CC BY
147
УДК 323.2
Маркова Елена Александровна Elena Markova
НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ В НАЧАЛЕ XXI В.
NATIONALISM AND DEMOCRACY IN THE EARLY XXI CENTURY
Дан анализ этнических и национальных проблем, рассмотрен вопрос о том, как в начале XXI в. национализм соотносится с принципами либерализма и демократии. Сформулировано несколько тезисов о соотношении «национальной идеи» и демократии в современном мире.
Выявлено, что эволюции и перспективы национализма как политического феномена требуют тщательного изучения
Елючевые слова: этничностъ, идентичность, нация, национализм, демократия
An analysis of ethnic and national problems, the question of how, in the beginning of the XXI century nationalism refers to the principles of liberalism and democracy are observed. Several theses on the relationship between “national idea” and democracy in the modern world are formulated. The evolution and prospects of nationalism as a political phenomenon that requires careful consideration are stated
Key words: ethnicity, identity, nation, nationalism, democracy
Этнические и национальные проблемы играли большую роль не только в прошлом. В мире современной политики они занимают весьма значительное место. Более того, есть все основания полагать, что в обозримой исторической перспективе их актуальность будет возрастать.
Энциклопедический социологический словарь дает следующее определение: «Национализм — это система взглядов, идеология, питающаяся этноцентризмом и имеющая большую социально-политическую направленность. Идеологи национализма полагают, что главным видом социальных связей являются связи национальные (этнические) и главным субъектом истории
— национальные (этнические) общности, сотрудничающие или чаще — враждующие между собой. Эти идеологи приписывают своему народу особые исторические заслуги и историческую миссию, призывают людей служить этой миссии, пренебрегая другими интересами, не считаясь с другими народами. В раннеклассовых формациях национа-
лизм обычно проявлялся в слабой степени, уступая религиозной идеологии. Свои наиболее четкие формы национализм получил с развитием капитализма и национальных движений, с завершением процесса формирования наций и национальных государств. Наиболее реакционную форму он приобрел в немецком так называемом национал-социализме (фашизме), который включал в свою программу физическое уничтожение неарийских народов. Применение фашистами расовых критериев связывает их идеологиюсрасизмом» [5; С. 443].
Подчеркивая значение этой проблемы, политолог Александр Соловьев следующим образом связывал ее с классификацией национализма: «Наиболее политически
значимым основанием для типологии национализма в настоящее время является его отношение к демократии. Такое основание стало особенно актуальным в последние десятилетня, когда обозначился кризис современных национальных государств, а также выявились серьезные политические
противоречия в связи с резким ростом национального самосознания в посттотали-тарных странах Восточной Европы и СНГ. С точки зрения отношения к демократии, как правило, выделяют три типа национализма: враждебного демократии, нейтрального и соответствующего его базовым принципам и задачам. Выделение национальных движений, находящихся в разном отношении к демократии, безусловно, имеет иод собой реальную почву. Однако теоретическая проблема заключается не столько в констатации указанных типов национализма и их распространенности, сколько в понимании путей и методов демократизации национальных движений. А это, в свою очередь, зависит от понимания совместимости национальных и демократи-ческихпроцессов» [3; С. 187].
Л.М. Дробижева обозначила ряд принципов и норм, дающих возможность считать конкретный национализм (национальный регионализм) либеральным.
«О либеральном национализме можно говорить,если:
— государственность декларируется от имени граждан, проживающих на территории республики, или народа в понимании сообщества людей, проживающего на данной территории (или народов, этнонаций, национальностей, живущих в республике);
— устройство государства в республике можно отнести к либерально-демократическому типу, обеспечивающему верховенство законов, всеобщее избирательное право, представительный характер власти, выборность власти как формы реализации принципа представительства, разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную;
— обеспечивается политическое и правовое равенство граждан, в том числе право быть избранным на государственную должность;
— допускаются плюрализм и свобода политической деятельности, свобода слова, право формулировать и отстаивать политические альтернативы, возможность внутренних разногласий при обсуждении ценностей, идеалов, в том числе национальных, этнокультурных, лингвистических,
сути самой общности и ее границ в приемлемых для дискутирующих сторон формах, избегающих экстремизма и насилия;
— наличествуют политические институты, обеспечивающие разнообразие культур, права меньшинств;
— обеспечивается свободное право личности на выбор национальности» [1; С. 247-248].
Большинство из перечисленных признаков — отмечает Л.М. Дробижева — характерно для развитых и консолидированных демократий, но в условиях посткоммунистических обществ представляется «слабодостижимым идеалом». Тем не менее, по ее словам, либеральный национализм способен обновляться в своих принципах, институтах, процедурах, оставаясь целью, к которой национально ориентированные общественные силы, лидеры, властные структуры проявляют готовность стремиться, хотя не всегда и не во всем ее достигают [1; С. 249].
В этой перспективе либеральный национализм видится если и не доминирующей (к сожалению) формой современного национализма, то наиболее актуальной и перспективной.
Однако простое указание на то обстоятельство, что одни националисты готовы признавать ценности либерализма и политической демократии, а другие — нет, является лишь самым первым, хотя и необходимым приближением к ответу на вопрос о соотношении национализма и демократии в современную эпоху.
Например, как показывает политическая практика, некоторые группы националистов (как, впрочем, представителей и других политических течений) проявляют готовность «играть по демократическим правилам» лишь из тактических соображений, т.е. до тех пор, пока им не удается сосредоточить в своих руках достаточного объема властных полномочий. Следовательно, вопрос о связи национализма, либерализма и демократии нельзя сводить к элементарной классификации, а следует ставить в гораздо более широком социально-политическом контексте.
Авторы фундаментального исследования «Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х гг.» отмечали: «На современном этапе осмысление проблемы национализма и демократии стоит перед мировым научным сообществом в связи с принципиально новыми особенностями проявившейся современной глобальной взаимозависимости: смещением акцентов в международной безопасности по окончании «холодной войны» и крушения мировой системы социализма, подъемом этнического самосознания народов во всем мире, а также кризисом современного национального государства в условиях все возрастающего влияния транснациональных и субнациональных движений, организаций и институтов. В связи с этим в науке и политике идут острые споры практически по каждому из теоретических вопросов, связанных с пониманием и оценкой как демократии, так и национализма» [1; С. 11].
Тем не менее, при всем многообразии интеллектуальных подходов к данной проблематике представляется возможным сформулировать несколько тезисов о соотношении «национальной идеи» и демократии в современном мире.
Во-первых, очевидно, что масштабная демократизация политической жизни, повсеместно наблюдавшаяся во второй половине XX в. и продолжающаяся до сих пор, теснейшим образом связана с процессами глобализации. Например, во многих странах местные демократические движения пользуются существенной поддержкой со стороны глобальной сети демократических и правозащитных организаций. Большую, подчас решающую роль в процессах политической демократизации играют и международные средства массовой коммуникации. Наконец, лежащая в основе демократизации концепция «прав человека» носит, по определению, универсальный и наднациональный характер.
Однако подобная глобализация демократии также означает подрыв суверенных позиций классических национальных государств, сформировавшихся в эпоху модер-
на на волне массового политического национализма.
Известныйнемецкийсоциальныйфило-соф Юрген Хабермас, рассматривая«взлет» государств-наций и их «закат» в ходе глобализации как последовательные исторические этапы развития политической демократии, писал: «Глобализация означает разрушение, устранение границ и тем самым представляет опасность для национального государства, которое почти истерически блюдет собственные пределы... Национальное государство, безусловно, создало ту структуру, в рамках которой республиканская идея сообщества, сознательно влияющего на свою собственную жизнь, могла быть артикулирована и институционализирована. Однако сегодня глобализация тех же самых тенденций, которые когда-то породили национальное государство, ставит его суверенитет иод сомнение... В свете возрастающего плюрализма внутри национальных обществ и глобальных проблем, с которыми национальные правительства сталкиваются во внешней сфере, национальное государство в обозримом будущем уже не сможет обеспечивать надлежащие рамки для поддержания демократического гражданства. Что здесь в целом кажется необходимым, так это поднятие способностей к политическому действию на более высокий уровень, выходящий за рамки нацио-нальныхгосударств» [4; С. 377-379].
Другими словами, современная демократия как бы «перешагивает» национальные границы. Именно в этом смысле некоторые авторы говорят о формировании «глобального гражданского общества».
Во-вторых, демократизация политической жизни на практике часто сопровождается всплесками «нового национализма», корни которого уходят в мощные пласты социальной истории тех или иных народов. В этих случаях демократия и национализм вступают в отношения, напоминающие те, которые были характерны для них на протяжении ХУН-Х1Х вв. Так что можно сказать, что подобный национализм является как бы идеологическим отзвуком или «эхом» уже завершенного в целом этапа ми-
ровой политической истории.
При этом общее ослабление государственной власти, практически неизбежно сопровождающее демократизацию, повсеместно создает благоприятные условия для развертывания самых разнообразных межэтнических и межнациональных конфликтов, которые, в свою очередь, дополнительно стимулируют рост националистических настроений.
Обращая внимание на этот аспект политической демократизации, авторы книги «Демократизация и образы национализма в РФ 90-х гг.» писали (применительно к постсоветской ситуации): «Политические системы бывшего Советского Союза и Восточной Европы ослабили уровень государственного контроля и принуждения по отношению к национализму и межгрупповой борьбе в то время, когда еще не были созданы институциональные, цивилизованные средства выражения и согласования противоречащих интересов различных групп. Многие государства — приемники бывшего Союза — сталкиваются с теми же проблемами. Как показали этнополитические кросс-национальные исследования... успех демократизации в целом и ее влияние на этнический конфликт весьма противоречивы инеопределенны» [1; С. 33].
В демократизирующихся обществах этнические группы получают значительные возможности для политической мобилизации, однако у государства обычно нет ни ресурсов, ни эффективных институциональных механизмов для достижения межгруппового согласия и выработки толерантности, которые есть в государствах, имеющих более длительный опыт демократического развития. В таких условиях чрезвычайно высока вероятность того, что демократизация будет сопровождаться как этническими протестами, так и этническим насилием. Серьезный риск заключается в том, что отказ от поисков компромиссов и согласования позиций одной или всеми политически соперничающими группами может привести к гражданской войне и восстановлению режима авторитарного принуждения.
Александр Соловьев отмечал: «Важнейшее значение в демократизации национальных движений имеет массовое распространение чувств толерантности, инонациональной терпимости, взаимоуважения представителей различных наций, пропаганда в обществе образцов культуры и достижение компромиссов. При этом СМИ не должны становиться на защиту интересов только лиц определенной национальности, усугубляя различия между национальными группами, способствуя расширению чувств национальной неприязни, распространению националистических фо-бийипредрассудков» [3; С. 188].
В-третьих, важнейшим дополнением и стимулом политической демократизации является, без сомнения, плюрализация культуры. Собственно говоря, процесс демократизации политики можно рассматривать в качестве одного из аспектов общей социокультурной плюрализации. Именно культурные сдвиги, происходившие во всемирном масштабе во второй половине XX в., обеспечили ту социально-психологическую атмосферу, в которой стала возможной волна демократизации 1990-х гг. Общее содержание этих культурных сдвигов отражает термин «постмодерн».
Основной пафос постмодернистского отношения к культуре состоит в отрицании «метанарративов», т.е. каких-либо самодостаточных, претендующих на универсальную значимость идеологических построений и культурных образцов.
В эпоху постмодерна происходит отказ от попыток выработать тот или иной вариант «спасительного» социального дискурса в пользу свободной игры или «гибридизации» различных по своему происхождению дискурсов. Это относится к наиболее развитым странам Запада, выступающим, при всех необходимых оговорках, эталоном для народов большинства стран мира.
Разумеется, идея культурной гибридизации является отрицанием ключевой для националистов всех времен и народов идеи «культурного единства».
Голландский исследователь Ян Неде-рвеен Питерсе формулирует эту позицию
следующим образом: «Концепция гибридизации предлагает противоядие от культурного дифферециализма расовых и националистических доктрин, так как берет за исходную точку тот опыт, который был в рамках этих теорий запретной темой. Она отвергает национализм, отдавая предпочтение пересечению культурных границ. Она подрывает политику формирования этнической идентичности и основы всяких притязаний на чистоту и исключительность, поскольку акцентирует размытость и подвижность культурных границ. Если модернизм выражает этос порядка, четкого разделения посредством жестких границ, то гибридизация — постмодернистскую восприимчивость к смешению, преодолению границ, неустойчивость» [2; С. 323-324].
Другими словами, характерная для современной эпохи культурная плюрализация, сопровождающая и стимулирующая
политическую демократизацию, подрывает позиции «больших» национальных культур, сформировавшихся в эпоху модерна. Соответственно теряют легитимность и опирающихся на них «старые», или классические, национализмы. И это — тенденция общемирового масштаба.
Таким образом, о соотношении, в котором в начале XXI в. находятся демократия и национализм, можно сказать в целом следующее: современная глобализирующаяся демократия, несмотря на определенные тактические компромиссы, в силу своей внутренней логики выступает в качестве оппонента всех форм старого национализма — либерально-демократического, поскольку он «национально ограничен», и авторитарного — поскольку он не только «национально ограничен», но еще и антидемократичен.
Литература
1. Дробижева Л.М., Аклаев А.П., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализмав Российской Федерации 90-хгг. — М.: Мысль, 1996.
2 .Питерсе Я.Н. Глобализация и культура: три парадигмы // Этнос и политика: хрестоматия. -М.:УРАО, 2000.
3. Соловьев А.И. Этнос и политика: хрестоматия / Авт.-сост. A.A. Празаускас. — М.: УРАО, 2000.
4. Хабермас Ю. Европейское национальное государство: его достижения и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм. — М.: Праксис, 2002.
5. Энциклопедический социологический словарь / Под общ. ред. Г.В. Осипова. — М.: ИСПИ РАН, 1995.
6. Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., СадохинА.П. Основы межкультурной коммуникации. — М.: Юнити, 2002.
7. Гумилев Л.Н. От Руси до России. — М., 2003.
8. Крысько В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения. — М., 2002.
9. Мнацаканян М.О. Нации и национализм: социология и психология национальной жизни.
— М.: Юнити, 2004.
10. Матвеева С.Я., Шляпентох В.Э. Страхи в России в прошлом и настоящем. — Новосибирск: Сибирскийхронограф, 2000.
Коротко об авторе_____________________________
Маркова Е.А., канд. полит, наук, ст. преподаватель кафедры социологии организаций, Читинский государственныйуниверситет (ЧитГУ) [email protected]
Научные интересы: региональная специфика эт-нополитических процессов
_______________________Briefly about the author
E. Markova, Candidate of Political Sciences, senior teacher of organizations’ sociology department, institute of sociopolitical systems, Chita State University
Scientific interests: regional specificity of ethno-po-litical processes
