CC BY
60
УДК 482-087
О.В. Никифорова
канд. филол. наук, доцент, кафедра русского языка и методики его преподавания, ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского», Арзамасский филиал
НАИМЕНОВАНИЯ ОДЕЖДЫ В НИЖЕГОРОДСКОЙ СВАДЕБНОЙ ЛЕКСИКЕ: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Аннотация. В статье рассматриваются факты диалектной лексики и фразеологии свадебного обряда, созданные на основе наименований одежды и головных уборов. Данные названия отличаются способностью к образованию культурно-семиотической информации, раскрывающей особенности мировидения носителей нижегородских говоров. Интерпретация языковых единиц возможна только в случае привлечения данных свадебного обряда.
Ключевые слова: нижегородские говоры; обрядовая лексика; свадебный обряд; наименования одежды и головных уборов.
O.V. Nikiforova, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod Arzamas Branch
NAMES OF CLOTHES IN NIZHNY NOVGOROD WEDDING VOCABULARY: LINGUOCULTURAL ASPECT
Abstract. The article discusses the facts of dialect vocabulary and phraseology of the wedding ceremony that are based on the names of clothes and hats. These names are capable to form cultural and semiotic information, which reveals features of Nizhny Novgorod dialects speakers' world view. Interpretation of linguistic units is possible only in case of bringing data of wedding ceremony.
Keywords: Nizhny Novgorod dialects, ritual vocabulary, wedding ceremony, the names of clothes and hats.
XX век в истории развития лингвистических дисциплин отмечен переходом от лингвистики описательной, изучающей язык «в самом себе и для себя», к лингвистике антропологической, имеющей своей целью исследование языка в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением, культурой. В диалектологии одним из важнейших аспектов изучения становится лингвокультурологический, в рамках которого язык трактуется как феномен культуры и решаются вопросы о мировосприятии человеком окружающего пространства, о системе его ценностных ориентаций, представленных в единицах языка [5, с. 72-73]. В аспекте лингвокультурологии миропонимание народа на каждом синхронном срезе его истории не является однородным: культурно-национальная палитра характеризуется множеством установок, осмыслением сходных ситуаций или явлений с разных позиций, так что в фокус говорящих на каком-либо языке попадают различные стороны ситуаций или разные ипостаси явления. Стереотипы принадлежат не всему народу в целом, а диалектным группам.
Разноплановой, отражающей различия существующих в менталитете лингвокультур-ной общности установок и ценностей культуры, является и языковая картина мира. Исследование языковой картины мира тесно связано с изучением роли слова, рассматриваемого в контексте культуры. Каждый тип культуры формирует свой образ мира, отраженный в вербальном тексте. «Лингвиста интересует то, как язык отражает стоящую за ним культуру, наивный образ мира, а еще больше то, что в самом языке ... обусловлено культурой и мотивировано картиной мира» [11, с. 101]. В лексических единицах языка содержится информация о системе ценностей народа, раскрывающая особенности видения мира и являющаяся своеобразным ориентиром в его сознании.
Одежда - неотъемлемая составляющая быта и материальной культуры, показатель этнической, социальной и сословной принадлежности человека. В качестве реалий одежда и обувь широко представлены в свадебном обряде. Вступление в брак не только влечет за собой изменения в
поведении молодых в связи со сменой их социальных ролей, но и предполагает изменение ряда элементов костюма для женщины. Одежда и ее компоненты являются в разных ситуациях свадебного обряда и вещью, и вещью-знаком, и чистым знаком. В свадебном обряде одежда, обувь, головные уборы встречаются на разных этапах: они являются предметами дарения, говорят о материальном положении владельцев, выступают показателями социальной иерархии и др.
Одежда на предметном уровне выступает как знак согласия на брак. «Если надумают жаниться, жаних обязательно от невесты брал задаток, шубу дали да белья» (с. Носовая Крас-нобаковского района). Эта традиция нашла отражение в ряде языковых единиц: задаток 'вещь (платье, кофта, шуба), которую давала невеста сватам в знак согласия', заклад 'подарок, вручаемый жениху или невесте в знак верности', сговорённый платок 'платок, который носит невеста перед венчанием'. Перед свадьбой девушки ходили продавать жениху рубашку, сшитую невестой: ходить с рубашкой.
Вступление в брак у женщины сопровождается сменой прически и головного убора: девичья лента сменяется головным убором, полностью покрывающим убранные волосы. Лента из косы передавалась обычно любимой подруге невесты. Обряд, символизирующий прощание невесты с девичеством, с вольной свободной жизнью, в говорах Нижегородской области носит наименования: расплетать косу - повсеместно («Были у нас и таки обряды, вот подружки невесты - задушевны подружки - расплётали невесте косу, у нас так и говорили: расплётать -заплётать косу, это все подружки делали» (с. Выползово Шатковского района). «Подружки расплетали невесте косу и в последний раз заплетали по-девичьи, пели песни, чаще всего грустны, невеста причитала по своей волюшке» (д. Бахаревка Сеченовского района), сдавать дивью красоту - Ветлужский, Шахунский районы, отдавать красоту через брус - Княгининский р-н. Расплетание косы совершалось подругами невесты, свахами накануне или за несколько дней до венчания. Это прощание невесты с девичеством, вольной свободной жизнью. Девушка уходила в чужую семью, под неограниченную власть мужа и его родителей.
После этого голову невесты покрывали платком (фатой, шалью), под которым она ехала до самой церкви. Покрытие невесты можно рассматривать как один из способов предохранения ее от воздействия злых сил, сглаза [8, с. 54-55]. Некоторые видят в этом «отголоски древнейшего похоронного ритуала» [9, с. 122], еще раз подчеркивая генетическую общность семейных обрядов, к которым относятся свадебный и похоронный, и представление жизни человека как противоречивого единства.
Важное место в обрядовом комплексе свадебного ритуала занимал обряд одевания невесты в день венчания. В подвенечный наряд одевали невесту подружки. Это обстоятельство могло рассматриваться как согласие девушек-сверстниц на вступление в брак их подруги, как специфическая форма санкционирования этого брака [7, с. 52]. Иногда одевание невесты осуществлялось матерью, крестной матерью, свахой или специальным лицом, которого в нижегородских говорах называют снарядиха - Арзамасский, Выксунский, Бутурлинский, Починковский районы. «Под венец невесту снаряжала снарядиха, снарядиха закалывала рубаху крестом, чтобы сглазу да нечистой силы не было» (с. Азрапино Починковского района), рядильщица -Арзамасский, Навашинский районы. «Невесту рядила рядильщица, специальна баба была, всех невест рядила, ловко така, все по правилам надёвала» (с. Новошино Навашинского района), коренна товарка - Первомайский район, коренна подруга - Княгининский, Навашинский, Выксунский, Гагинский районы.
Процесс одевания невесты в день свадьбы представлен в нижегородских говорах лексемами: рядить - Балахнинский, Павловский, Навашинский районны, сряжать - Ковернинский, Городецкий районы. «Под венец я сама сряжалась, было это в доме хрёстной» (с. Бриляково Городецкого района), снаряжать - Починковский, Пильнинский районы. «С самого утра подружки снаряжали невесту» (с. Медяна Пильнинского района), наряжать - Ветлужский, Шахун-
ский, Варнавинский, Уренский, Шарангский, Кулебакский, Лукояновский районы, обряжать -Вознесенский, Борский, Павловский, Кстовский, Семеновский, Воскресенский районы, сряжать невесту - Княгининский, Спасский, Большемурашкинский, Богородский, Лысковский районы, наряжать невесту в цветы - Перевозский район, собирать - Сергачский, Большеболдинский районы, убирать - Сосновский, Ардатовский, Дивеевский, Арзамасский районы. «Убирали невесту в сторожке, чтобы никто не видел, а то счастья не будет, снарядиха убирала» (с. Чернуха Арзамасского района), собирать невесту - Гагинский, Сеченовский, Бутурлинский, Шатков-ский, Вадский, Краснооктябрьский районы, одевать невесту - Выксунский, Вадский, Первомайский районы. Комната, в которой одевали невесту к венцу, называется сторожка (Ветлуж-ский, Шахунский, Арзамасский районы), осторожка (Шарангский район).
Вся свадебная обрядность - это, прежде всего, ряд магических действий, цель которых
- уклониться от злых сил, обмануть их, даже напугать, прогнать. Кроме того, в свадебном обряде путь из дома невесты в дом жениха трактуется как промежуточное ритуальное пространство, представляющее опасность для невесты [4, с. 54-69]. Поэтому в процессе одевания соблюдались меры предосторожности от порчи и сглаза. Для предохранения от дурных воздействий невесту нередко опоясывали по голому телу рыболовной сеткой или специально сплетенной полоской ткани с молитвой, которая в нижегородских говорах называется пояс - повсеместно, поясок - Дивеевский район («Под платье невесте поясок одевали с молитвой, живые помощи, чтобы невесту не сглазили, чтобы несчастья не пришли» - Суворово Дивеевского района), пояс святой - Выксунский район («На святом поясе молитва была, невеста святой пояс надевала, он ее сберегал» - с. Новая Верея Выксунского района), узел - Сергачский район, сорокоушник
- Вачский район. Охранительная функция таких поясов, рыболовных сеток объясняется наличием в них большого количества узлов [8, с. 37]. Сами узлы, якобы, заключают в себе силу святого слова. Мотив завязывания узла - слова в заговорах и синонимия плетения (вязания) и говорения подробно рассмотрены А.А. Потебней [10, с. 109-111]. Не случайно одно из наименований полоски ткани с молитвой носит наименование узел.
В качестве оберегов широко практиковалось использование металлических предметов, особенно иголок и булавок. В карманы платья невесты клали лук, чеснок, рябину. Все отмеченные при одевании обычаи были связаны с языческими представлениями об апотропейной, т.е. охранительной, силе этих предметов-символов (булавок, лука, рябины и др.). «Кремово платье у меня было, цветы восковы, по подолу иголок натыкали, чтобы не сглазили меня» (д. Рахмано-во Вадского района). Обрядовые слова булавка, иголка обладают свойством называть факты реальной действительности, а в рамках обрядового текста в результате процесса символизации выражают бытийные смыслы.
Наряд невесты в говорах Нижегородской области носит наименования: сряда - повсеместно, шелковик - Ветлужский, Шахунский, Тоншаевский, Уренский, Шарангский районы, ат-ласник - Семеновский, Краснобаковский, Воскресенский, Борский районы, покрасн - Сеченовский район, москаль - Павловский район («Невесту обряжают в москаль, москаль состоит из синего сарафана, сделанного по низу кружевами, к нему пришивали красны рукава, тоже с кружевами, наверх сарафана - белый фартук, волосы забирают под кокошник, расшит он золотыми нитками» - д. Таремское Павловского района).
Номинативным целям служат адъективные сочетания, построенные по схеме имя прилагательное + имя существительное (платье): свадьбельное платье - Бутурлинский район, сварьбишное платье - Сергачский, Вачский, Краснооктябрьский районы, венчальное платье -Кулебакский, Пильнинский районы, брачное платье - Ардатовский район, венечное платье -Починковский район, венчальная пара - Сеченовский район.
По Шейну, подвенечный наряд дарил невесте жених, дружко привозил куфтырь - узел от жениха с одеждой для невесты; девушки при этом жаловались, что сарафан не «лезет», и
тысяцкий должен был дать им выкуп деньгами [12, с. 722].
Головные уборы, тесно связанные с прической, наиболее ярко отражавшей возрастные и социальные изменения в жизни девушки, являются частью костюма. Девичьи головные уборы, в том числе и свадебные, отличались от женских тем, что не полностью закрывали волосы, верх головы оставался открытым. Вообще, характерная черта девичьего убора - открытая макушка, а основной признак уборов замужних женщин - полное прикрытие волос. Свадебный головной убор невесты в говорах Нижегородской области называется вен - Кулебакский район, венок - Воскресенский, Ардатовский, Пильнинский, Гагинский, Краснооктябрьский, Сеченовский районы, венец - повсеместно, галун - Воротынский район, галунок - Воротынский район, грохва - Дивеевский район, коковка - Шатковский район, налобник - Ветлужский, Шахунский, Тоншаевский, Шарангский, Навашинский районы, цветыI - Павловский, Кстовский, Дальнекон-стантиновский, Перевозский, Бутурлинский, Починковский, Большеболдинский районы, цветочки - Вачский, Большемурашкинский районы, перевязка - Лысковский район, шлык - Вы-ксунский район, цветы восковые - Вадский район, венок восковой - Лукояновский район, уты-малка - Ардатовский район. «Невесте на голову удевали утымалку, это такой платок узорчатый, как полушалок» (с. Туртапки Ардатовского района), корона - Первомайский район, обвя-зушка - Шахунский район, парачка - Починковский район, шерстянка - Воротынский район. Головной убор на свадьбу плели из бумажных, восковых цветов, вплетали и живые цветы, а также колосья, еловые ветки, кустики калины.
Фата невесты шилась из различного материала - тюля, шелка, гипюра, кружева и т.п. Фата невесты в нижегородских говорах носит наименования: уваль - повсеместно, увал - Дивеевский, Вачский, Навашинский районы, вуаль - Сергачский район, уаль - Первомайский район, вуваль - Ковернинский район, овал - Городецкий район, оваль - Павловский район, увалень -Чкаловский район, гаул - Лукояновский район, факта - Вознесенский район, тафта - Ветлужский, Городецкий районы, сплошник - Первомайский район, коноватка - Починковский район, канаватка - Гагинский район, талаватка - Большеболдинский район, калмык - Выксунский район, фрёл - Сеченовский район, белокрайка - Арзамасский район. Фата играет, в основном, апотропейную роль. По мнению А. Афанасьева, «фата невесты есть символическое знамение того облачного покрова, под которым явилась прекрасная богиня весны, рассыпающая на всю природу богатые дары плодородия» [1, 237]. Функция фаты многозначна. Закрытое фатой лицо невесты выделяет ее из коллектива, т.е. фата выполняет ритуальную функцию, функцию превращения невесты в «лиминальное существо», знак «временной смерти» и последующего возрождения в новом статусе. Магическая функция фаты состоит в том, что, закрывая лицо невесты, фата является оберегом от сглаза, от порчи.
После венца молодые садились на шубу, даже если свадьба происходила летом. Обе-реговая роль овечьей шерсти, меха неоднократно отмечалась в этнографической литературе (Н.Ф. Сумцов, Е.Г. Кагаров, С.А. Токарев, В.Ф. Филатова и др.). А.Н. Афанасьев считал мех символом дождевых облаков, наделяющих плодородием, счастьем и богатством [1, 689]. С традиционным свадебным предметом-символом - шубой - связаны важные моменты нижегородского свадебного обряда: на шубе совершалось благословение невесты, жениха, обоих молодых, молодых сажали на шубу после венчания и др. Почетное место в передней части дома, покрытое шубой наизнанку, на котором сидели жених и невеста, в нижегородских говорах называется шуба - Балахнинский, Павловский районы, посад - Арзамасский, Вознесенский, Гагинский, Сеченовский районы, чапан - Вадский район («На лавку послали чапан - шубу мохнату, мы на нем сидели во время веселья» - д. Рахманово Вадского района).
Устройство бабьей прически и бабьего головного убора происходило по возвращении от венца. Иногда это делалось тут же, в церковной сторожке, в других случаях - по приезде в дом мужа в день венчания либо на следующий день. Перемена головного убора и изменение прически в
говорах Нижегородской области носит наименования заплести/ две косы - повсеместно («После венчания подруги расплетают одну косу, в шутку навязывают узлов на волосах, волосы дерут, заплетают две косы» (д. Меньщиково Арзамасского района), завязать пучок - Сеченовский район, переплести/ косу - Большеболдинский район, скрутить - Сергачский район. «Перед венцом невесту убирают, фату надевают, перед этим скрутят, бабью прическу сделают, у девушки одна коса и одна лента, а как пропьют, то две косы плетут» (с. Кузьминка Сергачского района).
Перемена прически и подбор волос под головной убор - основные отличия замужней женщины от девушки. Девушки не имели на голове другого убора, кроме повязки, ленты, оставляя верх головы открытым, а волосы заплетали в одну косу. Замужние никогда не ходили с непокрытой головой, а косу делили на две, обертывая вокруг головы. Издавна две косы считаются символом замужества: «двурогая кичка и сшитая из нескольких разноузорных и разноцветных полотнищ понева составляют обыкновенную принадлежность вообще русских замужних крестьянок» [3, 39].
Д.К. Зеленин отмечал, что женский головной убор оберегал от нечистых духов, но, в то же время, был и паспортом его носительницы, указывающим на ее племенную принадлежность и социальное положение: девушка ли она, замужняя ли женщина, вдова [6, с. 555]. Он полагал, что закрывание волос - остаток закрывания лица [6, с. 315-317]. По мнению Н.И. Гаген-Торн, женщина должна прятать волосы потому, что, входя в чужой род, она могла повредить ему своей магической силой, связанной с идеей плодородия, продолжения рода и его благополучия, заключенной в волосах [2, с. 76-88].
Головной убор замужней женщины в нижегородских говорах носит наименования повойник - повсеместно, оповойник - Лысковский, Кстовский, Княгининский, Спасский, Дальне-константиновский, Большемурашкинский районы, уповойник - Воскресенский, Павловский, На-вашинский, Вачский, Выксунский районы, волосник - Городецкий, Борский, Вознесенский, Ди-веевский, Богородский, Балахнинский, Арзамасский, Вадский, Первомайский, Бутурлинский, Сергачский, Пильнинский, Сеченовский, Шатковский, Первомайский, Лукояновский, Большеболдинский, Починковский районы, головка - Семеновский район, кокошник - Арзамасский район, кичка - Сеченовский район, сборник - Шатковский район, сорока - Вачский район, косинка - Лукояновский район.
Головные уборы замужних женщин закрытые. Головное покрывало в сочетании с древними славянскими оберегами в виде рогов - кичка, от славянского слова кика 'волосы, коса'. Слово кокошник происходит от кокошь 'петух' по сходству с петушиным гребнем. Вместе с кичкой носили сороку - шапочку с узлом назади, волосник - шапочку, сшитую из ткани или вязаную. От кокошника волосник отличался меньшей высотой, он плотно облегал голову, был проще оформлен. Только замужние женщины носили различные шапочки, надеваемые под платки, под кички. Такие головные уборы были распространены на севере и в средней России, где климатические условия требовали одновременного ношения двух или трех головных уборов.
Известно, что все обряды семейного цикла объединяет идея бытия человека как бесконечно продолжающегося пути, а рождение - брак - смерть осмысливаются как переходы из одного мира в другой. Семиотический образ пути выражается в языке. Так, процесс обряжения покойника и невесты в нижегородских говорах называется сряжать, снаряжать, обряжать, собирать, убирать. Наименования обрядовой реалии - головного убора невесты (венец) и покойника (венчик) - имеют в основе общий культурный предикат - вен-. Соотнесенность значений объясняется генетической близостью свадебного и похоронного обрядов, поскольку смерть мыслится как продолжение существования, бытия.
Таким образом, лингвокультурологический анализ лексики одежды в нижегородском свадебном обряде позволяет не только выявить элементы культурной коннотации в семантике диалектного слова, но и осуществить культурно-историческую интерпретацию определенного
фрагмента языковой картины мира диалектоносителей. Наличие культурно маркированной информации в нижегородских диалектных обрядовых единицах является неоспоримым. Наименования одежды в нижегородской свадебной лексике отражают систему ценностей сельских жителей, их представления о человеке, окружающем его мире, раскрывают значимые в сознании диалектоносителей представления о культуре. В диалектном слове человек выступает не только как носитель национального языка, но и как регионально обусловленный культурный феномен.
Список литературы:
1. Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Т. I-III. - М.: Издание К. Солда-тенкова, 1865-1868. - Т. 1. - 800 с.; Т. 2. - 796 с.; Т. 3. - 840 с.
2. Гаген-Торн Н.И. Магическое значение волос и головного убора в свадебных обрядах Восточной Европы // Советская этнография. - 1993. - № 5-6. - С. 76-88.
3. Глаголев А. Записки русского путешественника с 1823 по 1827 гг. Ч. 1: Россия. - СПб.: Тип. Император. Рос. акад., 1837. - 286 с.
4. Гура А.В. Ритуальный путь в славянском свадебном обряде // Пространство и время в языке и культуре. - М.: Индрик, 2011. - С. 54-70.
5. Демидова К.И. Ценностный аспект русской диалектной языковой картины мира / К.И. Демидова, Г.А. Злыденная // ЛАРНГ (материалы и исследования). - СПб.: Наука, 2006. - С. 74-80.
6. Зеленин Д.С. Головные уборы восточных (русских) славян // Slavia. - 1926. - № 2. -С. 303-338; 1927. - № 3. - С. 535-556.
7. Зорин Н.В. Обрядовые функции одежды в русском свадебном ритуале Среднего Поволжья // Семейная обрядность народов Среднего Поволжья: ист.-этногр. очерки. - Казань, 1990. - С. 49-73.
8. Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX-начала XX вв. - М.: Наука, 1984. - 214 с.
9. Павлова Е.С. Рус. диал. гомылька // Этимология 1988-1990. - М.: Наука, 1993. - С. 120-126.
10. Потебня А.А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. - 2-е изд. - Харьков: Издание М.В. Потебня, 1914. - 123 с.
11. Толстая С.М. Слово в контексте народной культуры // Язык как средство трансляции культуры. - М.: Наука, 2000. - С. 101-111.
12. Шейн П.В. Великоросс в своих обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т.п.: в 2 т. - СПб.: Тип. Император. акад. наук, 1900. - Т. 1. - С. 690-734.
List of references:
1. Afanasyev A. The Slavs' Poetic Attitude Towards Nature. Volume I-III. - Moscow: The Edition of K. Soldatenkov, 1865-1868. - Vol. 1. - 800 p.; Vol. 2. - 796 p.; Vol. 3. - 840 p.
2. Hagen-Thorn H.I. The Magical Significance of Hair and Headwear in the wedding rites of Eastern Europe // Soviet Ethnography. - 1993. - № 5-6. - P. 76-88.
3. Glagolyev A. The Memoirs of a Russian Traveller from 1823 to 1827. Part 1 Russia. - Saint-Petersburg: The typography of The Imperial Russian Academy, 1837. - 286 p.
4. Ghura A.V. The Ritual Path in the wedding rite of the Slavs // Space and Time in Language and Culture. - Moscow: Indrick, 2011. - P. 54-70.
5. Demidova K.I. The Axiological Aspect of Russian Dialectal Linguistic Worldview / K.I. Demidova, G.A. Zlydennaya // The Lexical Atlas of the Subdialects of the Russian Language (resources and researches). - SPb., 2006. - P. 74-80.
6. Zelenin D.S. The Headwear of the East Slavs // Slavia. - 1926. - № 2. - P. 303-338; 1927. - № 3. - P. 535-556.
7. Zorin N.V. The Ritual Functions of Clothes in Russian Wedding Rites of Middle Volga Region // The Family Ritualism of the inhabitants of Middle Volga Region: Historical and Ethnographic Studies. - Kazan, 1990. - P. 49-73.
8. Maslova G.S. National Costumes in East Slavic traditions and rites of the 19th-the early 20th cen. - Moscow: The Science, 1984. - 214 p.
9. Pavlova E.S. Russian Dialectic «Gomylka» // Etymology 1988-1990. - Moscow: The Science, 1993. - P. 120-126.
10. Potebnja A.A. Some Symbols in Slavic National Poetry. - 2nd Edition. - Kharkiv: The Edition of M.V. Potebnja, 1914. - 123 p.
11. The Word in the Context of Folk Culture // Language as a means of broadcasting a culture. - Moscow: The Science, 2000. - P. 101-111.
12. Sheyn P.V. A Great Russian in Native Rites, Traditions, Beleifs, Takes, Legends, etc. - 2nd Edition. - Saint-Petersburg: The typography of The Imperial Academy of Sciences, 1900. - P. 690-734.
