Некоторые аспекты истории Северо-Западной Таврики в конце VI - на рубеже IV-III вв. До Н. Э Текст научной статьи по специальности «История и археология»

59. Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972. С. 249.

60. Высотская Т.Н. Усть-Альминское... С. 145.

61. Высотская Т.Н. Неаполь — столица. С. 200.

62. Пуздровский А.Е. Политическая история крымской Скифии во II в. до н.э. — III в.н.э. //ВДИ. 2001. №3. С. 117.

63. Лавров В.В. К вопросу об этническом составе населения Танаиса во второй половине

III-IV вв.н.э. //Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века. Т.Д. Ростов-на-Дону. 1992. С. 57.

64. Щукин М.Б. О трех путях археологического поиска раннеисторических славян. Перспективы третьего пути//АСГЭ. 1987. №28. С. 111.

65. Мыц В.Л. Чатырдагский могильник последней трети III — первой половины V в.н.э. (к вопросу о первоначальном месте расселения готов-тетракситов) //Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье (IV-IX вв.н.э.) Тезисы докладов междунар. конференции. Симферополь, 1994. С. 44.

66. Пиоро И.С., Герцен А.Г. Клад антонинианов из с. Долинное Крымской области //НСфр. 1974. №5. С. 81 сл.

67. Высотская Т.Н. и др. Население округи Херсонеса Таврического в первой половине I тысячелетия н.э. (по материалам могильника «Совхоз №10») (в печати).

T.N.VYSOTSKAYA

ON THE TIME OF THE LATE-SCYTHIAN STATE’S DOWNFALL IN THE CRIMEA

There exists a point of view according to which the reason for the downfall of the late-Scythian state in the Crimea was the Gothic invasion in the IIIrd century A.D. A conclusion is drawn that late-Scythian settlements ceased to be in the first half of the IIIrd century A.D. In the author’s opinion, it happened during the Sarmatian expansion to the peninsula. The invasion of the Gothic tribal alliance took place after the downfall of the late-Scythian state in the Crimea.

Б. М. ЗУБАРЬ (Киев)

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ИСТОРИИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ТАВРИКИ В КОНЦЕ VI — НА РУБЕЖЕ 1У-Ш ВВ. ДО Н.Э.

Во второй половине XX в., в связи с развернувшимися активными археологическими исследованиями, значительно оживился интерес к начальному этапу жизни греков на территории Северо-Западной Таврики. На основании нового археологического, нумизматического и эпиграфического материала был рассмотрен ряд аспектов античной истории региона и детализирован характер освоения сельскохозяйственной территории, ее организации, политического устройства, социального и этнического состава населения. Но до настоящего времени отсутствует обобщающий очерк исторического и социально-экономического развития античной истории населения Северо-Западной Таврики. Поэтому настоящая статья является первой из планируемой серии работ, в которой предпринимается попытка на всей совокупности имеющихся источников подвести своеобразный итог тому, что было сделано во второй половине XX вв. и осмыслить имеющиеся данные.

Рис. 1. Погребения кочевых скифов конца У1-У вв. до н.э. в Северо-Западном Крыму

(по В. С. Ольховскому).

1 — с. Каштановка (быв. Кара-Меркет); 2 — с. Березовка (быв. Тавкель-Найман); 3 — с. Приветное; 4 — с. Колоски — с. Великое.

Естественно, что целый ряд затронутых и поставленных вопросов носит дискуссионный характер, что неизбежно при наличии крайне ограниченной источниковой базы и неоднозначной ее интерпретации. Поэтому комплексный анализ источников и конструктивно-критический подход к ним, а также авторский взгляд на проблему освоения греками Северо-Западной Таврики в целом, поможет лучше понять сделанное, наметить возможные пути решения как дискуссионных, так и еще не решенных проблем истории этого района, который был тесно связан с историей Херсонеса — единственного дорийского центра на территории Северного Причерноморья.

В отличие от окрестностей Херсонеса, населенных носителями кизил-кобинской культуры или таврами письменных источников, в прибрежной зоне Северо-Западной Таврики пока не известны памятники оседлого земледельческого населения.1 Что же касается кочевых скифов, то степная часть Северо-Западной Таврики была включена в зону их кочевания не ранее рубежа У1-У вв. до н.э., хотя общее количество погребальных памятников скифов этого времени невелико.2 Накануне основания Керкини-тиды на месте современной Евпатории и в ее округе, как и в некоторых других районах северопричерноморского региона,3 отсутствовало стабильное местное оседлое население и, по существу, греки-колонисты заняли пустующую приморскую территорию. Но, несмотря на это, появление в Центральной Таврике памятников скифского кочевого населения позволяет предполагать, что степные кочевники могли оказывать определенное воздействие на жизнь греческого населения западной ее части.4

Из археологически исследованных, наиболее ранним греческим поселением, основанным на побережье Северо-Западной Таврики, является Керкинитида, которая упоминается Гекатеем Милетским (БОгН. 1. И84) и Геродотом (IV. 99. 100), а в более

позднее время и другими античными авторами.5 Судя по имеющемуся археологическому материалу, она была основана греками-ионийцами в третьей четверти VI в. до н.э., возможно, после разгрома персами в 545 г. до н.э. Ионии.6 Как и в Нижнем Побу-жье, наиболее ранние горизонты будущего античного города, хронологически охватывающие жизнь приблизительно двух поколений, представлены земляночными жилищно-хозяйственными комплексами, которые были возведены по определенному плану.7 Вероятно, отсутствием в ближайших окрестностях города стабильного варварского населения, которое могло серьезно угрожать грекам, объясняется то, что здесь пока не выявлены следы оборонительных стен вокруг наиболее раннего греческого поселения.8

В 70-60-е гг. V в. до н.э. положение меняется и происходит качественный сдвиг в развитии Керкинитиды. В это время строится наиболее ранняя оборонительная стена, а внутренняя территория делится с применением регулярной планировки на ряд домохозяйств,9 общее количество которых в городе, по подсчетам В. А. Кутайсова, составляло 160-170 наземных многокамерных сырцово-каменных построек. Впервой трети V в. до н.э. в Керкинитиде появляются монеты-стрелки, хотя не исключено, что они начали изготовляться еще в конце VI в. до н.э.10 Причем в отличие от других центров Северо-Западного Причерноморья, где они также являлись средством платежа, технология изготовления монет-стрелок в Керкинитиде имела определенную специфику.11 Все перечисленные факты свидетельствуют о кардинальных изменениях в жизни греков, основавших поселение на Карантинном мысу нынешней Евпатории, и, если опираться на датировки археологического материала из раскопок, предложенные В. А. Кутайсовым, то можно констатировать, что период становления поселенческой структуры в Керкинитиде занял около 60-80 лет. В связи с этим интересно, что и в других регионах Северного Причерноморья, например, в Ольвии и на Боспоре, переход от земляночных жилищно-хозяйственных структур к наземным занял приблизительно такой же хронологический отрезок времени.12 Если эти наблюдения верны, то, видимо, можно говорить о четко выделяемом археологически хронологическом отрезке времени приблизительно в 60-80 лет, который требовался в Северном Причерноморье не только для обустройства переселенцев на новом месте, становления и развития здесь не только определенных поселенческих структур, но полиса, как специфической социально-политической, так и экономической категории.13 Ведь только прочно устроившись на новом месте и достигнув определенного уровня материального производства, переселенцы и их потомки могли перейти к сооружению оборонительных стен, наземному домостроительству и налаживанию обмена, денежным эквивалентом которого были первые монетные эмиссии. Видимо, в настоящее время можно определять этот сравнительно длительный отрезок времени как наиболее ранний этап становления полиса в Северном Причерноморье.

До рубежа вв. до н.э., судя по имеющимся сейчас археологическим данным,14

Керкинитида оставалась единственным античным поселением во всей Северо-Западной Таврике. Поэтому можно предполагать, что ее жители обрабатывали сравнительно небольшие земельные наделы в непосредственной близости от города, между двумя озерами — Биюк-Мойнакским и Сасык-Сивашским, общая площадь которых составляла, по приблизительным оценкам, 1300-1400 га и ограничивалась лишь потенциальными возможностями гражданского коллектива.15 Возведение в Керкинитиде оборонительной стены в 70-60-е гг. V в. до н.э. позволяет предполагать, что именно в это время обстановка вокруг города осложнилась. С одной стороны, это потребовало определенных мер, направленных на укрепление городской территории, а, с другой, — не позволило грекам приступить в освоению сельскохозяйственных территорий на более или менее значительном удалении от Керкинитиды. Не исключено, что такое положение было обусловлено наличием здесь кочевий скифской орды, погребения представителей которой фиксируются в Северо-Западной Таврике на рубеже VI-V вв. до н.э. (Рис. 1). Показательно, что в то же самое время оборонительные со-

Рис. 2. Письмо Аиатурия Невмению из раскопок Керкинитиды по В. А. Кутайсову.

оружения возводятся вокруг греческих городов на территории Боспора, что можно связывать с массовым притоком в Таврику кочевых скифов, которые не только вступили во взаимоотношения с эллинами, но и создали непосредственную угрозу античным поселениям.16 Как совершенно справедливо подчеркнул К. К. Марченко, война и военные столкновения не всегда находят отражение в археологических материалах, но сам факт возведения оборонительных сооружений вокруг греческих городов свидетельствует об очевидной реальности военной опасности.17 Поэтому строительство оборонительных стен вокруг греческих центров Северного Причерноморья в первой трети V в. до н.э., и Керкинитиды в частности, вероятно, может объясняться враждебным характером отношений между кочевниками и греками, которые по данным различных категорий источников прослеживаются в конце VI — первой половине V в. до н.э. (Herod. IV. 76.78-80).18 Сейчас трудно что-то определенное сказать о том, как конкретно складывались взаимоотношения жителей Керкинитиды с кочевыми скифами в V в. до н.э., однако один в высшей степени важный в этом отношении эпиграфический документ все же позволяет в самых общих чертах реконструировать ход исторических событий.

В 1984 г. при раскопках жилых кварталов Керкинитиды в слое конца Vв. до н.э. на стенке фасосской амфоры было обнаружено восьмистрочное, прочерченное тонким острием письмо, адресованное Апатурием Невмению (Рис. 2).19 В последней строке этого уникального эпиграфического памятника содержалась просьба узнать, «кто будет платить дань скифам».20 На основании этого был сделан вывод, что, видимо, во второй половине V в. до н.э. Керкинитида какое-то время, как, впрочем, Ольвия и Нимфей, находилась в зависимости от скифов и над ней был установлен так называемый скифский «протекторат», который обуславливал выплату определенной дани кочевникам.21

Трудно сказать, к какому времени следует относить начало подчинения города скифам, так как в письме зафиксировано уже существующее положение. Но, вероятно, нельзя полностью согласиться с теми исследователями, которые полагают, что это

следует рассматривать в тесной связи с событиями, имевшими место в Ольвии в 80-х гг. V в. до н.э.,22 а тем более предполагать сколько-нибудь устойчивую и долговременную систему даннических отношений между скифами и Керкинитидой, как и между ними и Ольвией.23

Учитывая общие закономерности развития кочевых сообществ,24 можно с достаточно высокой степенью достоверности предполагать, что о варварском «протекторате»,25 как об устоявшейся системе взаимоотношений между греками и скифами,26 говорить не приходится.27 Раннеполитические государственные образования кочевых скифов ни в коем случае нельзя рассматривать в качестве достаточно централизованных устойчивых социальных организмов, которые регулировали долгосрочную стратегию развития, в том числе и характер взаимоотношений с греками (ТЪис. II. 97).28 С другой стороны, эти отношения нельзя анализировать в отрыве от особенностей развития кочевого населения в степной зоне Северного Причерноморья, где, судя по имеющимся данным, ситуация изменялась достаточно динамично.29

Следовательно, в факте выплаты дани скифам, о которой идет речь в письме Апа-турия Невмению из раскопок Керкинитиды, никак нельзя видеть доказательство устойчивого и долговременного скифского «протектората» над Керкинитидой. Если исходить из практики взаимоотношений между оседлыми земледельческими сообществами и кочевниками, то содержание указанного места письма следует рассматривать лишь в качестве показателя даннических отношений, которые во второй половине V в. до н.э. установились между кочевыми скифами и греческим населением Керкинитиды.30 Однако отсутствие в Северо-Западной Таврики значительного массива погребальных памятников скифов V в. до н.э. говорит в первую очередь о том, что выплата этой дани, вероятно, не носила регулярного характера, а была обусловлена периодическим появлением кочевников под стенами города.31

В. А. Кутайсов на основании восстановления, хотя и с рядом оговорок, наименования города в податном списке фороса Понтийского округа за 425/424 г. до н.э. предполагал вхождение Керкинитиды, как и ряда других причерноморских полисов, в состав Делосского морского союза. Главным его аргументом в пользу такого предположения является то, что в этом же фрагменте податного списка среди членов союза, рядом с Керкинитидой, упоминается Дандака, которую он локализует в Западной Таврике, на месте еще археологически не исследованного Караджинского городища, расположенного на самой западной оконечности Тарханкутского полуострова.32 В своих более поздних работах о членстве Керкинитиды в Афинском морском союзе в 425/424 г. до н.э. он пишет уже более уверенно,33 хотя в пользу такого заключения и не приводит каких-либо новых аргументов. Более того, он считает, что именно с этим событием связан выпуск городом монетной серии, на оборотной стороне экземпляров которой имелись буквы КА, обозначавшие начало названия города. По мнению В. А. Кутайсо-ва, начало чеканки этой серии может свидетельствовать не только о вхождении Керкинитиды в Афинский морской союз, но и, по аналогии с Ольвией, о возможности использования этого события для освобождения от скифского протектората.34

Но с таким заключением согласиться трудно. Название Керкинитиды лишь предположительно восстанавливается В. А. Кутайсовым по двум первым буквам, сохранившимся в податном списке Понтийского округа Афинской архэ,35 только как один из возможных вариантов.36 А это не позволяет считать в достаточной степени обоснованным вывод о вхождении Керкинитиды в Афинский морской союз. Но даже если это было бы и так, вряд ли члены Афинского морского союза, основные вооруженные силы которых находились достаточно далеко от Северного Причерноморья, сколько-нибудь реально, за исключением демонстрации своего флота (ср.: Р1и1. Репс1. 20), могли повлиять на политику кочевых скифов, надежно защитить город от их посягательств, а тем более освободить его от варварского «протектората». Поэтому сейчас можно лишь констатировать, что в последней трети V в. до н.э. в Керкинитиде были выпущены две серии литых монет, на которых имелись начальные буквы названия го-

Рис. 3. Литая монета Керкинитиды последней трети V в. до н.э. Фото В. А. Кутайсова.

рода в ионийской форме — КА (Рис. 3),37 но, к сожалению, пока не известно, с каким событием это было связано.

Достаточно близкие параллели в развитии монетного дела Ольвии и Керкинитиды38 позволили некоторым исследователям сделать вывод о том, что Ольвийский полис оказывал достаточно сильное политическое и экономическое влияние в V в. до н.э. на всю Северо-Западную Таврику39 и, таким образом, выступал в качестве некой «сверхдержавы» того времени. Но с таким выводом не согласился В. А. Кутайсов. Приведя ряд достаточно весомых аргументов, он совершенно справедливо указал, что Ольвия в то время не располагала для этого необходимыми экономическими ресурсами, а сходные моменты в развитии указанных центров объясняются их общим ионийским происхождением и близкими условиями существования.40

До конца V в. до н.э., судя по имеющемуся сейчас археологическому материалу, Керкинитида оставалась единственным греческим населенным пунктом на морском побережье Северо-Западной Таврики.41 Правда, В. А. Кутайсов, на основании данных податного списка Понтийского округа Афинской архэ за 425/424 г. до н.э., и, опираясь на более поздние сообщения Птолемея и Аммиана Марцеллина, полагает, что на отрезке западного побережья Таврики, между Каркинитским заливом и устьем р. Альма, находился греческий населенный пункт Дандака, который, по его мнению, следует отождествлять с Караджинским городищем.42 Вполне возможно, что греческие поселения существовали и в других местах на побережье Северо-Западной Таврики в V в. до н.э.,43 но, ввиду все еще слабой археологической изученности этого района,44 утверждать это пока преждевременно.

Ситуация кардинальным образом изменилась на рубеже V-IV вв. до н.э. По археологическим материалам греческие поселения фиксируются в непосредственной близости от Керкинитиды, у с. Ново-Федоровки,45 на месте городищ Кара-Тобе и Маяк 2.46 К несколько более позднему времени возникает так называемая «фактория Чайка», к северо-западу от Керкинитиды, хотя есть основания предполагать, что она была возведена на месте более раннего поселения, датирующегося еще V в. до н.э., а, может быть, и еще более ранним временем.47 На основании этого можно достаточно уверенно говорить, что на рубеже V-IV вв. до н.э. начинается процесс освоения сельскохозяйственных территорий в прибрежной зоне Северо-Западной Таврики, который, скорее всего, был связан с деятельностью Керкинитидского полиса, где фиксируется экономический подъем, а не каких-то иных античных центров.48

В справедливости того, что с этого времени начинается освоение сельскохозяйственной округи свидетельствуют и данные, полученные в ходе изучения усадеб в окрестностях Керкинитиды. Несмотря на то, что археологические материалы, обнаруженные на усадьбах в окрестностях Керкинитиды датируются не ранее начала второй четверти IV в. до н.э.,49 возникновение усадеб несколько позднее сельскохозяйственных

поселений, вероятно, может рассматриваться, как и в Херсонесе,50 в качестве достаточно четкого показателя поэтапной, а не одновременной организации хоры этого античного центра.51 В таком случае не исключено, что укрепленное поселение Чайка можно рассматривать в качестве катойкии.52

На рубеж — первой четверти IV в. до н.э. греческие поселения появляются и в

других местах Северо-Западной Таврики: на северном побережье Тарханкутского полуострова, на месте будущего Калос Лимена53 и на берегу Ярылгачской бухты (Панское I).54 Всплеск поселенческой активности греков в последнем из названных районов А. Н. Щеглов склонен объяснять широкой и интенсивной экспансией в Северо-Западную Таврику в начале IV в. до н.э. выходцев с территории Ольвийского полиса, которыми и было основано поселение Панское I.55 А С. Ю. Сапрыкин видит причину появления этого поселения во внутриполитической борьбе в Ольвии, которая и привела к выселению части ее населения в Северо-Западную Таврику.56 Для подтверждения этой гипотезы были использованы материалы могильника поселения Панского I, в котором были якобы открыты погребальные комплексы, которые находят себе ближайшие аналогии в некрополях Ольвии и ее округи.57

Но эта точка зрения не была поддержана целым рядом исследователей. Сначала С. Б. Ланцов,58 а затем С. Б. Буйских59 и В. А. Кутайсов60 не согласились с этой гипотезой. Причем В. А. Кутайсов, проанализировав материалы могильника поселения Панское I, на основании которых был сделан вывод об ольвийской колонизации этого района, пришел к достаточно аргументированному выводу о том, что, исходя только из выделенных признаков, в настоящее время нельзя атрибутировать целый ряд черт, отмеченных в погребениях и керамическом комплексе этого могильника, как специфически ольвийские.61 Ведь конкретные черты погребального обряда были обусловлены не только традицией и верованиями определенных групп населения, но и местными природными условиями. Поэтому формальные признаки, на которые опирался Е. Я. Рогов, нельзя рассматривать чисто механически и абсолютизировать. К этому следует добавить, что вряд ли методически оправданно, как это делает Е. Я. Рогов, привлекать для подтверждения тезиса о выходцах с территории Ольвийского полиса, погребенных в могилах первой четверти — первой половины IV в. до н.э. могильника Панское I, эпиграфические памятники второй половины этого столетия.62 Этот материал связан уже с иным этапом в истории поселения Панское I. Он, как, впрочем, и материалы из могильника, не может служить в пользу заключения об очевидной связи между поселением Панское и Ольвией, а также «исключать всякие сомнения на этот счет».63 Как представляется, определенные параллели, как в материальной культуре, так в погребальном обряде греческого населения Нижнего Побужья и Северо-Западной Таврики, скорее всего, объясняются общим ионийским происхождением их населения, а не физическим переселением на поселение Панское I выходцев именно из Ольвии в первой четверти IV в. до н.э.64 И уже никак нельзя в качестве доказательства «ольвийского периода» в истории поселения Панское I привлекать находку в слое начала IV в. до н.э. монеты Истрии и утверждать, что она попала туда именно из Ольвии.65 В это время уже существовал прямой морской путь, связывавший Северо-Западную Таврику с античными центрами западнопонтийского региона,66 и находка монеты может свидетельствовать не более чем об имевших место экономических контактах. С другой стороны, нельзя исключить и того, что возникновение поселения Панское, как и ряда других памятников, вплоть до начала третьей четверти IV в. до н.э., следует связывать с деятельностью Керкинитидского полиса,67 хотя настаивать на этом до получения нового археологического материала, естественно, трудно.

Исследуя агломерацию Панское I, А. Н. Щеглов пришел заключению, что на рубеже первой и второй четверти, а также в середине IV в. до н.э. поселение подверглось каким-то враждебным действиям, с которыми связаны следы пожаров. Причем более поздние разрушения, как и кенотафы и захоронения убитых, датирующиеся не позд-

Рис. 4. Погребения кочевых скифов рубежа — конца У-IV-Ш вв. до н.э. в Северо-Западном Крыму по В. С. Ольховскому. 1 - с. Крыловка; 2 - с. Славное; 3 - с. Рылеевка; 4 - п.г.т Черноморское (Калос Лимен); 5 - с. Чистополье (быв. Верх. Кульчук); 6 - с. Березовка (быв. Тавкель-Найман); 7 - с. Баштановка (быв. Алан-Сарча); 8 - с. Приветное; 9 - с. Ромашкино; 10 - с. Колоски - с. Великое; 11 - пос. Мамай; 12 - с. Червоное (Сакский р-н).

нее второй-третьей четверти IV в. до н.э., следует связывать с военными действиями Херсонеса против Ольвии, под юрисдикцией которой находилось в то время поселение Панское I. В результате этой «неизвестной войны» Ольвия потерпела поражение, а Херсонес установил свой контроль над плодородными землями, что нашло отражение, в том числе и в смене ионийских черт культуры дорийскими. Несмотря на то, что гипотеза об ольвийско-херсонесской войне была поддержана некоторыми исследователями, она в настоящее время не может быть принята. Ей противоречит не только стратиграфия исследованных слоев поселения Панское I, которая не позволяет, безусловно, в этом случае опираться на данные археологии, но и ряд иных весьма важных данных, на которых следует остановиться более подробно.Первым на несоответствие конкретного материала выводу об имевшей место ольвийско-херсонесской войне обратил внимание М. И. Золотарев, который, проанализировав находки ольвийских монет в Херсонесе, указал, что утрата Ольвией контроля над землями в Северо-Западной Таврике произошла не в результате военных действий между этими государствами, а кроется в каких-то иных причинах.68 Вывод А. Н. Щеглова также плохо согласуется с целым комплексом источников, свидетельствующих, если не о дружеских или союзных,69 то о достаточно тесных экономических и культурных связях Ольвии и Херсонеса на протяжении ^-П вв. до н.э.70 В пользу этого, в частности, свидетельствует херсонесский декрет в честь ольвиополита (ЮБРБ. I2. 345), который, по мнению Ю. Г. Виноградова, датируется не позднее последней четверти IV в. до н.э.71 и, таким образом, близок дате предполагаемого ольвийско-херсонесского вооруженного конфликта. Более того, следы пожара, кенотафы и погребения убитых, зафиксированные на поселении и в некрополе Панское I, сами по себе еще не говорят именно об ольвий-ско-херсонесском вооруженном противостоянии,72 а один уникальный источник, обнаруженный при раскопках поселения Панское I, прямо противоречит этому.

Это фрагмент чернолаковой чаши не позднее третьей четверти IV в. до н.э. с граффити,73 обнаруженный в 1986 г. в зольнике, насыпанном над одной из башен разрушенного не позднее середины IV в. до н.э. четырехбашенного укрепления Панское I.74 По определению Ю. Г. Виноградова, это граффити представляет собой выписку из ольвийской псефизмы в честь двух афинян, Ксантиппа, сына Аристофонта, и Филопо-лида, сына Филополида, которая, по уточненным данным, датируется 40-30-и гг. IV в. до н.э.75 Но трудно согласиться с тем, что эта находка уточняет terminus post quem оль-вийско-херсонесского конфликта, так как рассматриваемое граффити найдено в зольнике, возникшем на месте башни разрушенной к этому времени крепости.76 Следовательно, эта находка ни в коем случае не может свидетельствовать ни об ольвий-ско-херсонесском вооруженном конфликте, ни датировать это событие.77

В последнее время к анализу материалов, связанных с гипотезой об ольвийско-хер-сонесском вооруженном конфликте, вернулся Е. Я. Рогов, который, проанализировав все pro et contra, пришел к заключению, что ни о каком военном противостоянии Хер-сонеса и Ольвии в это время говорить не приходится. Этому противоречит как имеющиеся сейчас археологические данные, так и весьма показательный нумизматический материал.78 Таким образом, сейчас нет решительно никаких оснований говорить о каком бы то ни было херсонесско-ольвийском противостоянии в Северо-Западной Тав-рике.79

Вместе с этим, рассматривая херсонесско-керкинитидские отношения, нельзя не обратить внимания на тот исключительно важный факт, что в денежном обращении Керкинитиды на протяжении всего IV в. до н.э. монопольное положение занимала херсонесская монета.80 Но это, видимо, все же не позволяет делать вывод о подчинении Керкинитиды Херсонесу уже в первой половине IV в. до н.э. Судя по имеющемуся материалу, до середины этого столетия последний просто не имел для этого сил и средств.81 Хотя наполнение керкинитидского внутреннего рынка херсонесской монетой в какой-то степени свидетельствует о достаточно тесных отношениях между этими центрами, что является еще одним косвенным аргументом против вывода о херсо-несско-ольвийском противостоянии из-за земель в Северо-Западной Таврики.

Как было показано выше, к сожалению, пока для реконструкции истории Керкинитиды и ее взаимотношений как с Ольвией, так и Херсонесом в середине IV в. до н.э., археологических данных явно недостаточно. К тому же их интерпретация неоднозначна. Поэтому следует обратиться к монетным выпускам Керкинидиды, которая возобновила свою чеканку не ранее середины IV в. до н.э. В настоящее время установлено, что около середины IV в. до н.э. в Керкинитиде была осуществлена чеканка монет со следующими изображениями: 1 — на лицевой стороне крылатой Ники, а на оборотной — льва, терзающего быка; 2 — на лицевой стороне с головой богини в башенной короне и всадника на оборотной; 3 — на лицевой стороне голова Геракла и орла на молнии на оборотной. Два последних типа на основании их веса объединены в одну серию, представленную различными номиналами. Причем всеми без исключения исследователями отмечалась близость этих двух керкинитидских эмиссий монетным типам Херсонеса середины — второй половины IV в. до н.э.82

Но, несмотря на почти полное единство взглядов на парадную символику первой серии керкинитидских монет и их декларативный характер, причины их выпуска исследователями определялись по-разному. А. Н. Зограф, А. М. Гилевич, С. Ю. Сапрыкин, Л. И. Медведева и первоначально А. Н. Щеглов полагали, что эта серия монет была выпущена в честь ознаменования совместной победы Херсонеса и Керкинитиды над скифами.83 Впоследствии, в связи с разработкой гипотезы об ольвийско-херсонес-ской войне, А. Н. Щеглов полагал, что этот выпуск был связан с победой Херсонеса и Керкинитиды над Ольвией.84 В противоположность этому, В. А. Анохин и В. А. Ку-тайсов считают, что эта серия носит антихерсонесскую направленность и свидетельствует о борьбе Керкинитиды за независимость против агрессивных устремлений Херсонеса.85 А Е. Я. Рогов указал, что монетные серии Херсонеса и Керкинитиды се-

редины IV в. до н.э. свидетельствуют о заключении между этими центрами равноправного союзного договора, что нашло отражение в одновременной монетной чеканке этих центров.86

Сейчас можно считать установленным, что количественно небольшая первая эмиссия керкинитидских монет была отчеканена около середины IV в. до н.э. и типологически сходна с одновременным выпуском херсонесских монет с изображением «квадрига-воин».87 Причем чеканка Керкинитидой собственной монеты свидетельствует о ее независимости в это время.88 Синхронные выпуски монет Керкинитидой и Херсонесом фиксируют какое-то событие, которому отводилось достаточно заметное место в истории этих античных центров. Что же касается конкретного содержания этого события, то мнения специалистов, занимавшихся этим вопросом, расходятся.

Для того чтобы выяснить, что же послужило причиной отмеченных явлений в нумизматике обоих центров, следует обратить внимание на тот исключительно важный факт, что именно к середине IV в. до н.э. относится перестройка оборонительной системы Керкинитиды с использованием новейших фортификационных приемов того времени.89 Этот чрезвычайно важный факт уже сам по себе свидетельствует о военной опасности, сложившейся вокруг города, и хорошо согласуется со следами разрушений, зафиксированных в нижнем горизонте городища Чайка, на месте более поздней усадьбы на берегу Мойнакского озера и ряда других усадеб в округе Керкинитиды, а также монетным кладом середины IV в. до н.э., обнаруженном при раскопках одной из них.90 В то же время, как свидетельствуют материалы раскопок, на территории самой Керкинитиды следы разрушений и пожаров отсутствуют.91 Иными словами, данные археологии свидетельствуют, что около середины IV в. до н.э. в окрестностях Керкинитиды наблюдается дестабилизиция военно-политической обстановки, сопровождавшаяся, скорее всего, военными действиями.

На основании приведенных выше фактов уже нельзя говорить, что все эти следы следует объяснять событиями так называемой ольвийско-херсонесской войны, а параллели, прослеженные по близким монетным сериям Херсонеса и Керкинитиды середины IV в. до н.э., не позволяют связывать эти разрушения с керкинитидско-херсо-несским военным противостоянием и заставляют объяснять и возведение оборонительных сооружений, и следы разрушений в окрестностях Керкинитиды с военной активностью какой-то третьей силы.Еще А. Н. Зограф обратил внимание на отражение в сюжетах изображений на керкинитидских монетах «скифской» или варварской тематики.92 Впоследствии это наблюдение было развито другими исследователями,93 а Е. Я. Рогов на основании анализа этих изображений пришел к заключению о том, что сюжеты изображений на керкинитидских монетах «ясно и однозначно указывают, над кем одержана победа и от чьей зависимости город освободился».94 А учитывая появление на херсонесских, как и на керкинитидских, монетах Ники и сцены «благого» терзания, связанной с традициями скифского искусства и единичной в сюжетной линии изображений на монетах Херсонеса, вполне обоснованно полагал, что именно этот центр выступил в качестве основного союзника Керкинитиды в событиях середины IV в. до н.э.95 Не исключено, что на херсонесских монетах «квадрига-воин», выпущенных в связи с победой союзников, которые достаточно часто встречаются в Керкинитиде,96 изображена Партенос с факелом,97 благодаря чудесному явлению которой был достигнут успех.98 Изображение квадриги, вероятно, свидетельствует, что в честь этого события под покровительством Партенос мог быть учрежден специальный праздник, включавший состязания на колесницах, который носил межполис-ный характер.99

Несмотря на общее небольшое число погребальных памятников кочевых скифов ^-Ш вв. до н.э., в сравнении с концом VI-V вв. до н.э., их количество увеличивается втрое, и они концентрируются не только в степной части Северо-Западной Таврики, но поблизости Керкинитиды и Калос Лимена (Рис. 4).100 Здесь же, между озерами До-

нузлав и Сасык, зафиксировано подавляющее большинство скифских изваяний и баз к ним, которые датируются IV—III вв. до н.э.101 Особенно показательным в этом отношении является скифский курган Чаян, варварски раскопанный в районе Евпатории в XIX в. Вещи из него в своем большинстве пропали, но золотые гривна, диадема, чаша и обкладка меча из этого погребения,102 вне всякого сомнения, свидетельствуют, что он достаточно близок аналогичным царским погребальным памятникам скифов, исследованным в Среднем Поднепровье.103

Все это следует учитывать, говоря о событиях, происходивших в середине IV в. до н.э. в истории Керкинитиды и ее окрестностях. Указанные погребальные памятники отнесены В. С. Ольховским к Западнокрымской локальной зоне и являются вариантом скифской степной культуры рубежа V-IV-III вв. до н.э.104 Потому можно достаточно уверенно говорить, что именно скифы были тем противником, против которого были обращены оборонительные мероприятия керкинитов, нашедшие отражение в археологическом материале, а также успешные военные действия против них совместно с Херсонесом, отразившиеся в нумизматике. И совсем не обязательно, чтобы скифы, угрожавшие Керкинитиде, постоянно жили в Северо-Западной Таврике. Учитывая, что кочевники могли за короткое время покрыть значительные расстояния,105 греческим центрам могла угрожать скифская орда, кочевавшая на значительном удалении от этого региона, например, за Перекопом или в Центральной Таврике.

Естественно, что сейчас, ввиду отсутствия источников, не представляется возможным реконструировать и детализировать ход военного противостояния с варварами и отнести его к более или менее точной дате, но имеющиеся сейчас материалы все же позволяют поддержать точку зрения А. Н. Зографа и А. М. Гилевич, считавших, что главной причиной, которая обусловила рассмотренные явления в нумизматике, было активное проникновение скифов в регион и реальная угроза античным центрам.106 Поэтому синхронный выпуск Херсонесом и Керкинитидой стилистически близких серий монет следует объяснять не только победой над неприятелем, но и, видимо, заключением союза (симмахии) между этими центрами,107 основной задачей которого было противостояние скифской угрозе. Если это так, то объединение в рамках этого союза Херсонеса и Керкинитиды напоминает ход исторического развития в другом регионе Северного Причерноморья — в Восточной Таврике, где, как считается, под эгидой пантикапейского храма Аполлона Врача была создана оборонительная сим-махия и религиозная амфиктиония с центром в будущей столице Боспорского царства, которая должна была противостоять варварской агрессии.108

Керкинитидская серия монет середины IV в. до н.э. была немногочисленной и, безусловно, зависела от нумизматики Херсонеса.109 В противоположность этому выпуск херсонесских монет с изображением квадриги и воина, хронологически близких кер-кинитидским и связанным с каким-то общим событием в истории этих центров, напротив, был достаточно обильным, но не долгим.110 Следовательно, можно предположить, что главенствующее положение в этом союзе принадлежало Херсонесу, где именно с середины IV в. до н.э. наблюдается экономический подъем.111 Причем написание названия города на монетах, чеканившихся в Керкинитиде около середины IV в. до н.э., как КАРКЦМТЮ],112 свойственное ионийскому диалекту,113 косвенно подтверждает вывод о том, что в это время Керкинитида юридически еще являлась самостоятельным полисом.114 В свете этого весьма интересно, что метрология оборонительных сооружений, возведенных в Керкинитиде в середине IV в. до н.э., не ионийская, а идентична херсонесской,115 что позволяет предполагать участие в укреплении города перед лицом военной опасности союзников-херсонеситов.

Примечательно и то, что на керкинитидских монетах середины IV в. до н.э. присутствуют атрибуты Геракла,116 культ которого был особенно популярен в Херсонесе.117 В представлениях греков Западной Таврики Геракл выступал не только как мифологический предок дорян и хтоническое божество, но и как Сотер, заступник и помощник в военных предприятиях, а также чтился как герой и победитель.118 Все это позво-

ляет предполагать, что симмахия между Херсонесом и Керкинитидой была заключена под покровительством этого божества, но наставать на этом, естественно, пока вряд ли можно, хотя обилие различных категорий памятников, связанных с почитанием Геракла на территории Херсонесского государства в более поздний период,119 делает этот вывод вполне вероятным.

Высказанное предположение о заключении симмахии под покровительством Геракла — мифологического основателя метрополии Херсонеса Гараклеи Понтий-ской,120 и появление вследствие этого его атрибутов на монетах Керкинитиды, ставит под сомнение вопрос о непосредственном участии Гераклеи Понтийской в событиях середины IV в. до н.э. в Северо-Западной Таврике,121 о заключении многосторонних союзов с участием Керкинитиды и скифов122 или участии Херсонеса на стороне Гераклеи Понтийской в ее вооруженном противостоянии с Боспором.123 Следует также отметить, что ареал монетных типов Гераклеи Понтийской, использовавшихся северопричерноморскими монетариями в это время, чрезвычайно широк.124 Но заимствование уже устоявшегося типа монет целым рядом греческих городов следует объяснять, скорее, не политической, а экономической активностью торговцев из Гераклеи Понтийской в Северном Причерноморье, которая по археологическим материалам фиксируется в первой половине IV в. до н.э.125

Однако, говоря об активном проникновении гераклейских товаров в северопричерноморский регион, ни в коем случае нельзя согласиться с С. Ю. Сапрыкиным, который полагает, что уже сVв. до н.э. и особенно в эллинистический период роль государства становится решающей во внешней торговле греческих государств, что, в свою очередь, предполагает наличие конкуренции и борьбы за рынки сбыта.126 Торговля в докапиталистических обществах имела свою специфику и не была связана с производством. Причем при занятии крупной оптовой торговлей преследовалась цель не увеличения капитала, а накопления сокровищ, которые использовались главным образом в непроизводственной сфере.127 Поэтому основной доход, как показывают многочисленные аналогии, античные государственные образования получали за счет налоговой эксплуатации различных категорий населения и ограбления своих соседей.128 Значительная роль государства в функционировании торговли предполагает развитые рыночные отношения, которых, как, впрочем, и конкуренции в нынешнем ее понимании, античный мир не знал.129 Следовательно, вывод С. Ю. Сапрыкина грешит известным модернизмом, не учитывает специфических особенностей экономики докапиталистических обществ и не может быть принят.130

Предполагая наличие симмахии между Херсонесом и Керкинтидой, которая была направлена против активизировавшихся скифов, следует обратить внимание на серию монет Ольвии с изображением головы богини в башенной колоне и коленопреклоненного лучника, представленную одним номиналом серебра и двумя меди.131 Если их датировка 360-350 гг. до н.э., предложенная В. А. Анохиным, верна,132 то, вероятно, выпуск монет с такими изображениями можно рассматривать в качестве косвенного свидетельства участия Ольвии в этом союзе.133 Тогда вполне понятным будут находка в некрополе поселения Панское сосуда с именем Леократ, которое получило широкое распространение в среде аристократов Ольвии.134 В свете сказанного совершенно иначе будет выглядеть строительство в последней четверти IV в. до н.э. рядом с неукрепленным поселением Панское I коллективной усадьбы (У-6),135 которая, как типологически, так и функционально, находит достаточно близкие аналогии среди памятников сельскохозяйственной округи Ольвии.136

Все приведенные данные, свидетельствуют в пользу вывода не о херсонесско-оль-вийской войне, как считалось ранее, а о том, что в освоении Северо-Западной Таври-ки, в лучшем случае, наряду с выходцами из других районов античного мира и Херсонеса, приняла участие какая-то часть жителей Нижнего Побужья.137 Трудно сказать, с какими конкретно событиями ольвийской истории это было связано, но, учитывая бурные события, связанные с походом Зопириона, можно с известной степенью веро-

ятности предположить, что какая-то часть населения Нижнего Побужья в связи с угрозой, нависшей над Ольвией, переселилась в Северо-Западную Таврику, на территорию, освоение которой велось дружественным Херсонесом.138 Хотя не исключено, что это могло произойти в силу каких-то иных, пока не ясных причин после отражения македонской агрессии.

В свете сказанного весьма интересно, что в последней трети IV — начале III в. до н.э. в Северо-Западной Таврике продолжается процесс возникновения новых греческих городищ и поселений.139 С. Ю. Сапрыкин, проанализировав внутренне развитие Гераклеи Понтийской, пришел к аргументированному заключению о том, что заметного притока переселенцев из метрополии Херсонеса в это время не могло быть.140 Поэтому можно согласиться с предположением А. Н. Щеглова, поддержанным другими исследователями, что миграционный поток в Северо-Западную Таврику в конце IV в. до н.э. шел преимущественно из греческих центров Западного Причерноморья.141 Это наблюдение хорошо согласуется с наличием археологических свидетельств о присутствии выходцев из Нижнего Побужья среди жителей поселения Панское I в указанное время. А также сообщением Диодора Сицилийского о том, что в конце IV в. до н.э. тысяча граждан Каллатиса переселилась на Боспор, где получила земельные наделы (Вюё. XX. 26).

Оторванность этой, очевидно, количественно небольшой группы переселенцев от Нижнего Побужья, с одной стороны, и мощный херсонесский импульс, которым сопровождалось освоение Северо-Западной Таврики,142 — с другой, привели к постепенному вытеснению ионийских черт культуры его населения дорийскими. В результате этого, уже к концу IV в. до н.э. материальная культура поселения Панское I потеряла свои особенности и под влиянием интегративно-централистских тенденций развития стала частью культуры Херсонесского государства, что достаточно хорошо прослежено на археологическом материале.143

Хронологически с предполагаемым заключением оборонительного союза Керки-нидиды и Херсонеса совпадает начало широкого освоения выходцами из последнего плодородных земель в Северо-Западной Таврики. Этот процесс начался около середины IV в. до н.э. и шел вплоть до последней четверти этого столетия.144 На протяжении этого времени греками была заселена территория от с. Владимировка, а, может быть, и севернее, вплоть до Перекопа, и до оз. Кизил-Яр на юге.145 Причем, судя по тексту херсонесской присяги, в которой сказано не только о землях, которыми херсо-неситы «владеют», но и о тех, которыми они «владели» (ЮБРЕ. I2. 401. Стр. 10-11),146 границы земель, контролировавшихся Херсонесом, не были чем-то стабильным. Они могли меняться в зависимости от тех отношений, которые складывались в Северо-Западной Таврике между греками и скифами.147

Ранее считалось, что от озера Кизил-Яр и далее на юг до современной Севастопольской бухты античных поселений не было. Объяснялось это либо абразией берега, в результате чего античные памятники просто не сохранились, либо эта часть побережья, несмотря на достаточно плодородные почвы, вообще не была освоена греками.148 Однако в ходе разведок, проведенных в 1990 г. в нижнем течении р. Альмы и полосы Альминско-Качинского междуречья, прилегающей к морю, в самом центре 50-ти километрового «разрыва» между Севастопольской бухтой и озером Кизил-Яр, было зафиксировано два античных поселения (Рис. 5).

Материал, обнаруженный на городище Вилино и поселении у с. Угловое, датируется не позднее конца IV в. до н.э. Более того, еще в конце XIX в. к западу от поселения у с. Угловое на площади около 27 кв. км были прослежены следы межевания земли, в основе которых лежали участки площадью 4,4 га,149 которые были характерны для размежевки на Гераклейском полуострове и в других районах Херсонесского государства.150 Все это свидетельствует о том, что к рубежу ^-Ш вв. до н.э. греками в этом районе, входившем до этого в зону кочевий скифов,151 была освоена сравнительно большая территория, которая включала земли полосой в 4-6 км вдоль морского побе-

режья. Не исключено, что где-то в этом районе на берегу моря следует искать следы достаточно крупного античного укрепления, которое, как и в других местах,152 было центром этого сельскохозяйственного района.

Наиболее удобным для такого укрепления является мыс, на котором позднее возникло так называемое позднескифское Усть-Альмин-ское городище, наиболее ранние слои которого Т. Н. Высотская относит ко времени, предшествовавшему войнам Диофанта против скифов.153 Однако наличие археологического материала IV—III вв. до н.э. позволило Т. Н. Высотской предположить, что до появления здесь скифов на территории Усть-Альминского городища находилось античное поселение, связанное с Херсонесом.154 Столь неопределенный вывод объясняется, видимо, тем, что основные археологические работы на городище, проводившиеся под руководством Т. Н. Высотской, концентрировались в южной его части.155 А северный район, частично обрушившийся в море, остался практически не исследованным и именно здесь следует искать следы более раннего греческого поселения.156

Таким образом, в настоящее время есть все основания предполагать, что, помимо Северо-Западной Таврики, греками было освоено и побережье Западной части полуострова, причем появление здесь греческих поселений и размежевки связано с деятельностью Херсонесского государства и относится ко времени не позднее конца IV в. до н.э.157 Сказанное позволяет согласиться с предположением о том, что, по крайней мере, часть античных поселений и городищ, существовавших на Западном побережье Таврики в конце IV — начале III вв. до н.э., к настоящему времени разрушена активной деятельностью моря.

Результатом освоения Западного побережья и приморской зоны в Северо-Западной Таврике стало возникновение разнотипных поселений.158 По очень приблизительным подсчетам А. Н. Щеглова, размежеванные, а, следовательно, освоенные греками территории Северо-Западной Таврики составляли около 300-320 кв. км и, таким образом, почти в три-три с половиной раза превышали землевладения херсонеситов на Гераклейском полуострове (Рис. 6).159

Рис. 5 Следы античной размежевки в Альмин-ско-Качинском междуречье. По С. Г. Колтухову, В. М. Зубарю, В. Л. Мыцу.

Рис. 6. Земельные владения Херсонесского государства.

Видимо, как и на Гераклейском полуострове, освоение новых территорий на побережье Северо-Западной и Западной Таврики началось с возведения укрепленных поселений, которые служили опорными пунктами при дальнейшем освоении близлежащих территорий.160 Не исключено, что такие укрепления, названные в херсонесской присяге ТА ТЕКИ, как Керкинитида и Калос Лимен, были центрами административно-хозяйственных округов, которые контролировали неукрепленные поселения и усадьбы.161

В процессе мощного херсонесского импульса по освоению земель в Северо-Западной Таврике, видимо, изменился и политический статус Керкинитиды, которой, как союзнику, незадолго до этого была оказана вооруженная помощь Херсонесом. Об этом достаточно уверенно можно говорить на основании прекращения чеканки монеты этим центром после двух немногочисленных эмиссий середины IV в. до н.э.162 Ввиду отсутствия данных, трудно сказать, как конкретно происходил это процесс. Однако, скорее всего, включение более слабой в экономическом и военном отношении Керкинитиды в состав Херсонеса, переживавшего подъем, произошло путем широко распространенных в античном мире этого времени симполитии или синойкизма.163 Отсутствие разрушений на территории Керкинитиды второй половины IV в. до н.э. позволяет говорить, что это объединение произошло мирным путем, вероятно, на ос-

новании обоюдного договора, которым были закреплены общность территории, законов, культов, гражданства, порядок выбора магистратов, эпигамии и др.164

Исходя из текста херсонесской присяги (IOSPE. I2. № 401),165 которая датируется рубежом IV—III или началом III в. до н.э.,166 сейчас можно говорить, что верховным собственником земли в Северо-Западной Таврике являлась херсонесская гражданская община. Именно она на определенных условиях выделяла землю населению, осваивавшему этот район.167 В связи с этим особый интерес приобретает тот факт, что в Северо-Западной Таврике достаточно четко прослеживаются различные типы поселений, а, следовательно, имел место различный характер землепользования.168 Поселения группировались вокруг центров административно-хозяйственных районов, что позволяет предполагать наличие здесь, наряду с членами херсонесской гражданской общины, иных по своему правовому положению групп населения, отличавшихся своим статусом от полноправных граждан Херсонеса.169 Эти держатели земли должны были за ее использование вносить определенный форос и участвовать в защите Херсонесского государства. По своему юридическому положению они, вероятно, были близки военным поселенцам, хорошо известным на территории античных государств в других районах античного мира.170 Этому предположению не противоречит и то обстоятельство, что в Северо-Западной Таврике существовали полисы, такие, как, например, Керкинитида. Ведь хорошо известно, что в эллинистический период гражданские общины, включенные в состав территориальных государств или царств, обычно платили за пользование землей десятину верховному собственнику земли.171 Не исключено, что среди них были и выходцы из варварского окружения, по своему статусу близкие ойкетам ольвийского декрета в честь Протогена,172 которым принадлежали погребения с негреческими чертами обряда.173

При размежевке земель в Северо-Западной Таврике, как и на Гераклейском полуострове, применялся единый модуль линейных мер,174 а прослеженные на местности участки кратны 36 плетрам или 4,4 га.175 Земельные наделы, хорошо различимые в окрестностях Керкинитиды и других местах еще в начале XX в., были небольшими и не превышали 4,5 га, что, вероятно, свидетельствует о количественном преобладании в Северо-Западной и Западной Таврике мелкого землевладения.176

Делая такой вывод, однако, нельзя исключить и того, что в процессе освоения Северо-Западной Таврики могли возникнуть хозяйства, располагавшие по херсонес-ским масштабам значительным земельным фондом, ибо на докапиталистической стадии развития увеличение размеров земельных владений в первую очередь достигалось захватом сельскохозяйственных угодий вооруженной силой (ср.: App. Bell. Civ. 1. 7).177 В условиях сравнительно ограниченных земельных ресурсов на Гераклейском полуострове после его размежевки около середины IV в. до н.э. и вытеснения с его территории тавров это вряд ли было возможно.178 В противоположность этому в Северо-Западной Таврике в период освоения практически незаселенных территорий на побережье такой путь был вполне реален. В пользу такого предположения имеется ряд данных. Это в первую очередь сельскохозяйственные усадьбы и поселения с наделами сравнительно большой площади, зафиксированные у м. Ойрат, районе Лазурно-го-Окуневки 1, Южно-Донузлавского поселения, Кульчукского городища и поселения Аирчи.179 Если сказанное справедливо, то с известной долей риска можно говорить, что в Северо-Западной Таврике в целом процент крупных в масштабах этого региона землевладений был выше, чем на Гераклейском полуострове.180

Поэтапное заселение территории Северо-Западной Таврики, находившейся под юрисдикцией Херсонеса, различными группами поселенцев, которые по своему статусу были близки военным поселенцам и, скорее всего, не обладали всей полнотой гражданских прав, позволяет предполагать, что херсонесская гражданская община должна была получить от управления этим районом определенные выгоды не только в виде фороса за пользование землей. Эксплуатация земель в Северо-Западной и Западной Таврике тем или иным способом и стала главным условием расцвета Херсо-

несского государства на рубеже IV-III вв. до н.э. (ср.: Cass. Dio. XXXI. 50).181 Ведь только на одном Тарханкутском была размежевана территория, превосходившая по площади весь Гераклейский полуостров.182

Следовательно, можно констатировать, что к последней четверти IV — рубежу

IV-III вв. до н.э. в Западной Таврике окончательно завершился процесс создания сравнительно обширного территориального государственного образования с центром в Херсонесе. В его состав вошли земли не только на Гераклейском полуострове, но и в Западной и Северо-Западной Таврике с городами, укреплениями и поселениями, в которых жило население различного правового статуса.183 С этого времени, вероятно, уже можно говорить не о Херсонесе как полисе, а о Херсонесском государстве, основной задачей которого было закрепление контроля его гражданской общины над обширными сельскохозяйственными территориями и населением различного правового спектра.184 К этому же времени следует относить развитие интегратив-но-централистских тенденций, которые особенно ярко проявились в определенном единстве духовной и материальной культуры на территории всего Херсонесского го-сударства.185

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Щеглов А. Н. Северо-Западный Крым в античную эпоху. Л., 1978. С. 29-30.

2. Дашевская О. Д. О скифах Северо-Западного Крыма в период греческой колонизации //Демографическая ситуация в Причерноморье в период Великой греческой колонизации. Тбилиси, 1981. С. 220-223; Ольховский В. С. Погребально-поминальная обрядность населения Степной Скифии (VII-III вв. до н.э.). М., 1991. С. 18, №№ 278, 279, 290,294; Рогов Е. Я. Экология Западного Крыма в античное время//ВДИ. 1996. № 1. С. 75; ср.: Кутайсов В. А. Античный город Керкинитида. Киев, 1990. С. 147.

3. Подр. см.: Лапин В. В. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Киев, 1966. С. 35-59; Черняков И. Т. Археологические киммерийцы на Дону и Кубани //I Кубанская археологическая конференция. Тезисы докладов. Краснодар, 1989. С. 14-16; Ше-лов Д. Б. Проблема греко-варварских контактов в эпоху греческой колонизации Северного Причерноморья //ВДИ. 1994. № 2. С. 104; Андреев Ю. В. Греки и варвары в Северном Причерноморье (Основные методологические и теоретические аспекты проблемы межэтнических контактов) //ВДИ. 1996. № 1. С. 8.

4. Колтухов С. Г. «Золотой» симферопольский курган//Хсб. 1999.10. С. 17.

5. Подр. см.: Кутайсов В. А. Историческая география Северо-Западного Крыма //ВДИ. 2002. №1. С. 40-41.

6. Кутайсов В. А. Античный... С. 142; Он же. Керкинитида. Симферополь, 1992. С. 47; Он же. Историческая. С. 41; ср. Он же. Экология...С. 79; Он же. Некоторые проблемы становления и развития Херсонесского государства //Stratum plus. 1999. № 3.C. 130-131.

7. Кутайсов В. А. Античный. С. 143; Он же. Керкинитида. С. 48.

8. Кутайсов В. А. Античный. С. 145.

9. Ср.: Крыжицкий С. Д. Архитектура античных государств Северного Причерноморья. Киев, 1993. С. 56.

10. Золотарев М. И. Новые материалы о взаимоотношениях Ольвии и Западного Крыма в VI-V в. до н.э. //ВДИ. 1986. № 2. С. 88-93; Кутайсов В. А. Античный. С. 143-145; ср.: Он же. Монетное обращение Керкинитиды V-III вв. до н.э. //МАИЭТ. 2002. 9. С. 385.

11. Кутайсов В. А. Монетное обращение. С. 385.

12. Крижицький С. Д., Русяева А. С. Найдавшши житлов1 будинки Ольви //Археолойя. 1978. Т. 28. С. 3-26; Крыжицкий С. Д. Жилые дома античных государств Северного Причерноморья (VI в. до н.э. — IV в. н.э.). Киев, 1982. С. 11-14; Он же. Архитектура. С. 40-43; Виноградов Ю. Г.Понт Эвксинский как политическое, экономическое и культурное единство и эпиграфика// Античные полисы и местное население Причер-

номорья. Севастополь, 1995. С. 55; Buнoгpaдoв Ю. А. Некоторые дискуссионные проблемы греческой колонизации Боспора Киммерийского //ВДИ. 1995. № 3. С. 157-158; Он же. О формировании урбанистической структуры Мирмекия //Древнее Причерноморье. III чтения памяти проф. П. О. Карышковского. Тезисы докладов. Одесса,

1996. С. 25-26; Mapчeнкo K. K., Kpыжuцкuй С. Д. К вопросу о наиболее ранних строительных комплексах северопричерноморских греков //Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства. Материалы научной конференции. СПб., 2001. Часть 1. С. 36 и др.

13. 3y6ap В. M. З приводу інтерпретації житлово-господпрських комплексів в ранніх шарах античних міст Північного Причорномор‘я //Археологія. 1998. № 1. С. 129-136.

14. Ср.: Kymaйcoв В. А. Историческая. С. 42-49.

15. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 57,148; ^леттов А. Б. Греческие сельскохозяйственные усадьбы в районе г. Евпатории//Автореф. . канд. ист. наук. М.,1985. С. 19; Рогов Е. Я. Экология. С. 75; Он же. Некоторые . С. 131.

16. Рогов Е. Я. Некоторые . С. 131; Kymaйcoв В. А. Северо-Западный Крым в V—первой половине IV вв. до н.э. //Северное Причерноморье в античное время. Киев, 2002. С.

140.

17. Mapчeнкo K. K. К проблеме греко-варварских контактов в Северо-Западном Причерноморье вУ-IV вв. до н.э. (сельские поселения Нижнего Побужья) //Stratum plus. 1999. № 3. С. 147.

18. Buнoгpaдoв Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса VII-I вв. до н.э. Историко-эпиграфическое исследование. М., 1989. С. 87-89; Mapчeнкo K. K. К проблеме. С. 147.

19. Соломотк Э. И. Два античных письма из Крыма //ВДИ. 1987. №3. С. 114-125; Kymaй-тв В. А. Керкинитида. С. 167-171.

20. BuнoгpaдoвЮ. Г.Политическая. С. 91, прим. 44; ср.: РоговЕ. Я. Некоторые. С. 131.

21. Ср.: Соломотк Э. И. Два античных. С. 123-125; Buнoгpaдoв Ю. Г., Дoмaнcкuй Я. В., Mapчeнкo K. K. Развитие взаимоотношений местного населения Северного Причерноморья с греческим миром в VII-IV вв. до н.э. //Местные этно-политические объединения Причерноморья в VII-IV вв. до н.э. Тбилиси, 1988. С. 32; Buнoгpaдoв Ю. Г. Политическая. С. 91; Kymaйcoв В. А. Античный. С. 148; Шелов Д. Б. Ук. соч. С. 106; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 131; Meльнuкoв О. Н. Нимфей, скифский вождь Саммак и «измена Гилона» //МАИЭТ. 2001. 8. С. 411-412.

22. См.: Kymaйcoв В. А. Античный. С. 148; Он же. Керкинитида. С. 175-178; ср.: Он же. Северо-Западный. С. 143.

23. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 131.

24. Xaзaнoв А. M. Социальная история скифов. М., 1975. С. 149-150; Он же. Кочевники и внешний мир. Алматы, 2000. С. 69, 159, 165-169; 171-173, 256-279, 328-361, 465; Khazanov A. M. Nomads and the Outside World. Cambridge, 1994. Р. 28-37, 69-84, 157-158, 198-201, 224-227, 231-233; Kpaдuн H. H. Империя хунну. Владивосток, 1996. С. 19, 20, 22, 42,45,47, 48-50, 88,113,115-139; АндpeeвЮ. В. Ук. соч. С. 5; Велтко В.В. К вопросу о «белых пятнах» в истории кочевых народов (о соотношении оседлого и кочевого хозяйства) //МАИЭТ. 1996. Т. 5. С. 257.

25. Говоря о варварском «протекторате», следует помнить, что это достаточно условный термин. Поэтому, используя термин варварский «протекторат», необходимо всегда иметь в виду, что по своему содержанию это понятие тождественно «данничеству» или «даннической эксплуатации». Такая форма эксплуатации хорошо согласуется с моделями характера взаимоотношений кочевников и оседлых земледельческих структур (Kpaдuн Н. Н. Ук. соч. С. 50; ср.: Mapчeнкo K. K. К проблеме. С. 155; Xaзaнoв А. M. Кочевники. С. 357). Обычно такая форма «дистанционной» или «экзополитарной» эксплуатации была завуалирована заключением соглашений, предполагавших за определенную плату в той или иной форме охрану греческих центров определенной кочевой ордой (ср.: Vinogradov Ju. Zur Klassifizierung der griechisch-barbarischen Abhahgigkeitsverhaltnisse der vorromischen Zeit im pontischen

Raum //Hellenismus. Beitrage zur Erforschung von Akkulturation und politischer Ordnung in der Sttaten des hellenistischen Zeitalters. TCbingen, 1996. S. 427-437; Mapчeнкo K. K. К проблеме. С. 155, 157; ср.: Рогов Е. Я. Некоторые. С.. 137), а, может быть, и за обязательство просто оставить в покое греков (ср.: Xaзaнoв А. M. Кочевники.С. 355).

26. Kapышкoвcкuй П. О. Монеты Ольвии. Киев, 1988, С. 50; Buнoгpaдoв Ю. Г. Политическая. С. 81-109; Mapчeнкo K. K. К вопросу о протекторате скифов в Северо-Западном Причерноморье V в. до н.э. //ПАВ.1993. №7. С. 43-48; ср. Kpuжuцькuй С.Д. Ольвія і скіфи у V ст. до н.е. До питання про скіфський «протекторат» //Археологія. 2001. №2. С. 21-35.

27. Сp.: Vinogradov Ju. Op. cit. S. 427-437.

28. Xaзaнoв А. M. Социальная.С. 229-238; 2000, с. 256-262; Mapчeнкo K. К,К проблеме. С. 155.

29. См.: BuнoгpaдoвЮ. Г. Политическая. С. 84; MapчeнкoK. K. Кпроблеме. С. 145,148,

155.

30. Ср.: Meльнuкoв О. Н. Ук. соч. С. 410-435.

31. Ср: Khazanov A. M. Op. cit. P. 69-84; Kpaдuн H. H. Ук. соч. С. 42, 45; Mapчeнкo K. K. К проблеме. С. 155, 157.

32. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 149; Он же. Некоторые аспекты греческой колонизации Западного Крыма //Античные полисы и местное население Причерноморья. Севастополь, 1995. С. 116; Он же. Историческая. С. 45-46.

33. Kymaйcoв В. А. Северо-Западный. С. 140; Он же. Историческая. С. 47.

34. Kymaйcoв В. А. Северо-Западный. С. 140.

35. ГpaкoвБ. Н. Материалы по истории Скифии в греческих надписях Балканского полуострова и М. Азии //ВДИ. 1939. № 3. С. 238, №1.

36. Подр. см.: Kymaйcoв В. А. Античный. С. 149.

37. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 146; Анохш В. А. Монеты античных городов Северо-Западного Причерноморья. Киев, 1989. С. 81-82.

38. АнохтВ. А. Монеты. С.. 81.

39. 3oлomapeв M. И. Новые материалы. С. 92.

40. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 146; ср.: Бpaшuнcкuй И. Б. Опыт экономико-географического районирования античного Причерноморья //ВДИ. 1970. № 2. С. 129-138; Mapчeнкo K. K. Северо-Западное Причерноморье античной эпохи (историко-географическое исследование) //ПАВ.1992.№ 2. С. 6-22.

41. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 131.

42. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 149; Он же. Некоторые. С. 116; ср.: Щеглов А. Н. Процесс и характер территориальной экспансии Xeрcoнecа в IV в. до н.э. //Античная гражданская община. Проблемы социально-политического развития и идеологии. Л., 1986. Прим. 35; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 133.

43. Ср.: Kymaйcoв В. А. Некоторые. С. 117-118.

44. Ср.: Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 37-43.

45. Лaнцoв С. Б. Античное поселение Ново-Федоровка и некоторые вопросы истории Xeрcoнeccкoй хоры //Северо-Западный Крым в античную эпоху. Киев, 1994. С. 92.

46. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 132.

47. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 154; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 132.

48. Лaнцoв С. Б. Античное. С. 93; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 132.

49. ^леттов А. Б. Греческие. С. 19-20.

50. Подр. см.: Зyбapь В. M. Xeрcoнec Таврический в античную эпоху (экономика и социальные отношения). Киев, 1993. С. 8, 98; Huкoлaeнкo Г. M. Xoра Xeрcoнecа Таврического. Земельный кадастр IV-III вв. до н.э. Севастополь, 1999. Часть 1. С. 23-32.

51. Ср.: Buнoгpaдoв Ю. Г.Политическая. С. 67-68.

52. Сanpыlкuн С. Ю. Гераклея Понтийская и Xeрcoнec Таврический. М., 1986. С. 95, 232; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Образование территориального Xeрcoнeccкoгo государства //Эллинизм: экономика, история и культура. М., 1990. С. 329-330; ср.: Яцен-

ко И. В., Typuna Т. Н. Здание III в. до н.э. на городище «Чайка» в Евпатории (вариант реконструкции) //Памятники железного века в окрестностях Евпатории. М., 1991. С. 129-139.

53. Kymaйcoв В. А. Уженцев В. Б. Археологические исследования Калос Лимена //АИК. 1993. Симферополь, 1994. С. 172-173; От же. Ранний строительный ярус Калос Лимена// Мир Ольвии. Тезисы докладов. Киев, 1996. С. 136-139; Оны же. Калос Лимен (раскопки 1988-1995 гг.) //Археология Крыма. 1997. № 1. С. 46; Kymaйcoв В. А., Ано-xuh В. В., np^нев С. В., Уженцев В. Б. Охранные раскопки городища и некрополя Калос Лимена //Археологические исследования в Крыму 1994. Симферополь, 1997. С. 170; Kymaйcoв В. А. Историческая. С. 43.

54. РоговЕ. Я. Некоторые. С. 133; HannestadL., Stolba V.F., Sueglov A. N. PANSKOYEI. Aarhus, 2002. Р. 280.

55. Щеглов А. H. Процесс. С. 166; Sueglov A. N. Un etablissement rural en Crimee: Panskoje i (fouilles de 1969-1985) //Dialogues d’histoire ancienne. 1987. 13. p. 244-247; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. H. Ук. соч. С. 313-314; Hannestad L., Stolba V. F., Sueglov A. N. Op. cit. P. 16-17; ср.; 3oлomapeв M. И. Xeрcoнec и Ольвия в конце VI-II вв. до н.э. Автореф. . канд. ист. наук. Л., 1986. С. 11.

56. Saprikin S. Khersonesos Taurike: New Evidence on Greek City-state in the Western Crimea //Proceeding of the First International Congress on the Hellenic Diaspora from Antiquity to Modern Times. Amsterdam, 1991. P. 238; Он же. Heracleia Pontica and Tauric Chersonesus before Roman Domination (VI-I centures BC). Amsterdam, 1997. Р. 124.

57. Рогов Е. Я. Ольвиополиты в Северо-Западном Крыму //Сборник посвященный памяти Ю. В. Андреева. СПб., 2000. С. 269-274.

58. Лaнцoв С. Б. Западный Крым в составе Xeрcoнeccкoгo государства. Автореф. . канд. ист. наук. Киев, 1991. С. 10; Он же. Античное. С.. 92-93.

59. Бужкux С. Б. К проблеме территориальных владений Ольвийского полиса в IV в. до н.э. /^ер^нес в античном мире. Историко-археологический аспект. Тезисы докладов. Севастополь, 1997. С. 16-19.

60. Kymaйcoв В. А. Северо-Западный. С. 142-143; Он же. Историческая. С. 44.

61. Kymaйcoв В. А. Историческая. С. 142-143.

62. Рогов Е. Я. Ольвиополиты. С. 273; ср.: Kymaйcoв В. А. Северо-Западный. С. 142.

63. Рогов Е. Я. Ольвиополиты. С. 273.

64. Ср.: Kymaйcoв В. А. Античный. С. 148; Он же. Северо-Западный. С.140, 143.

65. ГшевтА. M., Сmoлбa В. Ф. Щеглов А. Н. Находка монеты Истрии в Северо-Западном Крыму //Древнее Причерноморье. Тезисы докладов. Одесса, 1991. С. 22-23.

66. ^вленков В. И. Истр-Левка-Каркинитида. Краткий путь через Понт в VI-V вв. до н.э. //Древнее Причерноморье. Тезисы докладов. Одесса, 1991. С. 71-73; Сanpыкuн С. Ю. Xeрcoнeccкиe проксении и пути плавания по Понту //Проблемы истории, филологии, культуры. Москва-Магнитогорск, 1999. Вып. 8. С. 217-219, 223.

67. Лaнцoв С. Б. Античное. С. 93; ср.: БyйcкuxА. В. Рец.: The Greek Colonisations of the Black Sea Area: Historical Interpretation of Archeology. Stuttgart, 1998 //ВДИ. 2002. № 1. С. 205.

68. 3oлomapeв M. И. Взаимоотношения Ольвии и Xeрcoнecа в V-II вв. до н.э. по нумизматическим данным//Древнее Причерноморье. Тезисы докладов. 1989. С. 30-31; Онже. Была ли херсонесско-ольвийская война в середине IV в. до н.э.? //Боспорский феномен: Погребальные памятники и святилища. Материалы международной научной конференции. СПб., 2002. Часть 2. С. 68-70.

69. Ср.: ЛeвuЕ. И. Новая ольвийская надпись из раскопок 1951 г. //ВДИ.1953. № 1. С. 181.

70. Pycяєвa А. С. Економічні та культурно-політичні відносини Ольвії з Xeрcoнecoм //Ар-хеологія.1983. Вып. 44. С. 7-13; Buнoгpaдoв Ю. Г.Политическая. С. 171, 183-186, 209-217; 3oлomapeв M. И. Взаимоотношения Ольвии и Xeрcoнecа в IV-II вв. до н.э. (по материалам херсонесских керамических клейм из Ольвии) //Северо-Западный Крым в античную эпоху. Киев, 1994. С. 123-137.

71. Buнoгpaдoв Ю. Г. Ольвиополиты в Северо-Западной Таврике//Древнее Причерноморье. Одесса, 1990. С. 62-63.

72. Ср.: Рогов Е. Я. Некоторые. С. 135; ср.: Яйленко В. П. Тени ольвиополитов и херсо-несских олигархов в западной Таврике //Проблемы истории, филологии, культуры. Москва-Магнитогорск, 2001. Вып. 10. С. 3.

73. Рогов Е. Я. Ольвиополиты. С. 273; ср.: Он же. Некоторые. С.. 135-136.

74. Щеглов А. Н. Раскопки в Северо-Западном Крыму //АО за 1986. М., 1988. С. 354.

75. Buнoгpaдoв Ю. Г. Ольвиополиты. С. 54-58; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 135; Он же. Ольвиполиты. С. 273; ср.: Яйленко В. П. Призрак боспорского тирана Сатира в Ольвии и тема ольвиополитов да митридатовских солдат в Западном Крыму: комментарий к эпиграфическим видениям //VI чтения памяти В. Д. Блаватского. М., 1999. С. 123-125; Он же. Некоторые вопросы интерпретации херсонесской присяги и почетной надписи Агасикла //Проблемы истории, филологии, культуры. Москва-Магнитогорск, 2001. Вып. 10. С. 175-176; Он же. Тени ольвиополитов. С. 3-17.

76. Ср.: Buнoгpaдoв Ю. Г.Ольвиополиты .С. 59.

77. Зyбapь В. M. Еще раз о так называемом ольвийско-херсонесском вооруженном конфликте середины IV в. до н.э. //Старожитності Причорномор‘я. Одеса, 1995. Вип. 1. С. 17-20.

78. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 135-140.

79. Ср.: Лaнцoв С. Б. Западный Крым. С. 10; Яйленко В. П. Тени ольвиополитов. С. 3-17; Kymaйcoв В. А. Северо-Западный. С. 141-142.

80. Анoxuн В. А. Монеты. С. 84; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 322; Kymaй-^в В. А. Северо-Западный. С. 387-288.

81. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 137.

82. 3oгpaфА. Н. Античные монеты//МИА. 1951. Т. 16. С. 161; Сanpыкuн С. Ю. Ктипологии двух групп монет Xeрcoнecа //СА. 1980. № 3. С. 43-56; Он же. Гераклея .С. 96-97; MeдвeдeвaЛ. И.Монеты Керкинитиды //НЭ. 1984. Т. 14. С. 41; Анoxuн В. А. Монеты. С. 83; Сmoлбa В. Ф. Монетная чеканка Керкинитиды и некоторые вопросы херсонес-ско-керкинитидских отношений в IV-III вв. до н.э. //Древнее Причерноморье. Одесса, 1990. С. 142-145; Kymaйcoв В. А. Античный. С. 154-155; Typoвcкuй Е. Я. Монеты независимого Xeрcoнecа IV-II вв. до н.э. Севастополь, 1997. С. 14; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 137-138.

83. 3oгpaф А. Н. Ук. соч. С. 161; ГшевтА. M. Кучук-Мойнакский клад херсонесских монет IV-III вв. до н.э. //НЭ. 1970. Т. 8. С. б; Щеглов А. Н. Северо-Западный. С.120; Сan-pbrnuH С. Ю. К типологии. С. 43-57; Он же. Гераклея. С. 97; Meдвeдeвa Л. И. Ук. соч. С. 41.

84. Щеглов А. Н. Процесс. С. 163-174; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 322.

85. Анoxuн В. А. Монеты. С.. 84-86; Kymaйcoв В. А. Античный. С. 155-156; Он же. Керкинитида. С. 159.

86. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 138-140; ср.: Лeвu Е. И. Ук. соч. С. 181; Pycяeвa А. С., Py-cяeвa M. В. Верховная богиня античной Таврики. Киев, 1999. С. 133.

87. Сanpыкuн С. Ю. Ктипологии. С.. 43-57; Typoвcкuй Е. Я. Ук. соч. С. 36-37.

88. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 138.

89. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 60-61; naвленков В. И. Стеностроительство Керкинитиды и Xeрcoнec Таврический в V-III вв. до н.э. (по данным метрологии) //Античные полисы и варварское население Причерноморья. Севастополь, 1995. С. 127.

90. Koлecнuкoв А. Б. Греческие. С.. 14; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 324; Kymaйcoв В. А. Античный. С. 155.

91. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 156.

92. 3oгpaф А. Н. Ук. соч. С. 161.

93. Kymaйcoв В. А. Керкинитида. С. 140-166.

94. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 138-139; ср.: Pycяeвa А. С., Pycяeвa M. В. Ук. соч. С. 133.

95. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 139; ср.: Typoвcкuй Е. Я. Ук. соч. С. 39.

96. Koвaлeнкo С. А. О монетном деле Xeрcoнecа Таврического в позднеклассическую эпоху//НЭ. 1999. Т. 16. С. 123.

97. PycяeвaА. С., PycяeвaM. В. Ук. соч. С. 132; ср.: АнoxuнB. А. Монетное дело Xeрcoнecа (IV в. до н.э. — XII в. н.э.). Киев, 1977. С. 22-23; Typoвcкuй Е. Я. Ук. соч. С. 36-37.

98. Сanpыкuн С. Ю. Гераклея. С. 96; ср.: Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 320-326.

99. PycяeвaА. С., PycяeвaM. В. Ук. соч. С. 133; ср.: РоговЕ. Я. Некоторые. С. 138; Typoв-жш Е. Я. Ук. соч. С. 36-37.

100. Дaшeвcкaя О. Д. Ук. соч. С. 220-224; Ольxoвcкuй В. С. Ук. соч. Рис. 2, №№ 278-279; 291-298, 300-301.

101. Ольxoвcкuй В. С., Евдотмов Г. Л. Скифские изваяния VII-III вв. до н.э. М., 1994. С. 29-34, №№ 90-118, с. 41; Ольxoвcкuй В. С. Скифские изваяния из Крымского краеведческого музея //Бахчисарайский историко-археологический сборник. Симферополь,

1997. С. 32.

102. Shueglov A. N., Katz V. I. A fourth-century B. C. Royal Kurgan in the Crimea //Metropolitan Museum Journal. 1991. 2б. P. 97-122.

103. Але^еев А. Ю. Скифская хроника. СПб., 1992. С. 131-139.

104. Ольxoвcкuй В. С. Ук. соч. С. 96, 171.

105. Ср.: Сuмoнeнкo А. В., Лoбaй Б. И. Сарматы Северо-Западного Причерноморья в I в. н.э. Киев, 1991. С. 78-79; ^моненко А. В. Сарматы и Ольвийское государство: современная историография проблемы //Ольвія та античний світ. Матеріали наукових читань. Киев, 2001. С. 122-123.

106. ГшевтА. M. Кучук-Мойнакский. С. б; ср.: Kymaйcoв В. А. Античный. С. 153; Он же. Керкинитида. С. 160; ср.: Pycяeвa А. С., Pycяeвa M. В. Ук. соч. С. 133.

107. Рогов Е. Я. Некоторые. С. 139-140; ср.: ЛeвuЕ. И. Ук. соч. С. 181; Сmoлбa В. Ф. Монетная. С. 152-153; Welwei K-W. Die griechische Polis. Verfassung und Gesellschaft in archaischer und klassischer Zeit. Stuttgart, 1998. S. 188, 207, 209-210, 308; Pycяeвa А. С., Pycяeвa M. В. Ук. соч. С. 133.

108. Vinogradov Yu. G. Die historische Entwicklung der Poleis des nordlichen Schwarzmeergebietes im 5 J. v. Chr. //Chiron. 1980. 10. S. 63-100; Buнoгpaдoв Ю. Г. Понт Эвксинский. С. 16; Дoмaнcкuй Я. В., Фpoлoв Э. Д. Основные этапы развития межполисных отношений в Причерноморье в доримскую эпоху (VIII-I вв. до н.э.) //Античные полисы и варварское население Причерноморья. Севастополь, 1995. С. 81; ср.: Дoлгopyкoв В. С. Некоторые вопросы истории и топографии ранней Фанагории //КСИА. 1990. Вып 197. С. 35-36; Bacuльeв А. Н. К вопросу о времени образования Боспорского государства //Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья. СПб.,1992. С. 111-128; Macлeннuкoв А. А. Некоторые проблемы ранней истории Боспорского государства в свете новейших археологических исследований в Восточном Крыму //Проблемы истории, филологии, культуры. 1996. Вып. 3. Часть 1. С. 61-71; Сanpыкuн С. Ю. Боспорское царство: от тирании к эллинистической монархии //ВДИ. 2003. № 1. С.15-20

109. 3oгpaф А. Н. Ук. соч. С. 160; Kymaйcoв В. А. Керкинитида. С. 148, 157; Pycяeвa А. С., Pycяeвa M. В. Ук. соч. С. 132.

110. Koвaлeнкo С. А. Ук. соч. С. 117-118; ср.: 3oгpaфА. Н. Ук. соч. С. 148; АнoxuнB. А. Монетное дело Xeрcoнecа. С. 24.

111. Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 326-330; Зyбapь В. M. Xeрcoнec Таврический. С. 100-101.

112. АнoxuнB. А. Монеты. С. 83; Kymaйcoв В. А. Керкинитида. С. 145; Он же. Историческая. С. 41.

113. Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 359.

114. Kymaйcoв В. А. Керкинитида. С. 148; ср.: Сanpыкuн С. Ю. Боспорское. С. 15.

115. ^вленков В. И. Стеностроительство. С. 127.

116. 3oгpaф А. Н. Ук. соч. С. 160-161.

117. Сanpыкuн С. Ю. О культе Геракла в Xeрcoнece и Гераклее в эпоху эллинизма //СА.

1978. № 1. С. 38-52; Соломотк Э. И. Граффити с хоры Xeрcoнecа. Киев, 1984. С. 12-15;

Сmoлбa В. Ф. Новое посвящение из Северо-Западного Крыма и аспекты культа Геракла в Xeрcoнeccкoм государстве //ВДИ. 1989. № 4. С. 59-61; Агpaфoнoв П. Г. Культ Геракла в Xeрcoнeccкoм государстве (IV в. до н.э. — III в. н.э.). Автореф. .канд. ист. наук. М., 1999. С. 15-17; K^arn^uRЮ. П. Перстень-печать из херсонесского склепа№ 1012 //Сборник посвященный памяти Ю. В. Андреева. СПб., 2000. С. 282.

118. Сanpыкuн С. Ю. Окульте. С. 38-41, 42, 43, 45; СmoлбaB. Ф. Новое . С.. 64-65; Агpa-фонов П. Г. Ук. соч. С 17,19, 20.

119. Агpaфoнoв П. Г.Ук. соч. С. 6-17; Popova E. A., Kovalenko S. A. A New Relief with Heracles in the North-Western Crimea//TALANTA. 2002. 32/33. P. 103-108.

120. Сanpыкuн С. Ю. О культе. С. 45, 51.

121. Ср.: Сanpыкuн С. Ю. Ктипологии. С. 55-56; Он же. Гераклея. С. 93; Он же. О внутренней колонизации Xeрcoнecа Таврического //ВДИ. 1994. № 3. С. 127; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 326; АнoxuнB. А. Монеты. С. 85.

122. Kymaйcoв В. А. Керкинитида. С. 161-162; ср.: 3oлomapeв M. И. Два типа редких монет Феодосии IV в. до н.э. //ВДИ. 1984. № 1. С. 90-91.

123. 3oлomapeв M. И. Два типа. С. 91-92; ср.: Дoмaнcкuй Я. В., Фpoлoв Э. Д. Ук. соч. С. 85-86; Пaвлeнкoв В. И. Стеностроительство. С. 127. По поводу подлинности монет, на которые в этой публикации опирается М. И. Золотарев, см.: Фpoлoвa Н. А. Чеканка Феодосии конца V-IV вв. до н.э.//Проблемы истории, филологии, культуры. Моск-ва-Магнитогорск, 1999. Вып. 8. С. 307-310.

124. Подр. см.: Сanpыкuн С. Ю. Гераклея. С. 74-77.

125. Taм же. С. 79-81.

126. Сanpыкuн С. Ю. Борьба за экономические зоны влияния на Понте в VI-II вв. до н.э. Государственная политика или частная инициатива? //Античные полисы и местное население Причерноморья. Севастополь, 1995. С. 134, 139.

127. Подр. см.: Зyбapь В. M. Xeрcoнec Таврический. С. 87-89 с литературой.

128. Зельш K. K., Tpoфuмoвa M. K. Формы зависимости в Восточном Причерноморье в эллинистический период. М., 1969. С. 105; Шmaepмaн Е. M. Древний Рим: Проблемы экономического развития. М., 1978. С. 155.

129. Ср.: Tpoфuмoвa M. K. Из истории эллинистической экономики. К вопросу о торговой конкуренции Боспора и Египта в III в. до н.э. //ВДИ. 1961. № 2. С. 53-74; Will E. Histoire politique du monde hellenistique (323-30 av J.-C.). Nancy, 1966. T. I. Р. 166-170; Tpernmep M. Ю. Боспор и Египет в III в. до н.э. //ВДИ. 1985. № 1. С. 138; Moлeв Е. А. Боспор в период эллинизма. Нижний Новгород, 1994. С. 65; Buнoгpaдoв Ю. Г.Понт Эвксинский. С. 27-28; Он же. Xeрcoнeccкий декрет о «несении Диониса» IOsPE I2 343 и вторжение сарматов в Скифию //ВДИ. 1997. № 3. С. 107; Buнoгpaдoв Ю. Г., Kpa-nrnmaB. В. Ольвия и Боспор в раннем IV в. до н.э. //Античные полисы и местное население Причерноморья. Севастополь, 1995. С 75, 76 и др.

130. Ср.: Шmaepмaн Е. M. Античное общество. Модернизация истории и исторические аналогии //ПИДО. 1968. Кн. 1. С. 638-671.

131. АнoxuнB. А. Монеты. №№ 59-68.

132. Taм же. С. 31.

133. Ср.: ЛeвuЕ. И. Ук. соч. С. 181.

134. Buнoгpaдoв Ю. Г.Политическая. С.. 171; Онже. Ольвиополиты. С. 52-53; Онже. Понт Эвксинский. С. 19-20; Рогов Е. Я. Ольвиополиты. С.273; ср.: Яйленко В. П. Тени ольвиополитов. С. 5, 11-13.

135. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 82; HannestadL., Stolba V. F., Sueglov A. N. Op. cit.

136. Рубан В. В. Проблемы исторического развития Ольвийской хоры в IV-III вв. до н.э. //ВДИ.1985. № 1. С. 42; Kpыжuцкuй С. Д. Жилые дома. ..С. 45; Зyбapь В. M. Xeрcoнec Таврический. С. 71-73; Он же. Об атрибуции коллективных усадеб раннеэллинистического времени //ВДИ. 1998. № 4. С. 102-116; Он же. Про атрибуцію пам‘яток сільської території античних держав Північного Причорномор‘я //Археологія. 1999. № 1. С. 25-34.

137. Зyбap В. M. З історії Xeрcoнecа Таврійського другої половини IV — початку III ст. до н. е. //Археологія. 1990. № 1. С. 46-47; Он же. Еще раз . С. 19.

138. Зyбapь В. M. Еще раз. С. 19.

139. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 120-121; Он же. Un etablissement. P.. 233-234; Сanpыкuн С. Ю. Гераклея. С. 97.

140. Сanpыкuн С. Ю. Гераклея. С. 159.

141. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 118; ср.: ^леттов А. Б. Греческие... С. 21; Алек-ceeвА. Ю. Xрoнoграфия Скифии второй половины IV в. до н.э. //АС. 1987. Вып. 28. С. 45; Гшевт А. M. О культе Сабазия в Xeрcoнece //Древний восток и античная цивилизация. Л., 1988. С. 75; Buнoгpaдoв Ю. Г. Политическая. С. 176.

142. Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 326-330.

143. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 123-125; Kymaйcoв В. А., Лaнцoв С. Б. Некрополь античной Керкинитиды. История и итоги изучения. Препринт. Киев, 1989. С. 33; 3y-бap В. M. З історії. С. 50; РоговЕ. Я. Некоторые. С. 135; ^pom^H. П., Сyдapeв Н. И. Детские погребения Северного Причерноморья VI-III вв. до н.э. //Stratum plus. 2000. № 3. C. 199.

144. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 119-121; Сanpыкuн С. Ю. Гераклея. С. 97; Bum-гpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 322, 327; Лaнцoв С. Б. Западный Крым. С. 11; РоговЕ. Я. Экология. С. 75; Онже. Некоторые. С. 140.

145. Лaнцoв С. Б. Античне поселення біля озера Кизил-Яр //Археологія. 1989. № 3. С.. 83; Онже. Западный Крым. С. 11; Kymaйcoв В. А. Историческая. С. 40; ср.: Щеглов А. Н. Севепо-Западный. С. 32, рис. 8; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 132, 140.

146. Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 340.

147. Ср.: Сanpыкuн С. Ю. Гераклея. С. 144; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 340.

148. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 18; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 72.

149. Koлmyxoв С. Г., Зyбap В. M., Muц В. Л. Новий район хори Xeрcoнecа елліністичного періоду //Археологія. 1992. № 2. С. 85-91; Koлmyxoв С. Г., Вдовтенко И. И. Два кургана в междуречье Альмы и Качи //Бахчисарайский историко-археологический сборник. Симферополь, 1997. Вып. 1. С. 14.

150. Зyбapь В. M. Xeрcoнec Таврический. С. 15-16.

151. Koлmyxoв С. Г., Вдовтенко И. И. Ук. соч. С. б, 14; Koлmyxoв С. Г. «Золотой» симферопольский курган //Xc6. 1999. 10. С.17.

152. Зyбap В. M. З історії. С. 46, 47.

153. Bыcomcкaя T. Н. К вопросу о локализации Палакия //ВДИ. 1983. № 1. С. 115; От же. Усть-Альминское городище и некрополь. Киев, 1994. С. 11-18.

154. Bыcomcкaя T. Н. Усть-Альминское. С. 10.

155. Taм же. С. 8, рис. 1.

156. Koлmyxoв С. Г., Зyбap В. M., Muц В. Л. Ук. соч. С. 92.

157. Koлmyxoв С. Г., Зyбap В. M., MuцB. Л. Ук. соч. С. 92-93; Зyбapь В. M. Xeрcoнec Таврический. С. 102; Huкoлaeнкo Г. M. Укз. соч. С. 76.

158. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 57-83; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 75.

159. BuнoгpaдoвЮ. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 330; ср.: Щеглов А. Н. Процесс. С. 173; 3y-бapь В. M. Xeрcoнec Таврический. С. 102; Рогов Е. Я. Экология. С. 76.

160. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 32-35; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 328; Зyбapь В. M. Xeрcoнec Таврический. С. 24.

161. Сanpыкuн С. Ю. Гераклея. С. 153-155; Онже. Понтийскоецарство. Государство греков и варваров в Причерноморье. М., 1996. С. 232-237; ср.: Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 328-330; Яценко И. В., Typuna T. Н. Ук. соч. С. 135-136.

162. Kymaйcoв В. А. Античный. С. 154-155; Buнoгpaдoв Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 324-325; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 137-138.

163. Ср.: Свенцщтя И. С. Земельные владения эллинистических полисов в Малой Азии //ВДИ. 1960. №3. С. 90-92; Riele G. J. - M. J. Helisson entre en sympolitie avec Mantinee: une nouvelle inscription D’Argos//BCH. 1987. 111/1. P. 187-188; Cavanagh W.G. Surveys, city and synoecism //City and Country in the Ancient World. Ed. J. Rich and A.

Wallace-Hadrill. London and New York, 1992. Р. 105-115; ЗубарьВ. М. Херсонес Таврический. С. 27.

164. Виноградов Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 360.

165. Жебелев С. А. Херсонесская присяга//Северное Причерноморье. М.-Л., 1953. С. 217.

166. Виноградов Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 335.

167. Зубарь В. М. Херсонес Таврический.С. 26.

168. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 53, 55, 80-83, 86-101.

169. Сапрыкин С. Ю. Северо-Западный. С. 95-96; ср.: Виноградов Ю. Г. Политическая. С. 178.

170. Голубцова Е. С. Формы зависимости сельского населения Малой Азии в III-I вв. до н.э. //ВДИ. 1967. № 3. С. 41; Свенцицкая И. С. К вопросу о гражданских и имущественных правах в эллинистических полисах Малой Азии //ВДИ. 1966. № 2. С. 51; Она же. Разрушение гражданского коллектива и полисной собственности в провинции Азия //ВДИ. 1969. № 3. С. 136; Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М., 1979. С. 231-232; Яйленко В. П. Греческая колонизация VII-III вв. до н.э. М., 1982. С. 200, 208, 211; Сапрыкин С. Ю. Понтийское царство. С. 206-247.

171. Dittenberger G. Sylloge Inscriptionem Graecarum. Lipsiae, 1920. Ed. 3. Р. 200, № 1000; Блаватский В. Д. Земледелие в античных государствах Северного Причерноморья. М., 1953. С. 12, 27; Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М.,

1979. С. 231; Сапрыкин С. Ю. Рец.: Cohen G. The Seleucid Colonies: Studies in founding, administration and organization. Wiesbaden, 1978. 95 p. //ВДИ. 1987. № 1. С. 245-246.

172. Марченко К. К. Ойкеты декрета в честь Протогена (IOSPE, I2, 32). К вопросу о зависимом населении Ольвии //Причерноморье в эпоху эллинизма. Тбилиси, 1985. С. 242-256.

173. Ср.: Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 46-52.

174. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 191; Николаенко Г. М. Ук. соч. С. 78; Виноградов Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 330; Зубарь В. М. Херсонес Тавричечкий. С. 26.

175. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 88-101.

176. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 96; Кутайсов В. А. Античный.. С. 150; Зубарь В. М. Херсонес Таврический. С. 26-27; Колтухов С. Г., Зубар В. М., Миц В. Л. Ук. соч.

С. 85-91; Николаенко Г. М. Ук. соч. С. 78.

177. Колганов Н. В. Собственность. Докапиталистические формации. М., 1962. С. 194,196, 284, 308.

178. Ср.: Сапрыкин С. Ю. О внутренней . С. 139.

179. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 99-191.

180. Ср.: Зубарь В. М. Херсонес Таврический. С. 22-24.

181. Нейхард А. А. Рабство в малоазийских торговых греческих городах //Рабство на периферии античного мира. Л., 1968. С. 112-113; Штаерман Е. М. Римская собственность на землю //ВДИ. 1973. № 3. С. 36.

182. Щеглов А. Н. Процесс. С. 173; 1987, с. 293; Виноградов Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 325.

183. Тюменев А. И. Херсонесские этюды. 6: Херсонес и Керкинитида// ВДИ. 1955. № 3. С. 45; Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 127; Фролов Э. Д. Античная государственность на рубеже классики и эллинизма //Материалы III Всесоюзного симпозиума «Эллинизм и Причерноморье». Тезисы докладов. Тбилиси, 1982. С. 94; Виноградов Ю. Г., Щеглов А. Н. Ук. соч. С. 320-321; Зубарь В. М. Херсонес Таврический. С. 101; Рогов Е. Я. Некоторые. С. 140.

184. Ср.: Кошеленко Г. А. О некоторых проблемах становления и развития государственности в древней Греции//От доклассовых обществ к раннеклассовым. М., 1987. С. 47.

185. Щеглов А. Н. Северо-Западный. С. 123-125; ЗубарьВ. М. Херсонес Таврический. С.

27, 101.

V.M.ZUBAR

SOME ASPECTS OF NORTH-WESTERN TAURICA’S HISTORY AT THE END OF THE 6th — 3rd CENTURIES B.C.

On the basis of the complex research of various sources, the author analyses the first stage of Greek mastery over North-Western Taurica and dwells on the way of mastering the agricultural territory as well as on their relations with the regional barbarian population. The author also touches on the questions connected with the rise of Tauric Chersonesos. The article is the first of a series of works where an attempt will be made to sum up and comprehend all information which was available in the second half of 20th century.

В.М.ЗУБАРЬ, Э.А.КРАВЧЕНКО (Киев)

ОБ ОДНОМ АСПЕКТЕ ГРЕКО-ТАВРСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ В ОКРЕСТНОСТЯХ ХЕРСОНЕСА ТАВРИЧЕСКОГО В СЕРЕДИНЕ IV В. ДО Н.Э.

Исследование характера начального периода освоения греками Гераклейского полуострова является одной из наиболее важных задач, которая непосредственно связана с особенностями ранней истории Херсонесского полиса. В связи с полным отсутствием письменных источников, для изучения различных аспектов этой темы решающее значение приобретают археологические источники, от добросовестной интерпретации которых зависит правильное понимание ситуации, складывавшейся в этом районе греческой колонизации.

Археологическая наука не стоит на месте. Ее, казалось бы, устоявшиеся выводы постоянно нуждаются в корректировке и уточнении на базе углубленного изучения археологических источников. Работа с ними сложна и сопряжена с определенными трудностями, а интерпретация не всегда однозначна. К сожалению, они имеют границу информативности, переходить которую при реконструкции исторических событий и их содержания вряд ли следует. Причем далеко не всегда используемые в научных построениях и исторических реконструкциях археологические данные отвечают даже самым элементарным методическим требованиям. Порой небрежное, поверхностное проведение археологических работ и последующей камеральной обработки материала, результаты которых скоропалительно выплескиваются на страницы печатных изданий, приводит к досадным ошибкам. Поэтому на такие факты необходимо обращать самое пристальное внимание и по возможности вносить, насколько это сейчас возможно, коррективы в сделанное ранее. На одном из таких моментов хотелось бы остановиться, ибо выводы, сделанные на базе непрофессиональной интерпретации материалов раскопок и разведок, в итоге привели к искажению реальной ситуации, складывавшейся в непростых взаимоотношениях греков и тавров на Гераклейском полуострове.

В сборнике статей, содержащих материалы I Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья, проходившего в Цхалтубо в 1977 г., посвященного проблемам греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья, была опубликована статья О. Я. Савели о греко-варварских взаимоотношениях в Юго-Западном Крыму в вв. до н. э. В ней, ссылаясь на результаты, полученные в ходе проведен-

ного им археологического изучения окрестностей Херсонеса, О. Я. Савеля писал сле-