CC BY
32
Ю
Ol
О СЧ
О О
о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о
т ф
VO >s о
о ш
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я <
ü S I
н
о ф
со
Некоторые криминологические аспекты
сексуальных посягательств, совершаемых в отношении лиц, не достигших совершеннолетия
Логинова Л. В. *
The article traces the formation of criminological knowledge at the conduct of a sexual nature committed against minors. Reveals some social, cultural, historical, ethnographic and psychological characteristics of stereotypes of sexual behavior existed in various historical epochs.
Реализация полового инстинкта, в том числе и инстинкта продолжения рода, у людей в отличие от животных эволюционировала в течение достаточно короткого периода — всего лишь за несколько тысячелетий произошли существенные изменения. Многообразие форм этой реализации с доисторических времен и до наших дней связано с переменами в образе жизни, то есть с социальной сущностью человека. Это значит, что половые отношения складывались под влиянием социальных факторов и их воздействие отражалось в обычаях, традициях, морали, религиозных догмах и культуре общества. В доисторические времена, о которых мы можем судить лишь по скудным косвенным данным, первобытные люди объединялись в кровнородственные орды, внутри которых осуществлялась беспорядочная половая жизнь — так называемый промискуитет. При этом в сексуальные отношения вступали кровные родственники: родители и дети, братья и сестры.
Как массовая практика подобная форма половых отношений сегодня не встречается даже в самых отсталых племенах. Рецидивы первобытного промискуитета были обнаружены исследователями в прошлом веке. Например, в Северной Америке в индейском племени чеп-пева случалось, что мужчина брал в жены свою сестру или мать. Или, скажем, у инков (в Перу) вначале существовал обычай, согласно которому женой наследника царства или вождя племени должна была быть его старшая сестра.
Брачные союзы с кровными родственниками время от времени возводились в обычай как попытка сохранить привилегии. Но они не получали широкого распространения и удерживались недолго, ибо представляли собой отклонения от уже сложившихся норм сексу-
альных отношений — частичные рецидивы первобытного промискуитета.
Нельзя отождествлять даже первичные формы половых отношений в первобытном обществе с тем, что наблюдается у разных видов животных. В частности, неупорядоченные половые отношения между людьми в те времена, когда еще не существовали ограничения, возведенные позднее в обычай, тоже социально обусловлены, имеют реальные причины. Так, Ф. Энгельс пишет: «...Чтобы в процессе развития выйти из животного состояния и осуществить величайший прогресс, какой только известен в природе, требовался еще один элемент: недостаток способности отдельной особы к самозащите надо было возместить объединенной силой и коллективными действиями стада»1. Поскольку твердо установлено, что ревность — чувство, которое развилось значительно позже и не было известно первобытным людям, а понятие о кровосмешении и его последствиях у них отсутствовало, неупорядоченные половые отношения даже между родителями и детьми могли вызывать не больше отвращения, чем связь между другими особями разных поколений. Вместе с тем не исключено, что и тогда в практике половых отношений случалось временное сожительство отдельными парами. Сейчас нам ясно, что беспорядочная половая жизнь первобытных орд, основанная на близкородственных половых связях, неизбежно вела к вырождению, к появлению у потомства таких дефектов, которые ставили под угрозу само существование и продолжение рода. Открытие пагубных последствий кровосмешения было, как отмечает Ф. Энгельс, чрезвычайно важным на начальном этапе формирования родовой системы2.
Постепенно стало зарождаться примитивное социальное регулирование половой жизни первобытных людей: возник пер-
Начальник следственного отдела УВД по Калининскому району г. Санкт-Петербурга.
выи, поначалу еще нечетким и нестрогим сексуальный запрет — запрет кровосмешения. С ним связано появление так называемой групповой семьи. Самая характерная ее особенность (невзирая на различные вариации) — это то, что мужчины одной группы являлись коллективными, общими супругами для другой группы — женщин. Две первоначальные кровнородственные орды объединялись в одну групповую семью и, соблюдая табу на половые отношения между родителями и детьми, образовывали кровнородственную семью. При этом родственные отношения братьев и сестер — как нечто вполне естественное — включали и половую связь между ними. Кровнородственная семья вымерла, ее не находят даже у самых диких народов, о которых известно из истории. Но о том, что она должна была существовать, свидетельствует все дальнейшее развитие семьи: оно было бы невозможно без этой необходимой начальной ступени.
На следующем историческом этапе запрет на кровосмешение распространяется не только на отношения между родителями и детьми, но и на отношения между братьями и сестрами. Этот второй шаг вперед в организации семьи был еще более важным, потому что предполагал большее — в смысле возраста — равенство участников.
Племена, внутри которых действовал этот запрет, должны были развиваться значительно быстрее и полнее. Началось все, очевидно, с исключения половых связей между единоутробными братьями и сестрами (то есть по материнской линии) — сперва в отдельных случаях, а затем постепенно становясь правилом. Потом стал действовать запрет на половые отношения даже в боковых линиях — для детей, внуков и правнуков родных братьев и сестер.
Племя состояло из родов, которые организовывали кровнородственные по материнской линии группы людей. Внутри каждого рода брак был запрещен — следовательно, если мужчины одного рода брали в жены женщин своего племени, то не из своего, а из другого рода.
О силе влияния запрета кровосмешения свидетельствует обусловленное им образование рода, которое легло в основу общественного устройства большинства (если не всех) варварских народов Земли и стало основой непосредственного перехода в Древней Греции и Древнем Риме от эпохи варварства к эпохе цивилизации.
Сексуальные контакты с детьми отмечались на протяжении всего развития че-
ловеческого общества. Особенно в странах восточных культур получила развитие нимфофилия (сексуальные наклонности мужчин по отношению к незрелым девочкам). Академик И.С. Кон в своих исследованиях подробно останавливается на социальном контексте древнегреческой педерастии3. Так, греки одобряли гомосексуальные отношения при условии, что они совершаются между свободными людьми и взрослый мужчина является для мальчика-подростка наставником. Далее автор указывает, что в VII веке до н.э. в древнем Крите и Коринфе существовал обычай похищения взрослым мужчиной мальчика-подростка. Сексуальная связь сочеталась с воинским обучением. Причем такие отношения приветствовались и считались почетными. В Спарте каждый мальчик с 12 до 16 лет вступал в брачный союз с воином-наставником. Когда же у юноши вырастала борода, он должен был сам выступить в роли наставника. И.С. Кон также отмечает, что тема однополой любви к мальчикам актуальна для творчества Сократа и Платона, причем многие античные философы ставили такие отношения выше гетеросексуальной любви4. В Средние века отношение к ребенку было двойственным: с одной стороны, дети признавались символом невинности, а с другой — нередко становились объектом сексуальных притязаний. В Х—Х11 вв. монахи Католической церкви создали на латинском языке особый жанр эротической любовной лирики, обращенной к мальчикам и юношам. В раннем Средневековье педерастия просто считалась одним из грехов, а начиная с XIII в. ее приравнивают к ереси и демони-зируют. В дальнейшем ее стали считать делом инквизиции. В эпоху Возрождения любовь к мальчикам препубертатного и пубертатного возрастов рассматривалась не как преступление, а как безвредный порок, заслуживающий снисхождения5.
В начале XVII в., по свидетельству личного врача Людовика XIII, родители и просто взрослые люди обсуждали при детях сексуальные темы, открыто вступали в интимные отношения, демонстрировали свои половые органы и ощупывали гениталии мальчиков6.
В ряде культур не только половая неприкосновенность, но и жизнь ребенка постоянно находилась под угрозой. Известный английский религиовед и этнолог Д. Фрезер отмечает, что в Древнем мире у семитских народов Западной Азии существовал обычай, согласно которому прави-
ю
О!
О СЧ
О О
о о.
со
I-О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
Ю
Ol
О СЧ
О О
о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о
т ф
VO >s о
о ф
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я <
S I
н
о ф
со
тель города приносил в жертву своего сына, чтобы отвратить вражеское нашествие7. Жертвоприношения детей имели место в религиях майя, ацтеков, инков. Вплоть до конца XIX в. некоторые племена полинезийцев и туземцев Восточной Африки умерщвляли до 2/3 новорожденных, которые были рождены в определенных физиологических положениях (что считалось дурным предзнаменованием). Кочевое и очень воинственное ангольское племя йагов умерщвляло всех новорожденных, чтобы у женщин не было затруднений участвовать в набегах на врагов. Численность племени поддерживалась за счет усыновления пленных детей 13—14 лет.
В. Чалидзе отмечает, что в отдаленных районах Урала, Сибири, Поморья сохранились отголоски древних верований: мужчина, страдающий венерической болезнью, якобы может излечиться, изнасиловав малолетнюю девственницу8.
Г.Б. Дерягин, П.И. Сидоров, А.Г. Соловьев, изучив различные аспекты сексуального насилия в отношении несовершеннолетних в странах Африки, пришли к выводу, что в основе сексуальной агрессии лежат культуральные факторы с доминированием мужчин в сексуальной жизни9. Значительная часть африканцев считает, что мужчина не может управлять своими сексуальными импульсами. Сексуальное поведение как бы связано с магией, колдовством. В частности, некоторые племена Кении рассматривают сексуального насильника жертвой порчи соседей, родственников и т.п. Среди большинства представителей коренного населения Африки существует стойкое поверье, что половая близость с девственным ребенком являются верным способом избавления от венерических болезней, СПИДа и т.п.
Зарубежные кросскультурные исследования свидетельствуют, что в ряде районов Индии и Китая контакты между взрослым мужчиной и малолетней девочкой не являются необычными, запрещенными (имеется в виду конкретный изолированный соци-ум)10. Среди аборигенов Полинезии, Центральной Австралии, сиванских племен Северной Африки широко практикуются детс-ко-взрослые гетеро- и гомосексуальные отношения. В Англии вплоть до начала 50-х гг. ХХ в. не преследовались, не пресекались сексуальные отношения с несовершеннолетними (хотя в 1929 г. и был принят закон, определяющий возраст для девочек, вступающих в брак, — не менее 15 лет), практически процветала детская проституция.
Льюис Кэррол (1832—1898 гг.), профессор Оксфордского университета, автор всемирно известных детских сказок «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье», имел выраженные педофильные наклонности, которые никогда не скрывал от окружающих. Он мог часами рисовать или фотографировать обнаженных девочек в возрасте 10—11 лет, при этом нередко прибегал к поглаживанию тела и поцелуям.
Во Франции второй половины XIX в. широкую известность получило произведение Изидор-Люсьен Дюкасса «Песни Мальдорора». Автор бросил вызов морально-нравственным представлениям общества. Он откровенно описывает садистские педофильные действия, каннибализм, некрофилию и т.п. В дальнейшем нашлось немало представителей «интеллектуальной элиты», объявивших «Песни Мальдорора» предтечей постмодернизма XX в.
Ряд произведений Ф.М. Достоевского свидетельствует о том, что в дореволюционной России проблема сексуального насилия над детьми была достаточно актуальна. Это прежде всего становится очевидным при прочтении романов «Бесы», «Преступление и наказание», «Подросток». Для Достоевского насилие над беззащитным, доверчивым ребенком является самым чудовищным преступлением. Не случайно, когда в романе «Записки из Мертвого дома» один из осужденных за детоубийство пытается рассказать о своем преступлении, все каторжане начинают угрожающе кричать на него11.
В нашей стране всплеск общественной активности наиболее радикальных представителей сексуальных меньшинств наблюдался в начале 90-х гг. XX в. Выставочные залы Москвы и Санкт-Петербурга демонстрировали «работы» фотографов-некрофилов. Педофилы предпринимали попытки официально зарегистрировать свою ассоциацию, открыто выступали в прессе12.
Следует отметить, что кросскультурные исследования не ограничиваются рассмотрением своеобразия соответствующих предписаний, табу, так как, в какую бы систему они ни складывались, доминирующим является индивидуальное развитие, в процессе которого интериоризируются данные экспектации. При исследовании половой социализации и усвоения половых ролей А.А. Ткаченко, ссылаясь на И.С. Кона, предлагает акцентировать внимание на следующие существенные аспекты:
> этноспецифическая дифференциация половых ролей и стереотипов маскулинности и фемининности;
> половое разделение труда и его символизация в культуре;
> степень поляризации мужских и женских ролей и характер их отношений (кооперация или иерархические отношения господства и подчинения);
> социальный статус мужчин и женщин и соответствующие культурные стереотипы;
> различия в содержании и способах социализации мальчиков и девочек;
> зависимость статуса ребенка от его пола (желательность, объем внимания, наличие инфантицида);
> сознательная и стихийная сегрегация детей разного пола (сила и возраст);
> различия в содержании обучения и деятельности мальчиков и девочек;
> специфические институты социализации мальчиков и девочек, ритуальные различия и т.д.;
> выработка специфических качеств у мальчиков и девочек (агрессивность, доминантность, заботливость и т.п.);
> половое воспитание:
а) общий характер половой морали этноса, его отношение к сексуальности, основные табу и запреты;
б) наличие или отсутствие двойного стандарта;
в) отношение к подростковой сексуальности;
г) половое просвещение (кто, когда и как осуществляет)13.
Далее А.А. Ткаченко указывает, что в случае парафилий (особенно сексуального влечения к детям) предметом изучения является не просто сексуальное, но прежде всего аномальное поведение. Сама суть парафилий (в том числе и педофильных тенденций) — это использование выработанных культурой табу на те или иные проявления сексуальности в качестве именно сексуальных стимулов. Причины столь очевидного и долгое время единственного признака извращенности поведения кроются, конечно же, не в самом по себе стремлении к разрушению стандартов, предписаний и законов, недостаточно побудительного в случае чисто рефлексивной (рациональной) природы таких тенденций. Обладающей гораздо более моти-вообразующей силой представляются сопутствующие таким тенденциям эмоциональные эффекты, связанные с рискующими ситуациями и сопутствующими им
негативными аффектами как предпосылки позитивных переживаний, а в дальнейшем — стереотипизации, нарастания ад-диктивности поведения, что в совокупности и создает комплекс объективных критериев аномальности поведения. Последние связаны не с содержанием поведения, а с его клинической формой, отражающей в первую очередь нарушения контроля и регуляции деятельности. Если принять данную посылку в качестве основной, то само по себе отклонение от стандартов культуры теряет главенствующую диагностическую роль, поскольку лишь в соответствии со структурой существующих запретов определяет содержание поведения, которое в зависимости от иных условий может быть заменено на другое, подчас совершенно противоположное14.
В силу этого все вышеуказанное предметно-тематическое содержание исследований хотя и может дать более целостное представление о картине специфических отличий сексуальности, однако не гарантирует получения ответа на вопрос о причинах девиантности как таковой. Последние могут лежать и вне сферы собственно психосексуального развития и быть связаны с более общими закономерностями либо индивидуального развития, либо глобальной социальной структурой общества.
Поэтому различия обнаруживаются не только между субкультуральными группами внутри одного сообщества, но и между различными культурами, каждой из которых свойственна различная степень приемлемости сексуального насилия.
Одной из теорий, пытающейся объяснить влияние социальных факторов на сексуальное насилие, является теория последней капли. Ее центральный пункт — положение о том, что преобладание в обществе тенденций к одобрению использования физической силы для достижения социально желаемых целей, таких как порядок в школе, контроль над преступностью, доминирование в военной сфере, повышает вероятность генерализации этой легализованной силы в другие сферы жизни, такие как семья, взаимоотношения между полами, то есть в те области социального существования, где применение силы как раз менее всего желаемо и ожидаемо15.
Изучение бесписьменных культур показало, что общества, имеющие религиозные системы с жестокими и карающими божествами, имеют тенденцию полагаться в основном на физическое наказание. При исследовании современных наций обнару-
ю
Ol
О CJ
О О
о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о
т ф
VO >5
о *
о ф
У S
2
0
1
о *
о
2
ф
d
я *
<
*
S I
н
о ф
со
Ю
Ol
О СЧ
О О
о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о
т ф
VO >s о
о ф
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я <
S I
н
о ф
со
жилось, что скрытая поддержка привычного убийства, например — на войне, отражается на высоком уровне криминальных убийств, насилия над детьми и насыщенности насилием искусства. Поэтому изнасилования могут являться одним из проявлений тех культуральных форм, которые допускают и мирятся с насильственным поведением в других областях жизни.
Существуют попытки типологизации различных культур по характеру их отношения к сексуальности. Так, З. Старович предлагает следующие пять моделей совмещения любви и секса в культурах мира.
1. Платоническая модель: асексуальная, одухотворенная, деэротизированная любовь. Секс трактуется как нечто низменное, цель же человека — достижение высшей, асексуальной любви. Данная модель характерна для христианства и некоторых направлений буддизма.
2. Чувственная модель: любовь отождествляется с желанием, чувственностью. Секс является ее осью. Ислам, культура муру, сексуальная любовь в культуре Запада.
3. Интегральная, психофизическая модель: любовь и секс неразделимы и образуют единство. Такой подход свойственен некоторым примитивным культурам, отдельным направлениям христианства.
4. Модель противопоставления любви и секса: трактуются как противоположные сферы. Секс возможен без любви, а сексуальные контакты могут происходить без чувственной основы (ор-гиастические культуры, стиль кул-секс, некоторые примитивные культуры).
5. Модель секса без любви: мужчину и женщину объединяет только секс, возможны лишь определенная симпатия, привязанность и не более. Чаще всего данная модель встречается в примитивных культурах16.
Таким образом, влияние социальных факторов на половое поведение многозначно и затрагивает как микросоциальные условия индивидуального научения, так и создание особых субкультуральных и кросскультурных норм полоролевой социализации и собственно полового поведения, в том числе в его аномальных формах реализации. В конечном итоге личностный смысл поведения задается социальными условиями существования, в том числе характером тех запретов, которые имеются в данной культуре. В принципе всю культуру можно рассматривать как развитие определенных запретов, остающихся ядром, спо-
собствующим выработке первых моральных правил. При этом следует учитывать, что определенные нормы социосексуаль-ного регулирования поведения существуют уже у стадных животных. В человеческих же сообществах условность и социальный характер табу становятся особенно очевидными, если принять по внимание амбивалентность социальных установок в отношении самих запретов17.
Культура формирует эротический код, ритуал ухаживания и сексуальную технику и таким образом устанавливает зависимость индивидуальной мотивации от культурной ориентации и стратегии социального действия. При этом закладывается основа как культурно-нормативного поведения, так и модификации тех поведенческих проявлений, которые не укладываются в конкретные установленные стандарты. Учет именно этого обстоятельства лежит в основе попытки классификации парафи-лий. Каждая из выделенных шести стратегий, посредством которых сладострастие и чувственность отделяются от любви и романтического аффекта и имеют при пара-филиях сексоэротическое насыщение, приложима к таким неэротическим элементам западного общества, как религия, война, коммерция, магия, родство. Будучи приемлемыми в несексуальном контексте существования, они нежелательны, когда включаются в сексуальное и эротическое поведение. Однако они становятся кардинальными элементами при парафилиях, предоставляя возможность для сексуального экспериментирования со сладострастием при отсутствии любви как таковой18.
Данное характерное для западной маскулинно-центристской культуры разделение чувственного, сексуального и платонического будет соответствовать разделению не только на реального и идеального партнера. Жесткость декларируемых культурой требований у целого ряда наиболее негибких и потому конформных членов общества будет определять не только отсутствие гармоничного их соединения в одном объекте. Она закономерно должна и, как мы это и видим в действительности, сопровождается расчленением мотивов на просоциальные, причем обуславливающие наиболее ханжеские формы поведения, и антисоциальные тенденции, проявляющиеся в том же девиантном сексуальном поведении, сочетающиеся у отдельного индивида.
В русле культурологических исследований могут быть подвергнуты анализу:
а) модификации табуирования различными религиозными и идеологическими системами проявления сексуальности и степень толерантности к ним общественного сознания;
б) различия в стандартах маскулин-ности/фемининности, распределение полоролевых функций и специфика взаимоотношений между полами в целом;
в) степень расхождения между декларируемыми ценностями и реальными стандартами поведения;
г) ценность индивидуальности, человеческой жизни;
д) культурные традиции саморегуляции19.
Справедливой представляется точка зрения шведской исследовательницы Г. Хельмиус: «Физиологическая способность испытывать сексуальное желание и сексуальное удовлетворение заложена в человеке от рождения. Между тем проявления сексуальности — когда, где, как, почему и с кем — определяются культурой... Антропологические исследования показывают нам с предельной ясностью, что социально санкционированные проявления сексуальности весьма разнообразны в различных культурах» 20.
В настоящее время наблюдаются целенаправленные устремления социума в плане либерализации сексуальной морали и поведения, однако полное отсутствие запретов и табу в интимной сфере
несет в себе серьезную опасность. В современном цивилизованном обществе социальные и культуральные предпосылки детско-взрослых сексуальных отношений отсутствуют. Любые проявления сексуального насилия над детьми осуждаются и преследуются в установленном законодательством порядке.
Историко-правовой анализ сущности и содержания нормативной и источниковедческой баз, относящихся к правовой и нравственной оценке действий сексуального характера в России и за рубежом, свидетельствует о том, насколько неоднозначно различные народы подходили и подходят к данной проблеме. Несколько оптимистичным представляется то обстоятельство, что в последние годы все большее число государств считает такие действия не только безнравственными, но и преступными. Подтверждением тому являются международные и национальные нормативно-правовые акты, предусматривающие уголовную ответственность за совершение сексуальных преступлений против несовершеннолетних граждан. В то же время полученные в процессе проведения указанного выше анализа данные свидетельствуют об отсутствии повседневной, целенаправленной нравственно-воспитательной, социально-психологической и организационно-правовой деятельности со стороны органов государственной власти, правоохранительных органов, образовательных учреждений и общественных объединений.
Литература и примечания
1. Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. Изд. 2-е. Т. 21. М., 1965. С. 39-40.
2. Там же.
3. Кон И.С. Введение в сексологию. М.: Медицина, 1989. С. 132.
4. Там же. С. 133-138.
5. Сексология: энциклопедический справочник. Минск, 1994.
6. Кон И.С. Введение в сексологию. М.: Медицина, 1989.
7. Там же.
8. Чалидзе В. Уголовная Россия. М.: ТЕРРА, 1990.
9. Дерягин Г.Б., Сидоров П.И., Соловьев А.Г. Транскультуральные аспекты сексуального насилия // Сексология. 2004. № 2. С. 36.
10. Is a pedophilia a psychiatric disorder? Archives of sexual behavior. 2002. Vol. 31. № 6.
11. Достоевский Ф.М. Записки из Мертвого дома. Мурманск, 1982. С. 11.
12. Кон И.С. Сексуальная культура в России. М.: ОГИ. 1997. С. 371.
13. Ткаченко А.А. Сексуальные извращения-парафилии. М., 1999. С. 364.
14. Ткаченко А.А. Указ. соч. С. 364-365.
15. Ткаченко А.А. Указ. соч. С. 365.
16. Старович З. Судебная сексология. М., 1991.
17. Ткаченко А.А. Сексуальные извращения-парафилии. М., 1999; Психология любви и сексуальности. М.: Изд-во «Искусство 21 век», 2005.
18. Ткаченко А.А. Указ. соч. С. 368.
19. Там же. С. 368-369.
20. Хельмиус Г. Сценарий взросления. О любви, сексуальности и социализации в подростковые годы. СПб.: Нордмедиздат, 2003. С. 106.
Ю
Ol
О CJ
О О О Q.
С[ со
S
н о
0
1
о я с о т ф VO >5
о *
о ф
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
*
S I
н
о ф
со
