CC BY
49
40
Противодействовать коррупции исключительно уголовно-процессуальными или административными мерами в силу объективных причин невозможно. Поэтому использование полицией специфических методов оперативно-разыскной деятельности по борьбе с коррупцией в комплексе с этическими и экономическими мерами является одним из перспективных направлений в системе антикоррупционной политики государства.
Список литературы
1.
2.
3.
О Национальной стратегии противодействия коррупции и Национальном плане противодействия коррупции на 2010—2011 годы: Указ Президента РФ от 14 апреля 2010 г. № 460 // Рос. газ. 2010. 15 апр.
Об оперативно-розыскной деятельности: Федеральный закон РФ от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ // СЗ РФ. 1995. № 33. Ст. 3349. Об оперативно-розыскной деятельности: Закон Республики Армении от 19 ноября 2007 г. № 3Р-223 (в ред. от 4 апреля 2009 г.
№ ЗР-61, 27 сентября 2009 г. № ЗР-87). URL: http://www/ base.spinform.ru/show_doc. fwx?rgn=52390 (дата обращения: 28.08.2012).
4. О специальном счете правоохранительных и судебных органов: постановление Кабинета Министров Республики Казахстан от 28 августа 1995 г. № 1192. URL: http://www. adilet. minjust.kz/ rus/ archive/ docs/ P950001192_/ 28.08.1995 (дата обращения: 28.08.2012)
5. Галлиев С.Ж., Сапарин О.Е. Комментарий к Закону Республики Казахстан «Об оперативно-розыскной деятельности». Алматы, 1996.
7. Делягин М. Карго-культ российского Минфина // Аргументы недели. 2011. № 37 (278).
8. Зотов Г. Докажи, что не взяточник // АиФ.
2010. № 24.
9. Костаньянц А.Г. Показательное осуждение мелких чиновников // Адвокатские вести.
2011. № 3-4.
10. Юрьев С.С. Отсечение вершков? // Адвокатские вести 2011. № 3-4.
E-mail: [email protected]
И.Ю. ЗАХВАТОВ,
доцент кафедры управления органами внутренних дел, кандидат юридических наук, доцент (Академия управления МВД России)
С.В. ТРИШКИН,
главный специалист отдела уголовной и административной статистической информации (Центр статистической информации Федерального казенного учреждения «ГИАЦ МВД России»)
Некоторые особенности организации учета преступлений коррупционного характера в России
В статье рассматриваются некоторые особенности организации учета преступлений коррупционного характера, обусловленные спецификой коррупционных отношений, выступающих в качестве основания для учета в системе уголовно-правовой статистики.
Коррупция, коррупционные отношения, учет коррупционной преступности, отражение сведений о коррупционной преступности в системе уголовно-правовой статистики.
История свидетельствует, что попытки противодействовать преступности без организации информационно-аналитического обеспечения обречены на неудачу. Общий учет преступлений в России ведется с 1802 г. — момента учреждения Министерства
внутренних дел. Однако самостоятельный учет преступлений, относящихся к коррупционным, стал осуществляться лишь с 1993 г. Это позволяет в какой-то мере отслеживать коррупционные процессы, происходящие в системе государственной службы и вокруг нее.
В то же время действующий механизм статистического наблюдения за состоянием преступности делает возможным учет преступления как коррупционного лишь на основании принятия следователем процессуального решения о возбуждении уголовного дела. Вместе с тем механизм реализации уголовно-процессуальных институтов, выступающих основанием для уголовного преследования лиц, деяния которых квалифицируются как коррупционные преступления, который, ка-
залось бы, должен способствовать правильному учету таких преступлений, в большинстве случаев действует неэффективно.
Согласно практике «инициативные» обращения (заявления, явки с повинной) в правоохранительные органы лиц, участвующих в коррупционных отношениях, немногочисленны, что обусловлено рядом обстоятельств. Прежде всего, это специфика коррупционных отношений, которая не только препятствует уголовному преследованию лиц, в них участвующих, но и делает невозможным учет в системе уголовно-правовой статистики в качестве коррупционных преступлений выявленных фактов. Именно поэтому отдельные специалисты склоняются к мнению, что, с одной стороны, это обусловлено в большинстве случаев коррупционных деяний отсутствием лиц, потерпевших в физическом смысле. Лиц, заинтересованных в сообщении о подобных фактах в компетентные органы чаще всего нет, поскольку все участники коррупционной сделки (например, дачи/получения взятки) подлежат уголовной ответственности. С другой стороны, коррупционные отношения имеют не только скрытый, но еще и «консенсуальный» характер. Недовольные, как правило, отсутствуют, т. к. обе стороны получают выгоду от противозаконной сделки [7, с. 79].
Определенным препятствием практической реализации соответствующего уголовно-процессуального института является и сложившееся в российском обществе «примиренческое» отношение к данному социальному злу, что обусловлено выполнением коррупцией ряда «социальных» функций и возникновением в связи с этим определенных правил. Ряд специалистов полагает, что благодаря коррупции упрощается процедура принятия «управленческих» решений на различных уровнях власти, чаще всего связанных с нарушением закона. Криминальное квазиуправление осуществляется посредством сложившихся неформальных связей между субъектами коррупционных отношений и поддерживается существованием установленной «таксы» за оказываемые «услуги» [5, с. 22].
Другие исследователи приходят к выводу, что в российском обществе сложилась ситуация, при которой граждане терпимо относятся к фактам коррупции среди служащих органов власти и управления [6, с. 4]. Более того, значительная часть граждан считает, что любой сколько-нибудь значимый вопрос можно решить качественно и в срок лишь в рамках той или иной коррупционной схемы, как правило, с помощью взятки. Об этом сви-
детельствуют данные социологического опроса, согласно которому 28,6 % респондентов признались в решении проблем при помощи взяток, переданных работникам поликлиник, больниц 20,3 % давали взятки сотрудникам ГИБДД 14,5 % — сотрудникам государственных учреждений, 7,4 % — работникам детских садов 7,1 % — представителям вузов 6,7 % — представителям средних школ [10, с. 50].
Испытывая на себе пагубные последствия коррупции, формально осуждая ее как противоправное явление в системе государственной и иной службы, общество, тем не менее, продолжает расценивать это явление как данность. В бытовом сознании граждан коррупция воспринимается уже не как правонарушение, а как норма поведения, которая полностью устраивает и используется обеими сторонами коррупционных отношений, прямо заинтересованных в сокрытии от правосудия успешно проведенной «комбинации», имеющей негативные для общества и государства последствия. Следовательно, взаимная выгода участников коррупционной сделки стимулирует ее латентные свойства и является одним из ключевых факторов, препятствующих полноценному отражению в системе уголовно-правовой статистики сведений о коррупционных проявлениях.
Если исходить из сложившегося в науке понимания структуры латентной преступности, скрытую составляющую коррупционной преступности следует отнести к категории естественно латентной, которую составляют «незаявленные» преступления, оставшиеся неизвестными правоохранителям в силу нежелания потерпевших, свидетелей и других осведомленных лиц обращаться в компетентные органы с заявлением (сообщением) о преступлении, либо неявки преступников с повинной.
Следует согласиться с мнением, что в ситуации, при которой стороны стремятся к маскировке преступных коррупционных деяний и тщательно готовятся к их совершению, адекватно противостоять данной категории преступлений одними лишь уголовно-правовыми мерами практически невозможно. Ощутимых результатов в борьбе с коррупционными преступлениями не приносят также и традиционные уголовно-процессуальные и организационные гласные меры [3, с. 46].
Следовательно, для повышения качественного уровня деятельности правоохранительных органов по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию коррупционных преступлений необходимо использовать все силы и средства, имеющиеся в распоряжении правоохранительных органов, к которым
IISSN 2072-9391
Труды Академии управления МВД России. 2012. № 3 (23)
следует отнести и совокупность специальных гласных и негласных оперативно-разыскных мер, представляющих собой постоянно действующую поисковую систему оперативного обслуживания [12]. Такие меры, по своей сути, направлены на добывание информации, выявление скрытых (скрываемых) преступлений, признаков и фактов преступной деятельности, их субъектов, розыск скрывшихся лиц, т. к. именно поэтому большинство экономических и коррупционных преступлений выявляется исключительно оперативно-разыскным путем.
Немаловажным источником сведений о совершенном или готовящемся преступлении является информация, полученная из иных источников, например, из сообщений СМИ.
Эффективность таких сообщений может быть обусловлена тем, что представители СМИ, сообщающие российскому обществу о фактах коррупционных проявлений, как правило, лично не заинтересованы в разоблачении лиц, участвующих в коррупционных комбинациях. Однако следует согласиться, что такая информация в ряде случаев правоохранительными органами по определенным причинам игнорируется. Ожидаемой обществом реакции на сообщения СМИ очень часто не происходит. Как справедливо отмечает В.В. Лунеев, «за последние десятилетия были опубликованы сотни книг и статей с точным указанием фамилий, должностей, похищенных сумм, наименований банков, номеров счетов, зарубежных вилл и другой недвижимости... Однако ни по одной из публикаций о У1Р-персонах не было публичной правовой реакции» [9, с. 24—28].
Подобной позиции придерживается и Ю.В. Голик, констатируя, что «власть никак не реагирует на самые скандальные разоблачения в наших средствах массовой информации. И это при том, что реакция должна быть обязательно, что называется, по определению. И реакция очень простая и ясная: государство должно наказать того, о ком написали, либо того, кто написал. Третьего просто не дано» [2, с. 98].
В качестве характерного примера приведем случай с публикацией в СМИ сообщения о германском автомобилестроительном концерне «Даймлер», который потратил на «откаты» российским чиновникам примерно четыре млн дол. Среди ведомств, которые закупали автомобили, указывается и МВД России [4, с. 17]. Несмотря на то, что для проведения проверки с целью решения вопроса о возбуждении уголовного дела в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 140 УПК РФ поводом, наряду с заявлением о преступлении и явкой с повинной, является
«сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников», реагирования со стороны правоохранительных органов не последовало. По мнению главы СУ СК по г. Москве А. Багмета, в данной ситуации для проведения соответствующей проверки необходимо заявление от потерпевшей стороны, которой является российское представительство «Даймлер». Но совершенно очевидно, что такого обращения в сложившейся ситуации априори быть не может.
Полагаем, что подобная реакция правоохранительных органов не в полной мере согласуется с одним из направлений прокурорского надзора за исполнением федерального законодательства в рамках государственной антикоррупционной политики, определенной Национальной стратегией противодействия коррупции. Прокурорам различных уровней поручено не только налаживать и поддерживать деловое взаимодействие со средствами массовой информации с целью получения данных о коррупционных проявлениях, но и безотлагательно организовывать проверки сведений о коррупционных правонарушениях и принимать по ним решения о привлечении виновных к установленной законом ответственности.
Тем не менее оценить даже приблизительно уровень латентности коррупционной преступности (т. е. соотношение количества зарегистрированных преступлений к числу реально совершенных) не представляется возможным, поскольку коррупционные проявления в России реально не находят целостного отражения в уголовном законодательстве и официальной криминальной статистике. При этом из-за высокой латентности масштабы коррупции могут оцениваться лишь посредством социологических исследований и экспертных мнений, согласно которым выявление коррупционных преступлений, в первую очередь взяточничества, составляет всего 1—2 % от фактически совершенных деяний такого рода [1, с. 336]. Так, по некоторым экспертным оценкам, уровень латентности различных видов коррупционных преступлений и, в частности, мошенничества, достигает 1 к 65, должностных хищений государственного имущества — 1 к 925, взяточничества — 1 к 2935 [8, с. 136].
Из этого следует, что в России основная часть коррупционной преступности латентна, т. е. по определенным причинам неизвестна правоохранительным органам, и, следовательно, не учтена в системе уголовно-правовой статистики. Данное обстоятельство не позволяет государству увидеть в конкретных цифрах результаты деятельности по противодей-
ствию коррупционной преступности, а также анализировать складывающуюся криминальную обстановку и прогнозировать ее развитие в целях своевременного принятия адекватных мер по удержанию коррупционной преступности на социально терпимом уровне.
В сложившейся ситуации своевременность и полнота постановки коррупционных преступлений на статистический учет во многом зависит от активизации деятельности по выявлению, пресечению, раскрытию и расследованию этих преступлений, осуществляемой органами внутренних дел, ФСБ, следственными органами, на которые возложено данное направление работы.
Между тем несмотря на отсутствие в системе уголовно-правовой статистики объективных сведений, характеризующих результаты работы по борьбе с коррупцией, уровень противодействия ее распространению во властных структурах, коммерческих и иных организациях признается неадекватным сложившейся криминальной обстановке, поскольку показатели выявляемости коррупционных преступлений до сих пор не соответствуют реальной ситуации. Причем, по мнению ряда исследователей, сложившаяся ситуация объясняется выборочной регистрацией фактов противоправных деяний, слабостью борьбы с коррупцией в органах власти и «коррупционной привлекательностью» для недобросовестных сотрудников правоохранительных органов коммерческих структур [7, с. 23]. Отмечается, что на практике выбираются лишь те формы коррупции, которые легко побороть: коррупция в сферах образования и медицины, в подразделениях ГИБДД и РЛС МВД России [11, с. 706]. Так, Министр внутренних дел Российской Федерации Р.Г. Нургалиев, критически оценивая ситуацию по противодействию коррупции, отметил, что «если количественные показатели работы еще можно признать удовлетворительными, то качественные явно не соответствуют ни масштабам коррупции, ни возможностям правоохранительных органов. И главный недостаток здесь — стремление обеспечить высокие показатели за счет пресечения малозначительных коррупционных преступлений, не оказывающих существенного влияния на ее уровень в целом» [13].
Из сказанного можно сделать следующие выводы.
1. Организация статистического наблюдения за состоянием коррупционной преступности во многом осложнена спецификой механизма коррупционных отношений, что не только стимулирует придание ей латентных свойств, но и препятствует практической реализации уголовно-правовых институтов, от
которых напрямую зависит отражение сведений о коррупционных проявлениях в системе уголовно-правовой статистики.
2. В ситуации, при которой усматривается заинтересованность сторон в сокрытии от правоохранительных органов коррупционных отношений, повышение уровня выявляемо-сти преступных коррупционных проявлений может быть достигнуто за счет использования специальных гласных и негласных оперативно-разыскных мер, представляющих собой постоянно действующую поисковую систему оперативного обслуживания.
3. Достижению целей статистического наблюдения за состоянием количественных и качественных характеристик коррупционной преступности должно способствовать усиление прокурорского надзора за правовой оценкой результатов рассмотрения сообщений о фактах коррупционных проявлений, в частности, размещенных в СМИ. Определению истинных объемов коррупционной преступности могут содействовать и иные институты гражданского общества, и полученные таким образом сведения должны находить отражение в системе уголовно-правовой статистики.
Список литературы
1. Годунов И.В. Противодействие организованной преступности: учеб. пособие. М., 2003.
2. Голик Ю.В. Можно ли побороть коррупцию? //
Государственная политика противодействия коррупции и теневой экономике в России: материалы Всероссийской научной конференции (Москва, 6 июня 2007 г.). М., 2007.
3. Дорофеев И.Н. Специальные операции как ме-
тод борьбы с коррупцией // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2010. № 3.
4. Ефремов И.А. Много ли законов нужно России // Законодательство и экономика. 2010. № 9.
5. Казаченкова О.В. Коррупция как системная угроза национальной безопасности: проблемы противодействия и ликвидации // Административное и муниципальное право. 2010. № 1.
6. Костенников М.В., Куракин А.В., Горин Е.В. Административно-правовые запреты как средство противодействия коррупции в системе государственной службы Российской Федерации: монография. 2-е изд., перераб. и доп. Домодедово, 2009.
7. Лунеев В.В. Коррупция, учтенная и фактическая // Государство и право. 1996. № 8.
8. Лунеев В.В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции. М., 1997.
43
I ISSN 2072-9391 Труды Академии управления МВД России. 2012. № 3 (23)
44
9. Лунеев В.В. Критический анализ Федерального закона «О противодействии коррупции» // Актуальные проблемы реализации национальной антикоррупционной политики: сб. науч. трудов / отв. ред. С.В. Максимов. М., 2010.
10. МакаровА.А, ЧупровВ.М. Административно-правовые и экономические проблемы противодействия коррупции в органах власти и управления // Административное и муниципальное право. 2010. № 6.
11. Максимов С.В., Гаухман Л.Д. Уголовное право. Актуальные проблемы теории и практи-
ки: сборник очерков / под ред. В.В. Лунеева. М., 2010.
12. Суворов А.М. Некоторые вопросы деятельности правоохранительных органов по предупреждению взяточничества // Адвокатская практика. 2008. № 5.
13. Фалалеев М. Чистка мундиров. Рашид Нургалиев: Неприкасаемых чиновников-коррупционеров больше не будет // Рос. газ. 2008. 14 окт.
E-mail: [email protected] svt18@ mail.ru
А.Ф. КУПИН,
преподаватель кафедры управления органами расследования преступлений
(Академия управления МВД России)
Использование учета следов рук в раскрытии преступлений прошлых лет
В статье рассматриваются вопросы получения доказательственной информации о лицах, совершивших преступления, с помощью экспертно-криминалистического учета следов рук.
Дактилоскопическая регистрация, дактилоскопирование подозреваемых и обвиняемых, следы рук, экспертно-криминалистический учет, организация раскрытия преступлений прошлых лет.
По данным ГИАЦ МВД России, в 2011 г. нераскрытыми остались 1080,1 тыс. преступлений, что на 9,5 % меньше аналогичного показателя 2010 г., при сокращении показателя количества зарегистрированных преступлений на 8,5 %. В 2011 г. раскрыто 58,8 тыс. преступлений прошлых лет, что на 3,5 % меньше, чем за 2010 г. [4]. При этом принимаемые на протяжении 2011 г. меры не позволили существенным образом изменить сложившуюся ситуацию.
На снижение эффективности деятельности по раскрытию преступлений, в частности прошлых лет, указывает внимание Министр внутренних дел Российской Федерации.
По нашему мнению, одним из направлений активизации работы правоохранительных органов должно стать широкое использование в деятельности органов внутренних дел возможностей криминалистических, разыскных, оперативно-справочных и экспертно-криминалистических учетов.
Проблема недостаточно эффективного их использования неоднократно подвергалась обсуждению, исследовалась в рамках отдельных диссертационных работ [6, 7]. К сожалению, ряд вопросов, связанных с возможностями улучшения организации использования экспертно-криминалистических учетов в раскрытии преступлений, в указанных работах не был освещен, в учебной литературе эти вопросы также не нашли должного отражения [6].
В связи с этим обозначим некоторые аспекты организации деятельности учета следов рук, расширяющие возможности получения информации о лицах, совершивших преступления, посредством совместного использования массивов дактилокарт и следов рук, изъятых в ходе осмотров мест происшествий. Раскрытие преступлений (включая преступления прошлых лет), по которым лица, подлежащие привлечению в качестве обвиняемых, не установлены, с помощью экспертно-криминалистического учета следов рук обусловлено следующими обстоятельствами: наличием в базе данных дакти-локарты конкретного лица и изъятием в ходе следственных действий следов рук, которые не идентифицируются на момент приостановления уголовного дела.
Как правило, следы рук, поставленные на дактилоскопический учет на момент принятия следователем, дознавателем процессуального решения о приостановлении уголовного дела по нераскрытому преступлению, долж-
