CC BY
54
В.Е. Чернявская
НАУЧНОЕ ЗНАНИЕ: КОГНИТИВНОЕ У8 СОЦИАЛЬНОЕ (К ВОПРОСУ О КРИТЕРИЯХ ОЦЕНКИ НАУЧНОГО РЕЗУЛЬТАТА)
Статья рассматривает проблему оценки качества нового научного результата с точки зрения внутринаучных (когнитивных) и внешненаучных (социально, институционально обусловленных) факторов. Поднимается дискуссионный для современного научного сообщества вопрос т.н. индикаторов «научного оценивания» и механизмов общественного контроля в научных исследованиях.
Проблема оценки качества научного результата (ср.: Evaluation) - это проблема поиска ответа на вопросы «Какое научное достижение является действительно значимым?» и «Что следует считать собственно наукой и не наукой?» -вопросы, сформулированные одним из первых Дереком Прайсом, американским ученым, социологом, идейным основоположником того направления в науковедении, которое изучает феномен роста научного знания и ставит целью создания ясных объективных методов его описания и оценки (ср.: Scientometrie). Дискуссии вокруг этой проблемы, начавшиеся еще в 60-е гг. в США, после издания основных трудов Д. Прайса захватили затем Западную Европу и приняли в последние десятилетия интернациональный масштаб, превратившись в особый «business sector», по определению авторитетного специалиста в этой области Е. Хауза [House: 1993]. Суждения и выводы, рождающиеся в результате этих дискуссий, напрямую затрагивают отношения между научными институтами и обществом в целом, которое создает, финансирует и должно контролировать (!) эти институты. Практика «научного оценивания» предполагает выработку критериев относительно того, исследования какого рода могут / должны признаваться приоритетными с точки зрения научного прогресса, поступательности науки в целом, а также механизмов «сопутствующего контроля» со стороны научного сообщества. Это может быть сформулировано как глобальная проблема, стоящая перед современным обществом: насколько - в какой степени - оценка «научного качества» может способствовать социальной политике в научной сфере и, с другой стороны, на каком этапе эта оценка уже сама становится социально-политическим инструментом влияния и формирования науки в ее поступательном движении. Ср.: [Felt 1999: 13].
Наш анализ этой проблемы в рамках данной статьи учитывает науковедческие разработки как отечественных, так и - в значительной степени -
зарубежных специалистов, изучающих феномен «научного качества».
Обсуждаемая здесь проблематика фокусируется традиционно вокруг двух основных направлений. Во-первых, научное знание оценивается с точки зрения внутринаучных, т.е. онтологически и гносеологически обусловленных закономерностей познания и творческой деятельности, и, во-вторых, в направлении внешненаучных факторов - социально, общественно обусловленных. Внутринаучные - имманентные - законы научного развития детально и всесторонне описаны в фундаментальных исследованиях отечественных и зарубежных ученых, при этом приоритет в разработке этого вопроса принадлежит российским специалистам [Ильин, Калинкин 1985; Ку-чинский 1983]. Особое место в этих исследованиях занимает научный анализ процессов вербализации готового научного результата при его воплощении в тексте. Область лингвистики текста и конкретно стилистики научного текста - это то направление современного языкознания, в котором изучается взаимосвязь экстралингвистической природы самого знания, ментальных фаз его формирования (осознание проблемной ситуации -выдвижение идеи / гипотезы - доказательство -вывод) и собственно языковых средств, инвариантных при организации и развертывании научного знания на текстовой плоскости. Основополагающее значение имеют здесь труды М.Н. Кожиной, М.П. Котюровой, Е.А. Баженовой, Л.В. Слав-городской и др. С другой стороны, и это сегодня также очевидно, наука как социальное явление предстает в виде особой институционально организованной научной деятельности с иерархией отдельных ученых (исследовательских коллективов), существующих в условиях конкуренции. Это означает, что результаты научно-исследовательской деятельности подвергаются общественной оценке, где критериями являются престиж, общественное признание, социальный статус ученого. Эти социальные факторы, внешние по отноше-
нию к законам научного познания, способны в достаточно большой степени влиять на современные научные процессы и судьбу научных открытий. В этой связи примечательны случаи т.н. непризнанных научных открытий - не замеченных современниками и не включенных в научный оборот незамедлительно после опубликования [Чернявская 2004а, б]. Очевидно, что в зависимости от того, насколько научные исследования, их видимые успехи влияют на профессиональный успех ученого, определяется и его социальный статус в обществе. Это отчетливо видно на примере экономически развитых стран Западной Европы, где ученые имеют высокий социальный статус по отношению к другим слоям в обществе. Общество достаточно высоко оплачивает производимый ими продукт, и научное достижение может быть - является - определенного рода товаром. При этом сложилась развитая и хорошо дифференцированая иерархия профессиональных должностей и положений внутри различных научных институтов, при которой определяющее значение имеют качество научных достижений исследователя и авторитет в научном сообществе. Влияние конкуренции на научные исследования проявляются среди прочего в том, что:
- исследовательские центры (в том числе при высших учебных заведениях) целенаправленно мотивируются и «программируются» на интенсивную разработку актуальных научных проблем;
- исследования осуществляются в условиях осознаваемого цейтнота под давлением необходимости (желания) достичь результата раньше других. Итак, ученые сравниваются друг с другом, и основными критериями являются новизна и оригинальность опубликованных результатов, количество и качество публикаций. В этой связи для ученых Германии, например, называется как типичная «вынуждаемая обстоятельствами потребность как можно больше публиковаться» (eine oft als Zwang empfundene Notwendigkeit, möglichst viel zu publizieren) [Graefen 1997: 90].
Существенным понятием в исследовании научной деятельности, уводящим анализ в социологическую сферу, является понятие «научная элита». Проблема элитарности в целом, будучи активно обсуждаемой в связи с политической жизнью общества с 60-х гг. ХХ в., остается в известной мере открытой из-за невозможности привести к общему знаменателю все множество выработанных определений. Основными при определении элиты считают меритократический принцип заслуг: общество структурировано по
группам «социального успеха», и высшие группы этой иерархии являются элитными; а также функциональный принцип: элита - это «социальный субъект, группа, члены которой решающим образом влияют на характерные для данной общественно-политической системы социальные процессы и в силу этого занимают преимущественное положение по сравнению с другими членами общества» [Эндрувайт 1998: 9]. Примечательны в этой связи результаты исследования понятия «научная элита», проведенные российскими специалистами С.А.Кугелем и И.Г. Васильевым среди российских респондентов в 1996 г. [Кугель, Васильев 1996]. Так, для опроса было сформулировано определение научной элиты как «группы ученых, вносящих наибольший вклад в развитие науки» (т.е. по ценностному принципу) и предложены 16 признаков научной элиты для ранжирования по их значимости в глазах опрашиваемых. Сгруппировав индикаторы как высокозначимые, среднезначимые и малозначимые, был получен такой рейтинг признаков: 1) высокозначимые: публикации в наиболее престижных изданиях, цитируемость; 2) среднезначимые: наличие ученой степени доктора наук, публикации за рубежом, проведение фундаментальных исследований, избрание в зарубежные академии, звание действительного члена или члена-корреспондента РАН; 3) относительно малозначимые: награждение государственными научными премиями и медалями АН, эксперт научного фонда, приглашение на работу по контракту в зарубежный научный центр, звание действительного члена или члена-корреспондента РАЕН, отраслевых академий, государственные научные стипендии. Самый низкий рейтинг получили такие показатели, как членство в РАЕН и отраслевых академиях и получение государственных научных стипендий. Материалы опроса выявили не только общие оценки научного сообщества, но и специфику мнений ученых различных отраслей науки. При высокой значимости по выборке в целом публикаций в престижных научных изданиях (55,8%) наиболее высоко этот признак оценивают медики (69,6%) и физики (66,3%), зато только 44,8% химиков и 47,6% математиков признают высокую значимость этого признака. При средней по выборке высокой оценке цитируемости в 55,9% у медиков показатель значимости этого признака достигает 79,2%, у биологов - 67,7%, а у математиков он составляет лишь 38,1%. Названные в приведенном здесь опросе признаки научной элиты действительно являются валидными индикаторами при
оценке того, что мы называем научным «качеством». При этом следует констатировать, что сами методы, критерии, показатели измерения и оценки научного знания остаются предметом открытых дискуссий.
Основная сложность, возникающая при осмыслении феномена научной элиты, связана с непрозрачностью и противоречивостью самих инструментов оценки. Так, традиционно значимым показателем в этой сфере был показатель биб-лиометрический, учитывающий объем публикаций и индекс цитирования ученого. Но это индикатор скорее количественных измерений, не дающий абсолютно точного определения для феномена «научное качество». С одной стороны, очевидно, что в той ситуации, когда научная деятельность включена в систему общественных социальных отношений, научная публикация выступает как предпосылка и условие участия в научной конкуренции, как мера вклада отдельного субъекта познания в общенаучное развитие и, в конечном итоге, как фактор общественного успеха ученого, как инструмент создания «имени в науке». Еще в упоминавшейся работе Д. Прайса «Little science, Big science» (ориг. 1963 г.) именно публикация, т. е. опубликованный, зафиксированный в тексте научный результат, считался как стандартизированная единица измерения научного качества, по аналогии с экономическими единицами, т. е. признавалась надежным индикатором научных измерений.
Однако в новых и новейших науковедче-ских исследованиях подчеркивается эмпирическая неподтверждаемость этого предположения [ср.: Hornbostel 1997]. В первую очередь в силу того, что имеет место «расщепление» основного первичного текста - вербализованного нового результата на многие частные варьирующие его публикации. В этой связи известен даже термин-эвфемизм «наименьшие публикуемые единицы» (Least publishable units), характеризующий такую ситуацию, когда объем вводимых в научный оборот текстов не отражает адекватно объем «приращенного» нового знания. Стремление опубликовать научный результат не разрешает, таким образом, изначально обозначенную оппозицию социальное / когнитивное в науке, особенно в свете проблемы выявления действительно значимых и влияющих научный прогресс субъектов науки, которые должны пользоваться социальной поддержкой.
В современной ситуации постоянного продуцирования новых текстов «имя в науке», зани-
маемая ступень в профессиональной иерархии, звания и проч. могут определить судьбу научного результата и влиять на то, что качественные и действительно значимые достижения малоизвестных исследователей в течение длительного времени могут оставаться незамеченными в научных кругах. Социальная надстройка вступает в противоречие с открытым по сути характером научного познания, в процессе которого разные субъекты науки должны рассматриваться как равные, и персональные характеристики не должны приниматься во внимание при оценке качества научного результата. О характерной интолерантности как невнимании к альтернативным, вообще другим идеям, возникающей в некоторых научных сообществах, говорилось достаточно [Коммуникация в современной науке 1976].
Как известно, широко распространено представление о том, что цитирование является объективным показателем влияния того или иного сообщения на научное сообщество - представление, также не находящее подтверждения при детальном изучении этого вопроса. В этой связи приведем самые примечательные, на наш взгляд, заключения, полученные различными авторами в результате качественного и количественного анализа ссылок и библиографического аппарата в целом в трудах ведущих ученых в области фундаментальных наук. Так, ссылка сама по себе не может являться абсолютно достоверным индикатором научного качества, потому что: 1) она часто включается в ритуал, по которому ученый платит интеллектуальный долг руководителю, коллеге, авторитетному лицу etc. посредством цитирования его работы; 2) распространены случайные ссылки, когда автор демонстрирует скорее собственную эрудицию, нежели заимствует действительно существенный для него предтекст [Коул 1976: 395]. 3) Ссылки в большой мере отражают стратифицированный характер науки, частичную закрытость ее высших и низших иерархических уровней друг другу. Это значит, что ученые, обладающие высоким научным престижем, цитируют преимущественно «себе подобных».
Так, по данным американского социолога Дж. Коула, Нобелевские лауреаты и члены Национальной академии США лишь в 9% случаев ссылаются на ученых низшего ранга, в 58% они цитируют ученых из «высшей девятки». Только 10% ссылок у физиков, проводящих исследования высшего качества, относятся к ученым из менее значимых научных подразделений, 60% ссылок приходится на работы ведущих подразделений.
При этом ученые-физики, работающие в малопрестижных учреждениях, плохо осведомлены о работе коллег из таких же низших подразделений, т.е. не опираются на их публикации в собственных разработках. Как следствие, исследования, проводимые в малых университетах, остаются незамеченными в широких научных кругах. Естественно, что исследователи из мелких центров более осведомлены о работе крупнейших центров используют научную продукцию научной элиты, повышая тем самым ее индекс цитирования [Коул 1976: 405]. Примечательны также библиометри-ческие данные, опубликованные в международном журнале «Scientometrics» за 1994. Отмечена тенденция, согласно которой ученые одного профессионального ранга / социального статуса гораздо вероятнее вступают в научный диалог, в т.ч. опосредованный текстами, с исследователями, чей научный статус выше или ниже («who are some ranks above or below this rank»), нежели с коллегами одного с ними ранга [Kretschmer 1994: 368]. Феномен, называемый альтернативным альянсом, заставляет усматривать в нем признаки научного «элитизма», или квазиэлитарности, противоречащие по существу открытому, толерантному, абсолютно диалогичному характеру научной деятельности.
Особая роль в системе специфических инструментов регулирования научного качества закрепляется в сегодняшнем мире за системой рецензирования, предшествующей опубликованию того или иного научного результата. Рецензирование включено в систему селективно-направляющих мер в науке - то, что в англоязычных исследованиях называется системой gatekeeping. Особую селективную функцию выполняют периодические издания, научные журналы. Они выступают не только в роли посредника в распространении научных знаний или как инициатор публикаций -существует возможность непосредственного обращения к авторам, «заказ» на публикацию, но и как особого рода фильтр, позволяющий выбирать из большого количества предложений только то, что соответствует критериям релевантности и научной новизны. Сложившаяся система рецензирования приводит к тому, что в глазах коллег и в целом научного сообщества публикация в этих изданиях является уже оценкой качества публикуемых результатов, предваряющей их восприятие читателем. Таким образом, то, в каком журнале опубликовано научное сообщение, стало, например в Германии, достаточно однозначным показателем и одновременно рычагом научной
конкуренции [Weinrich 1995: 159]. Это - заключение применимо как представляется, ко многим странам. С другой стороны, и это выделяется особо зарубежными специалистами в области научной коммуникации, пока и поскольку публикация выступает в форме товара, научный орган печати заинтересован и, более того, вынужден подбирать и организовывать статьи таким образом, чтобы находить достаточно большой круг своих читателей [Graefen 1997: 104]. Особое значение в системе селективных мер в науке получают отзывы о возможности опубликования (Peer review), они могут строиться как на основе строго формализованных данных, устанавливаемых конкретным научным коллективом, так и быть достаточно произвольными. Во всяком случае об отсутствии строгих, однозначно установленных критериев оценки для всех экспертов говорят сегодня знакомые с существом вопроса специалисты.
В этой связи представляют интерес сравнительные данные, приводимые авторитетным американским исследованием «Peerless science. Peer review and U.S. science Policy», 1990. Так, были проанализированы заключения о возможности опубликования манускриптов, поступивших в редакцию известного интердисциплинарного журнала «Social Studies science», выходящего в США ежеквартально и публикующего статьи, главным образом, по проблемам истории, социологии, философии, т.е. гуманитарным наукам. Данные касаются периода с 1971 по 1981 г., когда коллегией экспертов была отклонена 131 рукопись, и еще 64 отклонены непосредственно главным редактором. Причины отказа в публикации сгруппированы в 10 типов, при этом каждая рукопись рассматривалась в среднем двумя экспертами, и на каждую отвергнутую рукопись пришлось 4,4 критических замечания из нижеследующего списка, т.е. каждый из экспертов делал в среднем не менее двух замечаний. Итак, самым часто критикуемым аспектом была (1) недостаточная аргументация (poor argumentation): поверхностный анализ, доказательство подменяется собственным мнением -24,2%. Далее следует (2) стиль научного изложения (writing style): бессвязный, неясный, а также (3) вызывающая недоверие интерпретация / применение в рассуждениях фактов и / или источников - по 12,5%. (4) Незнание / неиспользование релевантных первоисточников и (5) отсутствие новизны (опора на устаревшие, вышедшие из научного оборота данные) - вызывало по 11,7% критических замечаний. Указывается также на (6) существенные пробелы и голословность в рассуждени-
ях (omissions, naivete) - 10,9%. Примечательно, что такое основание для отклонения публикации как (7) ошибочная методология: шаблонность (sampling), погрешность в измерениях и др. не является решающим аргументом для экспертов или, по крайней мере, не выдвигается на первый план -в процентном отношении это составляет 8,6%. Далее по убывающей следуют (8) предметная замкнутость (disciplinary hubris), (9) неприемлемость именно для журнала SSS, (10) объем манускрипта - от 4,7% до 1,6% [Chubin 1990: 108-109].
Очевидно, что на основании этих данных возможно говорить о некоторых отчетливо просматриваемых общих стандартах, лежащих в основе критического осмысления научных текстов как вербализованного знания. Вместе с этим авторы приведенного здесь исследования подчеркивают невозможность однозначного ответа на вопрос, на каком основании редактор / редколлегия назначает экспертов [Chubin 1990: 109]. Это тот аспект, который снова ускользает от более или менее точного - объективного - «измерения» и остается сферой сильного действия «человеческого фактора». Возможно говорить лишь о попытках, предпринимаемых в интернациональном масштабе, чтобы свести к объективным нормам процедуру назначения экспертов и процесс научного рецензирования. При этом отметим очень широкий разброс идей, скорее удаляющий от желаемого консенсуса: от предложений выбирать экспертов на основе библиометрических же (и потому также неоднозначных) критериев; через процедуру демократических выборов в специальных научных отраслях; на основе интуитивной оценки, базирующейся на «общей репутации» эксперта в научных кругах [Hornbostel 1997: 195].
Подводя итоги, разумеется, весьма предварительные, подчеркнем следующее. Главная сложность, называемая в актуальных исследованиях по проблемам оценки качества научного знания, как в отечественных, так и зарубежных, состоит в том, что в настоящее время невозможно говорить о действительно выработанных стандартах оценки научного качества - стандартах прозрачных, действенных, универсальных. Научное сообщество только приближается к решению этой проблемы, к созданию единых рамочных условий, механизмов и критериев для «измерения» того или иного научного результата в общем исследовательском континууме - если это вообще возможно. «Качество» научного достижения - это ускользающая цель и изменчивая величина, относительная в разные временные, исторические пе-
риоды, в разных социокультурных условиях. Наиболее реальное направление в продвижении к этой цели усматривается сегодня в общеевропейском пространстве во внутриинституциональном развитии [Ср.: Felt 1999: 16]. А именно, через ясное определение научно-исследовательской политики каждого отдельного научного учреждения, как научно-исследовательского, так и научно-образовательного. Только на конкретном институциональном уровне необходимо и реально возможно выработать тот «образ научного качества», который способен определять научный и - шире -общественный профиль данного института, служить внутри него количественной и качественной мерой научных достижений и, следовательно, быть основой при распределении финансовых и иерархических льгот.
Список литературы
Ильин В.В. Критерии научности знания. -М., 1989.
Ильин В.В., Калинкин А.Т. Природа науки. -М.: Высшая школа, 1985.
Коммуникация в современной науке: Сб. переводов / Под ред. Э. Мирского, В. Садовского. -М.: Прогресс, 1976.
Коул. Дж. Схемы интеллектуального влияния в научных исследованиях. Коммуникация в современной науке. - М., 1976.
Кугель С.А., Васильев И.Г. Общественное мнение ученых: индикаторы научной элиты // Курьер РАН и высшей школы: Ежемесячный электронный журнал, 1996, № 6-7. Цит. по: Стоя-нович А. Квазиэлитарный научный текст в аспекте стереотипизации // Стереотипность и творчество в тексте. - Пермь, 2000.
Кучинский Г.М. Диалог и мышление. -Минск, 1983.
Проблемы научного творчества в современной психологии / Под. ред. М.Г. Ярошевского. -М.: Наука, 1971.
Чернявская В.Е. Научное познание -«власть дискурса» (лингвистическое осмысление несвоевременных научных открытий) // Studia linguistica. - Вып. 12. - СПб, 2004а.
Чернявская В.Е. Коммуникации в науке: «коллективный разум» и / или индивидуальная когнитивная деятельность? // Языки и транснациональные проблемы. - М.: ИЯ РАН, 2004б.
Эндрувайт Г. Элиты и развитие: Теория и исследование влияния элит на процессы социально-политического развития // Элиты в сравни-
тельно-исторической перспективе. Политическая наука / Под ред. В.Н. Листовского. - М., 1998.
Chubin D., Hackett E. (Eds.). Peerless Science. Peer review and U.S. science Policy. - State University of N.Y. Press, 1990.
Cole S. Wissenschaftliches Ansehen und die Anerkennung wissenschaftlicher Leistungen // P. Weingart (Hg.) Wissenschaftssoziologie I., F/M, 1973.
Felt U. Evaluation im wissenschaftlichen Kontext // Röhbleche M., Simon D.(Hg.). Qualitätsforderung durch Evaluation // Dokumentation des Workshops vom 20-21 Mai 1999. Wissenschaftszentrum Berlin: Sozialforschung, 1999.
Graefen G. Der Wissenschaftliche Artikel -Textart und Textorganisation. - Peter Lang, F/M, 1997.
Hornbostel S. Wissenschaftsindikatoren. Bewertungen in der Wissenschaft. - Oplanden, 1997.
House E. Professional evaluation - social impact and political consequences. - L., 1993.
Kretschmer H. Coauthorship networks of invisible colleagues and institutionalized communities // Scientometrics. An international journal for all quantitative aspects of the science of science. - 1994. -Vol. 30. - № 1.
D. de Solla Price. Science since Babilon. -New Haven: Yale University Press, 1961.
D. de Solla Price. Little science, big science. -N.Y. and L.: Columbia University Press, 1963.
Weinrich H. Wissenschaftssprache, Sprachkultus und die Einheit der Wissenschaft // Linguistik der Wissenschaftssprache. - Berlin, 1995.
V.E. Tcherniavskaia
SCIENTIFIC KNOWLEDGE: COGNITIVE VS SOCIAL ASPECTS (TOWARDS THE CRITERIA FOR SCIENTIFIC EVALUATION)
The article deals with a problem of professional evaluation of scientific research. It touches upon the question of the scientific quality phenomenon we measure. The questions to discuss are: what are the objective evaluation criteria of communication in science both from cognitive and social institutional points of view? What are the social consequences of the new production of knowledge?
