CC BY
32в
Ж
ПЕРЕД ВЕЛИКИМ ИСПЫТАНИЕМ
«Докладывать ежедневно с 21 часа до 23 часов...»
А ПРОШЕДШИЕ десятилетия о советских военных планах в канун нападения Германии на СССР опубликована немалая, но крайне скупая на документы литература, основанная преимущественно на воспоминаниях или косвенных свидетельствах. Наиболее распространена концепция «ответного удара», согласно которой первый стратегический эшелон войск Красной армии должен был активной обороной отразить нападение Германии и перейти в решительное наступление. Именно так освещались планы прикрытия государственной границы в 12-томном академическом издании «История второй мировой войны 1939—1945», но без указания на источники1.
Важный документ с соображениями по стратегическому развертыванию Советских Вооруженных Сил на случай войны с Германией рассматривается в труде «Великая Отечественная война 1941—1945: Военно-исторические очерки» в 4 книгах. Речь идет о предложении Генерального штаба, разработанном к 15 мая 1941 года, нанести упреждающий удар по немецкой группировке, сосредоточенной у советских границ. В нем также утверждается, что И.В. Сталин приказал главные силы войск сосредоточить в только что присоединенных к СССР районах, то есть в непосредственной близости от границы с Германией2.
Сведения о проекте нанесения упреждающего удара почти за десять лет до выхода в свет этого труда опубликовал Д.А. Волкогонов, представив его в виде «радикального решения», «смелого, политически чрезвычайно острого предложения» Г.К. Жукова, которое не встретило поддержки3. Черновик плана, в действительности написанный А.М. Василевским, так и остался черновиком. «Наркомат обороны, Генеральный штаб, — писал Волкогонов, — действовали так, будто Гитлер и не думал, пока того не пожелает Сталин, сделать свой роковой и страшный шаг»4. Вскоре миллионными тиражами начали распространяться «Ледокол» и другие книги беглого советского разведчика В.Б. Резуна (В. Суворова) с обвинениями СССР в развязывании Второй мировой войны — составная часть перелицовки советской истории в духе откровенно нацистских оценок. «Я замахнулся, — заявил Резун, — на единственную святыню, которая у народа осталась, — на память о Войне... Коммунисты сочинили легенду о том, что на нас напали. Эту легенду я вышибаю из-под ног, как палач вышибает табуретку»5. «Я, — пишет он, — доказываю, что Советский Союз — главный виновник и главный зачинщик» войны6. В советском Генштабе, утверждает В. Резун, был разработан наступательный план войны (операция «Гроза») и установлен срок ее начала — 6 июля 1941 года, что и вынудило А. Гитлера нанести превентивный удар за две недели до этого срока7. «Замысел Сталина был сорван внезапным немецким ударом», — вторит ему некто В. Кольковский8.
Понадобились многие годы, чтобы несостоятельность этой версии, заимствованной из обращения Гитлера к германскому народу от 22 июня 1941 года, стала очевидной — слишком малы у нас тиражи научных книг по истории, а в средствах массовой информации правда о войне — большая редкость.
К 65-летию начала Великой Отечественной
Какие же в действительности разрабатывались планы накануне войны в Генеральном штабе, как реально оценивались соотношение сил и возможности Красной армии? Пропагандистский лозунг: «Разобьем врага малой кровью, могучим ударом» имел мало общего с их содержанием. В 1938—1941 гг. в Генеральном штабе и его «мозговом центре» — Оперативном управлении сложился коллектив профессионалов, которые проявили высокий уровень стратегического мышления на протяжении всей Второй мировой войны, — это Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, генералы, а впоследствии маршалы Г.К. Жуков, А.М. Василевский, генералы Н.Ф. Ватутин, Г.К. Маландин, С.М. Штеменко и их единомышленники. Они реально оценивали молниеносный разгром армий англо-французской коалиции в Европе и новое соотношение сил, предвидели вероятность отступления наших войск в глубь страны и в столкновении с ортодоксами, которые отождествляли пропагандистские лозунги с планами обороны, добивались принятия решений, адекватных складывавшейся обстановке. Вот как об этом дал понять в ^^^^^^^^^^^ своей книге «Дело всей жизни» Маршал Советского Союза А.М. Василевский: «Некоторые же лица из руководства наркомата (особенно Г.И. Кулик, Л.З. Мех-
войны
лис и Е.А. Щаденко)9... считали,
пии IVII
В!
что агрессия будет быстро отражена и война во всех случаях будет перенесена на территорию противника. Видимо, они находились в плену неправильного представления о ходе предполагавшейся войны. Такая иллюзия, к сожалению, имела место»10.
В.М. Молотов в беседе с писателем Ф.И. Чуевым вспоминал: «Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали»11.
I РЕЗУЛЬТАТЕ работы ученых Генерального шта-,ба, прежде всего М.А Гареева, Ю.А. Горькова и Т.Ф. Кривошеева, Института военной истории Министерства обороны удалось обнаружить и опубликовать документы о важных стратегических решениях, принятых непосредственно перед нападением Германии на СССР. Их игнорируют те отечественные и зарубежные авторы, которые стремятся очернить советскую предвоенную политику, приписать руководству СССР агрессивные цели, некий «наступательный синдром».
Из этих документов следует, что с большим запозданием, но были определены три рубежа обороны: фронтов — по советской западной границе; стратегический — по рекам Западной Двине, Днепру и Днестру (Нарва, Сольцы, Порхов, Великие Луки, Витебск, Валдай, Гомель, Конотоп) и государственный рубеж обороны — на дальних подступах к Москве (Осташков, Сычевка, Ельня, Почеп, Рославль, Трубчевск). Детальные директивы Генерального штаба на оборону были направлены в приграничные (Прибалтийский, Западный, Киевский особые и Одесский) военные округа 14—15 мая 1941 года с задачей разработки на их основе оперативных планов обороны. В директивах предусматривалась вероятность отступления наших войск в глубь территории страны. В параграфе 7 указывалось: «На случай вынужденного отхода разработать согласно особым указаниям план эвакуации фабрик, заводов, банков и другиххозяйствен-
в %
ных предприятии, правительственных учреждении, складов военного и государственного имущества...». Директивы подписаны наркомом обороны Маршалом Советского Союза С.К. Тимошенко, начальником Генерального штаба РККА генералом армии Г.К. Жуковым и заверены первым заместителем начальника Оперативного управления Генштаба генерал-майором А.М. Василевским. Оперативные планы округов были представлены на утверждение в период с 20 по 30 мая. Их послевоенный анализ показал, что наиболее грамотно и адекватно обстановке они были разработаны в Одесском военном округе (командующий генерал-полковник Я.Т. Черевиченко, начальник штаба генерал-майор М.В. Захаров)12.
В масштабе всей западной границы рубеж фронтов, а он предусматривал создание в каждом из них от трех до пяти полос обороны, не успели достроить, но многое сделали, в том числе на новом северо-западном ее участке (Выборгский, Кексгольм-ский и другие укрепрайоны). В мае—июне 1941 года на стратегический рубеж по рекам Западная Двина и Днепр были передислоцированы 19, 2l и 22-я армии из Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов. 20 июня окружные управления получили приказ о срочной маскировке самолетов, взлетно-посадочных полос, аэродромных сооружений за подписью С.К. Тимошенко, Г.М. Маленкова13 и Г.К. Жукова с указанием командующим ВВС округов докладывать о ходе его выполнения «ежедневно по ВЧ начальнику ГУ ВВС Красной армии с 21 часа до 23 часов»14.
24 июня 1941 года начал действовать Совет по эвакуации во главе с Н.М. Шверником (председатель), А.Н. Косыгиным и М.Г. Первухиным (заместители председателя). Беспрецедентные в мировой истории перебазирование около 2500 крупных промышленных предприятий, другого материального имущества, эвакуация значительной части населения с запада на восток спасли миллионы жизней и создали основу для восполнения потерь военной экономики оккупированных противником районов и снабжения фронта необходимым вооружением. С приближением войск вермахта к Москве были своевременно эвакуированы многие правительственные, военные, научные и другие учреждения, дипломатический корпус.
Ряд специалистов указывают на то, что в Генеральном штабе при рассмотрении вероятности значительного отступления в глубь страны советских войск стремились не допустить их окружения и уничтожения в первые недели сражений, для чего имелось немало оснований. Границу непосредственно должны были оборонять 56 дивизий и 2 бригады первого эшелона армий прикрытия, в то время как всего в составе приграничных военных округов имелось 170 дивизий и 2 бригады. К середине июля из 170 дивизий 28 оказались в окружении и были разгромлены, а свыше 70 понесли тяжелые потери в людях и боевой технике (от 50 проц. и более)15. Сохранившие боеспособность соединения совместно с введенными в сражения новыми силами насчитывали к этому времени (на 10 июля 1941 г) 212 дивизий*, 4 бригады16 и оказывали ожесточенное сопротивление противнику, наносили контрудары. Выделим контрудар, предпринятый 14—18 июля в районе Сольцы командованием Северо-Западного фронта силами 11-й армии (командующий генерал-лейтенант В.И. Морозов), а также упорные бои на Лужском оборонительном рубеже, в результате которых продвижение немецких войск на ленинградском направлении было остановлено почти на месяц17. В конечном итоге общими усилиями советских фронтов была сорвана первая важнейшая стратегическая цель плана «Барбаросса» на данном этапе войны: «воспрепятствовать своевременному отходу боеспособных сил про-
* В их числе 10 дивизий народного ополчения, находившихся в стадии формирования.
тивника и уничтожить их западнее линии Днепр — Двина»18 и захватить Ленинград. В свете этого утверждавшийся в качестве недостатка тезис о том, что многие советские армии и дивизии находились в день нападения Германии на расстоянии до 400 км от границы, видимо, следует рассматривать со знаком плюс.
Следует также отвести как несостоятельную версию, в соответствии с которой И.В. Сталин якобы «все знал» о предстоящем нападении Германии и его сроках, но действенных мер не предпринял. В предвоенные годы прилагался максимум усилий, чтобы подготовить страну к обороне. Но сведения, поступавшие правительству о подготовке Германии к нападению на СССР, были противоречивы, затрудняли анализ и без того сложной обстановки, препятствовали раскрытию главной цели дезинформационной деятельности нацистских спецслужб — обеспечить внезапность первого, наиболее мощного удара вермахта.
КРАЙНЕ негативное значение имело заключение начальника Главного разведуправления генерал-лейтенанта (позднее, в 1961 г — Маршала Советского Союза) Ф.И. Голикова от 20 марта 1941 года о том, что сообщения о готовящейся агрессии Германии против СССР «необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки»19. Появившиеся в печати косвенные свидетельства о том, что Ф.И. Голиков стремился таким образом угодить И.В. Сталину, опасаясь в противном случае репрессий, вызывают сомнения. Голиков был опытным военачальником и человеком твердых убеждений. Вряд ли он не понимал, что просчет в этом случае будет иметь роковые последствия, в том числе и для него лично.
Немало дезинформации поступало и по дипломатическим каналам. Советский посол во Франции телеграфировал 19 июня 1941 года в Наркоминдел: «Сейчас здесь все журналисты болтают о всеобщей мобилизации в СССР, о том, что Германия предъявила нам ультиматум об отделении Украины и передаче ее под протекторат Германии и прочее. Слухи эти идут не только от англичан и американцев, но и из немецких кругов. По-видимому, немцы, пользуясь этой агитацией, и готовят решительную атаку на Англию»20.
Наиболее ценной и объективной информацией располагал Народный комиссариат государственной безопасности (нарком В.Н. Меркулов), 1-е управление этого ведомства (начальник П.М. Фитин). Выделяется представленное И.В. Сталину за их подписью 17 июня 1941 года спецсообщение из Берлина, в котором говорилось: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время»21. Однако, несмотря на это и ряд других аналогичных сообщений, войска приграничных округов не были своевременно приведены в боевую готовность.
Советские разведка и контрразведка, дипломаты проделали большую работу с целью раскрытия замыслов и планов нацистской Германии. Отмечая достигнутые положительные результаты и очевидные просчеты, историки разведки делают вывод, что, «будучи доложенной руководству страны в разобщенном виде, информация о военных приготовлениях не создавала убедительной целостной картины происходящих событий, не отвечала на главный вопрос: с какой целью эти приготовления осуществляются, принято ли правителями Германии политическое решение о нападении, когда следует ожидать агрессии, каковы будут стратегические и тактические цели ведения противником военных действий»22.
В результате обсуждения конкретных мер, вызванных нараставшей угрозой немецкого нападения, — от необходимости нанесения упреждающего удара до уверенности в том, что Германию удастся удержать на какое-то время от войны дипломатическими акциями, — активно реализовывались последние. Такого рода решения, как подписание с Германией секрет-
ного протокола о продаже Советскому Союзу участка территории в районе Сувалок за 7 млн. золотых долларов (10 января 1941 г), известное заявление ТАСС о беспочвенности слухов о возможной войне между СССР и Германией (14 июня 1941 г.), согласие Правительства СССР на поставку Германии зерна через Румынию (21 июня 1941 г.), планов Гитлера не изменили. Одними из последствий попыток любой ценой избежать войны явились нерешительность и неразбериха в пресечении нарушений немецкими самолетами воздушного пространства страны. Это, в частности, привело к тому, что 15 мая 1941 года бомбардировщик Ю-52 совершил безнаказанный перелет по маршруту Белосток — Минск — Смоленск — Москва и приземлился на Центральном аэродроме столицы.
Вместе с тем крупным успехом советской политики в борьбе с нараставшей угрозой агрессии явилось заключение 13 апреля 1941 года пакта о нейтралитете с Японией. Заслуга нашей дипломатии состоит в том, что она сумела использовать в интересах безопасности страны японо-американские противоречия, которые в тот момент оказались весомее. В дальнейшем это позволило Советскому Союзу избежать войны на два фронта.
У истоков коалиции
НЕШНЯЯ политика и дипломатия СССР были всецело подчинены укреплению обороны страны, поиску союзников и изоляции противников в случае, если войны не удастся избежать.
С началом международного политического кризиса, который последовал за заключением Мюнхенского соглашения между Германией, Италией, Великобританией и Францией (сентябрь 1938 г), вторжением немецких войск в Чехословакию и ее разделом, в котором совместно с Германией приняли участие Польша и Венгрия, нападением Японии на союзную СССР Монгольскую Народную Республику, конкурировали два основных вектора советской внешнеполитической деятельности: превентивный, имевший целью предотвратить нападение нацистской Германии и ее союзников на СССР, и коалиционный, направленный на создание коалиции государств и народов для борьбы с агрессорами.
О превентивном векторе, попытках «умиротворить» Германию и нейтрализовать Японию кратко сказано ранее. Остановимся подробнее на векторе коалиционной политики.
Довольно распространенная точка зрения, что после неудачи англо-франко-советских переговоров (март—август 1939 г), заключения советско-германских договоров о ненападении (23 августа 1939 г) и о дружбе и границе (28 сентября 1939 г) советско-английские и советско-американские отношения оставались вплоть до нападения Германии на СССР (22 июня 1941 г.) однозначно негативными, требует существенной корректировки.
Для более объективной характеристики этих отношений и двусторонних переговоров, в ходе которых Англия стремилась «навести мосты», а СССР — не сжигать их, приведем такие примеры.
6 октября 1939 года, вслед за заключением советско-германского договора о дружбе и границе, У. Черчилль пригласил посла СССР в Лондоне И.М. Майского и в ответ на вопрос последнего: «Что Вы думаете о мирных предложениях Гитлера?» — сказал: «Некоторые из моих консервативных друзей рекомендуют мир. Они боятся, что в ходе войны Германия станет большевистской. Но я стою за войну до конца. Гитлер должен быть уничтожен. Нацизм должен быть сокрушен раз и навсегда. Пускай Германия становится большевистской. Это меня не пугает. Лучше коммунизм, чем нацизм». Далее, по свидетельству Майского, он разъяснил позицию британского правительства в создавшейся новой обстановке: «1) основные интересы Англии и СССР нигде не
_ В
О.А. РЖЕШЕВСКИЙ. Перед великим испытанием ф
Ж
сталкиваются; 2) СССР должен быть хозяином на восточном берегу Балтийского моря, и он очень рад, что балтийские страны включаются в нашу [советскую], а не в германскую государственную систему; 3) необходимо совместными усилиями закрыть немцам доступ в Черное море; 4) британское правительство желает, чтобы нейтралитет СССР был дружественным по отношению к Великобритании»23.
21 февраля 1940 года нарком иностранных дел В.М. Молотов направил указание И.М. Майскому следующим образом разъяснить английскому правительству политику СССР в отношении Германии: «Первое. Мы считаем смешным и оскорбительным для нас не только утверждение, но даже простое предположение, что СССР будто бы вступил в военный союз с Германией.... Второе. Хозяйственный договор с Германией есть всего лишь договор о товарообороте, по которому вывоз из СССР в Германию достигает всего 500 млн. марок, причем договор экономически выгоден для СССР, так как СССР получает от Германии большое количество станков и оборудования, равно как изрядное количество вооружения, в продаже чего нам неизменно отказывали как в Англии, так и во Франции. Третье. Как был СССР нейтральным, так он и остается нейтральным, если, конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и не заставят взяться за оружие. Упорно распространяемые слухи о военном союзе СССР с Германией подогреваются не только некоторыми элементами в самой Германии, чтобы запутать Англию и Францию, но и некоторыми агентами самой Англии и Франции, желающими использовать воображаемый «переход СССР в лагерь Германии» для своих особых целей в области внутренней политики»24.
ПОСЛЕ поражения Франции настроения в британском обществе стали заметно меняться в пользу СССР как потенциального союзника. И.М. Майский сообщал в Москву 19 июня 1940 года: «Вчера в конце дебатов по выступлению Черчилля в парламенте произошла следующая демонстрация: лейборист Джон Морган произнес небольшую речь, в которой он приветствовал назначение Криппса послом в Москву и призвал палату отметить прибытие Криппса «в эту великую страну и пожелать ему успеха в его работе». Со всех сторон (не только от лейбористской, но и с консервативной) раздались шумные одобрения, и все обернулись лицом к дипломатической галерее, в которой я сидел в числе других послов. Черчилль полуприподнялся с скамьи правительства и также обернулся в мою сторону, сделал дружественный жест по моему адресу рукой. Примеру Черчилля последовали ряд других министров, сидевших рядом»25.
24 февраля 1941 года в ответ на инициативу министра иностранных дел Англии А. Идена приехать в Москву для встречи с И.В. Сталиным в целях улучшения отношений между Великобританией и Советским Союзом заместитель наркома иностранных дел А.Я. Вышинский сообщил британскому послу в Москве С. Криппсу, что «сейчас еще не настало время для решения больших вопросов»26. Негативная тенденция в англо-советских отношениях (крайнего обострения они достигли в результате вступления СССР в войну против Финляндии) получила новый импульс в связи с прилетом в Англию 10 мая 1941 года заместителя А. Гитлера по нацистской партии Р. Гесса и советскими подозрениями об англо-германском сговоре. Но «цена» такого сговора была для Великобритании неприемлема, и в день нападения нацистской Германии на СССР У. Черчилль первым из глав иностранных государств заявил о поддержке Советского Союза в его борьбе с гитлеровской агрессией. В речи по Би-Би-Си вечером 22 июня 1941 года, к которой он готовился весь день, Черчилль от имени британского правительства обещал оказать «России и русскому народу всю помощь, которую только сможем», и пояснил, что «опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам»27.
в
я
Советско-американские отношения также претерпели в рассматриваемый период большие изменения. Этот процесс, как и в случае с Великобританией, получил импульс вскоре после заключения советско-германских соглашений и начала Второй мировой войны, но с тем различием, что инициатива принадлежала руководству Союза ССР. Точкой отсчета можно считать письмо И.В. Сталина, направленное в ноябре 1939 года президенту Ф. Рузвельту, переданное полпредом СССР в США К.А. Уманским через государственного секретаря К. Хэл-ла, в котором выражалась надежда, что «общими усилиями может быть восстановлен мир»28. Война с Финляндией резко обострила советско-американские отношения. США объявили «моральное эмбарго» — фактический запрет на торговлю с СССР, оказывали определенную экономическую и военную помощь Финляндии, активно поддерживали ее в международных делах. Однако дипломатические отношения США и СССР в этот период не были однозначно враждебными.
В служебном дневнике В.М. Молотова содержится следующая запись его беседы с послом США в Москве Л. Штейнгардтом, состоявшейся 1 февраля 1940 года. Задав вопрос о перспективах урегулирования советско-финляндского конфликта, американский посол заметил: «После революции Рузвельт — единственный президент, являющийся другом Советов: Вильсон, Гардинг, Кулидж, Гувер не были друзьями СССР и не хотели его признавать. Вопреки общественному мнению Рузвельт пошел на признание. За последнее время многие обращались к нему с требованиями порвать отношения с СССР, но он на это не пошел». В ответ на вопрос Штейнгардта об угрозе независимости Финляндии Молотов сказал, что советское руководство не опасалось нападения самой Финляндии, но «при развертывании европейской войны враждебная к СССР Финляндия могла бы стать опасным очагом войны». Он подчеркнул, что «в отношении независимости Финляндии у СССР не было и нет никаких претензий»29.
Заключение мира с Финляндией 12 марта 1940 года, поражение Франции и англо-французской коалиции, изменившее соотношение сил на европейском континенте в пользу Германии, обострение американо-японских противоречий способствовали развитию позитивной тенденции в советско-американских отношениях.
В апреле 1940 года начались регулярные встречи, а по существу переговоры между США и СССР, которые с американской стороны вел преимущественно заместитель государственного секретаря США С. Уэллес, а с советской стороны — К.А. Уманский. В Москве возникавшие вопросы обсуждали в основном В.М. Молотов и Л. Штейнгардт. 6 августа была достигнута договоренность о продлении американо-советского торгового соглашения. Экспорт в СССР за 1940 год увеличился на 54 проц. США заняли в общем балансе экспортных торговых сделок СССР второе место после Германии. В то же время импорт сократился на 17 проц. Сальдо в пользу США в 1940 году возросло до 62 млн. долл., против 31,6 млн. долл. в 1939 году. 25 сентября 1940 года Молотов дал указание Уманскому сообщить министру финансов США Г. Моргентау о согласии советского правительства осуществить поставки в Соединенные Штаты марганца, хрома, асбеста и платины30.
СЕРЬЕЗНЫМ преткновением стала прибалтийская проблема, решение которой Советским Союзом вызвало раздражение в США. Экономическое контрдавление в виде блокирования договорных поставок в СССР промышленного оборудования не могло принести и не принесло желаемых для Соединенных Штатов результатов. «Вот если бы СССР захотел купить в США 5 млн. пальто, — заявил на одной из встреч с советскими представителями
Штейнгардт, — то он ручается, что Советский Союз получит эти вещи на следующий день»31. Г. Моргентау информировал К.А. Уманского о том, что «весь вопрос о военных заказах находится в руках Госдепартамента, к которому и надо адресовать требования»32.
В наступившем 1941 году советско-американские отношения медленно продолжали улучшаться. В первых числах января правительство США сообщило о своем согласии отменить «моральное эмбарго», а затем, 21 января, С. Уэллес в беседе с К.А. Уманским (это была их 15-я встреча) сделал важное заявление: «Если бы СССР оказался в положении сопротивления агрессору, то США оказали бы ему помощь»33.
Позитивные результаты в ходе переговоров этого периода достигались с большим трудом, осложнялись взаимными, подчас необоснованными претензиями, и отношения во многом оставались натянутыми, но тенденция к сближению, обусловленная нараставшей угрозой агрессии как против СССР, так и против США, тем не менее прокладывала дорогу. Большая заслуга в этом принадлежала Ф. Рузвельту. «Он уже давно склонялся к мнению, что политика Советского Союза, — сделал вывод один из ведущих американских историков У. Кимболл, — носит скорее не коммунистический, а националистический характер, более прагматична, нежели идеологизирована. Нацистско-совет-ский пакт и советское нападение на Финляндию, вызвавшие возмущение президента, были интерпретированы Белым домом как следствие скорее советских опасений германской агрессии, нежели коммунистической экспансии»34.
Реалистичной была оценка расстановки сил в американской политике и у советской дипломатии. Однако ей не хватало гибкости. К.А. Уманский и С. Уэл-лес не нашли «общего языка», не доверяли друг другу, что усложняло обстановку на переговорах. Но все это имело второстепенное значение. Главное — ко времени нападения Германии на СССР У. Черчилль и Ф. Рузвельт пришли к общему выводу о том, что они выступят за поддержку СССР в борьбе против нацистской агрессии, хотя, какой будет эта поддержка, было далеко не ясно.
24 июня 1941 года вслед за У. Черчиллем об этом заявил на пресс-конференции Ф. Рузвельт: «Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую мы сможем»35. Реакция в США на нападение Германии на СССР была более противоречивой, чем в Великобритании. Она продемонстрировала сложный спектр расстановки политических сил в стране, их различное отношение к поддержке социалистической России в борьбе против нацистской агрессии. Г. Трумэн, в то время сенатор от штата Миссури, за день до выступления Ф. Рузвельта призвал правительство следовать иному политическому курсу: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах»36.
Государственные лидеры США отклонили позицию этой части истеблишмента. Их аргументы были реалистичны и убедительны: поражение СССР означает не только прямую угрозу мировым позициям США, но и самой независимости страны.
3 июля 1941 г. И.В. Сталин со своей стороны заявил об уверенности в том, что освободительная война советского народа «сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы»37. Путь к созданию военно-политического союза трех держав был открыт. Таковы некоторые документы и факты, способствующие дальнейшему раскрытию реальной картины советских планов и расчетов непосредственно перед нападением фашистской Германии на СССР.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 История второй мировой войны 1939—1945: В 12 т. М.: Во-ениздат, 1974. Т. 3. С. 434—442.
2 Великая Отечественная война 1941 — 1945: Воен.-истор. очерки: В 4 кн. М.: Наука, 1998. Кн. 1. Суровые испытания. С. 86, 118,119.
3 См.: Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина: В 2 кн. М.: Изд-во АПН, 1989. Кн. II. Ч. I. С. 136.
4 Там же. С. 139.
5 Суворов В. Ледокол. Кто начал вторую мировую войну? М.: Изд. дом. «Новое время», 1992. С. 5.
6 См.: там же.
7 Там же. С. 333.
8 Кольковский В. Рузвельт против Сталина. М., 2004. С. 25.
9 В то время (с 1939 г.) Г. И. Кулик являлся заместителем наркома обороны (НКО) и начальником Главного артиллерийского управления, Е.А. Щаденко (с ноября 1937 г.) — заместителем НКО и начальником Управления по командному и начальствующему составу, Л.З. Мехлис, будучи с января 1938 г. заместителем наркома обороны, одновременно возглавлял (до сентября
1940 г.) Политическое управление РККА.
10 См.: Василевский А.М. Дело всей жизни: В 2 кн. 6-е изд. М.: Политиздат, 1988. Кн. 1. С. 108. Британский историк Б. Тейлор в книге «От Барбароссы до Берлина» пишет, что версию о превентивной войне выдумал Гитлер, «внушив себе, что Советы через год или два нападут на Германию». См.: Taylor B. Barbarossa to Berlin. Vol. 1. Staplehurst, 2003. Р. 4.
11 Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. М.: Терра, 1991. С. 31. В труде «Великая Отечественная война 1941—1945: Воен.-истор. очерки» (Кн. 1. С. 117) эта цитата публикуется в сокращенном виде, без слов: «Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы...».
12 См.: Горьков Ю.А., Семин Ю.Н. Конец глобальной лжи // Воен.-истор. журнал. 1996. № 2—4, а также: Бобылев П.Н.Точку в дискуссии ставить рано. К вопросу о планировании в Генеральном штабе РККА возможной войны с Германией в 1940—
1941 годах // Отечественная история. 2000. № 1. С. 41—64.
13 В тот период Г.М. Маленков — член Главного военного совета, секретарь ЦК ВКП(б).
14 Русский архив: Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР. М.: Терра, 1994. Т. 13(2—1). С. 281, 282.
15 См.: Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. М.: Воениздат, 1961. С. 150, 190.
16 Там же. С. 206. Из указанного количества дивизий только 90 были полностью укомплектованными.
17 Ленинград в борьбе месяц за месяцем. 1941—1944 / Отв. ред. А.Р. Дзенискевич. СПб., 1994. С. 26, 27; История второй мировой войны 1939—1945. 1975. Т. 4. С. 46.
18 См.: Дашичев В.И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе: Ист. очерки, документы и материалы: В 3 т. М., 2005. Т. 3. С. 100 (директива ОКХ от 31 января 1941 г.).
19 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления: В 3 т. 11-е изд., доп. по рукописи автора. М.: Новости, 1992. Т. 1. С. 381.
20 Архив внешней политики России (АВП РФ). Ф. 059. Оп. 1. П. 347. Д. 2372. Л. 159.
21 Документы 1941 г.: В 2 кн. / Сост. Л.Е. Решин. М., 1998. Кн. 2. С. 382.
22 См.: Секреты Гитлера на столе у Сталина: Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР. Март—июнь 1941 г. Документы из Центрального архива ФСБ России. М.: Мосгорархив, 1995. С. 12.
23 АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 310. Д. 2078. Л. 144—149.
24 Документы внешней политики. 1940 — 22 июня 1941. Т. XXIII: В 2 кн. М.: Междунар. отношения, 1995. Кн. 1. Январь—октябрь 1940. С. 102.
25 АВП РФ. Ф. 095. П. 326. Д. 13. Л. 4.
26 Там же. П. 353. Д. 2409. Л. 54.
27 См.: Черчилль У. Вторая мировая война / Сокращ. перевод с англ. М.: 1991. Кн. 2. С. 172, 173.
28 АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 320. Д. 2199. Л. 249, 250.
29 Там же. Ф. 06. Оп. 2. П. 24. Д. 295. Л. 2—4.
30 Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 320. Д. 2202. Л. 52.
31 Там же. Ф. 06. Оп. 3. П. 4. Д. 36. Л. 44.
32 Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 345. Д. 2361. Л. 328.
33 Там же. Л. 86, 87.
34 Kimball W. The Juggler: Franklin Roosevelt as Wartime Statesman. Princeton (New Jersey), 1991. Р. 30, 31.
35 New York Times. 1941. 25 June.
36 Цит. по: История второй мировой войны 1939—1945. Т. 4. С. 34.
37 Сталин И.В. О Великой Отечественной войне. М.: Политиздат, 1947.С. 16.
Полковник в отставке О.А. РЖЕШЕВСКИЙ
_В
К
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ИНФОРМАЦИЯ
В РОСВОЕНЦЕНТРЕ ПРИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ РФ
27 ЯНВАРЯ 1944 года в 20 ч по Всесоюзному радио прозвучали долгожданные и радостные слова о полном освобождении Ленинграда от вражеской блокады и об артиллерийском салюте в честь солдат-победителей Волховского, Ленинградского, Карельского фронтов, Балтийского флота, Ладожской и Онежской флотилий. Этому историческому событию была посвящена традиционная встреча ветеранов — защитников и жителей блокадного Ленинграда с учащейся молодежью г. Москвы, которая состоялась в кинотеатре «Иллюзион». Уже шестой год подряд Российский государственный военный историко-культурный центр при Правительстве РФ (Росвоенцентр) совместно с Минобороны России и Госфильмофондом России проводит это мероприятие и торжественный вечер «Символ стойкости и мужества». Встречу ветеранов и молодежи открыл директор Росвоенцентра житель блокадного Ленинграда вице-адмирал в отставке Ю.П. Квятков-ский. Он же огласил приветствие заместителя председателя Правительства РФ — министра обороны РФ С.Б. Иванова. Проникновенно и эмоционально, с добрыми пожеланиями, адресованными подрастающему поколению, выступила первый заместитель руководителя Московской ассоциации защитников и жителей блокадного Ленинграда T.R Грачева, рассказавшая о защитниках и тружениках тыла, погибших и умерших от голода и лишений, от болезней и ран в ходе и после войны. Их память почтили минутой молчания. Не без волнения делились воспоминаниями об участии в боевых действиях под Ленинградом и о днях прорыва блокады контр-адмирал в отставке В.Д. Рыч-ков и полковник в отставке А.В. Рубанов.
Ветеранов и всех участников киновечера приветствовали народный артист России В.С. Золотухин и солистка Государственного академического Большого театра народная артистка России Г.И. Черно-ба. Прибывшая из Санкт-Петербурга детская танцевальная группа Ансамбля песни и пляски имени И.О. Дунаевского, созданного в блокадном Ленинграде в 1942 году старшим лейтенантом Аркадием Об-рантом, исполнила балетный танец, посвященный памяти защитников и жителей блокадного Ленинграда. Завершилась встреча выступлением Образцового концертного ансамбля ВМФ имени Н.А. Рим-ского-Корсакова под управлением народного артиста России профессора капитана 1 ранга А.С. Данильченко. Всем участникам этой встречи и киновечера были вручены памятные сувениры и подарки.
В.М. ЧИКОВ
* * * (Москва)
XX СЪЕЗД КПСС. ПРЕОДОЛЕНИЕ...
В ВЫСТАВОЧНОМ зале федеральных архивов открылась выставка, посвященная организации, работе и итогам ХХ съезда КПСС. Приурочена она к 50-летию съезда. Фактически это первая масштабная выставка, освещающая столь важное событие новейшей истории. Цель ее — на основе большого комплекса документов и экспонатов воссоздать подлинную историю ХХ съезда, всесторонне осветить сложные и противоречивые процессы, связанные с подготовкой и последствиями доклада Н.С. Хрущева о культе личности.
Большинство представленных в экспозиции документов — подлинники, никогда не публиковавшиеся в печати и не экспонировавшиеся на выставках. Учитывая тот факт, что партийные съезды, с точки зрения зрительского восприятия, обычно являются достаточно камерным событием, организаторы выставки включили в экспозицию также кино- и фотоматериалы, различные музейные экспонаты, отразившие дух эпохи. В частности, поскольку НКВД стремился любыми путями сформировать дело о существовании в РККА военно-контрреволюционной организации, на выставке отражены и репрессии в Красной армии. Масштабы их среди военнослужащих, в том числе и среди высшего командного состава, в 30—40-х годах прошлого века были поистине велики. Пришедшие на выставку не останутся равнодушными: их ждет ряд неожиданных находок — ранее не выставляемых на всеобщее обозрение материалов, отражающих политику, приведшую к дефициту военных кадров, а значит, и к ослаблению Красной армии. Посетители могут увидеть также подарки, присылавшиеся в адрес съезда, вещи, книги, плакаты тех лет, личные документы руководителей партии и государства. Представленные в комплексе, все эти документы, материалы и экспонаты создали разноплановую экспозицию и позволили произвести историческую реконструкцию событий того времени.
А.С. ФИЛИППОВА, студентка Московского государственного открытого педагогического университета им. М.А. ШОЛОХОВА
