CC BY
36
разработка и реализация масштабной культурно-идеологической стратегии, главной целью которой будет интеграция СевероКавказского региона в общероссийское социокультурное пространство, преодоление этнокультурных и ценностно-идеологических противоречий как внутри самого региона, так и с точки зрения взаимодействия России и Северного Кавказа, взятого как неотъемлемая часть Российской Федерации.
«Научная мысль Кавказа», Ростов н/Д., 2011 г., № 4, с. 99-104.
А. Драганов,
политолог
ИРАН И КАВКАЗ В СТРУКТУРЕ СОВРЕМЕННЫХ РЕГИОНАЛЬНЫХ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
Кавказский регион является уникальным геополитическим и этногеографическим анклавом. Именно эти обстоятельства влияют на его конфликтный потенциал и на распределение в нем силовых центров. Историческая особенность разделения Кавказа на Северный и Южный определила и формы взаимодействия внутри этого региона, и его место в отношениях внешних сил.
После прихода к власти в Исламской Республике Иран Махмуда Ахмадинежада в 2005 г., геополитические процессы внутри страны резко изменились: некоторые исследователи считают, что до Ахмадинежада правительство Ирана достаточно невнятно отстаивало национальные интересы страны на мировой политической арене. Иран во главе с М. Ахмадинежадом начал активно осуществлять свои представления о национальных интересах в международных отношениях, при нем получила дополнительный импульс «ядерная программа» по освоению энергии «мирного атома», началась активная политика в нефтяном бизнесе и в газовой сфере.
Однако полностью утверждать о том, что до президентства Ахмадинежада страна не вела активной внешней политики, все же не представляется возможным. Ведь после распада СССР Исламская Республика Иран (ИРИ) была одной из первых стран, которые признали государственную независимость новых государств на постсоветском пространстве (Азербайджан, Армения, Грузия). Хо-
44
тя в тот период ИРИ рассматривала данные страны не в качестве открытия для себя новых возможностей и перспектив, а скорее как угрозу собственной безопасности.
По мнению М.З. Сыздыкова, интересы Ирана в отношении Центральной Азии в данный период в основном были связаны с вопросами безопасности. С учетом уязвимости с юга, со стороны Персидского залива, Иран был заинтересован в том, чтобы избежать возникновения аналогичной ситуации на севере. В этой связи его интересы заключались в том, чтобы противодействовать возникновению в регионе враждебного ему режима, прежде всего в одном из сопредельных с ним государств (Туркменистан, Азербайджан), а также не допустить своей изоляции со стороны Центрально-Азиатского и Кавказского регионов.
Данная логика исходила из того, что при подобном развитии событий Иран попал бы в окружение враждебных ему сил - талибы в Афганистане, арабские страны, военно-морские силы США в Персидском заливе. Также следует отметить, что Иран на первом этапе отношений с центральноазиатскими республиками проводил достаточно пассивную политику. Не последнюю роль в этом сыграло то, что не получили дальнейшего развития в регионе не устраивающие Иран сценарные варианты.
Позиции Ирана в регионе в 1995-2000 гг. существенным образом не укрепились. Следует отметить, что Тегеран особенно и не пытался активизировать отношения с центрально-азиатскими государствами. Серьезным ограничителем при этом продолжала оставаться проводимая США в отношении Ирана политика его международной изоляции.
Столкнувшись с решимостью США не допустить широкомасштабного политического и экономического проникновения Ирана в Центральную Азию, ИРИ проводила в этом направлении довольно осторожную политику. В рамках контактов с централь-ноазиатскими республиками Тегеран не преследовал цели подорвать устои правивших режимов или экспортировать сюда идеи исламской революции.
В период с 2000 по 2004 г. Исламская Республика больше занята решением своих внутренних проблем. Интересы этого государства приобретают все более сегментарный характер, оно все меньше и меньше проявляет масштабные амбиции в отношении Центральной Азии.
На сегодняшний же день ИРИ является одним из активных игроков как в Центральной Азии, так и на Каспии и Кавказе.
45
После 2005 г. Иран начинает активно укреплять свои позиции в регионе. Как уже отмечалось выше, Исламская Республика развивает свою «ядерную программу», разрабатывает нефтяные и газовые месторождения совместно со своими соседями по региону и зарубежными странами, в частности с Китаем, Россией, Арменией (уже открыт газопровод Иран-Армения, в результате чего Армения обеспечила себя газом на 20 лет вперед) и Туркменистаном (непосредственно граничащим с ИРИ). Также имеет место сотрудничество Ирана и Российской Федерации в области ядерной энергетики: в Бушере вступило в завершающую фазу совместное строительство атомной электростанции. Однако всецело ИРИ развиваться в ядерной области не позволяет постоянно нарастающий конфликт с Соединенными Штатами Америки, которые утверждают, что ядерная программа Ирана не носит только мирный характер. Согласно утверждениям стран Североатлантического альянса, Исламская Республика Иран разрабатывает ядерное оружие, что идет вразрез с договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).
Современный Азербайджан является одной из ключевых стран постсоветского пространства на Кавказе. Он не только обладает большими углеводородными ресурсами, но и занимает весьма выгодное положение в отношении транспортировки нефти и газа с территории всего Каспийского бассейна в западном направлении. В этой стране заметно влияние ультранационалистических политиков, которые выступают за объединение южных районов Азербайджана и северных провинций Ирана. Очевидно, что попытки реализации этих замыслов возможны только при поддержке их извне, со стороны государств, которые в этом могут быть заинтересованы.
Вместе с тем Азербайджан выступил одним из активных проводников интересов США и американских нефтяных компаний, объявив о присвоении самой «перспективной» части Каспия в несогласованных с другими прикаспийскими странами границах в качестве своей государственной территории. С точки зрения международного права, необходимо согласие всех пяти прибрежных стран на раздел Каспийского моря или раздел его дна на зоны функциональной ресурсной юрисдикции. В противном случае возможны острые противоречия между прикаспийскими государствами, которые могут привести к возникновению противостояния, в том числе с применением военной силы некаспийских государств.
46
Азербайджан - государство, где, как и в Иране, доминирует шиитское исламское вероучение (хотя соотношение шиитской и суннитской части населения в Азербайджане постепенно меняется). Тем не менее партнерство Баку с США, Турцией (многовековым оппонентом Персии, а затем и Ирана на Кавказе и Ближнем Востоке) и Израилем заставляет Тегеран отложить в сторону идеи регионального сотрудничества. Отношения между Азербайджаном и Ираном на рубеже ХХ-ХХ1 столетий отличались высокой степенью конфликтности. Азербайджанские лидеры регулярно критиковали Иран за поддержку радикальных исламистов в Азербайджане и попытки заменить светскую модель власти в этом государстве Южного Кавказа на исламское государство.
Другой «болевой точкой» во взаимоотношениях постсоветского Азербайджана и Исламской Республики Иран является проблема Южного (Иранского) Азербайджана. Сегодня на территории Ирана проживают, по разным оценкам, от 25 до 35 млн. этнических азербайджанцев («азербайджанских тюрок»), что составляет более трети населения всего Ирана. Азербайджанское население Ирана в три раза превышает численность населения самой Азербайджанской Республики (и это только по официальной статистике, фактически может быть и больший перевес). С момента обретения независимости в официальной идеологии и историографии Азербайджанской Республики доминирует взгляд на Азербайджан как единую историческую территорию, искусственно разделенную на две части. Азербайджанцев же принято рассматривать как «разделенный народ» между Южным Азербайджаном (в составе Ирана) и Азербайджанской Республикой. Третья проблема - вопрос о статусе Каспийского моря. По словам известного бакинского политолога Арифа Юнусова, «в июле 2001-го обе страны едва не оказались на грани войны: иранские истребители и морские корабли регулярно препятствовали разработкам нефтяных месторождений вблизи границы».
Тем не менее в 2004 г. при иранском президенте Мохаммеде Хатами в двусторонних отношениях наступила «оттепель» (в Теб-ризе было открыто азербайджанское консульство, состоялся официальный визит в Тегеран Ильхама Алиева, обеспечены уступки в вопросе о статусе Каспия, и Тегераном была озвучена критика Армении в связи с конфликтом вокруг Нагорного Карабаха). Этот вектор (с определенными оговорками и «откатами» по причине крепнущих связей с Иерусалимом) в целом поддержал и преемник Хатами, вызывающий столь сильные чувства со стороны Запада
47
Махмуд Ахмадинежад. В мае 2006 г. Ахмадинежад побывал в Баку в рамках форума Организации экономического сотрудничества, а в августе 2007 г. он прибыл туда по приглашению Ильхама Алиева. В ходе визита 2007 г. Ираном и Азербайджаном были подписаны двусторонние соглашения в энергетической и транспортной сферах. Все это привело к установлению более конструктивных отношений. Свидетельство тому - положительная реакция Азербайджана на иранские предложения по нагорно-карабахскому урегулированию в апреле 2010 г. Комментируя этот факт, глава иранского МИД Манучер Моттаки заявлял: «У нас с Азербайджаном очень теплые и дружественные отношения. Мы воспринимаем безопасность Азербайджана, как свою».
Следующее государство постсоветского пространства, которое необходимо рассмотреть в рамках нашего анализа, - Армения. На сегодняшний день современные геополитические процессы в вышеупомянутой республике сложны и многогранны. Так же как и Грузия, политическая элита Армении все больше и больше тяготеет к Западу, однако внешнеполитический «крен» в эту сторону сейчас еще мало заметен. Армения на данный момент больше сотрудничает с Ближним Востоком, с Исламской Республикой Иран: не так давно был открыт газопровод Армения-Иран, с появлением которого Армения обеспечила себя природным газом на 20 лет вперед взамен на энергоносители. Конструктивный диалог между Российской Федерацией и Арменией подвергается воздействию ряда негативных факторов, что вызывает опасения о том, что Россия в своем региональном внешнеполитическом курсе может потерять эту страну.
Наибольшей интенсивностью в постсоветский период отличались армяно-иранские отношения, причем религиозный фактор не играл определяющей роли. Армянское направление внешней политики Ирана здесь следует рассматривать как самое прагматичное. Христианская Армения оказывается важным партнером Исламской Республики Иран, обеспокоенной усилением в регионе Турции. В этом плане мы можем говорить о некоторой игре на опережение. Пока два протокола о нормализации отношений, подписанные Анкарой и Ереваном в Цюрихе, не привели к реальным результатам (граница не открыта, дипломатические отношения не установлены), Иран объективно является важным фактором вывода Армении из геополитической изоляции.
Грузия, несмотря на все антиамериканские выступления Махмуда Ахмадинежада и, напротив, последовательную проаме-
48
риканскую риторику президента М. Саакашвили, не ушла из поля зрения Тегерана полностью. Действительно, по сравнению с Арменией и Азербайджаном контакты между Грузией и Ираном в 2005-2010 гг. были минимальны. И тем не менее во время топливного кризиса, возникшего в Грузии в феврале 2006 г., Иран оказал этой кавказской республике определенную помощь. Более активно контакты между Тбилиси и Тегераном стали развиваться на рубеже 2010-2011 гг., что связано, в частности, с заключением соглашения о безвизовом режиме и достижением ряда иных договоренностей.
Сегодня можно определить следующие иранские приоритеты на Большом Кавказе.
Во-первых, Тегеран крайне болезненно относится к появлению по соседству тех или иных внешних игроков. Этим объясняется его стремление принять не последнее участие в урегулировании нагорно-карабахского конфликта. В апреле 2010 г. министр иностранных дел Ирана Манучер Моттаки заявил о разработанных Тегераном предложениях, которые можно рассматривать как определенную альтернативу «обновленным Мадридским принципам» (подписанным президентами США, РФ и Франции).
Иран не заинтересован в разрешении конфликта в Карабахе, при котором предполагалось бы введение в регион международных миротворческих сил. По мнению представителей Тегерана, в регионе должны присутствовать лишь региональные силы - Армения, Азербайджан, Грузия, Россия, Иран и Турция. При этом необходимо отметить, что РФ и Турцию в Тегеране воспринимают как партнеров и конкурентов одновременно. Однако и в том и в другом случаях иранские политики и дипломаты готовы рассматривать Россию и Турецкую Республику как «кавказские державы». После пятидневной войны в августе 2008 г. Иран предлагал свой вариант обеспечения безопасности в Кавказском регионе «местными силами». Тогда этот формат был назван «3 + 3» (то есть три закавказские республики плюс Турция, Иран и РФ). 19 февраля 2010 г. эту же линию озвучил иранский посол в Ереване Сейед Али Сагайан. По его словам, спорные вопросы между Арменией и Азербайджаном «должны решать стороны конфликта», в то время как Иран готов «высказать свои замечания и позицию относительно состава миротворческих сил, которые, возможно, будут размещены на этих территориях».
Особенно болезненно Тегеран реагирует на проникновение на Кавказ Израиля. Здесь показательна реакция иранского истеб-
49
лишмента на визит в Баку президента еврейского государства Шимона Переса. Как только в мае 2009 г. весть об этом достигла иранской столицы, начальник Генштаба Хасан Фирузабади заявил, что визит Переса создаст проблемы во взаимоотношениях Ирана и Азербайджана и что необходимо закрыть посольство Израиля в Баку. В начале апреля 2010 г. в парламент Ирана был представлен специальный доклад о проникновении Израиля в страны Южного Кавказа.
На Южном Кавказе Тегеран выступает сторонником сохранения (там, где это возможно) статус-кво. Резкие движения (такие, как поддержка этнополитического самоопределения, изменение межгосударственных границ) иранские власти не приветствуют. И если в своем стремлении «держать и не пущать» внешних игроков политика Тегерана нацелена против США, Израиля и ЕС, то в действиях по «заморозке» всего, что можно заморозить, иранские власти иной раз выступают оппонентами Москвы. Исламская Республика не готова к признанию независимости Абхазии и Южной Осетии. По словам иранского дипломата, посла в Москве Сейеда Махмудреза Саджади, его страна и так сделала все возможное, чтобы адекватно отреагировать на события августовской войны 2008 г.: «Мы осудили грузинскую агрессию... и объявили о том, что мы готовы выделить средства на восстановление Абхазии и Южной Осетии. Но признание независимости таких объектов в этом регионе пока не входит в основную политику Исламской Республики Иран». Сейед Махмудреза Саджади заявил (озвучив позицию своего политического руководства), что такое решение «провоцирует другие войны и кровопролития». Иран же, являясь полиэтничным образованием и имея в своем составе многомиллионную азербайджанскую общину, не заинтересован создавать прецеденты, которые внутри страны могут для него иметь негативные последствия.
Российско-иранские отношения, конечно же, не ограничиваются одним лишь кавказским контекстом. У Тегерана и Москвы непростая история двустороннего взаимодействия. Очень часто за фасадом регулярных встреч и заверений в поддержке скрываются противоречия. С одной стороны, Тегеран опасается того, что в случае ухода Северного Кавказа из-под российской юрисдикции доминировать здесь будет Турция, исторический оппонент Ирана. Иранские власти во время двух чеченских кампаний всячески подчеркивали, что не поддерживают сепаратистов. Что же касается северокавказского исламизма, то политики и эксперты в Тегеране
50
любят подчеркивать, что идеологически это течение связано не с шиизмом, а с «салафией» (тем течением, которое поддерживает другой исторический оппонент Ирана Саудовская Аравия). Иран осуществляет также взаимодействие с отдельными республиками Кавказа. Несколько провинций (останов) Исламской Республики активно сотрудничают с Северной Осетией и Дагестаном. Но с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов поддержку Ираном различных исламистских организаций («ХАМАС», «Хезболла», «Монафегин»), которые готовы рассматривать кавказских исламистов как союзников. Ни для кого не является секретом неоднозначная роль Тегерана в деле поддержки экстремистских сил в Ираке. Лидер так называемого «Кавказского эмирата» Доку Ума-ров (ныне, видимо, покойный) рассматривал их как своих стратегических союзников: «Мы неотъемлемая часть исламской уммы. Меня огорчает позиция тех мусульман, которые объявляют врагами только тех кафиров, которые на них напали непосредственно. При этом ищут поддержки и сочувствия у других кафиров, забывая, что все неверные - это одна нация. Сегодня в Афганистане, Ираке, Сомали, Палестине сражаются наши братья». Таким образом, возникает еще одно противоречие. Официальный Иран никогда не был замечен во вмешательстве во внутренние дела РФ на Северном Кавказе. Однако поддерживаемые им исламские радикалы имеют симпатии к кавказским исламистам. Некоторые предполагают, что эти симпатии (как видно из оценок того же Умаро-ва) взаимны.
Кавказским контекстом не ограничиваются и сложные двусторонние отношения Турции и Ирана. В последние годы Анкара стремится принципиально изменить свое геополитическое позиционирование как в регионе Большого Кавказа, так и во всей мировой политике. В частности, Анкара уже не собирается ограничивать себя лишь «родственными обязательствами» в отношении Азербайджана. Турции интересна игра на нескольких кавказских векторах. В данном случае нельзя упускать из внимания тот факт, что турецкие внешнеполитические усилия выходят за пределы кавказского региона. Как верно заметил американский аналитик Стив Ларраби, «Турция заново открывает Ближний Восток». За несколько лет Анкара сделала серьезный прорыв в отношениях с Сирией. В 2004 г. впервые в истории сирийский лидер совершил визит в Турцию. С тех пор обе стороны проводят обсуждение таких важных вопросов, как раздел водных ресурсов Евфрата или противодействие курдскому движению. Произошли серьезные пе-
51
ремены и в отношении Турции к арабо-израильскому конфликту. Будучи единственной мусульманской страной, признавшей еврейское государство весьма скоро после его образования, Анкара заняла сегодня более удаленную от Израиля позицию и пытается быть посредником в мирном процессе. Все это меняет отношение Тегерана к турецкой политике - как внутри Большого Кавказа, так и в рамах Большого Ближнего Востока - в лучшую сторону. Несмотря на это, полного доверия между Анкарой и Тегераном нет. Предлагая свою «кавказскую платформу», Турция обошла вниманием Иран, оставив его за рамками «кавказского пространства безопасности», в то время как Тегеран включил Анкару в свой формат «3 + 3».
Во внешней политике очень часто риторика и реальные действия не совпадают (или, как минимум, требуют корректировки). С одной стороны, говоря об иранском руководстве (рахбар Али Хаменеи и президент Махмуд Ахмадинежад), всегда отмечаются их антиизраильская риторика, популистские призывы исключить США или Великобританию из рядов ООН или МАГАТЭ, поставить на колени «сионистов», Джорджа Буша судить международным трибуналом. Но на отдельных внешнеполитических театрах, в частности на Большом Кавказе, иранцы не раз доказывали свое умение вести прагматичную игру.
«CAUCASICA: Труды Института политических и социальных исследований Черноморско-Каспийского региона», М., 2011 г., с. 258-264.
Идият Оруджев,
председатель ГК Республики Азербайджан по работе с религиозными образованиями ИСТОРИЯ, ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ МЕЖРЕЛИГИОЗНОГО ДИАЛОГА В АЗЕРБАЙДЖАНЕ
На протяжении своей многовековой истории территория современного Азербайджана всегда была многоконфессиональным и полирелигиозным регионом мира. В различные периоды здесь одни верования сменялись другими. Первоначально господствовали языческие культы. Потом установились зороастризм и христианство. В конце концов наиболее распространенным стал ислам.
52
