CC BY
5Аджигова А.М.
Кандидат исторических наук, старший преподаватель, ФГБОУ ВО «Ингушский государственный университет», г. Магас, Республика Ингушетия.
начальный этап включения северного Кавказа в процессы российской модернизации*
С утверждением России на Кавказе, территория Ингушетии оказалась практически в зоне «фронтира» - подвижной границы и контактной зоны обществ и культур Северного Кавказа и России. В соприкосновении оказались общества с различными хозяйственными традициями, социальной структурой, формами власти. Это породило ряд затяжных конфликтов, однако имел место и добровольный переход в русское подданство ряда феодальных образований и вольных обществ, в том числе и вольных общин Ингушетии [1, С. 44].
В политическом отношении ингуши представляли «вольные общества», сохранявшие доклассовые общинные порядки. Образ жизни регламентировался «адатами» - нормами обычного права. Ислам занял прочные позиции у вайнахов только к концу XVIII в. У них распространился суфизм и утвердились суфийские братств. Хотя В.А. Потто в период Кавказской войны упоминает ингушей-магометан и ингушей-язычников [2, С. 69].
В целом, состояние «необъявленной войны» России и Северного Кавказа сохранялось до 1864 г. Но еще в 1859 г. командующий на Кавказе князь А.И. Барятинский сформулировал новую цель: «...не утверждение власти нашей силою оружия, а распространение между новыми подданными нашими гражданственной образованности и общественного благосостояния».
С этого времени «основным мотивом становится проблема совместного развития, т.е. органичного включения Северного Кавказа в процессы российской модернизации. Ключевым для государственной политики России на Северном Кавказе с этого времени становится вопрос о соотношении системы власти и управления в регионе с процессами преобразования местных обществ» [3, С. 99].
Впоследствии А. Дж. Тойнби предупреждал о разрушительном эффекте, который может быть вызван идеей «перенести институт или методы, вырванные из своей природной среды в социальное окружение, где они
*
© Аджигова А.М., 2022.
вступают в конфликт с естественным историческим развитием социальных структур».
Ситуация осложнялась тем, что сама Россия проходила процесс вес-тернизации. «Беспристрастный свидетель сказал бы, что уровень Западной цивилизации, недавно перенесенной в Россию, оставался значительно ниже в ее родном доме, нежели в Европе. Однако он бы заметил, что, несмотря на отсталость, несмотря на препятствия, Россия довольно быстро догоняла передовую Европу на марше Западной цивилизации». А.Дж. Тойнби считал, что это был «первый пример добровольной самовестер-низации не западной страны».
«Непонятность образа жизни, обычаев, психологии народов Северного Кавказа, отсутствие у них государственных институтов (за исключением приморского Дагестана) требовали значительного такта, времени и терпения» [4, С. 105]. Управление на Кавказе некоторыми авторами расценивалось как «своеобразное». Однако выделяются две ее характерные черты -компетентность и прагматизм.
Цивилизационный процесс по идее должен был основываться на национальной и религиозной терпимости. И все же «неизменной целью правительственной политики в регионе оставалось водворение в горских обществах «прочного порядка» и «подчинение их общим с русским населением гражданским учреждениям». Но цель эта достигалась не любой ценой» [5, Л. 46].
Власть в лице наместников царя на Кавказе осознавала, что « необходимо держаться неизменно одного правила - одинаково относиться ко всем народностям, населяющим Кавказ. Отступление от этого государственного принципа неизбежно приводит к печальным последствиям» [6, С. 65].
Была проведена в жизнь идея «особой формы управления - наместничества - задуманной как управление Кавказом лично монархом, но через его доверенное лицо». В руках наместника была сосредоточена высшая военная, исполнительная и судебная власть на Кавказе. Он входил в состав Совета министров.
В крае была создана система военно-народного управления, в соответствии с «Положением об аульных обществах и горском населении Кубанской и Терской областей и их общественном управлении». Кавказская линия была ликвидирована, а пространство Северного Кавказа поделено на Дагестанскую, Терскую и Кубанскую области и на Ставропольскую губернию. Территория Ингушетии входила сначала в Владикавказский (бывший Военно-Осетинский) округ. Впоследствии Терская область была разделена на 8 округов на территориальной основе преимущественного расселения определенных этнических групп. Один из них - Ингушский с населением 29,9 тыс. чел.
Округа делились на участки или наибства. А участки - на аулы. «Конфигурация ареалов расселения этнических групп в Терской области - итог военных действий, вынужденных миграций, организованного расселения казачества, а еще раньше - переселения горских осетинских и ингушских обществ на плоскость (также во многом санкционированного русскими властями)» [7, С. 96].
Согласно системе военно-народного управления, «туземное население» управлялось не по законам Российской империи, а «по народным обычаям и особым постановлениям». Правосудие вершили местные «народные суды» по адату, либо по шариату, либо «по особым постановлениям», которые запрещали кровную месть, трехдневный грабеж имущества убийцы и т.п. В случае конфликта решения по адату или шариату не допускались. В случае неповиновения населения каждый административный начальник имел право применять военную силу.
Система военно-народного управления сочеталась в области с военным управлением для казачества и гражданским управлением для жителей городов. В то же время замечалось стремление приблизить местное управление в горских обществах к мирскому управлению центральной России. Например, были учреждены сельские сходы и Съезд доверенных сельских обществ, решавший хозяйственные вопросы [8, С. 36].
С принятием в 1869 г. «Положения о Кубанской и Терской областях», все гражданское, казачье и горское население без этнических различий было сведено в единые административно-территориальные единицы. В 1871 г. в Терской области были образованы 7 округов, и ингуши были включены во Владикавказский округ вместе с осетинами и казаками (общее количество населения 137,1 тыс.
В 1872 г. горцы-мусульмане Кубанской и Терской областей были выведены из ведения гражданских властей и переданы под управление военной администрации с подчинением Военному министерству. В 1880-е годы наметилась «линия на уничтожение особых условий существования окраинных территорий, и в 1881 г. было упразднено наместничество. Кавказом управлял Главноначальствующий. Должность - «близкая к должности генерал-губернатора» [9, С. 56].
В 1883 г. было принято новое положение об управлении Кавказом, «поставившее его в зависимость от отраслевых министерств». В том же году гражданские округа Терской области делятся на казачьи отделы и горские округа. Но были и некоторые исключения. Ингушетия и Малая Кабарда в 1883 г. были включены в Сунженский казачий отдел, «придавая этому стратегическому казачьему району большую территориальную связность и прямой доступ к Закавказью» [10, С. 124].
В конце 1880-х гг. восстановлено военно-народное управление, в эт-
ническом варианте. До 1894 г. практиковалась круговая порука («правила Дондукова-Корсакова»). По эти правилам, «туземные общества, на землях которых совершены какие-либо злодеяния, или в пределы которых доведены следы злоумышленников или угнанного скота, обязаны были: или выдать важнейших своих преступников-сочленов, или принять на себя полное удовлетворение потерпевших. За время существования этих правил выдачи преступников почти не производилось, зато скот почти всегда возвращался в целости» [11, Л. 9].
Характерной чертой было то, что административные границы в тот период практически совпадали с этническими. Некоторые исследователи полагают, что именно тогда была заложена современная «этнополитическая конструкция региона».
А.Х. Боров считает, что «северокавказские общества оказались слишком архаичными для восприятия собственно либеральных реформ, поэтому правительство пожертвовало либеральным содержанием реформ ради достижения своего рода цивилизационного компромисса» [12, С. 49].
Но терским казакам сложившаяся система казалась «преждевременной и неуместной», что отразилось в 1905 г. в прошении 11 казачьих станиц Наместнику: «Уже более полустолетия как Кавказ умиротворен, и боровшемуся против русского владычества населению дарованы те же права, как и коренным русским людям. Но только нам видно, насколько поверхностно это умиротворение, насколько дик еще Кавказ в лице ближайшего к нам туземного населения. Насколько идеалы значительной части этого населения далеки от идеалов истинной гражданственности. И на сколько преждевременны и неуместны для этой части населения нормы нашего гражданского и уголовного суда и некоторые другие права, представленные ему без соответствующего с его стороны предварительного обязательства».
Соседи ингушей казаки по-своему трактовали терпимость власти к местному населению и поиски компромисса: «Эти симпатии к чужим, более чем к своим, составляют характерную особенность русской государственной власти вообще и известны нам, живущим среди целой семьи нерусских, более чем кому бы то ни было» [13, С. 87].
Своеобразным итогом управления было отношение народов Северного Кавказа к революции 1905-1907 гг. Жандармский офицер Б.Н. Полозов писал: «Чечня, Ингушетия, Кабарда, Дагестан и остальные мусульманские области оказались чужды политическим требованиям русских революционных партий. Они на деле доказали свою преданность Белому Царю и верность России, охотно вступая в ряды формировавшейся тогда в центральных губерниях конной стражи из добровольцев» [14, С. 95].
Тем не менее, в 1905 г. было восстановлено Кавказское наместничество во главе с И.И. Воронцовым-Дашковым. Ингушетия была выделена из Сун-
женского отдела и стала самостоятельным Назрановским округом. «Однако значительная часть ингушских и чеченских поселений размещается на арендуемых казачьих землях, вне пределов своих округов» [15, С. 24].
С этого момента внутреннее административное деление Терской области оставалось неизменным. Глава Терской области - начальник области и наказной атаман Терского казачьего войска с точки зрения гражданского управления имел права и обязанности губернатора, а в военном отношении пользовался правами начальника дивизии.
В 6 округах области: Веденском, Владикавказском, Грозненском, Назра-новском, Нальчикском, Хасавьюртовском проживали горские народы, составлявшие 54 % населения области; В 4 отделах: Кизлярском, Моздокском, Пятигорском и Сунженском проживали казаки, 19,6 % населения области. 98 % ингушей проживало в Назрановском округе. К 1911 г. они составляли 53117 чел.
Горские народы, осознавая сложившуюся реальность, апеллировали к российской власти для решения своих запросов. «Этнические общества Осетии, Ингушетии, Балкарии и Карачая использовали рычаги имперской администрации, добиваясь решения проблемы малоземелья в нагорной полосе Терской области» [15, С. 35].
К управлению областью привлекалась местная элита. «Во второй половине Х1Х-ХХ вв. в округах Терской области не было ни одного учреждения, в состав которого не входил бы представитель традиционной элиты [15, С. 87].
Однако последний Главноначальствующий князь Г.С. Голицын «усилил российский чиновный элемент и в военном и в гражданском управлении» и усугубил ситуацию. Наместник на Кавказе с 1905 г. И.И. Воронцов- Дашков считал, что «туземное происхождение само по себе ни в коем случае не может служить препятствием к успешному прохождению государственной и общественной службы» [16, Л. 27].
Последний наместник царя на Кавказе, великий князь Николай Николаевич, докладывал в 1916 г., что «русские люди неохотно идут служить на окраину, и сюда нередко попадают лица, уже чем-либо опороченные в прежней службе во внутренних губерниях».
И современники указывали на такую тенденцию: «Прежде назначались люди, знавшие даже Коран, но при них переводчиками были русские; теперь начальники не только языка и Корана - не знают даже быта и нравов народа, куда их посылают управлять, и где, сверх того, нет ни сельских правлений, ни канцелярии... Зато переводчики у них все - туземцы».
«Нужны школы для переводчиков, - считала газета «Терские ведомости», -привлечь туда способные русские силы и учредить за ними контроль. При настоящем положении вещей, - начальники округов, участков, судеб-
ные следователи, мировые судьи, да и сам суд - всецело в их руках».
В Государственной Думе на эти вопросы смотрели шире. Кавказский депутат князь Шервашидзе заявил: «Стыдно сказать, что, благодаря особенностям кавказского управления, отсутствию правительственного творчества и неумению русского чиновника оплодотворить народную жизнь, богатейший в мире край стонет под тяжестью экономического обнищания и общественного разложения» [17, Л. 28].
Практически «восстановление должности наместника на Кавказе было проявлением кризиса имперской политики, признанием невозможности подчинить все огромное пространство Российской империи действию общих законов и общих центральных учреждений» [18, Л. 29].
Одной из первых инициатив Наместника было в 1907 г. ходатайство об открытии самостоятельного муфтиата (духовного правления) на Северном Кавказе и открытие духовной семинарии, но оно не было удовлетворено: «не дело государства заботиться об обеспечении религиозных нужд населения, исповедующего не господствующую религию».
В начале XIX века система управления территории ингушей также переживала кризис. Вопрос о ситуации на Тереке, где соседи казаки и ингуши, до 1911 г. поднимался в Государственной Думе несколько раз. Возникла проблема связи с населенными пунктами. Военные дороги, построенные при покорении Кавказа, пришли в негодность.
Система местной «туземной администрации» (аульская) в горных районах оставалась примитивной. Аул возглавлял старшина с жалованием «с дыма» до 30 руб. в год. Ниже его - кадий - 10 руб. в год, выполняющий роль писаря начальника участка. Еще одно звено между начальником участка и старшиной - мулла, «тоже нанимаемый за гроши». Полицейские функции исполнял начальник участка, которому подчинялись 6-10 стражников (милиционеров). Так как сельских правлений не было, он через старшин управлял сельскими общественными делами по принципу: «Кадий напишет мой приказ. Получит в селении его мулла. Если я в этом приказе напишу арестовать кого-либо, то мулла может это и не прочитать старшине» [19, Л. 30].
Депутат Государственной думы Гайдаров приводил другие цифры. Сельский старшина получал жалования (без оплаты квартиры, ее отопления и освещения) не менее 240 руб. в год, старший сельский писарь - 300 руб., его помощник - 80 руб., сельский сторож - 120 руб. Рост насилия на Кавказе обеспокоило Государственную Думу. В 1909 г. в России за 3 года произошло около 12000 террористических убийств, а на Кавказе - 9117. За эти деяния в России было казнено 2835 чел., на Кавказе - 73. «Кавказская репрессия была слабее российской, имперской в 25 раз».
Рост преступности, имущественное расслоение, мягкость российских
законов возмущала жителей, страдающих от грабителей («вора не смей убить без разрешения власти!») [20, Л. 31].
Неспособность власти пресекать преступления поставила в неравные условия местные народы. В 1909 г. на заседании фракции партии центра представитель кабардинцев заявил: «Ингуши и чеченцы были нашими данниками, и не смели приблизиться к черте наших селений, не только воровать и грабить. Но мы вошли в состав России, поверили силе русского закона. отдали свое оружие. Что же с нами делают?.. Вооруженные ингуши и чеченцы разъезжают по нашей земле, чего не бывало прежде. На наших глазах угоняют наши табуны».
О взяточничестве местной администрации, о покровительстве ею воров, говорили открыто. «Большинство судей и безграмотных переводчиков, благодаря своему мизерному жалованию и еще другим причинам, - взяточники», - звучало с трибуны Государственной Думы. «В горский словесный суд выбирали судей, и на одного из выбранных, Чока Чомакова, был сделан донос, что он сидел в тюрьме за кражу. В ходе расследования выяснилось, что все остальные 37 избранных кандидатов - бывшие воры и судились гораздо позже Чомакова» [21. Л. 32].
В 1911 г. газета «Терские ведомости» № 15 предлагала неотложные реформы таких институтов управления, как: «земство, суд присяжных, переводчики, введение сельских правлений и освежение аульных мулл, увеличение содержания старшинам и сельским писарям, учреждение во Владикавказе или Грозном духовной семинарии, проведение дорог.
«Коронные суды» не справлялись со своими обязанностями из-за «непробиваемой стены лживых показаний», а «всех за лжесвидетельство не привлечешь». Поэтому рекомендовались суды присяжных, где «будут сидеть люди зажиточные, хозяйственные, спокойные, и они не дадут пощады ворам.
Естественно, все издержки государственного управления оборачивались недовольством населения против правительства. «В крестьянском сознании правительство всегда было таким же неизбежным и безжалостным бичом, как, например, война, чума или голод».
В 1906 г. после конфликта с казаками ингуши с. Яндырка пожаловались в Государственную Думу, попросив «назначить следствие поэтому делу, потребовав предварительно снятия с должности областного начальника и других администраторов», защищавших интересы казаков. Выступавший от имени ингушей М.М. Ковалевский говорил о политике русификации, разделения, стравливания народов друг с другом.
Наместник Кавказа И.И. Воронцов-Дашков, разделял многие взгляды либералов, в частности, относительно введения земства среди местного населения, считая, что «сомнения в их способностях справиться с земским
делом больно задевают их национальные чувства» [22, Л. 33].
Он не считал Кавказ «скопищем государственных преступников, а действовал в качестве делового администратора, и этого было достаточно, чтобы получить в глазах общества репутацию незаурядного либерала, более того, чтобы получить репутацию «красного». В ГД разразился скандал...».
Правые и русские националисты в Государственной Думе обвиняли И.И. Воронцова-Дашкова в покровительстве местным сепаратистам и революционерам, бездействии против разбоев и грабежей. А депутатам революционных партий «каждый случай нарушения прав национальностей давал повод для обвинений в адрес власти и призыва к радикальному изменению государственного строя»
Однако в ходе заседания Государственной думы депутат Г.Д. Пуриш-кевич вынужден был признать, что «наиболее консервативным, стойким и верным населением на Кавказе являются мусульмане. Если на Кавказе русской власти нужно на кого-нибудь опереться, то только на мусульман» [23, Л. 34].
В конечном итоге в 1916 г. в разгар Первой мировой войны, последний наместник царя на Кавказе пришел к идентичному выводу: «В прочной связи мусульман Кавказа с Россией нельзя сомневаться. Вполне лояльное отношение их к событиям текущей войны служит убедительным тому доказательством» [24, С. 316].
Здесь уместно вспомнить слова жесткого критика советского режима А. Авторханова: «после демократической Февральской революции 1917 г. ни один из нерусских народов не заявил о своем выходе из состава будущей демократической федеративной России» [25, Л. 51].
Таким образом, с интеграцией в состав России, ингушские «вольные общества» с доклассовыми общинными порядками и верховенством в жизни «адатов», оказалась в эпицентре контактной зоны обществ и культур Северного Кавказа и России с несхожими формами управления, экономики, социальной структуры.
Библиографический список:
[1] Блиев М.М. О некоторых проблемах присоединения народов Кавказа к России // История СССР. 1991.
№ 6. С. 44.
[2] Алексеев В.П. Происхождение народов Кавказа. М.: 1974. С. 69.
[3] Грабовский Н.Ф. Ингуши ССКГ. Тифлис, 1876. Выпуск 9. С. 99.
[4] Потто В.А. - Два века терского казачества. Вл., 1912. Т. 1. С. 105.
[5] ГАРФ. Ф.А. 296- Оп.1. - Д. 464 - Л.46.
[6] Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. - М.: 2001. С. 65.
[7] Потто В.А. Кавказская война. Ермоловское время. Т. 2. - Ставрополь. 1994. С. 96.
[8] Юдин П. Первые русские города на Тереке. ТВ. 1912. № 221. С. 36.
[9] Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. - М.: 2001. С. 56.
[10] Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. М.: 1963. Т. 2. С. 124.
[11] ЦДНИРО.- Ф. 7- Оп.1.- Д. 383. - Л. 9.
[12] ЦГА ЧИАССР.- Ф. 81.- Оп.1.- Д. 105. - Л. 39.
[13] Цуциев А.А. Указ. соч. 2006. С. 87.
[14] Мартиросиан Г.К. История Ингушии. Орджоникидзе. 1933. С. 95.
[15] Цуциев А., Дзугаев Л. Северный Кавказ 1780-1995: история и границы. - Владикавказ. 1997. С. 8-9.
[16] ЦДНИРО. Ф. 7.- Оп. 1. - Д. 835. - Л. 27.
[17] ЦДНИРО. Ф.7. - Оп. 1.- Д. 835. - Л. 28.
[18] ЦДНИРО. Ф. 7.- Оп. 1.- Д. 835. - Л. 29.
[19] ЦДНИРО. Ф. 7. - Оп.1.- Д. 835. - Л. 30.
[20] ЦДНИРО. Ф. 7. - Оп. 1.- Д. 835. - Л. 31.
[21] ЦДНИРО. Ф. 7. - Оп. 1. - Д. 835.- Л. 32.
[22] ЦДНИРО. Ф. 7. - Оп. 1. - Д. 835. - Л. 33.
[23] ЦДНИРО. Ф. 7. - Оп. 1. - Д. 835. - Л. 34.
[24] История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М.: 1988. С. 316.
[25] РГВИА, ф. ВУА, Оп.1, Д.35. - Л. 51.
Reference
[1] Bliev M.M. On some problems of joining the peoples of the Caucasus to Russia // History of the USSR. 1991. № 6. P. 44.
2] Alekseev V.P. Origin of the peoples of the Caucasus. M.: 1974. P. 69.
3] Grabovsky N.F. Ingush SSCG. Tiflis, 1876. Issue 9. P. 99.
4] Potto V.A. - Two centuries of the Terek Cossacks. Vl., 1912. Vol. 1. P. 105.
5] GARF. F. 296- Op.1. - D. 464 - L.46.
6] Malashenko A.V. Islamic landmarks of the North Caucasus. - M.: 2001. P. 65.
7] Potto V.A. Caucasian war. Ermolovo time. Vol. 2. - Stavropol. 1994. P. 96.
8] Yudin P. The first Russian cities on the Terek. TV. 1912. № 221. P. 36.
9] Malashenko A.V. Islamic landmarks of the North Caucasus. - M.: 2001. P. 56.
10] Kusheva E.N. The peoples of the North Caucasus and their relations with Russia. M.: 1963. T. 2. P. 124.
11] TsDNIRO.- F. 7- Op.1.- D. 383. - L. 9.
12] TsGA CHIASSR.- F. 81.- Op.1.- D. 105.- L. 39.
13] Tsutsiev A.A. Decree. op. 2006. P. 87.
14] Martirosian G.K. History of Ingush. Ordzhonikidze. 1933, P. 95.
15] Tsutsiev A., Dzugaev L. North Caucasus 1780-1995: history and borders. - Vladikavkaz. 1997. P. 8-9.
16] TsDNIRO. F. 7.- Op. 1. - D. 835. - L. 27.
17] TsDNIRO. F.7. - Op. 1.- D. 835. - L. 28.
18] TsDNIRO. F. 7.- Op. 1.- D. 835. - L. 29.
19] TsDNIRO. F. 7. - Op.1-. - D. 835. - L. 30.
20] TsDNIRO. F. 7. - Op. 1.- D. 835. - L. 31.
21] TsDNIRO. F. 7. - Op. 1. - D. 835.- L. 32.
22] TsDNIRO. F. 7. - Op. 1. - D. 835. - L. 33.
23] TsDNIRO. F. 7. - Op. 1. - D. 835. - L. 34.
24] The history of the peoples of the North Caucasus from ancient times to the end of the XVIII century. M.: 1988. P. 316.
[25] RGVIA, f. VUA, Op.1, D.35. - L. 51.
Аджигова А.М.
Кандидат исторических наук, старший преподаватель, ФГБОУ ВО «Ингушский государственный университет», г. Магас, Республика Ингушетия.
начальный этап включения северного Кавказа в процессы российской модернизации Аннотация. В данной статье обозначена направленность эволюции русско-кавказских отношений на начальном этапе их развития. Северокавказские народы и Россия взаимодействовали как сложные социальные субъекты, но, не смотря на принципиальные различия их социокультурных систем, они сохранили традиционный характер и сходство черт феодальной системы, что делало возможным их взаимопонимание. Показаны проблемы и трудности этого периода, которые впоследствии приобрели трагический характер.
Ключевые слова: Кавказ, Россия, ингуши, горцы, мусульмане, община, традиции, общество, вайнахи, округа, традиция, власть, обычаи.
Adzhigova A.M.
Candidate of Historical Sciences, Senior Lecturer, Ingush State University, Magas, Republic of Ingushetia.
The initial stage of including the northern Caucasus in the processes of Russian modernization Abstract. This article outlines the direction of the evolution of Russian-Caucasian relations at the initial stage of their development. The North Caucasian peoples and Russia interacted as complex social subjects, but, despite the fundamental differences in their sociocultural systems, they retained the traditional character and similarity of the features of the feudal system, which made their mutual understanding possible. The problems and difficulties of this period are shown, which later acquired a tragic character.
Key words: Caucasus, Russia, Ingush, highlanders, Muslims, community, traditions, society, Vainakhs, districts, traditional, power, customs.
