CC BY
99
НАРОДОВОЛЬЧЕСТВО И ВЛАСТЬ: ПРИЧИНЫ ГОТОВНОСТИ К БОРЬБЕ И МОДЕЛИ ПОСТРЕВОЛЮЦИОННОЙ ВЛАСТИ
В.А. ИСАКОВ
Кафедра отечественной истории Московский государственный открытый Педагогический университет им. М.А. Шолохова 109004 Россия, Москва, ул. Верхняя Радищевская, 16-18
История «Народной воли» привлекала внимание исследователей на протяжении многих десятилетий и продолжает привлекать до сих пор. Обстоятельно изучались программа, революционная практика, биографии участников, многие другие сюжеты. Думается, что необходимо также обратить внимание на побудительные причины народовольческих теоретических исканий и революционной практики. Это предполагает раскрытие обычно не оспариваемого никем тезиса о радикальной оппозиции народовольцев самодержавию. Прежде, чем стать в ряды революционной организации, они, как граждане, прошли этап осмысления и оценки того состояния страны, власти, общества, современниками которого они были. Именно эти оценки сделали их революционерами. Степень оппозиционности была такова, что предполагалось после ликвидации старого порядка провести глубинные социально-экономические преобразования и создать в итоге новое общество. Силой, осуществляющей эти изменения, должна была стать постреволюционная власть. Ее характеристикам необходимо также уделить внимание, поскольку они отражали уже не критику состояния страны народовольцами, а видение будущего общества. Таким образом, в настоящей статье предполагается рассмотреть две вплотную стоящие темы: причины неприятия прошлого и, соответственно, готовность к борьбе и предлагаемая взамен модель будущей власти, от которой зависело созидание будущего, лишенное недостатков старого.
Анализ в такой плоскости необходим для дня нынешнего. Потенциал, которым располагают решительные, склонные к оппозиции и конфронтации, чаще всего молодые люди, настоятельно требуется употребить во благо общества. Это обязанность власти, и исторический опыт должен служить предостережением и уроком.
В письме к Александру III сразу же после покушения 1 марта 1881 г. народовольцы следующим образом выразили причины, толкнувшие их на активные насильственные действия: «Революционеров создают обстоятельства, всеобщее неудовольствие народа, стремление России к новым общественным формам»1. От такого вывода они не отказались и позднее, многократно повторяя его как в целом, так и отдельными положениями и указывая на зависимость между народными страданиями и выбором насилия, как способом их облегчить. В № 6 социально-революционного обозрения «Народная воля» в октябре 1881 г. было заявлено, что «всякий порядок, сопряженный со страданиями масс, рано или поздно порождает острое недовольство этих последних - террор, революцию...» и, соответственно, «насильственный переворот становится еще более неизбежен». Более того, «антагонизм между сословиями и особенно между крестьянами и помещиками за нынешнее лето страшно усилился»2. Народные страдания, боль за народ не были для народовольцев отвлеченными понятиями. Это было той основной причиной, которая толкала их к решительным действиям. Суханов говорил на суде, что видел в Сибири «сотни, тысячи людей ссылаемых туда административно, несчастных,
измученных... их ссылали так, ни за что... Я сам видел это. Террористический путь не выбран партией, но его вынудили, натолкнули...»3. Суханов дает и более развернутую характеристику бедственного положения народных масс, и за ней не просто эмоциональный всплеск, но и анализ внутреннего положения страны. На суде он сказал: «Я никогда бы не стал террористом, если бы самые условия русской жизни не вынудили меня к этому. Прежде всего, ненормальное положение народа, доведенного тяжкими поборами до самого ужасного состояния, фактическая недоступность для него какого бы то ни было образования, бесправие слабых привело меня к той мысли, что так жить далее невозможно, что такой порядок вещей должен быть изменен. Я-то лично не могу пожаловаться на судьбу, ...но порядочный человек не может только спокойно служить и не обращать внимания на злоупотребления других»4. Заметим, что это было выстраданное мнение человека, действительно не обиженного судьбой, моряка, офицера с хорошими перспективами. О таких, как он, писала в своих воспоминаниях А.П. Прибылева-Корба: «Многие из членов Комитета выдавались физической силой, почти все были здоровые, крепкие люди и обладали ничем не поколебленною и не поврежденною нервной системой», «движущей силой их деятельности и их направления было глубокая и неисчерпаемая любовь к ближним, особенно к трудовым классам русского народа»5.
Герман Лопатин страдания народа, «постоянно обманываемого в своих ожиданиях и теряющего последнее терпение», не отделял от бедственного положения интеллигенции, которую правительство «безжалостно давит»6. О том же писал листок «Народной воли» еще в сентябре 1880 г., добавляя, что «в интеллигентской революции ненависть и презрение к правительству безграничны»7, то есть, указывая, куда направится эта ненависть.
Еще одной причиной была репрессивная политика правительства. А. Михайлов эту ситуацию пояснил на суде так: «Постепенно репрессалии правительства обостряли враждебность к нему партии и довели, наконец, до решительных столкновений», «так завязалась борьба с правительством, которая в силу централизованное™ правительственной машины и единого санкционирующего начала - неограниченной власти царя - неминуемо привела к столкновению с этим началом»8. Даже Рысаков, который раскаивался в содеянном, сотрудничал со следствием и явно надеялся на смягчение приговора, в своих показаниях назвал причины своего участия в «Народной воле», которые были близки к тому, что называли другие, в том числе и Михайлов. Он писал: «Я видел, что правительство поворачивает назад, давит то, что сделало прежде, а вместе с тем давит и разбивает мое увлечение реформами, мою веру в них», «личность государя потеряла для меня свое обаяние». Ожесточение достигло высокой степени накала в сравнении с 1860-ми гг., «когда мирных пропагандистов крестьяне сами вязали», сейчас же «рабочие и крестьяне пропитываются крамолою». Но если уничтожить порождающие насилие условия, тогда бы «кончился террор», «ведь, право, не ради же личного своего удовольствия терроризирует социалист-революционер, ведь не одевается же он в мантию ужасного человека, чтобы порисоваться перед обществом, когда рисовка эта стоит ему жизни? Значит, жизнь такова, таковы обстоятельства, что родился террор»9. Рысаков явно не был в числе лидеров народовольчества и теоретиков, но ему удалось предельно четко указать на прямую зависимость насилия власти, непоследовательность реформ и насилия революционеров. Сюжеты эти, без сомнения, постоянно обсуждались среди членов организации. Отсюда ясность в изложении даже у Рысакова.
В № 7 «Народной воли» от декабря 1881 г. была вновь дана обобщающая картина причин возникновения народовольчества: «Внешние факты, положение народа, положение и характер правительства и т.д. - без сомнения обусловили известным образом характер самого народовольчества, но ведь иначе и не бывает на свете»10. Добавившиеся «внешние факты» не объясняются, но, видимо, речь шла о том, что Западная Европа изжила феодальные пережитки, и произошло это в основном революционным путем. Отсутствие комментариев к этому положению предполагало его бесспорность, общепризнанный характер.
Необходимо отметить, что в ходе теоретических поисков, прежде чем склониться к варианту насильственных действий, одним из вариантов которого было заговорщичество и террор, лидеры движения рассматривали и мирный вариант. Александр Михайлов разъяснял после ареста, что принятие на Липецком съезде программы с положением о содействии «переходу верховной
власти в руки народа» поставило вопрос о средствах этого содействия. «Все собравшиеся единодушно высказались за предпочтительность мирной идейной борьбы; но тщетно они напрягали свои умственные силы, чтобы найти при существующем строе какую-нибудь возможность легальной деятельности, направленной к вышеозначенной цели. Таких путей не оказалось. Тогда, в силу неизбежной необходимости, избран был революционный путь, намечены революционные средства. Решено было начать борьбу с правительством»11. Даже с учетом того обстоятельства, что Михайлов неизбежно искал способы оправдать действия народовольцев, очевидно, что возможность мирной борьбы была бы предпочтительней, но российская действительность таковой не представляла, и поэтому еще с землевольческого этапа явной была нацеленность на насилие. Примечательно, что знаток народовольчества Богучарский, имея в виду «Землю и волю», писал, что «вера» в социальную революцию и полнейший аполитизм были характернейшей чертой этого чисто интеллигентского, действительно, абсолютно оторванного от жизни страны, движения», оно «сошло бы само собой на нет», выродилось бы «в самых обыкновенных культурников, мирнейших граждан своей страны», если бы не правительство12. При спорности утверждения об оторванности движения от жизни страны, можно согласиться, что в иных условиях служить народному благу эти деятели предпочли бы мирным путем.
Но попытка действовать мирно, путем «хождения в народ», хотя и с расчетом на революционную перспективу в дальнейшем, провалилась как из-за очевидного нежелания крестьян следовать советам юных пропагандистов, так и из-за репрессий властей по отношению к ним. В статье, посвященной Дмитрию Андреевичу Лизогубу, было отмечено, что его «строго логический ум ... не мог не признать, что теория мирной пропаганды в России оказалась неприложимой к действительности...»13. Участник событий Е. Лион писал, вспоминая то время, что «мирная пропаганда», от которой сторонники и теоретики «хождения в народ» ждали чуть ли не моментальной революции, потерпела крах и была дискредитирована в глазах большинства революционно настроенной интеллигенции, среди последней уже нащупывались и намечались, хотя и нерешительно, почти инстинктивно, более практические пути революционной борьбы»14. И одним из первых был вывод о необходимости перейти к террору. Как об этом писал М. Попов, «неудовлетворенные своей деятельностью» в деревне, участники «хождения» начинали подумывать о терроре15. И когда эта борьба началась, то, при сохраняющейся активности в деревне, появилась возможность сравнить эффективность пропаганды и террора.
По мнению Е. Серебрякова, «с одной стороны, террористическая борьба с правительством все усиливается, с другой, хотя большая часть сил была направлена в деревню, никаких положительных результатов здесь не было получено, тогда как в городах, несмотря на то, что пропагандой неглижировали, получились результаты довольно серьезные»16. Еще одним свидетельством неудовлетворенности работой в деревне было постепенное признание в революционной среде необходимости ведения политической борьбы. Об этом было заявлено уже в первом номере «Народной воли» в октябре 1879 г. «Мысль о значении политического переворота медленно, но прочно назревала в наших рядах», «политическая борьба, к которой нас неудержимо приводят все условия русской жизни, вопреки всем предвзятым теориям»17. Именно в рамках ориентации на ведение политической борьбы вызревала идея заговора, как средства в первую очередь для осуществления политического переворота. И это было следствием идейного поиска, шедшего под воздействием приведенных причин: народных страданий, репрессий власти, неэффективности мирной пропаганды. Последняя из названных причин повлекла за собой логическую цепочку размышлений. «Нынешняя постановка революционной цели, - заявлялось в партийном органе в декабре 1880 г., - является лишь прямым последствием сознанных ошибок, сознанной односторонности работы наших предшественников»18. Эта оценка с небольшими вариациями повторялась неоднократно и впоследствии. П.Л. Лавров в 1883 г., анализируя раскол «Земли и воли», добавлял, что народовольческая тенденция строилась «на сомнении в возможности организовать народные силы при существующих полицейско-юридических условиях»19. Если лавровская оценка нюансировала и в какой-то степени оправдывала непривлечение народных сил к борьбе, то собственно народовольческий подход уже в начальный период был откровеннее
и резче: «всякая масса инертна и труслива»20. Это дало исследователям повод делать выводы, смысл которых В. Левицкий в период ожесточенных дискуссий о природе народовольчества в преддверии 50-летия партии сформулировал следующим образом: «Вера в «искру жизни» народа окончательно исчезла, и на сцену появляется ткачевская «революционная власть», декретами устанавливающая социализм» '.
«Хождение в народ» повлекло не только разочарование его участников в возможности мирной пропаганды и в способностях народа к борьбе, но и вызвало репрессии властей, ответом на которые стало явное ожесточение оппонентов, выразившееся в терроре. Серебряков писал, что террор революционеров начинается после того, как правительство «начинает бить и истязать учащуюся молодежь, сечет революционеров, всячески унижает человеческое достоинство»22.
К комплексу причин, определивших переход к политической борьбе, основными тактическими средствами в которой становились заговор и террор, следует добавить их желание упредить буржуазное развитие страны. В этом пункте «Народная воля» повторяла уже высказанную Ткачевым мысль о том, что «огонь экономического прогресса» разрушит вскоре основу народной жизни - общину, а у власти появится дополнительная опора в лице буржуазии. Мысли об этом присутствовала в рассуждениях народовольцев уже в начале их борьбы: «Наша обязанность взвесить все условия и употребить все старания, чтобы ликвидация существующего государственного строя произошла как можно скорее, прежде чем под его покровительством успеют сформироваться и окрепнуть какие-либо сословия» враждебные народу23.
Помимо причин для перехода к насильственной борьбе, что было следствием анализа действительности, присутствовали также настроения, свойственные молодым людям, но которые, в конечном счете, тоже были отражением социально-экономических и политических «болячек» России. Именно революция признавалась средством их лечения, более того, нравственным долгом интеллигенции. Народоволец А. Бах писал, что в конце 1882 г. «мне было 25 лет, жизнь для меня в ту пору была еще в значительной степени абстракцией, и на революционное дело я смотрел, как на нечто вроде священной миссии, для которой люди с радостью отказываются от всяких личных чувств, стремлений и претензий»24. М. Дрей этот оттенок в настроении молодежи изложил в русле проблемы, поставленной в названии его статьи «Мстители или мечтатели?». Он писал, что «кающиеся дворяне» «шли в революцию, чтобы успокоить свою больную совесть», протестующие разночинцы», «чтобы отомстить за свои обиды, за свою искалеченную жизнь». Но таких было меньшинство, большинство составляло третье направление - «юношеские мечты о всеобщем счастье и справедливости, был молодой задор, жажда подвига и готовность на жертву. Таково было громадное большинство революционеров 70-х - 80-х годов. Они были не мстители, а мечтатели» 5. Субъективная самооценка не исключает достаточно жесткой зависимости от объективных факторов: «мечты о всеобщем счастье и справедливости», были следствием того, что в действительности этого явно недоставало, отсюда «готовность на жертву». Иначе говоря, в основе лежали нерешенные проблемы, побуждавшие многих представителей молодежи идти в революцию.
Анализ причин, подведших часть российской интеллигенции к революционному выбору, показывает, что в основе лежала конфликтная действительность России. Неудовлетворительное решение базовых проблем развития страны наводило на мысль о политическом перевороте для ускорения этого процесса на социалистической основе. Террор и заговор представлялись как раз теми средствами, которые помогут его совершить.
Помимо выводов о неудовлетворительном состоянии страны и причин нравственного и возрастного характера, побуждавших революционеров переходить к крайним формам борьбы, в основе тяготения к заговорческому варианту лежали определенные представления о характере российской государственности. Она виделась народовольцам политической системой, не имеющей корней, опирающейся на армию и чиновничество и воплощенной в фигуре царя. Уже на этапе «Земли и воли» «обостряющаяся борьба с правительством невольно должна была привести к мысли направить удар в самый центр - поразить голову государственной машины26. Вновь и вновь на протяжении нескольких лет сами народовольцы будут подходить к этому же выводу заявляя, что «наше правительство - не комиссия уполномоченных от господствующих классов, как в Европе, а самостоятельная, для самой себя суще-
ствующая организация, иерархическая, дисциплинированная ассоциация», а, следовательно, «русское правительство - железный колосс на глиняных ногах: оно не опирается ни на чьи интересы в стране»27. Этот теоретический вывод полностью совпадал с оценкой Ткачева. Последующий логический вывод также был близок к его программе. Народовольцы так сформулировали задачи: «главнейшая» - «ниспровержение существующих ныне государственных форм и подчинение власти народу» и одновременное осуществление «политической и экономической реформ», составляющих «один общегосударственный переворот»28. Планировавшееся «ниспровержение» предполагалось насильственным по характеру. Примечательно, что во Франции в этот период самые радикальные в недавнем прошлом революционеры - бланкисты - уже участвуют в легальной жизни страны, и одно это заставляло их усомниться в необходимости применять насилие и побуждало искать свое место в политическом спектре, которое они в конце концов нашли. В России наблюдалась же иная картина, и вывод народовольцев был соответствующий: «Общественная реформа в России - это революция; при наших государственных порядках - абсолютном деспотизме, абсолютном отрицании прав и воли - реформа может иметь характер только революции»29.
Этот вывод звучал тем более императивно, что характер государственной власти в России требовал, по мнению народовольцев, постоянного ее ужесточения, особенно, если наступали кризисные явления. И они считали, что страна переживала как раз такой период. «Сатрапы вполне логично вытекают из основных принципов российского государственного строя, - было заявлено в Листке «Народной воли» в сентябре 1880 г., - дела плохи, значит нужно усилить власть»30. Этот же вывод будет повторен и после цареубийства в октябре 1881 г.: «Представители верховной власти ввергли Россию в страшную дезорганизацию»31. Спасение виделось в радикальных переменах. «Народная воля» указала на власть, как на главного врага. В. Фигнер в автобиографии дала развернутую картину этого противостояния: «владыке русской жизни - государственной власти, опирающейся на несметное войско и всевластную администрацию, объявила войну революционная фракция «Народная воля», назвав правительство... главнейшим врагом народа. Этот тезис и его следствия: политическая борьба, перенесение центра тяжести из деревни в город, подготовление не восстания в народе, а заговора против центральной власти с целью захвата ее в свои руки и передачи народу, строжайшая централизация революционных сил, как необходимое условие успеха в борьбе с централизованным врагом, - все это вносило настоящую революцию в революционный мир того времени»32. Итак, не народное восстание, а заговор для захвата власти - вот главный вывод из анализа российской государственности, который усиливался разочарованием в народных потенциях, желанием упредить буржуазное развитие, невозможностью действовать мирными средствами, верой в созидательные возможности насилия, осуществляемого сплоченным меньшинством преданных народу деятелей.
Устоявшиеся оценки власти повторялись и много позже 1 марта. Добавлялось, что российская государственность и реформы несовместимы. «Русская государственность не опиралась ни на какое сословие» и выродилась в «голое насилие», а «осуществление политической свободы и социально-экономических реформ идет в разрез с характером нашей власти»33. Власть искала себе дополнительную опору, утверждал Тихомиров, полагая, что все держится лишь на фигуре царя. Эта оценка, опять же повторявшая более ранние, была высказана и в конце эпопеи народовольчества в 1885 г.: «Наши реакционеры составляют такую ничтожную клику, висят до такой степени в воздухе, до такой степени зависят от фантазии царя, на котором главным образом держатся, что мысль об отыскании какой-нибудь более твердой опоры» приходит им в голову34. Логическое продолжение его тезиса - «становится очевидным, что русский деспотизм не имеет никакой опоры и висит... в воздухе» - предполагало, что некое действие или совокупность обстоятельств может опрокинуть верховную власть. Он предлагал набор таких ситуаций: «...первое сильное потрясение, направлено ли оно извне или изнутри, в виде ли тяжелого военного поражения, в виде ли крупного народного восстания, или даже в виде дворцовых и династических смут, грозит ему (абсолютизму - И. В.) полным крушением»35. Террор не упоминается, Тихомиров не его сторонник, но он возможен в этих условиях. Точнее царе-
убийство, хотя оно уже было и к планируемым результатам не привело. Даже теоретически народовольчество уже не могло предложить ничего нового. Революционеры стали заложниками своих идей, и это был тупик.
Итак, очевидно, что идейные поиски народовольцев базировались прежде всего на желании добиться блага для народа и усиливались рядом конкретно-исторических обстоятельств. Выход на насильственные варианты действий был заложен в самой внутрироссий-ской ситуации. Одним из наиболее динамичных был вариант заговора, аргументы в пользу которого добавлял характер российской государственности. В своей кандидатской диссертации O.A. Милевский сделал вывод, что «Л. Тихомиров всегда оставался сторонником централизованного государства». Этим объясняются его заговорщические планы и расчет на возможность декретировать новые социально-экономические порядки36.
Разработанная в народовольческой среде концепция заговора содержала блок вопросов, связанных с властью: захват и полное овладение ею, характер власти на постреволюционном этапе. Решение этих проблем предварялось выработкой отношения к значению политического переворота и его соотношению с экономическим. Народовольцы практически всегда говорили об их неразрывности. Партийный орган в декабре 1880 г. следующим образом изложил суть народовольчества: «... политический переворот как первый необходимый шаг к осуществлению радикальных экономических реформ - вот положение, послужившее поводом к выделению фракции, сложившейся вскоре в партию «Народной воли»37. Ее участники несомненно понимали, что второй этап -экономический - будет достаточно долгим и непростым. Но основное внимание занимали ближайшие задачи. Как показал на предварительном следствии Н.И. Кибальчич, для достижения политического и экономического переворота есть «целый ряд путей, как: террористическая деятельность, пропаганда, организация революционных и даже недовольных элементов и пр.»38.
Покушение на царя не изменило установку на предварительное совершение политического переворота. В конце 1881 г. в «Народной воле» было заявлено: «В задачах народовольчества есть элементы и политического радикализма и социализма, но они совершенно неразрывно слиты в одну цель и в одно дело. В России переворот политический настолько же необходим, как и переворот экономический»39. И позднее эта установка практически не изменится. В первом номере «Вестника «Народной воли» утверждалось: «Программа русского социализма в настоящую минуту при данных условиях» - «необходимость изменения политического строя России»40. Ведущий идеолог народовольчества Л. Тихомиров отметил теоретическую ограниченность, с его точки зрения, лишь экономической формулы социализма и указал на заслугу партии в постановке проблемы политической борьбы. В 1884 г. в статье «Чего нам ждать от революции» он писал: «Русская революционная интеллигенция в общей массе никак не могла отрешиться от борьбы против политического гнета, точно также как от социализма, слишком тесно связанного в ее теоретических представлениях одними экономическими отношениями». Благодаря же «Народной воле» «идея политического переворота получила не представимое до сих пор распространение и авторитет»41. Постепенное изживание народнического постулата о том, что сама природа новых экономических отношений повлечет за собой новое политическое устройство, и поэтому в первую очередь надо заниматься экономическим переворотом, было, думается, теоретическим достижением народовольчества. Но постановка задачи борьбы за власть неизбежно влекла за собой осмысление характера этой власти, а до этого - способов борьбы за нее.
Заговор, планируемый народовольцами, имел своей целью свержение старой власти, последующее овладение ее рычагами и установление новой. Еще со времени Липецкого съезда основным пунктом программы было «требование изменения существующего государственного строя в том смысле, чтобы власть в государстве была предана самому народу путем организации представительных политических учреждений»42. Тем не менее, характер этой новой власти был не совсем ясен, и это отразилось в историографии еще с дооктябрьского периода, когда авторы разной идеологической принадлежности давали одинаковую оценку явлению, а идейно близкие расходились в своих выводах43. Неопределенность исходила уже из двух предполагаемых путей переворота: революционном и заговорщическом. Далее следовал «немедленный созыв Учредительного Собрания и «передача ему власти Временного Правительства, созданного революцией или заговором»44. Теоретическая нацеленность на народовластие, выразившаяся в идее Учредительного Собрания,
не сняла, как видно, проблему переходной власти. Более того, это обстоятельство создало некоторое теоретическое противоречие: «немедленный созыв» представительного органа и деятельность уже существующего Временного правительства. Что оно должно было осуществить?
Вне всякого сомнения, не допустить реставрацию старых порядков, что невозможно без насильственных действий, или, как писал Лавров, «парализовать его (временного правительства - КВ.) противников, уничтожить бесчисленные попытки честолюбцев всех сортов воспользоваться отсутствием прежнего правительства»45. Помимо этого, как минимум, обеспечить процедуру созыва Учредительного Собрания, что означало разработку соответствующих положений, контроль за выборами, поддержание порядка в стране. Подобные мероприятия под силу лишь очень сильной и хорошо организованной власти. Народовольцы не употребляли понятие «диктатура», но она вытекала из совокупности объективных обстоятельств. Трудно представить, чтобы подобная власть допустила перевес на выборах в пользу противников революции. Примечательно, что народовольцы рассматривали весной 1880 г. и такой вариант. А.П. Корба писала в своих воспоминаниях: «Между прочим, обсуждался случай, как поступить партии, если народ окажется недостаточно подготовленным, чтобы оценить блага республиканского правления и учредительное собрание вновь восстановит свергнутое партией самодержавие», «единогласное решение членов комитета: «... ни в коем случае не нарушать и не умалять верховной власти учредительного собрания, а, следовательно, признать даже царское правительство... если оно будет восстановлено учредительным собранием, но сохранить за партией право пропаганды республиканской идеи и это право отстаивать всеми доступными партии средствами»46.
Последняя оговорка о «всех доступных средствах», а, следовательно, и насильственных, похоже, перечеркивала предыдущее признание народной воли. Часть народовольцев уже тогда отдавала себе в этом отчет и готова была пойти против Учредительного собрания. Участник событий Зунделевич считал, что в случае восстановления царской власти решением Учредительного собрания «идейное меньшинство вправе было бы вести революционную борьбу против воли большинства»47. Подобные подходы невольно вызывают ассоциацию с разгоном Учредительного собрания большевиками. Отражением таких настроений в народовольчестве было явное желание упредить подобное развитие событий, которое выразилось в том, что при обсуждении вариантов власти после успеха заговора допускался и прямой «захват власти». Об этом писал в известной записке Тихомиров в 1889 г.: «...первоначально преобладающая идея «Народной воли» была идея заговора с целью низвержения правительства и созыва учредительного собрания, или же, смотря по обстоятельствам, захвата власти»48. Программа партии, как отмечалось, эту идею содержала уже в смягченном варианте: захват власти и последующая передача полномочий Учредительному собранию. Необходимо учитывать, что Тихомиров писал о процессе обсуждения, а не об окончательной редакции. Признание прямого захвата власти означало, что народовольцы сознавали неготовность народа к реальному исполнению власти через представительный орган, но над ними довлели народнические догмы, которые изживались с трудом. Эго отразилось в позиции А. Желябова, которую точно охарактеризовал М.Г. Седов: «Желябов, как и бланкисты, думал, что конспиративная революционная организация может захватить власть путем заговора. Захватить власть менее сложно, чем использовать ее. Вот от-сюда-то и начинается отличие Желябова-бланкиста от Желябова-народовольца»49.
Известная двойственность при рассмотрении вопросов, связанных с характером будущей власти, когда заметно желание оставаться в русле народовластия и одновременное понимание, что возможно придется принимать всю полноту власти на себя, сохранялась практически все время. В № 6 «Народной воли» уже после цареубийства в октябре 1881 г. утверждалось, что «государство должно быть народом, организованным для общественных целей, для России это особенно необходимо». В следующем же седьмом номере допускался вариант, когда партия передаст государственную власть «на худой конец» в руки «революционных представителей народа»50, то есть, скорее всего, оставит себе. Это последнее предположение подтверждается М.Ю. Ашенбреннером, который утверждал, что именно из членов ИК должно было бы составиться Временное правительство»51. С.С. Волк также отметил это противоречие: согласно «Программе Исполнительного Ко-
митета» устройство будущего общества вверялось «Учредительному собранию, действующему по инструкции избирателей», а по «Программе рабочих, членов партии «Народная воля» упор делался «на деятельность Временного правительства, избранного из рабочих или из преданных народу лиц»52.
Последующее движение народовольческой мысли по этой проблематике противоречиво. В 1882 г. партийный орган рассмотрит два варианта действий после политического переворота. При первом допускалось даже санкционирование «экономического равенства» «захватившим власть временным правительством». По второму, «если обстоятельства сложатся менее благоприятно... временное правительство, рядом с политическим освобождением народа, рядом с установлением новых политических учреждений, производит экономический переворот», а затем последует созыв Земского собора, где уже «освобожденные политически и экономически» «истинные представители народа» начнут осуществлять «народную волю»53. Разница в том, что во втором случае значительный объем политических преобразований должен быть произведен все тем же временным правительством прежде решений Земского собора. Но в обоих случаях значение временного правительства велико, и его существование не могло быть кратким, недаром Тихомиров писал о «сколько-нибудь продолжительном удержании власти» чтобы в лице «победоносного временного правительства явиться на помощь народной революции», «революционизировать народные массы и организовать их власть». При всех колебаниях по этому вопросу ясно, что выбор заговорщической тактики усиливал тяготение к форме власти, заключающейся во Временном правительстве. Инертность народа подталкивала эту тенденцию. По мнению О.А. Будницкого, «слова о возможном народном восстании, о переустройстве самим народом своей жизни на социалистических началах выглядят скорее ритуальными заклинаниями, данью народнической традиции»54, и с этим можно согласиться.
Масштабность задач, которые должны были встать перед этой властью, делают весьма возможными предположения о ее диктаторском характере. Даже рассуждения о передаче власти народу содержат подтекст, выдающий сомнения. В той же работе Тихомиров писал, что Временное правительство «организует народ временно и лишь настолько, насколько его самодержавие может быть осуществленным при таких условиях», то есть о полном народовластии речи быть не может, поскольку есть лишь некая степень готовности народа к исполнению властных функций. Речь идет о высшем органе. Что же касается организации местной жизни на принципах самоуправления, то здесь Тихомиров более оптимистичен: «В народных понятиях и привычках достаточно элементов для успешной организации его сил», «крестьянство умеет устроить свое самоуправление, умеет принять в мирское владение землю и общественно ею распоряжаться. Временное правительство не имеет тут нужды ни приневоливать народную массу, ни учить ее. Оно только помогает ей с чисто внешней стороны» 55. Похоже, Тихомирова устраивала формула власти, по которой в течение достаточно долгого времени революционеры в лице Временного правительства контролировали бы центральную власть или представляли ее, а народ устравивал бы самоуправление на местах.
Начальные экономические и политические преобразования, которые центральная власть осуществила бы, носили общедемократический характер. Но последующая «социалистическая организация страны декретами временного правительства - невозможна»56. Это мнение Тихомирова в 1884 г. И тогда должно было вступать в действие представительное учреждение, отражающее волю народа: Учредительное собрание или Земский собор. Скорее всего, это тоже дань традиции, исключать народ из власти хотя бы на теоретическом уровне было некорректно.
Для народовольцев была очевидна необходимость ликвидации самодержавия и установления власти, которая решила бы социально-экономические проблемы страны в социалистическом ключе. Заметное тяготение к превалированию в формуле власти партии или меньшинства имеет своим объяснением те же причины, что и разработка заговора в целом - неверием в народ, желанием оградить его от посягательств враждебных сил и наделить уверенностью в том, что революционная власть однозначно способна принести благо народным массам. То, что дей-
ствовать придется во многом насильственно, народовольцы без сомнения допускали, но это не так заметно в их рассуждениях, как, например у Ткачева, Турского или Нечаева.
Освобождаясь от иллюзий по поводу народного гения, находясь постоянно под давлением внутренних обстоятельств, репрессий прежде всего, народовольцы приближались к бланкистскому варианту заговора в теории, что проецировалось и на характер постреволюционной власти. Практика постоянно подправляла их, требуя усиления террора, что означало неизбежное ослабление собственно заговорщичества, в котором террор может лишь завершать систему предварительных мероприятий по захвату власти, но не быть средством борьбы на предварительном этапе. В полной мере народовольцы не осознавали этот процесс, подчиняясь логике борьбы. Но, независимо от вариантов борьбы, проблемы будущей власти осмысливались, как показано, интенсивно, но однозначного решения не имели. Можно с уверенностью утверждать, что теоретический момент концепции заговора, связанный с проблемами строительства тайного революционного общества, отразившийся в практике и показавший свою продуктивность, в значительной мере определял и постреволюционные планы.
Народовольцы склонялись к варианту жесткой, централизованной власти меньшинства, а по сути, самой «Народной воли» в форме временного правительства. И в этом парадокс их теоретических исканий. Начав с критики и неприятия централизованной самодержавной власти, утверждая, что она лишена созидательных потенций и корней в народной жизни, они в итоге готовы были реализовывать свои социалистические проекты силами Временного правительства путем жесткого декретирования, по сути, насилием. К этому их подводила все более реалистическая оценка инертности народных масс и, видимо, неосознанное следование российской политической традиции.
Теоретические просчеты народовольцев объясняются не только ошибками в исходных оценках, тяготением к абстрактным схемам, но и невозможностью бездействовать, когда власть репрессивна, народ в крайней нужде, и деятели, настроенные радикально, не имеют никаких практических возможностей реализовывать себя, например, в форме крайней, но легальной оппозиции. Одна из фундаментальных задач власти - находить возможность сотрудничества с ними, а в лучшем варианте - продуктивной последовательной внутренней политикой не допускать их появления или лишать шансов действовать. Радикальным же оппозиционерам необходимо освоение мысли об исторической ответственности за свои действия.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Письмо Исполнительного Комитета к Александру III // Литература партии «Народная воля». М., 1907. С. 452. Далее: ЛПНВ.
2 Народная воля. 1881. № 6. 23 октября // ЛПНВ. С. 212, 209, 224.
3 Процесс 20-ти народовольцев в 1882 году. Ростов-на-Дону, 1906. С. 97.
4 Там же. С. 61-62.
5 Прибылева-Корба А.П. «Народная воля». Воспоминания о 1870-1880-х гг. М., 1926. С. 51.
6 Лопатин Г.А. Автобиография. Показания и письма. Статьи и стихотворения. Библиография. Пг., 1922. С. 147-148.
I Листок «Народной воли». 1880. № 3. // ЛПНВ. С. 135.
* Процесс 20-ти народовольцев... С. 65.
9 Показания Н.И. Рысакова. Из актов предварительного следствия // Былое. 1918. № 4-5. С. 271,246.
10 «Народная воля». 1881. № 7. 23 декабря // ЛПНВ. С. 230.
II Процесс 20-ти народовольцев... С. 68.
12 Богучарский В.Я. Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х гг. XIX века. Партия «Народной Воли», ее происхождение, судьбы и гибель. М., 1912. С. 23.
13 Дмитрий Андреевич Лизогуб // Народная воля. 1880. №4,5 декабря // ЛПНВ. С. 186.
14 Лион Е.Е. От пропаганды к террору // Каторга и ссылка. 1924. № 5. С. 14.
15 Попов М.Р. Из моего революционного прошлого // Былое. 1907. № 7. С. 241.
16 Серебряков Е. Очерк по истории «Земли и воли». СПб., 1906. С. 45.
17 Народная воля. 1879. №1.1 октября // ЛПНВ. С. 8.
18 Народная воля». 1880. № 4. 5 декабря //ЛПНВ. С. 153.
19 Лавров П.Л. Взгляд на прошедшее и настоящего русского социализма // Календарь «Народной воли» на 1883 год. Женева, 1883. С. 111-112.
20 Народная воля. 1879. № 1. 1 октября //ЛПНВ. С. 5.
21 Цедербаум В. [Левицкий В.] Партия «Народная воля». Возникновение, борьба, гибель. М. 1928. С. 84-85.
22 Серебряков Е. Указ. соч. С. 38.
23 Листок «Народной воли». 1880. № 3. 20 сентября // ЛПНВ С. 136-137.
24 Бах А.Н. Записки народовольца. М.-Л., 1929. С. 21-22.
25 Дрей М. Мстители или мечтатели? // Каторга и ссылка. 1926. № 3. С. 153-154.
26 Серебряков Е. Указ. соч. С. 46.
27 Народная воля. 1879. №1.1 октября // ЛПНВ. С. 6.
28 Народная воля. № 1. 1879. 1 октября // ЛПНВ. С. 39, 41.
29 Народная воля. 1880. №3.1 января // ЛПНВ. С. 80.
30 Листок «Народной воли». 1880. № 3. 2 сентября // ЛПНВ. С. 134.
31 Народная воля. 1881. № 6. 23 октября // ЛПНВ. С. 201.
32 Фигнер В. Из автобиографии // Былое. 1917. № 3. С. 184.
33 Народная воля. 1882. № 8-9. 5 февраля // ЛПНВ. С. 250, 253.
34 Тихомиров Л. Как живется в России //Тихомиров Л.А. Статьи из «Вестника «Народной воли». Женева, 1885.
35 Народная воля. 1885. № 11-12. Октябрь //ЛПНВ. С. 369-370.
36 Милевский О.А. Л.А. Тихомиров: от революционности к монархизму. Дисс.... к.и.н. Томск, 1996. С. 46-47. 31 Народная воля. 1880. № 4. 5 декабря // ЛПНВ. С. 154.
38 Показания Н.И. Кибальчича. Из актов предварительного заключения//Былое. №4-5. 1918. С. 292.
39 Народная воля. 1881. № 7. 23 декабря // ЛПНВ. С. 229.
40 Вестник «Народной воли». № 1. С. IV.
41 Вестник «Народной воли». 1884. № 2. С. 232.
42 Объяснения С.Г. Ширяева о Липецком съезде (Документы к процессу шестнадцати. 26 августа 1880) // Архив «Земли и воли» и «Народной воли». М., 1930. С. 241.
43См.: Григорович С. Социализм и борьба за политическую свободу. Лондон, 1898. С. 42; Спиридович А.И. Революционное движение в России. Пг., 1916. Вып. 2. Партия социалистов-революционеров и ее предшественники.
С. 2. Оба автора - первый эсеровского направления, второй - охранительного, полагали, что после захвата власти последует ее передача народу. Однако С. Сватиков считал, что сначала революционная власть реализуют многое из своей программы и лишь затем передаст власть. См.: Сватиков С.Г. Общественное движение в России. 1700-1895. Ростов н/Д., 1905. С. 100.
44 Народная воля. 1880. № 3. // ЛПНВ. С. 86.
45 Лавров П.Л. Русской социально-революционной молодежи // Лавров П.Л. Избранные сочинения. Т. 3. С. 352.
46 Прибылева-Корба А.П. Указ. соч. С. 56.
47Цит. по.: Иохельсон В.И. Первые дни «Народной воли». Пг., 1922. С. 17-19.
48 Кантор Р.Н. К истории революционного движения 1870-1880 гг. (неизданная записка Льва Тихомирова) // Каторга и ссылка. 1926. № 3. С. 121.
49 Седов М.Г. Героический период революционного народничества (Из истории политической борьбы). М., 1966. С. 161-162.
50 Народная воля. 1881. № 6.23 октября // ЛПНВ. С. 201; Народная воля. 1881. № 7. 23 декабря // ЛПНВ. С. 231.
51 См.: Ашенбреннер М.Ю. Военная организация «Народной воли». М., 1924. С. 97.
52 Волк С.С. Указ. соч. С. 206.
53 Народная воля. 1882. № 8-9. 5 февраля // ЛПНВ. С. 247.
54 Будницкий О.А. Эпоха «Земли и воли» и «Народной воли»... С. 388.
55 Тихомиров Л. Чего нам ждать от революции // ВНВ. № 2. С. 255,256.
«ВИВ. 1884. №2. С. 254.
NARODOVOLTCY AND THE AUTHORITY: REASONS OF READINESS FOR FIGHT AND THE MODEL OF POSTREVOLUTION AUTHORITY
V.A. ISSAKOV
Russian History Department Moscow Sholokhov state pedagogical open University.
16-18, Verkhnaya Radishevskaya sir., Moscow, 109004. Russia
Problems of struggle and power in the ideological research of Narodnaya Volya - Russian revolutionary party (1879-1883) - are in the focus of the present article. The author sees the reasons of struggle in the sufferings of people and repressions of power. But the future structures of power planned by revolutionists will repeat this situation.
