CC BY
87
полноценного законодательного акта, всесторонне регламентирующего проблему взятия органов и тканей.
Примечания
1 См.: Громов А.П. Медико-правовые вопросы в трансплантации // Экспериментальная хирургия и анестезиология. М., 1970. № 5. С. 20.
2 См.: Громов А. Правовое регулирование пересадки органов и тканей // Врач. 1992. № 5. С. 36.
3 См.: Беличенко И. А., Мирский М.В. Морально-этические, социальные и правовые аспекты трансплантации органов и тканей // Трансплантация органов и тканей: Материалы 5-й Всесоюз. науч. конф. по пересадке органов и тканей / Под ред. И.М. Соловьева. Горький, 1970. С. 11-12.
4 См.: Глушков В.А. Ответственность за преступления в области здравоохранения. Киев, 1987. С.168-169.
5 См.: Акопов В.И., Маслов Е.Н. Право в медицине. М., 2002. С. 82.
6 См.: О трансплантации органов и (или) тканей человека: Закон РФ от 22 дек. 1992 г. // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1993. № 28. Ст. 1064.
7 См.: Российское уголовное право: В 2 т. Т. 1: Особая часть / Под ред. А.И. Рарога. М., 2002. С. 81.
8 См.: Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. № 33. Ст. 1318. С. 2289-2324.
9 См.: Базаров Р.А. Уголовно-правовая характеристика преступлений против жизни. Челябинск, 1998. С. 33.
10 См.: Филатов В.Б., Решетников А.В. Ответственность медицинских работников, связанная с их профессиональной деятельностью в контексте нового уголовного законодательства // www.Evenews.ru /oficial15.htm.
11 См.: Никифоров Б.С., Решетников Ф.М. Современное американское уголовное право. М., 1990. С. 10812 109.
12 См.: Крылова Н.Е. Уголовная ответственность за принуждение к донорству органов и тканей человека по законодательству России и Украины // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2004. № 5. С. 39-40.
13 См.: Мукашев М.Ш., Набиев В.В. Современное состояние законодательства Кыргызской Республики по вопросам трансплантации органов, тканей, эвтаназии и ряду других проблем // Государство и право. 1999. № 10. С. 111-112.
14 См.: Закон Республики Беларусь от 4 марта 1997 г. № 28-3 // http://www.med.by/Normativ/N28.htm.
15 См.: Крылова Н.Е. Указ. соч. С. 41, 42, 46, 49.
16 См.: Бахтигареев Р. Золотые органы: Казахстан догоняет Украину и Молдову по незаконной продаже человеческих «запчастей» // http://www.kompromat.kz/print.asp?id=9975&rb=218&pers=True.
17 См.: 186-й Дополнительный протокол к Конвенции по правам человека и биомедицине относительно трансплантации органов и тканей человека, Страсбург, 24 янв. 2002 г. // http://www.librarium.ru/ article 1341.htm.
i-
19 См.: Чельцова Н.В. Процессуальные особенности рассмотрения судами дел о наследовании // Информ. система «Кодекс».
20 См.: Залеская М.В. О проблеме презумпции согласия на посмертное изъятие органов в целях донорства // Гражданин и право. 2003. № 6. С. 7-8.
21 См.: Успехи трансплантации: По материалам 1-го Междунар. Конгресса по трансплантации (Париж, 27-30 июня 1967 г.) / Под ред. И. Д. Кирпатовского. М., 1969. С. 132-133.
Д. Т. Арабули
Некоторые проблемы привлечения лица в качестве понятого в уголовном процессе
Стереотипы массового сознания о продажности правосудия в современной России во многом порождены «закрытостью», «клановостью» правосудия и правоохранительной сферы. Эти стереотипы (безотносительно к их связи с реальностью) не только не способствуют сокращению коррупции, а напротив — способствуют развитию коррупционных процессов. Гласность правоприменения и общественный контроль над ним, в том числе и посредством обеспечения участия представителей общества в отправлении правосудия в разных процессуальных формах, — обязательная составляющая системы
антикоррупционных стандартов1. Остановимся на некоторых дискуссионных моментах, связанных с таким участником уголовного судопроизводства, как понятой.
На основании ч. 1 ст. 60 УПК РФ понятым является не заинтересованное в исходе уголовного дела лицо, привлекаемое дознавателем, следователем или прокурором для удостоверения факта производства следственного действия, а также содержания, хода и результатов следственного действия. Данному участнику уголовного судопроизводства законодатель отводит важное место при регулировании уголовно-процессуальных отношений, ибо предназначение института понятых выражается в следующем: во-первых, он является важной гарантией правильности фиксации содержания, хода и результатов следственного действия. Во-вторых, участие понятых призвано гарантировать соблюдение процессуального порядка совершения следственного действия, в том числе права личности. В-третьих, участие понятых может служить средством восполнения или уточнения фиксации следственного действия, если при этом были допущены какие-то пробелы или неточности. В-четвертых, институт понятых имеет важное предупредительное значение, оказывая дисциплинирующее воздействие на следователя2. К тому же важность участия понятого состоит в том, что он является лицом, способствующим собиранию доказательств3. Несоблюдение правила о проведении соответствующего следственного действия с участием не менее двух понятых влечет признание полученных в результате следственного действия доказательств недопустимыми4. Требования Конституции РФ о недопустимости при осуществлении правосудия использования доказательств, полученных с нарушением федерального закона (ч. 2 ст. 50), и установления ст. 75 УПК РФ означают, что доказательства должны признаваться недопустимыми, если при их собирании, в частности, был нарушен установленный уголовно-процессуальным законом порядок их собирания и закрепления (БВС РФ. 1996. № 1. Ст. 6)5.
Сегодня в практической деятельности актуальным является вопрос обеспечения участия лиц в качестве понятых при производстве следственных действий в случаях, предусмотренных УПК РФ. Примером тому служит такая ситуация: в центре г. Челябинска в подъезде 9-этажного дома (на каждом этаже расположено четыре квартиры) 6 ноября 2003 г. в 21 час 25 минут сотрудники патрульно-постовой службы произвели задержание четырех человек в связи с причастностью их к такому преступлению, как незаконный оборот наркотических средств. Имелись все признаки приготовления и употребления наркотиков (шприцы, стеклянные баночки с наркотикосодержащим веществом, зажигалка...). Осмотр места происшествия был начат в 22 часа 10 минут. Все время с момента задержания до начала производства осмотра места происшествия было потрачено на поиск понятых, так как никто из жильцов не соглашался выступить в этой роли.
В литературе были высказаны различные суждения о последствиях отказа гражданина от участия в качестве понятого без уважительных причин. Так, ряд ученых полагают, что такой отказ влечет за собой административную ответственность по ст. 17.7 КоАП РФ — невыполнение законных требований прокурора, следователя, дознавателя или должностного лица, осуществляющего производство об административном право-нарушении6. Другие, наоборот, указывали, что «в УПК не установлено правил о допустимости принудительного привлечения лица в качестве понятого. Он участвует в следственных действиях на добровольных началах»7.
Федеральным законом РФ от 04.07.2003 г. № 92-ФЗ в ч. 4 ст. 60 УПК РФ были внесены изменения, предусматривающие недопустимость понятого уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя, прокурора или в суд. Означает ли это возможность применения к лицу, отказавшемуся от участия в производстве следственного действия в качестве понятого, такой меры процессуального принуждения в соответствии с ч. 2 ст. 111 УПК РФ, как денежное взыскание?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо определиться с моментом, когда лицо становится понятым, приобретает данный процессуальный статус. Аналогичное требование, касающееся недопустимости уклонения от явки, содержится в п. 1 ч. 6 ст. 56 УПК РФ: свидетель не вправе уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя, прокурора или в суд. В отношении данного участника уголовного судопроизводства ученые-процессуалисты считают, что свидетелем становится лицо, получившее вызов на допрос8. Следуя данной логике и проведя такую параллель, можно заключить, что лицо становится понятым с момента, когда ему адресовано требование об участии в качестве понятого. Именно о требовании, а не о просьбе нам позволяет говорить формулировка ч. 1 ст. 60 УПК РФ: «.лицо, привлекаемое дознавателем, следователем или прокурором.». Более того, если в ч. 4 ст. 60 УПК РФ слово «понятой» заменить на раскрываемое в ч. 1 ст. 60 УПК РФ определение данного термина, то мы получаем следующее: не заинтересованное в исходе уголовного дела лицо, привлекаемое дознавателем, следователем или прокурором для удостоверения факта производства следственного действия, а также содержания, хода и результатов следственного действия, не вправе уклоняться от явки по вызовам указанных должностных лиц или в суд. Исходя из изложенного, можно дать однозначный ответ о возможности, а точнее, необходимости при невыполнении указанных в законе предписаний привлечения лица к ответственности, предусмотренной УПК РФ: ч. 2 ст. 111 (основания применения иных мер процессуального принуждения), ст. 117 (денежное взыскание), ст. 118 (порядок наложения денежного взыскания и обращения залога в доход государства). Но необходимо констатировать тот факт, что сегодня нет реального и эффективного механизма реализации данных законодательных положений (например, при отсутствии сведений о лице — Ф.И.О., места жительства или работы и других установочных данных).
Подобные меры репрессивного характера содержались и в Уставе уголовного судопроизводства (УУС) от 20 ноября 1864 г. Так, например, на основании ст. 323 УУС за неявку к следствию без уважительной причины понятые могли быть подвергнуты судебным следователем денежному взысканию не свыше двадцати пяти рублей. Если понятой, подвергнутый за неявку к следствию денежному взысканию, представлял в двухнедельный срок со дня объявления ему о наложенном взыскании удостоверение, что он явиться не мог, то судебный следователь освобождал его от взыскания (ст. 324 УУС)9. Но в отличие от действующего российского законодательства УУС предъявлял более жесткие требования к лицам, которые могли участвовать в качестве понятых: «320. Понятыми к осмотру или освидетельствованию приглашаются из ближайших жителей: в городах — хозяева домов, лавок, промышленных и торговых заведений, а также их управляющие и поверенные; в местечках и селениях кроме вышеупомянутых лиц — землевладельцы, волостные и сельские должностные лица и церковные старосты. В случаях, не терпящих отлагательства, судебный следователь может пригласить и другие лица, пользующиеся общественным доверием.
322. До осмотра и освидетельствования лиц женского пола приглашаются в качестве понятых замужние женщины»10.
Это позволяет, на наш взгляд, охарактеризовать санкции за неисполнение возложенных на данных лиц обязанностей в силу социального статуса, сословной принадлежности или имущественного положения как работающие, реальные, действенные.
В.А. Семенцов в своей работе «Следственные действия» освещает предложения М. Селезнева и В. Быкова, высказанные в литературе, относительно обеспечения участия понятых11. Так, чтобы обеспечить качественный состав понятых, по мнению М. Селезнева, необходимо создать институт понятых на постоянной основе по аналогии с
присяжными заседателями, избранными путем случайной выборки по спискам избира-
12
телей . В. Быков предлагает организовать институт дежурных понятых в каждом органе дознания и следственном аппарате13. Введение сегодня аналогичного дифференциро-
ванного подхода (формирование в каждом районе, городе списков лиц, постоянно проживающих по определенному адресу, собственников жилых и нежилых помещений, председателей КТОСов и т.д., получение от них согласия в письменном виде на участие в качестве понятого при производстве следственных действий на территории квартала, дома, двора и др. в случае необходимости) вызовет, скорее всего, негативную реакцию, которая будет аргументирована стремлением государства в лице правоохранительных органов и силовых структур к тотальному контролю, основанному на разветвленной сети их агентов и осведомителей.
Привлекают внимание взгляды Б.Б. Булатова и В.В. Николюка на несогласованность в нормах уголовно-процессуального закона, связанных с применением иных мер процессуального принуждения, в частности, к понятому (ст. 60, 111, 113 УПК РФ). Процессуальная обязанность понятого являться по вызовам дознавателя, следователя, прокурора и суда была возложена Федеральным законом от 4 июля 2003 г. Однако этим же законом не внесены изменения в ст. 113 УПК, и круг участников процесса, которые могут быть подвергнуты приводу, остался прежним (подозреваемый, обвиняемый, свидетель, потерпевший). Поэтому при ненадлежащем исполнении другими участниками своих обязанностей к ним применяются иные меры государственного принуждения. Для того чтобы избежать неоднозначного толкования ключевых положений, определяющих применение иных мер процессуального принуждения, в том числе и привода, ст. 111 УПК РФ целесообразно изложить в другой редакции, предлагая следующее ее содержание: «Статья 111. Применение иных мер процессуального принуждения.
В случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, и в целях обеспечения установленного им порядка уголовного судопроизводства, надлежащего исполнения приговора дознаватель, следователь, прокурор или суд вправе применить следующие меры процессуального принуждения: обязательство о явке; привод; временное отстранение от
14
должности; наложение ареста на имущество; денежное взыскание» .
Проанализируем еще одну ситуацию. Как оценить и охарактеризовать действия следователя при производстве следственного действия, в котором по УПК РФ обязательно участие понятых, если в качестве понятого участвовало лицо, впоследствии привлеченное в качестве обвиняемого по данному уголовному делу? Признавать или нет доказательства недопустимыми? Мы разделяем позицию С.Д. Шестаковой о том, что «предусмотренное российским уголовно-процессуальным законодательством правило о недопустимости доказательств нуждается в придании ему определенной гибкости, например, за счет нераспространения его действия на случаи, когда осуществляющее соответствующее процессуальное действие должностное лицо не знало и не могло знать о том, что нарушает уголовно-процессуальные нормы»15.
Одним из примеров тому является «исключение из «правила об исключении», созданное судебным прецедентом по делу Maryland v. Garrison (1987 г.)16. Полицейскими был получен ордер на производство обыска в жилище, расположенном по определенному адресу. Полицейские вошли в квартиру и обнаружили там наркотики. Впоследствии оказалось, что по адресу, указанному в ордере, числились две квартиры, расположенные друг напротив друга, и в ордере имелась в виду не квартира господина Гаррисона, у которого обнаружили и изъяли наркотические вещества, а квартира его соседа господина Мак Вэбба. Однако поскольку полицейские, проводившие обыск, не могли предположить подобного стечения обстоятельств, сознательно никаких нарушений не совершили, постольку наркотики были признаны допустимыми вещественными доказательствами, а господин Гаррисон — осужден за их незаконное хранение»17.
Применительно к нашей ситуации это означает: если следователь не знал и не мог знать при производстве следственного действия, что лицо, участвующее в качестве понятого, является заинтересованным в исходе уголовного дела, и не было допущено
больше никаких нарушений уголовно-процессуального закона, то данные обстоятельства не могут служить основанием для принятия решения об исключении доказательства.
Именно «государство принимает на себя обязанность обеспечить права и свободы граждан, возбудить уголовное преследование лица, совершившего преступление, независимо от условий, при которых последнее имело место, и от желания или нежелания пострадавшего (потерпевшего)»18, а нарушение норм УПК РФ прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств (ч. 3 ст. 7 УПК РФ). Поэтому будет непоследовательным невозможность применения принуждения в рамках УПК РФ лицом или органом, в производстве которых находится уголовное дело, для обеспечения законности при производстве предварительного расследования. С одной стороны, общество не доверяет государственным органам и должностным лицам, осуществляющим расследование уголовных дел, оно стремится наиболее полно оградить своих членов от необоснованных ограничений, нарушений и посягательств на гарантированные Конституцией РФ права и свободы человека и гражданина и через институты государственной власти вводит в уголовное судопроизводство своих представителей — понятых. С другой стороны, расходуются огромные средства на содержание силовых ведомств, правоохранительных органов и структур, результаты деятельности которых могут быть признаны ничтожными из-за невозможности обеспечения участия понятых.
Таким образом, мы можем констатировать тот факт, что уголовно-процессуальный закон, находясь на этапе реформирования, должен свидетельствовать о балансе частных и публичных интересов. Необходимо проанализировать и оценить все нюансы нововведений в целях выполнения не только предписаний отраслевого законодательства, но и конституционных установлений.
Примечания
1 См.: Тарасов А. А. Понятие «антикоррупционный стандарт» применительно к системе уголовного судопроизводства // Проблемы противодействия преступности в современных условиях: Материалы Между-нар. науч.-практ. конф., 16-17 окт. 2003 г. Уфа, 2003. Ч. 2. С. 275.
2 См.: Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: Учеб. / Отв. ред. П.А. Лупинская. М., 2003. С. 168-169.
3 Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.М. Лебедева; Науч. ред. В.П. Божьев. М., 2002. С. 138.
4 Там же. С. 337.
5 Там же. С. 165.
6 См.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации: Науч.-практ. изд. / Под общ. ред. В.В. Мозякова и др. М., 2003. С. 580.
7 Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. И. Л. Петрухина. М., 2003. С. 117.
8 См.: Уголовно-процессуальное право Российской Федерации. С. 155; Комментарий к Уголовнопроцессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. И. Л. Петрухина. С. 111.
9 См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 8: Судебная реформа. М., 1991. С. 152.
10 Там же.
11 См.: Семенцов В.А. Следственные действия: Учеб. пособие. Екатеринбург, 2003. С. 36, 38.
12 См.: Селезнев М. Понятой или свидетель? // Законность. 1998. № 1. С. 36.
13 См.: Быков В. Институт понятых в уголовном процессе России // Уголовное право. 2002. № 3. С. 74.
14 Булатов Б.Б., Николюк В.В. Меры уголовно-процессуального принуждения (по главе 14 УПК России). М., 2003. С. 57-59.
15 Шестакова С.Д. Допустимость доказательств: проблемы и перспективы уголовно-процессуального регулирования // Актуальные проблемы права России и стран СНГ-2003: Материалы IV Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 60-летию ЮУрГУ и 10-летию специальности «Юриспруденция» в ЮУрГУ. Челябинск, 2003. Ч. I. С. 114.
16 См.: Rolando V. Carmen. Criminal Procedure. Sam Houston State University. IV edition. 1997. P. 92.
17 Цит. по: Шестакова С. Д. Указ. соч. С. 003-004.
18 Рыжаков А.П. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. М., 2002.
С. 57.
С. С. Арсентьева
Дискуссионные вопросы научной и практической значимости криминалистической характеристики преступлений
В последнее время появились критические высказывания относительно научной обоснованности и необходимости разработки криминалистической характеристики преступлений1. Некоторые ведущие ученые-криминалисты ставят под сомнение не только теоретическое, но и практическое значение криминалистической характеристики для деятельности по раскрытию и расследованию преступлений. В частности, А.Ф. Лубин пишет: «Упадок известной концепции “криминалистическая характеристика преступлений” произошел потому, что исследователи формировали модели преступной деятельности только на методическом и описательном уровнях. Методологические заделы, имеющие 20-30-летнюю давность, в значительной степени исчерпали свой потенциал» .
Р.С. Белкин назвал криминалистическую характеристику «фантомом» и заявил, что за прошедшие тридцать с лишним лет она не оправдала возлагавшихся на нее надежд и изжила себя. Ссылаясь на современные вузовские учебники, Р.С. Белкин констатировал, что в криминалистической характеристике имеется только один действительно криминалистический элемент — способ совершения и сокрытия преступления и оставляемые им следы. Все остальные элементы содержат данные уголовно-правового и криминологического характера3.
С этими утверждениями трудно согласиться. По мнению В.П. Бахина, с которым солидарен автор, теоретическое значение криминалистической характеристики заключается в том, что она является основой формирования частных методик расследования
~4
преступлений .
А.Ф. Лубин предлагает концепцию криминалистической характеристики преступной деятельности, что представляется нам более точным, ибо с криминалистических позиций науку и практику расследования интересует не преступление как таковое, а все то, что характеризует его совершение и благодаря знанию об этом способствует конкретной работе по раскрытию и расследованию преступлений5.
В той или иной степени во всех определениях криминалистической характеристики преступлений отмечаются:
- совокупность обобщенных данных о признаках определенного вида преступлений;
- установление и учет закономерных взаимосвязей между этими данными;
- предназначенность для использования в расследовании конкретных видов преступлений.
В связи с этим возникают вопросы: разве раньше для обеспечения расследования преступлений не проводились обобщения практики, не использовались данные о способах совершения преступлений, их следах, характеристике личности преступника и т. п.?
Очевидно, что учет элементов, относимых теперь к криминалистической характеристике преступлений, осуществлялся при разработке частных методик с момента их зарождения.
Интерес к предложенной категории, на наш взгляд, заключается, во-первых, в том, что в систему данных о преступлении включаются лишь криминалистически значимые признаки (не любые, не одинаковые для всех видов преступлений, а только те, которые в рамках определенного вида (группы) могут способствовать раскрытию и расследованию преступлений этого вида); во-вторых, эти данные «работают» не сами по себе, а
