CC BY
502
Вопросы международного права и сравнительного правоведения
УДК 341.9
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ КОЛЛИЗИОННЫХ НОРМ В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ (ПО СЛЕДАМ РЕФОРМЫ РАЗДЕЛА 6 ГК РФ)
© Колобов Р. Ю., 2018
Иркутский государственный университет, г. Иркутск
Проводится анализ судебных актов арбитражных судов по применению некоторых коллизионных норм разд. 6 ч. 3 Гражданского кодекса РФ. В 2013 г. положения указанного раздела претерпели существенные изменения в связи с принятием и вступлением в силу Федерального закона от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации». Этот закон внес изменения во все главы разд. 6 ГК РФ, однако самые многочисленные изменения имели место в гл. 68 «Право, подлежащее применению к имущественным и личным неимущественным отношениям». В 2015 г. автор провел схожее исследование и выявил особенности применения арбитражными судами норм пореформенного законодательства. Как и в предыдущей статье, в настоящем исследовании анализируется выборка судебных решений, полученная в результате ввода запросов в информационную систему «Банк арбитражной практики», действующую по адресу в сети Интернет: ras.arbitr.ru. Предметом анализа стали ст. 1210 (автономия воли), 1211 (определение применимого права к договору в отсутствие соглашения сторон об этом), 1217.1 (определение статута добровольного представительства) ГК РФ. В результате обобщения правовых позиций, выраженных в судебных актах, выявлены общие тенденции в применении указанных коллизионных норм. Определены типичные проблемы в интерпретации норм международного частного права (например, неприменение судами коллизионных норм международных договоров, использование критерия регистрации вместо критерия места ведения деятельности при применении ст. 1211 ГК РФ), сформулированы общие рекомендации по совершенствованию действующего законодательства и международно-правовой базы.
Ключевые слова: международное частное право, реформа гражданского законодательства, арбитражные суды.
В 2013 г. вступил в силу Федеральный закон № 260-ФЗ от 30 сентября 2013 г. «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации», серьезно изменивший правовое регулирование гражданско-правовых отношений, осложненных иностранным элементом. В 2015 г. мы публиковали статью, анализирующую некоторые результаты реформы [1]. В ней мы рассмотрели особенности применения арбитражными судами статей 1209, 1210, 1211 ГК РФ. В исследовании был использован следующий подход. В поисковую строку на странице банка арбитражной практики (ras.arbitr.ru) были последовательно введены три запроса. «1211 решающее значение», «1210 право, применимое к договору», «1209 форма сделки праву страны» [2]. В выборку попадали все виды судебных актов, выдаваемых в результатах поиска (решения, определения, постановления). На основании их изучения были выявлены общие тенденции в применении указанных норм. В настоящей статье используется тот же подход: мы проанализируем особенности применения коллизион-
ных норм арбитражными судами в заданном периоде и попытаемся установить наличие новых тенденций. В числе норм, выбранных для анализа, ст. 1210, 1211, 1217.1 ГК РФ. Период поиска определен с 1 января 2017 г. по 1 апреля 2018 г.
Отбор судебных актов по применению ст. 1210 ГК РФ осуществлялся, как и в предыдущей статье, по фразе «1210 право, применимое к договору». Первично результат поиска составляет 204 судебных акта, после обработки - 134. Характеризуя эту выборку в целом, необходимо отметить, что суды активно применяют иностранное право, выбранное сторонами. В числе правовых систем, к которым обращались суды на основании соглашения сторон, обнаружено право России, Англии и Уэльса, Белоруссии, Сингапура, Польши, Кореи, Казахстана, Кипра, Латвии, Украины, Британских Виргинских Островов, Италии и Австрии. В качестве наиболее общей черты применения этой нормы необходимо отметить сохранение либеральных подходов к требованию определенности выбранного сторонами права, которые были заложены в
Обзоре судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц (далее - Информационное письмо № 158). Так, судами применяется п. 13 указанного информационного письма, закрепляющий, что соглашение о применимом праве считается заключенным, если стороны спорного правоотношения при обосновании своих требований и возражений (например, в исковом заявлении и отзыве на него) ссылаются на одно и то же применимое право (А60-42547/2016, А53-18760/2017, А01-1654/2015, А60-30829/2016, постановление АС СЗО от 22 января 2018 г. по делу № А21-5628/2016). Выявлены случаи, в которых арбитражные суды обращались к п. 15 Информационного письма № 158, который подтверждает возможность выбора права путем указания на право той стороны, которая выступит истцом или ответчиком в суде (А19-18022/2016 - право истца; определение Арбитражного суда Орловской области от 19 апреля 2017 г. по делу № А48-7878/2015 - право ответчика). В одном судебном акте используется правовая позиция, выраженная в п. 14 Информационного письма № 158, подтверждающая право сторон использовать любые термины и формулировки, указывающие на выбор государства. В решении Арбитражного суда г. Москвы от 3 мая 2017 г. по делу № А40-218686/2015 указывается, что «... термин в тексте договора "законодательство Англии" со всей очевидностью свидетельствует о согласованности сторон договора в случае возникновения спора обратиться к правовой системе Англии и Уэльса. Каких-либо специальных требований к терминологии, используемой в оговорке о применимом праве, закон не предусматривает, следовательно, стороны могут использовать термин "право", термины "нормативные акты" того или иного государства, "законодательство" того или иного государства и иные».
В выборке по применению анализируемой нормы обнаружены обращающие на себя внимание правовые позиции судов. Так, в одном из дел суд установил подсудность дела российскому суду, исходя из того, что стороны договора согласовали применимым российское материальное право [3]. Такой подход стал возможным после его закрепления в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2017 г. № 23 «О рассмотрении арбитражными судами дел по экономическим спорам, возникающим из отношений, осложненных иностранным элементом» (далее - Постановление Пленума № 23). Как известно, п. 10 ч. 1 ст. 247 АПК РФ закрепляет правила определения компетенции арбитражных судов по рассмотрению дел с участием иностранных лиц, в частности, при наличии тесной
связи правоотношения с территорией России. Одним из проявлений такой связи в силу п. 15 цитируемого Постановления Пленума является подчинение договора российскому праву. Таким образом, соглашение о применимом праве может служить основанием для установления компетенции российского арбитражного суда. Необходимо отметить, что «в обратную сторону» это правило не работает: определять применимое материальное право на основании пророгационного соглашения не допускается. Это соглашение устанавливает компетенцию российского суда и применение российских коллизионных норм (как внутренних, так и закрепленных в международных договорах Российской Федерации), но не материальных (п. 12 Информационного письма № 158). Но в рассмотренных судебных актах определение применимого материального права на основании соглашения о подсудности все же встречается. Так, в решении Арбитражного суда Иркутской области от 31 октября 2017 г. по делу № А19-8160/2017 указывается, что «в п. 4 дополнительного соглашения... стороны предусмотрели, что все споры и разногласия, которые могут возникнуть по и в связи с контрактом, разрешаются без исключения в Арбитражном суде Иркутской области. <...> Учитывая положения п. 4 дополнительного соглашения . суд считает, что стороны выразили свое согласие о применении национального законодательства России».
В этой же выборке обнаружены случаи судебной квалификации норм как сверхимперативных. Норма п. 5 ст. 213.25 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» [4], устанавливающая последствия признания гражданина банкротом, признана нормой непосредственного применения (сверхимперативной), поскольку в случае неприменения ее положений «должник в рамках процедуры банкротства имел бы возможность осуществить отчуждение принадлежащего ему имущества в нарушение положений Закона о банкротстве путем заключения сделки, осложненной иностранным элементом, и последующего выбора применимого права, подлежащего применения к указанной сделке. Иными словами, неприменение положений п. 5 ст. 213.25 Закона о банкротстве. предоставляет возможность для недобросовестных должников обойти положения Закона о банкротстве о невозможности совершения сделок без участия финансового управляющего в противоправных целях» [5].
Сверхимперативные нормы определяются и в решении Арбитражного суда г. Москвы от 16 февраля 2018 г. по делу № А40-108591/2017. В этом деле судом первой инстанции был рассмотрен вопрос о праве, применимом к дого-
вору о продаже доли в российском обществе с ограниченной ответственностью. Судом были отвергнуты доводы о необходимости применения к такому договору права Англии по двум причинам. Во-первых, он признал сверхимперативными нормы о порядке реализации долей в обществах с ограниченной ответственностью, предусмотренные Федеральным законом «Об обществах с ограниченной ответственностью» [6]. Вторая линия аргументации не менее интересна. Поскольку в составе имущества общества находилось недвижимое имущество, расположенное в России, суд обратился к ст. 1213 ГК РФ. В решении указано, что «норма части 2 статьи 1213 ГК РФ не конкретизирует конкретные договоры, определенные гражданским законодательством (в частности, купли-продажи, мены, аренды и тому подобных). В указанной связи действие данной нормы должно распространяться на любые договоры, которыми затрагиваются бенефициарные права на земельные участки или иное недвижимое имущество». Иными словами, по мнению суда, любые сделки, которые влекут за собой установление экономического контроля за земельными участками и иным недвижимым имуществом, расположенным в России, подчиняются российскому праву.
В выборку по данной статье попали нечасто встречающиеся случаи расщепления договорного статута. Так, в одном деле стороны указали в контракте, что «во всем ином, что касается ответственности сторон, но не предусмотрено контрактом, стороны руководствуются действующим законодательством Республики Беларусь». Суд констатировал, что «к отношениям по контракту от 23 ноября 2015 г. № 6 в целом подлежит применению право Российской Федерации, а в отношении ответственности сторон -законодательство Республики Беларусь» [7].
В постановлении 13 Арбитражного апелляционного суда (далее - ААС) от 10 октября 2017 г. по делу № А21-7471/2016 суд установил наличие в контракте следующего положения: «поставщик обязуется выполнять гарантийные обязательства в период гарантийного срока в соответствии с законодательством и законами Литовской Республики и законодательством и законами Российской Федерации». Из этого положения контракта суд пришел к выводу о том, что стороны не выбрали применимое право в целом к договору в целом, т. к. упоминание о применимом праве содержится лишь в пункте, касающемся выполнения гарантийных обязательств [8].
При анализе практики применения ст. 1211 ГК РФ, как и в предыдущем исследовании, был введен запрос «1211 решающее значение». Первично в результатах запроса система выдает 171
документ. После обработки в итоговую выборку вошло 129 судебных актов. Первая проблема в применении ст. 1211 ГК РФ, которая обнаружила себя и в прошлом исследовании - часто встречающееся игнорирование коллизионных норм международных договоров. Коллизионные нормы, как известно, могут содержаться не только в актах внутреннего законодательства, но и в источниках международного права. При решении вопроса о том, какую коллизионную норму применить (содержащуюся в международном договоре или ГК РФ), необходимо руководствоваться конституционными нормами (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ) и принятыми в их развитие нормами гражданского законодательства (ст. 7 ГК РФ), однозначно закрепляющими приоритетное применение норм международных договоров. Такие же разъяснения содержатся и в Информационном письме № 158 (п. 11) на примере Киевского соглашения 1992 г. «О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности» [9]. Этот международный договор содержит коллизионные нормы (в т. ч. о порядке определения права, применимого к сделкам), и если Соглашение подлежит применению, то права и обязанности сторон по сделке при отсутствии реализованной автономии воли подлежат определению не на основании ст. 1211 ГК РФ, а по п. «е» ст. 11 Киевского соглашения. Коллизионные привязки этих нормативных актов не совпадают. Нормы ГК РФ о праве, подлежащем применению к договору, отличаются «тонкой настройкой»: общим правилом применяется право стороны, осуществляющей характерное исполнение. В дополнение к этому правилу действуют п. 3-9 ст. 1211 ГК РФ, а также и иные нормы ГК РФ (например, ст. 1214, 1216 и др.). Пункт «е» ст. 11 Киевского соглашения весьма лаконичен: «права и обязанности сторон по сделке определяются по законодательству места совершения, если иное не предусмотрено соглашением сторон». В ряде судебных актов суды обращаются к внутреннему законодательству, вместо Киевского соглашения (А52-4347/2017, А55-11332/2016, А05-5563/2017, А62-4547/2017, А62-2673/2017, А41-58012/2017, А56-36445/2017, А40-102849/2017, А09-14100/2016 (20АП-1653/2017), А09-11898/2016, А03-18039/2016). В некоторых судебных актах коллизионные вопросы исковой давности решаются по нормам Киевского соглашения 1992 г., а вопрос о правах и обязанностях сторон по сделке - по ст. 1211 ГК РФ (А53-23969/2016 (Ф08-7112/2017,15АП-55/2017). Иногда суды применяют одновременно и коллизионные нормы ГК и Киевского соглашения 1992 г. (А62-10362/2017, А34-1480/2016, А14-13712/2017, А45-4137/2017). В этой же выборке
отмечены случаи неприменения норм Минской конвенции 1993 г. «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским семейным и уголовным делам»: к договору поручительства с физическим лицом-гражданином Белоруссии применимое право определено на основании ст. 1211 ГК РФ, хотя нормы об определении права, применимого к сделкам, содержатся в ст. 41 Минской конвенции 1993 г. (она повторят п. «е» Киевского соглашения 1992 г. - lex loci actus). В ряде судебных актов вопрос о соотношении национальных и международных коллизионных норм не поднимался также и в отношении договора между Российской Федерацией и Республикой Польша о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским и уголовным делам от 16 сентября 1996 г. [10] В статье 36 этот договор содержит коллизионные нормы о праве, применимом к договорам (общее правило о применении права стороны, осуществляющей «характерное исполнение» и специальное регулирование договоров о «создании предприятий»). Суд применил договор при решении вопроса о международной подсудности, процитировал правила ст. 36, но применил ст. 1211 ГК РФ (А14-14009/2016: определение суда первой инстанции и постановление 19 ААС (19АП-8931/2017).
Традиционной проблемой при применении п. 1 ст. 1211 ГК РФ является и определение территориальной привязки к праву стороны, осуществляющей характерное исполнение. Как известно, российское законодательство закрепляет, что применять необходимо «право страны, где на момент заключения договора находится место жительства или основное место деятельности, стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора». То есть применению подлежит не право страны, где зарегистрирован продавец - юридическое лицо, а право страны, где он осуществляет свою деятельность (равно как не право страны гражданства физического лица, а право его места жительства). Суды определяют эту привязку словесно по-разному, но в большинстве решений указывается на применение права страны регистрации. «Применяется право Российской Федерации, поскольку поставщиком является российский субъект предпринимательской деятельности» [11]. «.Такой стороной признается продавец - в данном случае - ООО «Оптовая фирма "ВАФА", зарегистрированная на территории Российской Федерации» [12]. «Исполнителем в договоре. является истец российское юридическое лицо» [13]. «Местом нахождения ООО «Альтера» с 25 марта 2014 г. является город Новосибирск, что следует из выписки из Еди-
ного государственного реестра юридических
лиц...» [14]. В выборке за исследуемый период обнаружены всего два судебных акта, в которых суды указывали именно на место деятельности стороны, осуществляющей характерное исполнение. Первый - это решение АС Республики Крым от 3 мая 2017 г. по делу № А83-6269/2015, в котором суд указал, что «материалами дела подтверждено, что основным местом деятельности сторон по договору на момент заключения спорного договора являлась Украина: у арендодателя - г. Ялта, пгт. Семеиз, у арендатора -г. Ялта». Второй - решение Арбитражного суда г. Москвы от 15 мая 2017 г. по делу № А40-190000: «поскольку ответчик является юридическим лицом, осуществляющим свою деятельность и имеющим местонахождение на территории Российской Федерации, правом, подлежащим применению к данному спору, является право Российской Федерации». К сожалению, в обоих решениях не указывается, какие именно материалы подтверждают такое основное место деятельности.
По прошествии нескольких лет с момента вступления в силу закона №260-ФЗ практически не встречается проблема определения действия коллизионных норм во времени. В предыдущей статье мы отмечали, что суды зачастую не обращают внимание на этот вопрос. Сейчас этот вопрос утратил свою актуальность. В выборке выявлены только два судебных акта, в которых суды ссылаются на редакцию ст. 1211, действовавшую до 1 ноября 2013 г. (Определение Арбитражного суда Воронежской области по делу № А14-14009/2016; Решение Арбитражного суда Краснодарского края от 20 декабря 2017 г. по делу №А32-34013/2017). Пример правильного применения коллизионных норм во времени демонстрирует постановление 20 ААС от 30 января 2017 года по делу № А54-1345/2014 (20АП-7144/2016), в котором статья 1211 применена в предыдущей редакции (так как применимое право определялось к договору, заключенному в 2011 г.), хотя в судебном акте вопрос о действии коллизионной нормы во времени не поясняется.
В выборке выявлены судебные акты, в которых для определения применимого права к договору используется принцип наиболее тесной связи. Как известно, по результатам проведенной реформы разд. 6 ГК РФ роль этого принципа в регулировании договорных обязательств существенно снизилась. Из общего правила (п. 1 ст. 1211 ГК РФ) он стал исключением, так называемой корректирующей оговоркой (п. 9), которая должна применяться в исключительных случаях с обязательной детальной мотивировкой причин, по которым суд отклонился от коллизионных правил, установленных п. 1-8
ст. 1211 ГК РФ. Один из разработчиков текста проекта закона № 260-ФЗ А. В. Асосков подробно описывал причины таких изменений [15], с которыми нельзя не согласиться. В постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 21 февраля 2018 г. (Ф07-16338/2018) подтверждаются указанные новые подходы к принципу наиболее тесной связи. Отменяя определение суда первой инстанции, суд округа указал, что суд первой инстанции не устанавливал обстоятельств исполнения договора № 01/03/07 КОМ, из которых явно вытекает, что данный договор более тесно связан с правом Российской Федерации (п. 9 ст. 1211 ГК РФ), в связи с чем вывод суда о применении российского права к спорным правоотношениям является недостаточно обоснованным.
В постановлении 13 ААС от 21 июня 2017 г. по делу № А56-75891/2015/тр315 апелляционный суд указал, что «услуги в рамках спорных договоров оказывались на территории Российской Федерации, и для целей осуществления должником хозяйственной деятельности на территории Российской Федерации, по нормам российского права. Никакой иной связи с иностранным элементом кроме места регистрации исполнителя, при этом, не имеется».
В постановлении 7 ААС от 4 июля 2017 г. по делу № А45-8466/2015 апелляционный суд, соглашаясь с выводами суда первой инстанции, указал, что договор в отношении акций российской компании, выпущенных на территории Российской Федерации, тесно связан с правом России и должен регулироваться российским правом [16]. Такой же подход встречался в практике арбитражных судов ранее и отмечался в нашей предыдущей статье по этому вопросу.
Как и в прошлом нашем исследовании, обнаружены судебные акты, в которых ст. 1211 ГК РФ применялась в отсутствие иностранного элемента, что указывает на востребованность такой категории, как «исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора», не только в международном частном праве. Так, арбитражный суд Брянской области указал на то, что «по аналогии закона (ст. 1211 ГК РФ), исполнение сделки одной из сторон определено местом исполнения того обязательства, которое имеет решающее значение для содержания договора» [17].
В этой же выборке обнаружено решение, непосредственно не связанное с применением ст. 1211 ГК РФ, но все же представляющее определенный интерес. Речь идет о постановлении 9 ААС от 14 марта 2018 г. по делу № А40-69796/2017. В нем суд обращается к доктрине обхода закона в ее «международном» измерении. Необходимо напомнить, что в разд. 6 ГК
РФ «международное частное право» нет нормы об обходе закона (хотя возможность ее закрепления, как известно, рассматривалась [18]). Федеральным законом от 30 декабря 2012 г. № 302-Ф3 ст. 10 была изложена в новой редакции, и в ней появилось общее понятие обхода закона. Именно эта ст. 10 была применена 9-м ААС (но в смысле agere in fraudem legis: «...стороны избрали в качестве применимого право Республики Киргизия исключительно с целью обхода закона; несмотря на то, что основным коллизионным принципом международного частного права является принцип автономии воли, пределы его реализации должны соотноситься с границами, установленными законодательством для осуществления субъективных гражданских прав (ст. 10 ГК РФ). в настоящем деле подчинение договора о залоге праву Республики Киргизия преследовало цели затруднить оспаривать такой вывод активов в РФ, а также обойти барьер российского законодательства относительно невозможности залога денежных средств (по условиям договора в залог передавались именно денежные средства, а даже не права по договору банковского счета).». Такая трактовка обхода закона, по сути, есть воскрешение ст. 1231 проекта ч. 3 ГК РФ в варианте 1999 г.
Следующая норма, практика применения которой была обобщена за указанный период, -ст. 1217.1 ГК РФ. Итоговое количество судебных актов, в которых за рассмотренный период применялась эта норма, - 129. Характеризуя эти судебные акты в общем, приходится отметить гораздо меньшее разнообразие контекста применения анализируемой статьи. В подавляющем большинстве ситуаций судами применялся п. 4 ст. 1217.1, подчиняющий отношения добровольного представительства, возникшие при предоставлении полномочий представителю для ведения дела в государственном или третейском суде, lex fori или lex loci arbitri. При решении вопроса о наличии полномочий на ведение дела суды используют правовую позицию, выраженную в Постановлении Пленума № 23 в части необходимости обращения к личному закону юридического лица в части установления круга лиц, полномочных на подписание доверенности от имени юридического лица (подп. 6 п. 2 ст. 1202 ГК РФ). Традиционно также обращение к подп. 1 п. 5 ст. 1217.1, относящему к сфере действия статута добровольного представительства вопрос об объеме полномочий представителя на ведение дела в арбитражном суде Российской Федерации. Практически во всех судебных актах, в которых применялся п. 4 ст. 1217.1, указывается и на подчинение вопроса о форме доверенности российскому праву посредством применения п. 1 ст. 1209 (подчиняю-
щей этот вопрос праву, применимому к самой доверенности), а также на применение условий favor negotii (невозможность оспаривания доверенности по мотиву несоблюдения формы, если соблюдены требования права страны места выдачи доверенности). Такая тенденция свидетельствует об устоявшемся правильном подходе к решению вопроса о наличии полномочий на ведение дела в арбитражном суде.
В числе судебных актов, в которых статут добровольного представительства определялся в отношении иного, чем судебное представительство, необходимо отметить постановление 1 ААС от 22 января 2018 г. по делу № А43-26992/2015, в котором российское право определено в качестве применимого по месту жительства представителя (п. 2 ст. 1217.1). К выводу о применении норм российского права пришел и Арбитражный суд города Москвы в решении от 15 сентября 2017 г. по делу № А40-101137/2015, указав, что доверенность выдана российским юридическим лицом российскому гражданину.
Обнаружены случаи отмены судебных актов по причине неправильного определения права, подлежащего применению к отношениям добровольного представительства. В постановлении Арбитражного суда Уральского округа от 12 октября 2017 г. по делу № А60-23030/2016 (Ф09-3972/17) содержится обстоятельный анализ содержания п. 2 ст. 1217.1, а также указывается, что нижестоящие суды проигнорировали доводы истца о необходимости определения применимого права, ввиду того, что представитель и представляемый являются иностранными лицами. При этом суд округа подчеркнул, что в обжалуемых судебных актах не содержится ни описания, ни оценки обстоятельств, подлежащих установлению в связи с применением указанных статей, отсутствуют какие-либо мотивы, по которым суды отклонили доводы истца о необходимости применения ст. 1202, 1217.1. Такую позицию суда можно только приветствовать.
Во всех выборках обнаружены судебные акты, в которых суды устанавливали содержание иностранных правовых норм, и мы хотели бы отметить некоторые «побочные» выводы об особенностях применения ст. 1191 ГК РФ в завершение статьи. Обнаружено применение «резервного» правила о возможности применения норм российского права, в случае, если в разумный срок не представилось возможным установить содержание норм иностранного права (например, в определении Арбитражного суда Кемеровской области от 19 декабря 2017 г. по делу № А27-18417/2013). Применяется устоявшийся в судебной практике подход о достаточности сведений о содержании норм иностранного
права, если одна сторона представила такие сведения, а другая нет (определение Арбитражного суда Воронежской области от 29 июня 2017 г. по делу №А14-18252/2016, определение Арбитражного суда Ивановской области от 25 апреля
2017 г. по делу №А17-5719/2016). В некоторых судебных актах детально анализируются иностранные судебные прецеденты (например, в постановлении 13 ААС от 04 мая 2017 г. по делу № А56-75891/2015 приводятся правовые позиции Верховного суда Великобритании по делам Рагк^Еуе и по делу Мак^еззО. Вместе с тем суды зачастую критически относятся к сведениям о содержании норм иностранного права, представленных сторонами. Так, Арбитражный суд г. Москвы в решении по делу № А40-108592 (как указывалось выше, в этом решении суд отверг необходимость применения иностранного права, однако дал развернутый анализ представленного в материалы дела заключения специалиста), критически оценивая заключение специалиста, представленное заявителем, указывает на целый ряд его существенных недостатков. В их числе оценка фактических обстоятельств дела (а не разъяснение правовых норм); указание на отдельные суждения английских судей, вырванные из контекста судебного решения; отсутствие полных текстов судебных актов. Следует поддержать и используемое судом сопоставление сведений, представленных сторонами: УФНС по г. Москве представило в материалы научную статью, выводы которой опровергают разъяснения заключения заявителя.
В некоторых судебных актах представленные сторонами аффидевиты отвергались по мотивам заинтересованности их авторов в исходе дела (определение Арбитражного суда Курской области от 16 июня 2017 г. по делу А35-4071/2015, постановление 19 ААС от 16 января
2018 г. по делу № А06-1229/2016). Неправильное установление содержания норм иностранного права становилось одним из оснований для отмены судебных актов (А76-10954/2015 (Ф09-10289/16), поскольку при представлении противоположных по содержанию сведений об иностранном праве суды первой и второй инстанций не использовали возможности, предусмотренные ст. 1191 ГК РФ.
Подводя итоги проведенного исследования, как и в прошлой статье, вновь необходимо констатировать необходимость обновления коллизионных норм международных договоров в рамках СНГ, так как они морально устарели и не отвечают потребностям торгового оборота. Такое регулирование вполне может основываться на подходах, сформулированных в ходе реформы российского законодательства о международном частном праве. Во-вторых, анализ
правоприменительной практики демонстрирует упорное нежелание анализировать вопрос о месте нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение. В связи с этим целесообразно обсудить вопрос о необходимости разъяснения этого вопроса Пленумом Верховного Суда либо корректировки ст. 1211 ГК РФ. В остальной части проанализированная выборка свидетельствует о сложившихся в целом правильных подходах к применению коллизионных норм и норм иностранного права. Ш
1. См.: Колобов Р. Ю. Реформа международного частного права РФ: некоторые вопросы теории и практики // Сиб. юрид. вестн. 2015. № 2. С. 109-115.
2. Указания одного лишь номера статьи в поисковом запросе явно недостаточно, поскольку в результатах поиска будут фигурировать товарные накладные, счета на оплату и иные документы, номера которых совпадают с номерами анализируемых статей. Мы постарались вводить наиболее характерные уточняющие запросы. Здесь же отметим особенности обозначения судебных актов по тексту статьи. Если указывается только номер дела - имеется в виду решение суда первой инстанции. В иных случаях рядом с номером дела располагается уточнение: вид и дата принятия акта (например, определение Арбитражного суда Орловской области от 19 апреля 2017 г. по делу № А48-7878 2015) либо указание на номер апелляционной или кассационной жалобы (например А09-14100/2016 (20АП-1653/2017), если речь идет о постановлении арбитражного суда апелляционной или кассационной инстанции.
3. Решение АС Челябинской области от 27 дек. 2017 г. по делу № А76-10628/2017.
4. О несостоятельности (банкротстве) : федер. закон от 26 окт. 2002 г. // Собр. законодательства РФ. 2002. № 43. Ст. 4190.
5. Постановление 10 ААС от 17 окт. 2017 г. по делу № А41-78484/2015.
6. Об обществах с ограниченной ответственностью : фе-дер. закон от 8 февр. 1998 г. № 14-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 1998. № 7. Ст. 785.
7. Попутно необходимо отметить, что при решении коллизионного вопроса суду следовало обращаться не к ст. 1211 ГК РФ, а к нормам Киевского соглашения 1992 г.
8. Строго говоря, стороны не выбрали применимое право и в отношении гарантийных обязательств, поскольку указание на две правовых системы не может свидетельствовать о соблюдении требования определенности выбора применимого права. Об этом говорилось ранее при разборе вопроса об автономии воли. В этой связи обращает на себя внимание уникальное решение, попавшее в выборку по ст. 1211 ГК РФ, в котором суд вначале ссылается одновременно на коллизионные нормы России и Казахстана (подп. 18 п. 2 ст. 1211 ГК РФ), определяя применимым право поручителя (республика Казахстан). Затем ссылается одновременно на нормы материального права России и Казахстана (ст. 330, 332 ГК РК, ст. 323 ГК РФ).
9. О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности: соглашение стран СНГ (Киев, 1992) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 44. Ст. 2472.
10. О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским и уголовным делам: договор между Российской Федерацией и Республикой Польша (Варшава, 1996 г.) // Бюл. междунар. дог. 2002. № 5. С. 56-86.
11. Решение АС Алтайского края от 20 янв. 2017 г. по делу № А03-18039/2016.
12. Решение АС Астраханской области от 14 июня 2017 г. по делу № А06-2122/2016.
13. Решение АС г. Москвы от 21 февр. 2017 г. по делу № А40-122584/2016.
14. Решение АС Новосибирской области от 30 янв. 2017 г. № А45-3371/2016.
15. См.: Асосков А. В. Реформа раздела 6 «международное частное право» Гражданского кодекса РФ // Хозяйство и право. 2014. №2. С. 3-28; Асосков А. В. Право, применимое к договорному обязательству: комментарий к ст. 1211 ГК РФ // Закон. 2016. № 4. С. 104-118.
16. Стоит отметить, что суд не сослался на п. 9 ст. 1211, а лишь указал на такую тесную связь.
17. Решение АС Брянской области от 1 нояб. 2017 г. по делу № А09-12011/2017.
18. См.: Подшивалов Т. П. Обход закона в международном частном праве // Журн. рос. права. 2016. № 8. С. 148.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Асосков А. В. Коллизионное регулирование договорных обязательств / А. В. Асосков. - М. : Инфотропик Медиа, 2012. - 615 с.
Асосков А. В. Право, применимое к договорному обязательству: комментарий к ст. 1211 ГК РФ // Закон. -2016. - № 4. - С. 104-118.
Асосков А. В. Реформа раздела 6 «международное частное право» Гражданского кодекса РФ // Хозяйство и право. - 2014. - № 2. - С. 3-28.
Колобов Р. Ю. Реформа международного частного права РФ: некоторые вопросы теории и практики // Сиб. юрид. вестн. - 2015. - № 2. - С. 109-115.
Подшивалов Т. П. Обход закона в международном частном праве // Журн. рос. права. - 2016. - № 8. - С. 148.
REFERENCES
Asoskov A.V. Kollizionnoe regulirovanie dogovornyh obyazatel'stv. Moscow, Infotropik Media Publ., 2012, 615 p. (in Russian)
Asoskov A.V. Pravo, primenimoe k dogovornomu obyazatel'stvu: kom-mentarij k st. 1211 GK RF. Zakon, 2016, no. 4, pp. 104-118. (in Russian)
Asoskov A.V. Reforma razdela 6 «mezhdunarodnoe chastnoe pravo» Grazhdanskogo kodeksa RF. Hozyajstvo i pravo, 2014, no. 2, pp. 3-28. (in Russian)
Kolobov R.YU. Reforma mezhdunarodnogo chastnogo prava RF: ne-kotorye voprosy teorii i praktiki. Sib. yurid. vestn., 2015, no. 2, pp. 109-115. (in Russian)
Podshivalov T.P. Obhod zakona v mezhdunarodnom chastnom prave. ZHurn. ros. Prava, 2016, no. 8, pp. 148. (in Russian)
Some Problems of the Application of Conflict Norms in Case Law (the Aftermath of the Reform of 6th Section CC RF)
© Kolobov R. Y., 2018
The article is devoted to the analysis of the judicial acts applying some conflict rules of the section 6 of Russian Civil Code. This section faced considerable changes in 2013 when the federal law № 260-FZ of 30.09.2013 was adopted. This law introduced changes into all chapters of the section 6, but the most significant ones took place in chapter 68. The author of the present article conducted similar research in 2015, pointing out the specific features of applying the reformed conflict rules by the arbitral state courts. As in the previous article we analyse the selection of judicial acts, formed as the result of search using the data base «Bank of arbitral practice» (URL: ras. arbitr.ru). We chose 3 objects of analysis: articles 1210 (party autonomy), 1211 (applicable law in the absence of choice), 1217.1 (the statute of agency). The generalization of the results made it possible to point out the trends and typical problems in application of the above mentioned norms. Among them are the ignoring of treaties, contating the conflict-of-law rules; applying the law of incorporation of the party of characteristic performance (instead of place of business). In the conclusion the author formulates the recomendations on improving the national legislation and the treaties of Russian Federation.
Keywords: private international law, reform of civil legislation, arbitral courts.
