорта и иных благ. А для отдельной части населения (13,3%) человеческая жизнь и вовсе не представляет какой-либо ценности [25, с. 233]. В подобных условиях проблема уголовно-правовой защиты (и, как ни странно, формирования) нравственности приобретает особое значение.
Определив охрану нравственности одним из приоритетов государственной политики, Российская Федерация осуществляет ее в различных формах, в том числе и с помощью установления уголовно-правовых запретов. «Нрав-
1. Лекшас И. Вина как субъективная сторона деяния. М., 1958.
2. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1953.
3. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1955.
4. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. М, 2008. Т. 2
5. Зелинский А. Ф. Корысть: опыт криминологического и психологического анализа // Государство и право. 1993. № 3.
6. Российское уголовное право. В 2 т. Особенная часть: учеб. / под ред. Э.Ф. Побегайло. М., 2008. Т. 2.
7. Уголовное право. Особенная часть: учеб. / под ред. А.И. Рарога. М., 1996.
8. Уголовное право: учебник / под ред. Н.И. Ветрова, Ю.И. Ляпунова. М, 2008.
9. Уголовное право. Особенная часть: учеб. / отв. ред. И.Я. Козаченко, Г. П. Новоселов. М., 2008.
10. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В. И. Рад-ченко. М, 2008.
11. Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003.
12. Смирнов В.А. Уголовно-правовая характеристика целей убийства, предусмотренного ч. 2 ст. 105 УК РФ: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2012.
13. Вдовиченко В. П. Криминологическая характеристика и предупреждение групповых грабежей: дис. . канд. юрид. наук. Краснодар, 2011.
14. Лунеев В. В. Мотивация преступного поведения. М., 1991.
15. Игошев К.Е. Типология личности преступника и мотивация преступного поведения. Горький, 1974.
ственная значимость правовых норм, - указывал А.А. Тер-Акопов, - заключается в том, что они отражают и закрепляют общепринятые и необходимые для существования общества правила поведения, выражают представление общества о том, какими должны быть общественные отношения» [26, с. 26]. Включение законодателем в текст уголовного закона нормы об ответственности за корыстное убийство, как представляется, было ориентировано среди прочего на подтверждение конституционно-установленной идеи высшей ценности человека. Таким образом, норма об ответственности за корыстное убийство имеет перед собой вполне ощутимый и явно определенный нравственный ориентир.
1. Lekshas I. Wine as subjective side of act. M., 1958.
2. Ojegov S.I. Dictionary of Russian language. M, 1953.
3. Dal V. Explanatory dictionary of living great russian language. T. 2. M., 1955.
4. Fasmer M. Etymological dictionary of Russian language: In 4 t. / transl. from ger. and enl. by O.N. Trubacheva. M., 2008. T. 2.
5. Zelinsky A.F. Self-interest: experience of the criminological and psychological analysis // State and law. 1993. № 3.
6. Russian criminal law. In 2 t. Special part: textbook /ed. by E.F. Pobegaylo. M., 2008. T. 2.
7. Criminal law. Special part: textbook / ed. by A.I. Rarog. M., 1996.
8. Criminal law: textbook / ed. by Vetrov, Yu.I. Lyapunov. M., 2008.
9. Criminal law. Special part: textbook / ed. by I.Ya. Kozachenko, G.P. Novoselov. M., 2008.
10. The Comment to the Criminal code of the Russian Federation / ed. by V.I. Radchenko. M., 2008.
11. Rarog A.I. Qualification of crimes on subjective signs. SPb., 2003.
12. Smirnov V.A. The criminal and legal characteristic is more whole than the murder provided by p. 2 Art. 105 of the Criminal Code of the Russian Federation: autoref. dis. ... Master of Law. Tomsk, 2012.
13. Vdovichenko V.P. Criminological characteristic and prevention of group robberies. dis. ... Master of Law. Krasnodar, 2011.
14. Luneev V.V. Motivation of criminal behavior. M., 1991.
15. Igoshev K.E. Typology of the identity of the criminal and motivation of criminal behavior. Gorky, 1974.
312
16. Миненок М.Г., Миненок Д.М. Корысть. Криминологические и уголовно-правовые проблемы. СПб., 2001.
17. Красиков В. И. Насилие в эволюции, истории и современном обществе. Очерки. М, 2009. С. 51.
18. Плохова В. И. Криминологическая и правовая обоснованность составов ненасильственных преступлений против собственности: дис. ... докт. юрид. наук. Екатеринбург, 2003.
19. Мустафазаде А.Г. Квалификация убийства по мотиву и цели. автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2004.
20. Плаксина Т.А. Социальные основания квалифицирующих убийство обстоятельств и их выражение в юридических признаках состава преступления. Барнаул, 2006.
21. Антонян Ю.М. Психология убийства. М, 1997.
22. Тер-Акопов А.А. Защита личности -принцип уголовного закона // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. М., 1994.
23. Тасаков С. В. Нравственные основы норм уголовного права о преступлениях против личности. СПб., 2008.
24. Пудовочкин Ю.Е. Учение об основах уголовного права. М., 2012.
25. Богданова Л.Н. К вопросу о ценности человеческой жизни (по результатам исследования толерантности населения) // Уголовное право и современность: сб. ст. Вып. 4. /отв. ред. А.Э. Жалинский. М., 2012. Т. 1.
26. Христианское учение о преступлении и наказании / Науч. ред. К. В. Харабет, А.А. Тол-каченко. М., 2009.
16. Minenok M.G., Minenok D.M. Self-interest. Criminological and criminal and legal problems. SPb., 2001.
17. Krasikov V.I. Violence in evolution, history and modern society. Sketches. M., 2009.
18. Plokhova V.I. Criminological and legal validity of structures of nonviolent crimes against property: dis. ... Master of Law. Yekaterinburg, 2003.
19. Mustafazade A.G. Qualification of murder for motive and the purpose: autoref. dis. . Master of Law. M., 2004.
20. Plaksin T.A. The social bases of circumstances qualifying murder and their expression in legal signs of structure of a crime. Barnaul, 2006.
21. Antonyan Yu.M. Murder psychology. M., 1997.
22. Ter-Akopov A.A. Protection of the personality - the principle of the criminal law // Current trends of development of criminal policy and the criminal legislation. M., 1994.
23. Tasakov S.V. Moral bases of norms of criminal law about crimes against the personality. SPb., 2008.
24. Pudovochkin Yu.E. The doctrine about bases of criminal law. M., 2012.
25. Bogdanova L.N. To the question about the value of human life (by results of research of tolerance of the population) // Criminal law and the present: coll. of art. Issue 4 / ed. by A.E. Zha-linsky. M., 2012. T.1.
26. Christian doctrine about crime and punishment / ed. by K.V. Harabet, A.A. Tolkachenko. M., 2009.
313
