CC BY
29
19. Зорин В. Национальной политике - правовую основу. Национальная политика
России: история и современность / Научный центр «Русика». М., 1997. С. 582.
Институт гуманитарных исследований
при Правительстве КБР и КБНЦРАН, г.Нальчик 10 августа 2005 г.
© 2005 г. Б.А. Бичеев
НЕКОТОРЫЕ СОВРЕМЕННЫЕ ЭТНОСОЦИАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ КАЛМЫКИИ
Проблема стабилизации социально-политической ситуации в полиэтническом пространстве Российской Федерации, где идет сложный процесс конструирования новых общественных отношений, сопряженных с противоречивыми результатами радикальных изменений в культуре и этническом сознании как отдельных индивидуумов, так и целых народов, является актуальной темой современности.
Последнее десятилетие XX в. стало особым для народов Российской Федерации. Одни восприняли его как время нового «национального возрождения», другие - как хаос «взбунтовавшейся этничности». Социально-политические и экономические перемены в российском обществе наглядно демонстрируют бесспорность того, что становление гражданского общества в полиэтнической стране необратимо связано с фактором возросшей этничности. Отечественные и зарубежные аналитики прогнозируют актуальность этнических проблем еще в течение как минимум первой половины XXI в. В этой связи возникает необходимость анализа ценностных трансформаций, происходящих в недрах этнических культур разных народов России.
У разных народов национальное самосознание фокусируется вокруг различных и значимых для них символов. Такими определяющими символами могут выступать язык, религия, территория традиционного проживания и т.д. В период стремительного преобразования общества, когда привычные условия детерминации нарушаются и возникает ситуация социального напряжения, необходимость в осознании происходящего возрастает.
Неустойчивость, кризисность современного положения российского общества, неопределенность перспектив, проблема разрушения устойчивых жизненных стереотипов, когда они внезапно входят в противоречие с реальной действительностью и, как результат, нарастание катастрофичности бытия вызывают активизацию защитных механизмов этнического существования. Этнос вынужден реагировать на дихотомию своего существования всем процессом своей жизнедеятельности. Степень выживаемости этноса в этих условиях зависит от его внутренних потенциальных сил.
Обратимся для примера к процессам, происходившим последние десять лет в Республике Калмыкия. Ослабление регулирующего влияния
государственных органов и политика «дикого» капитализма привели к тому, что экономический хаос достиг в республике своего пика к 2000 г., когда 82,1 % населения оказалась за чертой бедности [1].
Снижение роли традиционной формы хозяйствования как важного источника дохода калмыцкого населения продемонстрировало полнейшее непонимание со стороны руководства республики значимости этого фактора в традиционном калмыцком обществе.
Численность населения по сравнению с переписью 1989 г. сократилась на 30,2 тыс. человек. По статистическим данным, количество безработных, классифицированных по стандартам Международной Организации Труда, составило в 1998 г. 38,7 тыс., в 2002 г. 25,5 тыс. человек.
Одним из главных показателей неустойчивости общества является высокий уровень миграции населения. При этом необходимо отметить, что процесс этот не убывает, и республика продолжает терять наиболее энергичную и работоспособную часть общества. Процесс массовой, неконтролируемой миграции наиболее работоспособной части населения в город и крупные районные центры ведет к деградации села, являющегося основой этничности в республике. В такой ситуации ослабевает действие национальных стереотипов самовосприятия и восприятия других, поскольку исчезают целые социальные группы, являющиеся основными носителями национального.
Миграция в поисках работы в крупные города (Москва, Санкт-Петербург и др.) и за рубеж приводит зачастую к ситуации, когда люди оказываются вынужденными уходить в теневую экономику. В связи с этим напомним слова, сказанные в конце XIX в. М.-Д. Кукановым, «самым замечательным из всех виденных» И. Мечниковым калмыков: «Те из нас, которые идут на заработки в разные города, Астрахань, Царицын, Сарепту, не только ничего не наживают, но еще разоряются пуще прежнего. Хотя им платят хорошие деньги, но они их употребляют на дурные вещи. Они, как дети, покупают все, что им приглядится, и вообще не умеют вести своих дел. Еще ни один калмык не нажил себе состояния на работах...» [2].
По данным опроса, проведенного социологами республики в 1999 г., желание выехать из республики высказали 40,6 % опрошенных респондентов в Элисте и 45,0 % в районах республики. Среди причин, указанных респондентами, в основном превалируют социально-экономические факторы, и только незначительная часть апеллировала к ухудшению межнациональных отношений. Более того, 70,8 % элистинцев и 54,3 % жителей села определили свой статус как «бедные» и живущие «ниже черты бедности». 64,5 % опрошенных назвали экономическую ситуацию в республике «терпимой с трудом» и «нетерпимой» [3].
Напомним, что во время первых президентских выборов в 1993 г. за К. Илюмжинова проголосовало большинство избирателей республики. Уровень доверия, который был оказан народом молодому политику и бизнесмену, был чрезвычайно высок. Основная часть населения республики
«уверовала в то, что Президент - панацея от всех бед» [4]. Традиционное общество в год выборов первого президента Калмыкии оперировало привычным представлением о национальной принадлежности кандидата на этот высокий пост. Оно не понимало, что он является представителем современной политической и бизнес-элиты, для которой национальная принадлежность не имеет значимости, а первенствующим в сознании является сам индивид с его индивидуальностью и личными интересами. Профессор социологии и экономики Бамбергского университета Р. Мюнх высказал мнение о том, что «информационная экономика распространяет по всему миру носителей индивидуального стиля жизни, который уже не имеет национальной привязки» [5].
Команда, вставшая у руля управления республикой и предложившая иные принципы социальной взаимосвязи, естественно, видит эту связь в такой форме, которая максимально отвечает ее интересам, позволяет ей занять лидирующее положение в обществе, и, в конечном счете, получать экономические выгоды. Но тем самым нарушается логика образования общественной взаимосвязи, которая в определенной степени должна отвечать интересам всех участников общественного производства, т.е. в первую очередь интересам простых людей. Поэтому 64,5 % опрошенных назвали экономическую ситуацию в республике «терпимой с трудом» и «нетерпимой».
Вполне естественно, что такое «терпимое с трудом» положение не могло не сказаться на уровне доверия населения руководителям всех структур власти. Результаты ответов на вопросы социологического опроса, проводившегося в апреле - мае 2001 г., демонстрируют достаточно непростую динамику отношения населения к деятельности руководителя республики. 43,6 % положительно оценивающих деятельность руководителя республики противостоит 37,2 % отрицательно оценивающих ее и 19,2 % затруднившихся с ответом, ничего не знающих о его деятельности.
Появление на политическом горизонте мифологизированной ажиотажной подачей скандальных историй в СМИ фигуры современного политика и бизнесмена, руководителя республики связано с развитием и усилением в российском обществе индивидуалистической ориентации. Эгоистичные устремления политиков и руководителей породили в массовом сознании довольно непривлекательный образ современного руководителя. Население все меньше верит, что административные инстанции служат общему благу. Скорее, их подозревают в заинтересованности сохранить собственную власть, в представлении привилегий определенным группам вместо отстаивания интересов этноса в целом.
Моральное сознание действует в период радикального преобразования общества в единстве с сознанием политическим и отражает необходимость утверждения в обществе новых экономических и политических отношений. Однако самое поразительное при этом заключается в том, что политическая пассивность большинства населения закрепила в массовом
сознании мнение о том, что попытки избавиться от власти таких руководителей влекут его смену другими, не уступающими предыдущему по своим отрицательным качествам. Индивидуалистическая ориентация, при отсутствии национальной идеи (надо заметить, что высказанная Президентом РФ В. Путиным идея конкурентоспособности ложится именно на эту ориентацию), являющаяся доминантной в массовом сознании, составляет один из главных источников кризиса массового сознания общества.
Наравне с этнической идентификацией в категорию объективных черт этнического сознания входят гражданская, религиозная и субкультурная характеристики. Утверждение в массовом сознании российской гражданственности как ценностной категории находится в процессе своего становления. Поэтому в сложившейся ситуации по менталитету и традициям первенствующим выступает этническая принадлежность [3, с. 160].
Наличие национально-территориальной государственности является не только важным фактором для этнического самосознания калмыков, но и выступает своего рода своеобразным защитным механизмом в полиэтническом пространстве России. Ответы на вопрос об отношении к наличию статуса республики подтверждают важность этого фактора в массовом сознании общества. Против изменения национально-территориального устройства республики выступают 63,1 % калмыков, не возражают 14,0 %.
Процесс дальнейшего размывания этнических границ скажется прежде всего на ситуации с родным языком. На сегодня только 39,1 % калмыков свободно владеют родным языком. Идентичные утраченным в ходе социально-экономических преобразований XX в. традициям культурные образцы создаются сегодня внешними усилиями, поскольку внутри этнического сообщества нет достаточного потенциала для такого воспроизводства. Примером могут служить введение в учебную программу обязательного экзамена по родному языку, курсов «Ясного письма», «Основ буддизма». Такая практика имеет целью сохранение культуры, но, по сути, происходит редукция этой культуры к набору символических образцов, усваиваемых опосредованно и сознательно как нечто, что должно отличать представителей калмыцкого этноса от других. Это один из примеров того, как могут быть искусственно сконструированы элементы этнической идентичности.
В современном калмыцком обществе слабость такого фактора этнической идентичности, как языковой показатель, компенсируется конфессиональной идентификацией. Исторически принадлежность к буддизму оставалась одним из основополагающих констант этнического самосознания калмыцкого народа. Даже годы всеобщего атеизма и официального отсутствия монашеской общины не смогли полностью подавить такие феномены этнической культуры, как дни народно-религиозных празднований, чтение молитв, соблюдение поста и т.д. По данным этносоциологических исследований, проведенных этнографом Э. Бакаевой в 1980 г., уровень религиозности населения в республике составил 8 % среди городских жите-
лей и 15 % среди сельских; число колеблющихся составило 13 % в городе, 17 % в селе [6].
Если в период существования СССР религия существовала «незримо», то теперь секуляризация общества продвинулась настолько глубоко, что существенно увеличилось количество лиц, которые заявляют в социологических опросах о своей формальной принадлежности к буддизму, однако не считают себя людьми религиозными. Здесь этническая идентичность выражается за счет общей религиозной принадлежности при существующей дифференциации по видам религиозности, арелигиозности и атеистичности внутри этнического сообщества.
Что же касается бурного всплеска интереса к буддизму в последнее время, то, к сожалению, в нем отсутствует понимание традиционных религиозных норм, нет национальной монашеской общины, а следовательно, и традиции национальной философии, что опять же связано с языковой преградой и недоступностью переводов основного корпуса буддийских сочинений. Вслед за бурным всплеском внешнего интереса к буддизму последних десяти лет начинают озвучиваться различные призывы к так называемой «калмыцкой» форме буддизма или, того пуще, возврата к «тенгрианству». Наблюдается необоснованное деление на различные «школы» и «центры», которые приглашают для чтения лекций и проведения специфичных моделей буддийских ритуальных практик священнослужителей различного уровня и нетрадиционных для калмыков направлений буддизма. Эти тенденции связаны прежде всего с отсутствием национальной общины буддийских монахов. В такой сложной ситуации, по мнению духовного лидера буддистов мира Далай-ламы XIV, «совсем не физическая сила человека, и не его интеллект, и не образование, и даже не социальное условие делают его способным противостоять трудностям. Куда большее значение имеет состояние его духа. ... Когда человек развивает это качество, он обретает самообладание при любых бедствиях, обретает чувство невозмутимости, отражающей его добровольное принятие трудностей ради более высокой духовной цели» [7].
Актуальная доминанта современности, как правило, не исключает воздействие прошлого, осуществляющегося через этнические стереотипы. Как отмечают исследователи, «если бы общество полностью детерминировалось лишь ближайшим предшествующим периодом, оно, обладая самой гибкой структурой, при таком резком изменении лишилось бы своего костяка» [8]. Четкое осознание своего этнического происхождения связано также и с причастностью предков к тем или иным исторически значимым событиям, что придает ему уверенность и повышает степень гордости за принадлежность к своему этносу. В число факторов формирования этнических стереотипов входит представление этноса о своей мифологизированной биографии.
Однако истинная этничность заключается не в знании имен или исторических или мифологизированных деяний великих деятелей своего этно-
са (хотя это также необходимо), а в способности понимать и принимать свой народ таким, каков он есть в своей повседневности. К сожалению, в ментальном основании современного калмыцкого общества лежит обращенность к недавнему историческому прошлому, суженному до рамок ликвидации Калмыцкого ханства, депортации в Сибирь и сопряженных с ними лишений и унижения.
Сложившаяся социально-экономическая ситуация в республике показывает, что в последнее время наблюдается дальнейшее размывание родового сознания (незнание своей фамильной родословной, родовой принадлежности). По данным антрополога С.К. Галушкина, в течение 1995, 1998, 1999 гг. проводившего исследования в целях определения генетических маркеров среди населения г. Элисты и районов республики, показатель уровня знания своей родовой принадлежности оказался крайне низким. Из 500 респондентов в возрасте от 18 до 40 лет только один смог назвать свою родовую принадлежность и предков до седьмого колена. Это очень тревожный показатель, указывающий на распад основополагающих элементов этнической идентичности.
Тем не менее, на фоне неблагоприятных процессов размывания родового сознания, как ни странно, наблюдается углубление внутренней этнической дифференциации в калмыцком обществе по родовой принадлежности. Обострение внутренних противоречий и скрытая борьба особенно в вопросах завоевания и удержания властных позиций основана не на знании своей родословной, языка, традиций, обычаев, а на формальной принадлежности к тому или иному родовому клану, на общих экономических интересах определенных групп индивидов. При этом следует особо указать, что инициаторами подобных процессов выступают, как правило, представители профессиональной интеллигенции.
Однако следует признать, что этническая консолидация калмыков не привела к открытым межэтническим конфликтам и регион остается стабильным, что в большей степени определяется менталитетом взаимодействующих здесь калмыцкого и русского этносов, чем какими-то действиями в этом направлении руководящих органов республики. Напомним, что, по данным опроса в 1999 г., желание выехать из республики из-за ухудшения межнациональных отношений высказало всего лишь 3,3 % жителей в городе и 1,2 % сельских жителей. Межнациональные отношения среди других ценностей образа жизни заняли по опросу только третье место после таких ценностей, как «мой дом, моя работа» - 59,5 %; «родственники, друзья, близкие по духу люди» - 37,9 %; «межнациональные отношения» - 31,3 % [9].
Этносоциальные процессы в условиях начавшихся в 1990-х гг. бессистемных и слабо регулируемых российских трансформаций протекают в республике противоречиво и, несмотря на наличие некоторых позитивных тенденций, в целом носят деструктивный характер. Это проявляется, в частности, в реальной депопопуляции калмыцкого этноса, высокой смерт-
ности населения, низком уровне рождаемости, ухудшении физического и психологического состояния этноса. В структуре причин смерти за последнее десятилетие наибольший удельный вес занимают умершие по болезни. В числе смертей от несчастных случаев, отравлений и травм очень высок показатель суицида.
Деградация традиционных и промышленных отраслей, низкая оплата труда влекут падение ценности производительного труда. У подрастающего поколения растет стойкое нежелание регулярно трудиться. Высоким остается уровень незанятости населения и масштабов крайней бедности. При этой ситуации одним из наиболее массовых способов «ухода» от жизненных трудностей стали пьянство, алкоголизм и наркомания, которые превратились в острую социальную проблему.
Новое поколение охотно учится у своих современников, пополняет свою культуру не из духовных ценностей своих предков, а из средств массовой коммуникации. Разрыв культурной традиции «восполняется» всецелым обращением к настоящему, вызывающему постоянный интерес и чувство сопричастности к нему.
События, происходящие в другом конце света, вызывают интерес куда больший, чем грандиозные исторические преобразования прошлого. Быстро растущие возможности манипулирования человеческой психикой позволяют переходить от «естественных» к «интенциональным» способам социального конструирования. «Естественный» способ социального конструирования реальности стремится описывать социальный мир значений таким, каков он есть сам по себе и не предполагает, что это значение можно формировать и переформировать преднамеренно.
«Интенциональный» способ есть сложная смесь технологических возможностей направленного вмешательства, которое сориентировано на достижение необычных идей [10]. При этом возрастают и условия для многообразных конструкций нравственной практики. Множится число общественных организаций, политических партий, разного рода религиозных сект, пытающихся предложить новые нравственные принципы бытия. Мнимое чувство сопричастности к современным событиям, порождает причудливо извращенные понятие «этнопланетарного мышления».
Такая модель поведения, в которой преобладает ориентация на современность, лишается устойчивой связи с прежними ценностными ориентирами. Отсутствует психологическая привязанность к чему-то определенному, устойчивому, а потому происходит быстрый отказ от приобретенных установок и переключение на другие исходя из потребностей современного информационного поля.
Таким образом, к негативным реалиям, имеющим неблагоприятное воздействие на этносоциальный потенциал калмыцкого этноса прежде всего следует отнести две опасные тенденции:
1. Маргинализацию, рост раздвоенности массового сознания относительно фундаментальных основ современного и будущего развития своего этноса.
2. Углубление внутренней этнической дифференциации по родовой принадлежности, обострение внутренних противоречий и скрытую борьбу особенно в вопросах завоевания и удержания властных позиций.
Этническая идентичность - основа этнического сообщества, значение которой заключается в том, что она является гарантом сохранения культурной особенности народа, его суверенного права на особое видение мира. В кризисной ситуации духовное наследие воспринимается народом как нечто уникальное и создающее особую память своего этнического сообщества. Возникшие в конце 1980-х гг. многочисленные общественно-политические движения были далеки от понимания этого фактора или преднамеренно дистанцировались от него, боясь обвинений в национализме. Время показало, что ни одна из партий и общественно-политических организаций не сумела стать общенациональным объединяющим движением.
Вполне естественно, что изменение жизнедеятельности калмыцкого общества привело к модификации системы мироощущения и миропонимания. Но в целом религиозная общность, историческая память и сплоченность этноса пока еще помогают ему сохранять позитивные тенденции эмоционально-психологического фона этничности.
Литература
1. Катушов К.П. Роль региональных органов власти в процессе развития федерализма в России // Вестн. КИСЭПИ. 2001. № 2. С. 63.
2. Мечников И.И. Заметки о населении Калмыцкой степи Астраханской губернии // Изв. Русского географического общества. 1873. Т. 9. № 10. С. 335.
3. Катушов К.П., Мунянова Б.М., Лиджи-Горяева С.Э. Особенности современных межнациональных отношений в Республике Калмыкия // Вестн. КИСЭПИ. 2000. № 1. С. 159.
4. Жуковская Н.Л. Калмыкия и калмыки в постперестроечное время (анализ республиканской прессы с сентября 1991 по ноябрь 1992 г.) // Этнографическое обозрение. 1993. № 2. С. 26.
5. Мюнх Рихард Социальная интеграция в открытых пространствах // Философские науки. 2004. № 2. С. 38.
6. Бакаева Э.П. Буддизм в Калмыкии. Элиста, 1994. С. 318.
7. Его святейшество Далай-лама XIV. Этика для нового тысячелетия. СПб., 2001. С.110.
8. БлокМ. Апология истории, или ремесло историка. М., 1986. С. 25.
9. Куканова Л.В. Республика Калмыкия: этнокультурные факторы модернизации общества // Вестн. КИСЭПИ. 2000. № 2. С. 179.
10. Юдин Б.Г. О человеке, его природе и будущем // Вопросы философии. 2004. № 2. С. 27.
Калмыцкий государственный университет 22 июня 2005 г.
