CC BY
48H.A. МОГИЛЕВСКИЙ
N.A. MOGILEVSKY
«НАВСТРЕЧУ РУССКИМ ДОЛЖНА БЫТЬ БРОШЕНА НАША НЕНАВИСТЬ...»
Пропаганда и контрпропаганда в вермахте на заключительном этапе войны
«OUR HATRED SHOULD BE THROWN TOWARDS
THE RUSSIANS...»
Propaganda and counter propaganda in Wehrmacht at the final stage of the war
Сведения об авторе. Могилевский Николай Алексеевич — доцент кафедры всемирной и отечественной истории факультета международных отношений МГИМО МИД РФ, кандидат исторических наук (Москва. E-mail: [email protected]).
Аннотация. В статье на основе ранее не публиковавшихся архивных документов рассматриваются вопросы влияния нацистской пропаганды на личный состав вермахта в заключительный период Великой Отечественной войны.
Ключевые слова: Великая Отечественная война; нацистская пропаганда; вермахт; Геббельс; советская спецпропаганда.
Information about author. Nikolay Mogilevsky—Assistant Professor of world and domestic history department of the faculty of International Relations MGIMO University MFA RF, Cand.Sc. (Hist.) (Moscow. E-mail: [email protected]).
Summary. The article based on previously unpublished archival documents considers impacts Nazi Propaganda on personnel of Wehrmacht in the final period of Great Patriotic War.
Keywords: Great Patriotic War; Nazi Propaganda; Wehrmacht; Goebbles; Soviet special propaganda.
Пропаганда как инструмент ведения войны применялась с незапамятных времён. В годы Второй мировой войны её значение возросло многократно: она «не только превратилась в "оружие войны", но и стала одним из ключевых факторов достижения преобладания над противником»1.
При этом в современной историографии практически не исследована проблема нацистской пропаганды и контрпропаганды (борьбы с советской агитацией) на заключительном этапе Великой Отечественной войны в 1944—1945 гг.2 Именно этот период был ознаменован для Третьего рейха тяжёлыми боями не только на захваченной, но и на собственной территории; постепенным отступлением перед натиском Красной армии. В связи с изменившимся характером войны должна была меняться и тактика немецкой «идеологической машины», перешедшей на оборонительные позиции. На основе материалов допросов военнопленных, хранящихся в Центральном архиве Министерства обороны РФ, которые вели советские спецпропагандисты седьмых отделов политуправлений 1-го Белорусского и 3-го Белорусского фронтов для составления формуляров морально-психологического состояние войск противника, можно систематизировать основные методы работы нацистских агитаторов и определить эффективность их воздействия на личный состав вермахта.
МЕННО гитлеровская пропаганда была стержнем, скреплявшим нацистский режим и позволявшим ему удерживать в повиновении общество и армию. Рейхсминистр Геббельс настаивал: «Пропаганда может и должна, особенно во время войны, отказаться от гуманизма и эстетики, как бы высоко мы их ни ценили, так как в борьбе народа речь идёт ни о чём другом, как о его бытии»3. И за короткое время ему удалось добиться выдающихся результатов, о чём горделиво говорил на допросе советник министерства
пропаганды, личный референт Геббельса по вопросам науки и культуры В. Хейнерсдорф: «Оценка немецкой нацистской пропаганды, как самой лучшей в мире, известна... Многие из нас сознавали, что эта оценка справедлива»4. Действительно, в начале войны немецкие солдаты шли в бой, воодушевлённые безумными идеями о превосходстве «арийской расы» и «гении фюрера».
Так продолжалось до 1943 года. После поражения на Курской дуге началось отступление немецкой армии по всему Вос-
точному фронту. И чем меньших успехов она добивалась на поле боя, тем большее значение придавалось морально-психологической обработке личного состава. Немецкое командование, видя растущее «отупение и безразличие солдат», помноженное на усталость от войны и неверие в итоговую победу Германии, решило усилить идеологическое влияние на армию. В декабре 1943 года по приказу А. Гитлера был создан институт офицеров «по осуществлению национал-социалистического руководства» — Nationalsozialistischer
Рй1пгипд8о1А71ег (МБРО)5. «Штабы по национал-социалистскому воспитанию ревностно насаждали злобную ненависть к нашей стране и её народу. В обращении "К солдатам на Востоке" Гитлер в те дни требовал, чтобы сильнее всего была ненависть: "Навстречу русским должна быть брошена наша ненависть"», — вспоминал генерал-майор М.И. Бурцев, возглавлявший управление спецпропаганды Главного политического управления Красной армии6.
Главная задача офицеров ЫБРО заключалась в «активизации политического воспитания фанатических солдат национал-социализма», они должны были «вдохновлять солдата на ожесточённое сопротивление даже в безвыходных положениях»7. Пропагандист «должен добраться до самого последнего солдата и оказать своё воздействие на него», без него не могли проводить занятия ни на каких военных курсах, даже на курсах по обращению со специальными видами оружия8. Основной формой работы должны были стать доклады на разные темы, например: «Почему мы должны победить?», «О смысле этой войны», «За что мы воюем?», «Война на Востоке», «Германия и Советский Союз»9.
Офицеры МБРО, заботясь о повышении морального духа фронтовиков, внушали им: «Дух, воля и установка являются решающими факторами ведения войны. [...] Каждый солдат должен быть, поэтому, проникнут этим духом. Тот, кто знает, за что он борется, борется лучше»10. Эффект присутствия офицеров по национал-социалистическому руководству сказался довольно скоро: в приказах и листовках командования вермахта всё чаще проскакивали пропагандистские штампы о «верности фюреру» и «повиновении его приказам» как главной «гарантии, что победа в конце концов будет нашей»11.
В критической ситуации, сложившейся для вермахта в 1944 году, умение командиров вести идеологическую войну фактически приравнивалось к
их военно-тактическим навыкам: «Офицер, который не умеет осуществлять политическое воспитание и политическое руководство своею частью, столь же не соответствует своему назначению, как и офицер, не умеющий осуществлять тактическую подготовку и тактическое руководство»12. Полевые офицеры вермахта, имевшие длительный партийный стаж и умевшие «воспитать своих солдат как убеждённых и непоколебимых борцов за нашу великую национал-социалистическую империю», теперь должны были взять на себя ещё и нагрузку в виде психологической обработки подчинённых.
Однако фанатизм «нацистских политруков» уже не мог найти широкого отклика в кадровой офицерской среде. К известной ревности примешивалось ещё и брезгливое отношение к геббельсовской пропаганде: «Лучше кормить солдат не пропагандой, а правдой»13. Однако «кормить правдой» было для немецкого командования в 1944—1945 гг. непозволительной роскошью. Правда не очень годилась и в дни «триумфальных» побед, теперь же, при отступлении и поражениях, она была категорически невозможна.
Нацистская пропаганда с середины 1944 года сосредоточилась на нескольких сюжетах. Во-первых, на мысли об особенном характере войны против России. Немецким солдатам твердили: это не просто война, а смертельная схватка двух враждующих политических систем, двух мировоззрений, которые не могут сосуществовать. Ни о какой жалости или снисходительности, следовательно, не могло быть и речи: «Эта война потому ведётся столь ожесточённо и безжалостно, что она представляет собой решающую схватку двух полностью противоположных мировоззрений»14. Цена в ней слишком высока, чтобы проявлять слабость и колебания: «В этой войне мировоззрений со всей жёсткостью, которая свойственна такой борьбе, поставлена на карту судьба нашего немецкого народа»15. В вышедшем
*.»
л
Генерал М.И. Бурцев
в августе 1944 года документе «Ответ на вопросы, волнующие всех нас» (который представлял собой, по сути, инструкцию для политических пропагандистов) говорилось: «Стремление СССР направлено на то, чтобы уничтожить Империю, уничтожить немецкий народ [...] Либо мы отобьём идущий на приступ Восток и защитим этим наших жён и детей от большевизма, либо они, как рабы, погибнут от голода, будут высланы или расстреляны»16.
Второй «болевой точкой», на которую умело давили нацистские пропагандисты, была тема защиты отчизны (дома и семьи) и всей Европы от Красной армии. В инструкции по национал-социалистическому руководству войск, опубликованной штабом главнокомандующего группой армий «Северная Украина» в июне 1944 года, подчёркивалось: «Из каждой беседы должен делаться вывод, что эта война не является войной, ведущейся одной только Германией, но оборонительной войной Европы против еврейства и большевизма»17. Лекторам была поставлена задача превратить «любовь немецких солдат к своей Родине и своим близким» в «фантастическую волю к борьбе за Родину и близких», компенсировав недостаток боеприпасов, снаряжения, продовольствия и техники18. Конечно, попытки за-
менить идеологическим оружием оружие реальное вызывало у фронтовых офицеров лишь скорбную усмешку и негодование: «Гиммлер, по-видимому, искренне считает, что в современных условиях, если внушить солдатам фанатизм, то можно будет немецким мясом пробить русское железо»19.
Однако для офицеров ЫБРО все средства были хороши: намеренное сгущение красок, даже запугивание — лишь бы мобилизовать немецких солдат. Надо отдать должное сотрудникам Геббельса: они хорошо понимали, что призывы защищать «фюрера и национал-социалистический строй» останутся без ответа, ведь их судьба волновала лишь незначительную часть военнослужащих. Следовательно, нужно было говорить о том, что было близко каждому, — о семье и малой родине: «Каждый должен осознать, что сейчас вы непосредственно грудью своей защищаете своих жён и детей, деревни и города»20.
В приказе начальника генерального штаба сухопутных сил генерал-полковника Гудериана от 4 сентября 1944 года утверждалось: «Каждый истинный воин знает, что родные, женщины и дети будут подвергнуты ужасу, если бы еврейский террор распространился на Германию»21. Запугивая население Германии
«ужасами русского нашествия», гитлеровские пропагандисты не жалели чёрных красок, добившись в итоге панического страха перед Красной армией как среди мирных жителей, так и среди военных. «Немецкими солдатами овладел массовый психоз страха перед русскими, якобы обладающими превосходством в силах», — жаловался захваченный в плен ещё в августе 1944 года обер-лейтенант люфтваффе22. Результат этот был вряд ли приемлем для вермахта, недаром немецкие генералы гневно говорили, что создавшийся из-за паники хаос был полезен только противнику23.
Защищать отчизну нужно было от страшного, беспощадного и жёсткого врага — это была ещё одна тема выступлений офицеров ЫБРО. Сам Геббельс, по словам государственного советника его министерства, искренне верил, что в случае победы России немецкий народ будет «биологически уничтожен»24. В прессе, во фронтовых листовках и в лекциях для солдат нацистские пропагандисты настойчиво доказывали: немецкий народ оказался лицом к лицу с врагом, «который спаян единым мировоззрением, единой идеей и оказался в состоянии развернуть неожиданные силы». Эффективно противостоять «большевистскому нашествию» следовало под
Немецкие антикоммунистические плакаты
10ШНЕ
шимш
лозунгами: «Наш ответ: борьба! Наша вера: Германия! Наша уверенность: фюрер!»25.
Особый акцент делался на возможности скорого применения новейшего смертоносного оружия невиданной мощи. Офицеры-агитаторы заверяли солдат, что «фюрер, как и всегда, применит это боевое оружие в тот момент, когда оно может быть использовано самым эффективным образом»26. К удивлению многих, эти слова оказались не только пропагандистским блефом. 13 июня 1944 года, через несколько недель после высадки союзников в Нормандии, немцы нанесли удар по Лондону, впервые использовав самолёты-снаряды «ФАУ-1». Нацистская пропаганда, раздув слухи о жертвах и разрушениях в английском мегаполисе, обещала, что Германия вскоре применит ещё более мощное оружие — «ФАУ-2» и «ФАУ-3». «ФАУ-2» (первую в мире баллистическую ракету дальнего действия) немцы действительно применили, вновь нанеся удар по британской столице.
Однако к исходу затяжной войны, которую Германия вела на два фронта, психологическая усталость комбатантов уже достигла такого уровня, когда любые новости, особенно бравурные реляции, воспринимались иронично и недоверчиво, а вера в «конечную победу» была подорвана новыми успехами Красной армии. Кроме того, офицерам МБРО приходилось вести ежедневную изматывающую борьбу с советскими пропагандистами, работавшими очень эффективно.
И днём, и ночью на линии фронта через громкоговорители немцев убеждали прекратить сопротивление и сдаться. Демонстрировались и громадные технические возможности Красной армии: в некоторых местах передачи велись со специальных самолётов, что лишь усиливало «уважение к технике русских»27. Причём немецкие военнослужащие «прислушивались к советским радиопередачам больше, чем к голосу офицеров, читали советские листовки охотнее при-
j ■j
казов и листовок немецких»28. Можно смело констатировать: в рассматриваемый период к советской пропаганде отношение было совершенно иным, нежели в 1941 году. Это признавали и сами офицеры вермахта на допросах: «Русские очень активно ведут свою пропаганду, теперь их листовки читают, а не смеются над ними, как было в начале войны»29.
После того как над германскими позициями пролетал советский самолёт, разбрасывавший листовки, из окопов всё чаще выходили солдаты, подбиравшие эти «идеологические бомбы». Бывший военнослужащий вермахта X. Альтнер вспоминал: «Это листы большого формата с чёрно-бело-красной полосой прямо по заголовку. Мы притворяемся, что собираем их, чтобы сдать, но на самом деле каждый из нас прячет по экземпляру, чтобы тайком прочитать его. Они похожи на слабый отсвет непостижимого чужого мира»30.
Советскую пропаганду стали воспринимать всерьёз ещё и потому, что качественно изменилось её содержание. В первую очередь это касалось отбора фактических данных, которые готовились с особой тщательностью. Бывали даже случаи, когда забраковывались уже отпечатанные тиражи агитационных материалов, поскольку в них «недооценивалась сила врага, проявлялось бахвальство и шапкозакидательство, самоуспокоенность и благодушие»31.
Листовки потом читали, передавали товарищам или бережно сохраняли: отчасти из любопытства, отчасти — из соображений безопасности (на советских листовках, как и на немецких, печатался пропуск в плен)32. Ещё больший эффект производили радиопередачи: большинство солдат и многие офицеры напряжённо вслушивались в голоса с русской стороны, даже прекращая на это время стрельбу33. Если же кто-то нарушал тишину выстрелом, на него кричали, чтобы он «закрылся»34.
Советские листовки содержали предложения сдаться в плен (как правило, в виде картинок);
гарантии гуманного обращения; напоминание о недавних сокрушительных победах Красной армии; призывы помнить о близких. «Это [крестик на могилке. — Прим. авт.] ждёт тебя и твою семью». В листовках публиковались списки уже сдавшихся в плен офицеров и генералов вермахта с их факсимиле. Но лучшим методом убеждения оставались сокрушительные удары по вражеским позициям. Пленные говорили об этом недвусмысленно: «Одно дело, когда убеждаешься в превосходстве противника теоретически, как, например, читая листовку, другое дело, когда убеждаешься в этом на собственной шкуре»35.
Генералы вермахта также признавали, что «демонстрация силы русской армии», о которой говорилось в советских листовках, имела «больший эффект», она «запугала немецкого солдата, сделала его недостаточно устойчивым в бою»36. В итоге всё больше военнослужащих Третьего рейха хоть и считали Красную армию «тёмной силой, призванной поработить другие народы», признавали её мощь и превосходство37.
Многие немецкие солдаты и офицеры с большим вниманием и доверием отнеслись к листовке «К военнопленным немецким солдатам и офицерам и к немецкому народу». В ней фельдмаршал Паул юс и ещё 18 генералов призывали устранить от власти Гитлера и скорее закончить войну38. В других листовках немецкие генералы убеждали бывших подчинённых прекратить сопротивление и сдаться в плен, чтобы быстрее завершить никому не нужную и кровавую бойню. Впрочем, эти призывы не всегда встречали понимание рядовых: «Этим генералам везде хорошо живётся. Им неплохо жилось у нас, им хорошо живётся и в русском плену. Другое дело мы, солдаты. Для нас везде одинаково скверно»39.
Командование вермахта столкнулось с острой необходимостью вести активную и, главное, эффективную контрпропаганду. Самым верным способом представлялись
Немецкий
антикоммунистический плакат
репрессивные меры. Офицеры неустанно напоминали подчинённым, что если те находят вражескую листовку, то должны сейчас же её сдать, иначе им грозил арест и даже расстрел40. Привычка подчиняться приказам была отличительной чертой немецкого солдата, даже если он внутренне соглашался с доводами пропаганды противника. «Прусская школа» сидела глубоко в подсознании, заставляя не рассуждать, а слепо подчиняться. Однако и самые строгие карательные меры уже не могли возыметь
Антикоммунистический плакат для Польши
Художник В. Крейн 1944 г.
Grofie aniibolschewistische Schau Karlsruhe *_.
Tögtkh von 10-31 Uhr
• ИЗ ИСТОРИИ ИНФОРМАЦИОННОГО ПРОТИВОБОРСТВА
? ¿sv/jt j
Weisengen für die Einheitpf«hrer<
/¿N
p\\ v.u-ef,std., den 12.8.1944.
О '
rf*
4
1.) In Anbetracht dei gegenwärtigen Lege ist er nicht, die Aufgebe der aSFO., Bildung zu vermitteln.; vielmehr heben sie ihre ganze Kir.tt für äußere ¿ktivieiung und Fanstipierung der" Truppe einzusetzen. Keine lehrhaften Vortrage und Schulungen auf lange Sicht, sondern «urruf zu höchster Leistung, rücksichtsloser Kampf gegen Sohleiaützigkeit, Oleic^ültigkei t und bewußte? Ab-seitpstchen fing er;" er der lieh«
2.) Mit deniAumrri.cn der Verrät,-r sind die letzten Widexracher einer entscheidenden Policirierung der Wehrae cot beseitigt,
3.) Feindliche Agitation verbreitete Gerüchte, daß cic Laseent-^icklung an der Ostfront reit 22.6.44 auf verräterischer Handeln höherer TruppeufUhrer zurückzuführen sei. Dierna Gerächten schärfPte.ir entgegenzutreten, Die kleine Verbrecher-Klique vom 20.7. ist restlos bekannt und aurgenerzb. Kein Iiaj^Lt4.hlfL.^gLfllfldhccrcf hat mit ilir zv. tun gehabt"—
Die genanntcu Gerüchie Vesv/ecken, nur Mi ¿treuen und Zvieroslt in die Truppe zu tr:jöen und damit «iu-e« geschloppenen und" peit ¿0.7. nur noch fcn^tiFchcr gewordt-vr. Kampfeswillen zu brechen.
Die Verräterklique, die durch Cse rähi; r-Ättentet die Macht in Deutschland an Pich reiben wollto, stand mit Deserteuren in Verbindung, die mit dem 3clrchev.<ismus- gemeinsame Sache machen, «nführer der Verräteibaud'.- jn Moekau Find;
Depcit-cur von Sryclitz diu Kommunisten Ißeinert und Pieck. Pral-lel zum Sowjet der Juden Bering für Polen haben Pie im Auftrage Stalinr einen Sov/jrt gegründet, der pich "Neticnalkommitee freier Deutpchlfind" nennt Nach dem Attentat hat dieser Sowjet über Morksuer Sci-dex Aufrufe an Truppe und Offiziere gerichtet, in denen er hc:".:t; '«iaanner -vie Staufenberg rind cup unseren Reihe:; her-vcvgrgapgen." Di.mit irt Spießgerellpchaft der Verräter mit den D^ti* ..Jren offenkundig Ziel dieser Internationale von Lumpen irt Preisgebe Deuvpchlends- an bolschewistische Sklevcrt i. wo imrne: ein polcher Verräter in unpere Ki-nde fällt oder eir:-ra Soldaten in ucaan0en?chaft entgegentritt, iPt er nie- " derzv^ chcn,
>.) Darum ip'o dr Vertrauen zur militärischen Führung mit allen Mitteln zu rtörkeu. Jeglich*Kritik -..pt einer Soldaten unwürdig und hat zu bleiben^ öl-, .-ntcrgiäbt dar Vertrauen zur Führung, lähmt ui.v Kampfkraft und raubt dem Soldaten, der pogern glauben möch-e, den GMv.ben an ur.rtrc gerechte Sache und an den Sieg..
5.) Wir verteidigen hier er: der baltischen Front, die unter allen Umständen cur ßilitäriFrbeu v>it politischen Gründen gehalten werden muß, gen::u ;o unreren Heimatboden wie die gesamte ortpreu-ßipehe L.evölkrrurjg di, deutschen Grenzer, gegen die anrennenden . Bolpohevirten verteidigt.
Der Tiuppe ist immer Picdcr voi ^.u, läppen un/eres Widoista^les der Unter&dL
Peres Volkes sicher ist, j£in jeier so' ¡rsich vi n
aup unserer Aeiaist, aus Freuen, KmdcntiWW-c
BSSHHÖERSäriOr'i "Взрвзаь^з",
ж ■ - - Л /
в л\г/7>
I V^X v
тш.....
рз - ^зчопьншз 'шиа ;
gfqsBBÖrb в пязй 7.3.45 г. в р-не ]
Ьзпъо эйй.
\ G0T!fi3,:S? квруе®, 1914 годэ рождения, рэдияея в Зоуаагев /ьзвзхшя/» окончак ршнззаш* жз-йзш, беспзагзйянй, авмзц* э зраза с 1933 г.. Скончай родачвую офацарекуш шкояу Bei9g4 г. в Мюнхен. 3 I93Ö г. пэиучип эвэвяз "гшияе-нэнг", в 1938 г. - "c«*ge&*dH»BvV > 1941 г* "кэнлгза", s 194i .р» - да мзя-43
рзбогэа а.о. ^оыэвдирз о зп, с ийя 1943 f. до азя 1944 г. - бодэи, с изя - 44 г*, до сзвтяоря - 44-г. бы и в 5 зэпзевоа эря.дава-s20b3 б Jnhtt. С ноября - 44 р. - в эргаЕив-paSoKoS шкоае з Гроссбора - подпояковнаком држ гагэбе". G коадз янзэря - 45 г. - азчзнь-еак Ошделзаая. шнз .давазаж Бзрэзйьде .
ВОПРОС; - Кзхово аоаокзнав с вооруазааза» бовнрапзезаа а горю-" —.—— цт в взаецной зрмаа?
Сгвег: - Мне рзеекзззвэша. еззршае офадеры ®ош гроосбораз,^ u.Evi. ой-щеров, поазхзваах аз Бзртпшз»
ъпхаъ-аа оскогшх гидов ору дай, аоезояаах ga^JKv^e---^^Щ^^ле^ш армия - аегкой нодзвоГгзуба^
—г5язз ной поп sb 02 рз уби1?5 130-ш -^ejpsaäs^s-
аах рззрушзяий возашх зззодов ,вэ ззпздз.
Мае рзеекзэнвзл бавшаЗ аэчзльнак О'гдзазиая тэяз аизбэ apfäBüebaSoKOl аюош Гроссбора - изаср « 2* т пзозвздзашд на:рэбогу в Ш9б II ¿рааж в конца январяс.гС, 450 дейзцкзя эраая исдагаэ
' азкяз дня № Уо-ма а ззвашД^ QS-ШГ^ .......
В конца йезрэая с.г. взчзижвак ®ывэ II Армаа нз совзщзааа нзчзяъааг<оз огдзазнай mm давазай, в дж-язда о шнешазк Eoaosesaa а о взшх зздзчзх, заязаа, 450 язбйздзз'гое'зпз?а!2впьаов снй^еаие дооазводезвз бозврЕпзсоз везх задов и в оеобваэосяа оозврапзеоэ- д покзвой гзуба^! Шо-mi а 150-аа, вроазэодевво боепра иэсов дая Э22Х трудна в ерзвзаваа с щвнаа, дос®ш?-з бра; i§44 г., сна2£аао нз Ф4 аз-зз погзра
Взрхнв^^яззаа.^^ ззчзпьнзк тааз зраза ззя-
ваа: - "Сизб^зкаа бзвзакоа оаэ-ввт еща -^^^Т^я^уах isSofва5ша знгао-з^зрнкзйск.оаЗвв
__цаа" "
\ \ № Q Vi
Ибд ÄocöSoä вкцаэй" подрзэуаав з аось гогэвщаэся • H8c?jnnegäse намзцках войск в района но ;
Первый лист протокола допроса военнопленного вермахта
Из фондов ЦАМО РФ
Указания для командиров частей и подразделений вермахта
Из фондов ЦАМО РФ
должного воздействия: нижние чины всё равно слушали передачи и читали листовки даже в присутствии унтер-офицеров и фельдфебелей41.
Наиболее толковые сотрудники Геббельса и офицеры ЫБРО отлично понимали, что гораздо более действенным методом борьбы с советской пропагандой является дезавуирование основных тезисов красноармейских листовок. Немецким солдатам нужно было внушить, что всё обещанное им является ложью и дезинформацией. Указывая на «чисто еврейский метод» подрыва боеспособности немецкой армии большевиками, командование вермахта призывало солдат не терять бдительность и сохранять «волю к сопротивлению»42. Нацистские пропагандисты предостерегали военнослужащих от сдачи оружия. «Нам беспрерывно вдалбливают в голову, что русские расстреливают всех пленных без разбора», — признавался на допросе немец-
кий унтер-офицер43. Солдат заверяли, что в листовках «даются лживые обещания о советском плене. Но вместо этого вас ожидают там рабство и смерть»44. По словам допрошенного немецкого унтер-офицера, им даже внушали, что «русские кастрируют не только пленных, но и гражданских лиц»45. В конечном счёте именно «фобия плена» стала главной среди солдат и офицеров вермахта46.
При этом нельзя сбрасывать со счетов мощнейшее воздействие нацистской пропаганды, делавшее невозможным внезапную смену настроений в армейской среде. Умом понимая, что во многих бедах страны и армии виноваты деятели НСДАП и лично Гитлер, солдат Третьего рейха практически никогда не поворачивал оружие против власти. Недаром многие представители воинской касты осуждали июльское покушение на Гитлера в 1944 году.
В ответ на советские призывы покончить с «гитлеровской кли-
кой» в качестве контраргумента немецкие пропагандисты выдвинули тезис о намерении большевиков уничтожить Германию и её народ: «Вражеская пропаганда обещает бороться только против "режима", в действительности же борьба ведётся за полное уничтожение всего немецкого народа. Теперь имеется только один путь — провалить происки врага и продолжить борьбу со всей энергией»47.
Попытке советской пропаганды отделить НСДАП от немецкого общества, провести между ними глубокую разграничительную черту, возложив на нацистов ответственность за все преступления, совершённые в ходе войны, была противопоставлена идея о единстве «народа и партии», неизбежном уничтожении второго элемента конструкции после гибели первого. В принципе соглашаясь с тем, что нацисты виноваты в поражениях на фронте и коллапсе в тылу, комбатанты отда-
j ■j
вали себе отчёт, что «ситуация была не такой простой, как её разъясняла листовка. Никто из нас не считал, что дело заключается только лишь в спасении "гитлеровской клики"»48.
При этом отношение к нацистской пропаганде у немецких солдат в массе было реалистичным: они прекрасно понимали всю подноготную, но считали её «всё же ближе к действительности, чем пропаганда русских и в особенности союзников»49. «Наша пропаганда немного врёт, немного врут и другие, а в среднем можно получить истинную картину событий»50.
Солдаты постепенно привыкли читать сводки собственного командования «между строк», выявляя их скрытый смысл: «Уже установилось общее понимание сводки. Когда в ней написано, что бои идут в районе такого-то города, то мы знаем, что этот город уже сдан»51. Эти сведения солдаты сопоставляли с информацией из советских источников, получая в конечном итоге более-менее достоверную картину боевой обстановки. «Таким образом, немцы могли реально представить своё положение, а следовательно, и бесплодность своих попыток», — отмечал М.И. Бурцев52. Многие немецкие военнослужащие и вовсе не верили ни в какую пропаганду, предпочитая читать те газеты, где были анекдоты53.
С ухудшением положения на фронте всё более падала степень доверия к бравурным заявлениям рейхсминистра: «Из радио на длине волны Гер-лица бормотал Геббельс: "Вы можете быть всецело уверены в том, что мы победим. Мы отбросим их назад. Это лишь вопрос дней, возможно, часов". Мы молча слушали дальше. Нам было стыдно за него»54. Однако от природы консервативные, солдаты вермахта сами признавали, что «немецкий человек очень медленно меняет своё мнение». Кроме того, не стоит забывать, что за долгие годы существования нацистского режима назойливая агитация Геббельса и его со-
трудников впиталась глубоко в поры военнослужащих германской армии: «Нас десять лет пичкали пропагандой, и, естественно, всякая другая пропаганда принимается с сомнением»55. Захваченный в плен немецкий лейтенант так описывал сложившуюся ситуацию во вверенном ему подразделении: «Солдаты моего батальона не доверяют немецкой пропаганде. Они прислушиваются к ней, так сказать, одним ухом»56.
Нацистская пропаганда на заключительном этапе войны по-прежнему стремилась «оболванить» собственных солдат, внушить им ужас и ненависть к Красной армии, подняв тем самым боевой дух комбатантов. Однако построенная на смеси лжи, человеконенавистничества и страха, она уже не воодушевляла военнослужащих вермахта, а, наоборот, отупляла и зачастую совершенно отбивала желание сражаться за призрачные идеи нацистского мифа. Немалую роль в этом играла и советская агитация, наглядно показывавшая всю несостоятельность измышлений гитлеровцев.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Советская пропаганда в годы Великой Отечественной войны. М.: Российская политическая энциклопедия, 2007. С. 6.
2 Можно назвать только довольно специфическую работу: Крысъко В.Г. Секреты психологической войны (цели, задачи, методы, формы, опыт). Минск: Харвест, 1999.
3 Цит. по: Oven W. von. Wer war Goebbels? Biographie aus der Nähe. Herbig. München, 1987. S. 71.
4 Центральный архив Министерства обороны РФ (ЦАМО РФ). Ф. 233. Оп. 2376. Д. 154. Л. 114.
5 Тоталитаризм в Европе XX века: из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления. М.: Памятники исторической мысли, 1996. С.146.
6 Бурцев М.И. Прозрение. М.: Воениз-дат, 1981. С. 279.
7 ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2374. Д. 154. Л. 298.
8 Там же.
9 Там же. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 97. Л. 406.
10 Там же. Ф. 233. Оп. 2374. Д. 154. Л. 557 об.
11 Там же. Л. 330.
12 Там же. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 97. Л. 296.
13 Там же. Д. 98. Л. 407.
14 Там же. Д. 97. Л. 294.
15 Там же. Ф. 233. Оп. 2374. Д. 148. Л. 298.
16 Там же. Д. 149. Л. 556.
17 Там же. Д. 148. Л. 314.
18 Там же. Д. 149. Л. 526.
19 Там же. Д. 154. Л. 99.
20 Там же. Д. 149. Л. 363.
21 Там же. Д. 148. Л. 357.
22 Там же. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 98. Л. 291.
23 Там же. Ф. 233. Оп. 2376. Д. 154. Л. 43 об.
24 Там же. Л. 114.
25 Там же. Оп. 2374. Д. 149. Л. 332.
26 Там же. Л. 407.
27 Там же. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 98. Л. 44.
28 Там же. Ф. 233. Оп. 2376. Д. 154. Л. 27.
29 Там же. Л. 69.
30АлыпнерХ. 1945. Берлинская «пляска смерти»: страшная правда о битве за Берлин. М.: Яуза-пресс, 2008. С. 103.
31 Советская пропаганда в годы Великой Отечественной войны. С. 259.
32 ЦАМО РФ. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 98. Л. 390.
33 Там же. Л. 343.
34 Там же. Л. 44.
35 Там же. Л. 493.
36 Там же. Л. 84.
37 Там же. Л. 39.
38 Там же. Л. 12.
39 Там же. Л. 601.
40 Там же. Л. 161.
41 Там же. Л. 384 об.
42 Там же. Ф. 233. Оп. 2374. Д. 149. Л. 357.
43 Там же. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 98. Л.112.
44 Там же. Ф. 233. Оп. 2374. Д. 149. Л. 357.
45 Там же. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 98. Л. 12.
46 Там же. Л. 83 об.
47 Там же. Ф. 233. Оп. 2374. Д. 149. Л. 360.
48 Шейдербауер А. Жизнь и смерть на Восточном фронте: взгляд со стороны противника. М.: Яуза; Эксмо, 2007. С. 191.
49 ЦАМО РФ. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 98. Л. 39.
50 Там же. Л. 50 об.
51 Там же. Л. 263 об.
52 Бурцев М.И Указ. соч. С. 285.
53 ЦАМО РФ. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 98. Л. 409.
54Хенн 77. Последнее сражение: воспоминания немецкого лётчика-истребителя. 1943—1945. М.: Центрпо-лиграф, 2006. С. 272.
55 ЦАМО РФ. Ф. 241. Оп. 2656. Д. 98. Л. 408.
56 Там же. Ф. 233. Оп. 2376. Д. 154. Л. 18 об. ■
