CC BY-NC-ND
12
A.B. Чертов
НАБЛЮДАТЕЛЬ ИЛИ КАРАТЕЛЬ: ГОСУДАРСТВО В ПРАВОВОМ РЕГУЛИРОВАНИИ СОЦИАЛЬНЫХ КОММУНИКАЦИЙ
Термин «социальные коммуникации» многозначен. Само понятие «коммуникация» происходит от латинского слова соттишсо, что означает - делаю общим, связываю, общаюсь. Социальную коммуникацию мы будем понимать как средство общения, связи и взаимодействия между субъектами в социальной среде. Взаимодействие осуществляется на определенном коммуникативном пространстве - межличностном, индивидуальном уровне, однако подлежит регулированию извне. Субъектом, осуществляющим регулирование, и является государство. Государство выступает в роли некоего промежуточного коммуникатора. Практически все теории происхождения государства сходятся на том, что государство призвано регулировать коммуникативное взаимодействие субъектов. Разница лишь в том, как организуется данное взаимодействие, какими средствами и способами оно осуществляется. Обратимся к современному этапу государственного регулирования.
Поведение субъектов в социальной среде подлежит нормативному и ненормативному регулированию. Основное значение в современном обществе придается именно нормативному регулированию. Нормативное регулирование осуществляется посредством социальных норм. Одним из видов социальных норм выступают моральные нормы. По мнению Ю. Хабермаса, «моральные феномены раскрываются в ходе формально-прагматического исследования коммуникативных действий, в которых акторы ориентируются на взаимные притязания на значимость»1. Иным образом происходит коммуникативное взаимодействие на уровне правовых норм, также являющихся видом норм социальных. Так, наиболее жестким и регламентированным видом социальных норм признаются нормы права, т. е. исходящие от государства общеобязательные правила поведения, закрепленные в определенной форме, регулирующие общест-
венные отношения, выполнение которых обеспечено государственными средствами2. Таким образом, любое правило поведения, прежде чем стать нормативно-обязательным, подвергается некоему процессу «легитимации», после которого, как определяет Ж.-Ф. Лиотар, «..."законодателю", трактующему научный дискурс, разрешено предписывать указанные условия (в общем виде — условия внутреннего состояния и экспериментальной проверки) для того, чтобы некое высказывание составило часть этого дискурса и могло быть принято к вниманию научным сообществом»3. Иными словами, законодателю оказывается позволенным провозглашать данный закон нормой. Однако четкое соблюдение требуемого поведения, установленного коммуникатором, невозможно без механизма государственного принуждения. Одним из институтов государственного принуждения выступает институт юридической ответственности в праве.
В XX в. право начало оказывать все большее влияние на общественные отношения. Так, по мнению Д. Гильдебранда, «государство вызывает sursum corda (высшую устремленность) в качестве авторитетного воплощения правовой сферы; оно требует законопослушания и тем самым высоконравственного поведения; оно требует объективного дистанцирования по отношению к индивидуальным правопритязаниям и интересам - определенной объективности и широты, что является очень значительным элементом нравственного поведения включенного в общественную жизнь человека»4. Однако применение права, как уже отмечено, немыслимо без юридической ответственности за нарушение правовых норм. Характерно то, что в России усиливаются тенденции частноправового разрешения конфликтов. С административного регулирования акценты смещаются в сторону гражданско-правового саморегулирования. Государство все больше и больше отходит от карательного элемента и постепенно начинает приобретать характер наблюдающего субъекта. Тем самым на первый план начинает выходить именно такой вид юридической ответственности, как правовосстановительная.
Проблемам юридической ответственности как последствия неправомерной с точки зрения права коммуникации соответствующих субъектов в отечественной правовой науке посвящено немало научных трудов и монографий. Большое количество работ направлены на исследование проблем уголовной, административной, гражданской и иных видов правовой ответственности. Часть работ посвящена вопросам понятия юридической ответственности, ее признаков. Однако несмотря на наличие та-
кого большого числа исследований данного института, в юридической литературе нет однозначного решения проблем правовос-становительной ответственности. Более того, поднимается вопрос о коммуникативном пространстве (месте) данного вида ответственности в ряду правовых мер защиты. Ряд авторов (С.С. Алексеев, С.Н. Кожевников и др.) относят таковую в разряд мер принуждения к исполнению обязанностей. Согласно этому взгляду, ответственности присуща исключительно карательная, но никак не правовосстановительная функция.
Отсутствие четкой правовой позиции по исследуемому вопросу приводит к возникновению споров относительно юридической природы института правовосстановительной ответственности и, как следствие, к спорам о возможности и способах применения данного вида мер защиты на практике.
Анализ имеющихся на сегодняшний день концепций юридической ответственности позволил выявить набор признаков таковой, разделяемый всеми исследователями. Это — государственное принуждение, процессуальность, осуждение, наличие правонарушения. Указанный перечень является единым для всех видов юридической ответственности. Только полный набор признаков позволяет установить факт наличия юридической ответственности в рамках применения мер государственного принуждения. Особое внимание следует обратить на правонарушение как признак юридической ответственности. Наиболее существенным элементом последнего выступает вина. Вина является квалифицирующим признаком правонарушения в частности и юридической ответственности в целом. С такой позицией согласен и O.A. Омельченко, который определял факт наличия вины как обязательное условие для наступления последствий частноправовой ответственности. Однако, по его мнению, «в отличие от уголовного права частноправовая виновность не обязательно должна была заключать в себе моральный элемент, т. е. чтобы присутствовала вредная направленность воли; главное - в объективном итоге деяния, причем - также в отличие от квалификации римских преступлений - ущерб может быть причинен не только активным действием субъекта, но и его бездействием»5. Мы категорически против позиции, что «наличие вины — это лишь условие возложения ответственности в определенной категории случаев, но не квалифицирующий признак ответственности»6. Сразу оговоримся, что мы ни в коем случае не выступаем за отказ от возмещения вреда, причиненного невиновными действиями. Очевидно, что любой неправомерный вред
подлежит возмещению. Но возмещение невиновно причиненного вреда должно происходить не в рамках юридической ответственности, а в рамках применения к нарушителю мер защиты.
Выделяемые рядом авторов иные признаки юридической ответственности носят видовой характер и не могут рассматриваться как признаки, применимые ко всем видам юридической ответственности.
Камнем преткновения любой концепции юридической ответственности является частное право. Другими словами, жизнеспособность моделей юридической ответственности проверяется именно в вопросе применения таковой к частноправовым отношениям.
Нами предлагается подход, при которой институт юридической ответственности находит полное отражение в частном праве и частноправовых отношениях. Традиционно приняты две концепции понимания юридической ответственности применительно к частным отраслям права. Первая сводится к тому, что нарушение частноправовых отношений запускает механизм правовосстановительной ответственности со всеми вытекающими отсюда последствиями. В частности, О.Э. Лейст утверждает, что, «поскольку выраженный в санкции способ правопорядка предопределяет порядок ее реализации, основным делением видов ответственности является деление на правовосстановитель-ную и штрафную»7. При этом «имущественная ответственность осуществляется таким образом, что в случае причинения имущественного вреда или нарушения договора на правонарушителя возлагается обязанность возместить вред, уплатить неустойку или возместить убытки»8.
Вторая концепция заключается в том, что правовосстанови-тельная ответственность институтом юридической ответственности не является, а следовательно, и присутствовать в частном праве не может. Единственным средством, обеспечивающим выполнение частноправовых норм, является штрафная, карательная ответственность в дополнении с традиционными частноправовыми обязательствами. Одним из первых исследователей, признававших за ответственностью в частном праве штрафной (карательный) характер, был Е.Е. Рязанов. Последний предполагал возможность существования в частноправовых отношениях правовосстановительных мер ответственности: «Анализ отношений по взысканию неустойки, убытков, возмещению причиненного вреда в гражданском праве... позволяет сформулировать вывод об отсутствии оснований к отнесению отношений
по взысканию убытков, неустойки и причиненного вреда к какому-то особому типу правоотношения [имеются ввиду отношения юридической ответственности. - А. Б.], отличающегося от обязательственного »'.
Наша концепция строится на том, что в частном праве находит свое отражение как штрафная (например, в виде следующих санкций: взыскание в федеральный бюджет дохода, полученного в результате нарушения антимонопольного законодательства; штраф за нарушение прав потребителей; принудительное разделение или выделение коммерческих организаций, а также некоммерческих организаций, осуществляющих деятельность, приносящую им доход и др.), так и правовосстановительная ответственность (в частности, возмещение убытков, взыскание неустойки, возмещение вреда и т. д.). Законодательный выбор того или иного вида ответственности зависит от конкретного обстоятельства, вида санкции и цели.
В то же время в частном праве имеются явления, явно выходящие за рамки института юридической ответственности. Указанное обстоятельство позволяет говорить о наличии в частном праве двух видов мер государственного принуждения. С одной стороны, в частном праве в рамках института ответственности в целом применяются меры юридической ответственности. С другой стороны, действующее законодательство в области частноправовых отношений нередко позволяет применять меры защиты, не являющиеся мерами ответственности. Так, возникают ситуации, когда совершается противоправное деяние, фактически нарушающее норму права, но правонарушением не являющееся. К данной категории можно отнести случаи невиновного причинения вреда, совершения нарушения неделиктоспособным или невменяемым лицом либо совершение лицом правонарушения, за которое оно было привлечено к более строгому виду ответственности, но при этом вред, причиненный его деянием, так и не был устранен. Основным критерием, позволяющим отграничивать одни меры от других, является наличие (отсутствие) осуждения и факта правонарушения. Приведем пример.
Представим договор на поставку обществом с ограниченной ответственностью «Станмаш» закрытому акционерному обществу «Автопром» двигателей для автомобилей в количестве 1 тыс. штук по цене 15 тыс. рублей за единицу товара. Однако в обусловленный договором срок указанное обязательство ООО «Станмаш» не выполнило. Причиной этого послужило
предложение другой корпорации ОАО «Трансавто» приобрести у ООО «Станмаш» указанные двигатели в количестве 5 тыс. штук по цене 1,5 тыс. рублей за единицу товара. Иными словами, ООО «Станмаш» умышленно нарушило свои договорные обязательства с ЗАО «Автопром» в результате заключения аналогичного договора, но на более выгодных для него условиях с ОАО «Трансавто». В результате ЗАО «Автопром» обратилось в суд с иском о возмещении вреда, причиненного неисполнением ООО «Станмаш» своих договорных обязательств.
Рассмотрим второй вариант. Между ООО «Станмаш» и ЗАО «Автопром», как и в предыдущем примере, был заключен договор поставки на указанных выше условиях. В указанный срок ООО «Станмаш» свои обязательства по договору не выполнил. Основанием невыполнения предусмотренных действий стало нарушение контрагентом общества с ограниченной ответственностью «Станмаш» ООО «Литпром» обязанности по поставке ООО «Станмаш» комплектующих запчастей для двигателей, которые впоследствии должны были быть поставлены ЗАО «Автопром». В результате ЗАО «Автопром» обратилось в суд с иском о возмещении вреда, причиненного неисполнением ООО «Станмаш» своих договорных обязательств.
По своим последствиям указанные примеры очень похожи. И в первом, и во втором случае были нарушены договорные обязательства и причинен имущественный вред. Однако данные случаи отличаются друг от друга основанием причинения вреда. В первом случае таким основанием было виновное неисполнение ООО «Станмаш» своих договорных обязательств. Что же касается второго случая, то невыполнение ООО «Станмаш» своих обязательств было вызвано действиями его контрагентов, за которые ООО «Станмаш» ответственности не несет, т. е. невиновными действиями.
Несмотря на отличие одного примера от другого, действующее законодательство предусматривает одинаковые правовые последствия за совершение указанных выше действий. Нам представляется данный подход законодателя необоснованным. Необходимо проводить четкую грань между виновными и невиновными действиями, иначе важность такого принципа, как «вина», устраняется возможностью порождения одинаковых юридических последствий за аналогичные невиновные действия.
Другими словами, если государственное принуждение применяется за совершенное правонарушение и при этом со
стороны государства исходит осуждающая оценка (которая, в свою очередь, может возникнуть только в случае совершения виновного деяния, содержащего все признаки правонарушения), то налицо применение меры юридической ответственности в частном праве. В иных случаях, в том числе в случаях совершения объективно противоправного деяния, не содержащего признака виновности, можно говорить лишь о применении мер защиты, не являющихся юридической ответственностью.
Смещаются акценты государственного дискурса. В частном праве государство переходит на позиции наблюдающего субъекта. Субъекты частноправовых отношений взаимодействуют между собой на равных началах, обладая широким набором средств защиты. В то же время государство оставляет за собой право вмешаться в деятельность или спор указанных субъектов, но в рамках жестко регламентированной законом процедуры и в строго ограниченных случаях.
Таким образом, на данном этапе в сфере государственного регулирования следует признать наличие двух начал: карательного и наблюдательного. Преобладание того или иного начала зависит от сферы общественных отношений, субъектного состава и существа взаимодействия.
Специфика коммуникативного взаимодействия в рамках государственного регулирования общественных отношений постоянно изменяется. Происходит постоянная смена коммуникативного пространства. Особенность правового регулирования заключается в том, что право идет вслед за развитием общественных отношений: если на определенном этапе развития коммуникативных процессов признаку вины в рамках правонарушения не уделялось должного внимания (таковая заменялась объективной местью), то в настоящий период возможность привлечения к ответственности без вины непозволительна. В последнее время особым видом юридических последствий правовой коммуникации субъектов стали все чаще называть меры защиты, не являющиеся юридической ответственностью. Институт мер защиты имеет важное значение при возмещении объективно-противоправного вреда, причиненного в результате коммуникации соответствующих субъектов и в ряде случаев по важности сопоставим с институтом юридической ответственности. Таким образом, рассмотренная область коммуникативного пространства является весьма проблематичной, что, объективно, привлекает к ней большое число исследователей.
Наблюдатель или каратель: государство в правовом регулировании.. Примечания
1 Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000. С. 69.
2 См.: Морозова A.A. Теория государства и права. М., 2003. С. 205.
3 Аиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб., 1998. С. 27.
4 Гильдебранд Д. Метафизика коммуникаций. СПб., 2000. С. 315.
5 Омельченко O.A. Римское право. М., 2000. С. 197.
6 Дмитриева О.В. Ответственность без вины в гражданском праве. Воронеж, 1998. С. 38.
7 Аейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву: (теоретические проблемы). М., 1981. С. 130.
8 Там же. С. 131.
' Рязанов Е.Е. Теоретические аспекты ответственности в частном праве. М., 2004. С. 114.
