CC BY
14professional'nyh pensionnyh vznosov iz nakopitel'nyh pensionnyh fondov", utverzhdennyh postanovleniem Pravitel'stva Respubliki Kazahstan ot 4 iyulya 2003 goda .№ 661» // <http://www.ksrk.gov.kz/rus/resheniya?cid=9&rid=221>.
11. Postanovlenie Konstitucionnogo Soveta Respubliki Kazahstan ot 29 aprelya 2005 g. № 3 «O proverke konstitucionnosti stat'i 13 Zakona Respubliki Kazahstan "O social'noj zashchite grazhdan, postradavshih vsledstvie ehkologicheskogo bedstviya v Priaral'e"» // <http://www.ksrk.gov.kz/rus/resheniya?cid=9&rid=799>.
12. Normativnoe postanovlenie Konstitucionnogo Soveta Respubliki Kazahstan ot 28 maya 2007 g. .№ 5 «Ob oficial'nom tolkovanii punkta 3 stat'i 26 i punkta 1 stat'i 39 Konstitucii Respubliki Kazahstan» // <http://www.ksrk.gov.kz/rus/resheniya?cid=11&rid=300>.
13. Postanovlenie Konstitucionnogo Soveta Respubliki Kazahstan ot 12 marta 1999 g. .№ 3/2 «Ob oficial'nom tolkovanii punkta 7 stat'i 61 i punkta 1 stat'i 28 Konstitucii Respubliki Kazahstan» // <http://www.ksrk.gov.kz/rus/resheniya?cid=11&rid=161>.
14. Postanovlenie Konstitucionnogo Soveta Respubliki Kazahstan ot 10 marta 1999 g. .№ 2/2 «Ob oficial'nom tolkovanii punktov 1 i 2 stat'i 14, punkta 2 stat'i 24, podpunkta 5) punkta 3 stat'i 77 Konstitucii Respubliki Kazahstan» // <http://www.ksrk.gov.kz/rus/resheniya?cid=11&rid=160>.
15. Poslanie Konstitucionnogo Soveta Respubliki Kazahstan «O sostoyanii konstitucionnoj zakonnosti v Respublike Kazahstan» (zaslushano na sovmestnom zasedanii Palat Parlamenta Respubliki Kazahstan 27 iyunya 2005 g.) // <http://www.ksrk.gov.kz/rus/resheniya?cid=5&rid=228>.
16. Poslanie Parlamenta Respubliki Kazahstan «O sostoyanii Konstitucionnoj zakonnosti v Respublike Kazahstan» (po itogam raboty za 1999 god) // <http://www.ksrk.gov.kz/rus/resheniya?cid=5&rid=232>.
17. Poslanie Konstitucionnogo Soveta Respubliki Kazahstan .№ 09-3/1 ot 12 iyunya 2013 g. «O sostoyanii konstitucionnoj zakonnosti v Respublike Kazahstan» // <http://ksrk.gov.kz/rus/resheniya/?cid=5&rid=885>.
18. Postanovlenie Konstitucionnogo Soveta Respubliki Kazahstan ot 11 iyulya 1996 g. N° 3/1 «O sootvetstvii Konstitucii Respubliki Kazahstan predstavlennogo na podpis' Prezidentu Respubliki Kazahstan Zakona Respubliki Kazahstan "O vnesenii izmenenij i dopolnenij v Zakon Kazahskoj SSR "O pensionnom obespechenii grazhdan v Kazahskoj SSR"» // <http://www.ksrk.gov.kz/rus/resheniya?cid=10&rid=193>.
АРИСТОВ ЕВГЕНИИ ВЯЧЕСЛАВОВИЧ - доктор юридических наук, доцент кафедры предпринимательского права, гражданского и арбитражного процесса Пермского государственного национального исследовательского университета. ARISTOV, EVGENII V. - Doctor of Law, Associate Professor, Department of business law, civil and arbitration process, Perm State University (welfarestate1@gmail.com).
УДК 34.03
АМИРОВ И.М., ФЕДОРЕНКО С.А. МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМ И МУЛЬТИКУЛЬТУРНОЕ ОБЩЕСТВО В ЕВРОПЕ И РОССИИ: СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
Ключевые слова: мультикультурализм, мультикультурное общество, толерантность, культурная интеграция, правовая политика.
В статье исследуется многогранная междисциплинарная проблема концептуализации и практического воплощения идеи мультикультурного общества, а также сущностные основы и результаты политики мультикультурализма в Европе и России. Делается вывод о своеобразии российского социума, в силу чего североамериканские и западноевропейские принципы построения межкультурного диалога и интеграции в условиях глобализирующегося общества должны рассматриваться и применяться с учетом исторических, культурных, правоментальных и конфессиональных особенностей. Определены направления отечественной правовой политики в сфере построения мультикультурного общества в Российской Федерации.
AMIROV, I.M., FEDORENKO, S.A. MULTICULTURALISM AND THE MULTICULTURAL SOCIETY IN EUROPE AND RUSSIA: SOCIO-LEGAL
DIMENSION
Keywords: multiculturalism, multicultural society, tolerance, cultural integration, legal policy.
The article examines the multifaceted and interdisciplinary problem of conceptualization and practical embodiment of the idea of a multicultural society, as well as the essential foundations and results of the policy of multiculturalism in Europe and Russia. The authors make a conclusion about the peculiarity of the Russian society: the North American and West European principles of building intercultural dialogue and integration in the conditions of a globalizing society should be considered and applied taking into account historical, cultural, legal and confessional features. The directions of the domestic legal policy in the sphere of building a multicultural society in the Russian Federation have been determined.
17 октября 2010 г. канцлер Германии А. Меркель во время конференции молодежной организации Христианско-демократической партии в Потсдаме публично признала «совершенный провал» мультикультурного общества. Именно этот термин услышали из ее уст участники конференции, в отличие от неверно переведенного и привычно употребляемого в отечественной и зарубежной печати термина «мультикультурализм», подразумевающего продуманную целенаправленную политику. Но именно ее, по справедливому замечанию С.В. Погорельской, в Германии не было, а крах потерпела «та разновидность «мультикультурного общества», которая стихийно сложилась в Германии в силу недостатков иммиграционной и интеграционной политики» [1]. Вслед за Меркель, в 2011 г., подобные признания в отношении своих государств сделали Н. Саркози и Д. Кэмерон. Начиная с этого момента (в плане нескрываемой констатации существующих проблем) постоянно растущий интерес к указанной проблеме постоянно «подогревался» выступлениями представителей политических элит,
религиозных деятелей, социологов. Достаточно вспомнить реплику премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, который в том же феврале 2011 г. призвал своих соотечественников, проживающих в Германии, стремиться к интеграции в немецкое общество, однако избегать ассимиляции [2]. Кроме того, в своем выступлении турецкий лидер (упрочивший, к слову, свои властные позиции после неудавшегося военного переворота 2016 г. и возглавивший обновленную президентскую республику на июньских выборах 2018 г.) призвал соотечественников в первую очередь обучать своих детей турецкому языку и только потом -немецкому. Ясно в этом смысле, что подобные высказывания «не решают очевидных всем проблем, способствуют эскалации локальных конфликтов в обществе, служат очередным барьером на пути к достижению общественного консенсуса» [3].
Само собой разумеется, что такого рода информационная волна на фоне развивающейся социальной напряженности в странах Западной Европы, не могла не вызвать ответную реакцию в гуманитарном исследовательском поле России (как, собственно, и в западноевропейской научной, политической и, отчасти, религиозной среде). Регулярно и непрерывно появляющиеся изыскания (и в периодической научной печати, и квалификационные работы), посвященные тем или иным проблемам терпимости (толерантности), построения и эффективного развития полиэтнического общества, рецепции достижений западной демократии в правовое и социокультурное пространство России, свидетельствуют о нерешенности множества проблем, связанных с интеграцией носителей различных культур и социальных практик, с одной стороны, а с другой - призывают к дальнейшему поиску оптимальной модели решения вопроса.
Известно, что признание наличия спорной ситуации есть само по себе серьезное продвижение вперед на пути к ее разрешению, а определенные научно-практические результаты в анализируемой нами сфере доказывают справедливость данного утверждения. Из всех отраслей гуманитарной науки дальше всех, пожалуй, в гносеологическом и аксеологическом измерении мультикультурализма продвинулись представители социальной философии; заметно и увеличение теоретико-правовых и историко-правовых публикаций.
В частности, предлагается подходить к процессу построения действенного и эффективно функционирующего мультикультурного общества с позиции системного формирования личности (оперируя моралью, мотивациями, целями, мечтами и образовательной политикой [4]), интегрировать мультикультурное, общество исходя из принципа надстройки индивидуального (как вторичного элемента) над всеобщим сущностным уровнем человеческой природы, как ее особого проявления, ее формы [5], достигать гармонии в межкультурном диалоге на базисе толерантности [6;7] и обогащения нравственных представлений о мире и человеке [8], интегрировать глобализирующееся общество с помощью вовлечения в политику мультикультурализма исключительно «культурно воспитанных субъектов», свободно перешагивающих от национального самосознания к общемировому [9] и т.д.
С другой стороны, почти каждое исследование сегодня, проведенное представителями философской, социологической, политологической науки, содержит критический элемент: и ученые и представители практики отмечают серьезные, порой непреодолимые, трудности в реализации концепции мультикультурализма.
К примеру, М.М. Шульга резонно заявляет о том, что «действенных рецептов для примирения культурных различий и унификации на ценностном уровне мультикультурализм не выработал, т.к. он фундаментально противоречив: с одной стороны, он поддерживает и сохраняет культуру меньшинств, с другой - их обычаи и традиции все равно воспринимаются как потенциальная угроза и как пережиток прошлого - некое клеймо выключенности из модерности, которое надо преодолевать, причем именно в ценностной сфере» [10].
Обосновываются (весьма успешно и убедительно) системообразующие идеи о невозможности выработки универсальной стратегии мультикультурализма как по экономическим, географическим, политическим, социальным причинам, так и в силу разницы в ценностных установках государств. Те из них, «в которых мультикультурализм имел успех (Канада, США, Новая Зеландия, Австралия), являются носителями, условно говоря, «новой» культуры, основанной во многом на иммиграционном ресурсе. Европейские же государства можно назвать государствами «старой» культуры. Идентичность граждан этих стран формировалась веками, поэтому идея мультикультурализма не находит отклика у людей»[11]).
Наконец, обращает на себя внимание и, как минимум, требует дальнейшего обсуждения позиция скептического отношения к практике мультикультурализма, понимаемого как комплекс государственно-организационных мероприятий, направленных «либо на релятивизм, либо на конформность, которые либо проявляются в наивных лозунгах, либо заложены глубоко, в скрытой повестке дня» [12]. В этом плане становится понятной открытое провозглашение упадка традиционных представлений о правах человека в условиях современного демократического государства: попытки применения универсалистских норм в мультиэтнических сообществах действительно приводят к неожиданным конфликтам [12].
Очевидно, что следствием множества вышеуказанных противоречий и нерешенных вопросов стало «распространение экстремистских настроений в среде мигрантов; формирование социально, культурно и экономически замкнутых диаспоральных анклавов; отсутствие у мигрантов желания, возможностей и необходимости усваивать принципы сосуществования, нормы правовой культуры, язык страны проживания; превращение мигрантов в самостоятельную политическую силу; рост влияния среди коренного населения крайне правых политических сил, использующих антииммигрантские лозунги» [10].
Как известно, политика мультикультурализма призвана обеспечивать поддержание социальной стабильности, достигать реальной межэтнической толерантности, способствовать гармонизации отношений между государством и составляющими его меньшинствами (этническими, культурными, религиозными) [13]. Но в силу действия определенных факторов и причин такая политика сегодня не приносит ощутимых результатов, а иногда и вовсе имеет негативный эффект. Задача отечественного исследователя - изучить эти причины и факторы, влияющие на отрицательный результат, не допустить повторения или проявления негативных последствий, имевших (и по прежнему имеющих) место в столь близкой для нас (в историко-научном и, до недавнего времени ценностно-познавательном, смысле) Европе.
Углубляясь в исследование проблемы, следует четко разграничивать сферы действия мультикультурализма, справедливо понимаемого (в широком смысле), как «проявление мультикультурных связей и отношений, мультикультурных практик, отражающихся в различных видах и формах функционирования феномена» [14]. В частности, выделяются три варианта действия компонентов мультикультурной политики: а) в инокультурной (иноязычной) среде оказываются отдельные индивиды (например, обучающиеся за рубежом студенты); б) в инокультурной (иноязычной) среде оказываются отдельные культурные анклавы (социально значимые группы иностранных рабочих в странах Запада); в) локальное взаимодействие нескольких субъектов, представляющих разные культуры (институты ООН, международные аэропорты, экспедиции, туристические центры транснациональные компании и т.д.) [14].
Представляется, что наибольшую потенциальную опасность таят в себе первые две ситуационные модели. Серия цветных революций в Северной Африке показала серьезнейшую опасность недооценки влияния оппозиционных (и, как следствие, взрывных, революционных) настроений в молодежной (студенческой) среде и возможность реализации «срежессированных» манипуляций с общественным мнением, а наличие практически неконтролируемых скоплений мигрантов в крупных городах Европы, закрытых культурных анклавов с невозможностью (и главное, нежеланием) ассимиляции и социокультурного диалога с коренным населением, открытой конфронтации правоохранительным (силовым) органам и муниципальным властям со всей очевидностью должно предостерегать от иллюзий насчет перспектив слияния культур без надлежащей подготовки (идеологической и юридической).
Российские исследователи (юристы и политологи) и законодатели должны задать себе четкий вопрос: могут ли очерченные сложности проявиться в нашем общественно-культурном пространстве? Ответ представляется положительным, но с некоторыми оговорками. Дело в том, что специфика ситуации, складывающейся в России, проявляется в том, что у нас, по сути, не выработана специальная доктрина или концепция мультикультурализма, хотя все основания к этому имеются: исторически российское общество представляет собой полиэтническое и многоконфессиональное объединение, однозначно нуждающееся в целенаправленном управлении на основании реально действующих принципов, а не мнимой (утопичной) идеи. В последние десятилетия указанные выше факторы усилились непрекращающейся иммиграцией из стран СНГ, с одной стороны, а также внутрироссийскими противоречиями - с другой. Но и
отождествлять западноевропейские проблемы с российскими не следует: мультикультурализм, появившийся в Европе (причем искусственно!) в 70-е гг. ХХ в., в сущностных и концептуальных основах присутствовал в русском обществе задолго до его современного осознания. В этом плане у нас свой путь достижения межкультурного и межконфессионального согласия, сравнительно успешно осуществляемый. В России сформировалась уникальная картина совместного жительства народов, взаимодействия конфессий и даже (в ретроспективном измерении) идеологий. По сути, в нашей стране мы имеем мультикультурное общество российского образца со всеми специфическими чертами и, естественно, проблемами.
Решение обозначенных выше проблем, безусловно, коренится в системном подходе к вопросам построения эффективного интегрированного общества, с объединением сил различных социальных институтов, результатом чего и должна стать сбалансированная политика мультикультурализма. Применительно к России, повторимся, следует учитывать тот немаловажный (а подчас и определяющий, критический) факт, что простое копирование западноевропейского либо североамериканского опыта (последний, кстати, представляется даже более предпочтительным в силу своей оригинальности и очевидной, на фоне развитых демократий Западной Европы, успешности), ни к чему позитивному не приведет. Социокультурные детерминанты, уникальность историко-культурного наследия, географическая, экономическая и конфессиональная своеобразность отечественной социальной действительности, очевидно, свидетельствует о необходимости «осторожного» планомерного и поэтапного внедрения передовых достижений западной политологической, социологической и философской мысли. Более того, если в некоторых странах политика мультикультурализма не имеет явной политико-правовой и организационной формы (как, например, в Германии, результатом чего и явился, собственно, полный провал «мультикультурного общества», как выразилась госпожа федеральный канцлер) [15], в России, с ее сильным традиционалистским уклоном, глубокими и стойкими правоментальными установками именно наличие продуманной, основанной на принципах историзма и научности государственной политики в этой сфере может приблизить к решению ключевых и актуальных проблем.
Заметим также, что «в центре внимания отечественных исследователей с учетом полиэтничности, внутренней противоречивости и нецелостности российской цивилизации, разнородности социокультурных и ценностных принципов ее устроения оказывается не категория мультикультурализма, а поиск центристских, в том числе политико-юридических, решений, способных обеспечить культурно-цивилизационную интеграцию многонациональной страны, согласие всех созидательных сил в обществе» [16].
Представляется, что именно политико-юридические решения должны дополнить имеющийся широкий спектр научно-исследовательской «поддержки» теории и практики мультикультурализма в России (ориентированный в большей степени на вскрытие социально-философских и политических факторов проблематики). Правовая сторона вопроса разработана гораздо слабее (имеются лишь отрывочные работы, косвенно освещающие направления конституционно-правовой политики в этой сфере [17], формирования конституционного мультикультурализма [18] и некоторые другие).
Важным, кроме того, является определение приоритетной сферы приложения политико-правовых усилий в процессе построения эффективной модели интегрированного (мультикультутного) общества в России. Одной из таких сфер, на наш взгляд, должно стать образование, и в первую очередь, система учреждений высшего (вузовского) образования. Здесь открываются возможности реального объединения усилий научного сообщества на пути интеграции представителей разных культур, при чем, в том возрасте, когда еще возможно влиять и корректировать мировоззрение и отношение к субъектам иных социальных и культурных традиций. Поскольку «система образования в России имеет дело со сложным, этнически многообразным в языковом, культурном и ментальном отношении контингентом учащихся» [10, с. 124], то, очевидно, следует использовать эту фундаментальную основу в качестве уникальной платформы для построения социального диалога (к счастью, участие в Болонском процессе предопределяет следование конкретным и известным принципам).
В связи с вышеизложенным, авторам статьи видятся необходимыми подготовка и реализация следующих направлений государственно-правовой политики в образовательной среде:
- сконцентрировать усилия государства и гражданского общества на переход от декларативных норм законодательства об образовании и провозглашенных принципов академической и студенческой мобильности к созданию реально действующих механизмов, позволяющих (подталкивающих, стимулирующих) образовательным учреждениям осуществлять обмен студентов в рамках освоения основных образовательных программ высшего образования. Наиболее очевидный путь здесь - академическая студенческая мобильность внутри России (освоение курсов и дисциплин по соответствующим специальностям и направлениям подготовки в разных субъектах федерации с выделением бюджетных средств из федерального и региональных бюджетов);
- разработать комплекс мероприятий (с соответствующей финансовой поддержкой) по обеспечению академической мобильности обучающихся на территории Российской Федерации и внести соответствующие дополнения в федеральное законодательство об образовании и подзаконные нормативные правовые акты;
- продолжить практику обучения иностранных студентов в отечественных образовательных учебных заведениях высшего образования (эффективно эта модель используется в ведомственных учреждениях Министерства внутренних дел России, Министерства здравоохранения);
- продолжить работу по созданию проекта федерального закона «Об основах государственной национальной политики Российской Федерации» (с учетом причин, послуживших отклонению в 2012 г. проекта, внесенного в Государственную Думу ФС РФ депутатами В.И. Никитиным, С.К. Смирновой, К.А. Бичелдеем, А.А. Аслахановым, С.П. Будажаповым, А.П. Бурулько, Р.Н. Гимаевым, В.А. Казаковцевым, А.А. Никитиным, М.А. Аюповым, М.Т. Гаджиевым, Г.С. Дорошенко, В.С. Катренко, Б.И. Кодзоевым, Е.Н. Трофимовым).
Несмотря на очевидную сложность, дискуссионность и неоднозначную оценку проблем, связанных с построением мультикультурного общества в современном мире, в отечественном научном и практическом правовом поле необходимы созидательные шаги по поддержке междисциплинарного диалога, который имеет все основания быть продуктивным и результативным.
Литература и источники
1. Погорельская С.В. Германия и мультикультурализм // Актуальные проблемы Европы. 2011. № 4. С. 112.
2. Интернет-ресурс: http://newsland.com/news/detail/id/645421/ (дата обращения 30.07.2018 г.).
3. Апольский Е.А. Обратная сторона толерантности: европейский опыт и глобальные перспективы // Проблемы теории и практики борьбы с экстремизмом и терроризмом. Всероссийская научно-практическая конференция. (Ставрополь, 25-26 сентября 2014 г.). Ставрополь, 2015. С.305.
4. Ананьева Е.П. Мультикультурализм и мораль в глобализированном общественном пространстве // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2014. Вып. 12. С. 141.
5. Борисов А.А., Василенко Ю.В. Мультикультурализм как философская проблема // Новые идеи в философии. 1999. №8. С. 192.
6. Апольский Е.А. Западноевропейская толерантность и мультикультурализм: опыт и перспективы правового регулирования в России // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2014. Т. 20. № 5. С. 233-236.
7. Апольский Е.А. Толерантность и мультикультурализм в Западной Европе: опыт, уроки, перспективы // Ставрополь -город межэтнического согласия и межконфессионального диалога Материалы ежегодной городской научно-практической конференции. Ставрополь, 2014. С. 10-15.
8. Кузнецов Н.В. Нравственность и мультикультурализм // Конфликтология. 2011. №3. С.160.
9. Инговатова А.Г. Мультикультурализм как антитеза онтологической обоснованности ценностного и правового сознания // Гражданское общество и правовое государство. 2015. Т.1. С. 75.
10. Шульга М.М. Мультикультурализм и проблемы безопасности в полиэтничном регионе // Вестник Северо-Кавказского гуманитарного института. 2013. №1(5). С. 117.
11. Павловский В.С. Мультикультурализм как основа государственной национальной политики Канады // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2017. № 6 (67). С. 43.
12. Федюнина С.М. Межэтнические социально-культурные отношения и процессы в современном мультикультурном обществе // Власть. 2012. №3. С. 38.
13. Суконкина Т.Н. Формирование мультикультурного общества в регионе // Регионология. 2010. №2. С.265-274.
14. Ананьева Е.П. Виды и формы функционирования мультикультурализма // Вестник Удмуртского университета. Серия Философия. Психология. Педагогика. 2016. Т.26. №4. С. 7-14.
15. Турицын И.В. Секс-джихад или европа на пути к Новому Средневековью // Актуальные вопросы антикризисной политики: теория, история, современность. Сборник статей. М., 2016. С.18-27.
16. Поленина С.В. «Круглый стол» Института государства и права РАН и Международного союза юристов на тему «Мультикультурализм XXI века: Запад и Россия. Концепция и практика» // Государство и право. 2017. №1. С.110.
17. Апольский Е.А. Направления конституционно-правовой политики в области построения полиэтнического общества // Правовая политика: приоритеты и формы реализации Материалы Второй Международной научно-практической конференции. (Ставрополь, 18-19 декабря 2014 г.). Ставрополь, 2015. С. 4-6.
18. Кравец И.А. Конституционный мультикультурализм и российское гражданство (проблемы соотношения и перспективы развития) // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Право. 2010. Т. 6. №1. С.46-52.
References and Source
1. Pogorel'skaya S.V. Germaniya i mul'tikul'turalizm // Aktual'nye problemy Evropy. 2011. № 4. S. 112.
2. Internet-resurs: http://newsland.com/news/detail/id/645421/ (data obrashcheniya 30.07.2018 g.).
3. Apol'skij E.A. Obratnaya storona tolerantnosti: evropejskij opyt i global'nye perspektivy // Problemy teorii i praktiki bor'by s ehkstremizmom i terrorizmom. Vserossijskaya nauchno-prakticheskaya konferenciya. (Stavropol', 25-26 sentyabrya 2014 g.). Stavropol', 2015. S.305.
4. Anan'eva E.P. Mul'tikul'turalizm i moral' v globalizirovannom obshchestvennom prostranstve // Vestnik Baltijskogo federal'nogo universiteta im. I. Kanta. 2014. Vyp. 12. S. 141.
5. Borisov A.A., Vasilenko YU.V. Mul'tikul'turalizm kak filosofskaya problema // Novye idei v filosofii. 1999. №8. S. 192.
6. Apol'skij E.A. Zapadnoevropejskaya tolerantnost' i mul'tikul'turalizm: opyt i perspektivy pravovogo regulirovaniya v Rossii // Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta im. N.A. Nekrasova. 2014. T. 20. № 5. S. 233-236.
7. Apol'skij E.A. Tolerantnost' i mul'tikul'turalizm v Zapadnoj Evrope: opyt, uroki, perspektivy // Stavropol' - gorod mezhehtnicheskogo soglasiya i mezhkonfessional'nogo dialoga Materialy ezhegodnoj gorodskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Stavropol', 2014. S. 10-15.
8. Kuznecov N.V. Nravstvennost' i mul'tikul'turalizm // Konfliktologiya. 2011. №3. S.160.
9. Ingovatova A.G. Mul'tikul'turalizm kak antiteza ontologicheskoj obosnovannosti cennostnogo i pravovogo soznaniya // Grazhdanskoe obshchestvo i pravovoe gosudarstvo. 2015. T.1. S. 75.
10. SHul'ga M.M. Mul'tikul'turalizm i problemy bezopasnosti v poliehtnichnom regione // Vestnik Severo-Kavkazskogo gumanitarnogo instituta. 2013. №1(5). S. 117.
11. Pavlovskij V.S. Mul'tikul'turalizm kak osnova gosudarstvennoj nacional'noj politiki Kanady // ZHurnal zarubezhnogo zakonodatel'stva i sravnitel'nogo pravovedeniya. 2017. № 6 (67). S. 43.
12. Fedyunina S.M. Mezhehtnicheskie social'no-kul'turnye otnosheniya i processy v sovremennom mul'tikul'turnom obshchestve // Vlast'. 2012. №3. S. 38.
13. Sukonkina T.N. Formirovanie mul'tikul'turnogo obshchestva v regione // Regionologiya. 2010. №2. S.265-274.
14. Anan'eva E.P. Vidy i formy funkcionirovaniya mul'tikul'turalizma // Vestnik Udmurtskogo universiteta. Seriya Filosofiya. Psihologiya. Pedagogika. 2016. T.26. №4. S. 7-14.
15. Turicyn I.V. Seks-dzhihad ili evropa na puti k Novomu Srednevekov'yu // Aktual'nye voprosy antikrizisnoj politiki: teoriya, istoriya, sovremennost'. Sbornik statej. M., 2016. S.18-27.
16. Polenina S.V. «Kruglyj stol» Instituta gosudarstva i prava RAN i Mezhdunarodnogo soyuza yuristov na temu «Mul'tikul'turalizm HKHI veka: Zapad i Rossiya. Koncepciya i praktika» // Gosudarstvo i pravo. 2017. №1. S.110.
17. Apol'skij E.A. Napravleniya konstitucionno-pravovoj politiki v oblasti postroeniya poliehtnicheskogo obshchestva // Pravovaya politika: prioritety i formy realizacii Materialy Vtoroj Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. (Stavropol', 18-19 dekabrya 2014). Stavropol', 2015. S.4-6.
18. Kravec I.A. Konstitucionnyj mul'tikul'turalizm i rossijskoe grazhdanstvo (problemy sootnosheniya i perspektivy razvitiya) // Vestnik Novosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Pravo. 2010. T. 6. №1. S.46-52.
АМИРОВ ИСКАНДЕР МАРАТОВИЧ - кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры истории и теории государства и права Уфимского юридического института Министерства внутренних дел России.
ФЕДОРЕНКО СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ - кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права, ЧОУ ВО «Южный институт менеджмента» (г. Краснодар).
AMIROV, ISKANDER M. - Ph.D. in Law, Associate Professor, Department of History and Theory of State and Law, Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation (amirov_isk@mail.ru).
FEDORENKO, SERGEY A. - Ph.D. in Law, Associate Professor, Department of Theory and History, Southern Institute of Management (Krasnodar) (fedorenkosergey79@yandex.ru)
УДК 34.03
ШЕВЛЯКОВА М.С. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ ОПАСНОСТИ
Ключевые слова: общественная опасность, мировоззрение, метод, юридический позитивизм, структурный функционализм, диалектика, угроза, вред, юридическое значение общественной опасности, юридические источники, безопасность, причины, механизм, критерии оценки, материальный признак, метоконструкция, социальные факты, события, межотраслевая природа, правовое регулирование.
В статье анализируются методологические и формально-юридические основания исследования природы общественной опасности. Постановка проблемы обусловлена ростом угроз современному российскому обществу. Она приобретает всеохватывающий пространственно-временной характер. Доминирующая в отечественном правоведении концепция общественной опасности, несмотря на фундаментальные трансформации, остается неизменной. Данный подход к рассматриваемой теме не отвечает современным мировым реалиям. Природа анализируемого феномена определяется природными, социальными и техногенными факторами. Общественная опасность представляет самостоятельное многоаспектное явление, которое обладает межотраслевой природой. Содержание формально-юридических источников, закрепляющих понятие общественной опасности, демонстрирует многообразие зависимостей, которые отражают ее неоднородность в различных отраслях права.
