CC BY
114М.М. Минц
НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
(Реферативный обзор)
Предыстория Отечественной войны 1941-1945 гг. и история ее первых месяцев продолжают оставаться в центре внимания исследователей как в России, так и за рубежом. В предлагаемом обзоре показаны основные тенденции, подходы и точки зрения, существующие в посвященных данному периоду трудах, вышедших на русском, немецком и английском языках за последние десять лет.
В опубликованном недавно сборнике «СССР, Восточная Европа и Вторая мировая война, 1939-1941» под редакцией С.З. Случа (20) показана эволюция отечественной историографии событий 1939-1941 гг. на протяжении первого постсоветского десятилетия. Основную его часть составляют отчеты о круглых столах по этой проблематике, проводившихся в Институте славяноведения РАН (бывший Институт славяноведения и балканистики АН СССР) в 1989-1990 и 2000-2002 гг. Кроме того, в сборник включена содержательная обзорная статья Случа, посвященная отражению советской внешней политики 1939-1941 гг. в отечественной историографии периода Перестройки (1985-1991). Материалы сборника показывают, что на протяжении 1990-х годов в осмыслении событий последних предвоенных месяцев произошли значительные изменения. Тем не менее существуют и определенные трудности, препятствующие дальнейшему научному поиску. «Архивная революция» сменилась во второй половине 1990-х годов новыми ограничениями на доступ исследователей к архивным материалам. Опубликованные сборники документов, несмотря на их значимость, все же довольно фрагментарны и содержат лишь небольшую долю необходимой историкам информации. В новых условиях развитие отечественной историографии, по мнению Случа, приобрело
своеобразный экстенсивный характер: стремление «переварить» вновь введенные в научный оборот многочисленные источники приводит к определенной самоизоляции отдельных ученых друг от друга, а отечественной историографии в целом - от мировой исторической науки. В ситуации, когда целые пласты документов по-прежнему недоступны для исследователей, ряд важных вопросов предыстории Отечественной войны поневоле остается предметом догадок и домыслов; так, до сих пор не представляется возможным вскрыть механизмы формирования внешней политики сталинского руководства, поскольку доступные документы позволяют сколько-нибудь подробно исследовать лишь его дипломатическую активность и в меньшей степени - содержание донесений разведки. Изучение советской внешней политики 1939-1941 гг., заключает Случ, еще довольно далеко от завершения.
Подбор источников для данного реферативного обзора оказался необычным занятием. Если в случае с иностранной литературой наиболее сложной задачей был ее поиск, поскольку даже в центральных библиотеках страны новейших иностранных изданий имеется крайне мало и редкая книга доступна хотя бы в двух библиотеках одновременно, то в России за последние годы появилось множество книг, посвященных началу Отечественной войны и ее предыстории. Проблема, однако, состоит в том, что значительная (если не подавляющая) их часть представлена не академическими, а любительскими исследованиями, а также публицистикой. Любительские работы, впрочем, встречаются самые разные - от не представляющих практически никакого интереса до весьма добротных, претендующих на серьезный научный уровень. В то же время приходится признать, что и среди академических изданий попадаются произведения, по содержанию больше напоминающие публицистику. О качестве каждой конкретной книги, таким образом, приходится судить исключительно по ее содержанию. С учетом перечисленных обстоятельств представляется необходимым рассмотреть помимо строго академических работ и некоторые наиболее удачные любительские исследования, в которых также можно найти немало интересной информации и любопытных наблюдений.
Тематика исследований
Центральными проблемами предыстории и начала Отечественной войны остаются советская внешняя политика и военное
строительство в предвоенный период, ход боевых действий летом -осенью 1941 г., причины неудач Красной армии в первые месяцы войны. Продолжается дискуссия о целях военных приготовлений СССР в первой половине 1941 г. («проблема превентивного удара»). Среди исследований, посвященных истории первых месяцев войны, следует выделить ряд работ, описывающих действия отдельных видов вооруженных сил и родов войск (танковые войска, авиация, флот). К числу сравнительно недавно появившихся тем относятся проблемы несобытийной истории и близкие к ним: история повседневности, представления советской политической и военной элиты о будущей войне, военно-доктринальные установки сталинского руководства, история советской пропаганды.
Одним из наиболее всесторонних исследований кануна Отечественной войны является монография М.И. Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина» (14)1. В книге рассматривается целый комплекс проблем: международные отношения в Европе в 1920-1930-е годы и назревание новой мировой войны; внешняя политика СССР в 1939-1941 гг.; военная политика Советского Союза в этот же период; советская экспансия в 1939-1940 гг.; нарастание советско-германских противоречий в 1940-1941 гг.; подготовка СССР к войне с Германией (в том числе оперативно-стратегические и мобилизационные планы, строительство вооруженных сил); соотношение сил на Восточном фронте к 22 июня 1941 г. и т.д., а также историография этих проблем.
Британский исследователь К. Беллами поставил перед собой цель написать новую обзорную работу по истории войны на Восточном фронте с учетом последних исследований и новых источников, ставших доступными в России и других бывших советских республиках в результате «архивной революции» 1990-х годов. Результатом стал объемный труд «Абсолютная война: Советская Россия во Второй мировой войне» (25), десять из двадцати глав которого посвящены событиям 1939-1941 гг.
Работа Дж.А. Лукача (США) «Июнь 1941 года: Гитлер и Сталин» (32)2 посвящена прежде всего личным отношениям Сталина и Гитлера. Лукач настаивает, что оба диктатора проводили вполне рациональную и прагматичную политику, используя отвлеченные идеологические конструкции (коммунистические и нацистские) лишь как инструмент для достижения своих целей. Это, в част-
1 См. реферат на с. 62 настоящего сборника.
2 См. реферат на с. 81 настоящего сборника.
ности, сделало возможным заключение в 1939 г. пакта Молотова -Риббентропа, который в тот момент рассматривался обеими сторонами как взаимовыгодное соглашение. Нападение Германии на СССР в 1941 г. также было продиктовано прагматическими мотивами: Гитлер, по мнению Лукача, стремился принудить Великобританию к миру и удержать США от вмешательства в войну, устранив с международной арены Советский Союз - их последнего потенциального союзника в Европе. Чрезмерное доверие Сталина по отношению к Германии, таким образом, едва не оказалось роковым.
Книга Дж. Робертса (Ирландский национальный университет, Корк) «Войны Сталина: от Мировой войны до Холодной войны, 1939-1953» (36) посвящена внешней и военной политике Сталина в конце 1930-х - начале 1950-х годов. Автор стремится рассмотреть изучаемые события с точки зрения самого советского диктатора, понять его мотивы и уточнить существующие в научном сообществе оценки его личности. Первые главы книги посвящены советско-германскому пакту, событиям 1939-1941 гг., началу Отечественной войны.
Л.А. Безыменский в книге «Сталин и Гитлер перед схваткой» (4), написанной на стыке нескольких жанров (монография, документальные очерки, воспоминания; в работе приводятся даже фрагменты интервью, взятых самим автором у некоторых участников описываемых событий), пытается найти ответ на наиболее болезненный вопрос: почему Сталин так и не поверил в подготовку немцев к вероломному внезапному нападению на СССР. В книге подробно анализируются различные аспекты советско-германских отношений до и особенно после пакта Молотова - Риббентропа, а также реакция советского руководства на ухудшение этих отношений и на германские военные приготовления в 1940-1941 гг.
М. Брекмейер в книге «Сталин, русские и их война» (27) попытался осветить историю Отечественной войны через призму личного отношения к ней ее участников и свидетелей. Он предупреждает читателей, что чисто батальная сторона войны в его работе едва затронута, поэтому его книгу можно рассматривать «как дополнение и, вероятно, как поправку к сложившемуся в минувшие годы представлению об этом периоде» (27, с. XI). Первая часть книги посвящена предвоенному периоду (август 1939 - 22 июня 1941 г.). Автор, в частности, пытается понять, в какой степени СССР был готов к войне, было ли германское нападение действительно неожиданным, почему наша страна была застигнута врас-
плох, какова была позиция Сталина в это время. Во второй части описываются события военных лет - от первых приграничных сражений до взятия Берлина. В третьей части «Народ и система» рассматриваются различные вопросы социальной, культурной истории, истории повседневности периода войны и последующих лет (женщины на войне, евреи на войне, ГУЛАГ, партизанское движение, методы ведения войны, жертвы войны, военное поколение и др.). В последней, четвертой, части на примере города Шадринска показана жизнь провинциального города во время и после войны.
Вопросам истории повседневности посвящена также книга Р.К. Брэйтвэйта (Великобритания) «Москва в 1941 году» (26)1. Автор подробно описывает различные аспекты повседневной жизни москвичей на протяжении лета-осени 1941 г., в том числе проблемы снабжения, знаменитую панику 16-19 октября в связи с угрозой захвата Москвы немцами, введение осадного положения. В книге рассматриваются также налеты на столицу германских бомбардировщиков, работа советской ПВО, причины неудач Люфтваффе. Отдельно анализируется реакция населения на начало войны и события на фронте, показана трагическая судьба московского ополчения. Брэйтвэйт затрагивает и общий контекст, в котором про-исходили изучаемые процессы: ход боевых действий в летне-осеннюю кампанию 1941 г., в особенности на московском направлении, причины неудач РККА в этот период, ответственность политического руководства и лично Сталина за недостаточную подготовку страны и армии к войне, значение битвы под Москвой.
Монография американского исследователя Дж.П. Мигарджи «Война на уничтожение» (34) посвящена взаимосвязи между общей ситуацией на Восточном фронте на протяжении 1941 г. и оккупационной политикой нацистов, включая преступления против военнопленных и мирного населения. Похожие задачи решает и Х. Хартман (Германия) в своей книге «Вермахт в войне на востоке» (31), написанной на материале пяти дивизий германской армии, воевавших на территории Советского Союза в 1941-1942 гг.
К числу наиболее всесторонних работ по истории первых лет Отечественной войны среди иностранных изданий следует, по-видимому, отнести книгу Д.М. Гланца «Колосс возрожденный» (30; перевод на русский язык частей I и II - 7, части III - 6) - вторую часть трилогии, посвященной советским вооруженным силам накануне и
в период Отечественной войны (первая часть - «Колосс поверженный» - вышла еще в 1998 г.). Монография посвящена наиболее напряженному периоду войны - с 22 июня 1941 по конец 1943 г., т.е. с начала германской агрессии и до окончательного перехода стратегической инициативы в руки советских войск. Автор прежде всего задается вопросом, каким образом Красной армии, которая накануне войны представляла собой «колосс на глиняных ногах», а в первые месяцы войны потерпела целый ряд сокрушительных поражений, удалось в дальнейшем возродиться вновь, подобно Фениксу, и одержать победу над Вермахтом.
Книга состоит из трех больших частей. В первой из них -«Красная армия в войне, 1941-1943 гг.» - прослеживается ход боевых действий на протяжении изучаемого автором периода и дается анализ советского военного искусства; особое внимание Гланц уделяет «забытым» сражениям, не получившим достаточно подробного освещения в историографии. Во второй части - «Войска» -детально анализируется структура Красной армии, описывается работа отдельных родов войск и служб. В третьей части - «Вожди и ведомые» - рассматриваются органы стратегического управления, офицерский корпус РККА, положение и повседневность рядового состава. Заключительная 14-я глава третьей части содержит общие выводы автора.
Д.М. Гланц выделяет несколько причин успешного возрождения красноармейского «колосса». К наиболее важным он относит постоянную модернизацию структуры РККА и постепенное накопление боевого опыта. К 1943 г. советскому командованию удалось выработать оптимальную организацию армии, позволившую максимально эффективно проводить как оборонительные, так и наступательные операции. За этот же период сформировался необходимый костяк из квалифицированных офицеров и генералов, переживших мясорубку 1941-1942 гг. и накопивших достаточный опыт руководства войсками в различных ситуациях. В книге анализируются и другие факторы, способствовавшие успехам советских войск (улучшение снабжения, развитие вооружения и военной техники, совершенствование системы стратегического управления, поставки по ленд-лизу и др.). Отмечаются также и негативные обстоятельства, объективно снижавшие эффективность действий РККА и приводившие к росту потерь (многие из этих факторов были связаны с особенностями сталинской тоталитарной системы).
В работе другого американского историка Э.Ф. Зимке «Красная армия, 1918-1941: От авангарда мировой революции до союзника США» (38) рассматривается история Красной армии от ее зарождения до начала Отечественной войны. Автор, в частности, подробно описывает процесс создания РККА, действия «красных» в Гражданской войне, эволюцию советской военной политики и разногласия между лидерами большевиков по военным вопросам в этот период, советское военное строительство в 1920-1930-е годы. Подробно рассматриваются в книге и события 1939-1941 гг. Зимке анализирует историю боев на Халхин-Голе и Зимней войны с Финляндией, сравнивает боеспособность Красной армии и Вермахта, рассматривает военные планы СССР и Германии, практические меры, предпринятые в Советском Союзе в связи с приближением войны. Положение РККА в начале Отечественной войны исследователь оценивает как безвыходное. По его мнению, об этом свидетельствуют и приграничные сражения, и командный кризис, и быстрое продвижение нацистских войск вглубь советской территории. Вступление США в войну 7 декабря 1941 г. и формирование антигитлеровской коалиции имели большое значение для победы над фашизмом. Америка и Советский Союз вступили в войну не по своей доброй воле. После того как в 1933 г. прервалось германо-советское сотрудничество, сталинская внешняя, военная, экономическая политика была основана на ожидании мировой войны, в которой капиталистические страны истощат друг друга, после чего наступит время Красной армии возглавить борьбу мирового пролетариата против капитализма и колониализма. Но гитлеровская агрессия в июне 1941 г. спутала все карты. Сталин, очень скоро поняв новый расклад сил, определил начавшуюся войну как патриотическую, отечественную. Такой ее характер давал ему возможность сотрудничества с буржуазными странами. Зимке высказывает также ряд оригинальных соображений по истории Второй мировой войны в целом, например, предлагает различать мировую войну и советско-германскую, имевшие собственные ключевые компоненты. Отмечая чудовищный размер советских потерь, значительно превышающих немецкие, он делает вывод, что вопрос, кто же победил в минувшей войне, остается открытым.
Вопросы методологии
С точки зрения методологии значительная часть исследований, особенно отечественных, по-прежнему относится к чисто событийной истории - политической (история международных отношений) и военной в ее «оперативно-стратегическом» варианте (силы и планы сторон, ход и результаты боевых действий, потери). В наибольшей степени это характерно для любительских работ по военной истории. К числу несомненных новшеств относится скорее выбор новых тем для исследования, а также более тщательная увязка между собой имеющихся знаний по разным аспектам предыстории и начала Отечественной войны.
Среди относительно новых тем исследований следует отметить историю повседневности (26, 27, 31), а также эволюцию представлений советской политической и военной элиты о будущей войне и взаимосвязи этих представлений с практической деятельностью советского военно-политического руководства по подготовке к будущей войне, с боевой и оперативной подготовкой Красной армии (2). К последнему вопросу примыкает и история советской пропаганды, изучение которой позволяет, помимо всего прочего, проследить военно-доктринальные взгляды советских лидеров и их оценки складывающейся международной обстановки через те идеологические концепции, которые продвигались официальной пропагандой в разные периоды (14, с. 314-340; 15).
Хорошим примером комплексного подхода к изучаемым проблемам является книга М.И. Мельтюхова (14), в которой анализ военной политики Советского Союза тщательно увязывается с анализом его внешней политики и общим контекстом начавшейся Второй мировой войны. Подобный подход, к сожалению, остается редкостью в отечественной историографии, чаще по-прежнему встречаются исследования, целиком посвященные либо внешнеполитической, либо военной проблематике.
Естественно, что работы по истории Отечественной войны, написанные в нашей стране, неизбежно показывают изучаемые события преимущественно с советской точки зрения, тогда как в публикациях германских историков, соответственно, содержится немецкий взгляд на минувшую войну. Исследователи из третьих стран, казалось бы, находятся в лучшем положении и имеют больше возможностей для того, чтобы создать целостный образ войны на Восточном фронте с позиций стороннего наблюдателя. Тем не менее,
как отмечает Э. Модсли (Университет Глазго, Шотландия) в своей книге «Гром на востоке: Нацистско-советская война, 1941-1945» (33), значительная часть зарубежных работ по истории Отечественной войны написана в основном на базе документов одной из сторон и, соответственно, также воспроизводит либо немецкую, либо советскую точку зрения на изучаемые события. Сам Модсли в своем исследовании пытается не только переосмыслить историю советско-германского противоборства и его место в истории Второй мировой войны в целом, воспользовавшись плодами «архивной революции» в постсоветской России, но и преодолеть хотя бы частично (Модсли и сам использует в основном советские источники) описанное разделение западной историографии на «советскую» и «германскую» школы.
Эту непростую задачу в основном удается решить К. Беллами, который в своей работе (25) действительно рассматривает советско-германскую войну преимущественно с точки зрения третьей стороны. В книге в основном анализируется событийная история: ход боевых действий и их результаты, дипломатия, в меньшей степени - действия разведки и партизан. Подробно рассматриваются также вопросы логистики, в том числе ее влияние на исход отдельных операций и кампаний. Из несобытийной проблематики автор затрагивает лишь вопрос о роли женщин в Отечественной войне. Любопытную особенность исследования составляет стремление Беллами рассматривать изучаемые события в более широком историческом контексте - не только Второй мировой войны в целом, но и в общем контексте мировой истории войн; по ходу повествования автор довольно часто сопоставляет отдельные события и процессы с аналогичными примерами из предшествующих и более поздних войн и военных конфликтов, вплоть до современных.
Внешняя политика СССР в предвоенный период
Наиболее подробно советская внешняя политика 1939-1941 гг. рассматривается в монографии А. О. Чубарьяна «Канун трагедии» (24)1. На протяжении 15 глав автор анализирует историю советско-германского партнерства 1939-1941 гг., присоединения к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины, советско-финского конфликта, нараста-
ния советско-германских противоречий в 1940-1941 гг. Работу отличают скрупулезный анализ доступных источников, тщательный разбор сложнейших дипломатических игр и маневров, комплексный подход к изучаемой проблеме, внимательное рассмотрение самых разных, порой противоречивых факторов, оказывавших влияние на описываемые события. К несомненным достоинствам книги относится и личная исследовательская позиция Чубарьяна -особенно если учесть усилившуюся в последние годы активность ряда авторов, стремящихся оправдать такие шаги Советского Союза, как пакт Молотова - Риббентропа и последующая «добровольно-принудительная» аннексия Прибалтики, которые якобы были вынужденными мерами, призванными отсрочить вовлечение СССР в большую войну, укрепить безопасность советских границ и т.п. В противовес этим идеям Чубарьян последовательно обосновывает аморальность действий советского руководства, посчитавшего себя вправе решать судьбы соседних народов и государств, игнорируя их собственную позицию и интересы. Нельзя не отметить и исключительно терпимое отношение автора к своим оппонентам. Хотя Чубарьян отвергает гипотезу о том, что СССР весной-летом 1941 г. готовился к нападению на Германию, все его критические замечания в адрес сторонников этой теории в высшей степени корректны и выдержанны.
Л.А. Безыменский (4) также не склонен оправдывать политику Сталина. Хотя он и считает, что советский диктатор действительно боялся войны и стремился оттянуть ее начало, заключение договора с Германией в 1939 г. и тем более секретного протокола о разделе Восточной Европы, по его мнению, нельзя считать вынужденной мерой: напротив, в сложившейся тогда обстановке Сталин вполне осознанно выбрал сближение с Германией как наиболее выгодное для себя решение.
О.В. Вишлёв, анализируя в книге «Накануне 22 июня 1941 года: Документальные очерки» (5) советско-германские отношения в 1939-1941 гг., напротив, пытается защитить сталинское руководство от той критики, которой оно подвергается в последние годы. Он пытается доказать, к примеру, что заключение пакта Молотова -Риббентропа было мотивировано заботой об обеспечении безопасности Советского Союза в условиях назревающей мировой войны, а сам по себе пакт (включая секретный протокол) не представляет собой ничего предосудительного, поскольку не содержит явных обязательств сторон осуществить агрессию против Польши или
прибалтийских государств и в принципе не является чем-то новым для дипломатической практики того времени. В противовес авторам, критикующим излишне доброжелательную позицию СССР по отношению к Германии в 1939-1941 гг., Вишлёв подчеркивает сложный, конфликтный характер советско-германских отношений. То, что в мае-июне 1941 г. Сталин упорно отказывался приводить войска западных военных округов в боевую готовность, автор объясняет его уверенностью в возможности оттянуть начало войны с Германией. В крайне неопределенной международной обстановке тех недель, утверждает Вишлёв, «вождь» оказался в безвыходном положении, практически исключавшем возможность выработки сколько-нибудь адекватных решений. Поскольку в книге активно используются документы из германских архивов, наибольший интерес представляют первые две главы, иллюстрирующие взгляд на ситуацию 1939-1941 гг. с противоположной стороны будущего фронта. В первой главе «Перед нашествием», в частности, подробно рассматриваются оценки нацистами советского государства и Красной армии. Во второй главе описана дезинформационная кампания, организованная советской стороной в мае-июне 1941 г. и весьма напоминавшая мероприятия, проводившиеся немцами, чтобы скрыть подготовку к нападению на Советский Союз.
Схожие идеи развивает и А.С. Орлов в книге «Сталин: в преддверии войны» (16). Основным предметом его исследования являются международные отношения в период между двумя мировыми войнами. Орлов утверждает, что СССР в эти годы проводил сугубо миролюбивую политику. Западные же страны (главным образом, Англия и Франция), уклоняясь от предложений советского правительства о создании системы коллективной безопасности в Европе, всячески потворствовали обиженной Версальским договором Германии, помогая ей поднимать свою промышленность и вооружаться. Когда вследствие этого Германия достаточно окрепла и стала представлять серьезную угрозу всей Европе, Англия и Франция, пытаясь умиротворить Гитлера, шли на всяческие уступки, чтобы отодвинуть войну от себя и направить германскую экспансию на восток, так как большевизма боялись больше, чем нацизма. Сталин же, в представлении автора, напротив, понимал всю угрозу гитлеризма и пытался избежать войны или хотя бы отодвинуть ее начало, чтобы подготовить к ней советские вооруженные силы и промышленность. Именно с этой целью 23 августа 1939 г. был заключен с Германией Пакт о ненападении.
В диссертации А. Л. Сафразьяна (18), основанной на широкой документальной базе (документы РГАСПИ, ГАРФ, АВП РФ, документальные публикации, советская и зарубежная пресса 1930-х годов, мемуаристика - советская и немецкая), рассматривается влияние коммунистической идеологии на внешнюю политику Сталина в 1930-х - начале 1940-х годов, прежде всего на советско-германские отношения в 1939-1941 гг. Автор не согласен с представлением о Сталине и Гитлере как о прагматичных политиках и настаивает, что внешняя политика как СССР, так и Третьего рейха была идеологически детерминирована. Это не исключало прагматические решения, наиболее значительным из которых был советско-германский пакт 1939 г., представлявший собою геополитический компромисс между советским и германским экспансионизмом. Однако именно несовместимость этого компромисса как с нацистской, так и с советской идеологией предопределила его непрочность и недолговечность. В то же время упрощенные «классовые» интерпретации нацизма в Советском Союзе, основанные на марксистской доктрине в ее сталинском варианте, не позволили советскому руководству оценить степень влияния идеологии на внешнюю политику Берлина. Следствием этого были недооценка военной опасности со стороны Рейха и неудача переговоров в Берлине в ноябре 1940 г. По мнению автора, советская сторона оказалась неготовой к предложениям немцев о новом разделе сфер влияния. Отвергнув эти предложения, вместо того чтобы втянуть германскую дипломатию в их обсуждение, СССР упустил наиболее серьезную возможность отсрочить войну с Германией, убедив Гитлера в невозможности дальнейшего мирного сосуществования двух тоталитарных режимов.
В.Н. Свищев в своей монографии «Начало Великой Отечественной войны» настаивает, что СССР в 1930-е годы проводил мирную политику, предлагая европейским государствам разработать систему коллективной безопасности, однако не находил у них отклика. Тем временем к власти в Германии пришел Гитлер, и угроза войны резко возросла. Как считает исследователь, сам по себе договор о ненападении между Германией и Советским Союзом от 23 августа 1939 г. был необходим обоим государствам. Что же касается секретных протоколов, то II Съезд народных депутатов СССР уже осудил их заключение, признав их юридически несостоятельными и недействительными с момента подписания. Однако в 1939 г. «они существовали и координировали действия правительств СССР и Германии на международной арене» (19, т. 1, с. 254).
Германия получала свободу для реализации своих агрессивных планов, тогда как Советскому Союзу пакт позволял выиграть время для укрепления своей обороноспособности.
Вопросы советской внешней политики затрагивает и М.И. Мель-тюхов (14). Он настаивает, что в 1920-е - начале 1940-х годов СССР фактически проводил экспансионистскую политику, прикрываясь лозунгом о «мировой революции». Заключение договора с Германией в 1939 г. не было связано со стремлением укрепить безопасность советских границ; Сталин просто посчитал условия, предложенные Гитлером, более выгодными по сравнению с тем, что могли предложить Великобритания и Франция. С лета 1940 г. в советско-германских отношениях стали нарастать противоречия, а после берлинских переговоров в ноябре того же года, показавших невозможность нового взаимовыгодного компромисса, стороны развернули непосредственную подготовку к войне.
Подготовка Советского Союза к войне
Наиболее подробно и всесторонне подготовка СССР к войне с Германией также описывается в работе М.И. Мельтюхова: на протяжении нескольких очерков (глав) он рассматривает строительство советских вооруженных сил в конце 1930-х - начале 1940-х годов, советское оперативно-стратегическое планирование в 1939-1941 гг., деятельность советской разведки накануне германского нападения и т.д. (14, с. 221-340).
Ряд других публикаций, российских и зарубежных, посвящен отдельным вопросам советской военной политики. Так, Д.Э. Мэрфи (США) в своей книге «Что было известно Сталину: тайна "Барбароссы"» (35)1 анализирует работу советской разведки накануне Отечественной войны и реакцию политического руководства на ее донесения. Он приходит к выводу, что Сталин фактически видел лишь то, что хотел увидеть, да и его подчиненные показывали ему по большей части лишь то, что он хотел увидеть. В результате, хотя информация о военных приготовлениях нацистов поступала в Москву в достаточном количестве, Сталин по-прежнему был уверен, что Гитлер не станет нападать на СССР в 1941 г.
Сходные идеи развивает и Л.А. Безыменский (4). Главной причиной уверенности Сталина в том, что войны удастся избежать,
он считает то обстоятельство, что советский диктатор в созданной им же самим тоталитарной системе неизбежно оказался в своеобразном информационном вакууме и жил в своем мире, имевшем мало общего с реальностью, что лишало его возможности адекватно реагировать на возникающие вызовы.
К. Беллами, анализируя события, предшествовавшие началу Отечественной войны, также приходит к выводу, что с советской стороны имела место не столько ошибка разведки, сколько неверная политическая интерпретация ее донесений. Об ошибках разведки можно говорить скорее применительно к Германии, поскольку немцы явно недооценили своего будущего противника (как и японцы перед нападением на США). Таким образом, нападение Третьего рейха на СССР не было по-настоящему внезапным ни на тактическом, ни на стратегическом уровне. Скорее можно говорить об институциональной внезапности, поскольку советские войска к 22 июня 1941 г. еще не завершили запланированные мероприятия по перевооружению и реорганизации, завершить которые планировалось примерно к 1942 г. (25, с. 161).
М.И. Мельтюхов, напротив, приходит к выводу, что поступавшие в Москву сведения о германских военных приготовлениях были довольно фрагментарны и, вопреки распространенным представлениям, допускали различную интрепретацию. «Германским и советским спецслужбам, - заключает он, - лучше удалось скрывать свои секреты, нежели раскрывать чужие» (14, с. 244).
В работах Д.Б. Лошкова (12, 13) анализируются основные тенденции в подготовке командных кадров РККА среднего звена в 1939 - первой половине 1941 г. Автор рассматривает, в частности, состояние командного состава Красной армии накануне войны, последствия репрессий в вооруженных силах, систему подготовки командных кадров, эволюцию военной пропаганды, в том числе после выступлений Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий.
Книга Н. Шорта (Министерство обороны Великобритании) «"Линия Сталина" и "линия Молотова": Советские укрепления на западной границе 1928-1941 гг.» (37) посвящена истории советских приграничных укреплений, построенных на Западном театре военных действий в конце 1920-х - начале 1940-х годов и получивших в современной литературе условные наименования «линия Сталина» (укрепленные районы на старой границе, построенные в 1928-1939 гг.) и «линия Молотова» (укрепленные районы, строив-
шиеся в 1940 - первой половине 1941 г. на новой границе). В довоенных советских стратегических планах этим оборонительным сооружениям отводилась немаловажная роль, поскольку под их прикрытием предполагалось производить отмобилизование главных сил Красной армии и их развертывание для перехода в контрнаступление. На деле летом 1941 г. ситуация сложилась иначе, и обе линии укрепрайонов, вопреки довоенным расчетам, были достаточно быстро прорваны германскими войсками.
Наиболее подробно Шорт описывает устройство советских приграничных укреплений, ход их строительства, типы огневых сооружений. Сама идея построить вдоль границы линию укрепленных районов, по мнению автора, восходит, с одной стороны, к наработкам российской военной мысли начала XX в. и, с другой стороны, к опыту Гражданской войны. Перед Первой мировой войной Россия довольно активно развивала систему приграничных крепостей, которые, однако, в условиях начавшихся боевых действий оказались неэффективными. Позднее, во время Гражданской войны, советская сторона практиковала на разных участках фронта строительство укрепленных районов, правда, с использованием только полевых укреплений. В 1920-е годы было решено построить вдоль западных границ систему более мощных укрепленных районов (УР) с долговременными фортификационными сооружениями. Первые четыре из них появились в 1928-1930 гг., в 1930-1932 гг. их дополнили еще девять. Другие девять были построены в 1938-1939 гг. в связи с нарастанием военной угрозы со стороны Германии. Заключение пакта Молотова - Риббентропа привело к тому, что в 1939-1940 гг. западная граница СССР переместилась еще дальше на запад, причем Третий рейх стал непосредственным соседом Советского Союза. В этих условиях в 1940 г. было решено построить вдоль новой границы новую линию укрепленных районов; к 22 июня 1941 г. эта работа была еще далека от завершения.
Отдельная глава книги Шорта посвящена судьбе «линии Сталина» и «линии Молотова» в первые недели Отечественной войны. К началу нацистской агрессии укрепления на новой границе были еще не достроены; к тому же, их сооружение велось практически на виду у будущего противника. Сыграла свою роль и тактическая внезапность. Как следствие, «линия Молотова» была довольно быстро прорвана частями Вермахта, хотя на отдельных участках советские войска все же успели своевременно занять оборонительные сооружения и оказали упорное сопротивление аг-
рессору. «Линия Сталина», вопреки распространенному мнению, в 1940-1941 гг. не подверглась разрушению, но огневые точки были в основном разоружены и законсервированы. Вновь привести их в боевую готовность и занять войсками в условиях начавшейся войны советской стороне уже не удалось.
Исследование В.А. Арцыбашева (2, 3) посвящено представлениям командного состава Красной армии (главным образом, старшего и высшего) о начальном периоде будущей войны, их эволюции на протяжении межвоенного периода и реализации в практической деятельности военного ведомства (разработка нормативных документов, организация военных игр, учений и маневров, оперативно-стратегическое планирование). Автор, таким образом, стремится исследовать несобытийную основу советского военного строительства. Он затрагивает также вопрос об адекватности существовавших представлений о начальном периоде войны и их влиянии на исход боевых действий РККА в июне-июле 1941 г. Арцы-башев приходит к выводу, что советское военно-политическое руководство, по-видимому, так и не отказалось полностью от уже устаревшей к тому времени концепции «вползания в войну», вследствие чего Красная армия оказалась не готовой к отражению внезапного нападения немцев, в котором сразу же приняли участие главные силы Вермахта, заранее отмобилизованные и развернутые на советской границе.
Монография В.А. Невежина «Если завтра в поход...» (15) посвящена деятельности советских пропагандистских органов в 1930-е - начале 1940-х годов1.
Планировал ли Сталин нападение на Германию ?
Предметом оживленных дискуссий остаются цели советских военных приготовлений в первой половине 1941 г. Поскольку многие важные документы по данному вопросу до сих пор остаются засекреченными, историкам поневоле приходится сосредоточить основные усилия на осмыслении источников, уже введенных в научный оборот, прежде всего документов, рассекреченных в период «архивной революции» 1990-х годов, а также на анализе советской военной политики в комплексе с другими проблемами кануна Отечественной войны. Среди авторов, не согласных с тем, что Советский
Союз планировал нападение на Германию, - В.А. Арцыбашев (2), Л.А. Безыменский (4), О.В. Вишлев (5), А.С. Орлов (16), В.А. Рунов (17), А О. Чубарьян (24), Д.Э. Мэрфи (35).
По мнению А.С. Орлова, СССР в 1939-1941 гг. агрессивной войны против Германии не готовил, а известный проект стратегического плана от 15 мая 1941 г. не был утвержден Сталиным, т.е. появление этого документа свидетельствует лишь о том, что его авторы предлагали осуществить в целях самообороны «упреждающий удар (а не превентивный) по изготовившейся к нападению на нашу страну гитлеровской армии вторжения. Цель такого удара (в отличие от превентивного) - не разгромить Германию, а сорвать подготавливаемое противником наступление» (16, с. 391). Да и в любом случае «нанести крупное поражение Вермахту теми силами, которые находились в приграничных округах, при той степени боеготовности, которую они имели, не представлялось возможным» (16, с. 392-393). Автор объясняет это тем, что СССР готовился к войне, основываясь на устаревших стратегических концепциях, тогда как новые методы развязывания и ведения войны в 1930-е годы освоила только Германия. Как следствие, «наш план предусматривал в течение 10-15 суток, а то и 25-30 суток вести активную оборону, давая время на всеобщую мобилизацию. Время, которого противник не давал. Да к тому же этот вид боевых действий почти не отрабатывался, все внимание уделялось второму этапу -наступлению на противника» (16, с. 394).
Л.А. Безыменский (4) также отвергает гипотезу о подготовке СССР к нападению на Германию: по его мнению, Советский Союз был не готов к войне и Сталин не мог этого не знать. В.А. Рунов одним из доказательств сугубо оборонительных намерений СССР считает строительство укрепленных районов («линия Молотова») на новой государственной границе (17, с. 21).
Проведенный М.И. Мельтюховым анализ опубликованных к настоящему моменту советских стратегических и оперативных планов 1940-1941 гг. (14, с. 281-313), напротив, показывает, что все они с самого начала были выдержаны в наступательном духе и рассчитаны не столько на отражение агрессии, сколько на начало войны по инициативе СССР. В наибольшей степени это относится к плану от 15 мая 1941 г. Начавшееся весной 1941 г. скрытное развертывание советских войск на Западном театре подтверждает, что этот план был утвержден Сталиным и введен в действие. В то же время анализ ряда материалов, преимущественно пропагандистского
характера, иллюстрирующих общее настроение советских руководителей накануне войны, показывает, что в Кремле не испытывали страха перед военной мощью Германии и были вполне уверены в боевых возможностях Красной армии (см. 14, с. 314-340).
Следует также учитывать, что, как показывает в своей диссертации В.А. Арцыбашев, советские стратегические планы вплоть до марта 1941 г. включительно строились на основе концепции «вползания в войну» и на начальный период войны предусматривали оборонительные действия войск прикрытия с опорой на укрепленные районы. Только майский стратегический план 1941 г. предполагал вторжение на территорию противника главных сил Красной армии, скрытно отмобилизованных и развернутых на границе еще в мирное время (2, гл. III). Таким образом, само по себе строительство «линии Молотова» еще не означает, что в Москве не планировали нападения на нацистский Рейх.
Полемику по вопросу о целях военных приготовлений советского руководства в 1939-1941 гг. затрагивает в своей книге и К. Беллами (25), тем более что с В.А. Суворовым он знаком лично. Анализируя концепцию Суворова в свете последних исследований и с учетом вновь рассекреченных документов (в первую очередь, разумеется, советских стратегических планов 1940-1941 гг., которые были еще секретными в то время, когда писался «Ледокол»), Беллами в принципе соглашается с тем, что интенсивная подготовка Советского Союза к наступательной войне подтверждается целым рядом косвенных доказательств, как и с тем, что началом тайной мобилизации в СССР необходимо признать принятие 1 сентября 1939 г. закона о всеобщей воинской повинности, позволившего Сталину резко увеличить численность Красной армии. Он настаивает также, что майский проект стратегического плана 1941 г. был составлен в Генеральном штабе по поручению Сталина и частично введен в действие в мае-июне 1941 г. Тем не менее в целом автор склоняется к значительно менее радикальной интерпретации событий 1939-1941 гг., нежели Суворов, предполагая, что нападать на Германию Сталин в 1941 г. все же не собирался, поскольку не мог не осознавать, что Красная армия к такой войне не готова. Если Сталин, заключая в августе 1939 г. договор с Германией, и рассчитывал на то, что война между Третьим рейхом и западными демократиями приведет к их взаимному истощению и тем самым создаст необходимые предпосылки для советского вторжения в Европу (как предполагал Суворов), то после поражения Франции в 1940 г.
эти надежды явно рухнули. Таким образом, заключает Беллами, можно предположить, что на 1942 г. Сталин действительно планировал нападение на Германию и в уже упоминавшейся записке Жукова и Тимошенко от 15 мая 1941 г. содержался предварительный замысел такой операции, но в 1941 г. генсек должен был, по возможности, оставаться вне войны, к чему он, по мнению автора, и стремился в действительности. Правда, в книге допускается (исключительно на уровне непроверенной гипотезы) и такое предположение, что 21-22 июня 1941 г. советское командование все же попыталось реализовать именно майский стратегический план, несмотря на совершенно неподходящую для этого обстановку, из-за того, что альтернативного плана на случай германской агрессии просто не существовало.
По мнению Дж. Лукача (32), Сталин рассчитывал воспользоваться начавшейся войной в Европе для дальнейшего расширения территории СССР, однако стремился сохранять нейтралитет как можно дольше, предполагая, что время работает на него.
В связи с вопросом о целях советских военных приготовлений первой половины 1941 г. продолжает обсуждаться и проблема применения термина «превентивная война». Дискуссия по данному вопросу осложняется неопределенностью самого этого понятия, а также тем, что тезис о превентивной войне против СССР в свое время активно использовался гитлеровской пропагандой; как следствие, многие авторы по сей день обвиняют В.А. Суворова в попытках оправдать нацистскую агрессию против нашей страны, тогда как на самом деле автор «Ледокола» скорее обвиняет сталинское руководство в том, что оно своей экспансионистской политикой спровоцировало нападение немцев и таким образом несет свою долю ответственности за трагедию 1941-1945 гг. Кроме того, с появлением в открытой печати советских стратегических планов, особенно майского плана 1941 г., возник вопрос о применимости термина «превентивная война» к действиям самого СССР.
Одно из возможных решений описанной проблемы предлагает М.И. Мельтюхов: нацистская агрессия против Советского Союза не может считаться превентивной войной, а советские военные приготовления в первой половине 1941 г. - подготовкой к упреждающему удару с целью сорвать германское вторжение, поскольку в Берлине не ожидали нападения со стороны СССР в 1941 г., равно как и в Москве не опасались нападения немцев в ближайшие мессяцы (14, с. 379).
Ряд авторов предлагают разграничить такие понятия, как превентивный удар и упреждающий удар. В наиболее завершенном виде этот подход представлен в монографии К. Беллами. Под упреждающей войной (pre-emptive war) он понимает «действия, направленные на упреждение или отражение „близкой и губительной" угрозы», тогда как под превентивной войной (preventive war) -«действия, направленные на то, чтобы предупредить материализацию еще не существующей угрозы» (25, с. 102; как пример превентивной войны Беллами приводит вторжение американцев в Ирак в 2003 г.). При этом в книге подчеркивается, что если упреждающая война «имеет почтенную родословную в международном праве», то к превентивной войне оно «менее благосклонно» (25, с. 102). Таким образом, нападение Германии на СССР не может считаться упреждающим ударом, поскольку нацистское руководство не ожидало в 1941 г. нападения со стороны Советского Союза. Советский стратегический план от 15 мая 1941 г. также не может считаться планом упреждающего удара, поскольку Сталин был уверен, что Гитлер не станет нападать на СССР, пока продолжается война между Германией и Великобританией. В то же время понятие превентивной войны вполне применимо к действиям как гитлеровского, так и сталинского руководства. Подобный подход позволяет не только преодолеть терминологическую путаницу, но и разрешить этические коллизии, возникающие при обсуждении «проблемы превентивного удара», поскольку превентивная война в том смысле, какой вкладывает в это понятие Беллами, с точки зрения международного права является акцией по меньшей мере сомнительной и, следовательно, не может считаться оправданием нацистской агрессии против СССР.
Боевые действия летом - осенью 1941 г.
Наиболее подробно боевые действия в летне-осеннюю кампанию 1941 г. описываются в книге Д.М. Гланца «Барбаросса» (29)1. В своей работе он стремится прежде всего прояснить причины поражений советских войск в июне-ноябре и провала операции «Барбаросса» в ноябре-декабре 1941 г. Гланц рассматривает советские и германские стратегические планы перед войной (совсем кратко), состояние Красной армии накануне германской агрессии, основные
операции и сражения на Восточном фронте с июня по декабрь 1941 г.
В книге Э. Модсли (33) дается краткий военно-исторический обзор основных операций и сражений на Восточном фронте в 1941-1945 гг.; монография разделена на две части, посвященные соответственно периодам успехов Вермахта (1941-1942) и Красной армии (1942-1945). Особое место в ней занимают многочисленные разделы, в которых автор подробнейшим образом анализирует причины успехов и неудач обеих враждующих сторон в тех или иных операциях и кампаниях. Основными причинами победы СССР (и антигитлеровской коалиции в целом) во Второй мировой войне Модсли считает превосходство союзников в людских резервах, численный перевес их армий над Вермахтом, а также их более мощную и эффективную экономику. Стратегическое руководство у союзников, по его мнению, также было эффективнее, чем в странах Оси, несмотря на несомненные достоинства Вермахта на тактическом и оперативном уровнях. В то же время относительная стабильность как нацистского, так и сталинского режимов и сопоставимо высокий боевой дух обеих воюющих армий обусловили затяжной характер войны. Крайне важным автор считает и то обстоятельство, что со стороны нацистской Германии война против Советского Союза носила ярко выраженный идеологический характер, и это во многом предопределило ее исход. Особенностями нацистской идеологии была, в частности, обусловлена явная недооценка «расово неполноценного» противника, на которой был основан план «Барбаросса». Идеологически мотивированной была и концепция «войны на уничтожение», которая привела к тому, что поддержка немцев местным населением в годы войны была значительно ниже, чем можно было бы ожидать. Репрессии в РККА в 1937-1938 гг. автор не относит к причинам катастрофы 1941 г.; неудачи Красной армии в этот период были, по его мнению, обусловлены другими факторами (например, уверенностью Сталина в том, что Гитлер не решится воевать на два фронта).
Приграничным сражениям в июне-июле 1941 г. посвящен второй том монографии В.Н. Свищева «Начало Великой Отечественной войны» (19). Автор последовательно и в деталях описывает бои на всех пяти фронтах. Вопреки утверждениям об успешных действиях советского флота в начале войны в книге показаны его неудачи (особенно при обороне Лиепаи) и значительные потери. Особенно подробно рассматриваются события на Западном фронте,
специальный параграф посвящен обороне Брестской крепости. В первом томе своей работы Свищев выделяет несколько основных ошибок Сталина, обусловивших неудачное для Красной армии начало войны с Германией: неверный прогноз направления главного удара немцев (предполагалось, что он будет нанесен на юго-западе); уверенность в том, что войну удастся оттянуть до 1942 г.; неготовность к тому, что нападение будет внезапным, без объявления войны. Кроме того, не учитывался должным образом опыт начавшихся боевых действий в Европе в 1939-1940 гг., и напротив, как утверждает автор, повторяя слова Жукова, был «слишком канонизирован опыт первой мировой войны» (19, т. 1, с. 421). «Большим просчетом и недостатком планов прикрытия границы, - продолжает он, - явилось то, что они не обеспечивали дивизиям первого эшелона занятие назначенных им оборонительных позиций у границы при внезапном нападении врага. Враг практически беспрепятственно пересек границу и захватил почти все укрепленные районы, с таким трудом создаваемые на народные деньги. Дивизии первых эшелонов, получив приказы, после быстрых сборов, часто без артиллерии, двинулись к границе и вступали в бой разрозненно в случайных местах» (19, т. 1, с. 424). Причинами катастрофы Западного фронта, по мнению Свищева, являлись: «внезапное нападение врага; плохая работа средств связи; нерациональное построение войск фронта; малая активность авиации; неэффективное боевое применение мощных бронетанковых войск; отсутствие в войсках зенитной артиллерии, вызванной на сбор в район 115 км восточнее Минска, откуда [она] не вернулась; сдача противнику исправных мостов через многочисленные реки; размещение 6-й и 42-й стрелковых дивизий в Брестской крепости; недостатки руководства войсками Д.Г. Павловым, В.И. Кузнецовым, А. А. Коробковым» (19, т. 2, с. 419).
В книге В.А. Рунова «1941. Первая кровь» (17) анализируются бои на западном направлении в первые дни войны; отдельно описываются действия каждой из армий Западного фронта. Особое внимание уделяется причинам неудач РККА: по заключению автора, они «в основном являлись следствием ошибок и просчетов при подготовке страны к отражению агрессии. Политическое руководство СССР откровенно заигрывало с потенциальным агрессором, чем дезориентировало и деморализовало значительную часть руководства РККА. Наркомат обороны и Генеральный штаб, игнорируя реальное развитие военно-политической обстановки, не обеспечили
готовность западных военных округов к отражению агрессии противника» (17, с. 417).
Тему боевых действий на западном стратегическом направлении продолжает одноименная работа В.В. Абатурова (1)1. Книга охватывает период с июня 1941 по декабрь 1942 г. Автор подробно рассматривает ход таких операций, как приграничное сражение Западного фронта, Смоленское сражение, битва под Москвой, бои на Ржевско-Вяземском выступе в 1942 г., анализирует их результаты, причины успехов Вермахта и Красной армии, разбирает ошибки советского командования.
Следует отметить также труды А.В. Исаева. В монографии «От Дубно до Ростова» (9) анализируются боевые действия Красной армии на юго-западном стратегическом направлении с июня по декабрь 1941 г. Более поздняя книга «Пять кругов ада. Красная Армия в "котлах"» (10), посвященная в основном крупнейшим операциям Вермахта на окружение советских войск в июле-ноябре 1941 г., во многом перекликается с предыдущей работой и развивает ее основные идеи. Исаев, в частности, подробно рассматривает такие события, как танковое сражение под Бродами, бои на подступах к Ленинграду, окружение войск Юго-Западного фронта под Киевом, начало операции «Тайфун» (катастрофа под Вязьмой), контрнаступление советских войск под Тихвином и Ростовом. Ис-точниковую базу обоих исследований составили боевые документы советских войск (как опубликованные, так и архивные), воспоминания участников событий, а также немецкие документальные публикации и мемуарная литература.
Сильной стороной работ А.В. Исаева является прежде всего скрупулезное рассмотрение фактического материала: в двух книгах подробнейшим образом проанализирован целый ряд важнейших операций 1941 г. на Восточном фронте. Автор активно привлекает немецкие источники, что является важным шагом на пути к преодолению известной однобокости, свойственной нашей военно-исторической литературе. В книге «От Дубно до Ростова» (9) на примере Юго-Западного и Южного фронтов весьма наглядно показана механика приграничных сражений Красной армии, в том числе и причины их неудачного для СССР исхода, несмотря на подавляющее превосходство РККА над Вермахтом по числу самолетов и особенно танков. Говоря о причинах разгрома советских механизи-
рованных корпусов, автор прежде всего выделяет их неэффективную организацию и непродуманное применение, сделавшие огромные бронированные армады легкой целью для неприятельских танков и артиллерии.
В то же время общие заключения Исаева, особенно оценочного характера, выглядят менее убедительными, поскольку, несмотря на декларируемый им позитивистский подход «от фактов -к выводам», основаны не столько на фактическом материале, сколько на целом ряде устоявшихся советских стереотипов; среди последних следует назвать, прежде всего, упорно защищаемое автором пренебрежительно-недоверчивое отношение к обороне, которая якобы по определению означает полный переход инициативы к противнику и ставит обороняющуюся сторону в заведомо беспомощное положение. Интересно, что Исаев настойчиво пытается объяснить неудачи Красной армии в 1941 г. главным образом объективными факторами - в первую очередь слишком запоздалым решением о начале стратегического развертывания и тем, что активное применение немцами крупных танковых объединений якобы полностью лишало советскую сторону какой-либо возможности заранее спрогнозировать направление главного удара противника в очередном сражении и делало окружения советских войск под Киевом, Вязьмой, Брянском и т.д. практически неизбежными. «Основная причина как катастроф августа-октября 1941 г., так и краха "блицкрига" на подступах к Москве, - заключает автор, - это в первую очередь следствие эффективных действий противника» (10, с. 389). Исаев явно старается снять со сталинского руководства значительную часть ответственности за исход первых сражений Отечественной войны. Этому способствует и его невнимание к несобытийной истории - прежде всего к военно-доктринальным установкам советского военно-политического руководства, менталитету бойцов и командиров РККА и его влиянию на общий стиль действий советских войск. Автор не придает существенного значения упрямому нежеланию Сталина сдавать немцам уже обреченный Киев, более того, оправдывает его позицию, утверждая, что «потеря политического лица со сдачей Киева совершенно не стоила тех преимуществ, которые давали сдача КиУРа1 и построение обороны строго по рубежу Днепра» (9, с. 597). Кроме того, он фактически игнорирует порочную «наступательную» военную доктрину
СССР с ее непониманием значения оборонительных и отступательных действий (включая стратегическую оборону, подвижную оборону и своевременный вывод войск из-под удара), как и не менее порочную идеологическую установку «не отдавать врагу ни пяди земли без боя» - хотя именно она стала одной из основных причин, например, разгрома советских войск под Вязьмой. Непрерывное формирование новых частей и соединений на всем протяжении летне-осенней кампании 1941 г. взамен дивизий, погибавших во все новых и новых котлах, несомненно, сыгравшее свою роль в провале плана «Барбаросса», представляется Исаеву не примитивной стратегией «забрасывания противника трупами», а передовой для того времени технологией «перманентной мобилизации».
Одному из самых тяжелых поражений Красной армии в 1941 г. - Вяземской катастрофе - посвящена одноименная работа Л. Лопуховского (11). Книга родилась из естественного желания сына узнать судьбу своего отца, числившегося пропавшим без вести в октябре 1941 г. под Вязьмой. В результате получилось добротное научное исследование, основанное на архивных документах (советских и немецких) и свидетельствах очевидцев. Автор считает, что окружение под Вязьмой является одной из самых страшных трагедий Отечественной войны, сравнимой по своим масштабам и последствиям с разгромом Западного фронта в июне-июле 1941 г. и Киевским котлом. В результате грубых просчетов советского командования (с этим, по мнению Лопуховского, и было связано позднейшее замалчивание масштабов поражения) в кольце оказались управления четырех армий, 37 дивизий, девять танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК; безвозвратные потери Красной армии превысили 380 000 человек.
Действия отдельных видов вооруженных сил и родов войск
Труд Е. Дрига (8) посвящен небольшому отрезку (вторая половина 1940 - первая половина 1941 г.) истории танковых войск Красной армии, когда их высшей организационной единицей являлся механизированный корпус. Книга представляет собой единственную в своем роде энциклопедию мехкорпусов. В ней приводится обширная информация по организационной структуре, командному составу, формированию танковых частей и соединений, наличию техники и вооружения, подробно описывается боевой путь каждого механизированного корпуса. Особое внимание автор уделяет дей-
ствиям мехкорпусов в первые дни и недели войны, их участию в битве за Дубно, Луцк, Броды в июне 1941 г., Лепельскому контрудару (июль 1941 г.). В приложениях даны краткие биографии командиров, сведения об органах управления танковыми войсками, о танковых подразделениях в кавалерии и другие данные, напрямую не относящиеся к мехкорпусам, но тем не менее важные всем, кто интересуется историей танковых войск. К основным причинам быстрого разгрома немцами советских механизированных корпусов в приграничном сражении 1941 г. автор относит помимо в целом неблагоприятной для Красной армии оперативно-стратегической обстановки на Западном театре также незавершенность формирования механизированных корпусов, неэффективную организацию бронетанковых частей и соединений (с этой проблемой в разное время сталкивались и другие армии), срыв немцами отмобилизования мехкорпусов, а также неумение командиров всех уровней эффективно применять танковые части и соединения в бою, особенно в обороне и при отступлении.
Монография Д.Б. Хазанова «Битва за небо 1941» (21), основу которой составили малоизвестные архивные материалы и воспоминания участников Отечественной войны, посвящена борьбе за господство в воздухе на южном и северном флангах советско-германского фронта летом-осенью 1941 г. Повествование ведется на фоне грандиозных сражений, развернувшихся на земле на дальних и ближних подступах к Киеву и Ленинграду. В первой части анализируются различные стороны боевой работы Люфтваффе и советских ВВС на Юго-Западном фронте в период приграничного сражения, боевых действий в Правобережной Украине и Киевской оборонительной операции. Во второй части описываются германские планы захвата Ленинграда и уничтожения Балтийского флота, организация ПВО Ленинграда накануне и в начале войны, боевые действия в небе над Северной столицей в июне-августе 1941 г. и их результаты. Отдельная глава посвящена сентябрьскому наступлению немцев на Ленинград и массированным налетам Люфтваффе на Кронштадт с целью уничтожить основные силы Балтийского флота. Анализируя ход и результаты боевых действий в этот период, автор, в частности, приходит к выводу, что немцы, несмотря на достигнутые ими впечатляющие успехи и бедственное положение защитников Кронштадта, все же не сумели полностью воспользоваться имевшимися у них возможностями; в дальнейшем столь благоприятная ситуация уже не повторялась.
В следующей монографии Д.Б. Хазанова «Борьба за господство в воздухе» (22)1 помимо указанных событий рассматриваются также воздушные бои в первые недели Отечественной войны, первые налеты авиации РККА на Финляндию и Румынию, отражение немецких налетов на Москву.
К важнейшим причинам неудач советских ВВС в летне-осенней кампании 1941 г., по мнению Хазанова, относятся даже не удары немцев по советским аэродромам в первые дни войны и не нехватка в советских авиачастях новейших самолетов, а низкая боевая выучка пилотов, неумение командиров и штабов налаживать взаимодействие авиации с наземными войсками и концентрировать ее усилия на нужных направлениях. Распылению сил способствовало также разделение авиации на фронтовую и армейскую. «Основное преимущество противника, - подчеркивает автор, - было не в качестве авиационной техники, а в четком управлении, хорошем взаимодействии частей и соединений между собой и с наземными войсками» (22, с. 512-513). Сыграла свою роль также определенная слабость советской промышленной базы.
События 1941 г. затрагиваются и в монографии Э. Брукса (Международный институт стратегических исследований, Великобритания) «Воздушная война над Россией» (28), посвященной противоборству Люфтваффе и ВВС Красной армии в 1941-1945 гг. Автор, в частности, не считает причиной неудач советской авиации в первый период Отечественной войны избыток самолетов устаревших конструкций. Скорее, по его мнению, сыграло свою роль неумение советского командования эффективно использовать имевшиеся в его распоряжении силы.
Война на Балтийском море рассматривается в монографии А.А. Чернышева «1941 год на Балтике: подвиг и трагедия» (23). Автор скрупулезно анализирует боевые действия Балтийского флота, причины его успехов и неудач, результаты проведенных операций, разбирает ошибки советского командования. Первая глава посвящена истории Балтийского флота в межвоенный период, включая восстановление Морских сил Балтийского моря после Гражданской войны и их постепенное наращивание в 1920-х - начале 1940-х годов (11 января 1935 г. переименованы в Краснознаменный Балтийский флот). Анализируется также состояние флота накануне нацистской агрессии. В последующих главах автор рассматривает начало
боевых действий на Балтике, оборону Либавы, Риги, Моонзундских островов, прорыв главных сил флота из окруженного немцами Таллина в Кронштадт, его участие в обороне Ленинграда и Ораниенбаумского плацдарма, налеты Люфтваффе на Кронштадт в сентябре и, наконец, эвакуацию гарнизона Ханко 23 октября -5 декабря 1941 г. Основной причиной трудного положения, в котором оказался Балтийский флот в 1941 г., стало глубокое отступление Красной армии, в короткий срок лишившее его всех баз за исключением Ленинграда и Кронштадта; более того, в результате успешного наступления немцев под контролем противника оказался не только северный - финляндский - берег Финского залива, но и южный - эстонский, что резко осложнило действия флота. Еще одну серьезную проблему составила острая нехватка тральщиков, притом что «ни один морской театр Второй мировой не минировался так "плотно", как Финский залив» (23, с. 363). Отсутствовали также средства для борьбы с магнитными минами - устройства для размагничивания судов и размагниченные тральщики. В этих условиях особенно остро проявились и другие проблемы Балтийского флота: общая слабость корабельного состава, нехватка ряда специальных судов, недостроенные базы, пробелы в боевой подготовке. Ситуацию дополнительно усугубили промахи разведки (немцам и финнам удалось скрытно осуществить минные постановки вблизи советских берегов) и ошибки командования. Тем не менее автор подчеркивает, что, несмотря на исключительно сложные условия и тяжелые потери, Балтийскому флоту удалось в 1941 г. добиться ряда явных успехов: было сохранено его боевое ядро, корабли оказали действенную огневую поддержку защитникам Ленинграда, относительно успешно прошла эвакуация гарнизона Ханко.
Была ли Красная армия готова к войне?
Вопрос, была ли Красная армия в 1941 г. готова к войне с Германией, остается предметом оживленных дискуссий, особенно в связи со спорами о «проблеме превентивного удара». Ситуацию осложняет неопределенность самого понятия готовности к войне, критерии и методология оценки которой до сих пор не были предметом специального анализа. В этих условиях любые суждения по данному предмету страдают неизбежным субъективизмом. На эту проблему обращает внимание, в частности, М. И. Мельтюхов, по мнению которого «вопрос о реальной боеспособности Красной ар-
мии накануне войны еще ждет своего исследователя» (14, с. 335). Следует учитывать и то обстоятельство, что наши сегодняшние оценки боеготовности РККА в 1941 г. базируются, помимо всего прочего, на наших знаниях о ходе и результатах боевых действий в 1941-1945 гг. и, следовательно, вовсе не обязательно должны совпадать с оценками, бытовавшими в Кремле и среди советских военачальников в предвоенные годы. Тем не менее в литературе до сих пор распространена точка зрения, согласно которой Сталин не мог не осознавать, что Красная армия к войне не готова, и, следовательно, не мог планировать нападение на Германию; эту точку зрения отстаивают, к примеру, Л.А. Безыменский (4) и А.С. Орлов (16, с. 391-393), а также, с некоторыми оговорками, К. Беллами (25) и Д.Э. Мэрфи (35).
В.Н. Свищев (19, т. 1), напротив, считает неправильными (и даже вредными) попытки некоторых исследователей представить нашу страну неготовой к войне, слабой, отсталой и плохо вооруженной. В своей книге он доказывает, что Красная армия к 1941 г. по технической оснащенности не уступала Вермахту, а во многом (в первую очередь, по количеству и качеству самолетов и танков) даже превосходила его. В то же время обороноспособность страны сильно подорвали репрессии в армии: «В результате репрессий у руководящего состава не только ослаблялись такие качества, как инициатива и творческий подход к делу, но возникали и естественные чувства неуверенности, подозрительность к своим сослуживцам, обнаруживалась боязнь проявить высокую требовательность к подчиненным» (19, т. 1, с. 381). Результатом репрессий автор считает и нехватку квалифицированных командиров к июню 1941 г.
Д.Б. Лошков (12) также оспаривает представление о неготовности СССР к войне с Германией: и в экономическом, и в техническом, и в моральном отношениях уровень подготовленности к большой войне к июню 1941 г. был довольно высоким, а пропаганда среди командного состава армии в 1939-1941 гг. была организована в «наступательном» духе. Причинами неудач РККА в первые месяцы войны, по его мнению, необходимо признать политические и стратегические просчеты Сталина накануне ее начала, а также принципиальный недостаток сталинской системы, в которой решение всех важнейших вопросов замыкалось на одного человека.
В.А. Рунов в своей работе (17) прежде всего отмечает, что мало иметь сильную армию, чтобы победить противника, - надо еще обладать военным искусством, которого, как показывается в
книге, у советских военачальников в начале войны не было: «Правомерно начало Великой Отечественной войны рассматривать не только с позиции наличия и соотношения сил и средств, как это делают многие современные исследователи, но также и со стороны наличия военного искусства применения их в бою и операции» (17, с. 9). Проводя сравнительный анализ подготовки командного состава Красной армии и Вермахта, он обращает внимание на их сильное различие: «В германской армии свыше 85% военачальников высших рангов имели академическое образование, 90% офицеров в звене рота-полк были выпускниками военных училищ» (17, с. 413). В РККА же на 1 января 1941 г. лишь 7,1% командно-начальствующего состава имели высшее образование, «55,9% -среднее, 24,6% - ускоренное, 12,4% - не имели военного образования» (17, с. 413). Отмечаются также низкая квалификация летчиков и танкистов, неопытность командиров. Весьма негативно на состояние войск западных округов подействовали репрессии 1937-1940 гг.
Общая оценка политики Сталина
Дискуссии об общей оценке политики Сталина в предвоенный период и в начале Отечественной войны развиваются в основном по двум направлениям: вокруг вопроса об интерпретации ее целей и мотивов (был ли Сталин коммунистом, прагматиком-националистом, традиционалистом и т. д.) и вокруг вопросов собственно оценочного характера (была ли внешняя и военная политика Сталина оправданной или ошибочной, преступной, аморальной или же, напротив, отвечала, по крайней мере, интересам населения СССР). Естественно, что ответы на эти вопросы зачастую определяются не только (и даже не столько) исследуемым фактическим материалом, сколько особенностями мировоззрения и ценностными установками отдельных авторов.
К числу исследователей, считающих советского «вождя» скорее прагматиком-националистом, нежели фанатиком-марксистом, принадлежит, в частности, Дж. Лукач. В своей работе (32) он приходит к выводу, что Сталин в 1930-х - начале 1940-х годов руко-водствовался не столько коммунистической, сколько этатистской идеологией; такая позиция, в свою очередь, предопределила его обращение к национализму и империализму. Сходную точку зрения отстаивает и М.И. Мельтюхов (14), по мнению которого определяющим мотивом в действиях Сталина являлись преж-
де всего геополитические соображения, тогда как коммунистическая идеология играла второстепенную роль.
А. Л. Сафразьян (18), напротив, настаивает, что политика как Советского Союза, так и Третьего рейха была обусловлена именно идеологическими соображениями; это не исключало прагматические решения (например, пакт Молотова - Риббентропа), но лишь как временную меру на пути к достижению конечной цели. Д.Э. Мэрфи (35) также предполагает, что стремление Сталина «добиваться истощения капиталистов/империалистов в войнах» являлось проявлением коммунистической идеологии, а не прагматической Realpolitik.
Целый ряд авторов, например, О.В. Вишлёв (5) и А.В. Исаев (9, 10), открыто оправдывают политику Сталина. К числу его фактических защитников принадлежит и М.И. Мельтюхов, по мнению которого в советском экспансионизме (включая пакт Молотова -Риббентропа) не было ничего предосудительного (14, с. 220-221, 370), на территории, захваченные в 1939-1940 гг., у Советского Союза были законные права (14, с. 370-371), а победа СССР в результате нападения на Германию была бы благом для всего мира (14, с. 382).
Некоторые авторы критикуют лишь отдельные решения Сталина. Так, А.С. Орлов (16) соглашается, что секретные протоколы к пакту Молотова - Риббентропа «аморальны, незаконны и недействительны». Тем не менее в целом договор о ненападении с Германией, по его мнению, являлся благом для СССР, поскольку отодвигал границы страны дальше на запад. Уравнивание сталинского режима с нацистским Орлов считает необоснованным. В.Н. Сви-щев в своей работе отмечает, что именно на Сталине в первую очередь лежит ответственность за репрессии в армии, сильно подорвавшие обороноспособность СССР в преддверии войны. Кроме того, к причинам неудач РККА в летне-осенней кампании 1941 г. он относит целый ряд допущенных «вождем» политических и стратегических ошибок. Тем не менее, по мнению Свищева, «виновность Сталина в массовых репрессиях по отношению к партийным, советским и военным кадрам не умаляет его роли в создании первого в мире социалистического государства и достижении победы в Великой Отечественной войне, начавшейся так неудачно» (19, т. 1, с. 383). «Эта двойственность личности Иосифа Виссарионовича, -продолжает автор, - является проявлением особенностей того сложного времени» (19, т. 1, с. 383-384).
А. О. Чубарьян, анализируя советскую внешнюю политику в
1939 - первой половине 1941 г., последовательно обосновывает аморальность действий сталинского руководства. В своей работе (24) он доказывает, что решение Сталина заключить договор с Германией не было продиктовано опасениями быть вовлеченным в большую войну; напротив, мотивы советской стороны были вполне циничными: Гитлер, стремясь любой ценой обеспечить нейтралитет СССР в предстоящей германо-польской войне, предложил Москве заведомо более соблазнительные условия (раздел Восточной Европы и возвращение в зону советского влияния территорий, ранее входивших в состав Российской империи), чем она могла бы добиться на переговорах с Великобританией и Францией. Договор с Германией в такой ситуации просто показался Сталину наиболее выгодным и надежным. Анализируя процесс заключения договоров о взаимопомощи со странами Балтии, автор показывает предельно жесткий, ультимативный характер советских требований, отсутствие с советской стороны всякого стремления к взаимовыгодному компромиссу. Он отмечает также, что выборы в парламенты Эстонии, Латвии и Литвы, проведенные под советским нажимом летом
1940 г., проходили по советскому образцу, т.е. на безальтернативной основе, с одним кандидатом, что во многом предопределило их благоприятные для советской стороны результаты. Упоминается в книге и о том, что к числу основных обсуждавшихся в Таллине, Риге и Каунасе в 1939-1940 гг. аргументов в пользу принятия советских требований относилась и фактическая невозможность оказать вооруженное сопротивление советскому нажиму, а переход в советскую зону влияния и последующее присоединение к СССР воспринимались как выбор меньшего из зол по сравнению с опасностью, исходившей со стороны Германии. На многочисленных примерах Чубарьян показывает, что прогерманская ориентация советской внешней политики в 1939-1940 гг. была явно избыточной; такие меры, как заключение договора о дружбе с нацистским Рейхом, свертывание антифашистской пропаганды, более того -переход к публичному оправданию нацизма как идеологии и переориентация зарубежных компартий на фактическую поддержку германской политики, не были необходимыми даже с точки зрения сохранения нейтралитета СССР в начавшейся Второй мировой войне. Напротив, налаживая все более тесные связи с Германией, Советский Союз в известной мере оказался заложником ее политики, упустив возможность своевременно «уравновесить» улучшение
отношений с ней развитием связей с англо-французским блоком и США. Впоследствии это сыграло только на руку Гитлеру, который после разгрома Франции в 1940 г. уже не так сильно, как в 1939 г., нуждался в советской поддержке и мог позволить себе действовать, не считаясь с позицией СССР.
Сходной точки зрения придерживается Л. А. Безыменский (4). Весьма критически сталинскую политику оценивает и Д.Э. Мэрфи (35). Д.М. Гланц в своей книге «Барбаросса» рассматривает советскую «наступательную» доктрину как одну из причин катастрофических поражений Красной армии летом - осенью 1941 г. (29, с. 16, 206).
Дж. Робертс, описывая в своей работе (36) промахи, допущенные Сталиным накануне и в начале Отечественной войны, отмечает также его способность учиться на своих ошибках: к осени 1942 г. он начал гораздо охотнее прислушиваться к своим генералам, что позволило ему продолжать войну с большим успехом, нежели в предшествующие месяцы. Это, а также то обстоятельство, что Сталину, несмотря на допущенные просчеты, удалось все же избежать в 1941 г. полного поражения СССР в войне с Германией, побуждает автора дать советскому диктатору как военному руководителю в целом положительную оценку. Более того, Робертс полагает, что в условиях созданной Сталиным тоталитарной системы по-настоящему эффективно руководить Советским Союзом в тотальной войне мог только сам Сталин. Автор специально оговаривает, что такие оценки не должны рассматриваться как оправдание сталинских преступлений, но позволяют глубже понять сам феномен сталинской системы, ее сложную и противоречивую природу и столь же сложные и противоречивые последствия.
Список литературы
1. АбатуровВ.В. 1941: На Западном направлении. - М.: Эксмо, 2007. - 446 с.: ил.
2. Арцыбашев В.А. Начальный период войны в представлениях командного состава РККА в 1921-1941 гг.: Дис. ... канд. ист. наук. - М., 2004. - 274 с.
3. Арцыбашев В.А. Образ начального периода войны в представлениях командного состава Красной Армии в 1931-1941 гг. - М.: Ипполитов, 2004. - 71 с.
4. Безыменский Л.А. Сталин и Гитлер перед схваткой. - М.: Яуза: Эксмо, 2009. -478 с.
5. Вишлев О.В. Накануне 22 июня 1941 года: Документальные очерки. - М.: Наука, 2001. - 230 с.
6. ГланцД. Восставшие из пепла: Как Красная Армия 1941 года превратилась в Армию Победы. - М.: Яуза: Эксмо, 2009. - 543 с.
7. ГланцД.М. Советское военное чудо, 1941-1943: Возрождение Красной Армии. -М.: Яуза: Эксмо, 2008. - 639 с.
8. Дриг Е. Механизированные корпуса РККА в бою: История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940-1941 годах. - М.: АСТ: Транзиткнига, 2005. -831 с.: ил.
9. ИсаевА.В. От Дубно до Ростова. - М.: Транзиткнига, 2004. - 711 с.: ил.
10. Исаев А.В. Пять кругов ада: Красная Армия в «котлах». - М.: Эксмо, 2008. -396 с.: ил.
11. Лопуховский Л. 1941. Вяземская катастрофа. - 2-е изд., перераб. и испр. - М.: Эксмо, 2008. - 639 с.: ил.
12. Лошков Д.Б. Командные кадры Красной Армии накануне Великой Отечественной войны, (1939 - июнь 1941 г.): Дис. ... канд. ист. наук. - М., 2003. - 180 с.
13. Лошков Д. Б. Система подготовки и совершенствования профессионального уровня командных кадров РККА в преддверии войны / Мос. гос. обл. ун-т. -М., 2003. - 51 с.
14. МельтюховМ.И. Упущенный шанс Сталина: Схватка за Европу, 1939-1941 гг.: (Док., факты, суждения). - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Вече, 2008. - 539 с.: ил.
15. Невежин В. «Если завтра в поход.»: Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-х - 40-х годах. - М.: Эксмо, 2007. - 317 с.
16. ОрловА.С. Сталин: в преддверии войны. - М.: Алгоритм, 2003. - 415 с.: ил.
17. Рунов В.А. 1941. Первая кровь. - М.: Яуза: Эксмо, 2009. - 511 с.: ил.
18. СафразьянА.Л. Идеология и внешняя политика СССР, 1939-1941 гг.: Дис. ... канд. ист. наук. - М., 2008. - 235 с.
19. СвищевВ.Н. Начало Великой Отечественной войны. - М.: SVN, 2003-2005. -Т. 1-2.
20. СССР, Восточная Европа и Вторая мировая война, 1939-1941: Дискуссии, комментарии, размышления / Отв. ред. и сост. С. З. Случ. - М.: Наука, 2007. -486 с.
21. Хазанов Д.Б. Битва за небо 1941: От Днепра до Финского залива. - М.: Эксмо, 2007. - 415 с.: ил.
22. Хазанов Д.Б. Борьба за господство в воздухе. - М.: Эксмо, 2008. - 607 с.: ил.
23. Чернышев А.А. 1941 год на Балтике: подвиг и трагедия. - М.: Яуза: Эксмо, 2009. - 382 с.: ил.
24. Чубарьян А.О. Канун трагедии: Сталин и международный кризис: Сент. 1939 -июнь 1941 г. - М.: Наука, 2008. - 476 с.
25. Bellamy Chr. Absolute war: Sov. Russia in the Second World War: A mod. history. -L. etc.: Macmillan, 2007. - XXIX, 813 p.: ill.
26. Braithwaite R. Moscow 1941: a city and its people at war. - L.: Profile Books, 2007. -446 p.
27. BroekmeyerM. Stalin, the Russians, and their war, 1941-1945. - Madison (Wis.); L.: Univ. of Wisconsin press, 2004. - XVI, 315 p.
28. Brookes A. Air war over Russia. - Hersham (Surrey): Allan, 2003. - 160 p.: ill.
29. GlantzD. M. Barbarossa: Hitler's invasion of Russia, 1941. - Stroud (Gloucestershire); Charleston (South Carolina): Tempus publishing, 2001. - 256 p.: ill.
30. GlantzD. M. Colossus reborn: the Red Army at war, 1941-1943. - Lawrence (Kansas): Univ. press of Kansas, 2005. - XX, 807 p.: ill.
31. Hartmann Ch. Wehrmacht im Ostkrieg: Front und militärisches Hinterland, 1941/42. - München: R. Oldenbourg Verlag, 2009. - 928 S.: Ill.
32. Lukacs J. June 1941: Hitler and Stalin. - New Haven; L.: Gale univ., 2006. - 169 p.
33. Mawdsley E. Thunder in the East: The Nazi-Soviet war, 1941-1945. - L.: Hodder, 2007. - XXIV, 502 p.
34. Megargee G. P. War of annihilation: combat and genocide on the Eastern Front, 1941. - Lanham (Maryland) etc.: Rowman & Littlefield, 2006. - XVI, 177 p.: ill.
35. Murphy D. E. What Stalin knew: the enigma of Barbarossa. - New Haven; L.: Yale univ. press, 2005. - XXIV, 310 p.: ill.
36. Roberts G. Stalin's wars: from World War to Cold War, 1939-1953. - New Haven (Conn.); L.: Yale univ. press, 2006. - XXII, 468 p.: ill.
37. Short N. The Stalin and Molotov lines: Soviet western defences, 1928-1941. - Oxford; N. Y.: Osprey publishing, 2008. - 64 p.: ill.
38. Ziemke E. F. The Red Army, 1918-1941: From vanguard of world revolution to US ally. - L.; N. Y.: Cass, 2004. - 355 p.
