CC BY
418
Национальная стратегия Казахстана: гражданская идентичность или этническая идентичность - время выбора
The national strategy of Kazakhstan: civil identity or ethnic identity - time to choose
Жанбосинова А.С.
A. Zhanbosinova
Автор акцентирует внимание на вопросах нациестроительства на примере Республики Казахстан. Анализ становления суверенных государств СНГ, в том числе и Казахстана, опирается на междисциплинарные научные исследования, статистические материалы, содержание казахстанских программ по формированию гражданской нации и национальной идеи. Статья ставит ключевые вопросы нациестроительства Казахстана, выделяет проблемные узлы в ее реализации, выявляет пути решения.
The author focuses on issues of nation-building on the example of the Republic of Kazakhstan. The analysis of the formation of the sovereign States of the CIS, including Kazakhstan, based on interdisciplinary scientific research, statistical materials, the content of Kazakhstan the development of a civil nation and national idea. The article raises key issues of nation-building of Kazakhstan, highlights the problematic nodes in its implementation, identifies solutions.
Ключевые слова: этничность, нациестроительство, гражданство, Казахстан, идея, стратегия
Key words: ethnicity, nation-building, citizenship, Kazakhstan, idea, strategy
25 летний рубежный юбилей СНГ и суверенных государств является временем оценки событий прошлого и перспектив будущего. Нельзя сказать, что достаточно большой отрезок времени, всего лишь четверть века -
относительно молодой возраст, вместе с тем он позволяет провести аналитический срез в исторической ретроспективе и разглядеть перспективы. Грядущие праздничные мероприятия сопровождают политические дискурсы, экономический кризис, террористические угрозы, обострение исламского вопроса.
Текущий этап мирового развития демонстрирует признание толерантными государствами обострения национального вопроса и невозможности адаптации инокультурного элемента. Региональный аспект национальной политики, историю формирования титульной нации можно рассмотреть на примере Казахстана.
В Евразийском пространстве, где политическим продуктом советской эпохи стало понятие "советский народ", который в начале 90-х годов ХХ столетия "разбрелся по своим коммунальным квартирам", протекают иные процессы. Становление суверенных республик, с одной стороны, усилило миграции не титульных этносов, с другой, - реализацию государственных стратегий по формированию нации и национальной идеи.
Теоретические аспекты данной проблематики на стыке междисциплинарных связей активно исследуются учеными различных школ и направлений, география представленных и опубликованных научных изысков весьма обширна. Концепты "этнонационализма" Коннора и "этнического национализма" Смита рассмотрел Ма Шу Юн [1, рр. 527-541]. По его мнению: "However, Smith's theory of nationalism is comprehensive enough to take care of the fact that the nationalisms of many new states of today's world have no ethnic base at all, whereas Connor's analysis makes no mention of this" [1, р. 527]. Под влиянием процессов глобализации происходит трансформация содержания этнополитических явлений, государства стремятся к сохранению этнической идентичности [2], хотя, что мы можем отнести к этнической идентичности в условиях унификации культур и дисперсного состояния? В условиях расширения интеграционных процессов мирового пространства теряется чувство идентификации и этнических
признаков. Мы можем согласиться с тем, что "ethnicity is a social fact because it is a symbolic construction and a vital ingredient of the human condition" и, что "collective identity have a strong ideological charge" [3].
Вместе с тем, дезинтеграционные процессы периода распада СССР обусловили верность положения, что нация - единственная основа территориального государства [4], чему и способствовал отток не титульных этносов, особенно русскоязычных с республик Прибалтики [5] и Центральной Азии. Процессы формирования национального государства и нации имели типичные черты и процессы, начиная с апеллирования к языку, истории, культурной памяти и создания новых государственных символов и новообразований. Где-то эти процессы проходили бесконфликтно, а где-то рождалась идеология национализма и возникали вооруженные конфликты или гражданская война.
Особенно остро протекали процессы в Прибалтике, где язык, история и память стали политическими инструментами [6]. Не менее болезненно под грохот канонады гражданской войны формируется нация на Украине [7]. Своеобразие республик Центральной Азии заключается в наличии стабильности и нестабильности, эксперты относят Казахстан к первой группе, ко второй практически все остальные. Несмотря на единый тюркский корень, политическая конъюнктура сформировала идейно-национальные штампы с подменой демократических понятий. Нациестроительство в совокупности с формированием авторитарных режимов протекало на фоне массовой миграции населения, высокого уровня коррупции, снижения уровня жизни, пограничной уязвимости и проблемы распространения в регионе радикального ислама [8].
Казахстан представляет собой полиэтничное государство, подобно множеству других аналогичных стран, что не удивительно в эпоху глобализации. Население Казахстана на 20 августа 2016 г., согласно данным статистики составляет 17 942 129 человек [9]. С 2014 года наблюдается миграционный отток из Казахстана с выездом на ПМЖ в другие государства.
В сравнительном анализе за четыре месяца с января по апрель 2016 года выбыло 6753 человека, прибыло 3045, отрицательное сальдо миграции составляет 3708. В сравнении с 2015 годом за указанные месяцы, этот показатель составил: 5882 выбыло, 4748 прибыло, 1134 - сальдо миграции [10].
Добавим, что наряду с ростом числа покидающих Казахстан снижается и количество желающих принять гражданство нашей страны. Самый массовый приток был в 2005 году. Тогда стать казахстанцами изъявили желание более 75 тысяч человек. Однако дальше этот показатель пошел на убыль. В 2014 году в Казахстан прибыло чуть больше 16 тысяч человек [11].
Национальная стратегия Казахстана строилась на основополагающих позициях, которые развивались параллельно и поэтапно, отражаясь в ежегодных посланиях Президента Казахстана народу и стратегических программах развития государства «Стратегия Казахстана - 2030» [12] и «Стратегия Казахстана -2050» [13], определивших приоритетные национально-политические конструкты (идеологемы) развития Казахстана.
Остановим внимание на пунктах, объясняющих национально-политическую модернизацию. К первому пункту следует отнести возрождение казахского языка, утратившего свои позиции в советскую эпоху. «Катапультирование в независимость» [14, с.92] началось в 90-е годы ХХ столетия, ставшего отправной точкой нациестроительства и определения национальной идентичности.
1 июля вступил в силу Закон Казахской ССР от 22 сентября 1989 года «О языках». Конечной целью этнополитической стратегии в Центральной Азии, и в том числе в Казахстане, было формирование национального единства на базе титульной нации. По выражению Э. Хобсбаума, «потребность в национальном языке проявляется тогда, когда простые граждане становятся важной составляющей государства» [15, С.51].
Пробуждение национальной идентичности шло через оформление правового поля государственного языка. На текущем этапе казахский язык
воспринимается как консолидирующий стержень нации. Главенство и приоритетность казахского языка как цементирующей основы суверенности Казахстана определяют программные положения государства [13].
Языковая политика неоднозначно оценивается населением, есть респонденты, полагающие ее взвешенность, есть те, кто говорит о вытеснении других языков, существуют претензии к игнорированию казахского языка казахстанским обществом [16, с.95-99].
Согласно материалам Переписи населения Казахстана 2009 года, 94,4% населения отметили, что понимают русскую речь, 74% - казахскую, в том числе доля владения родным языком (читать и писать) среди казахского населения составляет 93,2%, уровень владения русским языком в городской местности значительно выше [17, с. 67].
Этнокультурное разнообразие, характерное для Казахстана, и вместе с тем вопросы сохранения и развития казахского языка при действии лояльного конституционно-правового поля предполагают мудрую восточную спокойность и неторопливость, что демонстрирует казахстанское руководство. В отличие от прибалтийских государств, где резкокардинальный подход в реализации языковой политики привел к обострению в социально-политической жизни и серьезным последствиям, болезненно был воспринят не титульными нациями [18].
Казахстанское сообщество в недалеком будущем может столкнуться с дилеммой: с одной стороны, политика сохранения этнической идентичности и языка, своеобразия этнокультуры, а с другой, - процессы лингвопространственной глобализации. За двадцать лет выросло новое поколение казахстанцев, получившее образование в условиях сельской местности и не владеющее никакими другими языками, кроме казахского. Констатация ситуации показывает, что численность сельского населения в Казахстане превалирует над городским на фоне резкой региональной демографической дифференциации и уровня образования - Юг-Север. Понимая возможные перспективы и риск указанных процессов,
государственным трендом Казахстана является реализация программы полиязычия. По мнению Министерства образования и науки РК, это позволит создать равные условия для получения образования как в городской, так и в сельской среде.
Результатом казахстанской программы должно стать формирование кросс-культурной и полиязычной личности - основы конкурентоспособного государства. Однако несовершенство национальной системы образования, социокультурные размежевания между городом и селом могут привести к тому, что национальный язык может сыграть важную роль в дискурсе национализма, а последний связан с социально-экономическими факторами [19], о которых применительно к Казахстану мы поговорим чуть позже. Немаловажным фактором в национально-политических конструктах играет пограничный - близость России по северо-восточным границам Казахстана [20, рр.619-635] и близость Центральной Азии по юго-западным рубежам. В Казахстане складывается парадоксальная ситуация, когда в наличии есть те казахи, которые совсем не говорят на русском, и в противовес им есть те, кто совершенно не говорит на казахском языке. В этом нет вины правительства, т.к. именно последнее создало благоприятные условия для изучения трех языков - казахского, русского и английского. Проблема видится в отсутствии условий, детерминирующих абсолютную необходимость свободного знания и владения указанными языками, что может привести к языковой сегрегации.
В начале 90-х годов ХХ столетия Казахстану предрекали этнический раскол ввиду разнополярных взглядов на будущее страны, наличия сепаратистских и трайбалистских настроений в социуме. Соотношение содержания внутренней политики и особого сплава казахстанской ментальности сохранило межэтническую толерантность и дружбу народов, проживающих на территории Казахстана. Зарубежными исследователями казахстанское общество воспринимается динамичным, вестернизированным, его национальная идентичность за многие годы претерпела существенную трансформацию [21].
Позитивным явлением и стратегическим решением главы государства Н.Назарбаева является создание Ассамблеи народа Казахстана, ставшей моделью казахстанского полиэтнического общества. Ассамблея народа Казахстана стимулирует гражданскую идентичность, что, на наш взгляд, весьма продуктивно в глобализирующемся мире. Возможно, права Б.Дэйв, говоря о том, что исторический опыт советского и постсоветского Казахстана уникален: республика последовательно пережила ряд исторических экспериментов над своей идентичностью, сохранив при этом посредством системы власти свою этничность [22].
Приоритетность тезиса подтверждает новый документ правительства Казахстана «Концепция укрепления и развития казахстанской идентичности и единства» [23]. Концепция определила векторные приоритеты, основанные на общенациональной патриотической идее «Мэцгшк Ел», выдвинутой Президентом страны Назарбаевым Н.А. Содержание векторов опирается на консолидирующие идеи, основанные на принципах гражданства; общенациональные ценности этнорелигиозной полярности и многообразия казахстанского общества; казахстанскую идентичность и единство в формате: общая страна, общая судьба, культурная память; развитие триединства языков - казахского, английского и русского.
Ко второму пункту можно отнести стратегическую программу правительства Казахстана, возвращение этнических казахов, проживающих за рубежом [24]. Руководство республики, обеспокоившись демографической ситуацией (накануне распада СССР казахи составляли 40% населения [25, р.244]), обратилось к казахской диаспоре с призывом вернуться на родину.
С 1993 года процесс переселения регулировался квотой на этнических мигрантов. В 1998 году были регламентированы правовые вопросы репатриации возвращенцев, или оралманов (общеупотребительное название, принятое в социуме Казахстана). Постановление правительства от 16 сентября 1998 года практически всем репатриантам гарантировало казахстанское гражданство.
Затем была принята программа «Нурлы кош - Светлое кочевье» (сроки действия 2009-2011 гг.), в совокупности все вышеназванные действия правительства решали несколько задач: во-первых, восполняли пробелы в численности населения, возникшие в связи эмиграцией русскоязычного населения, во-вторых, по мнению государственных чиновников, могли возродить депрессивные районы, в - третьих, реанимировать традиционное культурно-этническое сообщество в условиях суверенизации.
Программа репатриации предполагала финансовую и социальную поддержку государства, рациональное расселение и содействие в обустройстве. По данным разработчиков, всего на реализацию Программы в 2009-2011 годах выделялось 197 795,6 миллиона тенге. В том числе из республиканского бюджета в 2009 г. - 17 551,5 миллиона тенге; в 2010г. - 85 267,3 миллиона тенге; в 2011г. - 76 737,7 миллиона тенге. Из местных бюджетов - в 2009г. году - 25,8 миллиона тенге; в 2010г. - 5 208,9 миллиона тенге; в 2011г. - 4 946,6 миллиона тенге. Из других источников: в 2009 г. - 7 207,2 миллиона тенге; в 2010 г. - 850,6 миллиона тенге [26].
Один из специалистов казахской диаспорологии А. Динер [27] полагает, что в основе возвращения этнических казахов лежал «миф о возвращении». Приводимые им статданные демонстрируют тенденцию снижения репатриации: в 1993 г. выделена квота на 10000 тысяч семей, выполнена на 77%, в 1994 г. квота на 7000 тысяч семей выполнена на 52%, 1999 г. - 500 и выполнение на 56%, 2000 г. - 500 и выполнение на 92% [27, р.328].
Несмотря на позитивность программы и возможность решения множества проблем, она вызвала неоднозначные оценки, порой даже негативную реакцию со стороны этнических казахов в Казахстане. Попробуем выделить проблемные положения реализации указанной программы.
Во - первых, правительство пыталось урегулировать миграционные потоки, направив возвращенцев в северо-восточные районы Казахстана, последние не пользуются у них популярностью по многим причинам.
Возвращенцев привлекает юго-западный Казахстан, Астана и Алматы. В столичных городах они готовы жить даже нелегально, незаконно оборудовав комфортабельные жилища прямо в центре Астаны [28].
Во вторых, реализация программы началась в период экономического кризиса, что вызвало цепную реакцию, снижение уровня жизни простых казахов, особенно в сельской местности, и активная попытка их урбанизации. По программе «Нурлы кош - Светлое кочевье» были построены специальные поселения для возвращенцев. Они могли их выкупить через предоставленные кредиты с первоначальным взносом 5% от стоимости, затем 5,5 лет копить и в течение 10 лет рассчитаться с государством. Сами возвращенцы называют такие поселения резервациями. Вместе с тем, скопление в одном месте возвращенцев может вызвать беспорядки на почве недовольства социальными проблемами [29].
В казахстанской прессе по поводу протестов оралманов появились высказывания о необходимости ограничения их приезда в районы, где социальная инфраструктура не готова их принять. Их менталитет отличается от казахского, а последние никогда не выступали против правительства, «оралманы еще недостаточно поработали на благо страны», и «нет никакой их заслуги в развитии экономики страны» [30].
Существуют двойные стандарты в правительственных кругах Казахстана по возвращению этнических казахов, казнокрадство выделяемых субсидий для них, законодательные препоны, несогласованность действий властей на международном уровне, долги семьям оралманов составляют 1,2 млрд. тенге (8 млн. долл.) [27, р.335-336].
В третьих, социальные проблемы возвращенцев тесно увязаны с их трудоустройством. Для указанной группы характерен высокий уровень безработицы ввиду отсутствия у них специальных профессиональных и образовательных компетенций. В Казахстан приезжают этнические казахи из Узбекистана, Туркменистана, Китая и Монголии, Турции, имея за плечами разные образовательные системы и уровни знаний, не говоря уже о
письменности, диалектах разговорной речи, не похожей на употребляемый казахский язык. Мы не можем применять это для всех возвращенцев, среди них есть лица, имеющие образование, даже высшее, профессиональные навыки (профессии), но это в количественном плане единицы. Из числа оралманов трудоспособного возраста всего 8,7% имеют высшее образование, 20,5% - среднее специальное, 61,0% - общее среднее, 9,8% не имеют образования [31].
В четвертых, при активном транснациональном взаимодействии у них фактически нулевые контакты с местным населением, как с русскоязычным, так и с казахскоязычным, последних они обвиняют в потере национальной идентичности. Местное население полагает, что нужно помогать тем, кто не покидал свою родину в годину бедствий, кто был с ней, когда ей было трудно. Интеграционные процессы с казахстанскими казахами даются оралманам сложнее. Казахский язык не мог служить достаточным связующим звеном, тем более что городские казахстанские казахи его знали плохо. Существовали разночтения даже в произношении этнонима «казах», «gazak» у иранских казахов, «khasyg» у монгольских казахов [27, р.340].
Все вышесказанное говорит об отсутствии детализации и учета в программе, этнонациональных ментальных черт репатриантов, приобретенных ими в период зарубежного проживания, и потере ими сакрального чувства родины как священного места.
К третьему пункту мы относим историописание, это своего рода идеологема. Национально-государственное историописание идет путем научного оформления этнотерриториальных исторических конструктов с обращением к культурно-историческому наследию.
Сегодня каждая из бывших республик Советского Союза идет своим собственным путем. Становление новых независимых государств - процесс весьма непростой, и, конечно же, он отражается и на общественной жизни, и на науке тоже. Первая реакция в самом начале развития по пути независимости сопровождалась негативной оценкой недавнего прошлого. В
1990-х годах появилось немало исторических изданий не только в Казахстане, но и в других республиках, где главенствовал исключительно негатив, возвеличивание собственной истории [33].
Все республики СНГ через этот этап прошли, но надо же двигаться дальше. И здесь начинается собственное историописание для возвеличивания нации, государства. Каждый народ в мире, нет исключений, пытается удлинить свою историю, иметь более древние корни, нежели соседи, что связано с обычным человеческим честолюбием.
Казахстан не занимался удревнением национальной истории, вместо этого был создан сайт истории Казахского ханства [http://550kazakhan.kz/? lang=ru], а интеллектуальные силы были брошены на изучение, восстановление и сохранение историко-культурного наследия страны, возрождение историко-культурных традиций, пропаганду культурного наследия Казахстана за рубежом [33], на обновление методологических подходов к историческим исследованиям [34].
К историописанию мы можем отнести тренд изменения топонимического пространства в пользу исторических персоналий ханов, биев, батыров, государственных деятелей. В историко-географическом и территориальном пространстве Казахстана можно увидеть элементы историко-топонимического трайбализма. 6 февраля 2014 года глава государства Н. Назарбаев озвучил идею переименования Казахстана в «Казак Ели» - «Страна казахов» [35], идея несла в себе лишь элемент дискурса, но вызвала переполох в социальных сетях.
К четвертому пункту мы относим формирование мемориальной идентичности, куда мы включаем мемориализацию национальных дат и памятных мест. Память - феномен, поддерживающий связь прошлого с настоящим, сакральные места - это вместилища памяти; сколько социальных групп, столько и памяти [36]. Применительно к этнической палитре Казахстана формируется гражданско-мемориальная идентичность, отражающая, с одной стороны, пространственную коллективную
историческую память - сталинские репрессии, Великая Отечественная война, депортации, с другой - этнотерриториальную память историко-культурного наследия: эпоха тюркских каганатов, формирование казахского этноса, казахской государственности, национально-освободительная борьба с джунгарами и имперской политикой России. Указанные направления гражданско-мемориальной идентичности существуют и развиваются параллельно через скульптурные композиции, архивно-документальные издания, визуальную антропологию, репрезентацию судьбоносных событий. Их содержание формирует национальную идею Казахстана и казахстанскую идентичность: героическое прошлое, величие и слава народных батыров и героев войны, память о трагедии и ее жертвах.
В дополнение к ним создаются устойчивые этнокультурные традиции и новые праздничные даты, формирующие нацию и идентичность. В условиях суверенного Казахстана от советской эпохи праздничными датами остались 8 марта - Международный женский день, 1 мая - День единства народа Казахстана, 9 мая - День Победы и 31 декабря - Новый год. Новые даты, как День Конституции - 30 августа, День Первого Президента - 1 декабря, День независимости - 16 декабря, Наурыз - 22 марта формируют гражданскую идентичность и принадлежность к государству.
Таким образом, многообразие этнического мира Казахстана трансформирует мемориальную социализацию, а социальная память интегрирует общество, фиксирует ценностные ориентиры, формирует казахстанский патриотизм и гражданственность. В большинстве своем казахстанское общество на текущем этапе объединяет советское прошлое на эмоциональном уровне, советское прошлое, «особенно долгое, воспринимается как более ценное», отсюда ценность долгой и славной истории [38] и соответствующие маркеры. Вместе с тем, временной отрезок -25 лет, даже по биологическим ритмам, не наработал прошлое, не отработал ресурс памяти, социальная мемориализация еще не имеет эмоционального фона.
Возвращенцы не вписываются в «долгое прошлое» и не прониклись восприятием суверенного, т.к. их культурная память не отражает событий и вне Казахстана. Нужно время для формирования общей коллективной памяти и социальной мемориализации, которая будет удерживать картины прошлого различной эмоциональной окраски и способствовать формированию «долгого прошлого» уже казахстанской истории.
Мы можем согласиться с мнением Ш. Акинер, что Казахстан идет по пути строительства плюралистической модели государственной идентичности [38]. Что ожидать от нациестроительства в будущем многоэтничному обществу Казахстана тем, кто родился, вырос и получил образование в советское время; тем, кто на стыке пограничного времени -советское детство и отрочество, суверенное юношество и зрелость; детям независимого Казахстана? Приоритетным и перспективным трендом может стать гражданство Казахстана, месседж, заложенный в патриотической идее «Мэцгшк Ел», в условиях политической стабильности и равных этнических возможностей.
Литература:
1. Yrn, M. S. 'Ethnonationalism, ethnic nationalism, and mini-nationalism -a comparison of Connor, Smith and Snyder'// Ethnic and Racial Studies. - 1990.-T. 13, № 4. - Р. 527-541.
2. Trakselys K. Ethnopolitics and the related factors // Filosofija-Sociologija. - 2008.- T. 19, № 2. - Р. 1-8.
3. Cojanu D. Ethnicity as Social Fact and Symbolic Construction // Lumen 2014 - from Theory to Inquiry in Social Sciences / Sandu A., Frunza A. C., 2014. -Р. 217-221.
4. Smith A. D. Ethnicity and nationalism - introduction // International Journal of Comparative Sociology. - 1992. - T. 33, № 1-2. - Р. 1-4.
5. AkselKircha M. K. T. T. Russians in the Baltic States: To be or not to be? // Journal of Baltic Studies. - 1993.- T. 24, № 2. - Р. 173-188.
6. Vihalemm T. J., V. Representations of the past in the Estonian Russian-language press: "own" or diaspora memory? // Nationalities Papers. - 2011.- T. 39, № 5. - Р. 705-731.; Tamm M. History as Cultural Memory: Mnemohistory and the Construction of the Estonian Nation // Journal of Baltic Studies. - 2008.- T. 39, № 4. - Р. 499-516.; Rakfeldt J. Home Environments, Memories, and LifeStories: Preservation of Estonian National Identity // Journal of Baltic Studies. - 2015.- T. 46, № 4.- Р. 511-542.; Ehala M. The Bronze Soldier: Identity Threat and Maintenance in Estonia // Journal of Baltic Studies. - 2009.- T. 40, № 1.- Р. 139158.; Bruggemann K. K., A. The Politics of History and the "War of Monuments" in Estonia // Nationalities Papers. - 2008.- T. 36, № 3. - Р. 425-448.
7. Kuzio T. Borders, symbolism and nation-statebuilding: Ukraine and Russia // Geopolitics and International Boundaries. - 1997.- T. 2, № 2. - Р. 35-56.; Rywkin M. Ukraine: Between Russia and the West // American Foreign Policy Interests. - 2014.- T. 36, № 2.- Р. 119-126.; Ponarin E. The Prospects of Assimilation of the Russophone Populations in Estonia and Ukraine: A Reaction to David Laitin's Research // Европа-Азия Studies. - 2000.- T. 52, № 8. - Р. 15351541.
8. Fumagalli M. Framing ethnic minority mobilisation in Central Asia: The cases of Uzbeks in Kyrgyzstan and Tajikistan // Europe-Asia Studies. - 2007.- T. 59, № 4. - Р. 567-590.; Morgan Y. L. Hierarchies of place, hierarchies of empowerment: Geographies of talk about postsocialist change in Uzbekistan // Nationalities Papers. - 2005 -T. 33, № 3.- Р. 423-438.; Reuel R. H. A Separate Space?:Karakalpak Nationalism and Devolution in Post-Soviet Uzbekistan // Europe-Asia Studies. - 2010.- T. 52, № 5. - Р. 939-953.; Neema N. Expanding state authority, cutting back local services: decentralization and its contradictions in Uzbekistan // Central Asian Survey. - 2006. - T. 25, № 4. - Р. 533-549.
9. Население Казахстана[Электронный ресурс] // URL: http://countrymeters.info/ru/Kazakhstan (дата обращения 20.08.2016).
10. Официальная статистическая информация[Электронный ресурс]// URL:http://www.stat.gov.kz (дата обращения 30.07.2016).
11. Даркеев Б. Растёт число казахстанцев, покидающих страну насовсем[Электронный ресурс]// URL:http://informburo.kz/novosti/rastyot-chislo-kazahstancev-pokidayushchih-stranu-nasovsem.html. informduro.kz. -2016. - URL: http://informburo.kz/novosti/rastyot-chislo-kazahstancev-pokidayushchih-stranu-nasovsem.html (дата обращения: 14.01.2016).
12. Казахстан - 2030. Процветание, безопасность и улучшение благосостояния всех казахстанцев[Электронный ресурс]// URL:http://adilet.zan.kz/rus/docs/K970002030_#z0. Информационно-правовая система нормативных правовых актов Республики Казахстан. - 1997 (дата обращения: 13.01.2016).
13. Стратегии и программы Республики Казахстан. - 2012. [Электронный ресурс] // URL: http://www.akorda.kz/ru/official_documents/strategies_and_programs (дата обращения: 14.01.2016).
14. Лаумулин М. А., Малик. Центральная Азия:основные подходы в современной политической науке // Центральная Азия и Кавказ. - 2010. - T. 13, № 1. - C. 90-109.
15. Хобсбаум Э. Все ли языки равны? Язык, культура и национальная идентичность // Логос: Философско-литературный журнал. - 2005. -T. 4. - C. 49-59.
16. Шаукенова З. Идеологическое конструирование в Республике Казахстан. Алматы, 2012. - 316 с.
17. Аналитический отчет «Итоги Национальной переписи населения Республики Казахстан 2009 года» // Аналитический отчет «Итоги Национальной переписи населения Республики Казахстан 2009 года» -Министерство национальной экономики Республики Казахстан Комитет по статистике, 2011.
18. Verschik A. The language situation in Estonia // Journal of Baltic Studies. - 2005.- T. 36, № 3. - Р. 283-316; Hogan-Brun G. Language in society across the Baltic Republics: A comparative overview // Journal of Baltic Studies. -
2005.- T. 36, № 3. - Р. 273-282; Vihalemm T. Group identity formation processes among Russian-speaking settlers of Estonia: A linguistic perspective // Journal of Baltic Studies. - 1999. - T. 30, № 1. - Р. 18-39.
19. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 г.-СПб., 1998. -305 с.
20. Bremmer I. Nazarbaev and the north: State -building and ethnic relations in Kazakhstan // Ethnic and Racial Studies. - 1994.- T. 17, № 4. - Р. 619-635.
21. Weller R. C. Rethinking Kazakh and Central Asian Nationhood. A Challenge to Prevailing Western Views. - Los Angeles: Asia Research Associates,
2006.
22. Dave B. Kazakhstan — Ethnicity, Language and Power (SOAS). London, New York: Routledge, 2008. - 256 р.
23. Указ Президента Республики Казахстан от 28 декабря 2015 №147
года.
24. Bonnenfant I. K. Constructing the homeland: Kazakhstan's discourse and policies surrounding its ethnic return-migration policy // Central Asian Survey. -2012.- T. 31, № 1. - Р. 31-44.
25. Khazanov A. M. The ethnicproblems of contemporaryKazakhstan // Central Asian Survey. - 1995. - T. 14, № 2. - Р. 243-264.
26. Сактаганов Н. «Нурлы кош» — программа действий // Zakon.kz. -2009. [Электронный ресурс] //URL: http://www.zakon.kz/130010-nurly-kosh-programma-dejjstvijj.html (дата обращения: 14.01.2016).
27. Diener A. National territory and the reconstruction of history in Kazakhstan // Eurasian Geography and Economics. - 2002.- T. 43, № 8. - Р. 632650.; Kazakhstan's kin state diaspora: Settlement planning and the Oralman dilemma // Europe-Asia Studies. - 2005.- T. 57, № 2. - Р. 327-348; Problematic integration of Mongolian-Kazakh return migrants in Kazakhstan // Eurasian Geography and Economics. - 2005.- T. 46, № 6. - Р. 465-478; Negotiating Territorial Belonging: A Transnational Social Field Perspective on Mongolia's Kazakhs // Geopolitics. - 2007. - T. 12, № 3. - Р. 459-487.
28. В Астане оралманы селятся в подвалах многоэтажек // nur.kz. -2014. - 6.09.2014
29. Чурдова А. и др. Конфликт в Западном Казахстане (Жанаозен, Мангистауская область) 16-17 декабря 2011 года и некоторые аспекты его развития // ИА REX. - 2013. - 3 января 2013; Stein M. Unraveling the violence in Kazakhstan // Small Wars & Insurgencies - T. 24, № 3. - Р. 394-412.; Salmon P. Repression Intensifies Against Kazakh Oil Workers' Uprising // Debatte: Journal of Contemporary Central and Eastern Europe. - 2011. - T. 19, № 1-2. - Р. 507-510; Фоминых Е. Темная для оралманов // Time.kz. - 2013. - 25.05.2013; Ибраев А. Оралманы: 24 года популизма? // Номад. - 2015. - 21.01.2015.
30. Бейсинбинов А. Казахстанские оралманы: Крах операции «переселенец»? // Новости Центральной Азии. - 2012. - 24.05.2012.
31. Ибраев А. Оралманы: 24 года популизма? // Номад. - 2015. -21.01.2015.
32. Буковский В. «Бои за историю» на постсоветском пространстве //. -2005. [Электронный ресурс] //URL: http://www.abhazia.com/news3-13606.html (дата обращения: 15.01.2016).
33. Государственная программа "Мэденим^ра" - Культурное наследие Казахстана, 2015.
34. Кадыров Б. К., Н. Народ в потоке истории // Казахстанская правда. -2013. - 6.06.2013. - C. 3.
35. Казахстан может быть переименован в "Казах ели". РИАНовости. [Электронный ресурс] //URL:http://ria.ru/world/20140206/993517908.html 06.02.2014
36. Нора П. Проблематика мест памяти. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. - 17-50 с.
37. Васильев А. Мемориализация и забвение как механизмы производства культурного единства и разнообразия // Мемориализация и забвение как механизмы производства культурного единства и
разнообразия.М.: Новый хронограф: Эйдос. Т.6. Культурноенаследие: Отпрошлогокбудущему. 2009. - C. 56-68.
38. Akiner S. The Formation of Kazakh Identity from Tribe to Nation-State.London: RIIA, 1995.
