CC BY
27
Некоторые размышления в связи с Всемирным Философском Конгрессом в
Сеуле в августе 2008 г.
В. А. ЛЕКТОРСКИЙ
Саульский Конгресс имел две примечательных особенности. Во-первых, это его центральная тема: «Переосмысляя философию». Речь шла ни много, ни мало о месте философии в современном мире, о возможном новом понимании её природы и роли в культуре. Т.е. тема в высшей степени глобальная и острая. Во-вторых, это место проведения. Впервые такого рода Конгресс проходил в азиатской стране, на Дальнем Востоке. Можно, конечно, сказать, что и предыдущий Конгресс тоже имел место в Азии - в Турции. Думаю, однако, что Турция не вполне азиатская, а скорее евроазиатская страна. К тому же город, принимавший участников предшествующего Конгресса, Стамбул расположен не в азиатской, а в европейской части Турции и связан с историей европейской (восточноевропейской) культуры: историей Греции и Византии. Тот факт, что последний Конгресс проходил в Азии, серьёзно повлиял на его характер.
Попробую немного подробнее поговорить об этих двух особенностях и в этой связи поразмышлять о современной философии.
Сначала о теме. Можно подумать, что такая её формулировка связана с реакцией на модное в разных странах мира постмодернистское поветрие. Ведь, как известно, постмодернисты много и охотно рассуждают о конце философии (так же, как и о конце культуры, истории, человека и т.д.). Наверное, при определении главной темы Конгресса учитывалось и это обстоятельство. Но мне кажется, что не это было главным.
Философия отличается от многих других областей деятельности человека тем, что периодически задает вопросы самой себе, то есть переосмысливает свое место в культуре. И это место менялось за более чем двухтысячелетнюю историю существования философии. Меняется оно и сейчас.
Это связано с особенностью самой философии. Конечно, можно заниматься каким-то видом деятельности, не отдавая себе отчета в том, почему ты так делаешь. Просто так принято в обычной жизни. И даже в науке, хотя это более специализированная, высшая форма мышления, любой ученый обычно исходит из некоторого общепринятого понимания. Что есть реальность? Каким способом можно её познать? Что считается
научной теорией? Подобные вопросы обычно в науке не обсуждаются, в ней решаются какие-то более специальные задачи.
Философия подвергает сомнению сами фундаментальные предпосылки познания и действия: почему мы считаем, что так нужно действовать?; почему так нужно мыслить?
Не следует думать, что тезис о конце философии впервые формулировали современные постмодернисты. В действительности нечто похожее утверждали в прошлом многие философы. При этом «конец философии» понимался в двух смыслах. Многие выдающиеся философы считали, что именно в их философской системе даётся окончательное решение всех философских загадок. А это значит, что отныне можно только делать небольшие уточнения в сформулированных ими положениях и писать комментарии на их тексты (нечто подобное утверждали такие великие умы, как Фома Аквинский, Кант, Гегель и многие другие). Но есть и другое понимание «конца философии»: идея о выходе за пределы философии, о замене философии чем-то другим: наукой, особого рода аналитической деятельностью, литературной критикой и т.д. (с такого рода идеями выступали О. Конт, логические позитивисты, сегодняшние постмодернисты). Между прочим, Маркс считал, что старая философия была выражением социального отчуждения и что поэтому ликвидация отчуждения означает также снятие философии.
Большинство философов в мире не разделяют идеи постмодернистов. Но это не значит, что философия не претерпевает трансформации. И это не просто результат внутреннего интеллектуального развития. Это реакция на новую ситуацию, в которой оказывается сегодня философия.
Речь идёт прежде всего о том, что если исторически философия была связана прежде всего с исследованием тех вопросов, которые интересовали весьма узкий круг интеллектуалов (учёных-теоретиков, обсуждавших проблемы оснований того или иного вида знания, теологов, пытавшихся рационально осмыслить догматы священных текстов), и не касалась нужд простого человека, то сегодня с философскими вопросами всё чаще сталкивается самый обычный человек. И связано это с тем, что впервые наука и основанная на ней технология начинают радикально перестраивать сам «жизненный мир». Новые информационные технологии (телевидение, Интернет, сотовая телефонная связь и т. д.) вторгаются в жизнь любого человека, создают новую виртуальную реальность, ломают сложившиеся способы индивидуальной идентификации, принятые нормы и правила поведения, ставят под сомнение привычные способы ориентации в действительности. Ставятся вопросы о возможности с помощью нано- и биотехнологий конструировать человеческую телесность и даже до
бесконечности продлевать срок человеческой жизни. Привычные способы мышления и системы ценностей нуждаются сегодня в серьёзном критическом обсуждении и переосмыслении. Сделать это может только философия, которая сегодня оказывается более практичной, чем множество других теоретических дисциплин. Широкий круг проблем, связанных с переосмыслением науки и философии науки, с вызовом человеку со стороны информационных и биотехнологий, обсуждался и на пленарных заседаниях Конгресса, и на многочисленных секциях и круглых столах.
Но есть и второе важное обстоятельство. Дело в том, что в связи с происходящим процессом глобализации как реакция на него усиливается роль неевропейских культур в становлении общемирового культурного пространства. Если раньше разные культуры мира взаимодействовали друг с другом лишь время от времени, то сегодня это взаимодействие идёт по широкому фронту, ибо дистанция между разными культурами всё более исчезает. С этим связан и относительно новый факт: рост интереса западных философов к не западной философии.
Совсем недавно можно было слышать от западных философов на разного рода международных конференциях, семинарах, конгрессах, что философия возможна только как развитие тех исходных идей, которые были впервые сформулированы в древней Греции (как сказал однажды Уайтхед, вся история философии - это история примечаний и комментариев к текстам Платона). С этой точки зрения, то, что, например, преподносится как древняя китайская философия, в действительности философией не является, а есть не что иное, как мифология, которую можно истолковать как философию лишь искусственным образом, используя понятия, наработанные в западной философской традиции. Продолжая эти рассуждения, можно было бы сказать (и это говорилось и говорится), что и русская религиозная философия вовсе не философия, а полу-теология, полу-литература (хотя Платон был как раз весьма почитаем в кругу русских философов Серебряного Века). Правда, когда мы читаем и слышим, что, с точки зрения многих представителей англо-американской аналитической философии, и т.н. континентальная европейская традиция (феноменология, герменевтика и др.) тоже не вполне философия, а иногда узнаём даже о том, что философы из соседнего американского университета вовсе не занимаются философией, мы начинаем понимать, что с подобным представлением о философии мало что можно понять относительно того, как она в действительности развивалась и что с ней происходит в современном мире.
Я убеждён в том, что на самом деле философия всегда имела и продолжает иметь дело с одной и той же общей проблематикой: пониманием человека и его места в мире
(и производными от этого проблемами бытия, реальности, сознания, истины, свободы и др.). Но эта общая проблематика задаёт лишь некоторые общие рамки, которые специфицируются и конкретизируются в каждой культуре и в определённое историческое время. Именно эта конкретизация и определяет способ формулирования философской проблемы и способы её обсуждения. Поэтому, например, вопрос о душе у Аристотеля, вопрос о «Я» у Декарта и современный вопрос о нарративной самости, с одной стороны, относятся к одной «рамочной проблеме», но, с другой, являются разными и по-разному обсуждаются. Любая попытка рационального осмысления предельных проблем человеческого бытия относится к философии, хотя понимание рациональности и предлагаемая онтология могут выглядеть необычно с точки зрения европейской интеллектуальной традиции.
Важно отметить, что сегодня многие представители европейской философии широко смотрят на развитие философии в разных культурах мира. Более того, растёт интерес к не-европейским философским школам и традициям (к тому, что у нас принято называть «восточной философией»). На мой взгляд, это результат осознания сложных проблем, возникших в процессе развития самой западной культуры. В последние годы мне неоднократно приходилось сталкиваться с этим относительно новым явлением на разных международных конференциях и семинарах.
Конгресс в Сеуле дал уникальную возможность для взаимодействия не просто разных философских традиций, но таких традиций, которые возникли и развивались в очень разных, как бы даже несоизмеримых культурах. Тот факт, что Конгресс происходил в Азии (это вторая его особенность, которую я упоминал в самом начале), позволил организовать очень широкое обсуждение философских аспектов таких течений, как буддизм, конфуцианство, философских проблем китайской, японской, корейской, индийской, арабской философии. Примечательно, что не менее половины участников этих обсуждений были представителями западной философии. В свою очередь в дискуссиях по проблемам современной аналитической философии, философии сознания, философии науки многие доклады делались не западными философами. На специальной «приглашённой сессии» по теме «Философия как проектирование человеческой реальности» доклады делали В.С.Стёпин, А.А.Гусейнов, я, Т. Рокмор из США, Ин Сук Ча из Южной Кореи, а в обсуждении принимали активное участие философы из России, США, Южной Кореи и др. стран.
Я считаю, что Конгресс в Сеуле был знаменательным событием в том отношении, что он продемонстрировал становление новой ситуации в мировой философии и был
важным шагом на пути переосмысления роли философии в современной культуре. Думаю, что движение по этому пути будет продолжаться.
