CC BY
28
НАРКОТИКИ В МОЛОДЕЖНОМ ДИСКУРСЕ: ПОДХОД ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ1
И. Б. Бовина, М. Г. Дебольский, Н. В. Дворянчиков, И. Н. Коноплева, А. В. Ильин
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Наркомания и суицид в молодежной среде: междисциплинарное исследование»(№12-06-00719а)
Аннотация: в настоящей статье излагаются результаты первых двух этапов исследования социальных представлений о наркотиках, выполненного в рамках динамического подхода теории социальных представлений.
Полученные результаты позволяют выявить «карту» общих точек зрения, на которые представители различных групп молодежи опираются в дискурсе о наркотиках, а также о тех социальных позициях, которые занимают в нем представители разных групп, имеющие различный опыт знакомства с наркотиками.
Ключевые слова: наркотики, молодежь, социальные представления, динамический подход.
Summary: in the present article results of the first two investigation phases of social ideas of the drugs, executed within dynamic approach of the theory of social representations are stated.
The received results allow to reveal «card» of the general points of view on which representatives of various groups of youth rely in a discourse about drugs, and also about those social positions which are taken in it by representatives of the differ-
ent groups having various experience of acquaintance to drugs.
Keywords: drugs, youth, social representations, dynamic approach.
Выражение основополагающих идей в отношении жизни неизбежно связывается со здоровьем и болезнью. Здоровье в современном мире, несомненно, является социальной ценностью. С нашей точки зрения, говоря о здоровье как ценности, можно различать два аспекта. С одной стороны, здоровье — это абсолютная ценность, ибо само по себе хорошо быть здоровым. Здоровье, безусловно, занимает самую высокую позицию в иерархии ценностей человека. Причем по мере развития общества возрастает осознание ценности здоровья. Однако хорошее здоровье и продолжительная жизнь не являются единственными ориентирами в жизни человека, исключительными регуляторами его поведения [2]. Можно говорить о том, что нередко индивид сталкивается с ситуациями, в которых он готов игнорировать угрозу и риск в отношении здоровья и жизни ради достижения какой-либо дру-
1 Авторы выражают благодарность и признательность за помощь в сборе данных сотрудникам Фонда А. Рылькова, Санникову Александру Николаевичу, Григорьевой Татьяне Анатольевне (наркологический диспансер, г. Москва), Губо Сергею Юрьевичу (наркологический диспансер, г. Раменское), Киселевой Елене Александровне, Калягину Юрию Сергеевичу, а также сотрудникам психологической службы УФСИН России по Владимирской области.
гой более важной цели. Складывается парадоксальная ситуация: здоровье является ценностью для индивида, но его действия рассогласуются с ней. Для преодоления противоречия индивид вырабатывает некоторое объяснение своему поведению, не прибегая при этом к законам формальной логики.
С другой стороны, здоровье обладает инструментальной ценностью. Тогда акцент делается на тех возможностях, которые дает человеку хорошее здоровье: возможность быть включенным в общество, получать одобрение общества и быть его полноценным членом, возможность активно действовать и работать, добиваясь успехов, иметь семью и друзей, иметь время на досуг, словом, иметь полноценную жизнь.
Как ни парадоксально, но болезнь также можно рассматривать как ценность. Здесь нет разделения на абсолютный и инструментальный аспекты, ибо в данном случае мы имеем в виду то, что болезнь оказывается показателем уровня жизни человека, условий его жизни в обществе. Болезнь обнажает характер взаимодействий индивида с обществом и подчеркивает значимость и ценность здоровья человека. По сути, анализ болезни под таким углом зрения открывает возможности для обсуждения ценности индивида для общества. Фокусируя внимание на социальных аспектах здоровья и болезни, крайне любопытными в этой связи кажутся результаты, полученные в рамках макропсихологическо-го анализа современного российского общества. В частности, было показано, что отношение людей к своему здоровью связано с таким параметром, как психологическое состояние общества. Характер этих связей таков: ухудшение
психологического состояния общества сопровождается безответственным отношением к своему здоровью, что было достаточно ярко продемонстрировано в случае употребления алкоголя и наркотиков [6].
Рассматривая нравственное состояние современного российского общества, А.В. Юревич подчеркивает, что «падение нравов играет важную роль среди мотивов самоубийств, а также имеет прямое отношение к удручающей статистике наркомании, алкоголизма, несчастных случаев...» [8, с. 76]. Отметим, что согласно статистическим данным за 2011 г., структура зарегистрированных больных наркоманией такова: 1) большинство составляют больные с опийной зависимостью (85,6 %); 2) больные с зависимостью от каннабиса (6,8 %); 3] больные, употребляющие другие наркотики и сочетания различных наркотиков (6,2 %). Кроме того, есть основания говорить, что в течение последних шести лет отмечается рост показателей общей заболеваемости каннабиноидной наркоманией. Так, в 2005 г. этот показатель составлял 15,4 больных на 100 тыс. населения, а в 2011 г. — 16,1 больных, увеличившись на 4,5 % за 6 лет [7]. При этом стоит помнить, что статистические показатели относительно потребителей инъекционных наркотиков подобны айсбергу, ибо по эпидемиологическим оценкам реальный уровень распространения ПИН может быть в 4-5 раз выше официального. Более того, в отдельных регионах он может достигать 1-3 % общей численности населения [5].
Вопрос, который возникает в связи с этим — а как люди, которые прибегают к таким действиям, как употребление наркотиков и злоупотребление ал-
коголем, объясняют себе свое поведение, как опасность их поведения и вред, наносимый их здоровью, трансформируется в их картине мира, чтобы позволить им сохранять поведение без изменений. С нашей точки зрения, это ключевой вопрос, на который следует ответить, если пытаться формулировать рекомендации для концепции профилактических и превентивных мер. Сужая некоторым образом сформулированный вопрос, отметим, что в настоящей работе мы сфокусируем внимание на той его части, которая касается употребления наркотиков в молодежной среде. Переформулируя задачу, можно сказать, что речь идет об изучении функционирования обыденного мышления, на которое индивиды опираются в повседневной жизни. Среди ряда исследовательских традиций предпочтение в данной работе отдается теории социальных представлений С. Московиси [4; 15]. Итак, в ситуации, когда привычный способ действия в повседневной жизни встречается с некоторыми препятствиями, то есть когда в нее вторгается что-то новое, непонятное, угрожающее, что нарушает этот привычный ритм, то требуется определенная активность индивидов, чтобы пугающее явление или объект сделать понятным посредством вписания его в имеющуюся систему координат. Эта трансформация осуществляется посредством внутригрупповых коммуникаций, она выполняет защитную функцию.
Из подходов к анализу социальных представлений, разрабатываемых в рамках теории социальных представлений, для ответа на наши вопросы наиболее уместными видятся идеи динамического подхода, разрабатываемого В. Ду-азом с коллегами. Социальные пред-
ставления здесь можно рассматривать как «организующие принципы символических отношений между индивидом и группой»[13, р. 7]. Одной из ключевых проблем, стоящих перед исследователями в рамках данного подхода, оказывается изучение связей между социальной регуляцией и когнитивным функционированием. По сути, требуется ответить на вопрос о том, «какая когнитивная функция вовлекается какой социальной регуляцией и в каком контексте» [12, р. 158]. Если переформулировать этот вопрос в рамках теории социальных представлений, то требуется изучать отношения между социальной метасистемой и когнитивной системой. В основе функционирования когнитивной системы лежат такие процессы, как категоризация, умозаключение и другие, которые, в свою очередь, контролируются и направляются метасистемой [9], а регулирование осуществляется посредством двух социокогнитивных процессов: объекти-фикациии анкеровки.
В результате процесса объектифи-кации происходит трансформация абстрактного в конкретное посредством коммуникации. Социальное представление на этом этапе являет собой словарь значений, возникающих в результате превращения абстрактного в конкретное. Причем разделенное знание, в соответствии с динамическим подходом, не означает консенсуса. Для того чтобы участвовать в дебатах, его участники должны опираться на некоторые общие опорные точки, ибо позиция индивида, несмотря на свою оригинальность и индивидуальность, предполагает опору на что-то известное всем, в противном случае — он будет исключен из дискуссии. Позиция, которую занимает
индивид, связана и управляется более общими принципами мышления, и степень структурированности этих принципов определяется тем, насколько он вовлечен в дискуссию с другими.
Социальное позиционирование является результатом «захватывания» разделенного знания в различных группах. Группы отличаются друг от друга не только в силу того, что не имеют доступа к одной и той же информации, но и в силу того, что они разделяют специфичные убеждения и опыт.
В. Дуаз предлагает трехэтапную стратегию изучения социальных представлений: 1) изучение организации поля представления; 2) выявление организующих принципов, которые надстраиваются над различиями между индивидами; 3) анализ якорения в соответствующих символических системах значений [16].
На первом этапе требуется выявить «карту» общих точек зрения.
На втором этапе изучается социальное позиционирование, выявляются те принципы, которые организуют различия в позициях, занимаемых индивидами или группами.
На третьем этапе исследуется структура и происхождение этих позиций. Принятие одних позиций сопровождается отвержением других; таким образом, посредством систематического анализа связей между позициями индивидов открывается возможность выявить представления в отношении интересующего объекта (то есть изучить организующие принципы). Идеи этой модели и служили ориентиром в нашем эмпирическом исследовании, цель которого заключалась в изучении социальных представлений (говоря словами данного подхода — ор-
ганизующих принципов) о наркотиках в различных группах молодежи.
По сути, с одной стороны, реализация поставленной цели дает возможность ответить на теоретический вопрос относительно динамики социальных представлений, получаемой путем сравнения структуры организующих принципов в различных группах. С другой стороны, мы имеем эмпирическую основу, столь необходимую для разработки превентивных мер в рамках борьбы с наркоманией в молодежной среде. Социальные представления и исполняют роль тех самых фильтров, через призму которых преломляется информация, касающаяся наркотиков, их опасности для здоровья.
Обратим внимание на тот факт, что согласно модели В. Дуаза достижение этой цели предполагает реализацию трех этапов. В нашей работе мы ставили перед собой цели, соответствующие только первым двум этапам, то есть выявление «карты» общих точек зрения, которые используются молодежью в дискурсе о наркотиках, а также анализ специфики социальных позиций, которые занимают представители различных групп в силу своего опыта и убеждений.
Объектом исследования выступали различные группы молодежи.
Употребление наркотиков — это определенная социальная практика. Есть основания говорить о том, что история существования как наркотиков, так и практики их употребления, столь же продолжительна, что и история человечества, ибо наркотические вещества использовались для совершения ритуалов [3]. Другой вопрос состоит в том, что в современном мире использование этих веществ направляется иными целями,
которые преследуют различные участники, вовлеченные в эту социальную практику. Таким образом, наркотики и практика их употребления — это социально, культурно и исторически локализованное явление [14]. Оно не существует вне социокультурного контекста, в который включены потребители наркотиков, равным образом, как и те, кто их не употребляет [11]. На основе опыта знакомства с наркотиками можно выделять ряд категорий в молодежной среде.
Выборку составили представители ряда групп молодежи. Обратим внимание на тот факт, что это разделение на подгруппы было необходимо только на втором этапе исследования, ибо на первом, согласно стратегии исследования, нам требовалось выявить «карту» общих точек зрения: группа 1 — группа молодежи, не имеющей опыта употребления наркотиков; группа 2 — группа молодежи с опытом употребления инъекционных и неинъекционных наркотиков. В исследовании приняли участие 257 человек (мужчины и женщины), в возрасте от 16 до 35 лет (медиана — 24 года). Группу 1 составили 83 человека (62 мужчины и 21 женщина),группу 2 — 51 человек (20 мужчин и 31 женщина); группу 3 — 71 человек (48 мужчин и 23 женщины), наконец, группу 4 — 52 человека (32 мужчины и 20 женщин). Респонденты группы 1 и 2 были опрошены в московских вузах; респонденты группы 3 — на улицах Москвы при содействии сотрудников фонда А. Рылькова, а также в двух наркологических диспансерах Москвы и Московской области, наркологической больнице Москвы; респонденты группы 4 — в колониях. В нашей выборке преобладали осужденные по ст. 228 («Незаконные приобретение,
хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов»), ст. 158 («Кража»), ст. 161 («Грабеж») и ст. 162 («Разбой»). Три последних статьи в нашем исследовании соответствовали преступлениям ради денег для приобретения наркотиков.
Предметом исследования явились особенности дискурса о наркотиках в различных группах молодежи.
Наркотики — это полиморфный объект, который объединяет две сферы: публичную и частную [11]. В публичной сфере можно рассматривать как минимум три контекста — медицинский, юридический и социальный. Заметим, что Л. Дани и Т. Апостолидис [11] предлагают рассматривать два контекста — медицинский (связанный с общественным здоровьем) и юридический. С нашей точки зрения, предлагается возможным говорить и о социальном контексте. Употребление наркотиков, с одной стороны, является болезнью, борьба с которой обсуждается на самых высоких уровнях, а палитра разрабатываемых и реализуемых мер профилактики достаточно широка и разнообразна, с другой — сопряжено с незаконными, противоправными действиями. Социальный контекст связан с тем, что употребление наркотиков ассоциируется с маргинальными группами, нарушением морали и соответствующей реакцией общества на нарушителей.
Частная сфера — это стиль жизни, который связывается с употреблением наркотиков; например, можно говорить о молодежной субкультуре и молодежной моде.
Соответственно, на первом этапе исследования, где нашей основной зада-
чей было выявление «карты» общих точек зрения, мы исходили из того, что она будет включать понятия, указывающие на публичную (в частности, медицинский, юридический и социальный контексты) и частную сферы.
Основным методом нашего исследования было анкетирование. Анкета состояла из четырех частей. В ее первой части использовалась методика свободных ассоциаций для выявления лексики, которая используется в дискурсе о наркотиках. Во второй части использовалась методика незаконченных предложений (на основе проведенных ранее исследований было сформулировано 7 предложений)[2]. Предназначение этой методики заключалось в уточнении результатов ассоциативной методики. В третьей части анкеты содержался ряд вопросов для выявления групп, в которых обсуждаются проблемы наркомании, а также определения источников информации о наркомании. В последней части испытуемым задавались социально-демографические вопросы. В фокусе нашего внимания на первом этапе будут результаты, полученные с помощью ассоциативной методики, на втором этапе — также и результаты, полученные с помощью незаконченных предложений. В данной работе мы уделим внимание рассмотрению результатов, полученных по методике свободных ассоциаций.
Описание и анализ результатов
Всего от респондентов было получено 1188 понятий, наиболее частотными из них были следующие: смерть — 72 упоминания, зависимость—55 упоминаний, героин — 46 упоминаний, шприц — 40 упоминаний, кайф — 39 упоминаний,
болезнь, ломка, — соответственно — 27 и 25 упоминаний (здесь мы указываем только те понятия, которые упоминаются не менее чем 10 % респондентов). Даже на основе этих понятий, которые наиболее часто ассоциируются с понятием «наркотик», несложно заметить, что респонденты в первую очередь подразумевают внутривенное использование наркотиков (героин, шприц). При сопоставлении этого факта с результатами, полученными Е.Б. Березиной в диссертационном исследовании по представлениям о социально значимых болезнях [1], где было показано, что зону ядра представления о наркомании составляют понятия — зависимость, шприц, болезнь, можно сказать, что согласованность достигается на уровне именно такой схемы. Отождествление с наркотиками других психоактивных веществ является менее согласованным. Если обратиться к нашим данным, то можно заметить, что среди частых понятий были следующие: марихуана, кокаин и гашиш — 21, 13 и 6 упоминаний соответственно. Было бы интересно понять, означает ли это, что водораздел между тем, что считается наркотиком в молодежной среде, и тем, что к таковым не относится, проходит именно на уровне героина. Среди высокочастотных упоминаний присутствуют указания на медицинский контекст (зависимость и болезнь).
Далее все полученные понятия подвергли частотно-смысловому анализу, в результате которого понятия были ка-тегоризованы следующим образом: негативные последствия принятия наркотиков (смерть, ВИЧ/СПИД, болезни и др.) — 196 упоминаний; собственно наркотики (героин, марихуана, кокаин, гашиш, ЛСД и др.) — 170 упоминаний;
состояния, ассоциирующиеся с принятием наркотиков (кайф, ломка и пр.) — 139 упоминаний; морально-оценочные аспекты принятия наркотиков (деградация личности или общества, грязь, аморальность, дрянь, мерзость и др.) — 102 упоминания; медицинский контекст (болезнь, зависимость и наркомания) — 83 упоминания; эмоциональные реакции (в эту категорию были объединены позитивные и негативные реакции, ассоциирующиеся с употреблением наркотиков: веселье, радость, хорошее настроение, волнение, страх, горе, ужас и др.) — 71 упоминание (28 из них отражают аффективно-эмоциональную реакцию на людей, употребляющих наркотики — страх, ужас, горе, ненависть); характеристики индивида, принимающего наркотики, особенности его поведения (сюда попали психологические и поведенческие особенности, а также внешность наркомана: слабохарактерный, отчужденный, несостоявшийся, необузданные поступки, худой, пустой взгляд и пр.) — 66 упоминаний; интенция принять наркотик («ужалиться», «курнуть», «шибануть» и пр.) — 48 упоминаний; средства, необходимые для принятия наркотика (шприц, игла, жгут и пр.) — 47 упоминаний; юридический контекст (преступность, противозаконность, проблемы с правоохранительными органами, арест, тюрьма и пр.) — 34 упоминания; финансовая сторона употребления наркотиков (где деньги взять, деньги, украсть что-то, одолжить, собрать деньги, долги и пр.) — 26 упоминаний.
В оставшиеся категории попадают места употребления наркотиков (клуб, двор, подъезд, подвал и пр.) — 15 упоминаний, понятия, указывающие на желание принять наркотик (тяга), — 11 упо-
минаний, позитивная оценка принятия наркотиков (приятное времяпрепровождение и др.) — 11 упоминаний, переживание близких наркомана (боль близких, трагедия в семье и пр.) — 9 упоминаний, социальная принадлежность наркомана (молодежь, хиппи, тусовка и пр.) — 9 упоминаний, использование наркотических средств в медицинских целях (обезболивающее и др.) — 6 упоминаний.
В целом эти категории охватывают 88 % от всех высказанных понятий. Остальная часть ответов, представленных единичными понятиями, были помещены нами в категорию «другое».
Для того чтобы сделать некоторые выводы относительно нашего исходного предположения, обратим внимание, что публичная и частная сферы, связанные с наркотиками, представлены здесь рядом категорий. После соответствующих преобразований получаем, что соотношение публичной и частной сфер примерно одинаковы — 43,6 и 43,7 % от всех полученных ответов. Медицинский, социальный и юридический контексты публичной сферы соответственно составляют: 53,86; 39,58 и 6,56 %. Таким образом, наше изначальное предположение, что в силу того, что наркотики являются полиморфным объектом, их обсуждение в молодежной среде будет касаться двух сфер — публичной и частной, причем в публичной сфере он будет апеллировать к различным контекстам — медицинскому, социальному и юридическому, получает эмпирическую поддержку. Заметим, что в частной сфере вырисовывается скрипт действий наркомана, включающий: тип наркотика, желание его принять, поиск средств для приобретения наркотиков, интенция к дей-
Примечание: значения с различными индексами различны, по крайней мере, на уровне (р < 0,05)
Таблица 2
Представленность категорий социального, медицинского и юридического контекстов в дискурсе респондентов в четырех группах
Доля понятий, %
Контекст группа 1 группа 2 группа 3 группа 4
социальный 24,45а 22,67а 8,90Ь 14,35Ь
медицинский 34,48с 19,75<^ 10,03е 14,73е
юридический 3,13 1,88 2,19 4,08
Примечание: по строкам — значения с различными индексами различны, по крайней мере, на уровне (р < 0,05).
Таблица 1
Представленность категорий частной и публичной сфер в дискурсе респондентов в четырех группах
Доля понятий, %
Сфера группа 1 группа 2 группа 3 группа 4
частная 30,72а 32,79а 66,17Ь 47,39с
публичная 62,07<1 50,61е 20,47! 40,43е
ствию, состояния, связанные с приемом наркотика.
На втором этапе, в соответствии со стратегией изучения социальных представлений в рамках динамического подхода, нам требуется исследовать то, как в этом дискурсе соотносятся позиции представителей различных групп.
Из выборки были исключены 12 респондентов из первой группы (4 женщины и 8 мужчин) в силу отсутствия информации на вопросы-фильтры. Таким образом, выборка включала 245 респондентов.
Мы исходили из общего предположения, основанного на идеях теории социальных представлений, что по мере приближения к объекту представлений будет происходить смещение позиций в дискурсе (от доминирования публичной сферы до преобладания частной сферы, с одной стороны, и снижения выражен-
ности социального контекста, с другой стороны). Иными словами:
- гипотеза 1: в позициях респондентов в третьей и четвертой группах будет в большей степени выражена частная сфера по сравнению с позициями респондентов в первой и второй группах;
- гипотеза 2: в позициях респондентов в первой и второй группах будет в большей степени выражен социальный контекст по сравнению с позициями респондентов остальных групп;
- гипотеза 3: в позициях респондентов всех групп юридический контекст будет представлен в меньшей степени по сравнению с другими контекстами.
Для проверки этих гипотез нами был предпринят анализ ассоциаций по каждой группе респондентов. В первой группе было дано 319 ответов, во второй — 247 ответов, в третьей — 337, в четвертой группе — 230.
Мы опирались на выделенные ранее категории, после частотно-смыслового анализа было получено следующее распределение ответов по всем группам респондентов (табл. 1).
Сравнение показателей с помощью фи-критерия позволяет говорить о различиях в позициях респондентов в первой и второй группах от респондентов в третьей и четвертой группах: позиции респондентов первых двух групп в меньшей степени опираются на категории частной сферы, в большей — на категории публичной сферы (социальный, медицинский и юридический контексты). Респонденты этих двух групп демонстрируют взгляд извне на проблему наркотиков, в то время как респонденты из последних двух групп демонстрируют взгляд изнутри. Этот факт говорит в пользу нашей первой гипотезы.
Сравнение показателей по трем контекстам публичной сферы позволяет говорить о различиях в использовании категорий (табл. 2).
Сравнение показателей с помощью фи-критерия опять же дает основания говорить о различиях в использовании социального контекста респондентами первых двух групп от респондентов последних двух групп. Этот факт говорит в пользу второй гипотезы. Обращение к социальной сфере позволяет выстраивать защиту на символическом уровне от такого явления, как наркотики, а также от людей, их использующих.
Обращение к юридическому контексту достаточно мало во всех группах, он не является определяющим в дискурсе о наркотиках, его роль не изменяется от группы к группе. Этот факт говорит в пользу нашей третьей гипотезы.
Обращает на себя внимание и тот
факт, что опора на медицинский контекст в меньшей степени используется в третьей и четвертой группах, в то время как в первых двух—он активно используется при обсуждении темы наркотиков.
Кроме того, было замечено, что в группах с опытом употребления наркотиков респонденты используют сленг для указания на наркотики, а также обозначение того или иного типа, выражения желания употребить наркотик и интенцию к действию. Активное использование сленга также отличает позиции респондентов из третьей и четвертой групп по сравнению с первыми группами. Этот факт демонстрирует действие еще одной функции социальных представлений — выработку специальных кодов во внутригрупповой коммуникации, которые облегчают процесс коммуникации.
Выводы
Итак, нами было предпринято два этапа исследования в рамках идей динамического подхода теории социальных представлений.
На первом этапе было выявлено существование двух сфер — публичной и частной, к понятиям которых апеллируют респонденты при обсуждении проблемы наркотиков. Публичная сфера объединяет три контекста — социальный, медицинский и юридический, которые в разной степени используются респондентами в этом обсуждении. Эти категории, по сути, отражают «карту» общих точек зрения, которые известны респондентам, однако не предполагают консенсуса.
На втором этапе проанализирован вопрос о том, какие позиции занимают респонденты на «карте» этих точек зрения. Как и предполагалось, группы с опы-
том потребления наркотиков отличаются от групп без опыта по тому, какую позицию они занимают в обсуждении проблем наркотиков. Если для групп с опытом употребления наркотиков дискуссия о них скорее опирается на частную сферу, где можно выделить скрипт действий наркомана, включая тип наркотика, желание его принять, поиск средств для приобретения наркотиков, интенцию к действию, состояния, связанные с приемом наркотика, то для групп без опыта использования наркотиков основной оказывается публичная сфера.
Выдвинутые нами гипотезы получили эмпирическую поддержку.
Полученные результаты служат основанием для проведения заключительного этапа изучения социальных представлений, следуя идеям динамического подхода.
Литература
1. Березина Е.Б. Содержание и структура обыденных представлений о болезнях в молодежной среде: дис. ... канд. психол. наук. — М., 2011.
2. Бовина И.Б. Социальные представления о здоровье и болезни: структура, динамика, механизмы: дис. ... д-ра психол. наук. — М., 2009.
3. Григорец Ф.И. Наркотизация молодежи: характеристики, причины, профилактика. — Владивосток, 2012.
4. Емельянова Т.П. Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества. — М.: Ин-т психологии РАН, 2006.
5. Киржанова В.В. Медико-социальные последствия инъекционного употребления наркотиков в России (методы оценки и предупреждения): авто-реф. дис. ... д-ра мед. наук. — М., 2009.
6. Макропсихологическое состояние общества // Макропсихология современного российского общества / под ред. А.Л. Журавлева, А.В. Юревича. — М.: Ин-т психологии РАН, 2009. — С. 279-300.
7. Основные показатели деятельности наркологической службы в Российской Федерации в 20102011 годах: стат. сб. — М., 2012.
8. Юревич А.В. Нравственное состояние современного российского общества // Социол. исследования. — 2009. — № 10. — С. 70-79.
9. Clémence A. L'analyse des principes organisateurs des representations sociales // Les methodes des sciences humaines / Sous la dir. S. Moscovici,
F. Buschini. P. Presses Universitaires de France, 2003. — Р. 393-410.
10. Clémence A. Social positioning and social representations // Representations of the social: bridging theoretical traditions / Eds. by K. Deaux,
G. Philogene. — Oxford: Blackwell Publishers, 2001. — P. 83-85.
11. Dany L, Apostolidis T. L'etude des representations sociales de la drogue et du cannabis: un enjeu pour la prevention // Sante publique. — 2002. — Vol. 14. — № 4. — P. 335-344.
12. Doise W. Debating social representations // Empirical approaches to social representations / Ed. by G.M. Breakwell, D.V. Canter. — Oxford: Blackwell Publishers, 1993. — P. 157-170.
13. Doise W, Clemence A, Lorenzi-Cioldi F. Representations sociales et analyses de donnees. — Grenoble: Presses Universitaires de Grenoble, 1992.
14. Hadley C, Stokdale J.E. Chilsren's representations of the world of drugs // Journal of community and applied social psychology. — 1996. — Vol. 6. — № 1. — P. 233-248.
15. Moscovici S. La Psychanalyse: Son image et son public. — P. Presses Universitaires de France, 1976.
16. Spini D, Doise W. Organising principles of involvement in human rights and their social anchoring in value priorities // European journal of social psychology. — 1998. — Vol. 28. — P. 603-622.
