CC BY
90
О.В. ШЕСТЫХ (Волгоград)
«МУЗЫКАЛЬНЫЕ» КЛЮЧИ К ПОВЕСТИ В. ТОКАРЕВОЙ «ОДНА ИЗ МНОГИХ»
Дан анализ музыкального контекста новой повести Виктории Токаревой «Одна из многих», который помогает выявить своеобразие позиции автора, приверженного к классической и народной музыке.
А музыка витала и парила, как бессмертная душа.
В. Токарева
На фоне неоднородного многоголосия современных литературных «партий», исполненных женщинами-писательницами, «голос» Виктории Токаревой звучит, как «господня дудочка», чисто <...>» (Токарева 2005: 3) и оригинально. Недаром проза ее по праву относится к разряду «всенародно любимых» (Д. Быков): она отражает «нерв» времени, используя сильнейшие средства воздействия на современного читателя - кинематографичность и музыкальность, органичное сочетание которых и определяет индивидуальный стиль писательницы. Уже после публикации одного из первых ее сборников Л. Ленч писал, что «рассказы В. Токаревой обладают внутренним ритмом, богатством ассоциативных связей» (Ленч 1970: 5). Особенность «литературной походки» начинающей тогда писательницы определила В.Шитова: она «со своим ритмом <...>, который подсказывает взгляду - скорому, хваткому - его уверенную бегучесть» (Шитова 1970: 271).
Музыка, окружающая писательницу с детства, оказала определяющее влияние на её творческую судьбу. В одном из интервью Токарева вспоминает, как ее мать в тяжелое послевоенное время в Ленинграде предприняла все, чтобы дети научились играть на фортепиано. Первое специальное образование, полученное в музыкальном училище (второе - сценарный факультет ВГИКа), сделало «жизнь более стереофоничной» (В. Токарева), она «ощущает жизнь на слух». «На слух» воспринимают жизнь и ее любимые персонажи. Герои восьмидесятых, имеющие отношение к музыке, пристрастны к классическим музыкальным образам, которые подчерки-
вают богатство их внутреннего мира, самоценность каждой человеческой жизни. На первый план выходит индивидуальность, «та единственная и неповторимая живая душа, которая <...> стоит дороже целого мира» (Курдюмов 1994: 22). Оттого и у Токаревой судьба персонажа представляется особенной «музыкальной темой во вселенском оркестре. Пусть она слабенькая, наивная, флейта-пикколо. Но она не должна зависеть ни от первых скрипок, ни от громких барабанов, и ее надо пропеть» (Быков 2008: 457). «Пропеть» суждено лишь лучшим героям, воспринимающим музыку как часть мира возвышенного, для них это божественный дар: «Как рояль пианисту. Кто-то подойдет, сыграет собачий вальс. А кто-то - экспромт Шопена. А третий просто постучит по клавишам кулаками <...>. Тот же самый рояль. Одному - блям-блям. Другому - божественное звучание» (Токарева 2002: 88). Услышать подлинное «звучание» произведений Токаревой - непростая задача и для читателя, хотя писательница «высоко оценивает эмоциональный и интеллектуальный уровень последнего, его способность понять тонкую стилистическую игру» (Сотникова 2000: 687).
Свою стилистическую игру (отчасти перекликающуюся с постмодернистской эстетикой) Токарева начинает уже с заглавия произведения. Один из ранних рассказов называется интригующе, как морской светлячок - «Рарака». Здесь героиня - одаренная студентка музыкального училища Кира. Исполнительская деятельность для нее важнее всего, девушка воспринимает мир через музыку, которая «одна для всех. Но люди - разные. Музыка объединяет души в одну» (Токарева 2005: 16). Для автора необыкновенно важны эти моменты счастливого единения. Высокое «искусство вознаграждает Киру за преданность» (М. Пророков): прошло тринадцать лет и она уже «лауреат всех международных конкурсов» и не потеряла главного - творческого вдохновения. Такие герои особенно близки автору. Их талант облагораживает душу, он вспыхивает в глубине подсознания «золотой точкой», раракой - и разжигает костер, а «незнакомые люди сидят и греются <...>, притихшие и принаряженные, как дети»
© Шестых О.В., 2008
(Токарева 1987: 34). Мера таланта для писательницы - это когда с тобой другим хорошо, поэтому героям «с искрой» противопоставляется другая, бесталанная, категория персонажей-музыкантов. Играют они «обреченно»: вот Лариска, подруга Киры, не может освоить миниатюру «Ночевала тучка золотая», некоторые пианисты в повестях «заколачивают клавиши, как гвозди, и громко, деревянно считают» (Токарева 2002: 89), в них та же заурядность, что и в Котике из чеховского «Ионыча», которая бьет, «пока не вобьет клавишей внутрь рояля» (Чехов 1986: 27). Недаром замечено: многим токаревским персонажам «быть вполне хорошим человеком порой мешает отсутствие “музыкальности”» (Новиков 1979: 57). Речь здесь не только о том, что каждому, кто входит в музыкальный мир, стоит непременно достичь высот, а о том, чтобы звучала «музыка души», делая мир и окружающих счастливее и добрее. Поэтому Женька из рассказа «Зануда» сознательно набрал в свой хор при ЖЭКе детей-«гудков», «которые неправильно интонируют». Это значит, что его хор не займет призового места на конкурсе, но для Женьки главное, что «когда дети поют, они счастливы. Хор - это много счастливых людей» (Токарева 2005: 66). В репертуаре токаревских героев проявляются музыкальные пристрастия писательницы - чаще всех со страниц ее прозы звучит П.И. Чайковский. В рассказе «Сказать - не сказать» герои слушают «Детский альбом» композитора, пианист Игорь Месяцев (повесть «Лавина») играет «Ноябрь» из цикла «Времена года». Кира тоже так глубоко чувствует музыку Чайковского, что без особого труда ей удается сыграть сложную (по оценке профессионалов) музыкальную тему любви в увертюре «Ромео и Джульетта». Произведение буквально «проникает» в героиню, и она делает свое открытие: «когда Чайковский писал тему любви, четвертый такт, что-то смялось в его душе, он не мог продохнуть», поэтому играть нужно «любовь как смерть, а смерть - как любовь» (Токарева 1987: 19). Со временем отношение к музыке у автора только укрепится, хотя может показаться, что планка музыкальных пристрастий у персонажей Токаревой в последних произведениях резко снижается. Если раньше музыка, проникающая в сознание читателя, будила ощущение красоты, то в новое «коммерческое» время со
страниц все больше звучит «шлягер - то есть товар, представляющий не более чем иллюзию удовлетворения потребности в свободном выборе» (Забродин 1990: 24). Так у Токаревой проявляется общее «свойство популярности, наследованной масскультом: принципиальное снижение эстетического уровня до самого низшего - понятного толпе» (Ильин 1998: 90).
И все же новые произведения Токаревой «заставляют говорить о серьезной и неожиданной эволюции <...> автора» (Быков 2008: 204), пусть в них и продолжается тенденция «усреднения» сюжета, герои «обезличиваются», «стираются» их идеалы. Призыв автора «Не сотвори» (по названию рассказа), произнесенный в восьмидесятых, не хотят слышать современные герои. Они стремятся повторить путь Жаклин Кеннеди («Птица счастья»); разделить популярность выпускников «Фабрики звезд»; зарабатывать как Кристина Орбакайте - предел мечтаний Анжелы из повести «Одна из многих» (2007). Новые герои писательницы несколько снизили для себя уровень искусства, что угадывается уже в «эстрадно-песенных» названиях произведений: «Розовые розы», «Птица счастья». А новую повесть В. Токаревой «Одна из многих» Д. Быков и вовсе назвал «хроникой тотального вырождения», где только автор «тоскует по твердыне, по этическому императиву» (Там же). Вначале, действительно, кажется, что творец сознательно желает «слить с массой» главную героиню повести, намеренно «усредняет» образ Анжелы. Даже ее внешняя привлекательность ординарна: «беленькая и голубоглазая». Однако образ Анжелы далек от «кукольного», о чем говорит противоречивое имя героини. Автор «соединяет несоединимое»: дает ей непримечательную фамилию - Зуенко, но вот имя: «производное от ангела» (Токарева 2007: 5). Автор одарил героиню самым главным - истинным талантом. Анжела не попала на «Фабрику звезд», но не потому что она хуже «фабрикантов», она лучше их - дар ее выдающийся, феноменальный, «могла взять верхнее “си”, при этом голос имел напор и серебряное звучание» (Там же). Недаром сказано, что героиня будила в людях «воспоминание о мазурке» (Там же), и эта «культурная память» заставляет читателя пристальнее присмотреться к ее образу. Подобно изначально народному польскому танцу мазурке, став-
шему со временем бальным (его ритмы использовали композиторы Ф. Шопен, М.И. Глинка, П.И. Чайковский и др.), сельская девушка Анжела блещет в высшем столичном свете, но за «ложной гла-мурностью» скрываются ее самобытность и целеустремленность: голос - это ее сверкающая «рарака». Талант не может быть провинциальным, даже если привезен из самой глубинки. Малая родина Анжелы -село Мартыновка. В воле автора разместить Мартыновку где угодно, но для Токаревой особенное значение имеет то, что это село стоит на Азовском море, недалеко от Ейска и Таганрога, который для читателя неразрывно связан с именем А.П. Чехова. Анжела до девятнадцати лет прожила на берегу моря (как и писатель), эта биографическая особенность - тоже своеобразная «рифма судьбы» героини, важная для Токаревой, которая считает
А.П. Чехова своим творческим учителем. Анжела как будто вышла оттуда, из литературного мира «маленьких» людей, из обывателей чеховского Таганрога. Не блещущая интеллектом девушка читает книжку «без первой страницы» неизвестного ей писателя, который умер в 1904 г., «и ей кажется, что это про нее, но очень тактично. Без хамства и высокомерия» (Токарева 2007: 29). Автор намеренно затевает игру «в угадывание», и читателю легко угадать, что на той отсутствующей странице - имя Чехова. Вслед за классиком Токарева отстаивает действенную, а не развлекательную силу искусства. У ее Анжелы нет модной «харизмы Пугачевой», у нее есть большее, что поддержит ее силы, - та музыка, которая пережила века: классическая и народная. Отсюда и немедленная реакция на предложенную композитором новую песню: она воспринимает мелодию как «хорошо забытое старое», угадывая музыкальную тему «На Муромской дорожке». А когда обостряются семейные отношения героев, звучат «раскавыченные строчки» народной песни «Черемуха»: «жаль, что люди много говорят». Так музыкальный контекст повести выявляет симпатии автора к героине. Есть в произведении и другие персонажи, к ним автор относится с иронией: это «Стасики» и «Тамаркины», как «однодневные песенки»: напели и забыли; есть и композиторы, что «ни ноты без банкноты» (Там же: 34); и только с Анжелой связана надежда автора - что ее талант не даст «мечте раз-
биться о бабло» (Там же: 23), ее путь к музыкальным вершинам воспринимается как движение к сверкающей «снегами Килиманджаро». Токаревским героям просто необходим какой-то светлый ориентир, будь то мерцающая рарака, лунный блеск или «сверкающая гора». Интертекстуальный «сигнал», который связал повесть Токаревой и рассказ Хемингуэя «Снега Килиманджаро», заставляет задуматься об отношении героев к таланту. У Хемингуэя герой-писатель «загубил свой талант, не давая ему никакого применения, загубил изменой самому себе и своим верованиям» (Хемингуэй 1988: 538), Анжелу же «снега Килиманджаро манили и звали, несмотря ни на что» (Токарева 2007: 118). Даже брошенное обиженной хозяйкой «Фрося Бурлакова» в адрес Анжелы-дом-работницы осмысливается через призму трагической судьбы другой талантливой провинциалки - Екатерины Савиновой, сыгравшей главную роль в автобиографическом для себя фильме Е.Ташкова. Токарева работала в кино и знает, что Савинова останется образцом работоспособности и умелого обращения с актерским и музыкальным даром в памяти друзей и почитателей ее таланта. А для Анжелы -она своего рода пример требовательности и честности.
Звучание серьезной музыки в повести нужно не только центральным образам, но и второстепенным персонажам. В сопровождении музыки Чайковского возникший на страницах повести любовный треугольник (Анжела - Гуськов - его жена) воспринимается не как банальный адюльтер, а как семейная драма. Банкир Николай Гуськов не нашел счастья рядом с любимой девушкой, терзался, его душевное напряжение нарастало, и только музыка оказалась способна выговорить затаенную боль. Это произошло, когда Николай услышал «нечеловечески прекрасное» пение - «Ночевала тучка золотая...» в исполнении академического хора. Николай (в отличие от студентки Лариски из «Рараки») выдерживает «проверку» музыкой, что показывает его «душевную доброкачественность». «На первом четверостишии музыка была легкая, как тучка золотая <...>. Второе четверостишие шло с паузами <...>. Музыка-плач. Тяжелые мужские рыдания» (Там же: 110). Известно, что в канву этого хора у композитора легло стихотворение М.Ю. Лермонтова «Утес».
П.И. Чайковский чутко передал философские размышления поэта, основой хора сделав басы. Герои, которые способны расплакаться, кого трогает вечная музыка, -это те, кто не потерял живой души, а это самое важное для автора. Не случайно повесть «Одна из многих» отличается особой гармонией композиции, для которой, при подсчете общего количества строк, справедлив закон «золотой пропорции», и «золотое сечение» в тексте приходится, пожалуй, на самые важные в идейном плане строки. Это сцена разговора Анжелы с продюсерами, которые, диктуя ей свои условия работы, заявляют: «Ты - одна из многих» (Токарева 2007: 74). Но автор уверен, что на самом деле Анжела - производство «штучное», она не с «фабрики», не «еще одна Валерия», т. к. «производит» сама себя: «У себя я - единственная» (Там же). Подчеркивает это и кольцевая композиция: в начале повести героиня хочет стать знаменитой певицей, «как Кристина Орбакайте. Денег заработать» (Там же: 14), в финале - готова «сражаться и побеждать», она мечтает реализовать свой талант, а значит, приблизиться к «вершинам Килиманджаро». Ведь музыка - непременная часть того идеального мира, по которому герои тоскуют у Токаревой. Так что и автор, и герои ее произведений планку музыкальных ориентиров не снижают. И музыка «захлестывает как угодно высоко и летит вольно» (Там же: 12). Только слушай...
Литература
Быков, Д. Литература отдувается за все / Д. Быков // Дружба народов. 2008. № 1.
Забродин, Г.Д. Рок: искусство или болезнь? / Г.Д. Забродин, Б.А. Александров. М.: Сов. Россия, 1990.
Ильин, Д.П. «Роковая любовь» или вечные истины?: Полемические заметки /
Д.П. Ильин. М.: Современник, 1988.
Курдюмов, М. Сердце смятенное. О творчестве А.П. Чехова. 1904 — 1934 / М. Курдюмов // Лит. обозрение. 1994. № 11 - 12.
Ленч, Л. Странные, странные люди / Л. Ленч // Лит. газ. 1970. 11 февр.
Новиков, Вл. Честная игра / Вл. Новиков // Лит. обозрение. 1979. № 11.
Сотникова, Т.А. Токарева / Русские писатели 20-го в.: биографический словарь /
Т.А. Сотникова; гл. ред. и сост. П.А.Никола-ев. М.: Большая рос. энцикл., 2000.
Токарева, В.С. Зануда // В.С. Токарева // Этот лучший из миров: Повести и рассказы. М.: АСТ, 2005.
Токарева, В.С. Лиловый костюм /
В.С. Токарева // Все нормально, все хорошо: Повести и рассказы. М.: АСТ, 2005.
Токарева, В.С. Мой мастер / В.С. Токарева. Розовые розы: Повести и рассказы. М.: АСТ, 2002.
Токарева, В.С. Одна из многих / В.С. Токарева // Одна из многих: Повести и рассказы / В.С. Токарева. М.: АСТ, 2007.
Токарева, В.С. Пять фигур на постаменте / В.С. Токарева // Все нормально, все хорошо: Повести и рассказы. М.: АСТ, 2005.
Токарева, В.С. Рарака / В.С. Токарева Летающие качели. Ничего особенного: Повести и рассказы / В.С. Токарева. М.: Сов. писатель, 1987.
Токарева, В.С. Этот лучший из миров: Повести и рассказы / В.С. Токарева. М.: АСТ, 2005.
Хемингуэй, Э. Снега Килиманджаро / Э. Хемингуэй Фиеста. Рассказы. М.: Худож. лит., 1988.
Чехов, А.П. Ионыч / А.П. Чехов // Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. М.: Наука, 1986. Т. 10.
Шитова, В. Необременительные уроки психологии / В. Шитова // Новый мир. 1970. № 11.
А.В. ОСТАНКОВИЧ ( Ставрополь)
ДИАЛЕКТИКА РЕАЛИЗАЦИИ ЖАНРОВОГО И СТРОФИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА СОНЕТА В УСЛОВИЯХ ЦИКЛА
Дан анализ сонетного цикла-двойчатки «Греция. Два сонета» В.И. Туманского и лирической поэмы в сонетах “Venezia la Bella”А.А. Григорьева — специфики функционирования сонетов-частей в рамках циклов, обладающих признаками жанра и свойствами твердой поэтической строфы.
Сонет как системная структура, обладающая мощным потенциалом самоорганизации, в полной мере проявляет его, функционируя и как жанр, и как твердая
© Останкович А.В., 2008
