CC BY
59
-о£>
<Jo-
В.В. Беляков
НА СЛУЖБЕ ЕГИПЕТСКОГО КОРОЛЯ Из воспоминаний Анатолия Маркова
Анатолий Львович Марков (9.1.1894, Курская губерния - 10.8.1961, Сан-Франциско) относился к тому небольшому числу русских эмигрантов, осевших в Египте после Гражданской войны, кто довольно быстро нашел постоянную и достойную работу и не испытывал материальных затруднений. В течение 30 лет Марков служил в так называемой англо-египетской полиции. Эти годы (1922-1952) в точности совпали со временем существования в Египте монархии. Выйдя в отставку незадолго до июльской революции 1952 года, покончившей с монархическим режимом, Марков занялся написанием мемуаров. Печатал он их, а также и свои статьи, поначалу в парижских эмигрантских журналах под псевдонимом «Шарки» («Восточный»).
Мемуары А.Л. Маркова состоят из четырех не связанных между собой частей и охватывают различные периоды его жизни. Наиболее ранняя по времени публикации часть как раз и посвящена его службе в англо-египетской полиции1. Она-то и представляет для нас первостепенный интерес. Вторая часть мемуаров посвящена службе в Ингушском конном полку (Марков окончил Николаевское кавалерийское училище)2. Третья часть рассказывает о юности автора, закончившего Воронежский кадетский корпус, перемежаясь с очерками истории военно-учебных заведений в России3. Четвертая часть посвящена главным образом детским годам в России и была опубликована уже после смерти А.Л. Маркова4.
В середине 1950-х годов А.Л. Марков уехал из Египта и поселился в США, в Сан-Франциско. В этот период вообще больше половины представителей русской общины покинули страну. Сам Марков писал в 1954 г. об этом явлении в газете «Русская мысль»: «Все, кто только может, стремятся покинуть Египет, и почти все разговоры
среди русских вращаются вокруг темы, кто, куда и когда уезжает»5. Принятый после революции закон о том, что 75% персонала и 90% рабочих всех предприятий и учреждений должны быть египтянами, больно ударил по всем иностранцам, многие из которых потеряли работу. Особенно пострадала русская община, сформировавшаяся еще в начале 1920-х годов и состоявшая главным образом из людей старше 50 лет.
Предлагаемые вниманию читателя воспоминания А.Л. Маркова «На службе египетского короля» содержат интересные свидетельства очевидца о положении в Египте в 1920-х - 1940-х годах, о его иностранных общинах, о нравах, царивших в эти годы в стране. Они публикуются с незначительными сокращениями.
* * *
Шарки
На службе египетского короля
На египетскую королевскую службу, или как она именовалась по старой формуле: O.H.E.M.S. (On His Egyptian Majesty’s Service) волею судеб я попал в ноябре 1922 года, поступив в англо-египетскую полицию констеблем и выйдя в отставку капитаном в 1952 году, за два месяца до революции в Египте, превратившей эту страну из королевства в республику.
Европейская полиция в мое время существовала исключительно в городах Каире, Александрии и Порт-Саиде, где проживали большие иностранные колонии, и где она находилась под командованием английских офицеров, разделяясь на отделы: уголовный, политический, борьбы с наркотиками, движения, нравов и портовый. Начальникам или «комендантам» европейской полиции в этих городах подчинялась также вся туземная полиция и отряд специальных войск в
составе батальона пехоты и эскадрона кавалерии. Коменданты были английские полицейские офицеры в чине бригадного генерала, носившие, как и вся полиция в Египте, военную форму.
Служба европейской полиции начиналась в звании «констебля», и с этого звания ее начинали все европейцы, без исключения, так как в офицеры прямо никого не принимали. Прием желавших был только на свободные вакансии, причем от кандидатов требовалось, помимо специальной рекомендации от консулов, принадлежность к европейской нации, военная служба в прошлом в чине не менее сержанта , аттестат средней школы, знание двух европейских языков, большой рост и крепкое сложение.
Так как эта служба была создана и руководствовалась англичанами и главным образом предназначалась для этих последних, то ее условия и жалованье были прекрасными. По сравнению со своими египетскими коллегами в тех же чинах европейские полицейские получали вчетверо больше и были по сравнению с ними в привилегированном положении. Немудрено поэтому, что на каждую открывшуюся вакансию констебля были многочисленные претенденты, и я, например, поступил на службу, будучи избранным из 44 конкурентов.
После своего поступления на службу каждый констебль был обязан пройти строевое и техническое обучение в течение полу-года, после чего сдавал экзамен и, обыкновенно, назначался в один из полицейских участков города. Только по прошествии не менее двух лет и хорошо изучив полицейскую службу, он мог быть переведен в штаб полиции, то есть в «гувернерат», в одно из центральных бюро.
Уличная служба европейского констебля заключалась в обычной полицейской постовой службе, с той разницей, что в Египте европейские констебли стояли на постах в европейских кварталах исключительно, и им были подчинены все туземные полицейские определенного района. Как в большинстве своем не владевшие иностранными языками, эту службу выполняли обыкновенно
англичане, в то время как в центральном управлении, помимо начальников, были офицеры и констебли мальтийцы, итальянцы, греки и др. Это, однако, не мешало тому, что англичане, выполняя наименее ответственную службу, быстрее делали карьеру в англо-египетской полиции, так как существовало негласное правило для их выдвижения. Для всех других, не исключая мальтийцев и греков с Кипра, хотя и имевших британские паспорта, но англичанами не считавшихся, выдвижение из констеблей в офицеры было почти невозможно, так как европейских офицерских должностей во всей Александрии было не больше 15.
Немудрено поэтому, что большинство европейских констеблей в этом звании и кончали службу после 15-20 лет, получив пенсию. Мне лично пришлось пройти службу во всех отделах полиции и познакомить -ся со всеми ее специальностями, почему настоящие воспоминания касаются самых разнообразных случаев и явлений.
Однако раньше, чем перейти к служебным воспоминаниям, я считаю необходимым рассказать читателю, что представлял собой в мое время закон о капитуляциях, на основании которого действовала и была создана европейская полиция в Египте.
Закон о капитуляциях
Закон о капитуляциях, или экстерриториальности, заключался в том, что по особому договору, заключенному при хедиве Исмаиле между Египтом и европейскими великими державами, подданные этих последних государств, живя в Египте, не подчинялись местным административным, полицейским и судебным властям, а находились исключительно в ведении и юрисдикции собственных консульств и законов своей страны. Благодаря такому порядку вещей египетский суд не имел права судить и наказать подданного капитуляционной державы, а египетская полиция не могла его арестовать и произвести обыск в его доме7.
Для содействия иностранным консульствам в их судебно-полицейских функциях
при них была создана особая европейская полиция из иностранцев, в которой были представлены все страны, пользовавшиеся правом капитуляций, что давало, например, итальянскому консульству и итальянскому суду при нем право арестовать и привести для суда над ним итальянского подданного через посредство итальянских полицейских, хотя и состоявших на египетской службе.
Помимо этого иностранные подданные в случае совершения ими преступления до суда содержались в особой «европейской тюрьме» с европейским персоналом, и в случае осуждения отбывали наказание не в Египте, а у себя на родине. <.. .>
Помимо консульских судов, в Египте существовал кроме того так называемый «Смешанный суд», состоявший из двух инстанций, в котором своими судьями были представлены великие державы и которому были подсудны гражданские дела между египтянами и иностранцами. В свое время, несомненно, закон о капитуляциях имел свою положительную сторону, избавляя европейцев от восточного произвола, но в мое время, то есть в тридцатых и сороковых годах текущего века, он являлся пережитком старины и источником ряда злоупотреблений со стороны иностранного преступного мира. Объяснялось это главным образом тем, что консульский корпус, не игравший в других странах никакой роли, в Египте благодаря капитуляциям имел слишком широкие права. Каждое консульство великой державы являлось здесь как бы государством в государстве, вне всякого контроля, и делало буквально все, что хотело, не считаясь с интересами и законами Египта.
Так как помимо обычных консульских функций капитуляционные консульства в лице английского, французского, итальянского, греческого и скандинавских стран обладали судебно-следственными функциями, то персонал их был весьма многочислен, доходя подчас до 50 и даже больше чиновников всякого калибра, начиная с генеральных консулов и кончая «кавасами», выполнявшими на Востоке охранные и полицейские обязанности при консулах. За исключением
старших чинов, весь остальной персонал
этих консульств состоял из левантинцев , со всеми из этого обстоятельства вытекающими последствиями.
К этому надо добавить, что небольшие и бедные страны Европы, как Португалия, Дания или Венгрия, не имея средств содержать дорогостоящие представительства в Египте, имели в нем своих «почетных» консулов из тех же левантинцев, не получавших жалованья, но вместо него пользовавшихся полезными в их делах представительством и консульскими привилегиями.
Нечего и говорить, что все эти восточные люди очень ловко обделывали свои дела, совершенно игнорируя египетские интересы. На Востоке вообще люди смотрят на казенную службу как на один из способов легкой наживы, и потому консульские функции в виде дипломатической почты, выдачи паспортов и всевозможных свидетельств являлись для служивших в консульствах левантинцев источником неисчерпаемых доходов.
Целый ряд громких скандалов на этой почве имел место в Александрии за последние годы перед отменой капитуляций, как провоз контрабанды в дипломатических чемоданах, выдача фальшивых документов, продажа паспортов и покровительство торговле живым товаром. Торговля иностранными паспортами, дававшими право неприкосновенности со стороны египетской власти, была настолько вещью обычной, что на черном рынке паспорта котировались по определенной цене.
В Египте проживали целые семьи местных уроженцев, никогда страны не покидавших и не имевших в своих жилах ни единой капли иностранной крови, члены которых тем не менее владели самыми разнообразными паспортами, причем никому не кололо глаза то обстоятельство, что один из братьев числился итальянцем, другой - греком, третий - турком.
Считалось - раз человек владеет иностранным паспортом, то местные власти этим фактом и должны были быть удовлетворены, не вдаваясь в то, каким образом и
почему таковой был получен, так как выдача паспортов являлась прерогативой консульств, в дела которых египетская администрация вмешиваться не смела.
Нечего, конечно, и говорить, что огромное большинство таких «липовых» иностранцев принадлежало к темному миру и имело солидную поддержку и опору в лице левантинского персонала консульств, с которым делилось своими нелегальными доходами. Немудрено поэтому, что как сами консульства, так и еще больше консульские суды при них, пользовались в Александрии старого времени незавидной репутацией, причем каждый из этих последних имел свое собственное лицо, в зависимости от национальной психологии.
Так, суд английского консульства был хорошо известен тем, что неизменно оправдывал всех англичан, руководствуясь принципом, что английский престиж на Востоке не должен роняться в интересах «Империи». Это правило отнюдь не распространялось на других британских подданных, но не англичан по крови, как евреи, мальтийцы и греки-киприоты, уже не говоря о «цветных джентльменах» из колоний.
Греческий консульский суд был знаменит тем, что многие годы подряд служил защитой и покровителем греческих контрабандистов. Кроме того, греческие судьи имели сильную слабость к своим богатым согражданам, которые всегда могли рассчитывать если не на полное оправдание, то, во всяком случае, на снисхождение.
Французский суд был более чем снисходителен к вопросу о нравах и торговле женским телом во всех его видах, и потому египетской полиции почти невозможно было добиться от консульства не только осуждения, но даже простых административных мер против французских сутенеров и содержателей домов разврата.
Итальянский суд перед последней войной, в годы фашизма, поголовно оправдывал всех итальянских граждан, если таковые обеспечивали свою безопасность, записавшись в «фашио», и безжалостно осуждал всех тех, кто этого не сделал.
Практически такое положение вещей приводило если не к полной безнаказанности для иностранного преступного мира в Египте, то, во всяком случае, сковывало по рукам и ногам деятельность александрийской полиции, ставя на пути ее деятельности бесчисленные препятствия. Чтобы произвести, например, простой обыск или арест иностранца, египетские власти принуждены были пройти через сложнейшую процедуру, часто сводившую все ее усилия на нет.
Начать с того, что комендант полиции должен был отправить соответствующему консулу официальную бумагу с просьбой, на основании тех или иных резонов, согласиться на обыск или арест имя рек и командировать для этой операции «на помощь и содействие полиции» своего каваса, без присутствия которого египетская полиция не имела права войти в дом преступника. Консул, в обязанности которого входила прежде всего защита интересов подданных той страны, которую он представлял, обыкновенно начинал с того, что путем переписки изыскивал способы обыска или ареста избежать. Переписка эта немедленно становилась известной левантинскому персоналу консульства, который немедленно предупреждал всех заинтересованных в этом деле лиц, чтобы скрыть все концы этого правонарушения или преступления, дабы полиция не могла их найти, за что, само собой разумеется, левантинцы получали «благодарность».
Но даже если обыск или арест разрешался без волокиты консулом, это отнюдь не означало, что таковые будут выполнены с успехом, так как большинство кавасов находилось в деловых отношениях с преступным миром, благодаря чему как только один из них получал от своего начальств приказ о «содействии полиции», то немедленно по телефону предупреждал об этом всех заинтересованных лиц. Таким образом, большинство операций полиции при участии ка-васов оканчивалось ничем, ибо преступники имели все возможности приготовиться к ее визиту.
Помимо изложенного, существовал закон, согласно которому египетские власти вообще не имели права беспокоить иностранца в его доме после захода солнца, что практически представляло иностранному преступному миру «карт-бланш» на всю ночь. Правда, закон этот редко соблюдался, но при желании любой иностранный консул на него все же мог сослаться и отказать полиции в разрешении.
Так как высший персонал консульств состоял из дипломатических чиновников, часто менявшихся и местных условий не знавших, то фактическим хозяином и распорядителем этих учреждений являлся их постоянный состав в лице левантинцев, занимавших места секретарей, драгоманов и ка-васов, говоривших на всех языках и знавших в лицо всех членов колонии. Немудрено при этом, что эти последние господа выходили в отставку, как правило, очень богатыми людьми после того, как много лет подряд являлись опекунами и покровителями преступного мира.
Некоторые имена из этой среды многократно фигурировали во время судебных процессов и разбирательств. Так, например, во французском консульстве Александрии два десятка лет подряд фигурировал в качестве драгомана некий марокканец Хаг Мохамед Азулай. Он был акционером многих публичных домов и получал от торговцев живым товаром определенный процент с каждой женщины, доставляемой из Франции в местные публичные дома. Карьера его оборвалась благодаря тому, что во время одного процесса в Британском консульстве в 1935 г., когда слушалось дело некоего мальтийца, занимавшегося торговлей живым товаром, одна из жертв - француженка Одетт Б. заявила следующее. Как она сама, так и целый ряд ее подруг по несчастью не могли добиться защиты у своего консула благодаря тому, что драгоман Азулай не пускал их дальше порога и перехватывал все их письма и жалобы. Так как это показание было напечатано во всей египетской прессе, то скандала потушить не удалось, и Мохаммед Азулай был, наконец,
уволен со службы. Оставшись без поддержки консульских властей, он скоро попался в торговле наркотиками и сел в тюрьму. Подобные «азулаи» имелись почти во всех иностранных консульствах, но в большинстве случаев оканчивали свои карьеры благополучно.
Само собой разумеется, что имея дело с подобным порядком вещей, египетской полиции приходилось развивать незаурядную изобретательность, чтобы, не нарушая закона, вести все же борьбу с иностранным преступным миром, для которого закон экстерриториальности создал в Египте и, в частности, в Александрии поистине землю обетованную.
Теперь все это прошло и быльем поросло. С осени 1937 г. был уничтожен институт капитуляций благодаря англо-египетскому договору в Монтре9, что развязало руки египетской администрации и дало ей возможность покончить с иностранными преступниками.
В настоящее время общественная безопасность в городах Египта стоит на такой высоте, на которой, быть может, она не находится ни в одной стране Европы. Льщу себя надеждой, что в этом деле есть и мое посильное участие. <.>
Люди кабаре и мюзик-холлов
Помимо явной и тайной проституции, в Египте существует проституция полулегальная, прикрывающаяся условной моралью современного буржуазного общества, с которой власти борются «постольку-посколь-ку», ввиду того, что ее существование связано с очень сложными интересами.
Эта полулегальная проституция целиком связана с миром ночных клубов, кабаре и мюзик-холлов. До войны 1939 г. индустрия этого рода особенно процветала в Восточной Европе, на Балканах и в особенности на Ближнем Востоке. Из числа восточных стран Египет считался в этой области золотым дном.
Именно в этой области протекала моя деятельность в «полиции нравов», куда я
был переведен в 1929 г. контролером мюзик-холлов и кабаре Александрии.
Десятки тысяч красивых женщин всех наций, выступавших танцовщицами и артистками всякого рода на подмостках этих учреждений, вместе со своими антрепренерами, владельцами «локалей», агентами, шефами балетов и всякого рода паразитами, кормившимися вокруг этого дела, представляли собой совершенно особый мир, о котором широкая публика, соприкасавшаяся с увеселительными учреждениями лишь во время блестящих представлений, ничего не знала.
В отличие от всякого рода театральных учреждений, где артисты, окончив свой номер, расходятся по домам, на чем их работа и заканчивается, артистки ночных кабаре начинают свою настоящую деятельность среди публики в зале. Главным заработком кабаретных артисток, таким образом, является отнюдь не исполнение тех номеров, которые они показывают на сцене, а так называемая «консомация», которая является не чем иным, как замаскированной проституцией.
Заключается она в том, что артистки вовлекают клиентов кабаре в возможно большие расходы, главным образом в виде потребления шампанского. При этом и артистка, и ее «клиент» хорошо понимают, что никто не станет выбрасывать большие деньги, платя по несколько фунтов за бутылку, за одно только удовольствие выпить ее в обществе красивой и элегантной женщины. Деньги здесь платятся с определенным расчетом на продолжение знакомства в более интимной обстановке - на квартире артистки, после закрытия ночного кабака. <.. .>
Требования, обычно предъявляемые подобным талантам со стороны владельцев «локалей» и их представителей за границей, сводились к одному: подписавшие контракт артистки должны были быть красивыми, хорошо сложенными и уметь «консомиро-вать», то есть ни в чем не отказывать «хорошему клиенту», предварительно вынудив его на хороший расход в пользу учреждения. По обычаю, установленному в такого
рода учреждениях, но, разумеется, не упомянутому в контрактах, женщины получали от 10 до 20% с суммы расхода своего клиента в зале кабаре. Дирекция этих последних при этом особенно поощряла артисток к требованию шампанского, так как это вино, обходясь хозяину в небольшую сумму, приносило до 500%, что и составляло главный доход заведения.
Мое назначение совпало с моментом, когда египетские власти, наконец, решили обратить свое внимание на вышеизложенное и все те безобразия, которые творились вокруг подобных учреждений.
Мне было поручено путем докладов по начальству создать новые полицейские правила для упорядочения пребывания иностранных артисток в Египте, условий их работы и защиты их против эксплуатации.
Считаясь с хронологией, я изложу, что собой представлял этот мир до реформы, как эта реформа была проведена и в какие условия были поставлены артистки кабаре после того, как египетское правительство выработало для них новые правила. <.>
До 1935 г. в Египте каждый владелец кабаре имел залог в размере около 200 фунтов, который служил для того, чтобы в случае насильственной репатриации иностранной артистки на родину полиция располагала необходимыми средствами для покупки ей билета на пароход. Кроме того, власти требовали, чтобы артистки, прибывающие в Египет, имели ангажемент, хотя бы и чисто фиктивный, без чего египетские консулы заграницей виз не выдавали. Никаких других правил для работы иностранных артисток больше не существовало, благодаря чему в период между двумя великими войнами создались в мире кабаре такие условия, что свободные европейские женщины превращались в живой товар для самой бессовестной торговли ими.
Происходило это так.
Когда одно из многочисленных заведений подобного рода желало «обновить программу», то есть освежить выбор женщин, то отправляло за границу своего агента или списывалось со Стамбулом, Будапештом
или Бухарестом для доставки стольких-то женщин и на таких-то условиях.
В кабаретном мире Европы этот заказ встречался обыкновенно с восторгом, так как благодаря высокой валюте, отсутствию законодательства и наличию богатых людей Египет считался для полулегальной проституции землей обетованной, где деньги «лежат прямо на улице». Эту репутацию Египта артистические агенты заграницей в своих алчных видах нарочно раздували среди артисток, сообщая под рукой, что такая-то и такая-то вернулись из страны фараонов с большими деньгами и драгоценностями.
Для составления «программы» артистический агент приглашал двух-трех артисток на более или менее человеческих условиях, а затем приступал к вербовке уже настоящей рабочей скотинки. Для этого в Бухаресте, Будапеште, Праге и Стамбуле имелись специалисты по составлению уже упомянутых выше «балетов». Обыкновенно в состав его входили молодые и красивые женщины, кое-как ходившие на подмостках, но зато умевшие ладить с клиентами и пившие как бочки. Большей частью это были румынки и венгерки из бедного класса, перебивавшиеся в условиях послеверсальской Европы с хлеба на квас и принужденные и дома подрабатывать проституцией.
Все они, конечно, слышали о египетских золотых залежах и с восторгом подписывали со своими «балетмейстерами» чрезвычайно выгодные, как им казалось, условия, в астрономических цифрах «пенгосов» или «лей». Кроме этого, шефы балетов обязывались предоставить членам своей труппы полное содержание, гардероб и квартиру, после чего контракт регистрировался законным порядком у местного нотариуса.
Со своей стороны, шеф балета подписывал контракт с дирекцией египетского кабаре, но уже одним своим именем и на условиях, известных только ему одному.
Подписав контракт, шеф труппы сообщал имена ее членов и получал в египетских консульствах в Бухаресте, Софии или Стамбуле все необходимые визы. После этого толпа венгерок или румынок грузилась в
Триесте или Стамбуле на пароход, отходящий в Александрию, в самом радужном настроении, предвкушая легкую работу и большие заработки.
Разочарование начиналось для них немедленно после того, как они вступали на египетскую землю. Здесь с первого момента они с ужасом обнаруживали, что огромная разница в цене валюты, о которой они не имели понятия, превращала в ничтожную сумму в полтора, два фунта всю кучу «пен-госов», обусловленную в контракте. На эти жалкие полтора, два фунта в Египте нельзя было прожить и одной недели. Затем они тут же узнавали, что из их будущего жалованья будет вычтено за хлопоты агенту, цена проездных билетов, виз, телеграмм и прочего, в размерах, раздутых до невероятности и контролю не подлежащих.
Что представляли собой эти так называемые «накладные расходы» для артисток, можно судить по тому трюку, который неизменно разыгрывался, едва только они сходили с парохода. На пристани их, как правило, встречал представитель «локаля» - мелкий кабаретный служащий, который любезно выполнял для них, не владеющих местными языками, все паспортные и таможенные формальности и вез их в пансион для «артистов», где для них уже были приготовлены комнаты.
Девицы, не умевшие заграницей ступить шагу, очень довольные заботой о них, всецело отдавали себя заботам любезного молодого человека, который, доставив их на место, сразу менял тон и представлял им счета за хлопоты. Счет этот, конечно, представлял собой чудовищное воровство и равнялся сумме, в десять раз превышающей действительность. Помню случай, когда один из таких гусей содрал с приехавшей артистки 2 египетских фунта, заплатив в действительности всего 20 пиастров10, то есть заработал на этом деле 1.000%.
Помимо артисток, этот господин получал «свой процент» также и с хозяйки пансиона за то, что доставил артисток именно к ней, а не к ее конкурентам, за что хозяйка накидывала эту сумму на счет постоялицам,
с которыми вообще не стеснялась, так как закрывала глаза на многое, что происходило в их комнатах, и знала, что с жалобой на нее артистка никуда обратиться не может ввиду ее нелегального поведения.
Затем артистки начинали «работать» на сцене, причем здесь опять-таки появлялись новые и непредвиденные расходы, которые приходилось оплачивать опять-таки из собственного кармана и которые в контракте предвидены не были: парикмахер, косметика, чулки, перчатки, извозчики и т.д. По прошествии 2-3 месяцев бедная девица убеждалась, что она не только ничего не получает на руки, но и катастрофически входит в неоплатные долги перед дирекцией или шефом своей труппы.
Здесь для нее наступал психологический момент, на котором строили все свои расчеты торговцы живым товаром. Нужно было становиться ни в чем и никому не отказывающей проституткой или, обремененной долгами, с позором покинуть Египет, с перспективой неустойки, процесса и неминуемого конца артистической карьеры. Третьего выхода не было, так как обращение к консулу ни к чему привести не могло: у шефа труппы имелся на руках все тот же законный контракт, заключенный в Будапеште, по закону же о капитуляциях полиция нарушить его не имела права. Кроме того, шефы балетов всегда находились в самых лучших отношениях с младшим персоналом консульств путем любезных услуг «по женской части».
В результате такого положения вещей и почти полной безвыходности положения 95% артисток, не занимавшихся ранее торговлей собой, чтобы спастись от угрожающей им беды, соглашались. на все.
Это и было то, что требовалось дирекции кабаре и находившимся с нею в полном контакте «шефам балетов». На сцену немедленно выступали после этого местные, египетские порядки, которые давали сговорчивой артистке возможность покрыть ее долги, прокормить присосавшихся к ней паразитов и сколотить некоторую сумму денег, с которой она могла бы вернуться на родину
без ущерба для кармана и своей... артистической репутации. <.>
До тех реформ, которые были проведены перед последней войной благодаря моим докладам, все ночные учреждения Александрии в своей работе не были ограничены временем, а потому действовали с 10 часов вечера до позднего утра. К полуночи в них заканчивалась «программа», а затем шли пьянство и разврат в ложах, зимних садах и всевозможных уютных и укромных уголках, устроенных в изобилии.
Кабаретный мир, хорошо изучивший человеческую психологию и скверные черты натуры человека, на которых построил свое обогащение, умеет предвидеть все мелочи, так или иначе служащие на его пользу. Как пример, приведу тот, казалось бы, мелочный факт, что в подобных учреждениях никогда не имелось. стенных часов. Зачем было напоминать клиентам о позднем часе, когда дирекция была заинтересована в том, чтобы эти последние задержались в «локале» как можно позднее?
Нетрудно догадаться о том, как подобная жизнь отражалась на здоровье и будущности кабаретных артисток, и какой ценой им доставались те две или три сотни египетских фунтов, которые некоторые из них увозили из Египта. Уже не говоря о «специальных» болезнях, которыми страдало не менее 40% из них, они, несмотря на свои юные годы, поголовно болели почками, желудком и печенью вследствие постоянного и обязательного для них пьянства. Самые молодые, здоровые и красивые женщины через шесть-семь лет подобной жизни превращались в старух, а через десять лет в совершенные развалины. Нервные и психические болезни среди них были обычным явлением, как и самоубийства, уж не говоря о том, что большинство являлось привычными алкоголичками.
Из всех крепких напитков шампанское производит наиболее разрушающее действие на человеческий организм, и как назло оно являлось обязательным для кабаретных «тружениц». Сколько тысяч когда-то очаровательных женщин мучаются теперь в своих
нищих углах от всевозможных болезней, благодаря этому веселому напитку, видит один Бог.
Среди всевозможных мерзавцев, присосавшихся к миру кабаре и мюзик-холлов, которому я объявил войну не на жизнь, а на смерть после моего назначения, я особенно был безжалостен и жесток с кастой уже упоминавшихся выше «шефов балетов».
Закабалив полдюжины молодых и красивых женщин путем жульнического контракта, такой негодяй, согласно своему договору с дирекцией кабаре, получал ежемесячно от 100 до 300 фунтов на руки, так как по условию с ним дирекция никаких денежных счетов с «его» артистками не имела. С момента подписания контракта он становился непререкаемым диктатором и самодержцем над бедными девицами.
По приезде на работу он помещал их по три, четыре в комнату, причем, как правило, самая красивая становилась его наложницей. Кормил он их буквально впроголодь, резонно считая, что девица, ужинающая каждый вечер с клиентами, голодная спать не ляжет. Все содержание «труппы» вместе с ее мизерным жалованьем, таким образом, обходилось ему не выше 8-10 фунтов в месяц на каждую. Этого мало. Будучи главой своей труппы, такой господин управлял ею с железной дисциплиной и распоряжался полностью также и ее неофициальным заработком. Владея несколькими языками, он бегал по городу, пока его «женщины» работали, и, посещая общественные и увеселительные заведения, заводил знакомства с богатыми прожигателями жизни и местными сутенерами - своими коллегами.
Этим путем он подыскивал женщинам выгодных любовников и клиентов, с которыми входил в деловые переговоры, назначал цены, места свиданий, на которые доставлял девиц и получал за это плату. <.>
По неписанным правилам кабаретного мира, чтобы получить «право ночи» у артистки, клиент обязан был предварительно несколько вечеров провести в кабаре, где она работала, и понести при этом соответствующие расходы. Обычай требовал, чтобы кан-
дидат не пробавлялся разными пустячками вроде коктейлей и виски, а по крайней мере каждый вечер «открывал» пару бутылок шампанского. Вообще посетитель кабаре, который не пил шампанского, в этом мире почитался клиентом «несерьезным», и в их компании артистки не должны были «даром терять времени» под страхом суровых репрессий.
Этот порядок вещей обычно имел место в кабаре и мюзик-холлах второго и третьего разряда. Что же касается учреждений перво -разрядных, то там порядок был несколько другой. В эти заведения приглашались исключительно артистки с большим разбором, безукоризненной внешности и действительно умевшие танцевать. Эти последние не имели надобности размениваться по мелочам, так как немедленно по приезде в Египет становились содержанками принцев, пашей и беев, составлявших постоянную клиентуру этих заведений.
В благодарность за это все эти господа считали себя нравственно обязанными посещать учреждения, откуда они взяли своих временных подруг, и тратить там большие деньги. Иногда они даже давали дирекции за артисток отступного, после чего эти последние имели право больше не являться на службу, хотя дирекция для соблюдения формальности представляла полиции возобновляемый ежемесячно контракт этой дамы, без чего она бы не могла остаться в стране.
Надо сказать, что в Египте, в отличие от стран Европы, нет никаких театров, оперы или балета11, и потому для лиц, занимающих в стране самое высокое положение, вплоть до короля, не считалось предосудительным проводить ночи напролет в кабаре и мюзик-холлах в обществе артисток.
Любопытное зрелище представляли собой поэтому два или три кабаре Египта, когда в них должны были дебютировать новоприбывшие из Европы «звезды». В этот день все шикарные кабаки напоминали собой выставку женской красоты и в то же время рынок живого товара, так как были переполнены «покупателями» - представителями египетской аристократии и финан-
сов, специально прибывшими в этот день из своих сказочных дворцов и загородных «резиденций».
Именно эти высокие персоны, заинтересованные в таком положении вещей, составляли те закулисные, но сильные влияния, благодаря которым руководители кабаретной индустрии долгие годы подряд оставались неуязвимы, несмотря на все усилия полиции. <...>
Главным препятствием в борьбе с описанной торговлей живым товаром являлось то, что артистка кабаре ни при каких обстоятельствах не соглашалась выступать жалобщицей, а тем более свидетелем в деле обвинения своих эксплуататоров, что совершенно необходимо для возбуждения полицейского, а тем более судебного дела.
Все директора и персонал мира дансингов и кабаре представляли собой сплоченную группу, действовавшую в общих интересах, и поэтому как только выяснялось, что та или иная артистка являлась «строптивой», то есть пыталась сопротивляться эксплуатации, то ее контракт не возобновлялся, и напрасно она обращалась бы к другим «локалям» с предложением своих услуг: ее ангажемент в Египте был окончен. Не имея работы, иностранная артистка тем самым теряла право пребывания в Египте и, по закону, должна была из него выехать. Мало того, будапештские и бухарестские корреспонденты египетских кабаре, получив соответствующее известие, больше ее никуда не ангажировали, и она фактически должна была прекратить свою карьеру на подмостках.
Допустим, что обиженная артистка обратилась с жалобой к консулу или властям придержащим, с жалобой, что ее лишили куска хлеба за то, что она отказалась от «консомации», то есть от проституции. Но как она это докажет? Дирекция кабаре, если понадобится, представит всех нужных свидетелей, которые под присягой скажут совершенно обратное и обвинят пострадавшую во всех смертных грехах. Если она сошлется на невозможные условия контракта, то ей ответят, что она совершеннолетняя и
должна знать, что подписывает, а раз подписала, то должна выполнять контракт.
Это, так сказать, способ экономического давления на жертву, а помимо него существовал также и способ физического воздействия или террора, применявшихся к членам какого-нибудь румынского или венгерского балета их шефами. Люди эти, будучи опытными и набившими в своем деле руку сутенерами, умели держать подчиненных им женщин путем побоев в таком подчинении, что несчастные лучше готовы были умереть, чем подать жалобу на них.
Были случаи, что посторонние люди или сердобольные соседи приходили с жалобами на то, что шеф балета до такой степени избивает своих женщин, что их отчаянные крики не дают спать окружающим. И тем не менее эти жертвы, подчас все в синяках и ссадинах, против всякой очевидности упорно это отрицали. Их рабовладелец раз и навсегда вбил им в голову, что в случае жалобы он рано или поздно лично или через товарищей им страшно отомстит, чему они имели все основания верить.
Дрессировка этих несчастных созданий доходила до того, что они, чисто по-собачьи, понимали не только жесты, но и взгляды своего учителя.
Первым условием поэтому борьбы с указанным злом была задача убедить артисток в том, что власти не только в состоянии освободить их от эксплуатации шефов и дирекции, но и дать им после этого самостоятельный кусок хлеба, достаточный, чтобы не заниматься проституцией. Это мне удалось, и с момента, когда бедные девицы почувствовали себя в безопасности от физического и экономического террора, они стали моими лучшими сотрудницами и верными друзьями по борьбе с торговлей живым товаром.
Не было недели, чтобы тот или иной шеф балета или директор кабаре не приглашался в полицию. И ему там предъявляли его «досье», снабженное многочисленными свидетельствами и подписями, после чего он немедленно высылался административно из Александрии, или, если он был местный
житель, лишался права работать в кабаре. Один за другим «шефы балетов» изгонялись из страны, а их труппы распускались. Что же касается артисток, в них входящих, то таковые подписывали с дирекцией новые и уже индивидуальные контракты, при моем участии, что совершенно меняло дело. Поначалу дирекции кабаре пытались отказываться подписывать отдельные контракты с членами распущенных балетов, но тогда власти отказывали им в визах для новых артисток, и им пришлось уступить, чтобы не отказаться от «программы», которая служила прикрытием их деятельности. <.. .>
К 1938 г. задуманные нами реформы все удалось провести в жизнь, и благодаря им торговля живым товаром в кабаре и мюзик-холлах прекратилась, сократилось после этого и число этих учреждений, переставших приносить своим хозяевам огромные деньги.
Иностранные артистки допускаются ныне в Египет только с известными именами, большим окладом и на срок не больше трех месяцев. Меры, принятые правительством, избавили их от опасности быть эксплуатированными кем бы то ни было. Консомация запрещена категорически и артисты после исполнения своих номеров на сцене не имеют права оставаться в зале заведения. Шефам балетов въезд в страну категорически запрещен, и все контракты артисток индивидуальны, а не групповые.
Надо сказать, что после египетской революции исчез в стране и элемент прожигателей жизни, питавший кабаретную индустрию, так как уничтожение класса принцев, пашей и беев, все времяпрепровождение которых заключалось в сорении деньгами, заработанными чужими руками, лишило ночные кабаки их постоянной клиентуры.
Примечания
1 Шарки. На службе египетского короля // Русская мысль. Париж, 1955, № 751, 753, 755, 757, 759, 761, 763, 765, 767.
2 Шарки. В Ингушском конном полку // Военная быль. Париж, 1957, № 22-25. Мемуары опубликованы отдельной брошюрой в Москве в 1997 г.
3 Марков А.Л. Кадеты и юнкера. Буэнос Айрес, 1961. Изданы также в Москве в 2007 г.
4 Марков Анатолий (Шарки). Родные гнезда. Сан-Франциско, 1962.
5 Шарки. Русские в Египте // Русская мысль, 1954, № 637.
6 Марков имел чин ротмистра.
7 Режим капитуляций предоставлялся Османской империей европейским державам в одностороннем порядке после 1535 года. В капитуля-ционных договорах содержался ряд статей, обеспечивавших экстерриториальность иностранцев на всей территории Османской империи. После 1838 года фактически все западные государства заключили односторонне выгодные капитуляционные соглашения. В Египте хедив Исмаил в 1875 году несколько ослабил этот режим, создав смешанные египетско-европейские суды. С этого времени египтяне в гражданских делах получили право выступать с обвинениями против иностранцев в смешанных судах.
8 Левантинцы - небольшие этнические группы в составе сирийцев и ливанцев, потомки европейских переселенцев эпохи крестовых походов, смешавшихся с местным населением, в основном католики и марониты.
9 Конференция в швейцарском городе Мон-трё об отмене капитуляций в Египте проходила с 12 апреля по 18 мая 1937 г. В ней участвовали 12 государств, пользовавшихся капитуляционными привилегиями в Египте. Конференция завершилась подписанием конвенции об отмене режима капитуляций, однако смешанные суды были сохранены на 12-летний переходный период.
10 В одном египетском фунте 100 пиастров.
11 А. Марков ошибается. Оперный театр в Каире был построен еще в 1869 г., к открытию Суэцкого канала. В начале XX в. такой театр построили и в Александрии. Правда, египтянам был весьма далек этот вид искусства, и мало кто из них ходил (и до сих пор ходит) на такие спектакли.
