CC BY
95Кенан АЛЛАХВЕРДИЕВ
Кандидат философских наук, доцент кафедры политологии и политического управления Академии государственного управления при Президенте Азербайджанской Республики
(Баку, Азербайджан).
НАГОРНО-КАРАБАХСКИЙ КОНФЛИКТ В КОНТЕКСТЕ «НОВОЙ БОЛЬШОЙ ИГРЫ»
Резюме
В статье одно из самых застарелых и трудноразрешимых «замороженных» противостояний Кавказского региона — армяно-азербайджанский нагорно-карабахский конфликт1 — рассматривается через призму получившей широкое распростране-
1 В дальнейшем — нагорно-карабахский конфликт.
ние в политической литературе модели «Новой большой игры». Показано, что основная цель последней состоит в достижении эффективного контроля над огромной территорией от Ближнего Востока до окраин Центральной Евразии путем трансформации геополитической конфигурации баланса сил и изменения политико-географических границ государств этого макрорегиона.
В в е д е н и е
Августовская война 2008 года в Грузии, телевизионные кадры с российскими танковыми колоннами, передвигающимися по этой стране, не только возродили в мире былые страхи «холодной войны», но и стали мощным источником всплеска интереса к различным концептуальным построениям и аналитическим моделям, в той или иной форме си-
стематизирующим новый раунд геополитического противостояния глобальных и региональных акторов.
Насколько начавшееся геополитическое столкновение является действительно «новым», какова его конфигурация, стратегические планы участников и ожидаемые результаты, как все это может отразиться на судьбах «Большого Кавказа», в частности на так называемых «замороженных конфликтах», — все эти вопросы по-прежнему остаются в центре научных и политических дискуссий.
В указанном контексте данная статья призвана внести свою посильную лепту в исследование поставленных вопросов.
Сценарии «Новой большой игры» XXI века
Один из любимых сюжетов в истории и теории геополитического моделирования — обращение к теме так называемой «Большой игры» XIX века. Этот термин, введенный в оборот английским писателем Редьярдом Киплингом в романе «Ким», используют в политической2 и исторической литературе3 для обозначения почти столетней (1813—1907 гг.) борьбы между Британской и Российской империями за господство над Центральной Азией.
По мнению крупного исследователя этого вопроса Питера Хопкирка, в ее основе лежал тот факт, что «четыре столетия подряд Российская империя неуклонно расширялась со скоростью примерно 55 квадратных миль в день или около 20 000 квадратных миль в год. В начале XIX века Российскую и Британскую империи разделяло в Азии более 2 000 миль. К концу столетия это расстояние сократилось до нескольких сотен миль, а в отдельных районах Памира оно не превышало двух десятков»4.
Смысл позиционной геополитической войны состоял в следующем: Россия стремилась выйти к теплым морям — к югу, к Индии и Индийскому океану, — Англия пыталась всячески противостоять этому. Кавказские войны, Крымская война, все русско-турецкие и русско-иранские войны имели именно этот геополитический смысл5.
Геополитические потрясения в мире конца XX — начала XXI веков на фоне активно действующей «дуги напряженности», проходящей через Центральную Азию, Кавказ и Ближний Восток, сделали вновь популярным широкое обращение к уже модифицированной версии «Большой игры» — «Новой большой игре»6.
И хотя практически невозможно встретить заявлений или же сколько-нибудь связных высказываний официальных лиц по этому поводу, все же, по исследовательским разработкам ряда западных7 и российских авторов8 можно составить определенное представление об общих контурах пресловутой «Новой большой игры».
2 См., например: Brysac Sh., Meyer K. Tournament of Shadows: The Great Game and the Race for Empire in Asia. Washington, D.C.: Counterpoint, 1999; Edwards M. The New Great Game and the New Great Gamers: Disciples of Kipling and Mackinder // Central Asian Survey, March 2003, No. 22 (1). P. 83—103; Wheatcroft G. After the Great Game [http://www.nytimes.com/2003/05/11/books/after-the-great-game.htm]l]?pagewanted=2], 11 May 2003, и др.
3 См.: Хопкирк П. Большая игра против России: Азиатский синдром / Пер. с англ. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2004; Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. 2-е изд., М., 2003.
4 Хопкирк П. Указ. соч. С. 32.
5 См.: Дугин А. Кавказский вызов [http://www.arctogaia.com/public/vtor11.htm].
6 См.: Хопкирк П. Указ. соч. С. 18.
7 См.: Smith D.L. Central Asia: A New Great Game? [http://www.milnet.com/pentagon/centasia/ cenasap1.htm], 17 June 1996; Nazemroaya M.D. The «Great Game» Enters the Mediterranean: Gas, Oil, War, and Geo-Politics [http://www.globalresearch.ca/index.php?context=va&aid=6862], 14 October 2007; Dr. Makni. The New Great Game: Oil and Gas Politics in Central Eurasia. Raider Publishing International, 2008 и др.
8 См.: Дугин А. Большая игра за Кавказ [http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1079420460], 16 марта 2004; Леонтьев М. Большая игра. М.: АСТ; СПб: Апрель-СПб, 2008 и др.
Прежде всего следует отметить, что было бы серьезной ошибкой отождествлять «Новую большую игру» с ее историческим архетипом, от которого она отличается по меньшей мере несколькими ключевыми параметрами (см. табл. 1):
Таблица 1
«Большая игра» «Новая большая игра»
II Основные участники ||
II Российская и Британская империи Россия, США, Евро-атлантический блок Ц
| Цели «игры» |
региональное господство над Центральной Азией глобальное господство над Центральной Евразией
| Характер |
наступательный — Россия; оборонительный — Британия наступательный — США, Евро-атлантический блок; оборонительный — Россия
| Условия прекращения «Игры» |
II германская угроза китайская угроза? ||
| События, предшествовавшие прекращению «Игры» |
а) мировой экономический кризис 1900—1903 гг.; б) империалистические войны конца XIX — начала XX веков гипотетически: а) глобальный финансовый кризис 2008 г. — ? б) цепь локальных войн (борьба с международным терроризмом)
| События, последовавшие после завершения «Игры» |
Первая мировая война ??!!
В отличие от «Большой игры» XIX века в определении дислокации географического ареала «Новой большой игры» XXI столетия среди исследователей имеются различные трактовки, которые, по нашему мнению, можно условно сгруппировать в несколько разных подходов.
■ Во-первых, классический подход, согласно которому местонахождение «игровой площадки» не изменилось и сегодня — это Центральная Азия, которая находится между Россией и Китаем, обладает огромными нефтяными и газовыми ресурсами и разделена между пятью независимыми государствами: Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном — каждая страна со своими собственными проблемами и интересами9. Изменения в соста-
9 Данная точка зрения обосновывается в работах: Menon R. The New Great Game in Central Asia. Survival Global Politics and Strategy, January 2003, Vol. 45, Issue 2. P. 187—204 [http://www.informaworld.com/ smpp/content~content=a780011883~db=all~order=page]; Mullerson R. Central Asia: A Chessboard and Player in
ве участников «игры» произошли за счет замены Британии на США, а также вовлечения в нее нового регионального игрока — Китая.
■ Во-вторых, неоклассический подход, включающий в границы Центральной Азии также Афганистан, западные районы Китая, регионы Прикаспия и Кавказа. К примеру, центральный тезис книги Лутца Клевемана состоит в том, что США, Китай, Россия и Иран в настоящее время участвуют в «Новой большой игре» с целью борьбы за власть для установления контроля над регионом с огромными запасами нефти и газа10. Иран при этом также рассматривается в качестве самостоятельного игрока.
■ В-третьих, полицентрический подход, рассматривающий «Новую большую игру» как что-то вроде сеанса одновременной игры на нескольких «шахматных досках» Евразии: Центральная Азия, Большой Кавказ и Ближний Восток. Международные события последнего времени убедительно показывают, что в зависимости от геополитической конъюнктуры возрастает приоритетность той или иной «шахматной партии»: центральноазиатской, кавказской или ближневосточной. Соответственно число и состав участников также сильно варьируется. Данный подход характерен для американского исследователя Зб. Бжезинского, включающего в так называемые «Евразийские Балканы» Кавказ (Грузию, Азербайджан и Армению) и Центральную Азию (Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Афганистан). Кроме того, потенциальными кандидатами для включения в этот список являются Турция и Иран11.
■ В-четвертых, потамический подход, в основании которого лежит гипотеза X. Маккиндера о существовании региона «морского пятиугольника», в который входит пространство между Каспийским, Черным, Средиземным, Красным морями и Персидским заливом12. Как отмечают исследователи, контроль над Пятиморьем (где, по оценкам, сосредоточено примерно 70% разведанных мировых запасов нефти и более 40% мировых запасов природного газа) является ключевым для осуществления территориально-экономического контроля над Евразией (the Heartland) — согласно традиционной теории геополитики обусловливает господство над планетой13.
Еще раз подчеркнем, что предложенная автором классификация подходов, отражая, по его мнению, ключевые аспекты имеющихся в научном обороте теоретико-политических взглядов по существу проблемы, тем не менее носит достаточно условный характер. Это связано не только с многообразием исследовательских парадигм, но и с реальной сменой тактических линий достижения общей стратегической цели.
Для иллюстрации указанных выше подходов обратимся к нашумевшей в последнее время аналитической модели американской администрации Дж. Буша-младшего по обустройству «Нового Ближнего Востока» (термин был впервые озвучен государственным секретарем США Кондолизой Райс в июне 2006 года14).
the New Great Game. Columbia University Press, 2007; Новая большая игра: международная борьба за влияние в Центральной Азии [http://iimp.kz/default.aspx?article_id=781], и др.
10 См.: Kleveman L. The New Great Game: Blood and Oil in Central Asia. New York: Grove Press, 2004.
11 См.: Бжезинский 3. Великая шахматная доска (Господство Америки и его геостратегические императивы). М.: Международные отношения, 1998. С. 151.
12 Подробное рассмотрение геополитических воззрений на «Пятиморье» дано в: Максименко В. Центральная Азия и Кавказ: основание геополитического единства // Центральная Азия и Кавказ, 2000, № 3 (9) [http://www.ca-c.org/journal/cac-09-2000/08.Maksimen.shtml].
13 См.: Андаласав М. Кавказ в эпоху глобальных геополитических трансформаций [http://www. geopolitics.ru/common/publics/114.htm].
14 См.: Кондолиза Райс: «Что мы видим здесь, в некотором смысле, является муками рождения нового Ближнего Востока, и в том, что мы делаем, мы должны быть уверены, что находимся в продвижении вперед
Суть его сводится к высвобождению сил «конструктивного хаоса» и к изменению государственных границ на всем Большом Ближнем Востоке — от Ливана, Палестины и Сирии вплоть до границ Афганистана и Пакистана. Ожидаемые при этом итоги «Новой большой игры», как результата масштабной политико-географической ревизии государственных границ по всему периметру огромного региона, в том же 2006 году были публично апробированы перед аудиторией Оборонного колледжа НАТО в виде карты «Нового Ближнего Востока», составленной подполковником американской армии Ральфом Петерсом.
Карта «Нового Ближнего Востока»
Ральфа Петерса15
Как видно из карты, согласно указанному плану границы большинства государств Ближнего и Среднего Востока (Ирака, Ирана, Саудовской Аравии, стран Персидского залива, Афганистана, Пакистана), а также части Кавказа (Азербайджан и Армения) значительно изменятся. При этом классическая зона «Большой игры» — постсоветские республики Центральной Азии — остается как бы в стороне от грубых изменений на Ближнем и Среднем Востоке.
Сама идея пересмотра границ на Ближнем Востоке преподносится как «гуманистическая» и «нравственная» попытка, направленная на благо народов этого и сопредельных с ним регионов. Ральф Петерс отмечает: «Международные границы никогда не являлись абсолютно справедливыми. Однако мера несправедливости, которую они несут тем, кого
к новому Ближнему Востоку, не возвращаясь к старому» (Special Briefing on the Travel to the Middle East and Europe of Secretary Condoleezza Rice. Washington, D.C.: U.S. State Department, 21 July 2006 [http://merln.ndu. edu/archivepdf/syria/State/69331.pdf]).
15 См.: Peters R. Blood Borders: How a Better Middle East would Look // Armed Forces Journal (AFJ), June 2006 [http://www.armedforcesjournal.com/2006/06/1833899].
сплачивают воедино или разделяют, заключает в себе огромную разницу. Очень часто эта разница между свободой и гнетом, терпимостью и жестокостью, верховенством закона и терроризмом и даже между войной и миром»16. И далее: «Признание чего-либо священным в международных делах никогда не позволяло создавать эффективные инструменты — не считая войны — переустройства неправедно проложенных границ. А попытка пофантазировать, представив себе «естественные» границы на Ближнем Востоке, может помочь понять всю глубину проблем, с которыми мы сталкиваемся сегодня и будем сталкиваться впредь. Нам приходится иметь дело с колоссальной искусственной несправедливостью, которая не перестанет воспроизводить ненависть и насилие, пока ее не выправят»17.
Администрация нового президента США Б. Обамы пока не комментирует план «Новой большой игры» — не подтверждая, но и не отказываясь от него. Однако среди объявленных «приоритетов» внешней политики по-прежнему находятся теперь уже «новые конструктивные решения» проблем Кавказа, Ближнего и Среднего Востока. О том, что эти кабинетно-штабные планы могут быть перенесены в реальность мировой политики, свидетельствуют стимулируемые США начавшийся турецко-армянский политический диалог, курс на «размораживание» конфликтов на Кавказе, усиление военной активности в Афганистане и дипломатической — вокруг Ирана.
Справедливости ради следует отметить и то, что, по мнению ряда авторов, никакой «Новой большой игры» нет — она плод воспаленного воображения политологов. «Несмотря на то, что Россия, Китай и Соединенные Штаты существенно влияют на вопросы региональной безопасности, они не могут диктовать их результаты, как это часто делали имперские правительства 100 лет назад. Таким образом, опасения по поводу возобновления «Большой игры» преувеличены»18.
Однако полагаем, что все вышеизложенное оставляет мало шансов для оптимистичных утверждений о фантомности «Новой большой игры». Думается, что сомнения на сей счет полностью исчерпывает чеканная фраза президента Российской Федерации Дмитрия Медведева: «Россия сегодня — это глобальный игрок»19.
В контексте нашей работы учет отмеченных выше аспектов имеет особую важность, поскольку именно в зависимости от доминантного типа реальной политики в планах ведения «Новой большой игры» складывается возможность идентификации в ней места Кавказского региона и его отдельных субрегионов.
Геополитическая конфигурация «Новой большой игры» на Кавказе
Если принять за основу тезис о нахождении «Новой большой игры» XXI века в активной фазе, то в качестве следующего шага следует как можно аутентичнее определить место Кавказского региона в ней. В этом вопросе, как мы полагаем, также есть несколько исследовательских парадигм.
16 Цит. по: Nazemroaya M.D. Plans for Redrawing the Middle East: The Project for a «New Middle East» [www.globalresearch.ca/index.php?context=viewArticle&code=NAZ20061116&articleId=3882].
17 Ibidem.
18 Weitz R. Averting a New Great Game in Central Asia // The Washington Quarterly, Summer 2006, No. 29 (3). P. 156 (см. также: Lieven A. The (Not So) Great Game // The National Interest, Winter 1999/2000, No. 22 (58). P. 69—80).
19 [http://www.newsru.com/russia/07jun2008/medved.htm]!], 7 июня 2008.
■ Во-первых, парадигма пассивной вовлеченности. Кавказ не обладает собственной геополитической активностью и является лишь одной из зон глобального противостояния талассократических и теллурократических сил. По мнению аналитиков «Файнаншел таймс», Кавказ — это место, где открывается очередная глава «Большой игры»20. Примерно на тех же позициях — российский геополитик А. Дугин: «Любое рассмотрение Кавказского региона в геополитической системе координат предполагает конечное сведение всей многосложной картины реальной расстановки сил к глобальному геополитическому дуализму, к столкновению всегда и во всем противоположных геополитических интересов России и США (шире стран Северо-Атлантического союза)»21.
По-своему, через призму иерархичности геополитических субъектов, исследователи из Института Центральной Азии и Кавказа Университета Джонса Хопкинса (США) Фредерик Старр и Сванте Корнелл предлагают концептуализацию Кавказа в рамках Большого Черноморского региона, обосновывая это таким образом: «Рассмотрение всего Кавказа через призму Большого Черноморского региона имеет смысл как политически, так и экономически... В этом контексте Кавказ является ощутимым географическим образованием в формировании важного компонента в восточной части Черного моря и, следовательно, доступа ЕС к Центральной Азии и Ирану»22.
Крайней, по сути, шовинистической формой парадигмы пассивной вовлеченности, можно считать следующее мнение: «Южный Кавказ никогда в истории не играл самостоятельной геополитической роли. Поэтому выбор для него всегда состоял лишь в том, под чьей внешней властью находиться. Под покровительством северной державы (то есть России) закавказские страны неизменно были защищены от любых угроз лучше, чем находясь в зависимости от других соседей»23.
■ Во-вторых, парадигма активной вовлеченности. Кавказ обладает собственной геополитической активностью и вместе с регионом Каспийского моря является самостоятельным субъектом мировой геополитики24. С этих позиций Кавказско-Каспийский регион, с учетом его ресурсного и трубопроводного фактора, представляет собой центральный сегмент на новых картах «Большой игры»25. По словам американского исследователя Бей Фенга, «новой карте придумали и новое название: «Ступица и спицы». Роль ступицы играет Каспийское море, от которого в разные стороны расходятся спицы — многочисленные трубопроводы, представляющие собой потенциальные маршруты для экспорта огромных нефтяных и газовых запасов, лежащих под землей»26. В этом смысле следует признать, что геополитическое и геостратегическое значение коммуникационного потенциала Кавказа выходит за пределы Центральной Азии и Прикаспийского региона и должно рассматриваться в масштабах всей Евразии27.
20 См.: Gorst I. Foreign Investment: Caucasus is Scene of New Chapter in the Great Game // The Financial Times, 31 October 2007.
21 Дугин А. Кавказский вызов.
22 Cornell S.E., Starr S.F. The Caucasus: A Challenge for Europe // Silk Road Paper, Washington, D.C., June 2006. P. 73.
23 Похищение Кавказа [http://russianews.ru/newspaper/20/15923], 19 июня 2008.
24 Данная позиция обосновывается в работе: Гаджиев КС. Геополитика Кавказа. М., 2003.
25 См.: Cohen A. The New «Great Game»: Oil Politics in the Caucasus and Central Asia /[http://www. heritage.org/research/russiaandeurasia/bg1065.cfm], 25 January 1996; Escobar P. Oil Pipelines are The «New Great Game» [http://www.huffingtonpost.com/2009/03/24/oil-pipelines-are-the-new_n_178715.htm]l], 24 March 2009.
26 Фэнг Б. Большая энергетическая игра [http://www.inosmi.ru/translation/229815.htm]l], 8 сентября 2006.
27 См.: Гут А. Геополитические реалии Южного Кавказа [http://www.1news.az/analytics/200903161145 44963.html], 16 марта 2009.
■ В-третьих, парадигма автономности. Среди специалистов-кавказоведов имеют широкое хождение и представления о геополитической самозначимости и автономности Кавказского региона в рамках «Новой большой игры»:
> Кавказ — сложная система взаимоотношений между государствами — Азербайджаном, Грузией, Арменией, Турцией, Россией и Ираном. Поэтому условно данный регион можно назвать «Большой неделимый Кавказ» (БНК)28;
> Кавказ — субъект-носитель особой исторической миссии, поэтому «история сейчас дает шанс его странам стать как мостом между Севером и Югом, так и важным транспортным и коммуникационным звеном между Востоком и Западом»29;
> Кавказ — геострата, где происходит синхронизация или конфронтация геополитических проектов30, и др.
В плане ожидания развертывания в ближайшем будущем активных геополитических сдвигов на Кавказе суть данного подхода образно выражена азербайджанским политологом Рашадом Рзакулиевым: «Даже при самом негативном развитии событий мы не будем смиренными зрителями на этом геополитическом спектакле»31.
Общим для всех обозначенных нами выше парадигм вовлеченности Кавказского региона в «Новую большую игру» является наличие в них трех базисных элементов:
■ центрально-узловое положение Кавказского (в других интерпретациях Кавказско-Каспийского) региона в «Великом Пятиморье» (в другой, более известной геополитической версии — «Евразийских Балкан»);
■ открытый и ожесточенный характер столкновения здесь «евро-атлантической» и «евразийской» геополитических стратегий. «Кавказ становится весьма привлекательным «яблоком» геополитического раздора — ареной конфронтации интересов Запада и России. По плотности конфликтов и интенсивности геополитической конфронтации Кавказ является зоной наиболее повышенного риска»32;
■ многовариантность комбинаций взаимодействий между «игроками» «Новой большой игры» — как «старыми», так и «новыми»33.
Инструментарий, используемый для достижения стратегических целей в кавказских государствах, входящих в зону действия «Новой большой игры», также можно сгруппировать в три основных блока:
■ военное вмешательство в дела этих государств, которое осуществляется в двух основных плоскостях — «гуманитарная интервенция» и «борьба с международным терроризмом»;
■ реализация специальных секретных «сценариев» для достижения желательных изменений в существующих в регионе политических режимах (т.н. «цветные революции»);
28 См.: Андаласав М. Указ. соч.
29 Nuriyev E. The Ongoing Geopolitical Game in the Caucasus and the Caspian Basin: Towards War or Peace? [http://cns.miis.edu/cres/nuriyev.htm].
30 См.: Маисая В. Кавказская геострата — шнхронизация или конфронтация геополитических проектов: ^прикосновение теорий Аттали и Хантингтона? [http://cge.evrazia.org/geopolitics_10.shtml].
31 [http://www.1news.az/interview/20090428100219252.html], 28 апреля 2009.
32 Андаласав М. Указ. соч.
33 Об этом см.: Исмаилов Э., Полухов Э. Противостояние «старых» и «новых» игроков на политической карте Кавказа // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 4 (34). С. 48—58.
■ осуществление стратегии перманентной «напряженности» в них путем переключения фаз стимулирования, «замораживания» и «размораживания» этнополити-ческих конфликтов.
Все это позволяет сделать вывод, что в настоящее время мы наблюдаем активизацию «Новой большой игры» в Кавказском регионе34 в форме осуществления сценария «управляемого хаоса».
Место нагорно-карабахского конфликта в геополитическом ландшафте Кавказа
На Кавказе точками аккомодации указанных выше базисных элементов, своеобразными зонами пересечения геополитических лучей глобальных и региональных «центров силы» стали так называемые «замороженные конфликты». Однако возникает вопрос: можно ли экстраполировать данное утверждение в полном объеме на все конфликты в регионе?
Мы полагаем, что ответ на этот вопрос скорее отрицательный, так как в контексте «Новой большой игры» указанное выше геополитическое «перекрестье» полностью обоснованно лишь в отношении нагорно-карабахского конфликта.
■ Во-первых, в отличие от других конфликтов в данном регионе, он имеет международный характер:
— в историческом контексте — в своих истоках конфликт восходит к геополитическим усилиям Российской империи по утверждению на Кавказе и Среднем Востоке; с другой стороны — представляет собой «осколок» регионального фрагмента «Большой игры» XIX века, когда внесение великими державами того времени в повестку международной политики так называемого «армянского вопроса» фактически было направлено на раздел ослабевшей Османской империи;
— в регионально-политическом контексте — это конфликт, сторонами которого являются субъекты международного права (Армения и Азербайджан);
— в политико-юридическом контексте — по формату переговорного процесса (ООН, Минская группа ОБСЕ), количеству и уровню представленных в нем заинтересованных сторон, созданию правового казуса, когда все попытки разрешения конфликта путем имплементации норм международного права наталкиваются на внутреннюю противоречивость его собственных основополагающих принципов.
■ Во-вторых, в нем четко обозначилось пересечение геополитических интересов США, России, стран Евросоюза, а также Турции и Ирана (по всем остальным конфликтам такое утверждение было бы некорректным).
■ В-третьих, конфликт превратился в удобный рычаг давления на Азербайджан и Армению для получения от них международными «игроками» определенных
34 Ученые из аналитического центра «Stratfor» в 2005 году эту проблему еще ставили в вопросительном плане: The South Caucasus: A New «Great Game» Developing? [http://www.stratfor.com/memberships/ 65069/south_caucasus_new_great_game_developing], 19 March 2005. Сегодня, после событий 2008 — первой половины 2009 годов, как мы полагаем, вопросительный знак уже снят.
экономических, политических, военно-стратегических преференций, создал возможности для манипулирования внешнеполитическим курсом этих государств.
■ В-четвертых, нагорно-карабахский конфликт содержит в себе потенциал коренной перекройки политико-географической карты всего Кавказа, поскольку «размораживание» этого противостояния по негативному сценарию неизбежно вызовет цепную реакцию изменения границ как внутри региона, так и в сопредельных государствах. При всей своей важности, другие кавказские конфликты могут иметь локальные последствия, что, собственно, и показали события, связанные с августовской войной 2008 года в Грузии и признанием Россией независимости Абхазии и Южной Осетии.
Геополитический контекст нагорно-карабахского конфликта подчеркивается тем фактом, что он стал самым уязвимым местом, своего рода «ахиллесовой пятой» независимого Азербайджана. В свою очередь, как отмечает Зб. Бжезинский, «уязвимость Азербайджана чревата более значительными последствиями для региона, поскольку вследствие своего местоположения страна является геополитической точкой опоры. Азербайджан можно назвать жизненно важной «пробкой», контролирующей доступ к бутылке с богатствами Каспийского моря и Средней Азии»35.
Вместе с тем принадлежность Азербайджана к Каспийскому региону еще больше усиливает геополитическое значение нагорно-карабахского конфликта в контексте «Новой большой игры», переплетая его с такими компонентами глобальной геостратегии, как «трубопроводы, маршруты танкеров, нефтяные консорциумы и контракты — вот цели новой «Большой игры»36.
Учет этой взаимосвязи тем более важен в ситуации, когда «проблема Каспийского моря переросла свои региональные масштабы и приобрела глобальное значение. Сегодня речь уже идет о предотвращении возникновения глобального конфликта в Каспийском регионе с втягиванием в него как прибрежных, так и всех заинтересованных государств, среди которых такие, как США и Китай. Ставки слишком высоки, поскольку Каспий — это не только один из перспективнейших источников углеводородного сырья, это нечто большее. Каспийский регион — это большой транспортный перекресток Евразийского континента»37. А из этого уже логически вытекает, что нагорно-карабахский конфликт может идеально подойти на роль запала к «взрыву» сразу в двух крупных сопредельных регионах — Кавказском и Каспийском, а учитывая их роль в мировой политике, и к глобальному конфликту.
Тем самым, как мы полагаем, при всей внешней сложности геополитического ландшафта Кавказско-Каспийского региона, место нагорно-карабахского конфликта в нем может быть фиксировано в виде одной из видимых верхушек пирамидальной схемы «Новой большой игры» на Кавказе (см. схему 1).
По сути, в данной схеме-пирамиде вырисовывается жестко иерархированная причинно-следственная геополитическая цепь взаимосвязей:
■ нагорно-карабахский конфликт — «ахиллесова пята» Азербайджана;
■ Азербайджан — геополитическая «ось» всего Кавказско-Каспийского региона;
■ текущее состояние и дальнейшая динамика уязвимостей и угроз Азербайджану неизбежно будет отражаться как на реализации геополитических интересов великих и региональных держав в регионе, так и в целом на конфигурации «Новой большой игры».
35 Бжезинский 3. Указ. соч. С. 155.
36 Новая большая игра [http://ru.wikipedia.org/wiki/].
37 Сыроежкин К. Как будем делить Каспий? [http://www.continent.kz/2000/10/16.htmJl]
Схема 1
Нагорно-Карабахский конфликт
Стратегический приоритет национальной безопасности Азербайджанской Республики
Геополитическая опора Кавказского региона
Ключевой сегмент Каспийского региона
Региональная
безопасность
Региональная
экономическая
интеграция
Добыча, экспорт и транзит энергоресурсов
Геостра- тегические интересы США Интересы энергобез- опасности Европы Геополитические и геоэкономические интересы РФ Геополитические и экономические интересы Турции Геополитические и экономические интересы Ирана
Конфигурация и результаты «Новой большой игры» в Центральной Евразии
Таким образом, суммарность указанных выше характеристик не только подчеркивает его центральное положение среди других конфликтов в Кавказском регионе, но и детерминирует геополитическую доминанту нагорно-карабахского конфликта в контексте «Новой большой игры» XXI века.
Нагорно-карабахский конфликт и текущие тренды геополитической активности в регионе
Как правило, эксперты по Кавказу, исследуя векторы геополитической активности в регионе, группируют их по страновому критерию: американский, российский, турецкий, иранский и т.д. Они же описывают жизненно важные интересы тех или иных геополитических акторов в регионе и указывают возможные стратегические направления их политики. Например, в настоящее время предметом активного обсуждения явля-
ются акценты в геостратегии США на Кавказе38, российско-турецкий гамбит39, иранская стратегия40 и т.д.
Хотя в целом научная целесообразность такого подхода и не вызывает сомнений, однако на практике — при прогнозировании сколько-нибудь значимых событий даже на короткую перспективу — он оказывается малопродуктивным. Ничем иным невозможно объяснить, почему «горячие» события в Кавказском регионе каждый раз застают врасплох научно-аналитическое сообщество — будь то события августовской войны 2008 года в Грузии или турецко-армянское сближение 2009 года.
На наш взгляд, во многом это связано, с одной стороны, с рефлектирующими попытками исследователей мысленно «нарисовать» векторы геополитической активности «акторов» при отсутствии достоверной информации об их реальных планах, с другой — с метафизическим рассмотрением указанных векторов в отрыве друг от друга и вне общего контекста «Новой большой игры».
Мы полагаем, что при всей калейдоскопичности действий «игроков» на геополитическом поле Кавказа все они, и это следует подчеркнуть особо, в конечном счете подчинены определенному алгоритму «Новой большой игры», ее своеобразным «писаным правилам»:
■ не допускать альянса великих держав (для США «наихудший кошмар», согласно идущей от Хэлфорда Маккиндера традиции, — стратегический союз континентальных держав [Россия — Германия, Россия — Китай и др.]) или великой и региональной державы;
■ не усиливать позиций «второстепенных» игроков;
■ создавать у «противника» иллюзию победы путем «предоставления» ему возможности «вынужденного» получения серии тактических выигрышей, в конечном счете приводящих к стратегическому поражению;
■ не допускать устойчивого альянса малых государств региона, что позволило бы им в перспективе трансформироваться из объекта геополитики в ее субъект;
■ противопоставление одной части стран региона другой, их включение в противоборствующие альянсы;
■ активная милитаризация стран региона, что вкупе со «спорными границами» (этнополитическими, государственными) создает здесь необходимый «силовой» инструментарий для реализации геополитических сценариев основных «игроков»;
■ широкое использование «торга за закрытыми дверьми», когда малые страны становятся разменными «пешками» в «Новой большой игре» (здесь ничего не изменилось со времен «мюнхенского сговора» 1938 г., за исключением формы и географии «размена»);
■ активное участие в так называемом «миротворческом процессе», как:
— форме блокирования геополитической стратегии «противника»;
38 Cm.: Conn H. The Great Game in the Caucasus: Bad Moves by Uncle Sam [http://www.counterpunch.org/ hallinan10072008.html]; Armenia, Azerbaijan, and Georgia: Security Issues and Implications for U.S. Interests,
14 January 2009 [http://opencrs.com/document/RL30679/2009-01-14].
39 Cm.: Aydin M. New Geopolitics of Central Asia and the Caucasus: Causes of Instability and Predicament [http://www.sam.gov.tr/perceptions/sampapers/NewGeopoliticsofCentralAsiaandtheCaucasus]; Engdahl F.W. The Geopolitical Great Game: Turkey and Russia Moving Closer [http://www.globalresearch.ca/index.php?context= va&aid=12466].
40 Cm.: Sadegh-Zadeh K. Iran’s Strategy in the South Caucasus // Caucasian Review of International Affairs, Winter 2008, Vol. 2 (1).
— способу ослабления/дробления государств региона путем «продавливания» различных проектов («общее государство», «мир в обмен на территории», «программы партнерства» и т.д.), обеспечивающих «вечную» зависимость этих стран, без которой, строго говоря, невозможна перекройка геополитической карты региона.
Для иллюстрации «правил» «Новой большой игры» (автор включил в них наиболее отчетливые, с его точки зрения, но признает, что они могут иметь и другие интерпретации) вспомним, что за последние 10 лет было немало инициатив под звучными названиями, с использованием слоганов «безопасность», «стабильность», «сотрудничество»: всевозможные модели региональной безопасности, типа «3 + 3», «3 + 3 + 2», последняя турецкая инициатива о создании Платформы стабильности на Кавказе и др.
Трудно отрицать, что все они остались безуспешными отнюдь не по причине нежелания народов Кавказа жить в мире и процветании — на поверку они оказались проектами продвижения стратегических целей тех или иных «игроков» (или их альянсов) «Новой большой игры» на Кавказе, поэтому и блокировались своими «оппонентами». Показательна в этом плане позиция директора Института Центральной Азии и Кавказа Университета Джонса Хопкинса (США) Фредерика Старра: «Инициативу Турции о Платформе стабильности на Кавказе я бы оценил как хорошее, но очень наивное предложение. Ведь даже невооруженным глазом заметно, что Турция на самом деле преследует цель усилить свое влияние в регионе. Она хочет поделить Кавказ с Россией. С другой стороны, предположим, что данная инициатива Турции воплотилась в жизнь... Это будет означать, что Европа и Америка, так сказать, отстраняются от процессов и своих интересов в регионе, что в реальности невозможно»41.
Возникает вопрос: реально ли вообще в ситуации геополитического плюрализма, создавшего патовое положение, совершить прорыв в решении нагорно-карабахского конфликта? Можно до бесконечности обсуждать варианты его урегулирования — силовые, компромиссные, промежуточные, пакетные, поэтапные и т.д. — но практического результата нет и, видимо, еще долго не будет, пока в сложившемся на Кавказе статус-кво не качнется «маятник» баланса сил.
В этой связи следует отметить еще один аспект проблемы — возможность появления нового регионального центра силы. По конъюнктурным соображениям грузинские, азербайджанские и армянские политологи видят в этой роли, соответственно, свои страны.
Однако положение резко изменилось в апреле 2009 года, когда после совместной попытки США, Турции и Армении создать некую «дорожную карту» в региональных делах в обход Азербайджана наступил «момент истины» и республика показала себя самостоятельным игроком в «кавказском пасьянсе», продемонстрировав тем самым следующее:
■ тезис о том, что Азербайджан по умолчанию не является самодостаточным и не может самостоятельно обеспечить свои интересы национальной безопасности, безнадежно устарел;
■ руководство и общественность страны не питают иллюзий относительно намерений «игроков» «Новой большой игры» — их заверений о «стратегическом партнерстве» (США, Россия), клятв о «братской дружбе» (Турция, Иран) и прочих изысках политико-дипломатической словесности;
■ страна, действуя в духе Real Politics, активно использует «нефтегазовую и трубопроводную дипломатию» для достижения целей своего национального развития, она не только самостоятельно выбирает себе партнеров, но и успешно
41 Старр Ф. Хрупкая безопасность [http://www.regionplus.az/ru/articles/view/97], Выпуск № 70.
блокирует ущемляющие ее интересы попытки «сговора» участников «игры». В этом плане сильным ходом стал отказ президента Азербайджанской Республики И. Алиева, несмотря на неоднократные приглашения США и Турции (А. Гюль, X. Клинтон), от встречи с Б. Обамой и Р. Эрдоганом в Анкаре, с одновременным блицвояжем в Москву.
Все это позволяет сделать вывод о формировании нового вектора в развитии геополитической ситуации в регионе — «азербайджанского», отчего игра в регионе Южного Кавказа становится все более интригующей42. Насколько он окажется устойчивым, в какую сторону раскачает «маятник» в балансе сил на Кавказе, как повлияет на процесс урегулирования нагорно-карабахского конфликта, пока трудно сказать. Однако уже очевидно, что его становление вынуждает «старых игроков» пересмотреть свои планы, значительно сужает диапазон использования фактора нагорно-карабахского конфликта в качестве инструмента давления.
Как утверждает упомянутый ранее Ф. Старр, «Америка понимает, что использование этого конфликта в качестве инструмента в конкуренции с Россией не принесло никакой пользы. Что касается России, она все еще использует этот конфликт для удержания региона под своим влиянием. Но в долгосрочной перспективе это не даст ничего хорошего ни России, ни другому государству. Никто не должен извлекать для себя выгоду из чужих проблем. Если же посмотреть на позицию Европы, можно увидеть, что она долгое время участвует в бессмысленных и безрезультатных переговорах по Карабаху вместе с Россией и США»43.
Появление нового (азербайджанского) вектора в «Новой большой игре» стало за последнее время существенным фактором в перегруппировке сил и изменении геополитической конфигурации в регионе. Это проявляется в том, что:
■ по мнению американского аналитического центра «Stratfor», угроза Азербайджана переориентировать свои энергетические поставки на восточное направление в Россию (вместо территории Турции), до европейского рынка, вынуждает всех игроков, больших и малых, вновь оценивать свои интересы на Кавказе44;
■ в турецких аналитических материалах преимущественно царят уныние, паника и неправдоподобные предположения, вплоть до того, что якобы Азербайджан старается стравить Россию с другой державой45;
■ неожиданно для экспертов на Пражском саммите «Южный коридор — Новый шелковый путь» (8 мая 2009 г.) Казахстан, Узбекистан и Туркменистан отказались подписать декларацию, касающуюся проекта строительства газопровода «Набукко», что ставит под угрозу реализацию его строительства;
■ Соединенные Штаты стали весьма нервничать, что отразилось в заявлении заместителя помощника госсекретаря США по европейским и евразийским делам Мэтью Брайзы о том, что Вашингтон не допустит доминирования Москвы в энергетических проектах на Южном Кавказе и сопредельных терри-ториях46.
42 См.: Челикпала М. Игра в регионе Южного Кавказа становится все более интригующей [http://www. 1news.az/politics/20090508025030136.html], 8 мая 2009.
43 Старр Ф. Указ. соч.
44 См.: [http://www.1news.az/analytics/20090508051554145.html].
45 См.: Лачинер С. Россия заманивает Азербайджан в ловушку? [http://www.inosmi.ru/translation/ 248721.html], 25 апреля 2009.
46 См.: США не допустят «доминирования» России в энергетических проектах в Закавказье [http:// lenta.ru/news/2009/05/11/domination/], 11 мая 2009.
На этом фоне значительно изменилась и тональность в трактовке информации об урегулировании нагорно-карабахского конфликта и о его взаимосвязи с мировой политикой. «Удивительно, но судьба Европы будет решаться не в Париже, Берлине, Лондоне или Брюсселе, а на Южном Кавказе. По этой крошечной территории проходят несколько стратегических нефте- и газопроводов. Это единственные пути доступа в Европу энергоресурсов, которые не находятся под контролем России. А между тем, кто контролирует поставки энергоносителей в Европу, тот ею и управляет»47.
В этой связи, наверное, можно в определенной мере согласиться с российским экспертом С. Маркедоновым, полагающим: «Сколь быстро кавказский фронтир будет закрыт, зависит от умения главных акторов «Большой игры» на Кавказе договариваться по ключевым проблемам безопасности. От того, сумеют ли «игроки» отказаться от взаимного побивания друг друга камнями в стеклянном доме? Если нет, тогда не Евразия преобразует Кавказ, а Кавказ Евразию»48.
3 а к л ю ч е н и е
В научной литературе накоплен большой пласт исследований по конфликтам в Кавказском регионе: объективных, ангажированных, теоретических, прикладных и т.д. Однако, к сожалению, в подавляющем большинстве конфликты в них, как правило, рассматривают в категориях антиномий: либо в плоскости этнополитического редукционизма, оставляя за скобками их геополитический контекст; либо подчеркивая их производность от интересов «великих мира сего».
В этом плане не стал исключением и нагорно-карабахский конфликт. Мы уже отмечали49, что его истоки восходят к зигзагам геополитического противостояния XIX века. Прошло почти два столетия, но и сегодня геополитические тиски «Новой большой игры» жестко вдавливают этот конфликт в «новый мировой порядок», общую конфигурацию которого каждый из «игроков» видит по-своему. А это вновь порождает порочный круг все более ожесточенных конфликтов, войн и борьбы за новые переделы мира.
Но, может быть, тогда прав английский исследователь Эндрю Портер, который считает, что Большая игра никогда не заканчивалась и продолжается по сей день50. И тогда возможно, что она завершится также мрачно, как предсказывал автор этого термина Р. Киплинг: «Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра...»51
47 Алиев и Саркисян о чем-то договорились [http://www.zerkalo.az./rubric.php?id=41692], 8 мая 2009.
48 Маркедонов С. Южный Кавказ: многоугольник интересов [http://www.apn.ru/publications/article1406.htm],
23 мая 2005.
49 См.: Аллахвердиев К. Нагорно-карабахский конфликт в контексте ретроспективной этногеополити-ки // Центральная Азия и Кавказ, 2009, № 1 (61). С. 71—85.
50 Цит. по: Леонтьев М. Указ. соч. С. 14.
51 Киплинг Р. Ким [http://lib.ru/KIPLING/kim.txt].
