CC BY
37
Уголовно-правовая конструкция составов взяточничества и коммерческого подкупа предусматривает уголовную ответственность не только за незаконное получение, но и за незаконную передачу материальных ценностей должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации. Данные деяния не только взаимосвязаны, но и взаимно обусловливают друг друга. Очевидно, что передача незаконного вознаграждения является необходимой предпосылкой его противоправного получения.
Вместе с тем уголовное законодательство содержит и специальное основание для освобождения лица, совершившего незаконную передачу материальных ценностей, выступивших предметом взятки либо коммерческого подкупа. Воплощенные в примечаниях к ст. 204 и 291 УК РФ данные специальные основания предусматривают случаи:
- в отношении лица имело место вымогательство;
- лицо добровольно сообщило о даче взятки или подкупа органу, имеющему право возбудить уголовное дело.
Наличие указанных специальных оснований для освобождения от уголовной ответственности вызывает отсутствие единообразия в правоприменительной практике при определении процессуального статуса лица, передавшего незаконное вознаграждение. Не вызывает споров ситуация, когда незаконно передававшее материальные ценности лицо не обратилось в правоохранительные органы, а было выявлено, например, в результате оперативно-разыскной деятельности либо в результате сообщения лица, которому предназначались взятка либо коммерческий подкуп, о склонении его к коррупционному поведению. В подобных случаях взяткодатель либо подкуподатель, как правило, изначально допрашивается в качестве подозреваемого (впоследствии - обвиняемого).
Достаточно определенной является также ситуация, когда лицо, осуществляющее должностные полномочия либо управленческие функции в коммерческой или иной организации, вымогает материальные ценности за совершение каких-либо действий в интересах дающего (либо, наоборот, за отказ от совершения действий, противоречащих интересам данного лица). При этом вымогательство реально подкрепляется угрозами совершения неблагоприятных последствий в случае невыполнения условий. В этих случаях очевидно, что лицо, отказавшееся от передачи незаконного вознаграждения и обратившееся с соответствующим заявлением в правоохранительные органы, заслуживает признания его потерпевшим.
Сложнее обстоит дело, если данное лицо, договорившись о передаче материальных ценностей в качестве предмета незаконного вознаграждения за решение какого-либо социально значимого для него вопроса и осознав противоправность складывающейся ситуации, обратилось в правоохранительные органы. При этом признаки вымогательства материальных ценностей со стороны должностного лица либо управленца как таковые объективно не проявлялись. Обе стороны изначально были заинтересованы в совершении данной сделки. Однако в дальнейшем либо должностное лицо назвало более значительную сумму, либо сам взяткодатель в силу ряда обстоятельств отказался от прежнего намерения. Вариантом процессуальной неопределенности является ситуация, когда лицо, передающее вознаграждение, сотрудничало с правоохранительными органами, специализирующимися на раскрытии преступлений коррупционной направленности.
В указанных ситуациях наблюдается отсутствие единообразия по признанию данного лица конкретным субъектом уголовного судопроизводства. Исследование эмпирических источников свидетельствует, что это лицо в одних случаях подлежало допросу в качестве потерпевшего, в других - в качестве свидетеля, в третьих - в качестве подозреваемого.
В последнем случае в дальнейшем следователем выносилось постановление о прекращении уголовного преследования в отношении взяткодателя (подкуподателя) на основании примечаний к ст. 204 или 291 УК РФ, после чего его статус изменялся на статус свидетеля. Представляется, что указанная последовательность действий следователя не вполне оправданна.
Процессуальный статус подозреваемого и свидетеля обладает существенными различиями вследствие того, что принцип презумпции невиновности реализуется в виде ряда гарантий, позволяющих подозреваемому или обвиняемому защищаться от уголовного преследования. Подозреваемый вправе отказаться от дачи показаний, да и сама по себе дача показаний есть право, но
не обязанность подозреваемого. Напротив, для свидетеля дача показаний является одновременно и его правом, и обязанностью. Хотя закон прямо не утверждает о праве подозреваемого или обвиняемого давать ложные показания, вероятность дачи этими лицами ложных показаний вытекает из отсутствия для них каких-либо обязанностей на правдивые показания.
Допрашивая лицо, которое добровольно отказалось от совершения коррупционного преступления, в качестве подозреваемого, разумеется, следователь не разъясняет ему те права и обязанности, которыми обладает свидетель. В результате данное лицо, неверно оценив складывающуюся ситуацию расследования, может избрать тактику защиты его от уголовного преследования. Это может проявиться и в отказе от дачи показаний, и в даче показаний, не вполне соответствующих реальной картине криминального события.
Полагаем, что поскольку законодатель изначально предусматривает примечание к ст. 204 и 291 УК РФ, освобождающее в вышеуказанных случаях лицо от уголовной ответственности, и эти случаи были очевидны на момент принятия решения о возбуждении уголовного дела, нецелесообразно изначально признавать взяткодателя (подкуподателя) подозреваемым и лишь в дальнейшем прекращать уголовное преследование. На наш взгляд, наделение лица, сообщившего в правоохранительные органы о передаче им материальных ценностей в качестве взятки или коммерческого подкупа, статусом подозреваемого может быть только в порядке исключения. Исключение должно касаться случаев, когда в действиях взяткодателя (подкуподателя) имеются достаточные признаки провокации взятки либо коммерческого подкупа, охватываемые ст. 304 УК РФ. Уточним, что в данном случае мы имеем в виду именно предусмотренные ст. 304 УК РФ уголовно-наказуемые действия по имитации факта принятия незаконного вознаграждения, а не просто настойчивые уговоры по поводу принятия вознаграждения. Однако в этих случаях вследствие специфики преступной картины события, предусмотренного ст. 304 УК РФ, несколько иной будет и направленность предмета допроса этого лица. Как справедливо замечает В.Д. Иванов, провокацию преступления не стоит смешивать, с одной стороны, с деятельным раскаянием, когда лицо, вручившее предмет взятки либо коммерческого подкупа, затем добровольно заявляет об этом в органы власти, а с другой - с оперативно-разыскным мероприятием - оперативным экспериментом [1, с. 39].
Согласно ст. 42 УПК РФ потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный или моральный вред. Поэтому лицо, которое изначально проявляло интерес к решению какого-либо социально значимого для него вопроса путем незаконной передачи материальных ценностей должностному лицу либо руководителю коммерческой организации, а затем отказалось от своего намерения, не может являться потерпевшим. Ибо именно данное лицо изначально было психологически и физически готово добровольно пожертвовать своими материальными ценностями для решения вопросов в обход установленного порядка. Во многих случаях именно взяткодатель (подкуподатель) является побуждающей силой для совершения должностным лицом либо управленцем преступления, предусмотренного ч. 3 и 4 ст. 204, ст. 290 УК РФ, хотя юридически, вследствие действия примечаний к ст. 204 или к ст. 291 УК РФ это лицо и освобождается от уголовной ответственности.
Постановление Пленума Верховного суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» от 10.02.2000 разъяснило, что освобождение взяткодателя или подкуподателя от уголовной ответственности по мотивам добровольного сообщения о совершении преступления не тождественно признанию отсутствия в его действиях состава преступления. В связи с этим такие лица не могут признаваться потерпевшими и, как следствие, они не вправе требовать возвращения им денежных средств и иных материальных ценностей, выступивших предметом передачи-получения в качестве незаконного вознаграждения. На наш взгляд, в этом смысле просто вопиющим случаем явился возврат следователем на этапе предварительного следствия денежных средств, которые передавались под контролем правоохранительных органов управленцу В. гр-кой Б. Данная гражданка была незаконно признана потерпевшей, поскольку какой-либо вред фактически ей причинен не был. Она изначально сотрудничала с правоохранительными органами, а потому на самом деле не нуждалась в разрешении того вопроса, с которым обратилась к Б., предложив ему за оказание помощи ей определенную сумму в порядке благодарности. Впоследствии, получив от следователя
назад денежные средства, признанные вещественным доказательством по уголовному делу, она их потратила на личные нужды [2].
Причем неверное признание потерпевшим по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 204, 290 УК РФ, лица, которое не заслуживает такого статуса, влечет целый ряд последствий, искажающих процессуальную судьбу и других лиц, проходящих по данному уголовному делу, и опосредованно -результатов расследования в целом.
Например, согласно примечанию к ст. 201 УК РФ и ст. 23 УПК РФ возбуждение уголовных дел о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях имеет свои особенности. Они заключаются в усеченном проявлении принципа диспозитивности обвинения. Если преступлениями, отнесенными к гл. 23 УК РФ, вред причинен исключительно интересам коммерческой организации и не причинен интересам граждан, общества или государства, то уголовное дело возбуждается лишь при наличии заявления или согласия руководителя коммерческой организации. Однако на практике зачастую следователи признают потерпевшим лицо, которое обратилось в правоохранительные органы с заявлением о том, что конкретный управленец предлагает за определенный размер незаконного вознаграждения решить какую-либо проблему. Как таковое вымогательство при этом зачастую отсутствует, поскольку подкуподатель сам обращается к подкупополучателю с инициативой о решении важного для него вопроса. Признание подкуподателя потерпевшим зачастую незаслуженно, поскольку он сам нередко инициирует противоправную деятельность управленца. Применительно к преступлениям, предусмотренным ст. 201-204 УК РФ, такое признание к тому же автоматически нейтрализует потребность получения согласия или заявления руководителя организации, в которой работает подкупленный. Получается, что раз в деле имеется потерпевший, следовательно, ему причинен вред. В результате возбуждение уголовного дела порой осуществляется незаконно, что не вполне осознают уполномоченные практические работники.
Среди изученных эмпирических источников анализировались архивные уголовные дела, подсудимые по которым были осуждены, однако никто из профессиональных участников судопроизводства так и не придал значение тому, что само по себе возбуждение уголовного дела было с нарушением установленных правил в части отсутствия специальных оснований в виде заявления (согласия) руководителя организации. При этом подсудимый официально отказался от защитника, мотивируя это тем, что он, имея юридическое образование, считает себя способным осуществлять самозащиту. Однако, по-видимому, его специализация в гражданско-правовой сфере сказалась на неспособности увидеть данную, очевидную для процессуалистов и криминалистов, проблему.
Подводя итоги, констатируем, что неверное определение процессуального статуса лица, передавшего незаконное вознаграждение, способно повлечь целый ряд процессуальных нарушений, посягающих на установленные гарантии защиты прав не только данного лица, но и иных проходящих по делу лиц, а потому не совместимо с новой концепцией уголовного судопроизводства.
Литература
1. Иванов В.Д. Есть ли потерпевший при провокации преступления // Потерпевший от преступления (уголовно-правовой, уголовно-процессуальный, криминологический и психолого-медицинский аспекты): Матер. региональной науч.-практ. конф. Ростов н/Д: РГЭУ «РИНХ», 2003.
2. Уголовное дело № 0064595 // Архив Октябрьского районного суда г. Ростова-на-Дону за 2002 г.
