CC BY
91
СОБЫТИЯ И СУДЬБЫ Landmarks in Human History
Д.Е. Мартынов, Ю.А. Мартынова, Э.К. Хабибуллина
НАУЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ Н.Ф. КАТАНОВА В ВОСТОЧНУЮ СИБИРЬ И СИНЬЦЗЯН В 1889 - 1892 ГОДАХ
D.E. Martynov, Yu.A. Martynova, and E.K. Khabibullina
Nikolay Katanov's Scientific Journey to Eastern Siberia and Xinjiang (1889 - 1892)
Николай Федорович Катанов (1862 - 1922) являлся тюркологом-универсалом, чье научное наследие все еще не опубликовано и даже не выявлено до конца. В историографии он остался также как первый хакасский ученый и первый исследователь тувинского языка. В его биографии как исследователя выделяется длительное путешествие к тюркским племенам Хакассии, Тувы, Семиречья и Синьцзя-на, предпринятое по заданию Императорской Академии наук и Императорского Русского географического общества.
Обстоятельства научной карьеры Катанова сложились так, что, выполнив и перевыполнив программу исследований, он так и не смог опубликовать их результатов. С одной стороны, колоссальный пласт фольклорных текстов хакасов, сойотов и тувинцев был опубликован в «Образцах народной литературы тюркских племен»1 и магистерской диссертации Катанова об урянхайском языке2. С другой, огромное число уйгурских устных текстов на языке оригинала и в латинской транскрипции были переданы вдовой исследователя за границу, и увидели свет в Германии в 1933-1943 гг.3 Фольклорные тексты из издания 1907 г. неоднократно издавались и переиздавались, тогда как оригинальные путевые дневники, в значительной степени подготовленные автором к печати, упокоились в архивохранилищах Санкт-Петербурга и Казани. После новых публикаций 2010-х гг. и авторских архивных изысканий, появляется возможность уточнить ход и результаты тюркологической экспедиции Н.Ф. Катанова.
* * *
Николай Федорович Катанов был командирован на окраины Российской и Цинской империй для «изучения остатков тюркских племен». Эта экспедиция была запланирована совместно Русским географическим обществом и Санкт-Петербургским университетом, однако она, вероятно, имела и политический подтекст. Почти одновременно с ней на территории Синьцзяна действовали экспедиционные отряды М.В. Певцова и братьев Г.Е. и М.Е. Грум-Гржимайло, причем маршруты последнего отряда проходили почти по тому же пути, что и у Катанова. О значимости миссии Катанова для властей свидетельствует и история с получением разрешения на проезд до оазисов Турфана и Хами. Когда начальник округа Тарбагатай не пропустил ученого далее Урумчи и потребовал специальный паспорт из Пекина, в его получении и доставке участвовали генеральные консулы Российской империи в Чугучаке и Урге - братья М.П. и ЯП. Шишмаревы, а позднее и российский МИД4.
Не исключено, что выпускник Санкт-Петербургского университета Н.Ф. Катанов исполнял определенные разведывательные поручения, связанные с оценкой настроений местных жителей и их отношения к российским и цинским властям, выяснением численности российских подданных в Китае, определением проездных путей и экономической конъюнктуры в регионе5.
В таком контексте сводная хроника путешествия Катанова, суммирующая маршруты его передвижения, тематику исследований, окружение и состав информантов, позволяет также оценить методы работы, применявшиеся в этнографических экспедициях XIX в.
Инициатором этнографо-лингвистической экспедиции к тюркским племенам Сибири и Восточного Туркестана был В.В. Радлов - известный ученый-тюрколог, основоположник сравнительно-исторического метода в лингвистических исследованиях. Катанов, который частным образом занимался у Радлова, считал его своим учителем. Проект Радлова («Записка») был рассмотрен на заседании этнографического отделения Русского географического общества 11 декабря 1887 г. и признан полностью соответствующим важнейшим целям общества. В той же «Записке» Радловым было предложено отправить исследователя-одиночку, а Катанов - тогда студент Факультета восточных языков - был рекомендован как «наиболее подготовленное и более способное лицо»6.
Радлов запросил у Русского географического общества финансирование в размере 1 000 руб., особо оговорив, что будет дополнительно ходатайствовать перед Академией наук. Прошение Радлова было поддержано деканом Факультета восточных языков В.П. Васильевым7.
С самого начала финансирование было крайне ограниченным. Н.И. Веселовский в редакционном примечании к опубликованному
дневнику поездки к карагасам писал: «Н.Ф. Катанов ведет свое путешествие при таких скудных материальных средствах, при каких редко кто из ученых путешественников, вообще не избалованных в этом отношении, совершал поездки на отдаленный Восток»8.
Разработку научной программы и инструкции для Катанова осуществлял известный тюрколог профессор И.Н. Березин. Программа была утверждена на заседании Факультета восточных языков 28 января 1889 г. 9, а ее машинописный текст, сохранившийся в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга, датирован 16 января (в это время Катанов уже находился в пути).
В «Инструкции кандидату Катанову» на первое место выносится исследование уйгурских наречий и предписано продолжать научное направление, начатое Чоканом Валихановым. Важнейшим рекомендованным методом признается сравнительно-исторический, поэтому в инструкции предписано изучать древние памятники и сопоставлять их язык с современными разговорными формами, и особое внимание уделять фонетике10.
Следующим по важности пунктом следует «народная литература: сказания, песни, пословицы, и пр.» Европейская наука того времени не располагала сведениями об уйгурском фольклоре, поэтому в инструкции проводятся аналогии с азербайджанским и киргизским эпосом, и утверждается, что и в отношении Восточного Туркестана «не следует терять надежды»11.
Весьма примечательна следующая сентенция: «Мусульманское миросозерцание едва ли успело развиться у восточных турок, но, тем не менее, следует отличать верования и предания языческие от новых мусульманских»12.
Наконец, «при посещении малоизвестных стран» рекомендовалось «обратить внимание на торговые пути и предметы торговли»13.
Фактические результаты путешествия вышли далеко за указанные в инструкции пределы, поскольку включали огромный объем исследований в области языка и культуры тувинцев, сойотов и хакасских племен.
* * *
Выехав из Санкт-Петербурга 12 декабря 1888 г., 17 декабря Николай Катанов уже был в Оренбурге и 19 января 1889 г. прибыл в Красноярск. Своей главной базой он решил сделать родное село Аскиз, что находилось примерно в 65 верстах (почти 70 км) от Абакана.
В предисловии к дневнику путешествия в Туву (как и к остальным) он неукоснительно указывал имеющиеся у него суммы, а в собственно дневниковых записях приводил все траты, даже мелочные, - привычка, выработанная еще в Красноярской гимназии и Петербургском университете14. Располагая 720 руб. от Академии наук и 600 руб. - от Русского географического общества, к 26 сентября
1889 г. он сэкономил 188 руб. 35 коп., которые предполагал использовать для поездки к бельтирам и карагасам в Енисейскую и Иркутскую губернию. Помимо дорожных расходов, основную статью составили подарки туземным информантов, включающие табак, чай, нитки, иголки, писчую бумагу, складные ножи и сахар15.
Путешествие по Туве продолжалось около полугода.
Выехав из Верхнеусинска 15 марта, время до 30-го числа Ката-нов провел на съезде чиновников приграничных улусов. Далее в течение двух недель он занимался практическим изучением тувинского языка на реке Эйлиг-Кем, и, сочтя свои познания достаточными, отправился 28 апреля на территорию Урянхайского края. В Аскизе он нанял себе секретаря И.К. Реполовского, «чтобы переписывание собранных материалов не заняло много времени». Передвижения осуществлялись как на телеге, так и верхом, а также на плоту по рекам.
Основными пунктами назначения были русские торговые фактории, сотрудников которых Катанов отметил и поблагодарил в своем дневнике поименно. Помимо купцов, поддержку путешественнику оказали Усинский пограничный начальник Н.О. Талызин и его заместитель Д.В. Пряжгодский [Фамилия в рукописи написана неразборчиво. - Д.М., Ю.М., Э.Х.], и даже управляющий усинскими золотыми промыслами И.Е. Маковкин. Катанову удалось получить рукописные материалы П. Осташина - чиновника по особым поручениям при иркутском генерал-губернаторе, - и миссионера Верх-неусинской Воскресенской церкви отца Николая (Путилова)16.
Как этнограф Катанов работал целеустремленно, едва ли не до одержимости. «Время распределялось обыкновенно так: утром шла беседа с урянхайцами, в полдень переписка записанного, вечером - вторичная беседа и вторичная переписка». Тувинцы доверяли ему из-за близости этнического типа, а также совершенного владения им языком. В письмах Радлову, опубликованным в виде приложения к «Запискам Императорской Академии наук», Катанов отмечал, что выдавал себя, «смотря по обстоятельствам», за переводчика Усинского пограничного начальника, или рядового писаря-хакаса, или даже торговца с Абакана17.
Чтобы не вызывать подозрений в шпионаже (Урянхайский край входил в Цинскую империю), Катанов преимущественно останавливался в русских факториях, полный список которых педантично привел в одном из писем тому же Радлову18. Со своими информантами он расплачивался табаком, чаем, нитками, иголками, бумагой и даже деньгами, давая по 15 коп. за короткую сказку и 30 коп. -за длинную19. В результате его информанты позволяли фиксировать свои имена и возраст, а также принадлежность к клану и прочее, чего не удавалось никому из предшественников Катанова, включая Г.Н. Потанина20.
В общей сложности исследователь записал 1 122 песни, 160 зага-
док, 15 сказок, 35 мифов. Весь этот материал был использован в его диссертации 1903 г. «Опыт исследования урянхайского языка с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня»21. Обработка полевых материалов была не менее сложной, чем их добывание: по собственному признанию, Катанов «не успевал писать, употребляя времени с 8 ч. утра до 8-9 ч. вече-
ра»22.
* * *
Следующим этапом экспедиции стала поездка Катанова в Кан-скую и Нижнеудинскую тайгу для полевых исследований карагасов (тофаларов).
Дневник «Поездка к карагасам в 1890 г.» (с 10 февраля по 21 марта) оказался вообще единственным дневниковым материалом его научного путешествия, который был оперативно опубликован. Эта поездка была не единственной: новые экскурсии для фиксации языкового и фольклорного материала бельтиров, сагайцев и качин-цев были совершены с 10 мая по 11 июня 1890 г. Данные материалы были обработаны и включены в общий дневник «Путешествия по Сибири, Дзунгарии и Восточному Туркестану». Кроме того, Катанов упоминал еще один дневник 1889 г., местонахождение которого неизвестно23.
Путешествие в Восточные Саяны началось из Минусинска 28 января 1890 г. Основной его путь пролегал через Канский округ (верховья реки Агул) в направлении Нижнеудинска24. Сопровождал исследователя его родственник Онак Катанов. Исследовательские методы Николай Катанов применял точно такие же, как и в Урянхайском крае: опрашивал надежных информантов из числа русского населения или польских ссыльных, освоившихся на месте (некто Чопковский). Расплачивался с туземными информантами проверенным способом, предварительно закупив «кирпичный» чай, махорку, и прочее25.
Уже в письме Радлову от 18 февраля Катанов сообщал, что успел выяснить названия карагасских кланов («костей»-сеоков), названия рек и речек, предания, зафиксировал ритуалы рождения, свадьбы и похорон, обряды посвящения коней и оленей духам воды и гор, некоторые шаманские практики26. Отсутствие языкового барьера было особо отмечено ученым: «Благодаря... знанию урянхайского наречия, я в два дня настолько освоился с особенностями карагасского наречия, что на третий день уже мог вести точные лингвистические записи на карагасском наречии без переводчика»27.
Дневник поездки к карагасам содержит крайне интересные и важные историко-демографические сведения. Отправленный из Санкт-Петербурга для «изучения остатков тюркских племен», Катанов исходил из того, что периферийные тюркские народы Саяно-Алтая
вымирают. Исследование статистической информации, предоставленной российскими властями, и расспросы в улусах неожиданно открыли ему иную картину: «цифры не показывают вымирания», хотя ассимиляция тюркских народов русским населением быстро прогрессировала28.
* * *
Дневниковые записи Катанова, сделанные весной 1890 г., непосредственно продолжают тувинскую и карагасскую рукописи: «окончив переписку и отправку в С.-Петербург материалов, собранных во время путешествия к тюркскому племени карагасов, я отправился... вверх по реке Абакану, чтобы продолжить исследования качинского, сагайского и бельтирского наречий»29.
Находясь в родных местах, исследователь ограничился почти исключительно фиксацией разнообразного фольклора, от эротических песен и волшебных сказок до большого цикла шаманских молитв и предания о повелителе нижнего мира Эрлик-хане. Главной его задачей была подготовка к путешествию в оазисы Восточного Туркестана, населенные уйгурами. Путь Катанова лежал в оазисы древнего Шелкового пути (впрочем, в инструкции исследователю об этом не упоминалось).
В сопровождении письмоводителя А.П. Бехтерева и родственника Онака (Ивана) Катанова, он 15 июня 1890 г. покинул Минусинск. Путь составил 2 232 версты через Красноярск, Ачинск, Мариинск, Томск, Барнаул, Семипалатинск, Сергиополь (куда телеграфом были высланы суммы на командировочные расходы) до села Бахты на китайско-российской границе30.
К тому времени несколько улучшилось финансовое положение исследователя: ученый хранитель Азиатского музея Академии наук О.Э. Лемм и декан Факультета восточных языков В.П. Васильев между 20 февраля и 24 марта телеграфными переводами и письмами прислали Катанову в общей сложности 1 524 руб. на расходы31. Много средств поглотили закупки подарков для информантов и чиновников: дюжина столовых ножей и вилок, иголки, нитки, зрительные трубы, бумага и т.п. (на 474 руб. 30 коп.)32.
В дальнейшем Катанов расплачивался со своими информантами разными способами. Так, сказителю из Чугучака Шах-Седику он чаще всего платил деньгами. Например, 20 сентября за 9 песен, переписанных на бумаге, тот получил 25 коп. в пересчете на русские деньги33. Рассказчику Абдулле-джану 19 сентября за 8 песен на диалекте Аксу Катанов подарил половину куска розового мыла стоимостью 10 коп.; мыло этот рассказчик требовал и в дальнейшем, и даже получил для невесты гребенку с зеркалом34. Самый продуктивный информант - Ахун-Седик - иногда требовал русскую бумагу, которая, по его словам, превосходила китайскую по качеству35.
23 сентября Ахун-Седику за пословицу и 12 песен Катанов дал 6
листов белой вятской бумаги, стальные ножницы и карандаш36.
* * *
10 июля Николай и Иван Катановы и А. Бехтерев пересекли русско-китайскую границу и прибыли в Чугучак, расположенный в 18 верстах от нее. Консул М.П. Шишмарев к тому времени выхлопотал билет, гарантирующий свободный проезд до Урумчи.
По пути Катанова поразил тот факт, что собственно граница между Россией и Китаем не была обозначена никак, а деревянный столб, который ее когда-то обозначал на пограничном тракте, был взят на дрова казахами, кочующими в тех местах37.
11 июля был нанят проводник - кашгарский сарт Исмаил Садат-беков, - который вел караван из трех русских телег, запряженных шестью лошадьми. Это обошлось в 360 руб., из которых 160 были отданы вперед. В качестве погонщиков были наняты лепсинские казахи Юсуф Юсуфов (Бек-Батыр) и Тасыр Урумбаев38.
Первый этап поездки до Урумчи был сравнительно легким: проводник находил носителей фольклорных текстов, тем более что из-за сильной жары передвижения осуществлялись по ночам.
Деятельность исследователя, однако, вызвала подозрения мань-чжуро-китайских властей, поэтому еще на границе Катанову было объявлено, что проездной паспорт может быть выдан только в Пекине, тогда как местные власти не могут пропустить его далее Урумчи39. При затянувшемся посещении гарнизона Кур-Кара-Усуна, 6 августа Катанову нанес визит уездный правитель Ян Ци-шу, которому исследователь сообщил, что его главная цель - «изучение татарских наречий провинции Ганьсу».
Это знакомство оказалось полезным, когда у путешественников украли лошадь: 8 августа пришлось нанести начальству ответный визит. В сопровождении Бехтерева Катанов посетил уездного правителя, рассказывал ему о Санкт-Петербурге и показывал фотографии карагасов, сагайцев и бельтиров. Все это вызвало интерес правителя, и кража была раскрыта40.
9 августа Катанов и Бехтерев были приглашены начальником мусульманской конницы. На этой встрече присутствовал мулла, с которым Катанов мог общаться по-арабски, но тот не знал бытовой лексики41. 12 августа Катанов познакомился с носителем турфанского диалекта уйгурского языка42.
Двигаясь далее, 15 августа спутники Катанова встретили А.П. Соболева - приказчика бийской фирмы И.П. Котельникова, от которого узнали о кровопролитной стычке экспедиции Г.Е. Грум-Гржимайло с жителями оазиса Хами43.
Весьма плачевно мог закончиться день 22 августа: миновав деревню Чанцзи, группа Катанова подверглась нападению конокра-
дов, которых было семеро. Потом Катанов выяснил, что нападавшие были гарнизонными солдатами, и действия их покрывал комендант крепости44.
Пребывание Катанова в Урумчи продлилось с 23 августа по 25 сентября. Члены его группы остановились у Азим-бая - аксакала российского землячества, - платя за постой 1 руб. в день45. Встречался исследователь и с чиновником уездной управы, которым сообщил, что является посланником «из города Белого царя, чтобы проверить русских купцов, живущих между Чугучаком и Урумчи»46.
Ученый также общался с Гуйжун Дун-цином - директором русской школы, с которым был знаком еще в Санкт-Петербурге. Тот служил переводчиком при уездном правителе (в архивном деле сохранились визитные карточки как переводчика, так и уездного правителя Ян Ци-шу)47.
Постоянными информантами сделались: профессиональный исполнитель народных песен Басит, уроженец Турфанского оазиса, и хотанский сарт Ахун - музыкант и певец, который в первый же день продиктовал 22 песни48.
10 сентября Басит привел нового информатора - турфанца Се-дика, профессионального переписчика рукописей, который очень добросовестно подошел к делу, вплоть до того, что ходил по улицам и базару и записывал песни49.
И проводник Исмаил оказался полезен и для исследований: помогал Катанову в понимании трудных сартских выражений, при случае переводя тексты на казахский язык50.
Незадолго до отъезда, 21 сентября, Катанов познакомился с голландскими католическими миссионерами из конгрегации Пречистого сердца Девы Марии, возглавляемыми Иоханнесом Стенеманом (Johannes-Baptist Steeneman, 1853 - 1918). С миссионерами, направленными в Кульджу (Или), Катанов общался на немецком и французском языках51.
Обратный путь до Бахтов оказался не менее тяжел: неоднократно совершали нападения конокрады, после Чанцзи началось сильное похолодание, и «без шубы нельзя было ходить»52. 16 октября все вернулись в Чугучак. Даже после окончательного расчета Исмаил приводил к Катанову информантов, среди них - певца-нищего (ди-
ванэ) Шах-Седика из Аксу (29 октября)53.
* * *
Период между 5 ноября 1890 г., которым датирован дневник первой поездки в Урумчи, и 22 декабря 1892 г., когда Катанов вернулся в Санкт- Петербург, документирован крайне неравномерно. В Государственном архиве Республики Татарстан (ГА РТ) сохранилось два объемных архивных дела. Первое из них содержит обработанный дневник пребывания в Чугучаке между 15 мая и 21 августа 1891
г.54 (окончательно датирован 23 сентября 1892 г.)55. Дневник путешествия в Хамийский и Турфанский оазисы по ряду жизненных обстоятельств Катанова никогда не был обработан, и представляет собой набор самодельных тетрадок, исписанных в полевых условиях, преимущественно карандашом (очень редко - чернилами)56. Часть материалов утрачена: каждая тетрадка обозначена как «дневник №», причем нумерация начинается с 15-го, событийно - это путь из Хами в Турфан.
1891 г. можно условно обозначить как «стационарный»: проживая в Бахтах и Чугучаке в ожидании паспорта для проезда по Синь-цзяну, Катанов сосредоточился на работе с информантами, «собирал фольклор киргизов, узбеков, сартов и окиргизившихся сартов»57. Результаты были не менее поразительны, чем во время поездки в Урянхайский край: «Сказок китайских сартов - 24, толкований снов китайских сартов - 33; поверий киргизских (т.е. казахских) - 6, пословиц - 387, песен в четверостишиях - киргизских 158, узбекских - 35, китайских сартов - 134», и т.д.58
В период с 1 ноября 1890 по 6 февраля 1891 гг. Катанов задействовал для помощи в обработке научных материалов И. Катанова и Бехтерева, но далее отправил их в Минусинск, поскольку проживание на троих стоило 20 руб. в месяц. Главным советчиком и информантом продолжал оставаться проводник Исмаил59.
Как обычно, Катанов обстоятельно готовился к большому путешествию по Синьцзяну: в архивном деле сохранилась переписанная им таблица расстояний между Пекином и 24 городами Синьцзяна, округов Тарбагатай и Или60. 24 апреля он нанял Юнуса Джангуда-нова, который сопровождал его вместе с Исмаилом в прошлом году. 2 мая в Чугучаке в присутствии М.П. Шишмарева был подписан договор с Фаттахом Насимом-оглы на доставку Катанова и Джангу-данова до Урумчи за 16 дней с кладью 15 пудов. Стоимость сделки составила 80 руб.61
В дневник была занесена, датированная 12 мая, примечательная новость, которая должна послужить стимулом для серьезных архивных изысканий: в этот день пришла посылка от фотографа И.Ф. Тол-шина, с которым Катанов познакомился в прошлом году в Урумчи. Это были 70 фотографий, которые фиксировали этнические типы; сделаны они были в Синьцзяне в 1889-1890 гг.62
Переехав окончательно в Чугучак 13 мая, Катанов остановился у возчика Фаттаха. В тот период он планировал добраться летом до Хами, осень провести в Турфане, а зиму в округе Или, чтобы весной 1892 г. вернуться в Россию63.
Эти планы не выдержали проверки реальностью, главным образом, из-за осложнений при получении паспорта. Пребывая в ожидании, Катанов составил таблицу проверки местного времени по высоте положения солнца и занимался записыванием фольклора. 9 июня нанес визит прошлогодний знакомец Шах-Седик64.
Только 23 июня через Шишмарева пришли известия, что в Пекине был выписан паспорт для свободного передвижения Катанова по территории Китая65. Он был на китайском, маньчжурском и русском языках66. Кроме того, 21 марта 1892 г. через чугучакское консульство был получен охранный лист для поездок по Синьцзяну (Катанов в это время находился в Турфане). Китайский текст его составлял 189 иероглифов67.
В письме Радлову от 31 октября 1891 г. Катанов отметил: «Подготовка моя заключалась в том, что я нашел, при помощи русских подданных. несколько китайских татар из городов Турфана, Логу-чена, Аксу, Кучара и Кашгара, записываю из их уст памятники народной литературы и таким образом совершенствуюсь в изучении. языка». Из заслуживающего внимания Катанов называл: исторические повествования о войнах в Восточном Туркестане, песни, распеваемые в мусульманские праздники, эротические песни, толкования снов, загадки и пословицы. Также он занимался изучением казахских диалектов племени, размещенного в Дурбульджине68.
9 октября 1891 г. в библиотеке чугучакского ахуна Курбан-Али им было сделано замечательное открытие: издание поучений императора Цянь-луна (1736 - 1796) с параллельным уйгурским переводом. Ахун лично принес Катанову книгу и позволил переписать уйгурский текст. Уже работая в Казани, в 1900 г. исследователь смог получить печатную книгу. Факсимиле и перевод были опубликованы Императорским Русским археологическим обществом69.
Несмотря на трудность расшифровки текста полевых дневников Катанова, они позволяют существенно дополнить информацию, помещенную в «Письмах из Сибири и Восточного Туркестана». Например, в опубликованных книгах и статьях ни словом не упоминается о том, что исследователь фиксировал погодные явления, но в 1890 г. наблюдения были сугубо визуальными, поскольку у Катанова не было ни термометра, ни барометра, ни анемометра. В дневнике № 17, в записи от 13 марта 1892 г., впервые упоминается термометр Реомюра, показания которого неукоснительно записывались70. Записи температуры интересны в связи с переездами по пустыне и в Тур-фанскую впадину: они зафиксировали сильнейшие перепады дневных температур, которые зависели также от состояния облачности и высоты местности над уровнем моря.
В Хамийский оазис Катанов прибыл только 1 января 1892 г. После Урумчи исследователь двигался через Гучэн, горные хребты и урочище Янцзи. В пути его сопровождал проверенный проводник Юнус и нанятый в Урумчи дунганин Дауд71.
Из дальнейшего повествования известно, что в путешествии по Хами и Турфану ученого сопровождали фотограф Толшин и уроженец Красноярска Ф.М. Васильев, с которыми он познакомился в Урумчи еще в 1890 г. Они рассчитывали заработать, делая фотопортреты китайцев, провели в Турфане два месяца, но совершенно
неудачно, поскольку местные жители не заинтересовались их фото-искусством72.
Дневник № 15, открывающийся записью от 6 марта, содержит описание буддийского храма на пути в Турфан. Запись в дневнике № 16 от 11 марта снабжена пометой «300 верст до Хами»73. В письмах Радлову Катанов отмечал, что его работе в Хами не мешал языковый барьер, поскольку за полгода жизни в Чугучаке он овладел местным (логучэнским) диалектом уйгурского языка, который был близок хамийскому74.
18 марта 1892 г. Катанов после утомительного пути прибыл в Турфан, где поначалу остановился в пригородной деревне Син-гим75. Практически сразу его персоной заинтересовался уездный правитель, приславший солдата для проверки паспорта. Вообще Турфан явно вызвал интерес исследователя, ибо книжки дневника, посвященного именно этому городу, изобилуют максимальным количеством подробностей. Например, в тот же день, 18 марта, Ка-танов стал свидетелем прохождения большого тележного поезда из 23 повозок, влекомых 14-ю упряжками. Данный поезд следовал из Пекина в Урумчи и далее в Чугучак, причем путь в один конец занимал четыре месяца. Такие караваны в первую очередь везли дары маньчжуров и калмыков Джунгарии богдыхану76.
Проводник Дауд привел Катанова в российское землячество, которое в Турфане составляли десять имперских подданных из Ташкента и Коканда77.
20 марта ученый был приглашен к турфанскому градоначальнику (фамилия его была Пэн, а имя в дневнике не упоминалось). Прием оказался неформальным: очевидно, начальнику было любопытно взглянуть на россиянина, заграничный паспорт для которого был выписан через МИД в Пекине. Беседа была посвящена, в основном, состоянию дорог в Синьцзяне и в России, а также строительству железных магистралей. На следующий день Катанов вновь был приглашен к начальнику, где демонстрировал «фото сибирских инородцев». Выяснилась также причина интереса к личности русского путешественника: охранный лист на его имя прибыл из Хами ранее приезда самого ученого. Общению не мешало даже то, что оно велось через двух переводчиков: Дауд переводил сказанное Катановым с русского на уйгурский, а на китайский переводил толмач-китаец, который ранее служил у кашгарского губернатора78. О впечатлении, которое ученый произвел на градоначальника, свидетельствовали щедрые дары: мясо (утка, курица и 3 китайских фунта-цзиня баранины), цзиня чая и серебряных слитков на 4 русских рубля. Катанов отдарился литографированными картами мира на русском и китайском языках79.
21 марта градоначальник вновь пригласил ученого. Перед визитом Катанов и проводники Дауд и Юнус пошли в книжную лавку, в которой обнаружили труды имама Кари Курбана-Али. С этими бо-
гословскими сочинениями Катанов впервые познакомился еще в Чу-гучаке, где было казанское издание трактата «Джериде-и-Джериде», напечатанное по-арабски в 1889 г.80
23 марта Катанов был удостоен большой чести - приглашения на обед к градоначальнику. В дневнике обстоятельно перечислялись подарки: большой французский бинокль (купленный когда-то в Томске специально для подобного случая), три карандаша марки Arrow с ластиком, русский столовый прибор высшего качества и большая коробка шведских спичек81. Подарки обошлись ему в 19 руб., причем наибольший восторг вызвали карандаши и ластик82. Катанов оказался в избранном обществе: кроме него, было всего пятеро приглашенных - начальник таможни, командир гарнизона, инспектор образования, магистрат Синьчэна (крепости в Турфане) и чиновник из Урумчи. Судя по порядку угощения, Катанов оказался самым почетным гостем, поскольку ему первому предлагались все блюда. Ученый с этнографической методичностью описал и меню: в качестве закуски к винам двух сортов полагались миндаль и арбузные семечки. Обеденный стол, как принято у китайцев, был снабжен поворотным кругом посредине, на котором располагались закуски девяти разновидностей, включая коренья и яйца в уксусе. Основных блюд было 35, и они подавались поодиночке. В их число входила жареная баранина, телятина, свинина, особым образом приготовленная рыба, ласточкины гнезда и «морские черви» (вероятно, трепанги). «Между подаванием каждых 2 кушаний б[ыл] небольшой антракт, в который гости курили табак, пили вино и вытирали рот хозяйскими салфетками. Выход из-за стола не считался неприличным. После первого кушанья гости все до одного сняли верхние одежды, желая показать этим, что от пищи стало уже жарко»83.
Четырехчасовой обед способствовал доверительности: ученому удалось выяснить границы полномочий градоначальника (20 китайских верст-ли от городских стен), а также то, что в Турфане с его пятитысячным населением имеется 5 китайских школ с 75 учениками, из которых три - казенные. От Катанова даже не стали скрывать, что чиновник из Урумчи конвоирует начальника одного из округов в ссылку в Хэйлунцзян. Причиной ссылки стало изнасилование девушки в округе, которым этот чиновник управлял84.
Общение с градоначальником не закончилось и на этом: 24 марта Катанов был приглашен вместе с Толшиным, поскольку городское начальство захотело сделать свои фотографические портреты85.
Далее в дневнике до 31 марта включительно фиксировались только сводки погоды, что, по-видимому, указывало на интенсивную фиксацию лингвистической и фольклорной информации, не включаемую в путевой журнал. 4 и 5 апреля Катанов нанес прощальные визиты градоначальнику, причем последний был в ямэне. Перед ученым открыли центральные ворота, как если бы он был персоной очень высокого ранга86.
Закончив исследования в Хамийском и Турфанском оазисах, Катанов 3 мая перебрался в Кульджу (Или), где свел доброе знакомство с российским консулом В.М. Успенским87. Любезность консула была так велика, что исследователя поселили непосредственно в дипломатической миссии88.
Катанов продолжал осмысливать накопленный материал и пришел к следующим выводам: «У хамийских татар и татар Восточного Туркестана [Этноним «уйгуры» по отношению к тюркоязычному мусульманскому населению оазисов Синьцзяна официально был принят только в 1935 г. - Д.М., Ю.М., Э.Х.] есть две литературы: письменная и устная. Памятники письменной литературы состоят преимущественно из переводов с арабского, персидского и китайского языков, зато весьма богата народная литература. Интересно, что, несмотря на запрещение Корана, хамийские сарты (татары) занимаются рисованием, пьянством и деланием идолов для китайцев»89. Были также зафиксированы реликты шаманизма в Хами, причем зафиксированные молитвенные обращения к духам были подобны тофаларским, хакасским и тувинским90.
Не менее значительными были достижения в области лингвистики: Катанов на практике изучил восемь уйгурских диалектов и субдиалектов (включая хотанский, аксуйский, турфанский), а также диалект синьцзянских казахов, незначительно отличающийся от се-миреченского91.
В мае 1892 г. Катанов покинул пределы Синьцзяна и прибыл в Джаркент. Рассчитав проводника Юнуса, через Сергиополь ученый отправился в Минусинск, в который прибыл 15 июня92.
С 1 июля он обосновался в Аскизе, рассчитывая завершить исследовательскую программу среди хакасских соотечественников. Эти небольшие экспедиции по кочевьям бельтиров, каларов, сагай-цев и качинцев продолжались до 13 октября93.
Окончание научного путешествия получилось практически по сюжету популярной литературы того времени: 14 октября 1892 г. в Петропавловской церкви Аскиза Катанов обвенчался с приемной дочерью своего дяди Ефима Семеновича - Александрой Ивановной Тихоновой94.
* * *
Экспедиция Николая Федоровича Катанова стала классической академической экспедицией эпохи позитивизма: ее непосредственный исполнитель не участвовал в разработке плана и программы исследований, которые предписывались «сверху» организаторами. Вполне стандартно для XIX в. формулировалась и основная цель -проверка априористического утверждения о вымирании «отсталых» народов на периферии империи.
Вместе с тем эта экспедиция стала глубоко новаторской: факти-
чески она осуществлялась силами энтузиаста-одиночки, который, происходя из коренных народов, имел совершенно невероятные для европейской науки того времени возможности проникновения через все реальные и мыслимые этнокультурные барьеры.
Результаты экспедиции в Сибирь и Восточный Туркестан настолько опередили свое время, что так и не были своевременно опубликованы, и осознание важности пласта традиционной культуры, зафиксированного Н.Ф. Катановым, наступило более чем столетие спустя после совершенного им беспримерного научного подвига.
Примечания Notes
1 Катанов Н.Ф. Наречия урянхайцев, абаканских татар и карагасов // Образцы народной литературы тюркских племен. Ч. IX. Санкт-Петербург, 1907. Т. I, II.
2 Катанов Н.Ф. Опыт исследования урянхайского языка, с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня. Казань, 1903.
3 Volkskundliche Texte aus Ost-Türkistan. I. (Sitzungsberichte der Berliner Akademie der Wissenschaften, XXXII.). Berlin, 1933; Volkskundliche Texte aus Ost-Türkistan. II. Aus dem Nachlaß von N. Th. Katanov herausgegeben. (Als Manuskript getruct). Berlin, 1943.
4 Хохлов А.Н. Поездка Н.Ф. Катанова в Северо-Западный Китай в 1890 - 1892 гг. и его труды по исламоведению // Архив российской китаистики. Т. II. Москва, 2013. С.
5 Мартынов Д.Е., Мартынова Ю.А. Методы полевой работы в дневниковом наследии востоковедов последней трети XIX в. (на материале записей Н.Н. Миклухо-Маклая и Н.Ф. Катанова) // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2016. Т. 158. Кн. 6. С. 1495-1509.
6 Иванов С.Н. Николай Федорович Катанов (1862 - 1922): Очерк жизни и деятельности. 2-е изд. Москва, 1973. С. 23.
7 Рыкин П.О. Николай Федорович Катанов (1862 - 1922): Вехи жизни и творчества // Катанов Н.Ф. Очерки Урянхайской земли: Дневник путешествия, исполненного в 1889 году. Кызыл, 2011. С. 366.
8 Катанов Н.Ф. Поездка к карагасам в 1890 г. Санкт-Петербург, 1891. С. II.
9 Катанов Н.Ф. «Путешествие по Сибири, Дзунгарии и Восточному Туркестану»: Дневник путешествия, совершенного по поручению Императорского Русского Географического Общества в 1890 г. членом-сотрудником оного Н.Ф. Катановым. Казань, 2017. С. 730.
10 Там же. С. 732.
11 Там же. С. 731.
12 Там же. С. 732.
13 Там же.
14 Тугужекова В.Н. Детство и юношество: Аскиз и Красноярск // Н.Ф. Катанов и гуманитарные науки на рубеже веков: Очерки истории российской тюркологии. Казань; Абакан, 2009. С. 18-19.
15 Катанов Н.Ф. Очерки Урянхайской земли. Дневник путешествия, исполненного в 1889 году... Кызыл, 2011. С. 15.
16 Там же. С. 15, 16.
17 Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана // Записки Императорской Академии наук. 1893. Т. XXIII. С. 10.
18 Там же. С. 8, 9.
19 Там же. С. 10.
20 Там же С. 14.
21 Иванов С.Н. Николай Федорович Катанов (1862 - 1922): Очерк жизни и деятельности. 2-е изд. Москва, 1973. С. 53.
22 Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. С. 19.
23 Катанов Н.Ф. «Путешествие по Сибири, Дзунгарии и Восточному Туркестану». С. 46.
24 Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. С. 26.
25 Катанов Н.Ф. Поездка к карагасам в 1890 г. С. I.
26 Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. С. 26.
27 Катанов Н.Ф. Поездка к карагасам в 1890 г. С. I.
28 Катанов Н.Ф. «Путешествие по Сибири, Дзунгарии и Восточному Туркестану». С. 95.
29 Там же. С. 35.
30 Там же. С. 86.
31 Там же. С. 34.
32 Там же. С. 87.
33 Там же. С. 190.
34 Там же. С. 188, 197, 207.
35 Там же. С. 194.
36 Там же. С. 203, 204.
37 Там же. С. 87.
38 Там же. С. 86, 87.
39 Там же. С. 89, 90.
40 Там же. С. 105.
41 Там же. С. 105, 106.
42 Там же. С. 109-111.
43 Там же. С. 105, 106.
44 Там же. С. 119, 120.
45 Там же. С. 122, 221.
46 Там же. С. 122.
47 Там же. С. 718-720.
48 Там же. С. 147.
49 Там же. С. 162, 175.
50 Там же. С. 155, 156.
51 Там же. С. 197.
52 Там же. С. 221, 222.
53 Там. С. 237.
54 Государственный архив Республики Татарстан (ГА РТ). Ф. 969. Оп.
1. Д. 11.
55 Там же. Л. 3.
56 ГА РТ. Ф. 969. Оп. 1. Д. 76.
57 ГА РТ. Ф. 969. Оп. 1. Д. 11. Л. 2.
58 Там же. Л. 2-3.
59 Там же. Л. 4.
60 Там же. Л. 16-17об.
61 Там же. Л. 18об.-19об.
62 Там же. Л. 23.
63 Там же.
64 Там же. Л. 31-32, 68об.
65 Там же. Л. 91-91об.
66 КатановН.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. С. 63, 64.
67 ГА РТ. Ф. 969. Оп. 1. Д. 76. Л. 105, 105об.
68 Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. С. 62, 63.
69 Катанов Н.Ф. Маньчжурско-китайский «Ли» (закон) на наречии тюрков Китайского Туркестана // Записки Восточного отделения Русского археологического общества. Т. ХГУ. Санкт-Петербург, 1902. С. 31-75.
70 ГА РТ. Ф. 969. Оп. 1. Д. 76. Л. 38.
71 Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. С. 68-70.
72 ГА РТ. Ф. 969. Оп. 1. Д. 76. Л. 111, 111об.
73 Там же. Л. 1-2, 29, 35об.
74 Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. С. 73.
75 ГА РТ. Ф. 969. Оп. 1. Д. 76. Л. 86об.
76 Там же. Л. 99.
77 Там же. Л. 102об.
78 Там же. Л. 105об.-106об.
79 Там же. Л. 107об.-108.
80 Там же. Л. 120-121об.
81 Там же. Л. 133об.-134.
82 Там же. Л. 149об.
83 Там же. Л. 134об.-139.
84 Там же. Л. 141об.-142.
85 Там же. Л. 150-153.
86 Там же. Л. 187.
87 Там же. Л. 424.
88 Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. С. 76.
89 Там же. С. 81.
90 Там же.
91 Там же. С. 95.
92 ГА РТ. Ф. 969. Оп. 1. Д. 76. Л. 449.
93 Рыкин П.О. Николай Федорович Катанов (1862 - 1922): Вехи жизни и творчества // Катанов Н.Ф. Очерки Урянхайской земли: Дневник путе-
шествия, исполненного в 1889 году. Кызыл, 2011. С. 368.
94 КуюковаН.И. Н.Ф. Катанов - гордость земли хакасской: Биобиблиографический справочник. Абакан, 2012. С. 6.
Авторы, аннотация, ключевые слова
Мартынов Дмитрий Евгеньевич - докт. ист. наук, профессор, Казанский (Приволжский) федеральный университет (Казань) dmitrymartynov80@mail.ru
Мартынова Юлия Александровна - канд. ист. наук, доцент, Казанский (Приволжский) федеральный университет (Казань) juliemartynova82@gmail.com
Хабибуллина Эльмира Камилевна - канд. филол. наук, доцент, Казанский (Приволжский) федеральный университет (Казань) minabova@mail.ru
В начале XXI в. стало возможным оценить весь масштаб деятельности тюрколога-универсала Н.Ф. Катанова (1892 - 1922). Несмотря на широкую известность его трудов по лингвистике и этнографии, значительная часть полевых материалов, полученных им в Восточной Сибири и Синьцзяне (Цинская империя), остается неопубликованной. Авторы впервые вводят в научный оборот рукописные материалы, посвященные третьему этапу научного путешествия Катанова в Восточный Туркестан. Анализ неопубликованных прежде дневников известного ученого позволяет существенно уточнить представления о его методах, применяемых в лингвистических и этнологических исследованиях. В 1887 г. Русское географическое общество, по инициативе В.В. Радлова, приняло решение устроить комплексное обследование тюркских племен, обитавших на примыкающих друг к другу окраинах Российской и Цинской империй. В программе исследований, разработанной И.Н. Березиным, особое внимание было уделено диалектам уйгурского языка, чрезвычайно плохо изученным в то время. Более того: западная наука даже не была уверена в существовании фольклора и эпоса у тюркских племен, проживавших в оазисах, через которые проходил Великий шелковый путь. Катанов, являясь этническим хакасом, отправлялся в это важное и многообещающее научное путешествие в одиночку, поскольку его лингвистические таланты снимали трудности, обычно порождаемые языковыми и культурными барьерами. На первых порах исследователь работал в среде своих соотечественников, а далее, изучив тувинский язык, около полугода провел на территории Урянхайского края. Наибольшую сложность составили для него подозрительность и противодействие властей Синьцзяна. В итоге, благодаря содействию российского Министерства иностранных дел, научные планы и задачи, поставленные перед Катановым, были выполнены и перевыполнены. Их важнейшим результатом стало первое в мире описание тувинского языка, а также мно-
жество публикаций по этнографии и устной литературе хакасов, тувинцев и уйгуров.
Российская академия наук, Русское географическое общество, Министерство иностранных дел, Империя Цин, Синьцзян, Урянхайский край, хакасы, тувинцы, уйгуры, Хакасия, Тува, Великий шелковый путь, востоковедение, тюркология, Н.Ф. Катанов.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Martynov, D.E.; Martynova, Yu.A. Metody polevoy raboty v dnevniko-vom nasledii vostokovedov posledney treti XIX v. (na materiale zapisey N.N. Miklukho-Maklaya i N.F. Katanova) [Field Work Methods in the Diary Records of the Orientalists of the Last Third of 19th Century (From the Notes of Nikolay N. Miklukho-Maklay and Nikolay F. Katanov).]. Uchenye zapiski Kazanskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki, 2016, vol. 158, no. 6, pp. 1495-1509. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
2. Khokhlov, A.N. Poyezdka N.F. Katanova v Severo-Zapadnyy Kitayu v 1890-1892 gg. i yego trudy po islamovedeniyu [Nikolay F. Katanov's Journey to the North-Western China in 1890 - 1892 and his Works on Islamic Studies.] Arkhiv rossiyskoy kitaistiki [Archive of Russian Sinology.]. Moscow, 2013, vol. 2, pp. 327-355. (In Russian).
3. Rykin, P.O. Nikolay Fedorovich Katanov (1862 - 1922): Vekhi zhizni i tvorchestva [Nikolay F. Katanov (1862 - 1922): Milestones in Life and Creative Work.]. Katanov, N.F. Ocherki Uryankhayskoy zemli: Dnevnikputeshestviya, ispolnennogo v 1889 godu... [Katanov, N.F. Essays on the Land of Uriankhay: The Diary of a Journey Conducted in 1889.]. Kyzyl, 2011, pp. 359-383 (In Russian).
4. Tuguzhekova, V.N. Detstvo i yunoshestvo: Askiz i Krasnoyarsk [Childhood and Youth in Askiz and Krasnoyarsk.]. N.F. Katanov i gumanitarnyye nauki na rubezhe vekov: Ocherki istorii rossiyskoy tyurkologii [Nikolay F. Katanov and the Humanities at the Turn of the 19t and 20t Centuries: Essays on the History of Russian Turkology]. Kazan, Abakan, 2009, pp. 10-23. (In Russian).
(Monographs)
5. Ivanov, S.N. Nikolay Fyodorovich Katanov (1862 - 1922): Ocherk zhizni i deyatelnosti [Nikolay F. Katanov (1862 - 1922): Essay on his Life and Activity.]. 2nd ed. Moscow, 1973, 114 p. (In Russian).
6. Katanov, N.F. Opyt issledovaniya uryankhayskogo yazyka, s ukazaniyem glavneyshikh rodstvennykh otnosheniy ego k drugim yazykam tyurkskogo ko-rnya [Experience in Researching the Uryankhay Language, Indicating its Main
Relationships to Other Turkic-Root Languages.]. Kazan, 1903, 590 p. (In Russian).
Authors, abstract, keywords
Dmitry E. Martynov - Doctor of History, Professor, Kazan (Volga Region) Federal University (Kazan, Republic of Tatarstan, Russia) dmitrymartynov80@mail.ru
Yulia A. Martynova - Candidate of History, Senior Lecturer, Kazan (Volga Region) Federal University (Kazan, Republic of Tatarstan, Russia) juliemartynova82@gmail.com
Elmira K. Khabibullina - Candidate of Philology, Senior Lecturer, Kazan (Volga Region) Federal University (Kazan, Republic of Tatarstan, Russia) minabova@mail.ru
st
The early 21 century was able to witness the assessment of the entire scope of the activities pursued by Nikolay F. Katanov, a universal scholar-turkologist (1892 - 1922). Although his works in linguistics and ethnography are widely known, the bulk of his field studies materials he obtained in Eastern Siberia and Xinjiang (the Qing Empire) still remains unpublished. This article is the first attempt to introduce the scientist's manuscripts which cover the third stage of his research journey in Eastern Turkestan into scientific circulation. The analysis of his previously unpublished diaries allows to considerably clarify his methods applied in linguistic and ethnological studies. In 1887 the Russian Geographical Society on the initiative of V.V. Radlov decided to undertake a complex examination into Turk tribes that inhabited the adjacent peripheral territories of the Russian and Quing Empires. The research agenda worked out by I.N. Berezin paid special attention to the accents of the Uighur language which was poorly studied at that time. Moreover, western science even defied the existence of the folklore and epos of Turk tribes living in oases lying on the way of the Great silk road. N. Katanov, being an ethnic Khakas, set out on this promising scientific journey on his own as he was spared the language and cultural difficulties that would otherwise commonly arise. At first the researcher worked in the company of his compatriots, but then, having learnt the Tuvan language, spent nearly half a year on the territory of Uriankhay Krai. The biggest obstacle for him was the suspicious attitude and interference on the part of the Xinjiang authorities. Finally, due to the assistance from the Ministry of Foreign Affairs the planned goals set before N. Katanov were implemented and even surpassed, the major result being the first description of the Tuvan language as well as a large number of publications on ethnography and oral literature of the Khakases, Tuvans and Uighurs.
Russian Academy of Sciences, Russian Geographical Society, Ministry of Foreign Affairs, Qing Empire, Xinjiang, Uriankhay Krai, Khakas, Tuvans, Ui-ghurs, Khakassia, Tuva, Great silk road, Oriental studies, Turkology, Nikolay F. Katanov.
