CC BY
1613. Отчет о деятельности Самарского отдела Российского общества покровительства животным за 1913 г. - Самара: Электро-типография С.Л. Клипиницерь, 1914. - 4 с.
14. Отчет Томского отдела Российского общества покровительства животным за 1911 г. - Томск: Типография Дома трудолюбия, 1912.
15. Исторический очерк деятельности Российского общества покровительства животных за 25 лет. - СПб., 1891.
16. Отчет о 1-м съезде представителей существующих в России обществ покровительства животным и их отделов в 1882 году». - СПб., 1882.
References and Sources
1. Ustav Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym. - SPb.: Tipografiya P. Oznobivshcheva, 1903.
2. Spiski gg. chlenov Rossijskogo Obshchestva pokrovitel'stvo zhivotnym po 10 aprelya 1886 g. - SPb.: Tipografiya A. Pozharovoj, 1885.
3. Irsen V.EH. Pervoe desyatiletie obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym: Istoricheskij ocherk ego deyatel'nosti v 1865-1875 gg. - SPb.: Tip. A.M. Kotomina, 1875.
4. Moskovskij otdel Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnyh. Otchet o deyatel'nosti za 1907 god. - M., 1908.
5. Ustav o nakazaniyah, nalagaemyh mirovymi sud'yami: S vneseniem vsekh uzakonenij po prodolzheniyam 1868, 1869, 1871 i 1872 g. i raz"yasneniyami po resheniyam Ugolovnogo kassacionnogo departamenta s 1866 po pervoe polugodie 1871 g. vklyuchitel'no / sost. N.S. Tagancevym; izd. «Knizhnyj magazina dlya inogorodnih». - SPb.: Tip. t-va «Obshchestv. pol'za», 1873. - 157 s.
6. Bezobrazov P.V. O pravah zhivotnyh. - M.: Pechatnya A.I. Snegirevoj, 1903.
7. Instrukciya uchastkovym popechitelyam Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym: [Utv. 19 maya 1895 g.]. - SPb., 1985.
8. Otchet o deyatel'nosti Tverskogo otdela Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym s nachala osnovaniya 20 marta 1913 goda po 1915 god. - Tver': Tipografiya Gubernskogo zemstva, 1916. - 5 c.
9. Otchet Voronezhskogo otdela Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym za 1911 god. - Voronezh: Tipografiya P.T. Naumova, 1912. 9 s.
10. Otchet Kurskogo otdela Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym za 1903 god (pyatyj god sushchestvovaniya otdela). - Kursk: Tip. Kursk. gub. zemstva, 1904. - 11 s.
11. Otchet o deyatel'nosti Omskogo otdela Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym za 1911 god. - Omsk: Tipografiya Georg SHul'c, 1913. - 9 s.
12. Otchet o deyatel'nosti Pskovskogo otdela Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym za 1911 god. - Pskov: EHlekt. tipografiya gubernskogo zemstva, 1912. - 6 s.
13. Otchet o deyatel'nosti Samarskogo otdela Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym za 1913 g. - Samara: EHlektro-tipografiya S.L. Klipinicer', 1914. - 4 s.
14. Otchet Tomskogo otdela Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnym za 1911 g. - Tomsk: Tipografiya Doma trudolyubiya, 1912.
15. Istoricheskij ocherk deyatel'nosti Rossijskogo obshchestva pokrovitel'stva zhivotnyh za 25 let. - SPb., 1891.
16. Otchet o 1-m s"ezde predstavitelej sushchestvuyushchih v Rossii obshchestv pokrovitel'stva zhivotnym i ih otdelov v 1882 godu». - SPb., 1882.
ГОРЛОВА НАТАЛЬЯ ИВАНОВНА - кандидат исторических наук, доцент Российского экономического университета Г.В. Плеханова ([email protected])
GORLOVA, NATALIA I. - Ph.D. in History, Associate Professor of the Russian University of Economics G.V. Plekhanov ([email protected]).
УДК 94(47).084.3
АДЖИГОВА А.М.
К ВОПРОСУ ОБ ОСОБЕННОСТЯХ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ НА СЕВЕРНОМ
КАВКАЗЕ В КОНЦЕ ХГХ - НАЧАЛЕ ХХ ВВ.
Ключевые: Северный Кавказ, имперский период, система управления, военная администрация, военно-народная система, казачье и горское самоуправление.
Статья посвящена анализу цивилизационного аспекта становления системы управления Северным Кавказом после его включения в состав Российской империи. Рассматриваются особенности вхождения Кавказа в состав России, уникальность Кавказа как межцивилизационного шлюза, цивилизационная сложность региона как многоэтничного, поликонфессионального и этнокультурного массива. Показано, что при сравнительно либеральной политике в отношении народов Кавказа, Россия придерживалась твердой позиции в части защиты своих интересов и упрочения позиций в регионе. На Северном Кавказе при вхождении его в состав России возникли две формы управления - военно-народная и общегубернская, при доминировании первой. Отмечая, что ни военная, ни политическая компонента российской политики в данном преимущественно мусульманском регионе не учитывали должным образом всех особенностей социальных, экономических и прочих отношений в исламском социуме, автор акцентирует внимание на уникальности России и российского административного опыта интеграции окраин с учетом их культурного своеобразия.
ADZHIGOVA, A.M.
TO THE QUESTION ON THE FEATURES OF THE MANAGEMENT SYSTEM IN THE NORTH CAUCASUS AT THE END OF THE XIX - BEGINNING OF THE XX CENTURY
Keywords: the North Caucasus, the imperial period, the control system, the military administration, the military-people's system, the Cossack and mountain self-government.
The article is devoted to the analysis of the civilizational aspect of the formation of the management system of the North Caucasus after its incorporation into the Russian Empire. It viewed the features of the entry of the Caucasus into
Russia, the uniqueness of the Caucasus as an intercivilizational gateway, the civilizational complexity of the region as a multi-ethnic, multi-religious and ethno-cultural array. It is shown that with a relatively liberal policy towards the peoples of the Caucasus, Russia adhered to a firm position in terms of protecting its interests and strengthening its position in the region. In the North Caucasus, when it became part of Russia, two forms of government arose - military-people and provincial, with the first dominating. Noting that neither the military nor the political component of Russian politics in this predominantly Muslim region properly took into account all the features of social, economic and other relations in Islamic society, the author focuses on the uniqueness of Russia and the Russian administrative experience of the integration of the borderlands taking into account its cultural identity.
Изучение кавказской политики России, вызвавшей ее вовлечение в ряд войн на Кавказе, а также особенностей интеграции кавказских народов в состав Российской империи довольно плодотворно обеспечивается на основе концепции локальных цивилизаций. С этих позиций очевидно, что, поскольку по собственным системоформирующим аспектам (природно-климатические факторы, религиозно-нравственные подходы и комплекс экзистенциальных ценностей и запретов, формы ведения хозяйства, пути самоорганизации и правоотношений) горская цивилизация Северного Кавказа в XVIII в. существенно разнилась с российской, активное поглощение одной цивилизационной структуры другой получило конфронтационную окраску своеобразного столкновения локальных цивилизаций в плане общемирового процесса модернизации, коснувшегося России, начиная с рубежа XVII-XVIII веков.
Кавказская война (1818-1864 гг.) ознаменовала включение Северного Кавказа в состав России. Для немалой части горцев Северного Кавказа данный период явился подлинной трагедией, сопряженной с гибелью больших масс людей в ходе боевых действий, опустошительных эпидемий, кризиса традиционных экономических форм. По существу, горская цивилизация Северного Кавказа пережила катастрофу. Ее этносоциальная система была трансформирована, а традиционная культура испытала на себе существенные внешние влияния. Вместе с тем, оценивая территориальное расширение Российской империи на Северном Кавказе с рубежа XVIII-XIX вв. и складывавшиеся в тот период российско-горские отношения, необходимо указать, что процессы включения северокавказских территорий в состав России носили не только чисто силовой, а в значительной степени и добровольный, оформленный договорами характер. К 1812 г. подданство России принял практически весь Дагестан. Еще ранее по документам в состав России вошли Ингушетия (1770 г.), Чечня (1781 г.) [1, с.5].
Обращает на себя внимание то, что, при сравнительно либеральной политике в отношении собственно народов Кавказа, Россия придерживалась твердой позиции в части защиты своих интересов и упрочения позиций в регионе [2]. Это выразилось, например, в строительстве сети военных крепостей (Моздок, Владикавказ, Грозная, Назрань). В данной связи, ни военная, ни политическая компонента российской политики в данном преимущественно мусульманском регионе не учитывали в полной мере особенности социальных, экономических и прочих отношений в исламском социуме. Подтверждением этому являются «крайности» имперской политики на Северном Кавказе - от заигрываний с племенной «верхушкой» до установления «санитарной зоны» для местных народов. В свою очередь, местные горские верхи легко принимали имперские чины и жалованье, но это не мешало им осуществлять собственную линию [3, с.112]. В конечном счете, преодоление существующих противоречий затянулось, обернувшись продолжительной Кавказской войной.
В целом, политика российской военной администрации, при ее стратегической направленности на упрочение положения России на Кавказе, не была лишена многочисленных изъянов управления. При этом данные издержки проявлялись как в плане местной администрации, определявшейся военно-силовыми способами укрепления позиций державы на Кавказе, так и на правительственном уровне, - в связи с предоставлением чрезвычайно широких прав кавказским наместникам. Это вело к тому, что стратегия
вовлечения горцев в процесс мирной интеграции в Россию и углубления торговых и политических связей с ними длительное время терпела неудачу [4, с 45].
На Северном Кавказе при вхождении его в состав России возникли две формы управления: военно-народная и общегубернская. Первоначально высшая государственная власть в Кавказском крае с 1845 г. предоставлялась наместнику его императорского величества [2, с.55], имевшему обширные права в сфере местного гражданского и военного управления. Пост главнокомандующего Кавказской армией в 1883 г. был трансформирован в пост главного начальника гражданской части и Кавказского военного округа. В 1905 г. Кавказское наместничество по указу Николая Второго было вновь воссоздано. Наместнику присваивались должности и звания члена Государственного совета, Совета и Комитета министров, главнокомандующего войсками Кавказского военного округа и войскового наказного атамана Кавказских казачьих войск. В своей деятельности Наместник на Кавказе не был стеснен верховными органами власти, не находясь даже под контролем Совета министров, хотя по статусу и был приравнен к министрам и подчинен напрямую императору. Пребывавший на этом посту с 1905 по 1916 гг. граф И.И. Воронцов-Дашков имел исключительное положение в придворных кругах.
Верховное общее управление всеми структурами военно-народного управления во время реформы 1883 г. на время сохранялось за военным ведомством; потом оно было передано в МВД, а затем вновь вернулось к военному министерству. Вместе с тем, министерство внутренних дел, внутри которого имелись особые структуры, занимавшиеся, к примеру, духовными делами магометан, постоянно имело отношение к проблемам проведения политики в отношении окраин, в том числе и Северного Кавказа [5, с.79]. К его компетенции, в частности, принадлежало влияние, в пределах отведенных полномочий, на замещение административных постов. Это явилось подтверждением того факта, что «инородческие» окраины официально легализовались как составной элемент общероссийского государственного поля и к ним не практиковались дискриминационные подходы. Ведь в подчинении министерства внутренних дел находились и губернаторы центральных областей империи.
Военно-народная система в Терской и Кубанской областях, изначально отдельная для каждой, в 1887 - 1888 гг. преобразовывается в общее военное управление с прямым контролем над ним со стороны войскового наказного атамана Кавказских казачьих войск. Последний одновременно был облечен властью в качестве Главнокомандующего силами Кавказского военного округа и верховного руководителя краевой гражданской части. По мысли властей, такой шаг был призван способствовать подъему морального духа войск, стимулировать экономическое развитие, от которого в немалой степени зависела боеготовность армии. Вслед за этим, состоялось слияние в рамках региона военного руководства Кубанским и Терским казачьими войсками. Местное и казачье население в обеих областях было поставлено под общее управление, объединившее в себе гражданские и военные функции [6, с.233].
С 1905 г. главное краевое управление казачьих областей и войск было переподчинено наместнику Кавказа. Подобная подконтрольность высшей краевой инстанции присутствовала в каждом из казачьих войск России - Сибирском, Забайкальском Туркестанском, Семиреченском и др. В то же время, кубанское и терское казачество было недовольно политическим и военным подчинением верховной администрации на Кавказе. Так, накануне Первой мировой войны казачьи депутаты в Государственной думе внесли законодательную инициативу о ликвидации поста войскового наказного атамана Кавказских казачьих войск с распределением его полномочий между наказными атаманами областей. Впрочем, данная инициатива осталась без ответа, и к началу Февральской революции старый порядок подчинения сохранялся неизменным.
Помимо наместничества, управлением Кубанской и Терской областей, согласно «Учреждению управления Кавказского края» (1888 г.), занималось военное министерство. Вопросами управления коренным горским населением ведал Главный штаб, казачьим и всем
остальным - Главное управление казачьих войск. Такая двойственность в управлении горским и казачьим населением вызывала необходимость объединить управление ими, сосредоточив его только в Главном управлении казачьих войск, где находилось все центральное гражданское и военное управление российскими казачьими войсками. Для этого в нем было дополнительно образовано Горское отделение. В 1910 г. Главное управление казачьих войск в рамках военного ведомства и его Главного штаба было трансформировано в Казачий отдел, в подчинение которого были переведены вопросы внутреннего управления и гражданского устройства казачьих войск, как отдельных территориальных единиц. Одновременно Главным управлением казачьих войск было решено передать все дела по контролю местного населения Кубанской и Терской областей в азиатский отдел Главного штаба [7, с.123].
Руководителем любой казачьей области и войска являлся начальник, чаще всего -казачий генерал, утвержденный царем и носивший звание наказного атамана. Данный пост был равнозначен генерал-губернаторской должности. Согласно военной табели о рангах, наказной атаман облекался компетенцией начальника дивизии и ему был подчинен войсковой штаб. Если вести речь о гражданском управлении, наказному атаману приходилось отправлять обязанности губернатора. Под его контролем стоял также весь полицейский контингент [4, с.98]. В пределах Кубанской и Терской областей местное население имело общее административно-политическое устройство с казачеством. Будучи самостоятельными общинами со своим хозяйством и казной, Кубанское и Терское казачьи войска, территориально разделенные на отделы во главе с атаманами, управлялись на основании особых положений [8, с.25]. Горские сельские (аульные) общества располагали подобием самоуправления, представленным имевшимися в населенных пунктах старшинами и судьями (кадиями). На эти посты, как правило, выбирали членов местных элит -феодальной верхушки и духовенства. Самоуправление иноэтнических сообществ непременно контролировалось внешним надзором.
В государственном устройстве Российской империи сочетались элементы как федерализации (упорядоченное единение и самобытность частей, их самостоятельность в законных пределах), так и унитарной централизации («политическое включение и срастание»). Им соответствовали и параллельные надстроечные государственные формы: корпоративная («объединение по свободной воле на основе общего интереса») и учредительная («объединение не снизу, а сверху на основе опеки и повиновения»). До 1917 г. учредительная (монархическая) форма правления соединялась с корпоративным самоуправлением иноэтнических общин, что в других универсалистских образованиях в таком соотношении не встречается [9, с.27].
Высшее и среднее звено аппарата управления на Северном Кавказе формировалось преимущественно из русских чиновников, а в казачьих областях при его комплектовании принималась во внимание и сословная принадлежность. Как отмечалось, для осуществления управленческих функций на Северном Кавказе привлекались также представители местных народов. В основном это были местные аристократические круги, принадлежавшие к феодальной элите, облеченные властью по иерархической традиции и ввиду наличия предшествующего опыта, обладавшие нужными административными качествами. Первоначально наибольшие шансы на назначение имели те, кто не участвовал в антироссийской борьбе под началом Шамиля и не сочувствовал идеологии мюридизма. Российские офицеры тоже подвергались отбору и назначались обычно лишь в том случае, если знали нравы, язык и обычаи местного населения.
Не всегда, но порой военные чиновники, на которых была возложена организация управления на окраинах, обладали хорошим востоковедческим образованием. В других случаях они получали представления о месте службы из собственного продолжительного опыта нахождения в регионе. Но тогда это уже чаще относилось к практике метода проб и ошибок (зачастую - весьма дорогостоящих). Разумеется, властями широко использовались знания и умения представителей местного горского населения, согласившихся поступить на
русскую службу. Ряд видных ученых-востоковедов служили непосредственно в разнообразных подразделениях Главного штаба, главным образом в его азиатской секции, где разрабатывались порой весьма существенные элементы осуществления восточной политики России на определенных направлениях. Наряду с этим, для такого рода нужд активно велись исторические разработки. Сотрудники из числа горцев имели солидные и многосторонние профессиональные познания (включая умение разбираться в нюансах заполнения мусульманских рукописей). Поэтому не вызывает вопросов тот факт, что как раз к экспертам азиатской части Главного штаба в случае надобности обращались за разъяснениями и советами по различным специфическим проблемам. Отличное востоковедческое образование часто имели и армейские офицеры, а осуществлять арабский перевод текста могли порой и низшие по званию.
Военные чиновники оставили наиболее обстоятельные отчеты обо всех самых важных для Родины достижениях эпохи, наблюдавшихся непосредственно, либо кропотливо восстанавливаемых по служебным архивным хранилищам. Xотя эти сведения носили, в преобладающей степени, эмпирический характер, их информационные достоинства несомненны [lO, с.89].
Таким образом, в реализуемой на Северном Кавказе политике царское правительство пыталось добиться роста престижа «русской власти» у местных жителей, как посредством жестких мер, так и, демонстрируя своими шагами, что для России они не чужие, и власть рассматривает их как подданных, подлежащих заботе и вниманию. По мнению наместника графа И.И. Воронцова-Дашкова, поддержанного в свое время резолюцией императора Николая II, именно такая линия была призвана более всего способствовать интеграции коренных народов Кавказа в российское политическое и правовое поле. А это, в сущности, и являлось итоговой целью осуществляемой на окраинах политики [ll].
Литература и источники
1. ВиноградовВ.Б., ГриценкоН.Б. Навеки в России. - Грозный, l98l. - ll7 с.
2. Турицын И.В. Парадоксы российского колониального опыта первой половины XIX века (на материалах Закавказья) // Современная научная мысль. - 2013. - №4. - С. 43-57.
3. МатвеевВ.А. Россия и Кавказ в объективе исторических познаний. - Армавир; Ростов н/Д, l998. - Зб с.
4. Епифанцев С.А. Этническая мобилизация на Северном Кавказе // Общество и нраво. - 2005. - №4 (lO). - С. l29-138.
5. Хоруев Ю.В. Классовая борьба крестьян Терской области на рубеже XIX-XX вв. - Орджоникидзе, l978. - 8l с.
6. Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика)/ Сост. Д.Ю. Аранов. - М., 2OOl. - 367 с.
7. Заседателева Л.Б. Терские казаки середины XVI - начала XX в. Историко-этнографические очерки. - М.: Изд-во МГУ, 1974. - 424 с.
S. Матвеев В.А. Россия и Северный Кавказ во второй половине XIX- начале XX века: опыт укрепления государственного единства // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. - 2004. - №l.- С.24-29.
9. Матвеев В.А. Россия и Северный Кавказ во второй половине XIX- начале XX века: опыт укрепления государственного единства // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. - 2004. - №l.- С.24-29.
10. НосковЮ.Г. Религиозный фактор в системе национальной безопасности. - М.: Военный университет, l997. - l23 с.
11. Герейханов Г.П. Государственно-исламские отношения в приграничных регионах России// Пространство и время. Альманах. Электронное научное издание - 2013. - Т.З. - Вып.1.
References and Sources
1. Vinogradov V.B., Gricenko N.B. Naveki v Rossii. - Groznyj, 1981. - 117 s.
2. Turicyn I.V. Paradoksy rossijskogo kolonial'nogo opyta pervoj poloviny XIX veka (na materialah Zakavkaz'ya) // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2013. - №4. - S. 43-57.
3. Matveev V.A. Rossiya i Kavkaz v ob"ektive istoricheskih poznanij. - Armavir; Rostov n/D, 1998. - 36 s.
4. Epifancev S.A. EHtnicheskaya mobilizaciya na Severnom Kavkaze // Obshchestvo i pravo. - 2005. - №4 (lO). - S. 129-138.
5. Horuev YU.V. Klassovaya bor'ba krest'yan Terskoj oblasti na rubezhe HIH-HKH vv. - Ordzhonikidze, 1978. - 81 s.
6. Islam v Rossijskoj imperii (zakonodatel'nye akty, opisaniya, statistika)/ Sost. D.YU. Arapov. - M., 2001. - 367 s.
7. Zasedateleva L.B. Terskie kazaki serediny XVI - nachala XX v. Istoriko-ehtnograficheskie ocherki. - M.: Izd-vo MGU, 1974. - 424 s.
8. Matveev V.A. Rossiya i Severnyj Kavkaz vo vtoroj polovine HIH- nachale HKH veka: opyt ukrepleniya gosudarstvennogo edinstva // Izvestiya vysshih uchebnyh zavedenij. Severo-Kavkazskij region. Obshchestvennye nauki. - 2004. - №l.- S.24-29.
9. Matveev V.A. Rossiya i Severnyj Kavkaz vo vtoroj polovine HIH- nachale HKH veka: opyt ukrepleniya gosudarstvennogo edinstva // Izvestiya vysshih uchebnyh zavedenij. Severo-Kavkazskij region. Obshchestvennye nauki. - 2004. - №l.- S.24-29.
10. Noskov YU.G. Religioznyj faktor v sisteme nacional'noj bezopasnosti. - M.: Voennyj universitet, 1997. - 123 s.
11. Gerejhanov G.P. Gosudarstvenno-islamskie otnosheniya v prigranichnyh regionah Rossii// Prostranstvo i vremya. Al'manah. EHlektronnoe nauchnoe izdanie - 2013. - T.3. - Vyp.1.
АДЖИГОВА АЯ МАГОМЕТОВНА - кандидат исторических наук, методист Ингушского государственного университета ([email protected]).
ADZHIGOVA, AYA M. - Ph.D. in History, Methodologist of Ingush State University ([email protected]).
