CC BY
11DOI 10.47643/1815-1329_2023_8_124 УДК 343.3/.7
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТОЛКОВАНИЯ ЭКСТРЕМИСТСКОГО МОТИВА В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКОЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ФОРМУЛИРОВКИ Some problems of interpretation of the extremist motive in the context of the Russian legislative formulation
СИТНИКОВА Марина Петровна,
преподаватель уголовно-правовых дисциплин Вятского гуманитарно-экономического колледжа. 610020, Россия, г. Киров, ул. Спасская, 6. E-mail: solnyschko@mail.ru;
Sitnikova Marina Petrovna,
teacher of criminal law disciplines Vyatka College of Humanities and Economics. 6 Spasskaya str., Kirov, 610020, Russia. E-mail: solnyschko@mail.ru
Краткая аннотация. В данной статье автор рассматривает некоторые проблемы, возникающие на практике, ввиду отсутствия четких критериев экстремистского мотива в существующем российском законодательстве. Изучается некоторая эволюция уголовного закона относительно рассматриваемого мотива, а также отдельные его составляющие в виде размытости понятия «ненависти и вражды» и отсутствия определения «социальная группа». Проанализировав соответствующие законы, существующие определения и мнения различных авторов относительно рассматриваемой тематики, автор выделяет основную проблематику. В заключении предлагается понятие «социальной группы», при этом автор отметил возможность проведения дальнейшего исследования.
Abstract. In this article, the author examines some problems that arise in practice, due to the lack of clear criteria for an extremist motive in the existing Russian legislation. Some evolution of the criminal law regarding the motive in question is being studied, as well as its individual components in the form of the blurring of the concept of "hatred and enmity" and the absence of a definition of "social group". Having analyzed the relevant laws, existing definitions and opinions of various authors on the subject under consideration, the author identifies the main problem. In conclusion, the concept of a "social group" is proposed, while the author noted the possibility of further research.
Ключевые слова. Российское законодательство, экстремистский мотив, социальная группа, ненависть и вражда.
Keywords. Russian legislation, extremist motive, social group, hatred and enmity.
Для цитирования: Ситникова М.П. Некоторые проблемы толкования экстремистского мотива в контексте российской законодательной формулировки // Аграрное и земельное право. 2023. № 8(224). С. 124-127. http://doi.org/10.47643/1815-1329_2023_8_124.
For citation: Sitnikova M.P. Some problems of interpretation of the extremist motive in the context of the Russian legislative formulation // Agrarian and Land Law. 2023. No. 8(224). pp. 124-127. http://doi.org/10.47643/1815-1329_2023_8_124.
Статья поступила в редакцию: 11.03.2023
Накопленный опыт противодействия преступлениям в совокупности с имеющимися знаниями о количественных и качественных характеристиках преступлений, их специфических особенностях способствуют эффективности деятельности правоохранительных органов в борьбе с преступностью в целом и с её отдельными видами в частности. Однако до сих пор некоторые группы преступлений вызывают особые сложности как у правоохранных структур, так и у судебной системы. Так, например, возникают трудности при первоначальном выявлении и при расследовании экстремистских преступлений. А при их судебном рассмотрении и разрешении возникают еще и правоприменительные проблемы.
Российское уголовное законодательство содержит нормы по обеспечению равенства прав и свобод человека и гражданина. Но на фоне усиления ксенофобных настроений не теряет актуальности вопрос повышения эффективности противодействия экстремистским преступлениям. Отдельные институты уголовного права требуют конкретизации и более полного уяснения признаков существующих уголовно-правовых норм. Автор С.М. Олейников утверждает, что точные недвусмысленные нормы гарантируют защиту социума от неправомерного использования положений уголовного права[1].
В частности, речь идет о признаках объективной стороны экстремистских преступлений: Уголовный кодекс РФ[2] содержит достаточное количество преступлений экстремистской направленности, к которым относит противоправные деяния, совершенные по мотиву религиозной, расовой, национальной, идеологической ненависти или вражды, либо по мотиву ненависти или вражды в отношении любой социальной группы.
Экстремистский мотив учитывается и в качестве обстоятельства в силу п. «е» ст. 63 УК РФ, а именно в качестве отягчающего вину наказание. Преступления совершаются по прямому экстремистскому мотиву в отношении либо конкретного лица, либо обобщенно в отношении любого представителя социальной дискриминируемой группы. Например, грабеж в отношении представителя группы, к которой виновный испытывает неприязнь ввиду ненависти или вражды по каким-либо мотивам.
Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности», к экстремизму относит «совершение преступления по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы»[3].
В действующей редакции ст.282 УК РФ устанавливает ответственность за возбуждение ненависти либо вражды, а также за унижение человеческого достоинства. В 2003 г. состав названного преступления наряду с термином «вражда» был дополнен термином «ненависть» и к основаниям совершения действий, направленных на унижение достоинства человека, вошли пол, язык, происхождение, принадлежность к какой-
либо социальной группе. Законодатель исключил указания на деяние в виде пропаганды исключительности, превосходства либо неполноценности граждан[4], но дальнейшая практика показала, что правоприменитель по-прежнему продолжал сталкиваться с неоднозначным толкованием некоторых из вышеперечисленных признаков.
В 2007г. часть 2 ст.105 УК РФ дополнилась пунктом «л» - убийство по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, но несмотря на это единый подход к трактовке экстремистского мотива продолжает отсутствовать по сей день[5].
Что же из себя представляют мотивы ненависти при совершении уголовно-наказуемых деяний? Религиозные войны, крестовые походы, различного рода конфликты были всегда, но в настоящее время подобные преступления стали носить характер острой социальной проблемы, которая характеризуется как «обычное насилие, совершенное в силу определенных, перечисленных в законе мотивов»[5]. Законодатель отмечает высокую общественную опасность убийства, совершенного по экстремистскому мотиву. Занимаясь изучением этого вопроса, автор С.Н. Панасенко сделал вывод, что социальное основание экстремистского мотива как квалифицирующего признака убийства является его связь с общественными отношениями, обеспечивающими безопасность общества и государства как политической формы организации этого общества, то есть с дополнительным объектом уголовно-правовой охраны.
В свое время автор С.В. Бородин писал: «В проекте нового УК к совершенным при отягчающих обстоятельствах относилось и убийство на почве социальной ненависти или вражды, что полностью соответствовало ст.29 Конституции РФ, которая в равной степени запрещает не только национальную, расовую, религиозную, но и социальную вражду и ненависть. Однако в УК РФ нет уголовной ответственности за возбуждение социальной вражды (ст.282), а отсюда изменилась и редакция рассматриваемого отягчающего обстоятельства убийства. Такой подход, по нашему мнению, противоречит Конституции РФ и нуждается в корректировке»[6].
На наш взгляд, у каждого из оснований экстремистского мотива есть определенная правовая природа:
1) Политическая и идеологическая ненависть или вражда - Конституция РФ закрепляет политическое, идеологическое многообразие, многопартийность и никакая идеология не может быть государственной или обязательной. Поэтому убийство по данному мотиву говорит о повышенной общественной опасности по сравнению с убийством, предусмотренным ч.1 ст.105 УК РФ.
2) Национальная, расовая или религиозная ненависть или вражда, ненависть или вражда в отношении определенной социальной группы - ст. 19 Конституции РФ указывает на то, что российское государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств, при этом запрещая любые формы ограничения прав граждан по вышеуказанным признакам. Конституция РФ устанавливает и запрет пропаганды или агитации, возбуждающей социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, а также пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства.
Многочисленные поправки свидетельствуют о желании законодателя совершенствовать нормы, направленные на противодействие экстремизму в России, однако отсутствие системного подхода и точечный характер реализации крайне настораживают. В 2018г. количество уголовный дел по ст.282 УК РФ возросло до 5007, при этом признанные судебно-следственными органами экстремистские материалы в основном содержали лайки и репосты в социальных сетях[7]. В связи с этим в Государственную Думу обратился представитель Mail.Ru Group (владелец социальных сетей «Одноклассники» и «ВКонтакте»), настаивая на необходимости детального изучения вопроса и проведения амнистии в отношении осужденных за лайки, репосты, публикации изображений, если таковые не имели общественно-опасных последствий.
Пленум Верховного Суда РФ с целью минимизировать связанные с необоснованным привлечением к уголовной ответственности по вышеуказанной статье проблемы дополнил Постановление «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности»^] рекомендациями, а именно, что при правовой оценке деяний нужно учитывать положения ч.2 ст.14 УК РФ о правовых последствиях признания действий малозначительными. Указывалось на необходимость учитывать состав и размер аудитории, количество просмотров, влияние информации и иные сведения, влияющие на общественную опасность деяния и мотив его совершения. Данные действия Верховного Суда РФ в первую очередь были направлены на недопустимость привлечения к уголовной ответственности за деяния, не представляющие должной общественной опасности.
Президентский законопроект «О внесении изменения в статью 282 Уголовного кодекса Российской Федерации»[9] стал вполне достойным ответом на многочисленные критические замечания нормы и практики ее применения. Его суть сводилась к частичной декриминализации обозначенного преступления. В соответствии с Законом уголовная ответственность лица должна наступать только после привлечения лица к административной ответственности за аналогичные деяния в течении одного года. Те же деяния, совершенные: а) с применением насилия или с угрозой его применения; б) лицом с использованием своего служебного положения; в) организованной группой - не предполагали административной преюдиции.
Из Пояснительной записки к законопроекту следовало, что изменения направлены как на гуманизацию уголовного законодательства, так и на исключение случаев необоснованного привлечения к уголовной ответственности за деяния, совершенные однократно и не представляющие серьезной угрозы для основ конституционного строя и безопасности государства[10]. Федеральный закон «О внесении изменения в статью 282 Уголовного кодекса Российской Федерации», вступил в силу 7 января 2019 г. [11].
8 января 2019 г. вступил в силу Федеральный закон «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях», который дополнил Кодекс статьей 20.3.1, установившей административную ответственность за те же деяния, не содержащие
признаки состава уголовно наказуемого деяния[12].
Законодатель учел исходящие от ученых и общественности предложения, но споры вокруг этого вопроса не утихали ввиду целесообразности сохранения нормы о принадлежности жертвы к определенной социальной группе.
Ряд ученых по социологии определяют социальную группу как объективно существующее устойчивое объединение людей, связанных системой отношений, регулируемых социальными институтами. Суды к ней относят и профессиональных политиков, и ветеранов ВОВ, ведущих асоциальный образ жизни лиц, примкнувших к движению «Антифа» подростков и т.д.
Законодатель же сформулировал мотив немного иначе - «ненависть или вражда в отношении какой-либо социальной группы», чем еще больше усложнил российское законодательство. В своем Постановлении Верховный суд РФ не выработал четких критериев определения признака публичности и не пояснил сколько лиц должно ознакомиться с высказыванием, чтобы оно считалось распространенным публично.
Правоприменительная практика неоднозначно толкует понятие «преступления экстремистской направленности», что не лучшим образом сказывается на эффективности деятельности подразделений правоохранительных органов по противодействию экстремизму. Сложности возникают при систематизации противоправных действий экстремистского характера при отнесении их к конкретной группе или категории, а также формирование самого перечня экстремистских преступлений.
В уголовном праве одной из спорных позиций является упоминание ненависти и вражды в отношении какой-либо социальной группы. Ненависть трактуют как чувство сильнейшей неприязни, вражду - как объективную форму ненависти. Отсюда видно, что ненависть и вражда взаимосвязаны. Однако есть и отличие: ненависть является психическим состоянием, вражда есть деятельность или готовность к деятельности. Ненависть - это начальная стадия вражды, а вражда - физическое проявление ненависти[5].
Интересную дефиницию предложил А.В. Дмитриев, где социальной группой он называет «совокупность индивидов, взаимодействующих определенным образом на основе нескольких признаков, в частности, разделяемых ожиданий каждого члена группы в отношении других. Это объективно существующая устойчивая общность людей, занимающая определенное место и играющая некую, присущую ей роль в общественной жизни»[13].
В российской социологической литературе под социальной группой понимают «совокупность людей, имеющих общий социальный признак и выполняющих необходимую функцию в общей структуре общественного разделения труда и деятельности»[14].
Законодатель в свою очередь не определил четких критериев, по которым тех или иных людей можно отнести к социальной группе.
Спорным является и понятие «проявление вражды по отношению к социальной группе»: поскольку не имеет правового общепринятого значения, то и не может фигурировать в уголовном законе без определения. По сути, можно выдвинуть обвинение во вражде к группе людей, например, объединенных, по признаку принадлежности к определенной профессии, определенному социальному слою. То есть правоприменитель может «производить незаконно расширительное толкование понятия «социальная группа» по смыслу вражды ко всей социальной груп-пе»[5], ведь любой индивид так или иначе на всем протяжении жизни принадлежит к определенным социальным группам (классы в школе, группы в вузе, «дворовые группы», клубы фанатов).
На основании вышеизложенного мы предлагаем выработать критерии уязвимости группы, а именно:
1) все члены, входящие в одну социальную группу, должны обладать каким-либо общим признаком, по которому они объединены, при этом признак не должен быть абстрактным. Должна быть достаточная общественная опасность деяния в силу возбуждения ненависти к большой по численности социальной группе, индивидуальный состав которой должен быть обезличен;
2) устойчивость социальной группы в виде постоянства ее членов, т.е. должна отсутствовать стихийность возникновения группы;
3) лицо должно осознавать принадлежность к данной социальной группе, но если индивида с какой-либо группой лиц отождествляет лишь преступник, но не сам человек, то в таком случае не будет иметь место ущемление прав граждан и унижение человеческого достоинства. В данном случае будет отсутствовать общественная опасность деяния. К тому же объекта преступления также может не быть, то есть не образуется состав преступления как таковой;
4) другие люди должны знать о такой группе и ассоциировать людей, входящих в нее, с данной социальной группой;
5) поскольку действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц должны совершаться исключительно публично, а публичность предполагает доведение информации до сведения неопределенного круга лиц, логично предположить, что социальная группа должна быть такой, чтобы любые лица могли осознать, что имеет место возбуждение ненависти именно к ней, в противном случае критерий публичности, закрепленный в ст. 282 УК РФ, не имеет смысла[15].
Для уголовного законодательства под социальной группой мы предлагаем понимать «объединение людей, образующих устойчивую общность, основанную на определенном внутригрупповом взаимодействии, где каждый член имеет значимые социальные признаки, основанные на роли, которую играет эта группа в общественной жизни».
Постановление Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности" дополнить следующим содержанием: «под социальной группой следует понимать организованную, устойчивую совокупность индивидов, осуществляющих между собой взаимодействие в пределах общих законных интересов на основании социально значимых признаков личности, нарушение деятельности которой путем возбуждения ненависти либо вражды в отношении ее членов может представлять угрозу для основ конституционного строя и безопасности государства».
В заключении следует отметить, что предложенное понятие «социальная группа» не является окончательным и подлежит дальнейшей
конкретизации и официально ограничительного толкования в самое ближайшее время. Библиография:
1.Тростянецкая В.В. Понятие «социальная группа» как квалифицирующий признак статьи 282 УК РФ // Вестник краснодарского университета МВД России. 2021. №2(52). С.51-55;
2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ: принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 24 мая 1996 г. [Электронный ресурс]. Доступ из справочно-правовой системы «КонсультантПлюс»;
3. Федеральный закон от 25 июля 2002г. №114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» // Собрание законодательства Российской Федерации от 29 июля 2002г. №30 ст.3031;
4. Федеральный закон № 179-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации от 30 июня 2014 г. N 26 (часть I) ст. 3385;
5. Тарановская С.А. К вопросу о мотиве «ненависти или вражды в отношении социальной группы» как квалифицирующем признаке преступлений экстремистской направленности // Вестник Московского университета МВД России. №9.210. С.170-173;
6. Кунашев А.А. Социальная группа как уголовно-правовой признак // Пробелы в российском законодательстве. №4.211.С.282-285;
7. Суспицына Т.П. Эволюция уголовного законодательства об ответственности за возбуждение ненависти, унижение человеческого достоинства: о новой редакции закона // Российское право онлайн. №1.2019.С.39-46;
8. Постановление ПВС РФ № 32 «О внесении изменений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации// https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_399762[Электронный ресурс];
9. Система обеспечения законодательной деятельности // http://sozd.parlament.gov.ru/ [Электронный ресурс];
10. Порядок внесения законопроектов в государственную думу и их предварительное рассмотрение // http://duma.gov.ru/duma/about/regulations/chapter-12/[Электронный ресурс];
11. Федеральный закон № 519-ФЗ «О внесении изменения в статью 282 Уголовного кодекса Российской Федерации» // (Собрание законодательства Российской Федерации, 1996, N 25, ст. 2954; 2003, N 50, ст. 4848; 2011, N 50, ст. 7362; 2014, N 6, ст. 556; N 26, ст. 3385; 2016, N 28, ст. 4559);
12. Эволюция уголовного законодательства об ответственности за возбуждение ненависти, унижение человеческого достоинства: о новой редакции закона// http://www.pravo.gov.ru [Электронный ресурс];
13. Дмитриев А.В. Общая социология: учебное пособие. М., 2019.432с.
14. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология. М.: Инфра-М., 2018. 342с.
15. Голышева А.В. Проблема определения понятия «социальная группа» для целей ст.282 УК РФ // Журнал юридических исследований. №6.2019. С.689-697. References:
1. Trostyanetskaya V.V. The concept of "social group" as a qualifying feature of Article 282 of the Criminal Code of the Russian Federation // Bulletin of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2021. No.2(52). pp.51-55;
2. The Criminal Code of the Russian Federation of 13.06.1996 No. 63-FZ: adopted by the State Duma Feder. Sobr. Grew. Federation on May 24, 1996 [Electronic resource]. Access from the ConsultantPlus legal reference system;
3. Federal Law No. 114-FZ of July 25, 2002 "On Countering Extremist Activity"//Collection of Legislation of the Russian Federation No. 30, Article 3031 of July 29, 2002;
4. Federal Law No. 179 FZ "On Amendments to Certain Legislative Acts of the Russian Federation"//Collection of legislation of the Russian Federation of June 30, 2014 N 26 (part I) art. 3385;
5. Taranovskaya S.A. On the question of the motive of "hatred or enmity against a social group" as a qualifying sign of extremist crimes//Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. No.9.210. pp.170-173;
6. Kunashev A.A. Social group as a criminal-legal feature//Gaps in Russian legislation. No.4.211.P.282-285;
7. Suspitsyna T.P. Evolution of criminal legislation on responsibility for inciting hatred, humiliation of human dignity: on the new revision of the law//Russian Law online. No.1.2019.pp.39-46;
8. Resolution of the Supreme Court of the Russian Federation No. 32 "On Amendments to the Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federa-tion// https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_399762 [Electronic resource];
9. The system of ensuring legislative activity// http://sozd.parlament.gov.ru / [Electronic resource];
10. The procedure for submitting draft laws to the State Duma and their preliminary consideration// http://duma.gov.ru/duma/about/regulations/chapter-12 /[Electronic
resource];
11. Federal Law No. 519 FZ "On Amendments to Article 282 of the Criminal Code of the Russian Federation"// (Collection of Legislation of the Russian Federation, 1996, N 25, Article 2954; 2003, N 50, Article 4848; 2011, N 50, Article 7362; 2014, N 6, Article 556; N 26, article 3385; 2016, N 28, article 4559);
12. Evolution of criminal legislation on responsibility for inciting hatred, humiliation of human dignity: on the new version of the law// http://www.pravo.gov.ru [Electronic
resource];
13.Dmitriev A.V. General sociology: textbook. M., 2019.432p
14.Dobrenkov V.I., Kravchenko A.I. Sociology. M.: Infra-M., 2018. 342s.
15.Golysheva A.V. The problem of defining the concept of "social group" for the purposes of Article 282 of the Criminal Code of the Russian Federation// Journal of Legal Studies. No. 6.2019. pp.689-697.
