CC BY
324
15. Мониторинговый центр по выявлению опасного и запрещенного законодательством контента [Электронный ресурс]. - URL: http://www.pedofilov.net/analytics/ (дата обращения 19.10.2014).
16. Уголовное дело 3- 157/2012 // Архив Ленинградского областного суда.
17. Уполномоченный при Президенте Российской Федерации по правам ребенка. Основные статистические данные по вопросам защиты прав и интересов детей (2009-2013 гг.) [Электронный ресурс]. - URL: http://rfdeti.ru/files/StatData-2014-aug.pdf (по данным на август 2014).
18. Правовое регулирование отношений в сети Интернет [Электронный ресурс] // Сайт Генеральной прокуратуры Российской Федерации. - 2011. - 17 мая. - URL: http://genproc.gov.ru/ documents/nauka/document-72010/ (дата обращения 23.09.2014).
19. Оперативники изъяли порнографические материалы // Сайт Управления МВД России по Калининградской области [Электронный ресурс]. - URL: https://39.mvd.ru/news/item/770861/ (дата обращения 11.10.2014).
20. Куликов, В. Интернет-пользователь осужден за непристойное поведение в Сети // Российская газета. - 2014. - 19 февраля [Электронный ресурс]. - URL: http://www.rg.ru/2014/02/19/internet-site. html (дата обращения 11.10.2014).
УДК 343.2; 343.3
А.Г. Хлебушкин*
Уголовно-правовая охрана политических основ конституционного строя
В статье рассматриваются некоторые вопросы квалификации преступлений против политических основ конституционного строя (ст. 277, 278 и 279 УК РФ), связанные с возможными ошибками в личности потерпевшего, способом совершения преступления, уровнями конституционного строя. Также проводится анализ соотношения преступлений против основ конституционного строя и преступлений террористической направленности, на основании которого предлагаются варианты совершенствования уголовного законодательства.
Ключевые слова: конституционный строй, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, насилие, захват власти, вооруженный мятеж, преступления террористической направленности, террористическое сообщество, незаконное вооруженное формирование.
A.G. Khlebushkin*. Criminal-law protection of the political foundations of the constitutional system. Some questions of qualification of crimes against political bases of the constitutional system (the Art. 277, 278 and 279 of the criminal code of Russian Federation) connected with possible mistakes in victim's identity, the way of committing a crime, levels of constitutional order are considered in this article. Also a ratio of crimes against bases of the constitutional system and crimes of a terrorist orientation on the basis of which options of improvement of the criminal legislation are offered is analyzed.
Keywords: constitutional system; encroachment upon the life of a state or public figure; violence; seizure of power; armed rebellion; terrorist crimes; terrorist community; illegal armed groups.
Политические основы конституционного строя, характеризуемые как устои государства, определяющие организацию и порядок осуществления власти в стране [25, с. 8], охраняются специальными нормами УК РФ: ст. 277 «Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля», ст. 278 «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» и ст. 279 «Вооруженный мятеж». Названные основы можно понимать достаточно широко, включая в них и федеративное устройство, поскольку речь в конечном итоге идет о распространения власти на определенную территорию. Сюда же можно отнести и внутренний суверенитет - верховенство государственной власти внутри страны.
В настоящей работе мы остановимся на отдельных вопросах квалификации указанных преступлений и совершенствования уголовного законодательства, обеспечивающего охрану политических основ конституционного строя.
Особенности квалификации посягательства
на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ).
Обязательным признаком данного состава преступления является потерпевший -государственный или общественный деятель. Но возможна ошибка в личности потерпевшего, когда
* Хлебушкин, Артем Геннадьевич, доцент кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук. 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. Тел.: 8 (812) 744-70-75. E-mail: agh178@yandex.ru.
** Khlebushkin, Artyom Gennadiyevich, associate Professor of the chair of criminal law of Saint-Petersburg university of the Ministry of Internal Affairs of Russian Federation, candidate of jurisprudence. Russia, 198206, St.-Petersburg, Pilot Pilyutov str., 1. E-mail: agh178@yandex.ru. © Хлебушкин А.Г., 2015
виновный полагает, что посягает на жизнь лица, указанного в ст. 277, 295 и 317 УК РФ, а фактически причиняет вред обычному гражданину. Такие действия в теории предлагают квалифицировать по данным статьям со ссылкой на ч. 3 ст. 30 УК РФ [19, с. 27].
С этим сложно согласиться в силу следующих причин. Преступление не доводится до конца по не зависящим от виновного лица обстоятельствам, что действительно представляет собой покушение на преступление. Но покушение на убийство, как и оконченное убийство, охватывается понятием посягательства, на что неоднократно указывала высшая судебная инстанция в ранее действовавших постановлениях - в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 22 сентября 1989 г. № 9 «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» и в п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 сентября 1991 г. № 3 «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» [17]. Поэтому в приведенном примере содеянное должно квалифицироваться соответственно по ст. 277, 295 или 317 УК РФ без ссылки на ч. 3 ст. 30 УК РФ.
С учетом иных возможных ошибок при уголовно-правовой оценке посягательств на жизнь есть смысл вернуться к практике разъяснения этих вопросов квалификации Пленумом Верховного Суда РФ. Однако использовавшаяся ранее характеристика посягательства на жизнь как включающего в себя убийство и покушение на убийство, может привести к проблемам уголовно-правовой оценки и назначения наказания, обусловленным положениями ст. 66 УК РФ, устанавливающей максимальное наказание за неоконченное преступление. Данный вопрос был предметом жалобы, направленной в Конституционный Суд РФ. С.Х. Тимирбулатов был осужден по ч. 3 ст. 33 и ст. 317 УК РФ за организацию посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов. Ему назначено наказание в виде пожизненного лишения свободы. В жалобе он указал, что ст. 317 УК РФ предусматривает наказание в виде пожизненного лишения свободы независимо от того, наступила смерть потерпевшего или нет, однако, согласно ч. 4 ст. 66 УК РФ, исключается возможность назначения пожизненного лишения свободы за приготовление к преступлению и покушение на преступление, что, по его мнению, создает неопределенность в правовом регулировании. Конституционный Суд РФ справедливо отказал в принятии жалобы к рассмотрению [15], однако такие вопросы могут возникать вновь.
В п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ установлена ответственность за убийство лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга. Данная норма является общей по отношению к ст. 277, 295 и 317 УК РФ. Поэтому целесообразно в п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» [1] внести соответствующее разъяснение: «Убийство, предусмотренное п. "б" ч. 2 ст. 105 УК РФ, следует отграничивать от посягательств на жизнь отдельных категорий потерпевших, указанных в ст. 277, ст. 295 и ст. 317 УК РФ. Под посягательством на жизнь в данных статьях понимаются умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на причинение потерпевшему смерти, независимо от наступивших последствий».
Особенности квалификации насильственного захвата власти или насильственного удержания власти (ст. 278 УК РФ).
1. Квалификация по признаку насильственного способа совершения преступления. Обязательным признаком выступает насильственный характер действий, образующих объективную сторону данного преступления. Насилие традиционно разделяют на физическое и психическое. Физическое насилие связывают с воздействием на тело человека, биологическую целостность; психическое - с воздействием на психику человека, как правило, с различными угрозами. В связи с тем, что угрозы при психическом насилии в теории рассматриваются в разных вариантах (угроза физическим насилием, угроза уничтожением, повреждением или изъятием имущества, шантаж [5, с. 35; 24, с. 193-195] и др.), необходимо уточнить характер психического насилия при совершении рассматриваемого преступления. Представляется, что оно может быть связано только с угрозой применения физического насилия. Действия, связанные с захватом власти или ее удержанием, сопряженные с иными формами негативного информационного воздействия на человека, не могут квалифицироваться по рассматриваемой норме, поскольку последние к насилию в уголовном законе вообще не относятся (например, угрозы применения насилия и угрозы уничтожения или повреждения имущества четко разведены в ст. 131 и ст. 133 УК РФ, ст. 163 УК РФ, ст. 296 УК РФ).
Р.Д. Шарапов, анализируя итоги научно-практической конференции «Актуальные вопросы квалификации насильственных преступлений», состоявшейся в Верховном Суде РФ 24 апреля 2014 г., подчеркнул, что, хотя в доктрине уголовного права насилие подразделяется на физическое и психическое, тем не менее, согласно единой позиции участников дискуссии, в уголовном законе термином «насилие» обозначается только физическое насилие, ответственность за угрозу применения насилия оговаривается отдельно [23, с. 112].
С учетом данного юридико-технического приема и в целях устранения возможных сомнений и затруднений в правовой оценке захвата власти и удержания власти термин «насильственный», используемый в диспозиции ст. 278 УК РФ, необходимо рассматривать как обозначающий захват
власти или ее удержание с применением физического насилия или с угрозой его применения. При этом для квалификации не имеет значения характер применяемого насилия, а равно насилия, применением которого угрожает виновный (опасное либо не опасное для жизни или здоровья). Это может быть учтено при назначении наказания.
2. Квалификация с учетом уровней конституционного строя. Конституционный строй можно рассматривать на двух уровнях - федеральном и уровне субъектов. Этот вопрос имеет существенное значение для квалификации преступлений - захвата власти, вооруженного мятежа т.д., совершаемых не на федеральном уровне, а в субъектах Российской Федерации.
Как указал Конституционный Суд РФ, суверенитет Российской Федерации исключает существование двух уровней суверенных властей, находящихся в единой системе государственной власти, которые обладали бы верховенством и независимостью, т.е. не допускает суверенитета ни республик, ни иных субъектов Российской Федерации; субъекты Российской Федерации не обладают суверенитетом, который изначально принадлежит Российской Федерации в целом [17].
В рамках единого конституционного строя и единой государственной власти существует два уровня последней: федеральный и уровень субъектов. Суверенитет, также будучи единым, находит свое выражение на этих двух уровнях. Поэтому можно говорить и о двух уровнях единого конституционного строя. Соответственно, объектом уголовно-правовой охраны выступают политические основы конституционного строя как на уровне Российской Федерации, так и на уровне ее субъектов.
Деяния, направленные на захват власти, насильственное удержание власти, свержение или насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, совершенные на уровне субъекта Российской Федерации, должны рассматриваться как преступления против основ конституционного строя Российской Федерации и квалифицироваться по нормам гл. 29 УК РФ. В связи с тем, что данная глава входит в разд. Х УК РФ «Преступления против государственной власти», аналогичные действия, совершаемые на уровне городов (кроме имеющих федеральное значение), районов, сел и т.п., не могут квалифицироваться по нормам указанной главы, поскольку эти образования действуют под управлением муниципальных органов, не относящихся к органам государственной власти.
Вопросы совершенствования законодательства об ответственности за посягательства на политические основы конституционного строя
1. Соотношение вооруженного мятежа и насильственного захвата (удержания) власти. Прежде всего обращает на себя внимание схожесть признаков составов преступлений, предусмотренных ст.
278 УК РФ «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» и ст. 279 УК РФ «Вооруженный мятеж». Прав П.Н. Панченко, утверждающий, что «понятие вооруженного мятежа определено несколько неудачно, поскольку всё в нём сводится в основном к действиям, направленным на насильственное свержение конституционного строя Российской Федерации. То есть к тем действиям, которые образуют состав преступления, предусмотренный ст. 278 УК РФ» [16, с. 319].
Наличие в УК РФ двух норм, устанавливающих ответственность за указанные схожие деяния, вызывает проблемы квалификации и противоположные точки зрения по их разрешению. Так, высказано мнение о том, что если применяемое при захвате власти или удержании власти насилие «приобретает форму вооруженного мятежа, то содеянное полностью охватывается ст. 279 УК РФ и не требует дополнительной квалификации» [3, с. 59]. Напротив, М.Ф. Мусаелян пишет, что «если насилие при насильственном захвате власти приобретает форму вооруженного мятежа (с присущими ему целями), содеянное образует совокупность преступлений, предусмотренных ст. 278 и 279 УК РФ» [14, с. 14].
В связи с тем, что в ст. 278 УК РФ установлена ответственность за насильственный захват власти или насильственное ее удержание, которые могут быть как вооруженными, так и невооруженными, вооруженный мятеж можно считать частным случаем деяния, предусмотренного ст. 278 УК РФ. Это дает основание определить соотношение данных норм как общей (ст. 278 УК РФ) и специальной (ст.
279 УК РФ). Традиционно специальной считается норма, описывающая лишь некоторые, частные случаи из круга деяний, ответственность за которые установлена общей нормой.
Введение специальных норм оправдано, когда существует потребность в выделении деяния, отличающегося по характеру и степени общественной опасности, если при этом специальная норма иначе решает вопросы уголовной ответственности и наказания [11, с. 216, 218]. Однако анализ ст. 278 и ст. 279 УК РФ не свидетельствует о наличии таких обстоятельств: 1) в них описываются деяния, посягающие на один объект; 2) механизм причинения вреда этому объекту совпадает полностью в обоих случаях - воздействие осуществляется в отношении субъектов соответствующих конституционно-правовых отношений; 3) объективная сторона данных преступлений отличаются преимущественно лишь тем, что в ст. 279 УК РФ описан признак вооруженности, однако использование оружия предполагает тем самым и применение насилия или угрозу его применения, т.е. наличие признака, указанного в ст. 278 УК РФ; 4) законодатель абсолютно одинаково оценивает общественную опасность рассматриваемых деяний, устанавливая за их совершение равное наказание, признавая тем самым схожесть насильственных и вооруженных антиконституционных действий. В связи с этим оправданным представляется признать ст. 279 УК РФ утратившей силу, оставив только ст. 278 УК РФ, при условии перенесения в последнюю также цели нарушения территориальной целостности Российской Федерации из диспозиции ст. 279 УК РФ.
2. Уголовно-правовая оценка вооруженных посягательств на основы конституционного строя. В ст. 278 УК РФ признак вооруженности не отражен. Нет в нормах гл. 29 УК РФ и описания деяний, связанных с созданием криминальных объединений антиконституционной направленности. В литературе применительно к насильственному захвату и удержанию власти отмечается, что чаще данное преступление совершается преступными сообществами, вооруженными формированиями [12, с. 34]. Создание такого формирования можно оценивать как приготовление к насильственному захвату власти или насильственному ее удержанию, однако в этом случае максимальным наказанием, которое может быть назначено виновному, будет лишение свободы на срок до 10 лет (ст. 66 УК РФ). Для сравнения - за создание банды (ст. 209 УК РФ) предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от 10 до 15 лет.
В ст. 2054 УК РФ установлена ответственность за создание террористического сообщества, среди целей которого названы подготовка или совершение одного либо нескольких преступлений, предусмотренных ст. 2051, 2052, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360 УК РФ. Почти все преступления, перечисленные в приведенной норме в качестве целей, относятся к преступлениям против общественной безопасности. Деяния же, предусмотренные ст. 277, 278 и 279 УК РФ, направлены против основ конституционного строя. Находятся данные нормы в гл. 29 УК РФ, поэтому их нормативное соединение с конкретным преступлением против общественной безопасности (ст. 2054 УК РФ) является дискуссионным законодательным решением.
Искусственность отнесения в рамках уголовного права преступлений, предусмотренных ст. 277, 278 и 279 УК РФ, к террористической деятельности подтверждается и рассогласованностью положений Общей и Особенной части УК РФ: в Особенной части (ст. 2051, 2053 и ст. 2054 УК РФ) преступления, предусмотренные ст. 277, 278 и 279 УК РФ, рассматриваются как террористическая деятельность, а в Общей части (ст. 64, 78, 82 и 83 УК РФ) они от таковой уже отделены, поскольку в последних используются иные формулировки: «совершение сопряженных с осуществлением террористической деятельности преступлений, предусмотренных статьями 277, 278, 279 настоящего Кодекса».
Вместе с тем еще до введения ст. 2054 УК РФ уже были криминализованы создание незаконного вооруженного формирования (далее также - НВФ) и участие в нем - ст. 208 УК РФ - целями которого может быть совершение преступлений против основ конституционного строя.
В силу расположения ст. 208 УК РФ в гл. 24 УК РФ основным объектом данного преступления выступает общественная безопасность. Однако анализ истории принятия этой нормы и практики ее применения приводит к выводам о направленности описанных в ней деяний против основ конституционного строя.
Норма, устанавливающая ответственность за организацию или участие в незаконных вооруженных формированиях, впервые была введена еще в 1995 г. [22] в УК РСФСР 1960 г. (ст. 772). В качестве объективных причин, обусловливающих необходимость криминализации таких деяний, можно назвать увеличение к тому времени числа незаконных вооруженных формирований в Чечне и активизацию их противостояния федеральной власти, что и указывалось в официальном комментарии в качестве повода для введения ст. 772 в УК РСФСР 1960 г. [18].
В период, непосредственно предшествующий появлению данной нормы, указанные незаконные вооруженные группировки характеризовались на высшем федеральном уровне как субъекты, противодействующие легитимной власти [4], деятельность которых создает угрозу основам конституционного строя, подрывает общественную безопасность и государственную целостность Российской Федерации [21].
Впоследствии норма об ответственности за организацию и участие в незаконных вооруженных формированиях была закреплена и в УК РФ (ст. 208).
Факторы, способствовавшие криминализации создания и участия в незаконных вооруженных формированиях, не менее отчетливо проявились и во время второй чеченской кампании, берущей свое начало с дагестанских событий 1999 г. В 2000 г. федеральные силы нанесли окончательное поражение незаконным вооруженным формированиям. Президент РФ В.В. Путин заявил о завершении войсковой части операции в Чечне [13, с. 615-617].
Статистика того периода за три года до (т.е. с момента вступления УК РФ в силу) и три года после описываемых событий ясно свидетельствует, что пик количества зарегистрированных преступлений, предусмотренных ст. 208 УК РФ, пришелся именно на 2000 г. и последующее выявление и задержание участников таких формирований, что еще раз свидетельствует о четкой направленности рассматриваемого уголовно-правового запрета на противодействие деятельности членов незаконных вооруженных формирований, преследующих антигосударственные и антиконституционные цели. В 1997 г. было зарегистрировано 9 преступлений, предусмотренных ст. 208 УК РФ; в 1998 г. - 2; в 1999 г. - 9; в 2000 г. - 340 (+ 3677,8 %); в 2001 г. - 165; в 2002 г. - 135; в 2003 г. - 267.
Пленум Верховного Суда РФ в п. 23 постановления от 9 февраля 2012 г. № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» [2] прямо указал, что НВФ создаются для реализации определенных целей (например, для совершения террористических актов, насильственного изменения основ конституционного строя или нарушения целостности Российской Федерации).
Данный подход подтверждается и судебной практикой: не единичны случаи, когда действия виновных квалифицируются по совокупности преступлений по ст. 208 УК РФ и ст. 278 УК РФ [6; 7; 8].
Таким образом, обстоятельства, сопутствующие криминализации организации и участия в незаконных вооруженных формированиях, официальные разъяснения государственных органов тех
лет и практика применения ст. 208 УК РФ дают все основания утверждать, что такие формирования несут угрозу прежде всего для основ конституционного строя.
3. Следствием введения ст. 2054 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем» может стать серьезная проблема квалификации в случае создания устойчивого вооруженного формирования для совершения преступлений, предусмотренных ст.ст. 277, 278 или 279 УК РФ, или участия в таком формировании, поскольку оно будет обладать признаками, указанными как в ст. 208 УК РФ, так и в ст. 2054 УК РФ. Приведенную ситуацию следует рассматривать как непреодолимую конкуренцию уголовно-правовых норм, которая может быть разрешена только законодательно - путем «разведения» норм об ответственности за создание и участие в криминальных формированиях с разными целями, деятельность которых посягает на разные же видовые объекты.
Еще одним существенным недостатком можно считать указание в ч. 1 ст. 2054 УК РФ в качестве цели террористического сообщества совершение преступления, предусмотренного ст. 208 УК РФ. Такая формулировка привела к тому, что фактически криминализовано создание организованной группы (террористического сообщества) для создания другой организованной группы (незаконного вооруженного формирования). Этот нормативный дефект также может быть исправлен только законодательным путем.
Еще в 1997 г. В.С. Комиссаров применительно к ст. 208 УК РФ «Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем» справедливо отмечал, что с учетом структуры гл. 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» сохранение данной нормы в системе норм о преступлениях против общественной безопасности не выглядит достаточно обоснованным [9, с. 112].
Даже в тех случаях, когда перед НВФ четких антиконституционных целей не стоит, основным объектом посягательства все же выступают основы конституционного строя, поскольку прямой запрет на создание незаконных вооруженных формирований содержится в ч. 5 ст. 13 Конституции РФ, расположенной в гл. 1 «Основы конституционного строя».
Поэтому представляется целесообразным ввести норму об ответственности за создание незаконного вооруженного формирования и участие в нем в гл. 29 УК РФ, а не гл. 24 УК РФ, с указанием в качестве квалифицирующего признака антигосударственных и антиконституционных целей таких формирований.
Следует учитывать, что в части криминализации создания и участия в криминальных формированиях изначально УК РФ был довольно унифицированным: на момент его принятия в нем содержались нормы, предусматривающие ответственность за организацию незаконного вооруженного формирования (ст. 208), бандитизм (ст. 209) и организацию преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210).
Далее законодатель пошел по пути дифференциации ответственности за создание преступных объединений и участие в них. Уже после вступления УК РФ в силу в него были включены ст. 2821 «Организация экстремистского сообщества» (в 2002 г.) и ст. 2054 «Организация террористического сообщества» (в 2013 г.).
Кроме этого, в 2002 г. была установлена ответственность за организацию деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК РФ) и в 2013 г. - за организацию деятельности террористической организации и участие в ней (ст. 2055 УК РФ), но уголовно-правовая природа данных объединений с позиций форм соучастия неоднозначна, и отнесение их к преступным формированиям является дискуссионным в науке вопросом (в частности, в диспозициях данных норм не приведены какие-либо преступные цели, и эти статьи не перечисляются в ч. 5 ст. 35 УК РФ).
Указанная дифференциация сама по себе не может оцениваться отрицательно, если основана на объективных факторах. Более того, унификация и дифференциация в науке верно характеризуются как два взаимообусловленных, сдерживающих противовеса в системе законодательного регулирования. При этом подчеркивается, что «без унификации не может быть строгого, безупречно действующего закона, без дифференциации невозможна реализация его целей и принципов на практике» [10, с. 69, 72]. Однако дифференциация влечет повышение казуистичности законодательства, которая, в свою очередь, способна приводить к неоправданной конкуренции норм и даже их коллизии, что было показано на примере соотношения недавно введенной ст. 2054 УК РФ и ст. 208 УК РФ.
4. В течение нескольких последних лет также была осуществлена криминализация прохождения лицом обучения для совершения ряда преступлений, характеризующихся высокой степенью общественной опасности. Так, в 2013 г. введена ст. 2053 УК РФ, устанавливающая ответственность за прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности; в 2014 г. был изменена редакция ст. 212 УК РФ и в части четвертой данной статьи установлена ответственность за прохождение лицом обучения, заведомо для обучающегося проводимого в целях организации массовых беспорядков либо участия в них.
В ст. 2053 УК РФ среди преступлений, для совершения которых лицо проходит обучение, перечислены ст. 277, 278 и 279 УК РФ. Однако, как было показано выше, при рассмотрении их соотношения со ст. 2054 УК РФ, данные деяния направлены против основ конституционного строя, а не против общественной безопасности, поэтому, если и соглашаться с необходимостью криминализации прохождения обучения для их совершения, то она должна осуществляться в рамках норм гл. 29 УК РФ «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». Иначе получается противоречивая ситуация: лицо, обучающееся совершению насильственного захвата власти, посягает на общественную безопасность, т.к. его действия квалифицируются по ст. 2053 УК РФ, входящей в
гл. 24 УК РФ, а лицо, фактически такой захват осуществившее, посягает на основы конституционного строя, и его действия квалифицируются по ст. 278 УК РФ, расположенной в гл. 29.
Также следует отметить несоответствие санкций ст. 2053 УК РФ и ст. 278 и 279 УК РФ. В ст. 278 и ст. 279 УК РФ предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от двенадцати до двадцати лет, тогда как прохождение обучения для их совершения наказывается лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет или пожизненным лишением свободы. Получается, что лицо, фактически насильственно захватившее власть, будет нести менее строгую ответственность, чем лицо, обучавшееся этому захвату, но его впоследствии не осуществившее. Такое законодательное решение не согласуется с характером и степенью общественной опасности названных деяний. Для сравнения: в ст. 212 УК РФ нижний и верхний пределы наказания в виде лишения свободы за организацию массовых беспорядков (ч. 1 ст. 212 УК РФ) и прохождения обучения для их организации или участия в них (ч. 4 ст. 212 УК РФ) соотносятся следующим образом: нижний предел наказания по ч. 1 ст. 212 УК РФ превышает нижний предел наказания по ч. 4 ст. 212 УК РФ в 1,6 раза (от 8 лет и от 5 лет соответственно), а верхний предел - в 1,5 раза (до 15 и до 10 лет соответственно). Данное соотношение можно учесть и при криминализации и пенализации прохождения обучения для совершения преступлений против основ конституционного строя.
Выявленные недостатки ст. 2053 УК РФ могут быть устранены путем более четкой дифференциации ответственности за прохождения обучения в зависимости от характера преступлений, совершению которых обучается лицо.
4. Приведенные замечания, относящиеся к несоответствию объекта преступлений, предусмотренных ст. 277, 278 и 279 УК РФ, и видового объекта гл. 24 УК РФ в полной мере касаются и состава преступления, предусмотренного ст. 2051 УК РФ, устанавливающей ответственность за содействие террористической деятельности, расположенной в этой главе. В связи с этим из диспозиции части данной статьи и примечания 1 к ст. 2051 УК РФ следует указанные статьи исключить.
На основании изложенного в целях устранения выявленных недостатков, относящихся к законодательному дублированию, несоответствию объектов преступлений, расположению норм в Особенной части УК РФ, строгости наказания, а также для устранения коллизий уголовно-правовых норм, предлагается в УК РФ внести ряд изменений, основываясь на используемом в настоящее время законодателем дифференцированном подходе к криминализации создания и участия в преступных формированиях, прохождения обучения в целях совершения определенных преступлений.
1. Из части первой ст. 2051 УК РФ исключить номера статей 208, 277, 278, 279 УК РФ.
2. Из части первой ст. 2053 УК РФ исключить номера статей 208, 277, 278, 279 УК РФ.
3. Из части первой ст. 2054 УК РФ исключить номера статей 208, 277, 278, 279 УК РФ.
4. Статью 278 УК РФ «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» изложить в следующей редакции:
«Действия, направленные на насильственный захват власти или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации, либо направленные на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации или нарушение территориальной целостности Российской Федерации, а равно подготовка лица для организации таких действий или участия в них, -
наказываются...».
5. Дополнить УК РФ статьей 2781 «Прохождение обучения в целях осуществления насильственного захвата власти или насильственного удержания власти» в следующей редакции:
«Прохождение лицом обучения, заведомо для обучающегося проводимого в целях совершения одного или нескольких преступлений, предусмотренных статьями 277 и 278 настоящего Кодекса, в том числе приобретение знаний, практических умений и навыков в ходе занятий по физической и психологической подготовке, при изучении способов совершения указанных преступлений, правил обращения с оружием, взрывными устройствами, взрывчатыми, отравляющими, а также иными веществами и предметами, представляющими опасность для окружающих, -
наказывается...».
6. Статью 279 УК РФ «Вооруженный мятеж» признать утратившей силу.
7. Дополнить УК РФ статьей 2791 «Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем» в следующей редакции:
«1. Создание незаконного вооруженного формирования, то есть устойчивого вооруженного формирования (объединения, отряда, дружины или иной группы), не предусмотренного федеральным законом, а равно руководство таким формированием, -
наказываются...
2. Участие в незаконном вооруженном формировании, а также участие на территории иностранного государства в вооруженном формировании, не предусмотренном законодательством данного государства, в целях, противоречащих интересам Российской Федерации, -
наказывается...
3. Деяния, предусмотренные частью первой или частью второй настоящей статьи, совершенные в целях подготовки или совершения хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 277 и 278 настоящего Кодекса, -
наказываются...
Примечание. Лицо, добровольно прекратившее участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшее оружие, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления. Не может признаваться добровольным прекращение участия в незаконном вооруженном формировании в момент или после задержания лица либо в момент или после начала производства в отношении его и заведомо для него следственных либо иных процессуальных действий. Действие настоящего примечания не распространяется на лиц, создавших незаконное вооруженное формирование или руководивших им».
Список литературы
1. Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1999. -№ 3.
2. Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2012. - № 4.
3. Ефремов, И. А. Как защитить власть от захвата и (или) ее незаконного удержания // Законодательство и экономика. - 2012. - № 5. - С. 58-61.
4. Заявление Совета Безопасности РФ от 7 декабря 1994 г. // Российская газета. - 1994. - 8 декабря.
5. Иванова, В. В. Преступное насилие : учебное пособие. - М., 2002.
6. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 27 мая 2003 г. по делу № 19/1-кп003-21сп.
7. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 6 февраля 2012 г. по делу № 30-О12-1.
8. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 28 мая 2003 г. по делу № 19/1кп003-24сп.
9. Комиссаров, В. С. Преступления, нарушающие общие правила безопасности (понятие, система, общая характеристика) : дис. ... докт. юрид. наук. - М., 1997.
10. Кругликов, Л. Л., Смирнова, Л. Е. Унификация в уголовном праве. - СПб.: Юридический центр Пресс, 2008.
11. Кудрявцев, В. Н. Общая теория квалификации преступлений / 2-е изд., перераб и дополн.
- М.: Юристъ, 2001.
12. Курс уголовного права. Особенная часть. - Т. 5 : учебник для вузов. / под ред. Г.Н. Борзенкова и В.С. Комиссарова. - М.: Зерцало-М, 2002 (авторы главы - Ю.М. Ткачевский, И.М. Тяжкова).
13. Министерство внутренних дел. 1902-2002. Исторический очерк. - М.: Объединенная редакция МВД России, 2004.
14.Мусаелян, М. Ф. Террористический акт и преступления, предусмотренные статьями 277, 278 и 279 УК РФ: квалификация и отграничение // Российский следователь. - 2010. - № 10. - С. 13-15.
15. Определение Конституционного Суда РФ от 19 февраля 2003 г. № 72-О // Справочная правовая система «КонсультантПлюс».
16. Панченко, П. Н. Оптимизация уголовной политики и проблемы правопорядка в экономике : монография. - Н. Новгород, 2004.
17. Постановление Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации»» // Собрание законодательства РФ. - 2000.
- № 25. - Ст. 2728.
18. Российская газета. - 1995. - 12 мая.
19. Спиридонова, Л. Э. К вопросу о фактической ошибке при совершении посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа // Российский следователь. - 2012. - № 19. - С. 25-27.
20. Справочная правовая система «КонсультантПлюс».
21. Указ Президента РФ от 23 марта 1995 г. № 310 «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. - 1995. - № 13. - Ст. 1127.
22. Федеральный закон от 28 апреля 1995 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» // Собрание законодательства РФ. -1995. - №18. - Ст. 1595.
23. Шарапов, Р. Д. Актуальные вопросы квалификации насильственных преступлений // Уголовное право. - 2015. - №. 1. - С. 112-124.
24. Шарапов, Р. Д. Преступное насилие. - М.: Юрлитинформ, 2009.
25. Янюшкин, А. С. Политические основы конституционного строя Российской Федерации в конституциях и уставах субъектов Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2009.
