Научная статья на тему 'Образы Наполеона в «Собрании стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» (в рамках проекта по переизданию антологии)'

Образы Наполеона в «Собрании стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» (в рамках проекта по переизданию антологии) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
605
119
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ИЗДАНИЕ / ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 Г / НАПОЛЕОН / ПОЭЗИЯ / EDITION / PATRIOTIC WAR OF 1812 / NAPOLEON / POETRY

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Никонова Наталья Егоровна

В статье представлен анализ наполеоновского мифа в российской словесной культуре начала 1810-х гг. на материале поэзии двухтомника «Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» (М., 1814) под редакцией Н.М. Кутушева. Выявлены ключевые клише, реализации анималистических и националистических мотивов образа Наполеона-безбожника и врага христиан; установлен их генезис.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Images of Napoleon in "Collection of Poems Relating to the Unforgettable 1812" (anthology republishing project)

The era of the Napoleonic wars is one of the most difficult in the Russian history and culture: it is the period of changes and active military-political events, unprecedented unity of the Army and the people, the church and the state; still, it is the period of great myths, which were created to strengthen and support the feeling of national dignity. The fiction of military and post-war time bears the impress of ideology and serves to some extent to promote patriotism thus becoming historical journalism. Philosophical and aesthetic problems fade before the essential problems of culture, the natural need to comprehend the recent past and the present in the changed realities. "Collection of Poems Relating to the Unforgettable 1812" is unique in scale: the edition united more than a hundred authors, both well-known (N.M. Karamzin, G.R. Derz-havin, V.A. Zhukovsky, etc.) and anonymous, who signed by toponyms (e.g., "Starorusino Village"). The two-volume collection included the already known texts and the new poems of different styles (from Classicist to folklore stylizations) and genres (from the ode to the lament), which forces to perceive it in the important contemporary context with the major role belonging to the people, the masses, not high artistry. The image of Napoleon-atheist, the enemy of Christians was the most popular, key cliche. Its introduction in public consciousness organized one of the main activities of orthodox clergy the anti-Napoleonic church sermon. The main poetic figure the authors-poets used to describe the features of the French Commander-in-Chief is comparison. Comparing Napoleon to tyrants was a favourite method of the pamphleteers. The sequence of bad names Napoleon is defined with ends by calling him evil in the religious sense. Satan, Devil, Antichrist these names become an integral part of the anti-Bonaparte myth. Images of animals are also used developing the idea of the beastly nature of Antichrist act. So, the French emperor is represented by the Russian poets as "a greedy, fierce animal", "an alien predator"; "a hydra with killing poison"; "darkness-headed dragon". The third form of depicting Napoleon in the Collection is connected with the national motive. Everything French is reconsidered. The name "Gaul" becomes a curse in the works of the poets. As a result of these collective efforts the heroic image of Napoleon is totally discredited and opposed to all Russian citizens. The Collection repeats the same motives and expressions, thus reaching the main communicative goal connected with ideology glorification of the military deed of the perished and the survived compatriots, and the defeat of the evil enemy.

Текст научной работы на тему «Образы Наполеона в «Собрании стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» (в рамках проекта по переизданию антологии)»

УДК 087.6

Н.Е. Никонова

ОБРАЗЫ НАПОЛЕОНА В «СОБРАНИИ СТИХОТВОРЕНИЙ, ОТНОСЯЩИХСЯ К НЕЗАБВЕННОМУ 1812 ГОДУ» (В РАМКАХ ПРОЕКТА ПО ПЕРЕИЗДАНИЮ АНТОЛОГИИ)1

В статье представлен анализ наполеоновского мифа в российской словесной культуре начала 1810-х гг. на материале поэзии двухтомника «Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» (М., 1814) под редакцией

Н.М. Кутушева. Выявлены ключевые клише, реализации анималистических и националистических мотивов образа Наполеона-безбожника и врага христиан; установлен их генезис.

Ключевые слова: издание, Отечественная война 1812 г., Наполеон, поэзия.

поха наполеоновских войн является одной из самых непро-

стых в русской истории и культуре: с одной стороны, период перемен и активных военно-политических событий, небывалой сплоченности армии и народа, церкви и государства; с другой - время великих мифов, которые создавались, чтобы укреплять и поддерживать чувство национального достоинства. По замечанию Н.А. Троицкого, «’’Отечественная война 1812 года” как историографическая проблема остается столь же дискуссионной, сколь и актуальной» [1]. Литература первой половины 1810-х гг. была неотделимым продолжением правительственной политики в сфере общественного мнения.

Художественная литература военного и послевоенного времени несет на себе отпечаток идеологии и служит в той или иной степени патриотической пропаганде, превращаясь в историческую публицистику. Философско-эстетические проблемы отступают на второй план перед насущными задачами культуры, естественной необходимостью осмыслить недавнее прошлое и настоящее в контексте изменившихся реалий. По верному замечанию А. С. Янушкевича, поэзия этой эпохи отличалась «безличностью, безындивидуальностью», поскольку представляла собой «набор повторяющихся оборотов, образов, эпитетов» [2. С. 18]; похожая картина наблюдалась и в патриотической прозе [3. С. 3]. Однако, думается, эта общая специфика времени не может оп-

1 Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 11-04-00022а.

равдать пробелы в истории культуры и нивелирование литературных фактов, значительных как для своей эпохи, так и для общей картины развития отечественной словесности. Поэтому спустя почти два века поэтическая антология в двух частях, изданная в честь российской победы над наполеоновской армией, вновь заслуживает специального внимания.

«Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» уникально своим масштабом: издание объединило более ста авторов, как знаменитых (таких как Н.М. Карамзин, Г.Р. Державин, В.А. Жуковский и др.), так и анонимных, подписавшихся лишь топонимами (к примеру, «село Старорусино»). Двухтомный сборник составили уже известные тексты и впервые публикуемые стихотворения разных стилей (от классицистического до фольклорных стилизаций) и жанров (от оды до плача), что заставляет воспринимать его вне критериев высокой художественности, но соответственно важнейшему синхроническому контексту, в котором определяющую роль играли народность, массовость, т.е. простота, незамысловатость и потенциальная способность выразить общее настроение и суждение россиян, отпраздновавших победу. Современные антологии, посвященные памяти войны с Наполеоном, обращались к стихотворениям, вошедшим в «Собрание...» (см., например, «1812 год в русской поэзии и воспоминаниях современников». М., 1987; «1812 год. Воспоминания воинов русской армии». М., 1991), но сборник представляет особый интерес как самостоятельный издательский проект начала 1810-х гг.

За две сотни лет «Собрание» удостоилось специального внимания исследователей единственный раз. В посвященном столетию войны 1812 г. юбилейном семитомном издании «Отечественная война и русское общество» была опубликована обстоятельная работа Н.П. Сидорова «Отечественная война в русской лирике», материалом для которой послужила главным образом поэзия, вошедшая в «Собрание.» [4]. Под русской лирикой автор статьи подразумевает исключительно поэзию, эстетически полноценную, считая таковой известные басни Крылова и «Певца во стане русских воинов» В.А. Жуковского. Остальные же сочинения, «неудержимым потоком хлынувшие вдогонку врагу», все эти «оды, гимны, песни, гласы, дифирамбы, поэмы», а затем «панегирики в честь “героев севера”», созданные «повылезавшими из щелей мошками да букашками», только оживили «державинскую помпу и поддерживались главным мотивом - «жаждой мести»,

«завязанной в один узел с мотивами националистическими и религиозными» [4. С. 164]. Первый поэт, по мнению Н.П. Сидорова, который сумел «благородно осмыслить» войну 1812 г., - это А. С. Пушкин. Несмотря на резко критическое отношение к массовой поэзии, понятное с эстетической точки зрения, автор замечает, что «за искусственногероической позой и звонким лирным бряцанием, за крикливой и вычурной патриотической риторикой, за мглистым фимиамом славословий, за всей этой условной поэтической бравадой можно усмотреть некоторые живые черты подлинных настроений русского общества того времени», и «даже крайне приподнятый тон тогдашнего стихотворства может объясняться не только готовым литературным шаблоном» [4. С. 162]. Однако эти утверждения историка никак не комментируются далее и не получают развития.

Этим словам вторит исследователь фольклора военного времени, коллега Н.П. Сидорова, историк В.В. Каллаш, замечая в народных и псевдонародных творениях первой половины 1810-х гг. «анахронистическую комбинацию мотивов», «очевидный налет искусственных оборотов», «мотивы предшествующей исторической песни, кое-как, на живую нитку, прилаженные к новым событиям» [5] и т.п.

На этом история специального изучения поэзии эпохи наполеоновских войн по причине отсутствия у нее самостоятельной роли практически исчерпывается. В силу промежуточного положения этого высокого жанра в военное время свое значение имеют выводы исследователей русской публицистики, истории церкви и Российского государства. Думается, спад художественно-эстетического уровня лирики связан именно с небывалым усилением государственной пропаганды и господством централизованной общественной политики, проникновением основных ее постулатов во все социальные сферы. В результате вероятность какой-либо оригинальности и самостоятельности суждений теряла смысл, как и шанс на существование.

Главным жанром начала XIX в. являлась публицистика, которая «представляла собой одновременно и способ формирования, и возможность выражения общественного мнения»; «в условиях жесткой цензуры проблемы внутренней жизни страны не то что не критиковались, но и не появлялись на страницах печатных изданий, и вся политическая тематика, представленная в них, относилась к истории других стран и международной ситуации. Естественно, что наиболее популярным персонажем в русских журналах и публицистических сочи-

нениях становился Наполеон Бонапарт» [3. С. 5]. И «Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» должно рассматриваться именно в этом контексте, а не в ряду явлений элитарной культуры, что было бы более подобающим в случае с крупной поэтической антологией, созданной в иную эпоху.

Проект по изданию двух частей «Собрания» представляет самый репрезентативный материал для выявления характера образов, господствовавших в культуре важнейшей эпохи в истории Российской империи. Ярчайшими из них являются, конечно, представления о «своем» и «чужом», о враге Наполеоне и защитниках родного Отечества. При этом изначально вполне понятны магистральные коннотации восприятия обеих сторон, интересен сам механизм формирования и особенности функционирования этих образов в поэтических текстах.

Согласно наблюдениям целого ряда литературоведов художественное отражение личности Бонапарта в русской литературной классике XIX в. при всем многообразии воплощений в поэзии А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, прозе Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского обнаруживает четкое развитие: от идеализации и преклонения перед личностью Наполеона в конце XVIII в. к ее отрицанию в начале XIX в., от романтического восхищения 18201830-х гг. к простому человеческому соучастию и пародированию наполеонизма [7-11]. Как бы ни изменялась художественная интерпретация образа Наполеона, неизменным оставалась сама серьезность проблемы, не оставлявшей равнодушными поэтов, писателей и просто «думающих» людей в России и в Европе. Образ Наполеона выступал в роли мировоззренческого ориентира. Они не ориентированы на сообщение нового, но интересны с точки зрения информации об авторесоздателе повествования, поскольку выявляют именно его понимание мира. Так, декабристы в своем восприятии Бонапарта пришли от «резкого неприятия» к «мифопоэтической трактовке» и «проекции судьбы Наполеона на собственную судьбу» [12]. В результате апология Наполеона стала «неотъемлемой частью декабристской рефлексии над историей своего движения» [12].

В современном литературоведении для обозначения этого явления используется понятие мифологического сознания, или мифа. По замечанию Л. И. Вольперт, культурный миф «помогает осмыслить современность» [10. С. 294]. «Анонимность, повторяемость, цикличность,

тенденциозность», по наблюдению исследователя, становятся постоянными характеристиками такой мифологической структуры, разновидностью которой является и наполеоновский миф.

В случае с интересующим нас «Собранием...» речь идет не об индивидуальном «мифе», но о живом коллективном мифотворчестве, о превращении мифа о Наполеоне, господствовавшего на захваченных им территориях, в слово. В российском массовом сознании в начале 1810-х гг. сформировалась четкая антибонапартистская установка.

Массовая проза - многочисленные памфлеты и брошюры, журнальные статьи, выпущенные в начале 1810-х гг., - имела в большинстве своем подражательный или переводной характер, вторила централизованной установке и так же была наполнена резкой критикой Наполеона. Авторы памфлетов творили самые неимоверные легенды о лидере французов, а чаще пересказывали и приукрашивали правдивые и выдуманные истории и ставшие бродячими анекдоты. В результате легко определились основные устойчивые черты и сюжеты интернационального антибонапартистского мифа. Так, памфлетисты с удовольствием эксплуатировали штампы о Бонапарте - лицемере и «обольстителе народов», безнравственном властителе, развращающем подданных, продолжателе дела Французской революции.

Русская лирика первой половины 1810-х гг. не могла оставаться в стороне от литературных и историко-политических процессов, она была частью ориентирована на общенациональную идею, на поддержание патриотического духа, и потому поэтическая образность сама по себе имела второстепенное значение, подчиненное наполеоновской идее, которую авторы произведений стремились выразить в ярких, часто повторяющихся образах.

При изображении образа Наполеона-губителя критерий объективности и историческая достоверность, конечно, играли подчиненную роль. Такому положению вещей способствовали в первую очередь государственная идеология и пропаганда. Антинаполеоновские высочайшие манифесты, приказы и воззвания, исходившие непосредственно от монарха и верховной власти, имели законодательную силу и были призваны пробудить в народе и войске патриотический дух, мобилизовать все сословия на борьбу с врагом. Не последнюю роль в создании этого мифа играла церковь. Целый ряд стихотворений «Собрания.» созданы в ответ на правительственные манифесты, рескрипты и обращения церкви к российским подданным, что отражено непо-

средственно в заглавиях: «Отголосок лиры на случай изданного Манифеста»; «Военная песнь при получении Высочайшего Манифеста в Нижегородской губернии»; «Стихи, написанные по прочтении Рескрипта»; «На Манифест, данный в Москве 18 июля 1812 года»; «Стихи, написанные по прочтении письма Преосвященнейшего Платона».

Пожалуй, самым популярным, ключевым клише стал образ Напо-леона-безбожника, врага христиан. Его внедрение в общественное сознание организовывало одно из основных направлений деятельности православного духовенства - антинаполеоновскую церковную проповедь. Православие служило без преувеличения духовной основой государства и народного самосознания. Русская церковь практически провозгласила войну 1812 г. священной, следуя указу Александра I, сделанному в декабре 1806 г. в связи с созывом народного ополчения. На местах - в тылу и в действующих войсках - священники в своих проповедях объясняли всю значимость воинского долга, необходимость защищать Веру, Отечество и Государя от противного Христу Наполеона. Такой образ Бонапарт получил из-за своего разрыва с Папой, случившегося перед началом войны против России, все предшествовавшие этому разрыву попытки упорядочить конфессиональную анархию во Франции, как и союз с Римско-католической церковью, при формировании общественных представлений о Наполеоне российской государственной пропагандой во внимание, конечно, не принимались.

Второе «доказательство» дьявольской сущности Наполеона - споспешествование в разграблении и надругательство над православными храмами и монастырями - отыскалось после его изгнания из Москвы, оно в отличие от первого является бесспорным. «После освобождения Москвы по распоряжению Александра I во всех церквах России было прочитано составленное по достоверным данным особое «Известие» о состоянии Москвы (от 17 октября 1812 г.), в котором не только сообщалось об оставленных оккупантами «следах зверства и лютости» (разграблении и осквернении храмов), но делался также ряд выводов, касающихся сущности противника и характера предыдущих и последующих взаимоотношений с Францией» [13]. Так взгляд на французского вождя как на антихриста в той или иной форме доводился до прихожан.

«Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» как часть общей политики в области общественного мне-

ния открывает антинаполеоновский миф во всем многообразии вербальных воплощений. Основная поэтическая фигура авторов-стихотворцев при введении характеристик французского главнокомандующего - это сравнение. Победное шествие Наполеона по Европе инициировало историческую доминанту, в коллективной памяти всплыли образы мифологизированных узурпаторов власти и поработителей народов. Древнеримские императоры Нерон и Калигула, вождь гуннов Аттила, император Запада Карл Великий, ассирийский царь Синаххериб и другие известные правители, полагавшиеся в своей политике исключительно на грубую силу, ставятся в один ряд с Наполеоном, который «Нерона злобнее, Калигулы гнуснее»; «Как злейший Нерон, жаждет крови». Сопоставление Наполеона с тиранами было излюбленным приемом памфлетистов, одно из таких творений, широко известных читающей публике, имело заглавие «Аттила XIX века». Авторы стихотворений заимствуют и также активно эксплуатируют этот популярный ход. Ср.:

Калигула, Нерон, Филипп ожесточенный,

И Цезарь, и Алкид, и дерзновенный Карл,

Не так в крови людей невинных обагренны,

Как Франции глава, который с силой пал.

В ореол сравнений по понятным причинам входят и вожди времен татаро-монгольского ига Тамерлан и Мамай, Чингисхан и Батый: «.избавлена вселена // От новых Тамерлана орд!»; «Падет второй Мамай, свирепый, кровожадный»; «Ничто Аттилы, ЧингисХаны; // Ничто Батыи, Тамерланы // Пред ним в свирепости своей».

Часто авторы «Собрания» прибегают к весьма неожиданным с точки зрения современного читателя аналогиям. Так, Бонапарт выступает в поэтических текстах антологии и как «новый Герострат» («славу Герострата // Затмил всех прав гоненьем злым»); и как кичливый Голиаф («Уже в Сионские пределы // Сей новый Голиаф вступил»), и как «смешной и глупый неудачник» Дон-Кихот («Как в дурь себя ты потопил? // И Дон-Кишот умнее был!»; «Изчезнул Геркулес. И видим Дон-Кишота»). Собственное имя Наполеона употребляется только с негативными по коннотации эпитетами: «Неприятель наш - Бонапарт лихой!»; «Бонапарт злодей», «Поведи полки исполинские // На разбойника Бонапартия».

Поэзия любого, даже не самого высокого, уровня предполагает «сгущение мысли» (А.А. Потебня), уплотнение образности. Взятая в совокупности лирика «Собрания» напоминает на первый взгляд беспорядочное деструктивное накопление памфлетных образов-шаблонов. Несоответствие неупорядоченной формы, нагромождения образов вполне серьезному, патетическому содержанию вызывает ощущение эстетического диссонанса. Такое положение является результатом активного и в то же время «сырого» (неосмысленного в силу отсутствия временной дистанции) межкультурного и внутри-культурного смешения дискурсов. В результате быстрого сближения русского и немецкого (большинство памфлетов было переведено с немецкого языка), дворянского и народного, армии и церкви содержание захлестнуло форму, равнопротяженность текста и смысла, определяющая художественную полноценность, отошла на второй план.

Приобретя утилитарное общественное значение, поэтическая речь (как и любая другая на этом месте) естественным образом трансформировалась в соответствии с потребностью в функциональности, в минимализации коммуникативных усилий автора и читателя, стремясь к облегчению воспроизводимости оборотов. В результате этого поэтическая образность практически перестает быть свободной и сужается до ограниченного набора готовых формул, клише, общепонятных стереотипов, которые в совокупности составляют целую «русскую версию “черной легенды” о Наполеоне» [14]. Действительной территорией творчества в военное время становится агитационная, идеологически маркированная проза. Авторы переводных и оригинальных памфлетов и мемуаров, информационных листков и проповедей и выступают создателями тех сравнений, которые мы встречаем в лирике «Собрания». Значение и экспрессивность этих выражений не тускнеет с течением времени, семантика и выразительность образа Наполеона-врага нарастает по мере движения к победе.

Череду злодеев в ряду определений Наполеона венчает воплощение зла с точки зрения религии. Сатана, дьявол, антихрист - эти имена становятся неотъемлемой частью антибонапартистского мифа. «Собрание стихотворений» открывается сочинением Державина, полное заглавие которого гласит: «Гимн лиро-эпический на прогна-ние французов из Отечества 1812 года, во славу всемогущего Бога,

великого государя, верного народа, мудрого вождя и храброго воинства российского». «Гимн» представляет собой полное воплощение истории о победе над Наполеоном-антихристом и продолжается распространенным списком из полусотни примечаний, подробно объясняющих и доказывающих мифопоэтическую образность стихотворения. Из них мы узнаем о том, что Бонапарт есть предсказанный Апокалипсисом «змий древний, нарицаемый Диавол»; который «исходит от бездны». В подтверждение приводятся неопровержимые, с точки зрения автора, факты из многочисленных легенд и памфлетов. Наполеон, как антихрист, дает своим подданным «начертание на руце или на челах их», «оставляя клеймо или печать с собственным именем на теле своих воинов»; «имеет седмь глав и рогов десять» -«семь Королей» и «десять народов, ему подвластных». Образ французов, согласно примечаниям Державина, соответствует их правителю, поскольку «разврат, соблазн, нечестие и само безбожие французского народа, не упоминая о бывших в последнюю революцию, видны в Истории самых давних веков Христианства».

В «апокалиптический» сюжет вписывается и М.И. Кутузов, который, по версии поэта, «как бы нарочно пожалован Князем, чтобы сблизиться с Священным Писанием; впрочем он избран был общим голосом в начальники всеобщего ополчения». Подразумеваются в данном случае слова пророка Даниила: «Восстанет Михаил Князь Великий». Русско-французская война предстает как предначертанная Апокалипсисом «брань змия с агнцем»; тут же автор разъясняет еще более конкретно: «. под видом агнца представляется Христианская кротость и имеет отношение к тому, что царствующий император вступил на Престол под знаком Овна».

«Гимн» Державина не только задает высокий архаичноклассицистический тон, открывая «Собрание», но и предоставляет необходимый ключ для прочтения образов «своего» и «чужого», озвучивает «официальную версию», от которой следует отталкиваться. В продолжающих антологию стихотворениях этот кодовый набор образов ширится и развивается. В унисон державинским строкам и рассуждениям в примечании звучат поэтические сравнения и «красноречивые» эпитеты в адрес Бонапарта в стихотворениях многих других. Ср.: «ада выродок», «истребитель вселенной», «адский владыка, дерзнувший против небес», «Исчадие вражды, крамолы, // Ви-

новник зла, несметных бед», «злодей, в злодействиях всегда ненасы-тим», «адский сын гордыни», «Царств земных злодей» и т.п.

Отдельным мотивным комплексом антинаполеоновского мифа выступают анималистические образы, проистекающие главным образом из представления о звериной сущности антихриста. Так, французский император изображается русскими стихотворцами как «алчный, лютый зверь», «хищник инороден»; «гидра смертоносна яда»; «тьмоглавый сей дракон». Легенда о добром пред-знаменовании, увиденном в появлении орла, воспарившего над головой главнокомандующего Кутузова накануне Бородинского сражения, породила «птичий» сюжет образности Наполеона. Эта история была общеизвестной в кругу современников, воспоминания о нем можно встретить, например, в мемуарах И.Р. Дрейлинга, М.И. Муравьева-Апостола, Ф.Н. Глинки [15. С. 373; 16. С. 331; 17. С. 171]. Под пером одного из авторов «Собрания.» она превращается в распространенное поэтическое сравнение с участием более десятка различных птиц:

Уж как слышно нам: Бонапарт злодей Не одних скворцов на Москву пустил;

А привел он с собой и гусей, и грачей,

И чижей, и синиц, воробьев, журавлей,

И сорок, и ворон, коршунов и сычей,

Вислоухих сов и ночных филинов,

Да и тех дураков - полевых дудаков.

Так возможно ли могучим Орлам,

Могучим Орлам, Орлам Северным,

Таковую дрянь на себя пустить? <.>

Будь ты проклят от нас враг ощипанной сыч!

Не из рода Орлов - Корсиканской петух! <.>

Да и кто же видал, да кто же слыхал,

Чтоб ободранной сыч мог сразиться с Орлом?

Орел всем птицам Царь, всему свету судья!..

А ощипанной сыч всему свету - смех!

В другом шутливом стихотворении образ Наполеона определяется в сопоставлении с целым рядом обитателей русских лесов:

Как заяц, уплелся домой.

Как тигр, он злобой распалился,

Несытый ястреб сам падет;

Отличен зверством был, в веках блистать мечтая:

Черный гад на Русь Святую Наглу лапу потянул:

Зубы волчьи навострил!

Карикатурные образы, с точки зрения современного читателя доходящие до комизма, отражают лишь попытку выразить официальную версию антибонапартистского мифа. Нужно понимать, что тождество Наполеон - антихрист воспринималось обществом не как сравнение, но как аксиома, и эпитеты, выдуманные авторами стихотворений, призваны иллюстрировать прямую аналогию, не подлежащую сомнению. Эффект карикатуры возникает в данном случае из-за усиления и без того надуманного, утвержденного государством образа врага.

Третья ипостась антибонапартистской образности «Собрания.» связана с национальным мотивом. Сама по себе характеристика особенностей менталитета той или иной нации в начале XIX в., века литературных путешествий и травелогов, не считалась предосудительной, скорее наоборот - только входила в моду, обозначая оживление межкультурного взаимодействия и интерес к инонациональному. Корсика - родина Наполеона - славилась гордостью, суровостью нрава и непримиримостью своих обитателей. Авторы памфлетов подхватили это наблюдение и превратили в легенду, выставляя определение национальной принадлежности «корсиканец» синонимом к слову «разбойник» и подразумевая при этом фигуру Наполеона. Так, например, по убеждению одного из сочинителей памфлетов, корсиканцы «горды, наглы, много о себе думают и чрезвычайно мстительны. Варварская их ненависть к неприятелям беспредельна. Они весьма склонны к возмущению и не должно полагаться на их клятвы в договорах» [18. С. 10]. В этом контексте следует понимать выражения авторов стихотворений из антологии 1812 г.: «Шут-Корсиканец повалился»; «Корсиканец злой, ада выродок»; «Не из рода Орлов - Корсиканской петух!» и др.

Сходное переосмысление получает характеристика всего французского. Именование «галл» под пером стихотворцев превращается в ругательство: «Ты гидру низложил богопротивных галлов»; «сей хитрый галл»; «Галл - злодей вселенной»; «Сей вихрь, - се смертоносный галл!»; «Галл // Трепещет, видя бурь сих грозных приближенье»; «Что если б был твой нос отрублен козаком, // В минуту бы тебя сочли мы калмыком» и т.п.

Структура любой мифопоэтики основывается на оппозициях, и антибонапартистский миф не является исключеним. В стихотворных сочинениях авторов антологии галлу-антихристу противопоставле-

ны «святые россы» - весь российский народ, «славный богатырями», армия во главе с героями-военачальниками и самим «великим Монархом» Александром I. Ср.: «Ликуй и радуйся, Россия! // В тебе прославился Господь»; «Ты, Боже, двигнулся за нас»; «О росс! Сам Бог твой щит!»; «О витязи! Славянска кровь! // России щит надежный!»; «Ликуй, священная Российская держава! // Питайся вечностью, паряща к небу слава!»; «Не устрашимся. Россы! С вами Бог!»; «Россия верностью и верой возрожденна!» и т.п.

Организующая метатекст «Собрания» патриотическая тема подчеркивается непосредственно в названиях стихотворений сборника, содержащих указания на национальную принадлежность автора: «Песнь русского воина перед сражением»; «Чувствования русского в Кремле»; «Песнь россиянина на новый 1815 год»; «Чувствования россиянки»; «На незабвенные подвиги россиян для освобождения народов». Статус всенародной патриотичность обретает в широком спектре обращений к различным социальным слоям и областям России. Ср.: «Песнь русских поселян русским воинам»; «К российскому дворянству»; «Стихи, по случаю собрания дворянства и купечества»; «К жителям Нижнего Новгорода»; «Песнь донскому воинству»; «Чувствования калужских жителей по приезде генерала Милорадовича» и т.п. Впечатление всеохватности анти-наполеоновского дискурса достигается благодаря сочетанию под одной обложкой произведений знаменитых поэтов, столичных журналистов, участников военных действий и простых сочинителей из российских деревень.

В результате этих коллективных стараний образ Наполеона-героя оказывается тотально развенчанным и диаметрально противо-посталенным всем русским гражданам и каждому из них. «Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году», заключая в себе многократные повторения одних и тех же мотивов и выражений, достигает главных коммуникативных, связанных с идеологией целей - прославление воинского подвига погибших и оставшихся в живых соотечественников и уничтожение страшного врага. Эта поэтическая антология обозначает, пожалуй, ту «точку невозврата», с которой началась переориентация русской культуры с франкофилии на «германофильство».

Литература

1. Троицкий Н.А. Современная историография Отечественной войны 1812 г. // Проблемы изучения истории отечественной войны 1812 года [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/history_rus/1812 (дата обращения: 27.01.2012).

2. Янушкевич А.С. Жанровый состав лирики Отечественной войны 1812 г. и «Певец во стане русских воинов» В. А. Жуковского // Проблемы метода и жанра. Томск, 1983. Вып. 9.

3. Лобачкова М.Г. Образ Наполеона Бонапарта в русской публицистике. 17991815 гг.: дис. ... канд. ист. наук. Петрозаводск, 2007.

4. Сидоров Н.П. Отечественная война в русской лирике // Отечественная война и Русское общество. М., 1911. Т. 5. С. 159-171.

5. Каллаш В.В. Отечественная война в русской народной поэзии // Отечественная война и Русское общество. М., 1911. Т. 5. С. 172-182.

6. Грунский А.К. Наполеон в русской художественной литературе // Русский филологический вестник. 1898. Т. 40. С. 100-120.

7. SorokinD. Napoléon dans la littérature russe. Paris, 1974. P. 145-173.

8. Эткинд Е.Г. «Сей ратник, вольностью венчанный» // Revue des tudes slaves. Paris, 1971. P. 40.

9. Каменев Е.В. Категории мировоззрения русского офицерства эпохи наполеоновских войн: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Петрозаводск, 2007.

10. Вольперт Л.И. Пушкинская Франция. СПб., 2007.

11. Гуминский В.М. Гоголь, Александр I и Наполеон // Наш современник. 2002. №3. С. 216-232.

12. Парсамов В. С. Наполеоновский «миф» и декабристы // Проблемы изучения истории отечественной войны 1812 года [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/history_rus/1812 (дата обращения: 27.01.2012).

13. Мельникова Л. В. Антинаполеоновская церковная проповедь в 1812 году //

Проблемы изучения истории отечественной войны 1812 года [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/history_rus/1812

(дата обращения: 27.01.2012).

14. Амбарцумов В. А. Образ Наполеона I в русской официальной пропаганде, публицистике и общественном сознании первой четверти XIX в.: магистерская диссертация. СПб., 2009 // Библиотека интернет-проекта «1812 год». Код доступа: http://www.museum.ru/1812/index.html (дата обращения: 27.01.2012).

15. Дрейлинг И.Р. Воспоминания участника войны 1812 года // 1812 год: Воспоминания воинов русской армии / сост. Ф.А. Петров и др. М., 1991.

16. Глинка Ф.Н. Письма русского офицера; Зиновий Богдан Хмельницкий, или Освобожденная Малороссия / авт. вступ. ст. и коммент. Н.М. Жаркевич. Киев, 1991.

17. Мемуары декабристов. Южное общество / под ред. И.В. Пороха, В.А. Федорова. М., 1982.

18. Вот каковы Бонапарте и народ французский. СПб., 1807.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.