CC BY
13
АСЛЕДИЕ СИБИРСКОГО СТАРООБРЯДЧЕСТВА В ДЕЛЕ ФОРМИРОВАНИЯ ХРИСТИАНСКОГО «ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ИДЕАЛА»
УДК 376.72
И. В. Куприянова
Алтайский государственный институт культуры
В данной статье рассматриваются взгляды старообрядчества на вопросы воспитания и образования молодёжи, которые представляли собой не только систему обеспечения грамотности, но и механизм трансляции религиозного мировоззрения, хранителями которого являлись старообрядцы. Продуктом данной образовательной конструкции, её «педагогическим идеалом», являлся носитель православно-христианской системы ценностей, во многом отражавший культурно-исторический тип личности, восходящий к древнерусскому периоду, воплощённой в Ветхом завете в качестве человека, гармонично вписанного в патриархальный бытовой уклад. В условиях сибирской колонизации этот тип оказался скорректированным старообрядцами, в системе воспитания продвигавшими черты новозаветного идеала человека-христианина, с присущим ему демократизмом и уважением к правам личности. Успешному воспроизводству старообрядцами своей религиозно-культурной традиции препятствовали условия меняющегося окружающего мира, прежде всего стремительное развитие в России капитализма и формирование буржуазного общества, неизбежными последствиями которых становились разрушение традиционного жизненного уклада, секуляризация государственных институтов и общественного сознания. Всё это побуждало старообрядческие сообщества к модернизации системы образования, в которой главной проблемой становилось сохранение христианского «педагогического идеала».
Ключевые слова: старообрядческое образование, ветхозаветный педагогический идеал, воспроизводство религиозно-культурной традиции, христианский педагогический идеал, религиозная идентичность.
I. V. Kupriyanova
Altai State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Yurina str., 277, 656055, Barnaul city, Altai region, Russian Federation
THE LEGACY OF THE SIBERIAN OLD BELIEVERS
IN THE FORMATION OF CHRISTIAN "PEDAGOGICAL IDEAL"
The article considers the views of the Old Believers on issues of upbringing and education of young people, which were not only a literacy system, but also a mechanism for translating a religious out-
КУПРИЯНОВА ИРИНА ВАСИЛЬЕВНА - кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры
музеологии и документоведения Алтайского государственного института культуры KUPRIYANOVA IRINA VASILYEVNA - Ph.D. (History), Associate Professor of the Department of Museology and Document Science, Altai State Institute of Culture
e-mail: [email protected] © Куприянова И. В., 2018
look, the custodians of which were Old Believers. The product of this educational design, its «pedagogical ideal», was the carrier of the Orthodox Christian system of values, which largely reflecting the cultural-historical type of personality, going back to the Old Russian period, embodied in the Old Testament as a person harmoniously inscribed in the patriarchal way of life. In the conditions of Siberian colonization, this type proved to be corrected by the Old Believers, in the educational system promoting the traits of the New Testament ideal of the Christian man, with his inherent democratism and respect for the rights of the individual. The successful reproduction of the religious and cultural traditions by the Old Believers was hampered by the conditions of the changing world around, first of all, the rapid development of capitalism in Russia and the formation of bourgeois society, the inevitable consequences of which were the destruction of the traditional way of life, the secularization of state institutions and public consciousness. All this encouraged the Old Believer communities to modernize the education system, in which the main problem was the preservation of the Christian "pedagogical ideal".
Keywords: Old Believer education, Old Testament pedagogical ideal, reproduction of religious and cultural traditions, Christian pedagogical ideal, religious identity.
Для цитирования:. Куприянова И. В. Наследие сибирского старообрядчества в деле формирования христианского «педагогического идеала» // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2018. № 3 (83). С. 65-71.
Система образования старообрядческих сообществ являлась ключевым компонентом воспроизводства религиозно-культурной традиции. Его крайне консервативный характер был обусловлен маргинальным положением старообрядчества в Российской империи и замкнутостью образа жизни.
Традиционный подход старообрядцев к вопросу образования молодёжи заключался в том, чтобы, одновременно с начатками грамотности, преподавать ей основы вероучения, закладывая, таким образом, прочную основу будущего мировоззрения, не мыслившегося иначе как православно-старообрядческая система ценностей и ориентиров. Исходя из этой фундаментальной задачи, старообрядцы осуществляли программу, зарекомендовавшую себя как «элементарная, но очень эффективная» система, обеспечившая их адептам несомненную грамотность [2, с. 595]». Одновременно осуществлялась трансляция старообрядческого вероисповедания новым поколениям. Соответ-
ственно своему пониманию задач социализации молодёжи старообрядчество сохраняло (и отчасти сохраняет до сих пор) образовательную систему, где главной задачей является христианское воспитание — религиозно-нравственное укрепление человека.
В качестве носителя православно-христианской системы ценностей в её до-раскольной версии в процессе обучения, в комплексе с семейным и общественным воспитанием, в старообрядческих сообществах последовательно воспроизводился определённый культурно-исторический тип личности, в основе которого лежал религиозный и культурный традиционализм. Фактически речь идёт об ориентации на наиболее ранний - цер-ковно-религиозный — этап развития русской школы, уходящий своими корнями в Средневековье.
Мировоззренческой основой педагогической системы этого периода считался заимствованный из Библии ветхозаветный «педагогический идеал», пред-
ставлявший собой человека, гармонично вписанного в иерархическую структуру древнееврейской семьи, со всеми присущими ей атрибутами строгой патриархальности, такими как абсолютное подчинение младших старшим, безраздельная власть отца над детьми, приниженное, зависимое положение женщины и т.д. По мнению выдающегося русского педагога П. Ф. Каптерева, ветхозаветная философия семьи, как наиболее близкая и понятная, наиболее отвечавшая его жизненному укладу, была усвоена русским народом, «не доросшим» до постижения новозаветного идеала христианской семьи, организованной «не на началах подчинения и строгости, как ветхозаветная, а на началах любви, взаимной помощи, относительного равенства и свободы [4, с. 2]».
Однако применительно к характеру семейной жизни старообрядчества можно отметить, что, в отличие от типичной крестьянской семьи, наряду с несомненной патриархальностью и традиционностью, в ней всё же отсутствовали крайности и излишняя авторитарность. Признаками её сравнительного демократизма исследователи считают свободу и более высокий статус женщины и ребёнка, сравнительно лояльное отношение к разводу [11, с. 471-472.]. Отзывы наблюдателей свидетельствуют об относительно низком уровне семейного насилия в старообрядческих семьях, где «во взаимных отношениях ... нет той жестокости дикого и бессмысленного произвола, проявляющегося в оскорблениях, притеснениях, побоях и т.п. явлениях, которые столь обычны в жизни русского крестьянина [10, с. 19]».
Причина этих отличий видится не только в религиозно-культурных особен-
ностях старообрядчества, но и в факторах, связанных с освоением новых территорий, требующим воспитания «предприимчивого инициативного индивида, способного не только выжить в суровой природной и социальной среде, но и обеспечить себе и своей семье высокое качество жизни [8]». Содержанием воспитательного процесса здесь становятся уже не только уроки терпения, послушания, повиновения старшим, скромности, богобоязненности и т.д., но и передача навыков преодоления трудностей. Ввиду этого сибирское старообрядчество - социум, находившийся в процессе колонизации,
- существенно скорректировало свои задачи воспитания молодёжи, воссоздавая новые поколения последователей своего вероучения с актуализацией в них таких качеств, как самостоятельность, стремление к свободе, чувство собственного достоинства, уважение к правам личности, то есть, по П. Ф. Каптереву, основных черт христианского, новозаветного идеала человека.
В части, касающейся собственно образования, установки старообрядцев долгое время оставались вполне традиционными. В качестве главного требования здесь неизменно выступало обучение детей грамоте и основам православного вероучения в его дораскольной версии. На начальном уровне образования молодёжь осваивала старославянскую азбуку, после чего переходила к церковному чтению и пению; в основу процесса обучения была положена классическая схема древнерусской школы: «Азбука - Часослов - Псалтырь». Часослов и Псалтырь
- книги, необходимые для богослужений суточного круга, заупокойных служб, частных молитв; освоение их, особенно
Псалтыри, было делом довольно трудоёмким, поскольку старославянская азбука значительно сложнее русской; особую трудность представляло освоение надстрочных знаков, обозначавших ударение, интонацию и оттенки произношения; этим объяснялось, что при освоении кафизм применялось элементарное заучивание («зубрежка») [4, с. 51]. Далее могло следовать ознакомление с другими книгами, но в большинстве случаев на этом обучение заканчивалось. Подобное образование считалось вполне достаточным, особенно в крестьянской и мещанской среде.
Образование, получаемое в старообрядческих частных и общественных школах, дополнявшееся чтением религиозной и светской литературы и жизненным опытом, имело несомненный религиозный характер и ставило целью воспитать хороших христиан. Такое образование старообрядцы называли «домашнее», то есть полученное вне государственной образовательной системы, не подтвержденное никакими официальными документами.
В домашнем варианте образования можно найти свои преимущества: отсутствие связи со школьной программой гарантировало его защиту от казенщины и образовательных штампов; поощрялась личная инициатива и самостоятельность родителей и наставников в деле воспитания детей.
Главным преимуществом получаемого детьми религиозного образования старообрядцы считали формирование защитных механизмов по отношению к пропаганде господствующей церкви и атеистическому воздействию общества, уже заметно заявлявшему о себе на рубеже Х1Х—ХХ веков.
Отсчёт заражения русского общества духом безверия старообрядческие писатели вели от самого момента раскола Русской православной церкви, когда вера перестала быть духовной водительницей и наставницей жизни. Вступление его в буржуазный период сопровождалось всеобщей секуляризацией социальных отношений, общественного и индивидуального сознания. «Дух и нравы» русского общества этого периода старообрядчество воспринимало не иначе как безрелигиозные и, следовательно, языческие, по их мнению, русские люди существовали «не как христиане, кладущие в основу своей жизни свою веру в воскресшего Спасителя и загробную жизнь, а живущие по влечению своих человеческих страстей [5, с. 123]».
Таким образом, старообрядчество испытывало на себе атаку со стороны сразу двух идеологических систем: уже отживающего в прежнем своём виде, но ещё достаточно сильного господствующего православия и всё более утверждавшегося в обществе атеизма.
Неизбежными следствиями указанных явлений, угрожавшими самим основам старообрядчества, становились ревизия морально-нравственных ценностей, коррозия культурно-бытовых устоев и в конечном счёте размывание религиозной идентичности, вплоть до полной её утраты.
Влияние «тлетворных ветръ» предполагалось нейтрализовать двумя путями: построить «Китайскую стену» — замкнуть молодое поколение в узкосемейном и внутриобщинном кругу или же, не закрывая ему пути в большой мир, попытаться построить систему внутренней духовной защиты против его искушений по-
средством «надлежаще организованного просвещения [5, с. 130]».
С другой стороны, свобода от образовательных стандартов оборачивалась засильем религиозно-церковного элемента, который диктовал строгую приверженность догмам, избегая того положительного, что было присуще светской общеобразовательной школе. Кроме того, в домашних полулегальных условиях отсутствовала возможность расширять и развивать школьное дело. Гонения, «подпольная жизнь, постоянная боязнь за целостность своей веры, неопределённость своего нравственного положения» мешали старообрядцам установить правильное соотношение между светской, общеобразовательной стороной школы и её духовными, религиозно-нравственными задачами [1, с. 1-2].
В литературе часто высказывается критический взгляд на старообрядческое образование, повторяющий точку зрения деятелей церковного школьного дела, которые заявляли, что это образование слишком узко и односторонне - не идёт дальше знания молитв, умения читать по-церковному и писать полууставом. Этого не отрицали и сами старообрядцы, отмечавшие на своих съездах негативные стороны сложившейся в их среде образовательной системы и её несоответствие требованиям жизни.
Невзирая на столь резкие оценки, можно в то же время отметить, что уровень грамотности старообрядцев считался всё же относительно высоким, если учесть, что до буржуазных реформ 1860-х годов, при узкосословном характере образования в Российской империи, доля грамотных людей в крестьянской и мещанской среде была очень низкой. На
этом фоне старообрядцы, даже при своём сравнительно скудном и одностороннем образовании, выделялись грамотностью и общим развитием. Большинство из них умели читать и писать, отличались начитанностью в религиозной литературе; в их среде обучали грамоте не только мальчиков, но и девочек. А. С. Пругавин положительно утверждал, что «в старинной Руси раскольник являлся умственно гораздо развитее, осмысленнее православного [9, с. 161]», и находил в старообрядчестве «несомненные признаки и проблески умственного развития и просвещения [9, с. 161]».
На рубеже Х1Х-ХХ веков, вследствие перемен, происходивших в российском обществе, традиционная система старообрядческого образования начинала выглядеть не то чтобы устаревшей - старообрядцы продолжали практиковать её, по-прежнему считая актуальной, - но уже явно недостаточной. В России пореформенного периода, в результате усилий государства, земств, научных и общественных организаций скорыми темпами развивалось школьное дело, происходил качественный и количественный рост начального образования. К началу XX века резко возросла сеть начальных учебных заведений - гимназий, народных училищ, министерских, ведомственных, церков-но-приходских школ [3, с. 3-4]. В сферу обучения неуклонно втягивались городские и сельские низы - дети мещан и крестьян, образование которых носило подчёркнуто прикладной характер, обеспечивавший его связь «с жизнью и её потребностями».
Так, например, результатом обучения чтению и письму должно было стать умение вести деловую и частную переписку,
выписывать счёта, векселя, понимать условия найма, читать и понимать законы, официальные объявления, газеты, специальные научно-популярные брошюры и журналы; от освоения арифметики ожидалась способность вычислить размеры поля, усадьбы, определить количество материала для строительства и т.д. [3, с. 16—17]. В целом система образования приобретала характер подготовки кадров, адаптированных к условиям капиталистической экономики.
Указанные процессы протекали и в Сибири, где Томская губерния по темпам развития образования занимала одно из лидирующих мест, опережая не только соседние регионы, но и некоторые губернии Европейской России. В ряде сибирских городов были созданы благотворительные общества попечения о начальном образовании, занимавшиеся организацией бесплатных общеобразовательных школ и широкой просветительской деятельностью. Массовое стремление к грамотности в этот период отмечено и на селе; сибирские крестьяне, осознавая необходимость и пользу образования, охотно делали добровольные пожертвования на сельские начальные одно- и двухгодичные школы, заботились о качестве обучения, прикладывали усилия к созданию библиотек и изб-читален [2, с. 36—39].
В этих условиях старообрядчество постепенно утрачивало свои приоритеты в сфере грамотности и, более того, начинало отставать от ведущих тенденций образования.
Одновременно к нему приходило понимание необходимости обучения детей гражданской грамоте, арифметике и другим предметам как непременного условия жизненного успеха; однако же традици-
онная система религиозного образования таких знаний дать не могла.
Обучение детей в земских или государственных, общих с «никонианами» учебных заведениях вырастало для старообрядцев в определённую проблему: пробыв в них какое-то время, дети порой необратимо охладевали к старообрядческому вероучению. Осознавая эту опасность, старообрядцы настороженно относились к государственной школе, которую они находили слишком светской, невзирая на преподавание учащимся Закона Божьего, обязательное посещение ими служб и другие акции религиозно-нравственного характера. Кроме того, уставы гимназий и университетов представлялись им в принципе нерусскими: они трактовали их как «суть компиляции с иностранного, и даже проще — перевод с немецкого [6, с. 194]».
В этом, безусловно, была большая доля правды: построение системы образования в России пореформенного периода во многом опиралось на достижения европейской, прежде всего немецкой, педагогической науки. Здесь можно даже говорить о «самых бесхитростных заимствованиях, доходящих до буквального подражания немцам»: П. Ф. Каптерев, вообще осуждавший слепое копирование русскими учителями немецкой системы образования, констатировал при этом, что школьное дело в России «совершенно перестроилось ... благодаря немецкой педагогии», сослужившей «хорошую службу русской педагогии и русскому просвещению [4, с. 419]». Причём это «благотворное влияние» немецкой педагогики ему виделось именно в том, что она окончательно вытеснила русскую средневековую систему религиозного обра-
зования, которой были привержены старообрядцы: «Старинное продолжительное и бестолковое ученье грамоте, счёту, письму исчезло и заменилось толковым и быстрым; прежняя суровая дисциплина потеряла свою прежнюю суровость и сделалась сравнительно мягкой [4,с.419]».
При этом совершенно упускалось из виду то обстоятельство, что «старинное» образование, при всей громоздкости и несовершенстве, тем не менее успешно справлялось с задачей, которую русский консервативный мыслитель К. Н. Леонтьев сформулировал как «сохранение национального своеобразия»; её решение представлялось ему значительно важнее «общей нравственности и общей науки, которые не уйдут от нас [7, с. 522», тогда как национальное своеобразие «легко может уйти у славян в XIX веке! [7, с. 522]».
Государственная образовательная система не только не ставила задачи сохранения «национальной физиономии» народа, но, напротив, целенаправленно продвигала в его среду общеевропейские начала. Заимствования из зарубежного опыта сформировали педагогический идеал пореформенной эпохи: теперь он представлялся в виде некой гармоничной, разносторонне развитой личности, усовершенствовавшей данные ей природные способности. В своей основе образование приобретало теперь «общечеловеческий» характер, неприложимый к конкретной профессии, высшая цель которого - обеспечить русскому народу «братское вхождение в семью образованных западноевропейских народов [4, с. 470]». Усвоена была, в частности, концепция немецкого педагога А. Дистервега бессословного и наднационального («общечеловеческого») характера воспитания
и образования; получение профессиональных знаний по конкретной специальности здесь рассматривалось уже как второй учебный этап [4, с. 470].
В условиях корректировки парадигмы государственного школьного дела старообрядчество продолжало считать главной задачей образования формирование в детях прочной религиозности. Его собственная трактовка понятия «всестороннего развития личности» заключалась в «пробуждении в ней чувства сыновней связи с Творцом вселенной - Богом [6, с. 196-197]».
Желая предотвратить ослабление у молодёжи приверженности старообрядчеству и христианской вере, многие из старообрядцев отдавали детей в общие школы только тогда, когда предварительно обучили их по своим книгам, и старались не оставлять их в этих школах надолго, предпочитая прервать курс обучения, чем допустить какие-либо нарушения по части веры. Можно видеть, что старообрядцы избегали более широкого светского образования не от «невежества» и не потому, что его негде было применить, но главным образом - чтобы оградить молодёжь от охлаждения к своей корневой религии, обмирщения и атеизма. Между образованностью и религиозностью они, таким образом, явно выбирали второе.
Решение проблемы виделось только в одном: продвижении собственной, старообрядческой школы в общеобразовательную сторону, в исправлении создавшегося в силу объективных причин перекоса в общем подходе к школьному делу, обеспечении гармоничного сочетания светской науки и религиозности, нахождении правильного соотношения между ними.
Итак, в подходах старообрядчества к проблеме образования можно видеть две основные тенденции: стремление во что бы то ни стало сохранить его религиозный характер и осознанное движение к модернизации образовательной системы, желание продвинуть её в сторону светской науки, избегая в то же время утраты её религиозности.
Вероятно, и то, и другое было бы невозможно осуществить в полном объёме. Вместе с тем вторая тенденция имела
сравнительно больший потенциал. В ходе своего стремления к просвещению сообщества получили бы более или менее гармоничные образовательные стандарты, в комплексе соединявшие умеренную религиозность и светскую образованность. Вопрос лишь в том, в какой степени удалось бы, допустив в свою школу элементы современной науки, сохранить религиозно-культурную идентичность, которая являлась подлинной целью старообрядческого воспитания и образования.
Примечания
1. Вопросы народного образования на всероссийских съездах старообрядцев. Москва : Тип. П. П. Рябушинского, 1909. 171 с.
2. Зверева К. Е, Зверев В. А. Как Сибирь училась читать: школа, грамотность и книга в русской деревне конца XIX - начала XX века. Новосибирск : НГПУ, 2013. 237 с.
3. Зеньковский С. А. Идеологический мир братьев Денисовых // Русское старообрядчество : в двух томах / сост. Г. М. Прохоров ; под общ. ред. В. В. Нехотина. Москва : Институт ДИ-ДИК, Квадрига, 2009. Том 2. С. 594-606.
4. Каптерев П. Ф. Современные задачи народного образования в России. Москва : Изд. журнала «Народный учитель», 1913. 80 с.
5. Каптерев П. Ф. История русской педагогии. Петроград : Книжный склад «ЗЕМЛЯ», 1915. 767 с.
6. Кириллов И. А. О старообрядческом воспитании // Голос Церкви. 1918. № 3. С. 120-130.
7. Кириллов И. А. Правда старой веры. Барнаул : Фонд поддержки строительства храма Покрова Пресвятыя Богородицы РПсЦ, 2008. 502 с.
8. Леонтьев К. Н. Грамотность и народность // Храм и церковь. Москва : АСТ, 2003. С. 493-530.
9. Мукаева Л. Н. Старообрядческая семья Южного Алтая в её историко-социальном развитии [Электронный ресурс]. URL: http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/96-1-0-1045
10. Пругавин А. С. Запросы и проявления умственной жизни в расколе // Русская мысль. 1884. Кн. I. С. 161-199.
11. Смирнов П. Записка второй миссионерской поездки по Барнаульскому округу епархиального противораскольничьего миссионера священника Павлина Смирнова // Томские Епархиальные ведомости. 1899. № 12. Миссионерский отдел. С. 15-22.
12. ШвецоваМ. В. «Поляки» Змеиногорского округа // Алтай в трудах ученых и путешественников XVIII - начала XX века. Барнаул : Алтайская краевая универсальная научная библиотека имени В. Я. Шишкова, 2007. Т. II. С. 425-484.
References
1. Voprosy narodnogo obrazovaniya na vserossiyskih s"ezdah staroobryadtsev [Questions of Folk Education at All-Russian congresses of the Old Believers]. Moscow : Tip. P. P. Ryabushinskogo, 1909.171 p.
^ История культуры tali ll) 1
2. Zvereva K. E., Zverev V. A. Kak Sibir uchilas' chitat': shkola, gramotnost' i kniga v russkoy derevne kontsa XIX - nachala XX v. [How did Siberia study to read: school, literacy and a book in the Russian village of the end 19th - the beginning of 20th century]. Novosibirsk : Publishing house of the Novosibirsk State Pedagogical University, 2013. 237 p.
3. Zenkovsky S. A. Ideologicheskiy mir brat'ev Denisovykh [The ideological world of the Denisov brothers]. In: Prokhorov G. M., comp., Nekhotin V. V., ed. Russkoe staroobryadchestvo. V2 tomah. Tom 2 [Russian Old Believers, v 2 vol. vol. 2]. Moscow, 2009. Pp. 594-606.
4. Kapterev P. F. Sovremennye zadachi narodnogo obrazovaniya v Rossii [Modern Objectives of Folk Education in Russia]. Moscow, 1913. 80 p.
5. Kapterev P. F. Istoriya russkoy pedagogii [History of Russian Pedagogics]. Petrograd, 1915. 767 p.
6. Kirillov I. A. O staroobryadcheskom vospitanii [About the Old Believers Upbringing]. Golos Tserkvi [Voice of the Church]. 1918, no. 3, pp. 120-130.
7. Kirillov I. A. Pravda staroy very [The Truth of the Old Faith]. Barnaul, Published by Foundation for the Support of the Construction of the Church of the Intercession of the Blessed Virgin Mary of the Russian Orthodox Church, 2008. 502 p.
8. Leontyev K. N. Gramotnost' i narodnost' [Literacy and Folkness]. Khram i tserkov' [Temple and church]. Moscow, Ast Press Publishing House, 2003. Pp. 493-530.
9. Mukaeva L. N. Staroobryadcheskaya sem'ya Yuzhnogo Altaya v ee istoriko-sotsial'nom razvi-tii [The Old Believers' Family of the Southern Altai in its Historical and Social Development]. Available at: http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/96-1-0-1045
10. Prugavin A. S. Zaprosy i proyavleniya umstvennoy zhizni v raskole [Requests and demonstrations of mental life in schism]. Russkaya mysl' [Russian thought]. 1884, book I, pp. 161-199.
11. Smirnov P. Zapiska vtoroy missionerskoy poezdki po Barnaul'skomu okrugu eparkhial'nogo pro-tivoraskol'nich'ego missionera svyashchennika Pavlina Smirnova [A note of the second missionary trip to the Barnaul district of the diocesan anti-schism missionary priest Pavlin Smirnov]. Tomskie Eparkhial'nye vedomosti [Tomsk Diocesan Lists]. 1899, no. 12, Missionerskiy otdel [Missionary Department], pp. 15-22.
12. Shvetsova M. V. "Polyaki" Zmeinogorskogo okruga ["Poles" of Zmeinogorsky district]. Altay v trudakh uchenykh i puteshestvennikov XVIII - nachala XX veka [Altai in the writings of scientists and travelers of the 18th - the beginning of 20th century]. Barnaul, Published by V. Ya. Shishkov Altai Regional Universal Scientific Library, 2007. Vol. II. Pp. 425-484.
