CC BY
16
«горячих точках». Так, они участвовали в конфликте в Нагорном Карабахе (на стороне Азербайджана), в грузино-абхазской войне 1992-1993 гг. (на стороне Грузии), в войне в Югославии (на стороне Хорватии), в Первой Чеченской войне (на стороне самопровозглашенной «Ичкерии»), в грузино-российской войне 2008 г. (на стороне Грузии). С апреля-мая 2014 г. украинские националисты воюют на юго-востоке республики в составе батальонов «Донбасс», «Азов», «Айдар» и других.
Ориентированная на Россию ксенофобия органично сочетается у большинства украинских националистов с комплиментарностью и сервилизмом по отношению к Западу (в том числе к США), со стремлением к интеграции Украины в НАТО и Евросоюз. Им свойственна манипулятивность, готовность и желание быть «цепным псом» Запада в борьбе с Россией.
При наличии многопартийности, когда на Украине существует несколько радикальных националистических партий и организаций, соперничество между ними идет за благосклонность зарубежных кураторов из американского Госдепа и бюрократических структур Евросоюза. Политические лидеры пытаются доказать, что именно они могут наиболее решительно бросить украинских солдат под русские танки и соревнуются в радикальности заявлений.
В нынешней ситуации сторонники идеологии украинского национализма, занимающие ключевые посты в системе государственной власти и руководстве силовых структур Украины, представляют собой реальную угрозу миру в Европе. Им недостаточно военных действий в Донбассе, они хотят использовать этот локальный конфликт в качестве повода для глобального столкновения России и НАТО, безрассудно полагая, что им самим удастся отсидеться за спинами иностранных рейнджеров или, в крайнем случае, успеть сесть в последний улетающий на запад самолет. При этом украинский народ, о благе которого они так любят рассуждать, в реальности представляет для них интерес лишь в качестве пушечного мяса, призванного погибать за их политико-идеологические фантазии.
Литература
1. Гаджиев К.С. Заметки о тоталитарном сознании // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 1993. № 4. С. 25.
References
1. Gadzhiev K.S. Notes on the totalitarian consciousness // Bulletin of Moscow University. Series 12. Political science. 1993. No. 4. P. 25.
УДК 316 ББК 60.5
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЛИБЕРАЛЬНОМ РАДИКАЛИЗАЦИИ МАССОВОГО СОЗНАНИЯ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ РУНЕТА
АНТОН БОРИСОВИЧ МОИСЕЕВ,
старший преподаватель кафедры социологии и политологии Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя
E-mail: v.belskiy@bk.ru
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Характеризуются условия и факторы, выделяются особенности либеральной радикализации массового сознания в постиндустриальном обществе. Раскрывается роль Интернета в этом процессе.
Ключевые слова: постмодерн, постиндустриальное общество, массовое сознание, либеральная радикализация, неолиберальный дискурс.
Annotation. Caracterised the conditions and factors, highlights features of the liberal radicalization of mass consciousness in the post-modern society. The role of the Internet in this process.
Keywords: postmodern, post-industrial society, mass consciousness, liberal radicalization, neoliberal discourse.
Феномен либеральной радикализации массового сознания в российском сегменте глобальной информационно-телекоммуникационной сети Интернет может быть понят только в контексте общей идейной эволюции постсоветского пространства в течение последних двадцати лет. Чтобы понять, почему именно этот период избран в качестве условного временного эталона существования современного общества, необходимо вспомнить о так называемом «Законе времени», подробно рассмотренном в трудах исследовательской группы, именующей себя «Внутренним предиктором СССР» [1]. Согласно этому закону, эталонной частотой вступления в жизнь новых поколений людей на биологическом уровне является отрезок в 20-25 лет. Социальное время согласно этому же закону бежит несколько быстрее, поскольку периодичность обновления технологий в настоящий момент определяется периодом в 5-10 лет. В дальнейшем эта асинхронность между появлением новых технологий и способностью человечества к их разумному осмыслению в процессе своего естественного воспроизводства, безусловно, проявит себя. Однако, следует учитывать, что опережение темпов развития социального времени частоты обновления времени биологического в исторических масштабах произошло сравнительно не так уж и давно - на рубеже 60-70 гг. XX в., причем для того, чтобы этот разрыв стал ощутим так же потребовалось определенное время. В этом смысле первые качественные результаты последствий асинхронности социальной и биологической эволюции на постсоветском пространстве в массовых масштабах дали о себе знать только во второй половине 90-ых годов, поэтому 20 лет в данном случае - это как раз тот срок, основные тенденции, тренды и маркеры которого позволяют судить о нем как о периоде исторического бытия того социального образования, которое в данном случае именуется «современным постсоветским обществом».
Раскрывая базовые черты современного общества, Директор института региональных проблем Д.А. Журавлев отметил [2], что это общество, во-первых, потребительское, и во-вторых, информационное. Казалось бы, потребительская природа современного постсоветского общества уже сама по себе, посредством диалектики несовпадения возможностей и желаний, объясняет причину устойчиво фиксируемой исследователями в Рунете либеральной радикализации массового общественного сознания. Однако внимательное изучение информационного контента в социальных сетях порождает веское подозрение в том, что эта радикализация на самом деле не отражает действительные чаяния масс, а, напротив, искусственно формируется и направляется. Поэтому становится очевидно, что одной только потребительской мотивации для
объяснения тенденции к либеральной радикализации массового Интернет-сознания будет недостаточно.
Чтобы разобраться в происходящем, базисную характеристику современного постсоветского общества как общества потребления следует дополнить представлениями о постмодернизме и неолиберализме как двух принципиально важных феноменах, изучение которых позволяет понять природу ценностно-нормативной регуляции общественного сознания и социального поведения современного человека.
Постмодернизм является характеристикой того состояния развития общественного сознания, когда базовые общественные ценности размыты, десакрали-зованны и низведены до уровня гражданско-правовой ответственности за соблюдение ограниченного круга условных социальных приличий, истины нет, как нет и социальных доктрин, претендующих на владение ею, а во взглядах людей господствует калейдоскопический хаос, упорядочить который призвана все более усложняющаяся система образования, по своей структуре напоминающая масонскую иерархию посвящений, где каждый новый уровень прозрения становится доступным все меньшему числу неофитов, отбираемых не то, чтобы среди умных и способных, а из тех, кто достоин посвящения. Было бы бессмысленно в духе примитивной псевдомарксистской пропаганды утверждать, что личное трудолюбие и способности в данном случае не являются одним из критериев отбора. Являются, но наряду с целым рядом критериев совершенно иного свойства, которые так или иначе сводятся к наличию объективных возможностей заниматься своим образованием, так как по мере ускорения темпов социального времени процесс полноценной социализации в более высоких по своему положению статусных общностях становится все длиннее, а повременить со вступлением в полноценную социальную жизнь могут позволить себе только те, у кого стартовые возможности изначально лучше. Отсюда - распространенное представление, что хорошее образование является не столько плодом личных усилий обучаемых и искусства учителей, сколько, в первую очередь, дорого стоит.
Постмодернизм прекрасно коррелирует с другой вышеназванной характеристикой современного общества как общества информационного. Д.А. Журавлев, раскрывая особенности информационного общества, указывает на то, что в век господства, на первый взгляд, общедоступной информации по абсолютно любым вопросам, способным хоть как-то заинтересовать человека, потребность в социализации в качестве приобретателя и носителя знания уступает место наличию возможности потреблять, производить и распространять информацию [3]. Таким образом, ввиду чисто постмодернистской специфики современного обще-
ства с кажущимся отсутствием монополии на знание, смыслы, трактовки, комментарии и общепризнанные авторитеты производителем и распространителем информации формально может стать каждый, кто имеет возможность пользоваться персональным компьютером, вне зависимости от своего социального положения и степени компетентности. Однако, продолжает Д.А. Журавлев свою мысль далее, «человек не может совсем не иметь мировоззренческих ориентиров» [4]. Таким ориентиром становится для него само информационное поле, в рамках которого человек постмодерна теряет свою мнимую субъектность и становится заложником так называемого «Интернет-мнения», объективность и компетентность которого оценивается по количеству людей, которым данное сообщение понравилось [5].
Но Интернет-мнение, несмотря на свою анонимность, все же имеет авторов. И авторы эти совсем не похожи на рядового пользователя, плывущего в информационном потоке и зачастую некритически воспринимающего все, что он из этого потока получает [6].
Вся информация в Интернете очень четко подчинена принципу дискурса, и каким бы постмодернистским не позиционировало себя современное общество, всегда есть люди, которые этот дискурс формируют [7]. И именно на формирование этого слоя людей в конечном счете сориентирована столь сложно организованная система селекции человеческого материала в современной индустрии образования, о которой уже говорилось выше. В этом, собственно, и заключается весь фокус постмодернизма, внешняя хаотичность которого имеет внутреннюю четко выраженную организацию: какая бы свобода мнений, убеждений и мировоззрений формально бы не декларировалась в обществе, в реальности оно всегда делится на тех, кто владеет и управляет истиной, и тех, кто волей или неволей в той или иной степени эту истину транслирует.
Посмодернизм в общественном развитии пришел на смену модерну. Модерн, разрушивший традиционную религиозную картину мира, привел к замещению идеалистического сознания, основанного на вере, позитивистским скептицизмом, основанном на сциентизме и технократизме. Вершиной модерна стала порожденная западной социологической мыслью концепция постиндустриального общества, в котором на смену массовому производству материальных благ приходит удовлетворение индивидуальных потребностей и запросов конкретной личности. Подобный подход вроде бы напоминает известный марксистский принцип «От каждого - по способности, каждому - по потребности», однако, на самом деле он очень далек от гуманистической составляющей марксизма, если в данном случае уместно говорить о таковой.
Проблема состоит в том, что марксистская доктрина исходила из того, что в обществе будущего собственно материальные запросы людей станут гораздо скромнее. Это, конечно, не означает уравнение в бед-
ности, как хотят представить дело противники коммунистической идеологии. Речь идет о том, что человек по мере своего развития сам осознает меру того, что ему необходимо, и будет способен к сознательному самоограничению там, где его эгоизм вступает в противоречие с требованиями разума.
Концепция постиндустриального общества, напротив, не ориентирована на снижение темпов материального потребления и уж явно несклонна популяризировать идеи самоограничения и обобществления. Напротив, потребление материальных благ должно расти и становится все более индивидуальным. На первый взгляд, подобный подход вступает в очевидное противоречие с темпами прироста населения Земли и научными оценками возможностей планеты удовлетворять потребности человечества в дальнейшем наращивании качества и количества потребляемых материальных благ. И вот здесь на помощь постиндустриальному проекту приходит идеология и практика современного неолиберализма.
В основе неолиберального проекта, как показывает практика, лежат следующие идеологические постулаты или, точнее говоря, абсолюты:
1. Абсолютное превосходство принципов, культуры и мировоззрения западной англо-саксонской цивилизации над всем остальным человечеством.
2. Абсолютное превосходство экономического над социальным, банковского над производственным, частного над государственным, эффективного над человечным, меньшинства над большинством.
3. Социальный расизм (деление общества на избранных, элиту, эффективных менеджеров, собственников и т.п. и недочеловеков, быдло, ватников и т.п. по принципу абсолютного морального превосходства одних над другими).
Органичными дополнениями концепции постиндустриального общества в этом смысле являются концепция «золотого миллиарда» и теория «устойчивого развития» в ее атлантической трактовке. Все они по своей природе и целенаправленности являются проявлениями неолиберального мышления и служат только одной цели: сохранения прежнего все возрастающего уровня материального потребления для одних за счет фактического ограбления, а в идеале - целенаправленного физического истребления всех остальных.
Адептов неолиберальной доктрины не смущает ее откровенно циничная, человеконенавистническая, людоедская направленность, однако на постсоветском пространстве, в отличии от своих предшественников в эсэсовских мундирах, они предпочитают скрывать свои истинные намерения, маскируя их озабоченностью состоянием прав человека, беспокойством за эффективность функционирования демократических институтов, тревогой по поводу соблюдения прав всевозможных меньшинств, а также филантропическими проектами защиты окружающей среды, всевозможной помощи жертвам государственной несправедливости, развития и поддержки негосударственных независи-
мых СМИ, в том числе и в первую очередь функционирующих в сети Интернет.
Пропаганда неолиберального дискурса под видом практического утверждения базовых ценностей либерализма и вовлечение в эту пропаганду неофитов в России и других странах СНГ ведется по той же технологии, что и формирование в период, предшествовавший событиям Великой Французской революции, того социального слоя, которое профессор права и политических наук Реннского университета во Франции Ф. Бенетон назвал «сообществом мысли», и которому в последующих революционных событиях было предназначено сыграть решающую роль [8]. Как указывает Ф. Бенетон, характерной чертой истории Франции во второй половине XVIII в. стало возникновение множества масонских лож, члены которых объединялись без особой практической цели с единственной задачей способствовать развитию своей просвещенности. В противоположность социальным сообществам старого традиционного общества эти сообщества основывались не на общности интересов или социального положения, а на единстве идей. Все члены каждого такого сообщества формально были равны. Под сенью ложи или литературного клуба приказчик, чиновник, служащий обретал новую идентичность равного среди равных, обсуждающих общие вопросы политики, морали, земледелия и тому подобные вопросы вне связи со своими социальными интересами и профессиональной ответственностью. Так были сформированы сообщества мысли, в которых стремление каждого разума оказалось направлено на установление общего мнения, т.е. достижение такого состояния в отношениях между участниками обозначенных выше сообществ, которое Ф. Бенетон называет «социализацией мысли» [9].
Это «социализированное мнение», продолжает далее Ф. Бенетон, имело ту существенную особенность, что выступало в качестве господствующего и неоспоримого. Это был консенсус в том смысле, что если источником истины является общее мнение, то меньшинство может только примкнуть к нему, в противном случае несогласные должны уйти. Таким образом, делает Ф. Бенетон вывод, «истинное мнение - это то, что одобряется коллективной волей. Прочие мнения не только ложны, они незаконны. Диссиденты противятся расцвету истины, они могут быть лишь ее врагами. Единодушная вера в демократию приводит к тому, что противящиеся формированию единодушия подвергаются проклятию и исключению» [10].
Нечто подобное можно наблюдать ныне и в Рунете. При этом хозяева неолиберального дискурса в Сети направляют ход дискуссий таким образом, чтобы у их участников не возникало и тени сомнения в том, что постулаты, которыми собственно и маскируется неолиберализм (западный европейский цивилизацион-ный выбор в противоположность восточной азиатской дикости, примат индивидуального над общественным, личного над государственным, антиисторичность советского, утопичность коммунистического, замше-
лость традиционного и т.п.) - это всего лишь флер, камуфляж истинных намерений их организаторов, обусловленный логикой развития неолиберального проекта на Западе, когда по мере нарастания проблем и противоречий поиски тех, за счет кого можно разрешить накопившиеся трудности становится все более лихорадочным. Постоянное обсуждение этих тем - это не более, чем способ прощупывания социальной базы нового Майдана, хотя внешне все выглядит более чем пристойно и объясняется беспокойством за судьбы Русского мира и конкретных населяющих его народов. Те, кто в ходе указанных дискуссий высказывают мнения в русле, определяемом дискурсом, получают одобрения своих действий другими пользователями самого разного социального статуса и ранга, что существенно повышает самооценку данных лиц вне зависимости от их реального статуса и уровня социализации, а те, кто позволяют себе в чем-то усомниться, подвергаются остракизму и даже блокировке. Хотя, правды ради, следует отметить, что в последнее время подобными инструментами научились пользоваться и противники неолибералов и их адептов в Сети.
Сам ход дискуссии, а также стремление отдельных ее участников набрать как можно больше «лайков», то есть получить одобрение своих действий со стороны Интернет-сообщества, порождают ситуацию, когда оценки делаются все резче, а рецепты решения той или иной проблемы - проще и революционнее, хотя суть обсуждаемого состоит по большей части в предложении заменить одних людей другими людьми и сопровождается филиппиками в адрес тех, кого надо устранить, и панегириками в адрес тех, кого надо возвеличить. Именно так было устроено медийное сопровождение в сети Киевского Майдана: «Банду геть!» и «Бандера [11] приде - порядок наведе!». Обсуждение сути нового порядка, его плюсов и минусов, последствий и издержек изначально не предполагалось. Революция свята и чиста по определению, она не может заменить плохое худшим.
Одновременно хозяевами неолиберального дискурса в Сети организуется противодействие попыткам появления действенных альтернатив. Посредством диверсионной работы «троллей», как именуют в Интернет-сообществах провокаторов и источники явно тенденциозной и фальсифицированной информации, целенаправленных информационных вбросов, а также используя факторы неуверенности в правоте своих утверждений одних оппонентов и идеологическую зашоренность других адепты информационного неолиберализма радикализуют лагерь противостоящих им идеологических сил, раскалывая его тем самым на враждующие между собой группы. На практике это выражается в том, что националисты и монархисты начинают ругать все советское, коммунисты не могут отличить зерна от плевел в антисоветском, патриоты натравливаются на государственников, националисты на державников и т.д. И только адепты неолиберализма, управляемые своими незримыми хозяевами, в
нужные моменты выступают единым фронтом вне зависимости от степени и характера своих внутренних разногласий.
Что мешает противопоставить радикализму неолибералов в Сети идеологию здравого смысла? Политический аналитик Виктор Милитарев так отвечает на этот вопрос в статье «Помешательство интеллигенции» [12]. «Большинство нашего народа ... не зря называют молчаливым. Оно безгласно. Прежде всего потому, что его голос в публичном пространстве практически не представлен. А если иногда этот голос и пробивается, то сразу забивается голосами «крикливых меньшинств». .Но молчаливое большинство не только потому безгласно, что его взгляды в публичном пространстве вытеснены взглядами крикливых меньшинств. Молчаливое большинство еще и не склонно к публичному высказыванию своих мнений.
Более того. Несклонность молчаливого большинства к публичному высказыванию своих оценок связана отнюдь не только с социальными страхами, . тут присутствуют еще два мотива. Во-первых, особого рода «застенчивость», то есть боязнь любой негативной оценки со стороны другого человека, приводящая к тому, что «лучше промолчать, чем услышать возражение». В результате, люди, мыслящие совершенно одинаково, либо в общении помалкивают и обходят острые вопросы, либо отделываются расхожими банальностями, в которые сами нисколько не верят. Во-вторых, молчаливость нашего большинства связана еще и с тем, что оно не уверено в собственной правоте. То есть люди испытывают какие-то чувства, но не уверены в том, что эти чувства правильные. И поэтому их очень легко сбить с их позиции любым напыщенным окриком».
Не отрицая имеющихся в современной России трудностей, следует все же подчеркнуть, что, как показали результаты киевского Майдана, либеральный радикализм - это всего лишь идеологическое прикрытие неолиберального проекта организации очередного Майдана, последствия реализации которого в России для всех народов Русского мира будут иметь фатальный характер.
Литература
1. См.: напр.: Мертвая вода / Сост. Е. Кузнецов. В 3-х ч. СПб.: ТО «Ступени», 1992. Ч. 1. С. 183-184.
2. См.: Журавлев Д.А. Постиндустриальное общество как среда зарождения и развития сетевого терроризма // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 9. С. 74-75.
3. См.: ЖуравлевД.А. Там же. С. 75.
4. Журавлев Д.А. Там же.
5. См.: Кулик А. Фейсбук вернул нас в Средневековье. Цит по Интернет // Доступно из URL: https://
sites.google.com/site/kuliktexts/filosofskaa-publicistika/ fejsbuk-vemul-nas-v-srednevekove.
6. См.: ЖуравлевД.А. Там же.
7. Израильский публицист Исраэль Шамир назвал это сообщество «Хозяевами дискурса». Этот же термин применительно к указанному сообществу будет употребляться далее и в данном выступлении.
8. См.: Бенетон Ф. Введение в политическую науку / Пер. с фр. М.: Издательство «Весь Мир», 2002. С. 193-194.
9. См.: Там же. С. 194.
10. Там же. С. 195.
11. Данный пример носит чисто условный характер. Замена указанной харизматической фигуры любым реальным киевским политиком, принявшим активное участие в событиях на Майдане, только подчеркивает общее правило.
12. См.: Милитарев В. Помешательство интеллигенции. Цит по Интернет // Доступно из URL: http://politconservatism.ru/forecasts/pomeshatelstvo-intelligentsii/?ELEMENT_CODE=pomeshatelstvo-intelligentsii.
References
1. See: eg.: Dead water / Comp. E. Kuznetsov. In 3 parts. SPb: «Steps», 1992. Part 1. P. 183-184.
2. See: Zhuravlev D.A. Postindustrial society as the environment of the origin and development of the network of terrorism // Bulletin of Moscow University of the MIA of Russia. 2014. No. 9. P. 74-75.
3. See: Zhuravlev D.A. ibid. P. 75.
4. Zhuravlev D.A. ibid.
5. See: KulikA. Facebook brought us back in the middle Ages. Quoted on the Internet is // Available from URL: https://sites.google.com/site/kuliktexts/filosofskaa-publi-cistika/fejsbuk-vernul-nas-v-srednevekove.
6. See: Zhuravlev D.A. ibid.
7. Israeli journalist Israel Shamir has called this community «Masters of discourse». This is the same term as applied to the specified community will be used further in this presentation.
8. See: Benetton F. Introduction to political science, Transl. with FR. M: Palgrave Macmillan, 2002. P. 193-194.
9. See: Ibid. P. 194.
10. Ibid. P. 195.
11. This example is purely conditional. Replacement specified charismatic figures of any real Kiev politician who took an active part in the events on the Maidan, only emphasizes the General rule.
12. See: Militarev V. Insanity intelligentsia. Quoted on the Internet is // Available from URL: http://politconser-vatism.ru/forecasts/pomeshatelstvo-intelligentsii/?ELE-MENT_CODE=pomeshatelstvo-intelligentsii.
