CC BY
103
УДК 821.161(082) + 821.0
Е.А. Федунова
аспирантка кафедры русской литературы
ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный
педагогический университет»
НАПОЛЕОН В РАННЕМ ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА
В данной статье рассматриваются предпосылки и особенности формирования наполеоновского мифа А.С. Пушкина на материале стихотворений лицейского периода. Отмечается, что образ французского императора, созданный лицеистом Пушкиным, безусловно, несет на себе отпечаток общественных тенденций и поэтических приемов эпохи, но при этом он скрывает больше оригинальности, чем может показаться на первый взгляд.
Ключевые слова: личность; французский император; миф; поэт; стихотворение; А. С. Пушкин; Наполеон.
Влияние личности Наполеона было необыкновенно сильным как в Европе, так и в России. Если ему не удалось стать властителем мира, как он того желал, то стать властителем дум удалось в полной мере.
На протяжении XIX столетия одновременно с историками писатели и поэты постоянно обращались к личности французского императора, создавая, таким образом, в искусстве своего рода «наполеоновскую теорию», как определил данное явление П.А. Анненков. В ее рамках каждый из художников разрабатывал и представлял свое видение Наполеона-полководца, политика, человека, а следовательно, формировал свой оригинальный вариант наполеоновской легенды (наполеоновского мифа).
Л.И. Вольперт выделяет два направления, в рамках которых формировался наполеоновский миф как в зарубежной, так и в русской литературе -апологетическое и антибонапартистское. «Первая линия ведет к созданию» образа героя-спасителя, несущего перемены, свет и свободу, вторая линия представляет императора Франции в образе героя-губителя, тирана и деспота [3, 293].
Среди русских писателей XIX века, создавших собственную версию наполеоновского мифа, можно назвать Лермонтова, Достоевского, Л. Толстого. Но в начале данного списка, безусловно, следует поставить
Пушкина. Именно в контексте его творчества тема наполеонизма была впервые сформулирована и глубоко осмыслена в русской литературе.
В постижении личности французского императора русский художник проделал долгий и трудный путь, отдав должное всем направлениям. Пройдя также период творческого заимствования и подражания предшественникам, он создал в итоге свою собственную наполеоновскую концепцию.
Возможно, столь серьезный интеллектуальный труд, проделанный поэтом, является одной из причин исключительной обширности и неоднородности наполеоновского пласта в системе французского субтекста Пушкина. Данный сегмент включает в себя широкий круг разножанровых текстов и оказывается сверхнасыщен различными социо-историко-культурными характеристиками.
В литературоведении имеется сравнительно небольшое количество работ, касающихся темы «Пушкин и Наполеон». Данный вопрос в разных аспектах и масштабах рассматривался Л.И. Вольперт, И.В. Немировским, Б.Г. Реизовым, О.С. Муравьевой и другими. Стоит также отметить, что, несмотря на многоаспектность и обширность данной проблемы, исследователи сходятся во мнении, что именно в лицейский период общественное влияние на восприятие Пушкиным личности Наполеона было наиболее сильным, а следовательно, представление его о Наполеоне - вполне стандартным. Возможно, именно по этой причине многие авторы научных работ обходят вниманием лицейские произведения поэта в плане отражения в них наполеоновской тематики. Исследователи, как правило, лишь вскользь касаются проявления здесь основных тенденций, с обязательным упоминаем того, что все образы Пушкина так или иначе заимствованы поэтом у предшественников13.
Такой подход в изучении образа Наполеона в раннем творчестве поэта, представляется нам неполным. По нашему мнению, образ французского императора, созданный лицеистом Пушкиным, безусловно, несет на себе отпечаток общественных тенденций и поэтических приемов эпохи, но при этом он скрывает больше оригинальности, чем может показаться на первый взгляд.
13Немировский И. В. Генезис стихотворения Пушкина "Наполеон" (1821) // Пушкин: Исследования и материалы / РАН, Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука, 1995. — Т. 15. — С. 176—183; Реизов Б.Г. Пушкин и Наполеон // Русская литература. - 1966. - № 4. - с. 49 - 58; Муравьева О.С. Пушкин и Наполеон: (Пушкинский вариант «наполеоновской легенды») // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР, Ин-т рус. лит. - Л., 1991. Т. 14. С. 5 - 32, и другие.
Но прежде чем приступить непосредственно к исследованию пушкинских произведений, необходимо рассмотреть особенности восприятия Наполеона в образованных кругах российского общества начала XIX столетия, чтобы иметь представление об общем историческом фоне, на котором начинал формироваться наполеоновский миф Пушкина.
В первой трети XIX века в России отношение к Наполеону можно разделить на два четко отграниченных периода. Первый этап охватывает первую половину 1800-х годов, то есть период консулата, до начала завоевательных войн, когда Наполеон рассматривался как тонкий, мудрый политик, проводник свободы. Н.М. Карамзин, например, чье влияние в той или иной мере Пушкин испытывал на себе в течение всей жизни, в этот период в «Вестнике Европы» посвятил Наполеону целую подборку статей, составленную французскими авторами под заголовком «История Французской революции, избранная из латинских писателей», где о Первом консуле говорилось следующим образом: «Грядущие веки без сомнения удивятся, читая в Истории или внимая повестям о делах твоих: сколько воинов рассеянных, сколько провинций, тобою покоренных!.. Но если мудрыми законами не утвердить государственного правления, то имя твое в отдаленных потомках будет скитаться и не найдет места твердого. Мнение потомков, подобно нашему, будет различно. Одни превознесут до небес дела твои; другие, может быть, пожалеют, что ты отказался от самой лучшей славы, не сделав того, чтобы бедствие отечества было приписано року, а
14
спасение — твоей мудрости» .
Противоположные тенденции в отношении россиян к Первому консулу начали складываться в связи с военными походами Наполеона, то есть во второй половине 1810-х годов. В этот период за Наполеоном прочно утвердился образ бича свободы, врага, завоевателя. Так, русская литература периода Отечественной войны 1812 года, изобиловала набором клишированных образов, эпитетов и сравнений относительно фигуры французского императора. Можно сказать, что определенный набор поэтических средств переходил от одного автора к другому. В частности, Карамзин в этот период создал образ Наполеона-злодея, чья миссия «людей карать и землю претворять в могилу» («Освобождение Европы и слава Александра I»). У Державина в лиро-эпическом гимне «На прогнание французов из Отечества» Наполеон предстает в виде огромного зверя,
14 Вестник Европы. - 1802. - № 23. - С. 100.
дракона. Жуковский видит императора Франции страшилищем, питомцем ужасов, безвластия и брани («Послание императору Александру»). Иными словами, в русской литературе и в российском обществе под влиянием негативного отношения к завоевательным походам Наполеона в целом и подъема патриотических чувств в период Отечественной войны 1812 года в частности сложился устойчивый образ Наполеона-тирана.
Можно сказать, что в эти годы в той или иной степени таких взглядов придерживались все наиболее прогрессивные люди России, среди которых помимо уже упомянутых нами писателей можно назвать братьев Тургеневых, М.Ф. Орлова, Вяземского. В данном случае особую важность приобретает тот факт, что именно эти мыслители находились в ближайшем окружении молодого Пушкина и оказали наибольшее влияние на его мировоззрение.
К ранним произведениям поэта, в той или иной мере отражающим тему наполеонизма, можно отнести стихотворения «Воспоминание в Царском Селе» (1814), «Наполеон на Эльбе» (1815) и «На возвращение государя императора из Парижа в 1815 году» (1815), «Принцу Оранскому» (1816), а также стихотворение «Тень Фонвизина» (1815). Последнее, на наш взгляд, стоит несколько особняком в этом ряду, поскольку изображение Наполеона в нем строится как бы от лица Державина и имеет явно иронический характер по отношению к прославленному поэту.
Несмотря на различную тематику перечисленных произведений, в контексте каждого из них Наполеон предстает в характерном для конца первого десятилетия XIX века образе тирана, бича вселенной. «Вострепещи, тиран! уж близок час паденья!» - восклицает молодой поэт в «Воспоминании в Царском Селе» [9, 72].
В целом образ Наполеона, созданный юным Пушкиным в этом стихотворении, не отличается особой оригинальностью. Первый консул представляется молодому поэту некой абстрактной злой силой, источником войны, разрушения.
Восстал вселенной бич - и вскоре лютой брани Зарделась грозная заря.
<...>
Дымится кровию земля;
И селы мирные, и грады в мгле пылают,
И небо заревом оделося вокруг [9, 70].
Неприятие Пушкиным личности Наполеона выражается и усиливается также за счет неоднократных как косвенных, так и прямых противопоставлений незаконной, по мнению Пушкина, власти Наполеона истинному монарху Александру I. Согласно русскому поэту, Наполеон взошел на престол, презрев «правды глас, и веру, и закон, // В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны» («Воспоминание в Царском Селе») [9, 74]. В то время как Александр I, по мнению молодого поэта, - полноправный владелец трона: «Достойный внук Екатерины! <...> Тобою восхищен» («Воспоминание в Царском Селе») [9, 74].
В стихотворении «На возвращение государя императора из Парижа в 1815 году» противопоставление двух правителей становится еще более ярко выраженным:
Свершилось!.. Русской царь, достиг ты славной цели! Вотще надменные на родину летели; Вотще впреди знамен бесчисленных дружин В могущей дерзости венчанный исполин На гибель грозно шел, влек цепи за собою: Меч огненный блеснул за дымною Москвою! <...>
Содрогся счастья сын, и, брошенный судьбою, Он землю русскую невзвидел под собою [9, 113].
Молодой Пушкин стремится подчеркнуть, что необыкновенно сильный и дерзкий в своих желаниях и поступках враг, несущий порабощение всему миру, был побежден именно на русской земле, русским царем.
Стоит заметить, что данное стихотворение в целом построено антитетически, Пушкин рисует образ бесстрашного русского царя - вождя побед, отца народа, на фоне губителя-Наполеона, олицетворяющего собой, по мнению Пушкина, беззаконие и бунт.
О, сколь величествен, бессмертный, ты явился Когда на сильного с сынами устремился; <...>
И ветхую главу Европа преклонила,
Царя-спасителя колена окружила Освобожденною от рабских уз рукой, И власть мятежная исчезла пред тобой! [9, 114].
Важно также обратить внимание на тот факт, что ни в одном из упомянутых стихотворений Пушкин не называет французского императора по имени. По отношению к завоевателю молодой поэт несколько раз употребляет субстантивированные прилагательные сильный, грозный, гордый, которые, на наш взгляд, указывают на признание поэтом могущества французского императора. Таким образом, победа над ним Александра I представляется еще более блистательной.
При этом стоит отметить, что данные характеристики способствуют созданию более абстрактного образа Наполеона, а использование Пушкиным клишированных формул, таких как «счастья сын», «губитель», «вселенной бич», подчеркивают тот факт, что у молодого поэта еще нет собственного, глубокого понимания личности и исторической роли французского полководца. Наполеон воспринимается юным Пушкиным не как реальная историческая фигура, а как некий отвлеченный образ врага, завоевателя.
Наряду с этим небезынтересно отметить, что в стихотворении «На возвращение государя императора из Парижа в 1815 году» у Пушкина в изображении Наполеона впервые возникает мотив огня, пламени, который впоследствии станет сквозным мотивом всей пушкинской лирики, посвященной французскому императору:
Звезда губителя потухла в вечной мгле И пламенный венец померкнул на челе! [9, 113].
На наш взгляд, интересным представляется тот факт, что, согласно Пушкину, на челе Наполеона пламенный венец. Эта деталь приобретает особую важность, если учесть, что в интересующий нас исторический период слова венок, венец воспринимались как «метонимические синонимы слова слава» [4, 84]. То есть можно заключить, что данная подробность указывает на признание поэтом определенных достоинств и заслуг императора Франции, следовательно, несет в себе положительный оттенок. В этом случае использование Пушкиным эпитета «пламенный» можно объяснить представлением о богине Славе, образ которой ассоциировался с чем-то сияющим, ярким.
Также в ранних произведениях поэта важной и при этом исключительно пушкинской деталью, по замечанию Вольперт, является «мысль о великодушии россиян» по отношению к побежденному врагу [3, 299].
В Париже Росс! - где факел мщенья? Поникни, Галлия, главой.
Но что я зрю? Герой с улыбкой примиренья Грядет с оливою златой. <...>
А он - несет врагу не гибель, но спасенье И благотворный мир земле [9, 73].
(«Воспоминание в Царском Селе»)
Впоследствии мотив благородного отношения к поверженному врагу неоднократно будет возникать в произведениях Пушкина, посвященных императору Франции.
В рамках исследуемой тематики крайне интересным представляется еще одно произведение, созданное Пушкиным в лицейский период, - это стихотворение «Наполеон на Эльбе». На наш взгляд, данное произведение можно назвать первой попыткой молодого поэта проникнуть во внутренний мир Наполеона, постичь и объяснить его феномен. Но вместе с тем образ, созданный Пушкиным в этом стихотворении, остается однополярным. Наполеон по-прежнему рассматривается исключительно как губитель, хищник, бич, олицетворяющий собой войну и мятеж.
Наряду с этим стоит отметить, что образ французского императора в данном произведении становится несколько более конкретным. Молодой Пушкин называет изгнанника Эльбы по имени, а также вскользь касается его внешних черт:
Сидел Наполеон
<...>
И, к дальним берегам возведши взор угрюмый, Свирепо прошептал [9, 100].
Несмотря на столь малое описание внешности, оно, по нашему мнению, является значимым, так как взгляд, глаза человека отражают его внутренний настрой, состояние души. В данном случае Пушкин использует
клишированное выражение «взор угрюмый». Словарь языка Пушкина дает следующие толкование эпитета «угрюмый»: «испытывающий тягостное настроение, мрачный» или «выражающий тягостное настроение» [11, 669]. Необходимо заметить, что в стихотворении «К ***» (Не спрашивай...), написанном Пушкиным в 1817 году, поэт также использует данное клише:
Не спрашивай, зачем унылой думой Среди забав я часто омрачен, Зачем на все подъемлю взор угрюмый, Зачем не мил мне сладкой жизни сон [9, 280].
Таким образом, можно заключить, что в стихотворении «Наполеон на Эльбе» бывший император представляется молодому поэту не только как враг, носитель разрушительных идей, но как человек, находящийся в унылом, подавленном состоянии.
В данном произведении Пушкин создал также необыкновенно мрачную атмосферу, окружающую Наполеона на Эльбе, описание которой поэт дает в оссианическом духе. Художник намеренно стремится к максимальному сгущению красок, рисуя темный пейзаж с бледными тучами, туманной луной, седым, одетым мглой небосводом, дикою скалой.
В данном контексте необходимо сказать, что присутствие оссианических мотивов в этом произведении прослеживается также в изображении самого Наполеона. Пушкин создает образ одинокого, некогда блистательного воина, сожалеющего о своей прошедшей славе и строящего жестокие планы на будущее.
Прейду я к вам сквозь черные пучины И гряну вновь погибельной грозой! И вспыхнет брань! за галльскими орлами, С мечом в руках победа полетит, Кровавый ток в долинах закипит, И троны в прах низвергну я громами И сокрушу Европы дивный щит!... [9, 100 - 101].
В этом случае, как и в предыдущих произведениях, Наполеон представляется поэту угрозой для европейских монархий, опорой для которых, согласно Пушкину, является Россия как щит для других стран.
При этом интересно отметить, что даже в речи Наполеона Александр I представлен героем, освободителем, а сам Наполеон несчастным побежденным:
Полнощи царь младой! - ты двигнул ополченья, И гибель вслед пошла кровавым знаменам, Отозвалось могущего паденье, И мир земле, и радость небесам,
А мне - позор и заточенье! [9, 101].
Таким образом, по Пушкину, даже сам Наполеон осознает свою ничтожность в сравнении с Александром I.
В этом случае становится уместным заметить, что Пушкин специально прибегает к заведомо излишней идеализации русского императора с целью выделения на его фоне образа свирепого и в то же время жалкого врага-завоевателя. Данный факт, на наш взгляд, еще раз подчеркивает незрелость образа Наполеона в раннем творчестве Пушкина.
Необходимо также сказать, что, несмотря на всю силу, воинственность французского императора, его судьба, по Пушкину, предопределена:
<.> трепещи! погибель над тобою,
И жребий твой еще сокрыт! [9, 102].
Таким образом, можно сделать вывод, что в целом образ Наполеона в раннем творчестве Пушкина является типичным для 1810-х годов. Молодой поэт склонен рассматривать французского императора односторонне, как некий отвлеченный образ, носителя абсолютного зла, полностью лишенного каких-либо человеческих качеств и чувств.
В данном контексте особого внимания заслуживает точка зрения О.С. Муравьевой, высказанная в статье «Пушкин и Наполеон», где исследователь говорит о мнимом подражании и отсутствии художественного своеобразия в лицейских стихотворениях Пушкина о Наполеоне.
О.С. Муравьева, по нашему мнению, делает ценное наблюдение, отмечая: «Просто его (Пушкина) восприятие мира здесь временно совпало с общенациональным, а вернее, вобрало это общенациональное в себя. Не важно, что здесь он проявил так мало оригинальности, важно, куда он двинется дальше» [7, 9].
Следовательно, можно сделать вывод, что тема наполеонизма в контексте раннего творчества Пушкина должна рассматриваться не под углом заимствования поэтом тех или иных тем и мотивов, но как органическое соединение рецепции молодым поэтом личности Наполеона с общественными настроениями и литературными тенденциями данного исторического периода.
Список литературы
1. Батюшков К.Н. Опыты в стихах и прозе. М.: Наука, 1977.
2. Вестник Европы. - 1802. - № 23.
3. Вольперт Л.И. Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.
4. Григорьева А.Д., Иванова Н.Н. Поэтическая фразеология Пушкина. М: Наука, Ленинградское отделение, 1977.
5. Иезуитова Р.В. Поэзия русского оссианизма // Русская литература. Л.: Наука, Ленинградское отделение. 1965. - № 3. - С. 53 - 74.
6. Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе: конец XVIII - первая треть XIX века. Л.: Наука, Ленинградское отделение,1980. С. 208.
7. Муравьева О.С. Пушкин и Наполеон: Пушкинский вариант «наполеоновской легенды» // Пушкин: исследования и материалы; АН СССР, Ин-т рус. лит. Л., 1991. Т. 14. С. 5 - 32.
8. Немировский В.И. Генезис стихотворения Пушкина "Наполеон" (1821) // Пушкин: исследования и материалы: РАН, Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). СПб.: Наука, 1995. Т. 15. С. 176 - 183.
9. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: в 10 т. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1977. Т. 1.
10. Реизов Б.Г. Пушкин и Наполеон // Русская литература. Л.: Наука,1966. - № 4. -С. 49 - 58.
11. Словарь языка Пушкина: в 4 т. / отв. ред. В.В. Виноградов. - 2-е изд., доп.; Российская академия наук, Ин-т рус. яз. Им. В.В. Виноградова, М.: Азбуковник, 2000. Т.3, 4.
