CC BY
175
УДК 343.31:343.611.6 DOI 10.24411/2078-5356-2018-00016
Воронин Вячеслав Николаевич Vyacheslav N. Voronin
кандидат юридических наук, преподаватель кафедры уголовного права
Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА) (125993, Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9)
candidate of sciences (law), lecturer of criminal law chair
Kutafin Moscow state law university (9 Sadovaya-Kudrinskaya st., Moscow, Russian Federation, 125993) E-mail: voronin@zakon.ru
Насильственные преступления против основ конституционного строя и безопасности государства: проблемы качества конструирования уголовно-правовых норм*
Violent crimes against the constitutional order and state security: construction quality problems criminal law*
Указом Президента РФ от 31 декабря 2015 года № 683 был утвержден новый программный документ в сфере обеспечения национальной безопасности Российской Федерации — Стратегия, в пункте 42 которой указано, что стратегическими целями государственной и общественной безопасности являются в том числе защита конституционного строя, суверенитета, государственной и территориальной целостности Российской Федерации, основных прав и свобод человека и гражданина, сохранение гражданского мира, политической и социальной стабильности в обществе. Огромную роль при применении уголовно-правовой нормы играет то, насколько данная норма качественно сконструирована. Это особенно важно, когда речь идет о защите таких ценных благ как основы конституционного строя и безопасность государства от насильственных посягательств. Автор анализирует те нормы главы 29 УК РФ, составы преступлений которых имеют указание на применение насилия различного типа: это статья 277 УК РФ «Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля»; статья 278 УК РФ «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти»; статья 279 УК РФ «Вооруженный мятеж». На основе анализа качества данных норм автором предлагаются изменения формулировок указанных статей УК РФ.
*Работа проводилась в рамках гранта Президента при финансовой поддержке Минобрнауки по соглашению № МК-3608.2017.6.
Ключевые слова: посягательство на жизнь, государственный деятель, общественный деятель, насильственный захват власти, насильственное удержание власти, вооруженный мятеж, качество уголовного закона.
Presidential Decree of 31.12.2015 № 683 approved a new National security strategy of the Russian Federation. In sec. 42 of the policy document stated that the strategic objectives of the state and public security are, including the protection of the constitutional order, sovereignty, state and territorial integrity of the Russian Federation, the fundamental rights and freedoms of man and citizen, the preservation of civil peace, political and social stability in society. A huge role in the application of the criminal law plays that, as far as this provision is designed qualitatively. This is particularly important when it comes to protecting these valuable benefits as the basis of the constitutional order and security of the state of the violent attacks. In chapter 29 of the Criminal code, «Crimes against the constitutional order and security of the state,» the author analyzes the provisions of criminal law, the offense under which are an indication of the use of violence of various types: this item. 277 of the Criminal Code «Attempt on life of a statesman or public figure»; art. 278 of the Criminal code «Forcible seizure of power or forcible retention of power»; art. 279 of the Criminal code «armed rebellion». Based on the analysis of data quality standards offered by the author changes the wording of these articles of the Criminal code.
*The study was carried out within the framework of the President's grant with the financial support of the Ministry of Education and Science under the agreement no. MK-3608.2017.6.
Keywords: violence to life; statesman and public figure, a violent seizure of power, forcible retention of power, armed rebellion; the quality of the criminal law.
© Воронин В.Н., 2018
Огромную роль при применении уголовно-правовой нормы играет то, насколько данная норма качественно сконструирована. Это особенно важно, когда речь идет о защите таких ценных благ, как основы конституционного строя и безопасность государства от насильственных посягательств. В главе 29 УК РФ мы избрали для анализа те нормы уголовного закона, чьи составы преступлений имеют указание на применение насилия различного типа.
Относительно состава преступления, предусмотренного статьей 277 УК РФ (Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля), в науке существует неопределенность, двуобъектное ли это преступление, либо оно посягает на один составной объект. Т.К. Агу-заров в качестве его объекта признает личную неприкосновенность государственного или общественного деятеля, которая преследует цель нормального функционирования политической системы государства, основные направления деятельности которой отражены в правовом статусе соответствующего лица [1, а 1344]. Ю.Е. Пудовочкин отмечает, что в тех случаях когда посягательство осуществляется на жизнь потерпевшего с целью прекратить его профессиональную деятельность, лишение жизни будет неотъемлемым показателем посягательства на те отношения, которые реализуются посредством деятельности данного потерпевшего. Потому автор считает, что теория сложного объекта посягательства в обозначенных ситуациях применима и в рассматриваемом составе этот составной объект будет состоять из отношений, гарантирующих независимость государства и защищенность жизни личности. Если же виновный мстит за уже осуществленную законную деятельность потерпевшего, то он не может нарушить отношений по поводу деятельности, которая осуществлялась в прошлом, и тогда деяние виновного направлено лишь на один объект — жизнь потерпевшего [2, а 42].
Необходима определенность относительно признаков потерпевшего с учетом неоднозначного понимания терминов «государственный деятель» и «общественный деятель», которыми апеллирует уголовный закон. Так, С.В. Дьяков считает, что к государственным деятелям необходимо отнести лиц, которые осуществляют государственные и политические функции: ответственных работников администрации Президента РФ, аппарата Правительства РФ и иных подобных структур, депутатов как федерального, так и местного уровней, руководителей администраций субъектов Федерации, глав и иных
ответственных руководителей федеральных, региональных органов власти, руководителей министерств и ведомств и др. К общественным деятелям автор относит лиц, активно участвующих в работе партий и иных общественных объединений, независимо от их положения в указанных объединениях [3, а 92]. Ю.Е. Пудовочкин к государственным деятелям относит, помимо указанного выше официально зарегистрированных кандидатов на выборы в органы власти, их доверенных лиц, членов избирательных комиссий и т. п. [2, а 50]. И.Г. Неделин дополняет данный перечень бывшим государственным деятелем, под которым понимается лицо, которое к моменту совершения преступления уже не осуществляет государственную деятельность [4]. И.С. Яцута одним из критериев признания лица государственным деятелем называет занятие им должностей категории «руководители» и «помощники (советники)», которые подразделяются на несколько групп должностей гражданской службы в соответствии с частью 4 статьи 9 Федерального закона от 27 июля 2004 года № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» [5, а 244]. Здесь необходимо осветить еще и функциональный подход: И.А. Клепицкий отмечает, что к государственным деятелям относится любой, кто активно участвует в политической жизни: «политическая деятельность — это влияние на принятие государственных решений в интересах тех или иных значительных социальных групп и общества в целом» [6, а 404]. Относительно второго признака потерпевшего — общественного деятеля — И.Г. Неделин отмечает, что в качестве такового выступает то лицо, деятельность которого должна и может повлиять на внешнюю либо внутреннюю политику государства, поэтому общественным деятелем предлагается считать такого человека, который вне зависимости от своего должностного положения осуществляет политическую деятельность активно, то есть политического деятеля (например, руководителя политических партий и других политических объединений) [4]. Если развивать рассуждения представленных выше авторов, то и термин «государственный деятель» также размыт, не определен формально и зависит в большей мере от выполняемых функций, нежели от занимаемой должности. Уйти от оценочного понятия в законе полностью нам не удастся, однако наличие одной оценочной категории в диспозиции гораздо лучше, чем двух, поэтому считаем необходимым заменить понятия «государствен-
ный деятель» и «общественный деятель» одним общим понятием, которое охватывает все перечисленное — «политический деятель». Термин «политика» имеет буквальный перевод с древнегреческого (поЛткп) — «государственная деятельность» [7]. Это понятие включает в себя помимо деятельности органов государственной власти также вопросы и события общественной жизни, связанные с функционированием государства, то есть деятельность общественную, публичную.
Следующей проблемой исследуемого состава преступления видится его конструкция как усеченного. Диспозиция статьи предусматривает одно деяние, сформулированное посредством термина «посягательство», посредством этого термина сконструированы также составы статей 295 и 317 УК РФ. Впервые в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 года разъяснялось, что под посягательством на жизнь следует понимать как убийство, так и покушение на убийство работника милиции или народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного порядка [8, с. 527]. С тех пор ни практическое, ни научное понимание данного термина не вызывает разногласий. В частности, Т.Ю. Маркова утверждает, что наличие в УК РФ категории «посягательство на жизнь» не отвечает всем правилам законодательной техники, поэтому первый конструктивный признак посягательства на жизнь — убийство — должно указываться в названии статей 317 и 295 УК РФ; второй признак — покушение на убийство — должно оцениваться при квалификации и назначении наказания на общих основаниях [9, с. 11]. М.Н. Каплин предлагает составы преступлений, предусмотренные статьями 277, 295 и 317, исключить из УК РФ, так как их выделение не связано с серьезным различием в пределах наказуемости по сравнению с пунктом «б» части 2 статьи 105, а также это идет вразрез с конституционным положением о том, что жизнь человека является высшей ценностью [10, с. 187]. Также А.В. Иванчин называет архаичным такой прием законодательной техники, когда покушение на преступление указывается наряду с оконченным преступлением одном составе, поскольку в Общей части УК РФ есть общие нормы о стадиях преступления [11, с. 195].
В качестве альтернативы исключению статей, влекущих уголовную ответственность за посягательство, предлагаем обсудить иные возможные варианты конструирования данного состава преступления. Использование термина
«нападение» или «применение насилия» будет приемлемым и отвечающим требованиям современного представления о конструировании состава преступления, однако в этом случае диспозиция будет уже. Т.К. Агузаров считает, что, исходя из действующей редакции нормы, следует считать посягательством на жизнь такую ситуацию, когда в организм потерпевшего вводят с применением насилия или путем обмана смертельное количество наркотиков или яда, а также психотропных или сильнодействующих веществ с целью причинить смерть [1, с. 1345]. Нельзя рассматривать столь широко посягательство на жизнь: оно не должно охватывать, например, причинение вреда здоровью, опасного для жизни, поскольку помимо объективных признаков важны субъективные, в том числе направленность умысла. Допустимым будет рассматривать указанный состав преступления в рамках исследуемой главы, однако предусмотреть его конструкцию как материального состава, при этом покушение на убийство политического деятеля вполне может расцениваться по общим правилам о неоконченной преступной деятельности, поскольку уравнивать по степени общественной опасности в рамках одного состава покушение и оконченное преступление — явное противоречие принципу справедливости уголовного закона. Из конструкции состава преступления также необходимо исключить признак мести за политическую деятельность, поскольку в этом случае объект в виде основ конституционного строя не может пострадать и деяние виновного направлено лишь на жизнь, которая становится на место основного объекта, поэтому квалификация подобного должна осуществляться по статье 105 УК РФ. Предлагаем статью 277 УК РФ изложить в следующей редакции:
Статья 277. Убийство политического деятеля
Убийство политического деятеля с целью прекращения его государственной или иной политической деятельности, — ...
Характеризуя объект состава преступления, предусмотренного статьей 278 УК РФ «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти», обратимся к высказыванию П.В. Агапова и В.В. Меркурьева, которые считают злободневным и важным вопрос о разработке мер предупреждения преступлений, посягающих на легитимность государственной власти [12]. В качестве основного объекта преступления, предусмотренного статьей 278 УК РФ, выделяют легитимность государствен-
ной власти — применительно к действиям, направленным на захват власти, а также основы конституционного строя — когда речь идет об их незаконном изменении. В силу наличия обязательного насильственного способа в качестве признака объективной стороны — дополнительным объектом будут выступать жизнь и здоровье. А.В. Иванчин, оценивая усеченный состав преступления, предусмотренный статьей 278 УК РФ, соглашается с возможностью переноса момента окончания этого преступления на стадию покушения [11, а 195]. Однако, согласно позиции автора, усечение момента окончания преступления на стадии фактического приготовления или покушения имеет слишком много побочных негативных последствий и снижает эффективность уголовного законодательства [11, а 196].
Объективная сторона преступления выражена максимально широко посредством слова «деяния». А.Г. Хлебушкин, рассматривая квалификацию данного преступления по признаку насильственного способа его совершения, делает вывод, что ответственность за угрозу применения насилия оговаривается отдельно, так как под термином «насилие» понимается только физическое насилие, поэтому, чтобы устранить возникающие сомнения и затруднения в уголовно-правовой оценке захвата власти и удержания власти, термин «насильственный» следует считать обозначающим захват власти или ее удержание с применением как насилия физического, так и угрозу его применения [13]. Точку зрения автора можно поддержать, однако не применительно к действующей редакции статьи, поскольку насильственный способ здесь не столько характеризует совершаемые деяния, он в большей мере относится к субъективной стороне преступления. И.С. Яцута указывает, что лицо преследует альтернативные специальные цели, указанные в диспозиции статьи: насильственно захватить или насильственно удержать власть, либо насильственно изменить конституционный строй [5, а 339]. Прав А.И. Рарог, что цель отделяется от последствий по времени и не может с ними совпадать. Квалификация преступлений определяется постановкой цели, а вовсе не реализацией [14, а 120]. Таким образом, раз достижение цели находится за рамками состава этого преступления, то и насилие — характеристика вовсе не способа, а цели. Такая конструкция не совсем удачна, поскольку деянию нужны дополнительные характеристики, значит, насилие необходимо перенести из цели в объективную сторону, указав в диспозиции: «Совершение
насильственных действий». Под насилием здесь понимается любое физическое насилие, а равно угроза его применения.
Можно обратить внимание, что составы преступлений, предусмотренных статьями 278 и 279 УК РФ, пересекаются. А.Г. Хлебушкин указывает, что наличие в УК двух норм, устанавливающих ответственность за рассмотренные схожие деяния, вызывает проблемы при квалификации преступлений. Соотношение рассмотренных норм видится как общей (ст. 278 УК РФ) и специальной (ст. 279 УК РФ). Такой вывод можно сделать потому, что закон устанавливает ответственность за насильственный захват власти или насильственное ее удержание, которые могут совершаться как с применением оружия, так и без такового, следовательно, вооруженный мятеж может выступать в качестве отдельного частного случая насильственного захвата [13]. П.В. Агапов выделяет также проблему соотношения нормы статьи 279 УК РФ со статьей 208 УК РФ, отмечая, что в подавляющем большинстве случаев осуществлению вооруженного мятежа предшествует организация незаконного вооруженного формирования. Автор делает вывод о возможном объединении статей 208 и 279 УК РФ в рамках одной статьи, размещенной в главе 29 [15, а 66].
Поскольку предшествующая стадия вооруженного мятежа охватывается статьей 208 УК РФ, иные действия, непосредственно направленные на захват власти, подлежат квалификации по статье 278 УК РФ, можно согласиться с выводом о декриминализации данного состава преступления с переносом цели нарушения территориальной целостности Российской Федерации в статье 278 УК РФ.
Таким образом, редакция статьи 278 УК РФ будет выглядеть следующим образом:
«Статья 278. Насильственные захват или удержание государственной власти, нарушение территориальной целостности, изменение основ конституционного строя
Совершение насильственных действий в целях незаконного захвата или удержания государственной власти, либо нарушения территориальной целостности Российской Федерации, либо незаконного изменения основ конституционного строя, а равно угроза совершения таких действий, — ...».
Примечания
1. Агузаров Т.К. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля: спорные
вопросы толкования признаков состава // Lex Russica (Научные труды МГЮА). 2012. № 6.
2. Пудовочкин Ю.Е. Преступления против безопасности государства. М., 2009. 336 с.
3. Дьяков С.В. Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства: уголовно-правовое и криминологическое исследование: монография. М., 2012.
4. Неделин И.Г. Государственные и общественные деятели как потерпевшие от преступления, предусмотренного ст. 277 УК // Законы России: опыт, анализ, практика. 2011. № 5.
5. Энциклопедия уголовного права. Т. 26. Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства. СПб., 2015.
6. Клепицкий И.А. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный). М., 2015.
7. Философская энциклопедия. URL: http://dic. academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/3026/ПОЛИТИКА (дата обращения: 11.10.2016).
8. Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995.
9. Маркова Т.Ю. Убийство в связи с осуществлением лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003.
10. Каплин М.Н. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против жизни и здоровья: дис. ... канд. юрид. наук. Ярославль, 2003.
11. Иванчин А.В. Конструирование состава преступления. М., 2015.
12. Меркурьев В.В., Агапов П.В. Противодействие технологиям «цветных революций» // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2014. № 2.
13. Хлебушкин А.Г. Уголовно-правовая охрана политических основ конституционного строя // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2015. № 2 (66).
14. Рарог А.И. Проблемы квалификации преступлений по субъективным признакам. М., 2015.
15. Агапов П.В. Вооруженный мятеж: некоторые аспекты уголовно-правовой характеристики и совершенствования законодательства // Законы России: опыт, анализ, практика. 2013. № 10. С. 66—70.
Notes
1. Aguzarov T.K. Encroachment on life state or the public figure: controversial questions of interpretation of the elements. Lex Russica (Scientific works of Moscow state law Academy), 2012, no. 6. (In Russ.)
2. Pudovochkin Yu.E. Crimes against state security. Moscow, 2009. 336 p. (In Russ.)
3. Dyakov S.V. Crimes against the foundations of the constitutional system and the security of the state: criminal law and criminological research: monograph. Moscow, 2012. (In Russ.)
4. Nedelin I.G. State and public figures as victims of the crime under art. 277 of the Criminal code. Laws of Russia: experience, analysis, practice, 2011, no. 5. (In Russ.)
5. Encyclopedia of criminal law. Vol. 26. Crimes against the foundations of the constitutional order and the security of the state. St. Petersburg, 2015. (In Russ.)
6. Klepitcky I.A. Commentary on the Criminal code of the Russian Federation (itemized). Moscow, 2015. (In Russ.)
7. Encyclopedia of philosophy. URL: http://dic.aca-demic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/3026/n0.nMTMKA (accessed 11.10.2016). (In Russ.)
8. Collection of resolutions of Plenums of the Supreme Courts of the USSR and RSFSR (Russian Federation) on criminal cases. Moscow, 1995. (In Russ.)
9. Markova T.Yu. Murder in connection with the exercise by the person of service activity or performance of public debt. Author's abstract... candidate of legal sciences. Moscow, 2003. (In Russ.)
10. Kaplin M.N. Differentiation of criminal liability for crimes against life and health. Dissertation... candidate of legal sciences. Yaroslavl, 2003. (In Russ.)
11. Ivanchin A.V. Designing of structure of a crime. Moscow, 2015. (In Russ.)
12. Merkur'ev V.V., Agapov P.V. Counter-technology of «color revolution». Criminological magazine of the Baikal state university of economics and law, 2014, no. 2. (In Russ.)
13. Khlebushkin A.G. Criminal law protection of the political foundations of the constitutional system. Vestnik of Saint Petersburg university of MIA of Russia, 2015, no. 2 (66). (In Russ.)
14. Rarog A.I. Problems of qualification of crimes on subjective grounds. Moscow, 2015. (In Russ.)
15. Agapov P.V. Armed rebellion: some aspects of criminal law characteristics and improvement of legislation. Laws of Russia: experience, analysis, practice, 2013, no. 10, p. 66—70. (In Russ.)
