Мы и сегодня в полёте Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

УДК 355.48 ББК 68

МЫ И СЕГОДНЯ В ПОЛЁТЕ

Ефремов Эдуард Петрович,

журналист (г. Воронеж)

Е^етоу Е.Р.

WE АЯЕ NOW !Ы П_ЮНТ

Несколько лет назад областная воронежская газета «Коммуна» выдвинула инициативу об установке в городе памятника литературному герою - Андрею Соколову из рассказа М. Шолохова «Судьба человека». Материал, который вами сейчас будет прочитан, быи предложен редакции, отклонили - не вписытался в идею. Литературный герой-во-ронежец, а его прототип - Герой Советского Союза лётчик Григорий Дольников, белорус. После 7-го класса оканчивает Минскую школу ФЗО при паровозном депо. И сразу же: с паровоза - на самолёт! Поскольку параллельно учился в аэроклубе, блестяще сдал экзамены в Батайскую авиационную школу... Сегодня целесообразно быио бы издать шолоховскую «Судьбу человека» с «приложением», воспоминаниями Дольникова «Летит стальная эскадрилья».

Бышо потрясающее боевое начало - в одном из первых боёв вступает в схватку с 42 фашистскими самолётами и восемь из них сбивает! В очередной встрече с врагом при заходе на таран быи сбит. Плен. Только после трёх попыток удалось совершить удачный побег. Вышел к партизанам. Долгое время воевал в партизанском отряде. Потом снова сел за штурвал истребителя. В 1945 году сбивает пять вражеских самолётов. В Берлине поставил свою роспись на рейхстаге.

После - долгие годы гонений. Некоторые из его друзей, пережившие ужасы плена, быши осуждены.

Смерть Сталина вернула легенду отечественной авиации к активной жизни. Заканчивает военную академию. Назначается командиром истребительного авиаполка. Затем командовал дивизией, корпусом в воздушной армии Группы советских войск в Германии. Участвует в секретной операции по защите границ Египта от израильской авиации. Во время военного конфликта между Сомали и Эфиопией - главный советник командующего ВВС Эфиопии. Через 33 года на «чужой» войне, прибывший генерал армии Петров перед выстроившимися эфи-

опскими, кубинскими и советскими лётчиками оглашает Указ Президиума Верховного Совета СССР - Дольни-кову присвоено звание Героя Советского Союза «за личное мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, высокие результаты в боевой подготовке войск, освоении сложной боевой техники.» Командующий 34-й воздушной армией, заместитель начальника Военно-воздушной академии им. Гагарина, заместитель главнокомандующего ВВС по вузам. Защищает кандидатскую диссертацию по истории.

.. .Лето 1983 года. Еду в Москву на совещание собкоров газеты «Советская культура». Знакомимся в купе с попутчиком. Майор. Присаживается к столику, достаёт книгу и сразу же углубляется в чтение. По всей вероятности, дочитывает. Выхожу в коридор. Вот и ночь легла на землю - за окном редкие огоньки дальних деревень, молниями свет фонарей и прожекторов летящих мимо станций. Появляется «читатель»:

- Извини, надо, брат, ко сну отходить... Порядочные люди сядут в поезд, сразу за бутылочку, знакомства завязывают, а я на тебя такую скуку навёл, что ты предпочёл несколько часов «сторожем» простоять, чем со мною рядом быть... Ничего. Сейчас всё компенсируем. Зачитался. Мой командир мне свою книжку воспоминаний подарил.

.Григорий Дольников «Летит стальная эскадрилья». Майор узнаёт, что я журналист:

- Сам Бог тебя послал! Книжка потрясающая! Но не представляешь, сколько за «кадром» осталось...

После того, как в поллитровке осталось на донышке, майор махнул рукой:

- Записывай его служебный телефон. Скажешь, что я «заложил». Если книжку дозволили издать, значит, «рассекретили». Я в Воронеже в Пентагоне служу (военный научно-

исследовательский институт на проспекте Революции, который народ окрестил Пентагоном - Э.Е.). Дольников иногда у нас подолгу задерживается... Умнейший и добросовестней-ший человек! Лётчик. Герой Советского Союза. То, что он сам написал - хорошо! Но если о нём журналисты напишут -будет ещё лучше. Только один факт - он прототип Андрея Соколова из рассказа Шолохова «Судьба человека»...

..В Москве созваниваемся. Встречаемся. Рослый ясноглазый красавец-генерал. Точнее, генерал-полковник.

- Сегодня у меня времени нет. Да и что обо мне писать? Мне будет интересно ваше мнение - старался. А то, что за разговор без повода? Вот и поговорим, покритикуете меня.

И протягивает книжку, которой восхищался мой вчерашний попутчик. Книжка «проглочена». С первых страниц был вовлечён в атмосферу сопереживания, знакомства с удивительной судьбой человека, принимавшего участие в сотворении легендарного образа времени, времени великого испытания народа - Великой Отечественной войны.

Документальная книга. Более, чем документальная, ибо в ней ещё и поэзия правды, правды души, пропустившей через себя и радости, и горести, и ощущение постижения новых высот. От страниц идёт философия непростых дней жизни:

«.Сейчас, в октябре жизненного срока, рядом со мной нет многих из тех, кто был в его апреле, и начинаешь разбираться: как да что, почему было то, а не это...»

Места, где автор размышляет о любви, об истоках героизма и мужества, перечитывал несколько раз.

Утром созваниваемся. В приёмной встречает полковник:

- Олег Зубов. Генерал извиняется, просит подождать...

Возможно, оно и к лучшему. Завязываю разговор о

только что прочитанной книге. Спрашиваю, что помогает человеку вырабатывать характер. В ответ услышал:

- Правда. Честность даже в мелочах. В своё время были опубликованы воспоминания одного видного военачальника, в которых он самые высокие слова похвалы сказал о Григории Устиновиче. Был там такой факт: Дольников сбил шестнадцать самолётов противника, один из которых таранил в том роковом бою, за которым последовал плен. Казалось бы, есть документальное подтверждение тарана, так нет: Дольников всегда в своих рассказах подчёркивал - пятнадцать самолётов. Не было тарана, не было сбитого шестнадцатого ... Да, на таран он в том бою шёл, о чём и передал в эфир, но обречённому фашисту повезло - в последнее мгновение в самолёт Дольникова угодил зенитный снаряд. Дольников нам, молодым лётчикам, рассказывал о том, о чём многие предпочитают молчать: о своих неудачах, о том, как чуть было не расстался с авиацией из-за неумения правильно производить посадку...

Эта исповедальность есть и в книге. Цель одна: на собственном опыте научить идущего по жизни тебе вслед -не повторяй ошибок, не думай, что у всех всё гладко бывает.

... Из-за стола встаёт и идёт навстречу улыбающийся человек. Не знаю, почему, но я ему вместо «здравствуйте»:

- Ты куда мою трапку бярош?!

Он рассмеялся:

- Ты что, тоже из Белоруссии?

- Да нет - воронежский. Просто на студенческой целине подружился со многими белорусами - журналисты Николай Латыш, Ольга Пширкова, Светлана Захарова, строители Нолис Воронин, Иван Здесев... Прочитал ваши воспоминания, узнал, что сослуживцы вам прозвище дали - Горачий - и так весело, тепло на душе стало...

Далее - несколько минут его монолог о детстве, доброте и непосредственности друзей-белорусов, о том, что его земляки истинными героями и патриотами проявили себя в Великую Отечественную. Порадовался, что я бывал в Минске...

Начало беседы с Дольниковым об истоках рождения воспоминаний.

- Истоки вполне понятны, - говорит он. - Рассказать детям и внукам о пережитом так, как это было на самом деле. Сразу же после войны я постарался это сделать. Но оказалось, что не под силу. Одно дело устные рассказы, другое - всё это также детально, но не упуская главного, изложить на бумаге. Сейчас-то понимаю, что подобные книги могут появиться, когда располагаешь не только накопленными фактами, а ещё и известным жизненным опытом, когда уже всё осмысленно, взвешено. После войны какую бы книгу ни читал, подсознательно держал в голове мысль о своей. Шёл как бы своеобразный этап учёбы, литературной учёбы. На эту школу уходит много времени. По нескольку раз переписывал начало своих повествований. Несколько раз принимал решение бросить всё это - моё дело летать. Но уж такой характер: если о чём заявил - надо всегда доводить до конца. Вот, в итоге что-то получилось.

- Григорий Устинович, в книге вы вспоминаете день 1945 года, когда прощались с родным 100-м полком, -тогда вас срочно отозвали в Москву. Не могли бы сейчас вернуться к этому моменту вашей жизни?

- Я покидал свой родной 100-й гвардейский истребительный Ченстоховский орденов Александра Невского и Богдана Хмельницкого авиаполк с болью - ведь с ним я прошёл все грозные годы военного лихолетья. Уезжал уже на следующее утро после получения приказа прибыть в Москву. Меня торопили. Я поспешно прощался с друзьями. Забежав в штаб, поцеловал полковое знамя. Да, в эту минуту прощания с родным Знаменем передо мной словно прошли все те, с кем довелось воевать и разделить радость Победы.

8.223 боевых вылета совершили в годы войны лётчики нашего полка, провели множество воздушных боёв, сбили сотни фашистских самолётов. Десять гвардейцев полка стали Героями Советского Союза. Мне и сегодня хотелось бы назвать их имена: Иван Бабак - 37 сбитых самолётов, Борис Глинка - 31, Николай Лавицкий - 22, Пётр Гучек - 21, Василий Бондаренко - 20, Василий Шаренко -16, Григорий Дольников - 15, Дмитрий Коваль - 13, Павел Верестнев - 12, Николай Кудря - 11. Один лётчик нашего полка Дмитрий Глинка, простой украинский парень из шахтёрской семьи, довёл боевой счёт сбитых фашистских самолётов до круглой цифры - 50! Он был дважды удостоен Золотой Звезды Героя Советского Союза. И в ту тяжёлую минуту прощания со Знаменем полка я видел перед собой всех, кому не суждено было дожить до нашей слав-

116

ной Победы, но кому дороже самой жизни была свобода Родины. Да, память возвращает нас на огненную полосу нашей жизни, на линию фронта, которая пролегла не только через поля и леса, но и через души и сердца людей.

- В вашей книге удивительно передано ощущение жизни с постоянным риском. Причём этот риск не выглядит чем-то давящим, сковывающим человека. Он скорее, как мне показалось, рождает особое ощущение счастья. Как будто вы стремились передать своё осмысление философии оправданного риска.

- По моему глубокому убеждению, героизм основан на умении рисковать, на умении жить рискованно. У человека, какую бы он работу ни исполнял, должно быть ощущение готовности к решительному поступку, к принятию самостоятельного решения - не ждать приказа, не ждать совета. Есть такое ощущение в процессе вашей работы -значит, понимаете, что за это отвечаете, за что-то берёте ответственность на себя. В этом польза для окружающих. Я и по сей день в полёте, всё ещё чувствую, как по мне «стреляют» - иногда попадают, но всё чаще - мимо. Жизненный опыт - он многое значит. И ещё: ради постижения истоков героизма, любого - трудового или ратного - необходимо оглядываться на тех, кто был до тебя, кто может здесь тебе послужить примером. Героизм, значимость личности происходят от постижения грамоты жизни, преподанной и отцом, и дедом, и друзьями, и героями любимых книг.

Советую вести дневники. Перед чистым листом более основательно задумываешься о том, зачем пришёл в этот мир.

- Григорий Устинович, однажды мне в руки попали дневники лётчика Степанова, погибшего в 1942 году. Он там пишет не только о людях подвига и воинского долга, но и о трусах, предателях, называет их имена. Но то дневники - они не предназначались автором для печати. Вы же в книге, а не в личных записках, называете реальные имена и фамилии трусов. Прошли годы. У этих людей, по всей вероятности, есть дети, растут внуки.

- Понятно, о чём вы хотите сказать. Лётчик Степанов погиб. Уже исходя из этого, мы не можем молчать о тех, которые остались в живых благодаря своей трусости. Страна знает своих героев, но должна знать и имена людей иного качества. Это жизнь, её сложности. Если мы будем детей своих, внуков воспитывать только на биографиях героев и умалчивать об их антиподах, то не слишком ли упрощённый учебник жизни мы им преподнесём? Идущие за нами должны быть готовыми к встрече на своём пути и с трусами, и с предателями, и даже с подонками: чтобы знали, как мы с ними боролись, чтобы у нас учились. Я много об этом думал.

Только не отождествляйте трусость и предательство. Теперь понимаю - об этом надо было побольше написать, чётче обозначить грань. Я в книге мало об этом поразмышлял. Образ того конкретного труса, о котором я пишу, надо было глубже показать. Ведь он у нас до войны был любимчиком многих: свойский парень, гитарист, песни пел, анекдоты из него сыпались . Плясал превосходно. Казалось, что случись, так мы за ним в огонь и в воду. К тому же он был и неплохим лётчиком. А вышло всё наоборот. Страх у каждого есть, но вопрос в другом: в какой сте-

пени этот страх захватил тебя и в какой степени ты противостоишь ему? Слишком дорого нам обходилось слабоволие некоторых. Как правило, такие люди часто вырастают из тех, которые «не умеют», «не могут». И всегда находятся те, кто сможет, сумеет - за них.

Фамилию предателя в книге своей я в последний момент заменил. Предательство - это пострашнее трусости. Тут мне действительно стало жаль его детей, внуков.

- На вашу долю выпали тяжелейшие испытания. Как бы подводя итог всему пройденному, вы пишете, что главное в человеческом характере - открытость, честность, доверие к людям. Вместе с тем вам приходилось попадать в ситуации, когда люди, которым вы доверяли, этого доверия, мягко говоря, не оправдывали.

- Да, верно сказано поэтом: «Испокон веков на благородстве ловят чудаков.» Согласен, что доверчивость зачастую тоже дорого тебе обходится. Но никто меня не убедит в том, что подозрительность или иные какие качества более ценны в человеке. На добре, открытости мир стоял и стоять будет.

Я уверен, что человек, который обманул, воспользовался вашим бескорыстием, в итоге страдает, мучает его совесть. А более тяжкого наказания, чем муки совести, как мне кажется, трудно представить. Да и жизнь таких наказывает. Когда приходится выступать перед курсантами, я им говорю, чтобы они в будущем у своих солдат и детей своих именно лучшие качества воспитывали. На этом испокон веков Россия держалась и в чести у других государств была.

- Вы сказали, что много читаете, что чтение помогло вам и в написании книги. Из всего прочитанного, что вам более всего по душе? Что помогало вам формировать характер, что необходимо сейчас как педагогу?

- Лётчик с первых самостоятельных шагов - педагог. На войне как? Есть несколько боевых вылетов - уже учитель, уже передаёшь опыт другим. Но во всяком деле совершенство приходит тогда, когда ты стремишься постичь тайны не только своей профессии, но и охвачен стремлением познать жизненный опыт Человека вообще.

Читать я начал благодаря отцу. Он любил Джека Лондона. По крайней мере, рассказы Лондона мы прочли вместе. Жизнь отца, бывшего участника Гражданской войны, который и в мирное время вёл рискованную жизнь (работал в лесхозе, в сельсовете и в него несколько раз стреляли враги новой власти), в моём воображении переплеталась с жизнью героев лучших книг.

Очень я полюбил Николая Островского. Старался ему подражать. С детства люблю Есенина. Через эту любовь, кстати, пришёл к пониманию и любви в архитектуре, скульптуре. В своё время узнал, что скульптор Коненков хорошо знал Есенина. Я познакомился с Коненковым, а потом уже среди моих друзей появились скульпторы, художники. Люблю работы скульптора Юрия Чернова.

Со многими актёрами знаком. Люблю доброго и по-деревенски простого и мудрого Ивана Лапикова. Вот, видите, какая цепочка неожиданная пошла от любви к Есенину . После Есенина открыл для себя Лермонтова. Его полюбил за характер, за смелость, которая так ярко проявилась, хотя бы в стихотворении «На смерть поэта». Вскоре поэт меня всем своим творчеством взял в плен.

—И теперь вопрос, на который отчасти есть ответ в книге «Летит стальная эскадрилья». Ваши сослуживцы считают, что вы являетесь прототипом Андрея Соколова, героя рассказа Шолохова «Судьба человека». Болгарский писатель-шолоховед Стас Попов обратился к вам с вопросом об отношении вашей судьбы к судьбе Андрея Соколова. Текст этого письма вы приводите в книге. Можете ли дать более пространный ответ?

- Я вам говорил, что сразу после войны у меня появилось желание написать обо всём, пережитом мною. Написал всё, как было. В плену я своего настоящего имени не назвал - выдал себя за Андрея Соколова.

С Шолоховым ни разу не встречался, но случайно познакомился с литератором, близким к Михаилу Александровичу. В 1947 году дал ему на прочтение свои «литературные опыты». Он мне предложил написать книжку в соавторстве. ß возмутился, согласия не дал. Когда вышел в свет рассказ Шолохова «Судьба человека», прочитал и удивился - очень много совпадений с моим повествованием. И побеги, и ряд ситуаций. Конечно, факты фактами, но не в них суть -написано у Шолохова чрезвычайно талантливо, пронзительно. И всё же сомневался - да мало ли таких судеб, как у меня. Несколько месяцев назад встретился с тем литератором, который набивался мне в соавторы. Оказывается, он Михаилу Александровичу в мельчайших подробностях пересказал не только то, что я ему давал на прочтение, но и иные истории, услышанные от меня. Шолохов очень заинтересовался услышанным от литератора. Фамилию его не называю, потому что он обещал сам написать о встрече со мной, и о том, какую роль в рождении «Судьбы человека» сыграл лётчик Дольников. Эта повторная встреча дала мне право Сергею Бондарчуку подарить свою книгу с надписью: «Сыгравшему многие судьбы - от одной из них».

. Вернулся из Москвы в Воронеж. Рассказал домашним о встрече с человеком удивительной судьбы. Сыну-восьмикласснику отдал книгу Дольникова. Всю ночь в его комнате горел огонь. Только в пятом часу утра услышал, как щёлкнул выключатель. Сын тоже был захвачен тем, как Григорий Устинович написал про себя и про войну.

Эдуард Ефремов.

(За основу публикации взято моё интервью, опубликованное в газете «Советская культура» 6 августа 1985 года).

-тт.

118

А вот интересно, что чувствовали люди с «горячим сердцем и чистыми руками», когда видели на страницах газет и по телевизору «агента абвера» Героя Советского Союза генерал-полковника Дольникова, над которым они в свое время вволю поиздевались? Среди летчиков ходила такая легенда, что однажды Дольников случайно встретил одного из них. Выхватил из кобуры пистолет (а были времена, когда офицерам доверяли и разрешали носить боевое оружие при себе) - и за ним. Тот - наутек! Дольников видит: не догнать, прыткий «чекист» оказался. Вскинул он тогда ТТ и выстрелил. Пуля попала беглецу-рекордсмену аккурат в мягкое место. Жаловаться на Григория «подстреленыш» не стал, видимо, все-таки чувствовал свою вину, а может, просто от радости, что остался жив. Не знаю, может быть, это и байка, но хочется, чтобы все так и было.

13 марта эфиопские войска вышли к границе Сомали, а еще через три дня вся территория Огадена, оккупированная сомалийцами, была освобождена. Авиация незадачливого агрессора потеряла в боях 23 самолета. В начале мая Дольников вернулся со своей третьей, последней для него войны, вернулся с победой.

Память сердца

Невзирая на должности, звания, награды, всю свою жизнь Григорий Устинович оставался все тем же летчиком-истребителем «Горачим» из 100-го гвардейского полка 9-й гвардейской дивизии. Всегда и везде он старался сделать все, чтобы жила память о его друзьях-однополчанах и их боевых делах. Будучи заместителем командующего воздушной армией в Одессе, он часто навещал аэродром «Мартыновка» под Вознесенском, где базировался 642-й гвардейский авиаполк. В соседнем селе располагался лагерь, из которого в 1944 году ему удалось бежать от немцев. Во время одного из выступлений перед местными жителями состоялась неожиданная и тронувшая его до слез встреча с той самой девушкой - Надеждой Артеменко, которая привела его к партизанам. Нередко видели генерала и в соседнем Яс-требиново, где жил спрятавший его от немцев Степан Чернобай.