CC BY
48
В сюжете и персонажах пьесы легко улавливаются точки соприкосновения с судьбой драматурга. Так, например, в пьесе Е.Л. Шварц описывает моменты артобстрелов и дежурств на крышах уцелевших домов. В образах действующих лиц угадываются реальные человеческие прототипы. Одним из таких персонажей является управхоз Иваненков Павел Васильевич. В «Дневнике» драматург пишет:
«К бомбёжкам прибавились у нас артобстрелы - не такие усиленные и регулярные, как в последующие годы, но вполне ощутимые. Первый же день коснулся нас. Рядом в шведском переулке, был убит старый наш дворник, управхоз хоронил его, и всё ёжился потом весь вечер, и вздыхал, и начинал говорить речь, да не договаривал...» [1, с. 231].
В пьесе Е.Л. Шварца находим следующее соответствие:
Иваненков: Стоял сегодня на кладбище. Нет, товарищи, на свете народа хуже могильщиков. Давай ему грабителю, сто грамм хлеба, иначе он не желает мёрзлую землю рыть.
Ольга Петровна. Вы подумайте!
Иваненков. А я разве мог бросить Михаила без погребения? Такой был дворник, какого во всём районе нет. Мало ли мы с ним пережили? Ну и схватил я лом...И давай землю рубить. Только когда по пояс уже стоял в могиле, нашлись люди незнакомые, пришедшие своих близких похоронить. Один дядя моих лет, седоватый, другой совсем молодой парень. Взяли они молча лопаты и помогли [1, с. 201-202].
На фоне исторических событий и картин трагических дней Великой Отечественной войны, драматург большое место на страницах пьесы уделяет теме человеческих взаимоотношений. Тема Великой Отечественной войны предопределила в структуре пьесы развитие нового сюжетного контекста. Пьеса строится
Библиографический список
1. Шварц, Е. Пьесы // Собр. соч.: в 5 т. - М., 2010. - Т. 2, Т. 4.
на акцентах, которые создаются Е. Шварцем путём членения текста на смыслообразующие сегменты (человек и война) в контексте их взаимосвязи с основной темой произведения - блокада Ленинграда:
Лагутин. Дёргаешь ты народ.
Иваненков. А его надо дёргать, надо, надо! Не понимает народ, что живёт в условиях осажденного города .
Лагутин. Я допускаю, что народ иногда норовит отдохнуть не вовремя, но ты, Паша, погляди на него любовно.
Иваненков. Ну и что нам это даст?
Лагутин. Это много даст! Народ держится, Павел Васильевич, и конца не видно этому запасу терпения. Есть ли на земле место серьезнее нашего города? И артобстрел, и бомбёжки, и кольцо тебя душит, А как народ ведёт себя? Ты посмотри любовно на это зрелище. Тут музыки нет, блеска не видно, угрюмый шагает пред нами парад, но всё-таки довольно величественный. Надо бы, Паша, похвалить и приласкать жильцов каждого домохозяйства, каждой квартиры, каждой комнатки [1, с. 170].
Е.Л. Шварц в лице героев пьесы рассказал о людях ленинградской блокады, их мужестве и подлинно героической дружбе. Драматург так вспоминает о работе над пьесой:
«С утра 1 января 42-го года уселся я за работу. Писать пьесу «Одна ночь». Я помнил всё. Это был Ленинград начала декабря 41-го года. Мне хотелось, чтобы получилось нечто вроде памятника тем, о которых не вспомнят. И я сделал их не такими, как они были, перевёл в более высокий смысловой ряд. От этого всё стало проще и понятней. Вся непередаваемая бессмыслица и оскорбительная будничность ленинградской блокады исчезли, но я не мог написать иначе и до сих пор считаю «Одну ночь» своей лучшей пьесой: что хотел сказать, то сказал [1, с. 259].
Bibliography
1. Shvarc, E. Pjesih // Sobr. soch.: v 5 t. - M., 2010. - T. 2, T. 4. Статья поступила в редакцию 12.12.12
УДК 81'23
Ladygina N.S. SOME SPEECH TACTICS EXPLOITED IN FEAR PROVOKING SITUATIONS: CASE STUDY OF SITUATION «IMMEDIATE DANGER». The article is devoted to pragmatic analysis of human speech behavior in the situations of immediate danger. This situation includes circumstances that threaten human life or health. The author considers all the speech tactics that constitute the strategy of counteraction to the circumstances.
Key words: pragmatics, speech situation, speech behavior, speech strategy, speech tactics.
Н.С. Ладыгина, магистр филологии, преп. каф. «Теория и практика иностранных языков и перевода»
Инновационного Евразийского университета, г. Павлодар, E-mail:la_esperanza@inbox.ru
НЕКОТОРЫЕ РЕЧЕВЫЕ ТАКТИКИ, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ ЧЕЛОВЕКОМ В ФОБОГЕННЫХ СИТУАЦИЯХ: НА ПРИМЕРЕ СИТУАЦИИ «НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ ОПАСНОСТЬ»
Статья посвящена прагматическому анализу речевого поведения человека в ситуации непосредственной опасности, к которой относятся обстоятельства природного или техногенного характера, угрожающие жизни или здоровью человека. Автор характеризует речевые тактики, которые образуют стратегию противодействия обстоятельствам.
Ключевые слова: прагматика, речевая ситуация, речевое поведение, речевая стратегия, речевая тактика.
Лингвистика второй половины XX века и начала XXI века характеризуется более широким трактованием языковых явлений. Современные исследователи пришли к выводу, что полное осмысление и тщательное исследование языковых явлений возможно лишь с учетом как языковых, так и внеязыковых факторов в их полном объеме и разнообразии. Одним из таких факторов, вызвавших научный интерес в современной лингвистике, является влияние эмоций на язык и речь человека.
Неразработанность ряда фундаментальных проблем, связанных с эмоциями человека, обусловила существование множества концепций и теорий эмоций, существующих в современной науке. Этим же объясняется и отсутствие универсальной лингвистической теории эмоций. Связь языка и эмоций изучает-
ся с различных аспектов, приведем лишь некоторые проблемы, получившие разработку в работах современных лингвистов:
- исследование эмотивных компонентов единиц языка;
- коммуникация эмоций;
- сравнительное изучение лексиконов эмоций в различных языках мира;
- национально-культурная специфика выражения эмоций;
- прагматика описания и выражения эмоций.
В то время как многие исследования сосредоточены на изучении эмотивных компонентов в языке на уровне лексики и синтаксиса, наиболее перспективным направлением на наш взгляд является изучение влияния эмоционального состояния на речевое поведение говорящего.
Данная статья посвящена анализу речевого поведения человека, испытывающего такую эмоцию, как «страх». Страх - это эмоция, возникающая в ситуациях угрозы биологическому или социальному существованию индивида и направленная на источник действительной или воображаемой опасности. Функционально страх служит предупреждению субъекта о предстоящей опасности, позволяет сосредоточить внимание на ее источнике, побуждает искать пути ее избегания. В случае, когда страх достигает силы аффекта (панический страх, ужас), он способен навязать стереотипы поведения (бегство, оцепенение, защитная агрессия) [1].
Даже поверхностный анализ научной литературы позволяет сделать вывод, что основной отличительной чертой эмоции «страх» является реакция на угрожающую ситуацию, поэтому в своем исследовании мы избираем именно ситуацию в качестве отправной точки и критерия отбора фактического материала.
Фактический материал для исследования извлекался из киносценариев к таким художественным фильмам, как триллеры, драмы и фильмы-катастрофы, т.к. именно в этих фильмах презентуется творчески переосмысленное отражение стрессовых ситуаций. Выбор киносценариев в качестве материала исследования не случаен. Киносценарий - это литературно-драматическое произведение, написанное как основа для постановки кино- или телефильма. Центральное место в нем занимают диалоги между персонажами, поэтому с нашей точки зрения фрагменты киносценария можно рассматривать как примеры реальной коммуникации.
Под непосредственной опасностью нами понимается любое событие природного или техногенного характера, представляющее угрозу здоровью или жизни субъекта. Вслед за В.А. Абабковым и М. Перре мы утверждаем, что данная ситуация характеризуется следующими признаками: высокая валентность, низкая степень контролируемости, высокая неопределенность, низкая повторяемость, низкая осведомленность [2].
Необходимо отметить, что фактор непосредственной опасности, провоцирующий эмоцию «страх», напрямую не связан с каким-либо участником коммуникативной ситуации и является объективным стечением обстоятельств, которые ни один из коммуникантов не имеет возможности предотвратить или изменить.
Характеризуя особенности эмоции «страх» в данных обстоятельствах, отметим, что он носит биологический характер, т.е. существует на уровне инстинктов, которые прежде всего и руководят действиями человека. По критерию своевременности, страх в подобных ситуациях является сиюминутным.
Ситуации рассматриваемого типа могут отличаться как отсутствием коммуникативного партнера, так и его наличием. Для ситуаций данного типа не характерна строго определенная структура взаимоотношений между участниками; свидетелями или потерпевшими в катастрофе, аварии или других несчастных случаях могут оказаться как близко знакомые, так и совершенно не знакомые люди, вступающие как в симметричные, так и ассиметричные отношения.
Как уже отмечалось ранее, страх может провоцировать как активное, так и пассивное поведение. По мнению С.Л. Рубенштейна, «даже там, где человек оказывается во власти событий, с которыми он в конечном счете не в силах совладать, ход которых в целом не от него зависит, он неизбежно в какой-то мере либо содействует ему, давая вовлечь себя, либо противодействует ему, хотя бы и безуспешно, во всяком случае так или иначе относится к происходящему» [3, с. 493]. Определяющим фактором в выборе поведения являются психологические характеристики личности, такие как темперамент, самооценка, стрес-соустойчивость и т.д.
Анализ фактического материала показал, что реакции людей в ситуации непосредственной опасности сводятся к двум стратегиям: пассивному подчинению ходу событий и активному противодействию обстоятельствам; речевые тактики последней и будут рассмотрены в данной статье. Стратегия противодействия обстоятельствам имеет место при активной позиции говорящего, т.е. усилия говорящего направлены на изменении ситуации, что и находит выражение в его речевом поведении. Речевые тактики данной стратегии отличаются по степени агрессивности.
Наименее агрессивной тактикой данной стратегии является тактика просьбы о помощи. В.И. Чуешов указывает, что «формулируя свою просьбу кому-либо, мы описываем возможное будущее действие нашего адресата» [4, с. 249], т.е. человек предельно точно должен указать, каких действий он ждет от адресата. Так и происходит в большинстве типичных коммуникативных ситуациях, однако, в условиях неканонических ситуаций, и
в частности в условиях непосредственной опасности, весь спектр ожидаемых от адресата действий заключается в весьма ограниченном количестве глаголов с довольно размытой семантикой: для русского языка это глаголы помочь и сделать, для английского - help. Часто появляются и другие лексические элементы с размытой семантикой, например, неопределенное местоимение что-нибудь.
Саша срывается, чудом цепляется пальцами за край. САША: Сделайте что-нибудь! (минуту никто не отвечает) Да сделайте же что-нибудь!
Это может объясняться с одной стороны тем, что сознание человека, испытывающего сильнейший страх, не в состоянии функционировать нормально, и человек не может подобрать необходимые слова с конкретными значениями, а возможно он просто не видит конкретного выхода из сложившейся ситуации и перекладывает ответственность на адресата, с другой стороны просьба о помощи обладает довольно высокой конвенцио-нальностью, т.е. человек нередко обращается за помощью, и адресат часто, пользуясь широким контекстом ситуации речевого общения, правильно истолковывает эту просьбу и выполняет действия, необходимые именно в этой ситуации:
She plunges, letting out a piercing shriek. Jack, gripping her hand, is jerked toward the rail. Rose barely grabs a lower rail with her free hand. ROSE. HELP! HELP!! JACK. I’ve got you. I won't let go.
[Она падает с пронзительным криком. Джек, успевший схватить ее за руку, прижался к поручным. Роуз с трудом хватается второй рукой за нижний поручень. РОУЗ. ПОМОГИ! ПОМОГИ! ДЖЕК. Я держу тебя и не отпущу.]
В описанных выше ситуациях просьба о помощи адресована конкретному адресату, который присутствовал при несчастном случае. Если же такого человека нет, призыв о помощи обращен к абстрактному лицу, т.е. к человеку, который может оказаться рядом и способен оказать запрашиваемую помощь. Просьбы такого рода обычно содержат формальные признаки абстрактного значения, например, неопределенные местоимения: для русского языка - кто-нибудь, для английского - some и somebody.
Керосиновая лампа разбивается, и вокруг вспыхивает огонь. Юля кричит не переставая. Бежит к открытой двери. ЮЛЯ: Откройте!!! Откройте мне! Помогите! ЖЕНЯ: Кто-нибудь, скорее на помощь! Сюда!
Jack pulls on the pipe with all his strength. It’s not budging. He hears gurgling sound. Water pours under the door, spreading rapidly across the floor. JACK. Help!! Somebody!! Can anybody hear me?!
[Джек тянет трубу изо всех сил. Она не поддается. Он слышит бульканье. Из под двери прибывает вода и быстро заливает весь пол. ДЖЕК. Помогите!! Кто-нибудь!! Кто-нибудь слышит меня?!]
Человек может обращаться с просьбой и не к человеку, а к некой другой сущности. Эта сущность, может и не называться, т.е. в высказывании отсутствует референциальная единица, как например, в следующей ситуации. Убегая от грузинских солдат на машине, молодая девушка должна переехать железнодорожные пути, но видит, что шлагбаум закрывает проезд.
КСЕНИЯ: Нет! Нет, нет. Пожалуйста, ну пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста.
Часто обращение к высшим силам реализуется с помощью молитвы, т.е. адресатом просьбы выступает Бог. Данные примеры наиболее характерны для русских источников, в американских же произведениях они практически не встречаются.
Отовсюду слышатся выстрелы. За машиной прячется молодой солдат. МОЛОДОЙ СОЛДАТ: Господи, спаси и сохрани. Господи, спаси и сохрани.
Человеку всегда свойственно надеяться на спасение, наряду с объективными решениями своей проблемы, он склонен обращаться к чуду, ресурсы для которого могут быть найдены в религии или народной мифологии. Анализ фактического материала нашего исследования показал, что представители русской культуры более склонны обращаться к чуду, чем представители американской культуры. Вера в чудеса - это неотъемлемая часть русского менталитета, в то время как американцы предпочитают добиваться всего своим трудом.
Когда человек попадает в опасную ситуацию не один, а вместе с ним в оказываются его близкие, то он старается снизить их эмоциональное напряжение, т.е. оказать им психологическую поддержку. В данном случае используется тактика внушения, особенно если говорящий считает себя ответственным за благосостояние адресата, которыми чаще всего являются дети или женщины. Цель тактики внушения состоит в воздействии на чувства человека, на его волю и разум с целью создания определенного состояния или побуждения к запланированным действи-
ям. В следующем примере офицер подводной лодки Петр успокаивает Черненко. Как облеченный определенной властью и ответственностью перед гражданскими пассажирами, он считает своим долгом не допустить паники и для этого прибегает к обману. Не имея никакой информации о происшедшем, Петр утверждает, что опасность ненастоящая, а является частью учений. Нереальность опасности он подчеркивает с помощью модального слова конечно и многократно повторяющегося наречия условно.
ПЕТР: Слышь! Думаешь это настоящая авария? Это ж учебная тревога. ЧЕРНЕНКО: Учебная? ПЕТР: Конечно, учебная. УПЗ. Условно-плановое затопление. ЧЕРНЕНКО: Условно-плановое? ПЕТР: Да, Молодой? Это ж учение, так? Корабли условного противника условно нас преследовали, а теперь они нас условно затопили. ЧЕРНЕНКО: Условно? ПЕТР: Конечно, условно! А на флоте все условно, Черненко. Кроме приема пищи.
Используя тактику внушения, Петр прибегает к широкому спектру речевых действий. Как человек более опытный в морском деле, он берет на себя роль добродушного экскурсовода, просвещающего невежественного туриста. Сначала он осведомляется о мнении Черненко, и, не дождавшись (нежелательного) ответа тут же его опровергает, затем для придания своему утверждению больше веса и достоверности он использует придуманный тут же псевдо-профессиональный термин (УПЗ - условно-плановое затопление) и привлекает к обману матроса Молодого (Да, Молодой? Это ж учение, так?), также являющегося более сведущим человеком, чем пассажир. Заканчивает он все шуткой (А на флоте все условно, Черненко. Кроме приема пищи.), призванной разрядить эмоциональное напряжение и окончательно успокоить Черненко.
В ответных репликах адресат, объект внушения, как эхо повторяет за Петром слова, являющиеся наиболее ключевыми для него в данной ситуации. Семантика лексем учебная, условно-плановое и условно подчеркивает «неопасность» ситуации. Повторяя их с вопросительной интонацией, Черненко не выражает сомнение, а побуждает Петра убеждать его в нереальности опасности и успокаивать его дальше, т.е. можно сказать не только принимает оказываемую психологическую поддержку, но и добровольно вносит в нее свой вклад.
Далее приведены примеры, где говорящий старается внушить адресату, что их обязательно спасут, стоит только потерпеть.
JACK. The boats will come back for us, Rose. Hold on just a little longer. They had to row away for the suction and now they’ll be coming back.
She nods, his words helping her.
[ДЖЕК. Лодки вернутся за нами, Роуз. Просто потерпи еще чуть-чуть. Им пришлось отплыть из-за того, что их могло утянуть под воду за кораблем, и сейчас они вернутся.
Она кивает, его слова действительно помогают ей.]
Для этого говорящий использует дублирующееся категоричное высказывание The boats will come back for us, где использование простого будущего времени указывает на уверенность говорящего в том, что описываемые события непременно произойдут, а также приводит логическую аргументацию.
Для тактики внушения, используемой в ситуации непосредственной опасности, характерно обращенность к будущему, что может проявлять как имплицитно, так и эксплицитно с помощью формальных грамматических индикаторов будущего времени. Другой характерной особенностью является категоричность высказываний и применение аргументации для ее усиления.
Также необходимо отметить, что, оказывая психологическую поддержку, представители, как русской, так и американской коммуникативных культур обращаются к идеализированному сценарию смерти - от старости и в своей постели ((умрем) лет через сто, когда старенькими будем; you’re going to die an old lady, warm in your bed). Данный стереотипный сценарий отсылает смерть к старости (Молодые не умирают; умирают старые, а старость очень, очень далеко.) [5] и представляет ее как отход ко сну.
Анализ отобранных нами ситуаций показал, что в 99% процентов случаев говорящий, использующий тактику оказания психологической поддержки, достигает запланированного перлоку-тивного эффекта. Это объясняется тем, что психологически-здо-ровый человек хочет избавиться от страха, т.к. это ненормальное для него состояние, и с радостью принимает помощь от других.
К описанной выше тактике тесно примыкает тактика самовнушения. Психологическая поддержка может оказываться не
только другими людьми, но и сам человек, испытывающий сильнейшие эмоции из-за опасности, угрожающей его жизни и здоровью, способен с помощью внешне выраженных речевых действии помочь себе до некоторой степени справиться с напряжением. В следующей ситуации молодой человек по прозвищу Чуха, не отличающийся смелостью, должен выйти из укрытия и добежать до другого здания. Чтобы решиться, он успокаивает себя следующим образом.
ЧУХА: Главное не бояться. Я смогу. Смогу.
Это так называемая тактика самовнушения, характеризуется тем, что говорящий убеждает в безопасности самого себя, т.е. адресант и адресат совмещаются в одном лице. При осуществлении самовнушения, говорящий прибегает к лексическим и синтаксическим повторам, что призвано увеличить категоричность высказывания. Дублироваться могут отдельные слова, обязательно ключевые как в приведенном выше примере, а также целые синтаксические комплексы.
Очень часто в ситуации непосредственной опасности человек использует тактику приказов. Приказ является наиболее категоричным речевым актом среди директивов, который предполагает обязательное и немедленное осуществление адресатом действия, указанного говорящим. Как правило, интенцией говорящего, употребляющего данную тактику в описываемой ситуации, является спасение адресата или предотвращение событий, потенциально опасных для его здоровья или жизни; для получения необходимого перлокутивного эффекта необходимо быстрое и точное исполнение предписываемых действий, что и обуславливает выбор наиболее категоричных директив, которые не предполагают альтернативности в поведении адресата.
Как правило, в связи с неотложностью обстоятельств в речи говорящего имеет место экономия языковых средств, и приказ может содержать только глагол в повелительном наклонении -необходимое ядро для всех директивов:
От взрыва башня падает. Слышится мужской голос: Бе-региииись!
Clear, seeing the flame, instinctively runs from the van. CLEAR. Get back!
BOOM! The news van’s explosion hurls two fence posts.
[Клер, увидев пламя, инстинктивно отбегает от фургона. КЛЕР. Назад!
БУМ! Фургон репортеров взрывается, и взрывом сносит ограду.]
Однако в русском языке приказ также нередко осуществляется с помощью эллиптических конструкций, где языковое выражение получает только коммуникативно-значимая в данной ситуации часть высказывания (другими словами ключевая информация), а императив выражается имплицитно. Необходимо отметить, что данный способ экономии средств в англоязычных источниках встречается намного реже.
Раздается стрельба. ИЛЬЯ: Давай, давай. Вниз-вниз. (помогает девушкам спуститься с машины). КСЕНИЯ: Меня, меня. ИЛЬЯ: За мной, за мной, за мной.
Часто говорящий, отдающий приказ, использует различные средства, усиливающие категоричность высказывания. Например, говорящий может использовать интенсфикаторы:
Suddenly the drilling arm jolts upward. CHICK. She’s gonna blow!
HARRY. MAX, GET THE HELL OUT OF THERE!!!
[Внезапно буровая установка подскакивает вверх. ЧИК. Она сейчас взорвется! ГАРРИ. МАКС, УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ ОТТУДА!!!]
Если адресат мешкает с исполнением приказа, говорящему приходится подчеркивать срочность выполнения необходимых действий. Говорящий может использовать прямое указание на срочность (языковые единицы с соответствующей семантикой): русский язык - быстро, быстрее, бегом и др.; английский язык - now, hurry и пр. Однако наиболее продуктивным средством усиления категоричности являются повторы.
Таким образом, к тактикам, составляющим стратегию противодействия обстоятельствам, относятся следующие: тактика просьб, тактика внушения, тактика самовнушения и тактика приказов. Причем первые тактики отличаются меньшей агрессивностью по сравнению с последними.
Следует отметить, что наибольшей частотностью, как для русских, так и для американцев обладают случаи применения директивных тактик: тактика просьб и тактика приказов, причем случаев применения последней примерно в 2 раза больше. Эти тактики ориентированы от высказывания к действительности,
имеют целью побудить адресата делать / не делать что-либо, предполагают наличие у говорящего соответствующего желания, а их пропозициональное содержание всегда состоит в том, что адресат совершит / не совершит некоторое действие в будущем. Склонность говорящих выбрать именно тактику приказов объясняется тем, что некоторые люди быстро принимают на себя ответственность в критических ситуациях и не позволяют другим бездействовать, присваивая себе необходимый в данном случае авторитет или пользуясь уже имеющимся авторитетом. Кроме того, эта тактика, как правило, позволяет добиться немедленного и безоговорочного подчинения, т.е. выполнения необходимых с точки зрения говорящего действий.
Библиографический список
Обращаясь к анализу различий в коммуникативном поведении русских и американцев в ситуации непосредственной опасности, необходимо отметить, что речевое поведение обнаруживает скорее универсальные черты, что объясняется спецификой ситуации, где человек, испытывая страх, стремится избежать опасности и избежать предполагаемого вреда. Данное стремление лежит в основе коммуникативных намерений говорящего и обуславливает применение описанного выше набора речевых тактик. Наиболее ярким отличием в речевом поведении, которое нельзя не отметить, является склонность русских коммуникантов обращаться к чуду во множестве его проявлениях, что обусловлено особенностями русского менталитета.
1. Общая психология: словарь / под. ред. А.В. Петровского. - М., 2005.
2. Абабков, В.А. Адаптация к стрессу / В.А. Абабков, М. Перре. - СПб., 2004.
3. Рубинштейн, С.Л. Основы общей психологии. - СПб., 1998.
4. Чуешов, В.И. О риторических границах идеологического дискурса // Коммуникация и образование: сб. статей / под ред. С.И. Дудника. -СПб., 2004.
5. Irvin, D. Yalom. Existential Psychotherapy. - N.Y., 1980.
Bibliography
1. Obthaya psikhologiya: slovarj / pod. red. A.V. Petrovskogo. - M., 2005.
2. Ababkov, V.A. Adaptaciya k stressu / V.A. Ababkov, M. Perre. - SPb., 2004.
3. Rubinshteyjn, S.L. Osnovih obtheyj psikhologii. - SPb., 1998.
4. Chueshov, V.I. O ritoricheskikh granicakh ideologicheskogo diskursa // Kommunikaciya i obrazovanie: sb. stateyj / pod red. S.I. Dudnika. -SPb., 2004.
5. Irvin, D. Yalom. Existential Psychotherapy. - N.Y., 1980.
Статья поступила в редакцию 12.11.12
УДК 82/821.0
Mainagasheva N.S. ARTISTIC BILINGUALISM AND PECULIARITIES OF POETIC WORKS IN THE RUSSIAN LANGUAGE OF MOISEI BAINOV. The article is devoted to the questions of bilingualism in Khakass literature of 19852010. Within the problem artistic creativity of talented Khakass poet-bilingual Moisei Bainov is analyzed. He created the lofty samples of poetic texts in two languages: Khakass and Russian ones.
Key words: artistic bilingualism, autotranslation, literature process, Moisei Bainov.
Н.С. Майнагашева, канд. филол. наук, с.н.с. Хакасского НИИЯЛИ, г. Абакан, Е-mail: Nina_71@inbox.ru
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ БИЛИНГВИЗМ И ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ МОИСЕЯ БАИНОВА*
Статья посвящена вопросам художественного билингвизма в хакасской литературе 1985-2010 гг. В рамках проблемы анализируется художественное творчество талантливого хакасского поэта-билингва Моисея Баино-ва, создавшего высокие образцы поэтических текстов на двух языках: хакасском и русском.
Ключевые слова: художественный билингвизм, автоперевод, литературный процесс, Моисей Баинов.
Феномен художественного билингвизма - социально обусловленное явление, характерное для всех национальных регионов Российской Федерации, в том числе Хакасии. Современный литературный процесс Хакасии (1985-2010 гг.) характеризуется все большим обращением национальных писателей к неродному (русскому) языку как к языку творчества. Исследование творчества хакасско-русских билингвов - носителей двух культур - представляется значимым на современном этапе в плане раскрытия менталитета, идентификации бикультурной личности, а также выделения проблем национальной литературы хакасов в условиях, приближенных к исчезновению хакасского языка.
Многие исследователи сходятся на мысли, что феномен художественного билингвизма даёт неисчерпаемые возможности для разных областей знания: лингвистики, психолингвистики, культурологии, политологии, философии и литературоведения. Также данная проблема требует объединения «в систему множество наблюдений в области лингвистики, психолингвистики и поэтики» [1, с. 13]. Хотя художественный билингвизм имеет давнюю историю в литературах народов мира, многообразие творческих проявлений данного факта не перестаёт вызывать интерес специалистов разных стран и разных времен. Так, например, к проблеме национально-русского художественного билингвизма обращались известные отечественные литературоведы Г.Д. Гачев [2], Ч.Г. Гусейнов [3], Явление художественного билингвизма в литературах народов России и мира продолжают
привлекать внимание современных исследователей. Также важным становится выявление природы многоязычия в процессе создания художественного произведения, с точки зрения генезиса текста [4].
Исследование хакасско-русского художественного билингвизма предполагает рассмотрение форм писательского двуязычия, выявление и анализ особенностей проявления этнонацио-нального стиля в русскоязычных произведениях хакасских писателей. Русско-хакасское двуязычие начало развиваться более трёхсот лет назад: с 1707 г., с момента присоединения Хакасии к Российскому государству. Постепенно межкультурный контакт и совместное проживание двух народов привело к широкому и глубокому освоению хакасами русского как языка межнационального общения. В сложившихся условиях билингвизм стал естественным для представителей коренной нации, хотя уровень владения русским языком среди хакасов в разное время было неодинаковым. Если в 1970-е годы среди коренного населения республики наблюдалось одинаковое знание родного и русского языков (билингвизм превалировал над монолинг-визмом - знанием одного родного языка), то сейчас большая часть подрастающего поколения плохо владеет родным языком
- понимает, но не говорит или не владеет совсем. Количество хакасов-монолингвов, владеющих только русским языком, продолжает расти. Спустя три десятка лет языковая картина в Хакасии существенно изменилась. В.П. Кривоногов, исследовав этнические и языковые процессы в республике за последние
