CC BY
13
2. Кравцова, Л. А. Музеефикация историко-культурного наследия угольной отрасли как фактор социокультурного развития шахтерских регионов (на примере зарубежного опыта) / Л. А. Кравцова, Л. А. Дементьева // Внутренний туризм как основа устойчивого развития регионов России. - Кемерово, 2015. - С. 97-106.
3. Кравцова, Л. А. Музеефикация как форма актуализации наследия угольной отрасли в европейских странах / Л. А. Кравцова // Мир науки, культуры, образования. - 2012. - № 4(35). - С. 13-16.
4. Кравцова Л. А. Теоретические аспекты исследования историко-культурного наследия угольной отрасли / Л. А. Кравцова // Вестник Кемер. гос. ун-та культуры и искусств. - 2013. - № 2(23). - С. 127-133.
5. Мастеница, Е. Н. Музеефикация промышленного наследия: опыт и перспективы / Е. Н. Мастеница // Музей. - 2012. - № 5. - С. 4-11.
6. Музей-шахта [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ekaterinburg.flamp.ru/firm/muzejj_shakhta-70000001021220806#info (дата обращения: 21.03.2017).
7. Национальный музей угля «Биг Пит», Уэльс, Торвайн // LONDON Russian Guides. Достопримечательности Великобритании [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://london-guides-transfers.ru/dostoprimechatelnosti-velikobritanii/natsionalniy-muzei-uglya-big-pit-uels/ (дата обращения:
20.03.2016).
8. Пожар в угольной шахте Буа-дю-Казье (Bois du Cazier) [Электронный ресурс] / Fireman.club. Клуб пожарных и спасателей 2016-2017. Режим доступа: https://fireman.club/statyi-polzovateley/pozhar-v-ugolnoj-shaxte-bua-dyu-kaze-bois-du-cazier/ (дата обращения: 17.03.2017).
9. Промышленный туризм в Кривом Роге: шахтерское подземелье своими глазами [Электронный ресурс] / tochka.net. - Режим доступа: http://travel.tochka.net/9697-promyshlennyy-turizm-v-krivom-rogu-shakhterskoe-podzemele-svoimi-glazami/ (дата обращения: 21.03.2017).
10. Шелегина, О. Н. От актуализации наследия к освоению: формирование историографического ресурса / О. Н. Шелегина // Вестник Томск. гос. ун-та. Культурология. Искусствоведение. - 2015. - № 2(18). -С. 7-13.
11. AMGUEDDFA CYMRU - NATIONAL MUSEUM WALES [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://museum.wales/ (дата обращения: 20.03.2016).
12. Landek Park [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.landekpark.cz/domu (дата обращения:
22.03.2017).
13. Le Bois du Cazier [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.leboisducazier.be/histoire/ (дата обращения: 21.03.2017).
14. NATIONAL COAL MINING MUSEUM for England [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://www.ncm.org.uk/ (дата обращения: 23.03.2017).
УДК [291.5::281.1]:281.93(271.15)
И. В. Куприянова Алтайский государственный институт культуры,
Барнаул, Россия
ИДЕАЛЫ РАННЕГО ХРИСТИАНСТВА В РЕЛИГИОЗНО-ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ СТАРООБРЯДЦЕВ АЛТАЯ
В данной статье рассматривается присущие старообрядцам Алтая тенденции выстраивания религиозно-общественной жизни на основе средневековых традиций местного самоуправления. Внутри организованных по этому принципу объединений они формировали религиозную жизнь, ориентируясь в качестве основополагающего примера на евангельские заветы, воплощенные в деятельности раннехристианских общин.
Ключевые слова: мирская церковь, раннехристианские идеалы, вожди старообрядчества, старообрядцы Алтая, религиозно-общественная жизнь старообрядческих сообществ, корпоративная благотворительность старообрядчества.
I. V. Kuprianova Altai State Institute of Culture, Barnaul, Russia
THE IDEALS OF EARLY CHRISTIANITY IN THE RELIGIOUS AND SOCIAL LIFE OF THE OLD BELIEVERS OF ALTAI
This article discusses inherent in the old believers of Altai trend of building religious and public life based on medieval traditions of local government. Inside organized according to this principle, associations formed for religious life, focusing as a fundamental example of the gospel precepts, embodied in the activities of early Christian communities.
Keywords: the secular Church, the early Christian ideals, the leaders of the old believers, the old believers of Altai, religious and social life of the old believer communities, corporate charity of old believers.
Религиозно-общественная жизнь старообрядчества, которая являлась фундаментальной духовной базой их существования, традиционно замыкалась внутри множества упорядоченных самоуправляющихся сообществ. «Сильное развитие общности» как отличительная черта старообрядческих объединений, в качестве своей первоосновы восходит к старинному земскому самоуправлению, сохранявшемуся в допетровской России и в значительной мере ограниченному центральной властью в ходе административных реформ XVII-XVIII вв. [1, с. 138-152]. В протесте против этого поглощения земских прав государством ряд авторов видят основное содержание церковного раскола, для которого старина явилась «лишь предлогом» [2, с. V].
Данному типу самоуправления соответствовал традиционный, просуществовавший до XVIII века, тип русского православного прихода, в особенности распространенного на Русском Севере, откуда, как известно, во многом проистекала старообрядческая колонизация Сибири, которая принесла «северной традиции свободолюбия и самоуправления» [3, с. 396]. Прообраз объединений подобного типа можно найти в русской средневековой общественно-идеологической ячейке, получившей условное название «мирская церковь», представлявшей собой приходскую общину, тесно связанную с мирским самоуправлением [4, с. 205]. Религиозные функции в ней «переплетались» с гражданскими, «адаптированными к насущным запросам и интересам общественно-экономической, правовой, семейно-бытовой жизни», причем до такой степени, которая позволяла исследователям говорить об определенной автономности этих общин [5, с. 19-21].
Некоторые черты, присущие этим сообществам, можно видеть и в жизнедеятельности старообрядческих объединений Алтая: такие, как самостоятельность крестьянского «мира» в решении задач церковного строения - сооружения церквей, выбора священно- и церковнослужителей, церковной администрации и других лиц, ответственных за сохранение и воспроизводство религиозной жизни местного общества [4, 205-206]. В урегулировании всех этих основополагающих вопросов старообрядческие объединения проявляли абсолютную самодостаточность и не терпели никакого вмешательства со стороны.
Притом, что члены сообществ находились друг с другом в разнообразных межличностных, семей-но-родственных и экономических отношениях, все же основной, связывавшей членов сообществ, миссией, детерминирующей характер всех прочих коммуникаций, являлась реализация определенной религиозной идеи. Ее воплощение - осуществление, сохранение и воспроизводство вероучения и ритуала в его старообрядческой интерпретации, - строилось на отрицании и неприятии церковного устава, введенного в XVII веке патриархом Никоном. В этом отрицании русские церковные и консервативные круги усматривали признак невежества старообрядчества, абсолютизировавшего обряд и возводившего его в культ [6, с. 441]. Подобный взгляд был не чужд даже академической науке: например, В. О. Ключевский считал раскол той частью русского церковного общества, которая культивировала «мертвую букву», не умея «преодолеть своей косности и последовать за общим движением русской церкви» [7, с. 760, 770].
Предвзятость и ошибочность данной точки зрения состоит в ее противоречии действительному отношению к обрядам самих старообрядцев, воспринимавших их не в виде отдельно взятого культового компонента, изменяемого в угоду текущим потребностям, а как неотъемлемую часть церковного предания - «священное и символическое выражение целого комплекса общеправославного и древнерусского духовного наследия» [3, с. 599]. Данная тенденция неуклонно обращала их к началу христианства, периоду, в который закладывались основы церковного устройства. Поэтому в построении своей религиозно-общественной жизни старообрядцы, в особенности беспоповцы, во многом ориентировались непосредственно на Новый завет, в отдельных случаях даже пытались воспроизводить его буквально.
Возможно, это постоянное обращение к истокам христианства и равнение на евангельские идеалы, придало старообрядческим объединениям некоторые свойства, находившие отклик в чертах раннехристианских общин. К таковым можно отнести упрощенность ритуала, множественность его вариантов, поскольку в отправлении религиозных обрядов каждая старообрядческая конфессия, а порой и отдельное сообщество, основывались на собственных трактовках христианского культа.
Раннехристианский колорит придавала старообрядческим объединениям размытость их внутренней структуры, связанная с отсутствием иерархичности. Члены сообществ основывались на сознании своей избранности по отношению ко всем остальным - «заблудшим» и «непосвященным»; на уверенности в знании «истины, недоступной остальному миру», и ведении путей спасения, которые отличали первых христиан [8, с. 102.]; это ощущение превосходства по отношению к внешним выливалось в формы поведения, которые часто принимали за гордость и высокомерие.
На чувстве собственной правоты и исключительности основывался и так называемый «раскольничий фанатизм», проявлявшийся в отказе старообрядцев выслушивать миссионерские увещания: «Какое вам до нас дело? Учите своих, а нас оставьте в покое. Нам самим путь в царствие небесное известен не хуже вас, мы не меньше вас знаем и понимаем; что понапрасну время провожать!» - говорили они [9, с. 8].
Крепость сообщества поддерживалась посредством контроля над религиозными настроениями каждого его члена со стороны одноверцев, от которых он всегда мог ждать поддержки либо порицания в случае каких-либо сомнений, или проявления небрежности в исполнении религиозных обрядов, при пропуске богослужений и др. Так, например, церковный совет Барнаульской Крестовоздвиженской общины рассылал таким лицам «надпоминания» - письма с братскими христианскими увещеваниями и цитатами из Евангелия и творений святых отцов о суетности и греховности пустого времяпрепровождения тех, кто «презрели» церковную службу и священную трапезу, и «с христианским смирением» напоминалось о необходимости «посещать Храм Божий» [10, л. 16 об., 17, 17 об.].
Еще одну черту, восходящую к традициям раннего христианства, можно видеть в притягательной для общины силе лидера - Учителя, на котором замыкается церковная идеологическая и организационная конструкция: община, состоявшая из учителя и его учеников, являлась первой формой христианской религиозной организации [11, с. 212]. Эта классическая формула может быть приложена к большинству старообрядческих сообществ: «Учитель и последователи - в этом выражается главным образом организация раскола» [2, с. 328].
Объектом особого поклонения старообрядчества являлись его первые вожди, среди которых первенствующее положение отводилось протопопу Аввакуму. Традиция помнить и чтить страдальцев за «древнее благочестие» берет свое начало в Выговской пустыни, где собирались исторические свидетельства о трагических событиях ранней истории раскола, «подобно тому, как первые христиане собирали всевозможные сведения о мучениках за веру» [12, с. 297].
Не были забыты старообрядцами и духовные лидеры современности; так, например, алтайские бе-локриничане чтили память епископа Канадского Михаила (Семенова), скончавшегося в 1916 г., чья личность, весьма неординарная и даже «загадочная», привлекала к себе много внимания. Архимандрит, профессор Петербургской духовной академии - этого крупнейшего центра расколоведения, он был широко известен как религиозный писатель и журналист, проповедник христианского социализма. Его учение о «голгофском христианстве» имело своей центральной идеей необходимость религиозного обновления, духовного самосовершенствования человека посредством восстановления первооснов раннего христианства [13].
Можно отметить, что идея возврата к этим первоосновам оказалась востребованной частью русского общества начала XX века: в этом состояла одна из причин, хотя и кратковременного, привлечения его внимания к опыту старообрядчества.
Важной функцией старообрядческих объединений, также во многом роднившей их с общинами раннего христианства, открыто оказывавшими помощь своим собратьям по вере, являлась коллективная благотворительность [8, с. 102], которая являлась одним из важнейших направлений деятельности старообрядческих сообществ. В качестве одного из наиболее гуманных ее проявлений выступает призрение самых социально беззащитных категорий людей - одиноких стариков, инвалидов, детей-сирот, которые, в силу своего возраста, потери здоровья или каких-то других обстоятельств находились в сложной жизненной ситуации и не могли рассчитывать на иную поддержку, кроме как от своих одно-верцев.
Вероятно, следуя слову апостола Иакова: «Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только? <...> Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва», старообрядцы не только считали помощь ближнему делом, угодным Богу, занимавшим важное место в обязанностях христианина, но и рассматривали ее как едва ли не единственное средство спасения души. Учение поморцев приравнивало «добрые дела» к причастию, которого они не могли иметь, и, таким образом, провозглашало таковые основой душевного спасения.
Как правило, старообрядческая благотворительность носила узкокорпоративный характер, распространяясь, прежде всего, на односогласников и тех, кто соглашался ими стать, и реализовывалась в различных формах: пожертвованиями деньгами, продуктами, семенами для посевов, услугами, предоставлением убежища, а также организацией богаделен для престарелых и инвалидов и приютов для детей. Такие богадельни существовали при поморских монастырях. Белорецкая монастырская община оказывала помощь своим одноверцам, выполняя функции «богадельни и приюта», присущие многим старообрядческим монастырям Урала и Сибири [15, с. 173]. В переписке местных исполнительных органов власти этот монастырь иногда именуется «домом беспризорных калек» [16, л. 26].
В белокриницких общинах благотворительность осуществлялась упорядоченно и систематически: на эти цели производился регулярный сбор денежных средств. По большим праздникам - на Рождество, Богоявление, Пасху, в храмах вели тарелочный сбор, а священники посещали прихожан на дому с кружкой и предлагали верующим жертвовать «для нуждающихся христиан». Предварительно, до сборов, «чтобы оне были удовлетворительными», священник произносил несколько проповедей о «благотворительности и ее значении в христианских общинах и необходимости ее для спасения душевного». Из собранных денег половина оставлялась в общине для помощи своим нуждающимся, а другая высылалась в епископию «для помощи бедным приходам епархии» [16, л. 16, 42-42 об.].
Поддержка старообрядческими объединениями общинников, нуждающихся в опеке, имела место и в советский период, но оказывалась не столь явно, как прежде. В частности, предметом заботы старообрядческих объединений становились «престарелые старушки общины». Приемлемым пристанищем для них становились сторожки, которые, по советскому законодательству, непременно должны были входить в комплекс церковных строений. Эти небольшие помещения, оборудованные под жилье для сторожа, преобразовывались в общежития для нуждающихся в жилье престарелых членов общин, которые одновременно осуществляли охрану и уборку церковного здания, получая за это законную зарплату. Таким образом, прихрамовые сторожки преобразовывались в скрытую форму богадельни.
Итак, можно видеть, что внутренняя жизнь старообрядческих организаций, в достаточной мере скрытая от окружающего мира, строилась на традициях самоуправления и саморегуляции, позволявших формировать религиозно-культурный тип сообщества, сориентированный на новозаветные идеалы, реализованные в раннехристианский период.
Сохранение старообрядчеством общинного жизненного уклада, основанного на принципах раннего христианства, расценивалось современниками как его несомненное преимущество. Строгий критик «слабостей и грехов» последователей старообрядческих вероучений, Н. А. Бердяев, тем не менее, отмечал позитивные стороны их религиозности; главная из них состояла в том, что они «утверждали церковную соборность против церковного бюрократизма, центр тяжести полагали в церковном народе, в народной религиозной жизни. В старообрядчестве сохранилась народная религиозная жизнь, непосредственное участие народа в церковной жизни, есть приход и реальные проявления соборности» [17]. Эта важнейшая доминанта религиозно-общественной жизни старообрядчества, по его мнению, кардинальным образом отличала его от официальной церкви, в значительной степени «оказененной и обезличенной», утратившей идеалы христианства и превратившейся из духовно-религиозного института в «учреждение по дарованию благодати» [18, с. 277].
Список литературы
1. Ключевский, В. О. Лекция ХЬУШ / В. О. Ключевский // Курс русской истории. - Москва : Мысль, 1988. - Ч. III. - С. 138-152.
2. Андреев В. В. Раскол и его значение в народной русской истории : ист. очерк. - Санкт-Петербург ; Москва : Хан, 1870. - 411 с.
3. Зеньковский С. А. Русское старообрядчество : в 2 т. / сост. Г. М. Прохоров / общ. ред. В. В. Нехотина. - Москва : Ин-т ДИ-ДИК ; Квадрига, 2009. - 688 с.: ил.
4. Павлов-Сильванский, Н. П. Феодализм в удельной Руси / Н. П. Павлов-Сильванский // Феодализм в России / отв. ред. С. О. Шмидт. - Москва : Наука, 1988. - С. 152-542.
5. Богословский, М. М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в. Т. 2. Деятельность земского мира. Земство и государство / М. М. Богословский. - Москва : Синодальная тип., 1912. - 311 с.
6. Катков, М. Н. Причина происхождения раскола и путь к его уничтожению / М. Н. Катков // Идеология охранительства / сост. Ю. В. Климаков; отв. ред. О. Платонов. - Москва : Ин-т рус. цивилизации, 2009. -С. 440-446.
7. Ключевский, В. О. Западное влияние в России XVII в. : историко-психолог. очерк / В. О. Ключевский // Вопросы философии и психологии. - Москва, 1897. - Год VIII, кн. 4 (39). - С. 760-800.
8. Свенцицкая, И. С. Раннее христианство: страницы истории / И. С. Свенцицкая. - Москва : Политиздат, 1987. - 336 с.
9. Новиков, И. К предстоящему миссионерскому съезду / И. Новиков // ТЕВ. - 1898. - № 12. Миссионерский отдел. - С. 1-12.
10. КГКУ ГААК. Ф. 135. Оп. 1. Д. 2.
11. Гараджа, В. И. Социология религии. Учебное пособие для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей / В. И. Гараджа. - 3-е изд., перераб. и доп. - Москва : ИНФРА-М, 2005. - 348 с.
12. Юхименко, Е. М. Историческая память старообрядчества и почитание протопопа Аввакума в Выгов-ской поморской пустыни / Е. М. Юхименко // Старообрядчество как историко-культурный феномен : материалы Междунар. науч.-практ. конф. 27-28 февр. 2003 г. - Гомель : Управление культуры Гомельского облисполкома, 2003. - С. 295-298.
13. Головушкин Д. А. «Голгофское христианство» старообрядческого епископа Михаила (Семенова) // Вестник Рус. христиан. гуманит. акад. - 2014. - Т. 15. - Вып. 3. - С. 202-210.
14. Зольникова Н. Д. Урало-сибирские старообрядческие монастыри в первой половине XX века // Церковь в истории России. - Москва : Ин-т рос. истории РАН, 1997. Сб. 1. С. 173-180.
15. КГКУ ГААК. Ф. Р-690. Оп. 1. Д. 21.
16. КГКУ ГААК Ф. 135. Оп. 1. Д. 22.
17. Бердяев, Н. А. Хомяков как богослов. Учение о Церкви [Электронный ресурс] / Н. А. Бердяев // Алексей Степанович Хомяков. - Режим доступа: http://www.vehi.net/berdyaev/khomyakov/03.html (дата обращения: 29.12.2015).
18. Вебер, М. Протестантские секты и дух капитализма / М. Вебер // Избранные произведения : пер. с нем. / сост., общ. ред. Ю. Н. Давыдова. - Москва : Прогресс, 1990. - С. 273-306.
