CC BY-NC-ND
39
Зарубежная литература
Н.М. Долгорукова
НАСЛЕДНИКИ МАРИИ ФРАНЦУЗСКОЙ И СУДЬБА ЖАНРА ЛЭ В КОНЦЕ XII - НАЧАЛЕ XIII в.
Статья посвящена той традиции французского лэ, которая складывается под непосредственным влиянием творчества Марии Французской. В первой части анализируются конституирующие жанр лэ черты, которые он приобретает к началу XIII в. под пером анонимных авторов-эпигонов Марии Французской, которая во второй половине XII в. создала сборник из двенадцати лэ. Вторая часть представляет одно анонимное лэ как образец пародийного осмысления жанра и его попытку обновления.
Ключевые слова: Мария Французская, анонимное лэ, Артур, бретонцы, жанр, пародия, речь Другого.
Авторы анонимных лэ, созданных в конце XII - начале XIII в. по большей части подражают Марии Французской и ее сборнику «Лэ». Благодаря их произведениям жанр лэ складывается, обретая очерченные контуры: это характерный бретонский хронотоп с соответствующими топонимами и упоминаниями бретонцев, а также характерные сюжетные элементы1.
В анонимных лэ мы то и дело встречаем бретонцев, которые, как в лэ Марии, «сложили это лэ» («firent le lai»). Так, если верить эпилогу лэ о Граэлане, лэ было создано бретонцами: «un lai en firent li Breton»2, а приключение Граэлана (здесь анонимный автор использует ключевой для лэ Марии и для жанра лэ термин «авантюра»), «рассказывалось по всей Бретани» («fu par tote Bretaigne oïe»)3; при этом, главное действующее лицо в лэ - рыцарь Граа лан - бретонец по рождению: «Graelens fu de Bretons nés»4. В еще одном анонимном лэ - лэ о боярышнике, мы также встречаемся с
© Долгорукова Н.М., 2013
главным героем - выходцем из Бретани, а в эпилоге читаем обычную для лэ ссылку на бретонцев. Главный герой лэ «Желанный», отправляясь в Бретань, движется по тому же пути, который избрал Милон в одноименном лэ Марии Французской:
Hastivement est mer passé; Без промедления переплыл он море,
En Normendie conversa, жил в Нормандии,
Et en Bretaingne turnoia5. посещал турниры в Бретани.
В лэ о рыси удивительное приключение происходит в Бретани, а в эпилоге мы вновь находим характерную ссылку на бретонцев; лэ о Набареце, должно быть, самое короткое из всех лэ, «было создано в Бретани», «en Bretaigne fu [...] fet»6.
Что касается героев анонимных лэ, это те же рыцари, короли и дамы, которыми наполнены «Лэ» Марии. Король Артур, который, напомним, у Марии Французской появляется лишь однажды (в лэ о Ланвале), здесь персонаж несравненно более частый.
В анонимных лэ встречаются те же сюжетные мотивы и схемы, которые характерны для «Лэ» Марии. Так, в лэ «Мельон» среди персонажей фигурирует король Артур, окруженный славными рыцарями, в числе которых и герой нашего лэ - рыцарь Мельон. Однажды рыцарь направляется в лес и встречает там молодую девушку, - подобно тому, как Ланваль встретил свою «фею». Анонимному автору, в отличие от Марии, присуща любовь к географической точности и он указывает, откуда прибыла юная красавица - из Ирландии. После множества приключений и исчезновения девушки (как в «Ланвале»), главный герой превращается в волка, что сближает данное лэ уже с другим лэ Марии - «Бисклавре» - лэ о рыцаре-оборотне.
В анонимном лэ «Тидорель» мы еще раз встречаем короля - правителя Бретани; он живет в Нанте. В Нанте разворачивается и действие лэ Марии «Несчастный»7. В лэ «Доон» действие происходит сначала в Шотландии, где живет девушка, прекрасная, куртуазная и гордая своими богатствами. Ссылка на бретонцев дается в прологе:
Doon, cest lai sevent plusor: Многие знают лэ о Дооне,
N'i a gueres bon harpëor любой хороший арфист сыграет его,
Ne sache les notes harper; я же хочу рассказать вам о приключении,
Mes je vos voil dire et conter которое бретонцы назвали
L'aventure dont li Breton «лэ о Дооне».
Apelerent cest lai Doon8.
В эпилоге же сказано: «firent les notes li Breton / du lay c'om apele Doon9». Протагонист лэ, рыцарь Доон, живет в «заморской Бретани»:
«еп Bretaignedela 1а тег»10, иначе говоря, на континенте. Он женится на девушке, которую вынужден оставить тотчас после женитьбы; их сына отправляют к королю Франции, дабы тот посвятил его в рыцари, и сын смог позднее - уже в этом качестве - принимать участие в турнирах, сражаясь с бретонцами. Сражения бретонцев описаны здесь как рыцарские (явный анахронизм), - точно так же, как и в лэ Марии:
Au Mont Saint Michiel en Bretaingne Ala li valiez tornoier; As Bretons se volt acointier11.
Он собирался участвовать в турнире на Монт-сен-Мишель, желая сразиться с бретонцами.
То же упоминание турнира на Монт-сен-Мишель мы встречаем в лэ Марии «Милон» (здесь сын и отец порознь пересекают море, чтобы отправиться в Бретань на турнир, происходящий, как и в «Дооне», в Монт-сен-Мишель). Есть в обоих лэ и мотив кольца, по которому отец узнает своего сына во время боя с ним.
В анонимном лэ «Граэлан» фигурирует королева, которая, как и в «Ланвале» Марии Французской, предлагает рыцарю свою любовь. Те же сюжетные элементы присутствуют в лэ «Гингамор», также анонимном: Бретанью правит некий король; королева предлагает свою любовь его племяннику.
Иногда авторы лэ «облагораживают» жанр, сближая его с произведениями ученой словесности: они настаивают на «правдивости» повествования (порой так поступала и Мария Французская, -например, в лэ «Жимолость») и одновременно пишут о книжном происхождении этого жанра. Так, в эпилоге лэ «Тидорель» автор заявляет: «Cest conte tienent a verai / li Breton qui firent le lai»12. Лэ о Тиолете, начинается с пролога, в котором анонимный автор объясняет процесс и механизмы создания лэ:
Aventures beles trovoient Qu'ils disoient et racontoient. A la cort erent racontees, Si comme elles erent trovees; Li preude clerc qui donc estoient Totes escrire les fesoient. Mises estoient en latin [...] Or sont dites et racontees, De latin en romanz trovees.13
Они [рыцари] смело находили приключения,
О которых впоследствии рассказывали и повествовали. При дворе об этих приключениях говорилось так, как они и случились на самом деле.
Ученые клирики тех времен записывали их на пергамене, переводя на латинский язык.
Ныне мы находим переложения этих рассказов на романский язык.
Мария Французская, напротив, противопоставляла в общем прологе к сборнику «Лэ» переводы с латыни и лэ, восходящие к устным рассказам; таким образом, свидетельства двух средневековых авторов о процессе создания лэ расходятся. Анонимный автор лэ, в отличие от Марии, пытается описать лэ в терминах ученой куртуазной культуры, хотя и делает это не вполне логично и последовательно. С одной стороны, согласно ему, старофранцузские лэ оказываются переложениями латинских рассказов клириков; с другой, - рассказами, которые сочиняли бретонцы, причем в последнем случае трудно понять, имеются в виду устные или письменные повествования.
Как и в других лэ, здесь также задаются параметры характерного бретонского хронотопа:
Jadis, au tens qu'Artur regna, Que il Bretaingne governa Qui Engleterre ert apelee...14
Некогда, во время правления Артура, Который управлял Бретанью, Тогда носившей имя Англии.
Ниже автор создает портреты храбрых и прославленных рыцарей, странствующих ночами в поисках приключений; он не забывает упомянуть ни ключевое для складывающегося жанра лэ слово «авантюра», ни о бретонцах - творцах и создателях лэ («Bretons en firent lais plusors»15).
Таким образом, уже к началу XIII в. жанр лэ как бы застывает, обретая ясные и, по-видимому, хорошо узнаваемые читателями признаки: краткую повествовательную форму, сказочный бретонский хронотоп, короля Артура и бретонцев в качестве протагонистов и создателей лэ.
Процесс формирования жанра лэ сопровождается появлением пародийных текстов, в которых характерные жанровые признаки остраняются, переосмысляются, помещаются в новый контекст. О таком переосмыслении жанра свидетельствует, в частности, анонимное лэ «Развратник».
Это лэ, насчитывающее сто двадцать две строки и написанное парным восьмисложником, дошло до нас в одной рукописи, хранящейся в Парижской Национальной Библиотеке и обозначаемой сиглой S: BN. Nouvelles acquisitions fr. 1104, 43r-43v. Эта рукопись, детально описанная Гастоном Парисом16 и содержащая, помимо девяти лэ Марии, семь анонимных бретонских лэ (Graalant (f° 72 b), Guingamor (f° 23 b), Desirré (f 10 c), Tydorel (f° 45 d), Tyoulot17 (f° 15 c), l'Espine(f° 27 c) и Doon (f° 33 a), является настоящим собранием лэ, самым богатым из трех, сохранившихся до наших дней18.
Манускрипт S содержит в общей сложности тексты двадцати четырех лэ, из которых большинство принадлежат Марии Французской; «Развратнику» предшествует лэ об Эквитане (f° 43d), следом за ним идет лэ «Ясень» (f° 39 d) - оба, как известно, написаны Марией. Каждое лэ в манускрипте начинается с красной рубрики «C'est le lay de...», «Это лэ о...» и иногда сопровождается маргиналией, оставленной скрибом для иллюстратора («rubrique d'attente»). Мы так подробно останавливаемся на этих палеографических деталях потому, что в случае интересующего нас лэ слово «развратник» зачищено и с трудом поддается прочтению; то же слово зачищено в «rubrique d'attente» внизу фолио 4319. Не потому ли, что это название - «Развратник» - не соответствовало истинному содержанию лэ и сам переписчик (или средневековый читатель) хотел заменить его на другое, само собой подразумевающееся: «faisons du con le lai novel.»20, «сочиним новое лэ о п.», - название, которое, к тому же, зашифровано в следующем ниже придаточном предложении «C'on...»21?
Гастон Парис, издавая это лэ, писал, что «поэт хочет вызвать улыбку, а не хохот, который провоцируют обсценные фаблио»22. По мнению Ш.Х. Ливингстона, это лэ есть не что иное, как «циничная шутка по поводу истинных источников рыцарского вдохно-вения»23; Филипп Менар полемизирует с «критиками, злоупотреблявшими термином пародия»24, и считает, что здесь «мы находимся на границе между лэ и фаблио»25.
На наш взгляд, в данном случае есть все основания полагать, что перед нами пародия на сам жанр бретонского лэ, сконструированный Марией Французской и ее анонимными подражателями.
Известно, что категория жанра не всегда применима к средневековой литературе. Однако рассматривая нами рукопись показывает, что в это время корпус лэ воспринимается как собрание текстов, обладающих определенными, хорошо узнаваемыми чертами, иначе говоря, - как литературный жанр: не случайно переписчик манускрипта S подчеркивает, что его рукописный сборник состоит из одних только лэ, - более того, лэ бретонских: в верху первого фолио манускрипта мы читаем: «Ci commencent les lays de Breteigne», «Здесь начинаются бретонские лэ»; концовка сборника гласит: «explicit les lays de Breteigne» (f° 79 c) (хотя, как резонно замечает Г. Парис, в их числе есть и такие, что не имеют ничего бретонского - например, лэ об Аристотеле)26.
Даниэль Пуарьон различает три типа анонимых лэ. Одни из них - сказочные, их действие происходит в Бретани; в них встречаются сверхъестественные персонажи (например, феи в «Граала-
не», «Гингаморе» и «Желанном») или рыцари, пришедшие из потустороннего мира («Тидорель», «Тиолет», «Терновый куст»). Другие - дидактические, и Бретань здесь становится только декором («Рысь»); наконец, третьи - бурлескные («Развратник»)27.
Р. Брюзеган даже говорит о бретонской «этикетке» шутливых лэ: «престиж, которым обладали лэ, способствовал тому, что к XIII веку авторы или исполнители, желающие обезопасить себя от плохих жонглеров и дурных сказителей, облагораживали свои рассказы, прилаживая к ним эту этикетку. По этой же причине в прологах шутливых лэ они продолжали ссылаться на бретонцев»28.
В «Лэ о развратнике» речь идет о том, что самые прекрасные дамы и девицы бретонского происхождения собираются на праздник и рассказывают о славных подвигах и достойных деяниях рыцарей. Согласно существующему обычаю, из этих рассказов об авантюрах слагали лэ, чтобы увековечить приключения и, положив на музыку, исполнять в разных странах и государствах. Одна из восьми дам задается вопросом, ради чего рыцари совершают столь славные подвиги, участвуют в турнирах и сражениях, идут на безумства и безрассудные поступки, ухаживают за дамами, дарят им кольца, целуют и обнимают. Она находит причину такого поведения мужчин - п... и предлагает сочинить о ней новое лэ. Ее предложение встречает всеобщее одобрение.
Как мы уже отметили, ссылки на Бретань и бретонцев являются характерной чертой, визитной карточкой всех лэ Марии Французской, ровно как и многих анонимных лэ. Лэ о развратнике имеет очень сильную бретонскую «окраску»: кроме традиционных ссылок на бретонцев («Jadis a Saint Pantalion, / ce nos racontent li Breton», vv. 1-2), бретонцы, точнее бретонки, «цветки Бретани»29, являются главными героинями данного лэ. Такое обозначение бретонок, надо думать, иронично подчеркивает их благородство.
Между «Развратником» и лэ Марии Французской много сходства. Второй стих «Развратника» («ce nos racontent li Breton») дословно повторяет последний стих «Ланваля». Пролог к «Развратнику» (vv. 1-36) является своего рода резюме пролога, который Мария Французская предпосылает «Эквитану» (vv. 1-8); ссылка на истинность повествования в «Развратнике»: «sachoiz ce est la veritez» (v. 30) перекликается с подобной ссылкой в «Жимолости»: «que la verité vus en cunt» (v. 3). К тому же, анонимный автор заявляет, что бретонцы играют мелодию этого лэ на виоле, арфе и роте: «savoient de note / en vïele, en harpe et enrote» (vv. 33-34). Это заявление очень близко к тому, что делает Мария в своем первом лэ, «Гижмаре»: «que hum fait en harpe et en rote; / bone en est a oïr la
note» (vv. 885-886). Обратим внимание, что анонимный автор сохраняет и рифму Марии Французской: «note-rote».
Что касается структуры «Лэ о развратнике», она сильно напоминает структуру «Жимолости». Действительно, оба текста рассказывают нам не само лэ, но процесс его создания: «coment fu fez, de quei e dunt» («как оно было создано, о чем и по какой причине», - как говорит в прологе к «Жимолости» Мария). Читатель, таким образом, участвует в самом процессе создания лэ его героями: Тристаном - в случае «Жимолости», бретонками - в случае «Развратника»; сам текст лэ, однако, и в первом, и во втором случае отсутствует, и оба лэ являются скорее историями создания лэ, если угодно, мета-лэ.
Что касается стиля и словаря «Лэ о развратнике», до девяностого стиха - то есть до момента появления истинного героя лэ -автор подражает возвышенному и благородному языку лэ Марии, как бы сказал М.М. Бахтин, стилизует речь Другого, используя весь специфический куртуазный словарь «Лэ», - слова и словосочетания «благороднейшие и прекраснейшие дамы», «возлюбленные и любимые», «благородные рыцари», «авантюры», «благородный», «куртуазный», «доблестный и честный», «чудесный», «обнимать», «целовать»30 и т. д., не позволяя себе ничего лишнего, ничего об-сценного. Тем не менее, в девяностом стихе появляется настоящий герой, ради которого на самом деле создаются все лэ («se par l'entente du con non» - «чтобы услышать о п., не так ли»), и ирония автора становится очевидна. Автор повторяет это слово дважды на протяжении семи стихов, чтобы впоследствии заменить его на слово «развратник», которое оказывается эвфемизмом для слова п. .
Розанна Брюзеган, не цитируя М.М. Бахтина, анализирует это лэ, отсылая читателей к карнавальным переворачиваниям верха и низа, лица и изнанки: «мотив двойного названия лэ подчиняется карнавальному переворачиванию, которое заключается не в рассуждениях о материальном низе, сохраняющем значение и для куртуазной литературы, но в изображении настоящего имени»31. В «Лэ о развратнике», и в самом деле, есть снижение и осмеяние, которое может быть названо «карнавальным», - «возвышенный» сюжет и «благородный» герой здесь подвергаются явному снижению.
Мы действительно можем говорить о карнавальном моменте переворачивания в лэ, только перед нами скорее переворачивание сюжета и главного героя, переворачивание с иронически реверансом куртуазному языку и куртуазным героям лэ Марии и ее подражателям.
Начиная с сотого стиха, лэ возвращается к традиционно-изысканному стилю, но стиль этот тем не менее уже «испорчен» низким сюжетом. Таким образом, автор добивается эффекта, который схож с эффектом, производимым на читателей знаменитым стихотворением Виктора Гюго «Лунный свет»32.
По всем этим причинам нам не кажется возможным говорить о бретонском «декоре», призванным облагородить «Развратника». Скорее, бретонский декор служит, как и другие детали, для создания пародии на жанр бретонского лэ, каким оно предстает в сборнике Марии.
Итак, бретонское лэ, основанное на «бретонском материале», становится настоящим предметом пародии. Случайно ли, что слово «лэ» появляется одиннадцать раз (двенадцать, вместе с заглавием) в довольно коротком тексте из ста двадцати двух стихов? Анонимный автор создает образ бретонского лэ таким, каким оно оформилось к концу XII в. и каким оно представлено в сборнике «Лэ» Марии Французской.
Анонимные лэ свидетельствуют о том, что «Лэ» Марии пользовались успехом в определенной среде: даже если число рукописей, сохранивших ее лэ, не столь многочисленно, анонимные произведения указывают, что «Лэ» Марии были известны читателям; сочинители анонимных лэ отвечали на некий читательский спрос. Вместе с тем анонимные лэ отражают и важнейшие процессы, характеризующие в это время французскую литературу в целом: кодификацию фольклорных по своему генезизу жанров, которые включаются в область литературы и получают устойчивые черты; сближение народной и ученой литературы, которое в XIII в. будет все более и более интенсивным.
Со временем, однако, жанр лэ начинает восприниматься как чрезмерно «возвышенный», «благородный» и, быть может, именно поэтому слишком сказочный, - так возникает потребность в снижающей и обновляющей жанр пародии. Однако к концу XIII в. жанр бретонского лэ практически перестает существовать, хотя его отголоски спорадически появляется в текстах позднего средневековья, например, в «Кентерберийских рассказах» Джеффри Чосера.
Примечания
1 При анализе анонимных лэ мы будем использовать издание А. Миша, которое на сегодняшний день остается наиболее полным: Lais féeriques des XIIe et XIIIe siècles. P., 1992.
2 Ibid. P. 60. v. 731.
3 Ibid. P. 60. V. 730.
4 Ibid. P. 20. V. 5.
5 Ibid. P. 108-110. V. 70-72.
6 Ibid. P. 344. V. 1.
7 Les lais de Marie de France. P., 1990. P. 248. V. 9.
8 Lais féeriques des XIIe et XIIIe siècles. P. 294. V. 1-6.
9 Ibid. P. 310. V. 285-286.
10 Ibid. P. 296. V. 67.
11 Ibid. P. 306. V. 214-216.
12 Ibid. P. 178. V. 489-490.
13 Ibid. P. 182. V. 24-35.
14 Ibid. P. 182. V. 1-3.
15 Ibid. P. 184. V. 36.
16 Paris G. Lais inédit. De Tyolet, de Guingamor, de Doon, du Lecheor et de Tydo-rel // Romania. 1879. Vol. 8. P. 29-72.
17 Tyolet, как указано в рубрике.
18 Вместе с лондонским манускриптом H, хранящим все двенадцать лэ Марии и норвежским сборником с переводами лэ. См.: Paris G. Op. cit. P. 30.
19 Отметим также, что в норвежском сборнике переводов лэ, «Стренглэй-кар», текст этого лэ заканчивается после первого же стиха, листы с продолжением были вырваны. См.: Paris G. Op. cit. P. 32.
20 Chevalerie et Grivoiserie. P., 2003. P. 230. V. 97. Ниже мы цитируем лэ по этому изданию.
21 Brusegan R. Le lai du Lecheor et la tradition du lai plaisant // Miscellanea Mediaevalia, Mélanges offerts à Philippe Ménard: En 2 vols. P., 1998. Vol. I. P. 256.
22 Paris G. Op. cit. P. 64.
23 Livingstone Ch.H. Le jongleur Gautier Le Leu. Cambridge, 1951.
24 Ménard Ph. Les lais de Marie de France, Contes d'amour et d'aventure du Moyen-Age. P., 1979. P. 77.
25 Ibid. P. 256.
26 Paris G. Op. cit. P. 30.
27 Dictionnaire du Moyen Age. Littérature et philosophie. P., 1999. P. 518-519.
28 Brusegan R. Op. cit. P. 259.
29 «... de Bretaigne la flors». V. 57.
30 «dames les plus nobles et les plus beles», «les amors et les drueries», «nobles chevaleries», «aventure», «franches», «cortoises», «la proesce et la valors», «merveil», «acoler», «enbracier».
31 Brusegan R. Op. cit. P. 257.
32 Автор благодарит Доминика Буте за это замечание.
