CC BY
57Василий Борисович КАШИРИН
«Мозг армии» о задачах Российской империи на Балканах: доклад Главного штаба 1902 г.
Для историка едва ли возможно достаточно глубоко постигнуть суть и ключевые особенности политики Российской империи в отношении народов и стран Балканского полуострова без должного внимания к военному фактору. Его исключительно важная роль была обусловлена самим характером стратегических усилий России на балканско-черноморском направлении, главным инструментом которых неизменно, из поколения в поколение, служили армия и флот. Постоянные войны с участием России (8 русско-турецких войн с 1710 г. по 1878 г., а также экспедиции флота в Архипелаг и неоднократная оккупация Дунайских княжеств) преображали политическое пространство Балкан и тем самым формировали повестку и ставили всё новые задачи для русской дипломатии. В некотором смысле, череда войн России на Балканах создавала ситуацию, противоположную канонической формуле Клаузевица о том, что «война — это продолжение политики другими средствами». Политика Российской империи на Балканах во многих отношениях была продолжением и результатом минувших войн и именно посредством этого становилась предпосылкой к новым вооруженным конфликтам.
Изучение военной политики и стратегии России на Балканах является важной и до сих пор пока еще не решенной научной задачей. Особый интерес в этом отношении представляет период от русско-турецкой Освободительной войны 1877—1878 гг. до Первой мировой войны включительно, когда на смену традиционному противостоянию Российской и Османской империй на Балканах пришел сложный комп-
лекс отношений с молодыми независимыми государствами полуострова, в условиях продолжающегося и усиливающегося соперничества между великими державами за влияние в регионе.
Несмотря на жестокую и обескураживающую неудачу русской дипломатии на Берлинском конгрессе 1878 г., казалось, что в де-факто независимом Болгарском княжестве Россия все же приобрела важный плацдарм своего военно-политического влияния. Однако затем в результате совокупности вынужденных и невынужденных ошибок руководства Российской империи после кризиса 1885 г. и переворотов в Болгарии 1886 г. отношения России с этой страной оказались разорваны. Сербия и Румыния еще раньше вошли в орбиту влияния Австро-Венгрии. После этого Российская империя, по справедливому выражению академика С.Д. Сказкина, «принуждена была временно уйти с Балкан»1. Эта ситуация продолжалась до конца правления императора Александра III. Смерть двух непримиримых антагонистов — российского самодержца и бывшего болгарского «железного диктатора» Стефана Стамболова, а также уход из политической жизни страны сербского экс-короля Милана Обреновича открывали возможности для нормализации отношений с Болгарией и Сербией.
Однако в то время интересы России, как и других великих держав, были обращены к Дальнему Востоку, где после японо-китайской войны 1894—1895 гг. началась своеобразная гонка колониальных захватов в Китае. Австро-российское соглашение 1897 г. о консервации политического положения на Балканах вполне отвечало интересам Петербурга на тот момент. Однако в 1900—1901 гг. по каналам дипломатии и, главным образом, военной разведки в Петербурге были получены тревожные сведения об активизации военного сотрудничества Австро-Венгрии и Румынии, что противоречило духу соглашения 1897 г. Между дипломатическим и военным ведомствами Российской империи развернулась дискуссия о целесообразных ответных действиях на Балканах, причем именно МИД настаивал на активной линии поведения и не стеснялся добиваться этого от военных, обращаясь непосредственно к императору. В
итоге военное ведомство, не будучи в тот момент заинтересовано в «разогревании» ситуации на Балканах и в усилении военных приготовлений государств полуострова, было вынуждено в качестве ответной меры начать разрабатывать собственную амбициозную программу подготовки создания военно-политического блока балканских славянских государств под эгидой России. Этот союз в случае большой европейской войны или очередного военного кризиса в рамках решения Восточного вопроса должен был послужить ценным орудием России2.
В документах русского Главного штаба, других ведомств и учреждений данный план не получил никакого конкретного названия, но представляется уместным называть его Большой балканской программой Главного штаба Российской империи. Важным шагом по реализации этого плана стало заключение секретной русско-болгарской военной конвенции 31 мая 1902 г.3 Одновременно намечалось укрепление военно-политических связей с режимом короля Александра Обреновича в Сербии, чему благоприятствовал встречный интерес сербской стороны.
Однако уже совсем скоро череда неблагоприятных событий и обстоятельств нарушила все планы по реализации Большой балканской программы. Переворот 29 мая 1903 г. в Белграде привел к кровавому концу короля Александра и всей династии Обреновичей и началу периода относительной политической нестабильности и изоляции Сербии. Одновременно в Болгарии пало русофильское правительство цанковистов, и к власти в Софии временно пришли русофобские силы. Но главное — менее чем через год, в начале 1904 г., Россия оказалась втянута в тяжелую и неудачную для нее войну с Японией в Корее и Маньчжурии, а затем — и в пучину революции 1905—1907 гг. Балканская программа русского Главного штаба была забыта ее разработчиками, однако некоторые ее идеи снова оказались востребованы в период Балканских войн 1912—1913 гг. и, затем, накануне и в начале Первой мировой войны.
В последующие годы историки не уделяли достаточного внимания балканским стратегическим планам и взглядам военного ведомства поздней Российской империи, а потому сейчас немалый интерес и новизну представляют документальные пер-
воисточники по этой теме. В Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) в Москве хранится документ, который следует считать наиболее полным и подробным теоретическим отражением Большой балканской программы военного ведомства Российской империи. Этим документом является весьма секретный доклад под заглавием «Вооруженные силы Болгарии, Сербии, Черногории и Румынии. Привлечение армий этих государств к совместным действиям с русскими войсками в случае войны»4.
В советское время архивисты обозначили этот документ как «Записку генерал-квартирмейстера Главного штаба Жи-линского», что отражено и на титульном листе дела, и в описи фонда Главного штаба. Однако объем документа — 90 машинописных страниц — явно не позволяет называть его «запиской». Более подходящим представляется понятие «доклад», и именно так мы и будем называть этот документ (здесь далее — «Доклад»). Что же касается авторства текста, то под документом стоят подписи трех лиц: начальника Главного штаба генерал-лейтенанта В.В. Сахарова, генерал-квартирмейстера Главного штаба генерал-майора Я.Г. Жилинского5 и начальника оперативного отделения Главного штаба полковника М.В. Алексеева6. Таким образом, авторами Доклада формально выступили первые лица Главного штаба, непосредственно возглавлявшие процесс его работы над стратегическими планами. В любом случае, это был результат коллективного труда офицеров «мозга армии», в значительной мере основанный на донесениях военных агентов в столицах балканских государств и, затем, на обработке их в соответствующих аналитических подразделениях Главного штаба.
Подлинная беловая копия документа хранится в фонде Главного штаба (ф. 400); данная копия содержит 90 машинописных страниц7. Именно этот экземпляр был доложен императору Николаю II. На титульном листе доклада стоит надпись военного министра генерала А.Н. Куропаткина: «Его Величество изволил читать 10 ноября 1902 года»; также на полях документа содержится несколько пометок и надписей царской рукой. Существовали ли другие копии доклада и со-
хранились ли они — неизвестно. Из других найденных документов следует, что непосредственно распоряжение о начале подготовки Доклада Куропаткин отдал 13 августа 1901 г., когда узнал, что глава МИД В.Н. Ламздорф заручился одобрением императора по поводу идеи активных действий на Балканах8. Иными словами, работа над текстом заняла больше года, что представляется вполне нормальным для документа такого объема и такого уровня (а писался он явно в расчете на прочтение самим императором).
Рассматриваемый документ уже попадал в руки историков-архивистов. В частности, его фрагменты, относящиеся к Черногории и Сербии, использовали составители замечательного сборника документов русского военного агента в Черногории Н.М. Потапова9. Однако разделы, относящиеся к Болгарии, Румынии и их вооруженным силам, в данном сборнике опущены. И до сих пор никто из исследователей не ставил перед собой задачи проанализировать этот документ как единое целое и ввести в научный оборот, в контексте обширной и сложной темы военно-политической стратегии поздней Российской империи на Балканах. В настоящей статье мы попробуем отчасти восполнить этот пробел.
Доклад состоял из короткого введения и трех основных разделов, содержащих, соответственно, очерки организации вооруженных сил балканских стран, описание их возможных действий в качестве союзников России в случае войны, а также варианты их территориального вознаграждения за счет побежденных противников. Примечательно, что в докладе рассматривались лишь три балканские славянские страны — Болгария, Сербия и Черногория, а также Румыния. Греция на страницах доклада никак не фигурировала, что отражало отсутствие у русского Главного штаба в тот момент любых планов по военному сотрудничеству с этим маленьким королевством, обладавшим незначительным военным потенциалом и, к тому же, недавно потерпевшим поражение в войне с Турцией — в 1897 г.
В первом разделе «Введение и основные положения записки» (с. 1—5) был дан краткий очерк современной политической ситуации на Балканах и названы важнейшие цели политики
России в отношении государств региона. Отправным тезисом авторов Доклада стало утверждение о том, что Румыния, руководство которой находится под влиянием «бесправного по смыслу конституции», но «авторитетного по личным качествам и характеру» короля Кароля I, явно встала на сторону Тройственного союза и «в настоящее время ... должна считаться в числе врагов России, если только ближайшее столкновение произойдет на нашей западной границе». Как об установленном факте говорилось о существовании между Румынией и Австро-Венгрией военной конвенции, по которой румынские войска должны были действовать совместно с силами Центральных держав, еще больше увеличивая их численное превосходство над русской армией. Это лишний раз подтверждает, что именно упомянутые выше сведения об углублении австро-румынского военного сотрудничества и послужили непосредственным толчком к разработке Большой балканской программы.
«Славянские государства полуострова по симпатиям и убеждениям массы своего населения, без всякого сомнения, должны быть причислены к числу естественных союзников России», — говорилось в Докладе10. В случае борьбы России с Тройственным союзом или с Турцией они не смогут сохранить роль зрителя и, так или иначе, будут втянуты в конфликт, «причем, конечно, не может быть и речи об открыто враждебном отношении какого бы то ни было из упомянутых славянских государств к России». Далее авторы с сожалением констатировали, что над балканскими славянами тяготеет сербско-болгарская рознь — антагонизм в вопросе о Македонии, а также и политические противоречия между Сербией и Черногорией. Отмечалась нестабильность и переменчивость политической ситуации в Белграде и Софии, а также присутствие в рядах правящей элиты обеих стран лиц, находящихся под сильным влиянием австро-венгерской дипломатии11. Авторы Доклада не сомневались, что если в начале войны с участием России Сербия и Болгария попытаются свести счеты между собою, то их значение как потенциальных союзников для России будет сведено на нет и их вооруженные силы не смогут принести никакой пользы русском делу.
Далее руководство Главного штаба формулировало основные цели политики России на Ближнем Востоке. Первой из них признавалось «уничтожение следов печального прошлого в отношениях Болгарии, Сербии и Черногории и тех взаимных недоверия и подозрительности, при которых мы не можем с полным убеждением рассчитывать на содействие нам вооруженных сил балканских славян». Для преодоления давнего антагонизма между Софией и Белградом признавалось необходимым установить «основные принципы вознаграждения за будущее участие в борьбе, определив возможно справедливее теперь же сферы влияния Болгарии и Сербии в Македонии и Старой Сербии на тот случай, если при заключении мира возникнут препятствия к более полному вознаграждению». Под «более полным вознаграждением» явно подразумевался вероятный сценарий раздела балканских владений Австро-Венгрии, населенных южными славянами. Только в случае примирения славянских государств для России было выгодно содействовать равномерному развитию их вооруженных сил.
Второй задачей называлось «стремление парализовать деятельность руководящих слоев Румынии, склоняющихся всецело на сторону Тройственного союза». Считалось возможным, что в недалеком будущем румынское общество осознает пагубность идеи союза с Австро-Венгрией, в первую очередь из-за репрессивной и ассимиляционной политики венгерской короны в отношении румынского населения Трансильвании. При этом симпатии средних и низших классов Румынии, якобы, были направлены более в сторону России12.
Авторы Доклада подчеркивали, что Россия не имеет намерения по своему почину развязывать агрессивные войны в Европе, но может быть втянута в вооруженный конфликт в результате нападения Тройственного союза либо «силою тех обстоятельств, которые вынудят нас приступить к окончательному решению Восточного вопроса, начав это решение захватом проливов»13.
Затем в Докладе следует раздел «Организация вооруженных сил» (с. 6—42), в котором подробно излагались данные об организационном устройстве и численности балканских армий,
их комплектовании, обученном запасе, резервных частях, командных кадрах, материальном обеспечении и т. д. Содержание этой части Доклада заслуживает более детального разбора, поэтому в рамках данной статьи отметим лишь, какие общие оценки давали авторы документа военному потенциалу четырех рассматриваемых ими стран.
В разделе об армии Болгарии в Докладе отмечались выдающиеся качества пехоты и артиллерии болгарской армии, а также энергичная работа по обучению войск, которая была основана на началах, заложенных еще русскими офицерами. Война 1885 г. показала, что молодая болгарская армия способна не только к обороне, но и к быстрому передвижению, деятельному преследованию разбитого противника. В военное время общий состав мобилизованной действующей армии должен был достигать 130 тыс. человек, при 378 орудиях, с запасом до 150 тыс. человек и 456 орудий. Резервная армия должна была иметь 6 резервных бригад, по 2 полка в 4 дружины, по 3 батареи и 1 пионерной роте каждая, а всего 48 дружин, 18 батарей и 6 пионерных рот, или 41,4 тыс. человек и 108 орудий. Обмундирование и снаряжение в надлежащем количестве имелись только для действующей армии; для резервных частей их практически не было.
Намеченный болгарским Генштабом срок полной мобилизации в 8—9 дней и срок сосредоточения на границах в 10—17 дней, по оценке русских экспертов, следовало бы правильнее оценивать в 2 недели для мобилизации и в 3 недели для полной готовности на границах. Опыт войны 1885 г. показал, что только двухмесячное промедление сербов позволило болгарам полностью завершить мобилизацию своей армии.
Одновременно отмечалась слабость высшего командного состава, его недостаточная подготовленность к командованию и руководству войсками. «Другим органическим недостатком армии является горячее ее участие в разъедающих страну политических распрях и раздорах (подчеркнуто машинописно в тексте. — В.К.) [...] Особенно глубокие следы положили в армии македонский вопрос и вопрос о возвращении в строй из России офицеров-эмигрантов»14.
Авторы писали: «Настроение армии по Македонскому вопросу (громадный ее процент числится членами Македонского комитета), по мнению некоторых исследователей болгарской армии, например, таково, что существуют серьезные сомнения в возможности удержать наиболее пылкую часть сторонников присоединения Македонии к Болгарии от самовольного вторжения в Македонию при какой бы то ни было войне. Затем нельзя не отметить непопулярность в армии князя Фердинанда, основанную на малом его внимании к нуждам армии и даже к самому ее существованию»15.
Далее говорилось, что победа в войне 1885 г. породила в болгарской армии самомнение и своего рода головокружение от успехов, в чем проявился пылкий и увлекающийся национальный характер.
В целом сложность мобилизации армии, устарелость и недостаточность материальной части артиллерии заставляли авторов Доклада сомневаться в способности болгарской армии к сложным и активным операциям вне пределов страны. Однако денежная помощь могла преодолеть материальные недостатки, а популярная в обществе война должна была сгладить политические противоречия. Главный вопрос заключался в том, «как уравновесить интересы других наших вероятных союзников на Балканском полуострове, не разрушая в то же время надежд болгар на присоединение к ним всей Македонии?».
Более критическую оценку в Докладе получила сербская армия. Отмечалось негативное влияние на вооруженные силы частых перемен во внутренней и внешней политике Сербии. При каждом новом военном министре и при каждой смене политического режима в армии происходили большие изменения. Наблюдалась огромная нехватка офицерского состава. При потребности в военное время в 6 тыс. офицеров налицо имелось только 3 тыс., и взять недостающих в тот момент было неоткуда.
Организация сербской армии признавалась весьма сложной и изощренной по замыслу, однако войска 2-го и 3-го призывов назывались существующими лишь на бумаге. Планы сербского руководства мобилизовать полевые войска за 5—8 дней,
обозы за 10 дней, 2-й призыв за 2 недели и 3-й призыв за 2,5 недели оценивались как абсолютно неосуществимые, при такой сложной организации, нехватке 50 % офицеров и 20 % конского состава. В качестве примера приводилась война 1885 г., когда сербы почти на два месяца затянули свою мобилизацию.
Всю систему обучения и боевой подготовки войск сербская армия заимствовала у австрийцев. В их учебных заведениях получили подготовку некоторые сербские офицеры. «Но собственные интересы австрийского правительства подсказывали ему ту скромную границу совершенствования сербской армии, далее которой вести ее представлялось совершенно нежелательным [...]». Проблемы с обучением войск наблюдались также из-за слабости кадров, малых сроков службы под знаменами (1,5—2 года), финансовых трудностей (редкие сборы резервистов). Авторы Доклада писали: «Таким образом, недостатки милиционной по существу своему сербской армии далеко не могут быть восполнены той слабой боевой подготовкой, которую придают ей нынешнее обучение и воспитание»16.
Как и в Болгарии, в вооруженных силах Сербии отмечалось тлетворное влияние политики. Много офицеров было воспитано в духе враждебного России режима Милана Обреновича. Почти все сербы, а, значит, и армия, были сторонниками агрессивной политики в Македонии. Авторы Доклада заключали, что денежная помощь на перевооружение артиллерии, советы в вопросах организации, подготовки офицерского состава и руководства армией и, главное, целесообразное размежевание сербских и болгарских интересов на Балканском полуострове, несомненно, смогут повысить боеспособность сербской армии и подготовить ее к совместным с Россией действиям.
«Но во всяком случае боевую силу сербской армии надо считать много меньше, нежели считают ее сербы, и при недостатке людей, хороших пушек и лошадей для запасных частей и 2-го и 3-го призывов, более надежной силой для каких-либо активных предприятий вне пределов своего отечества могут быть только 5 дивизий действующей армии. На прочие же категории вооруженных сил нужно смотреть лишь как на ополчение, которое может принять на себя только оборону страны»17.
Черногорская армия характеризовалась в Докладе как всецело милиционная военная сила, способная выставить в течение недели 25—30 тыс. человек пехоты и артиллерии к любому участку границы. Отсутствие обоза практически лишало ее способности к наступательным действиям. Однако в обороне черногорское войско обладало большой силой, основанной на легендарных традициях национального духа, на «вековых преданиях почти сказочного непобедимого геройства»18 (редкое для русских генштабистов эмоциональное высказывание).
О румынской армии говорилось, что она, при своей многочисленности, имеет очень сложное устройство, применить которое на практике в военное время едва ли будет возможно. Особо остро стоял вопрос обеспечения армии конским составом, из-за чего в случае войны румынская полевая артиллерия должна была запрягаться быками и волами (беспрецедентная ситуация для всех прочих армий Европы того времени). Милиция и ополчение Румынии не имели никакой правильной организации. Авторы Доклада заключали: «В общем, краткость службы и сроков обучения, слабость кадров и недостаток офицеров делают подготовку румынской армии в мирное время весьма несовершенной, а отсутствие денег не дает пока возможности исправлять существующие недостатки»19. «В общем выводе, вооруженные силы Румынии носят еще более милиционный характер, нежели армии других балканских государств, и, частью малоподвижные (часть артиллерии на волах), обученные в краткие сроки и не вполне обеспеченные личным и конским составом, представят более прочную активную силу лишь в действующей армии. Поэтому-то, быть может, не рассчитывая на одну доблесть своих войск, румынское правительство и загромоздило внутренность страны дорого стоющими и вряд ли оправдываемыми другими соображениями обширными укреплениями»20.
Далее шел следующий раздел Доклада, под заглавием «Задачи, которые могут быть возложены на армии балканских государств. Условия сосредоточения войск». В нем анализировались возможные и желательные для России действия балканских армий.
Одним из базовых сценариев был вариант войны России с Тройственным союзом, к которому, вероятно, должна была примкнуть и Румыния. В этом случае союзные России балканские славяне должны были отвлечь на себя возможно большие силы войск противника. «В частности же на болгар должна лечь обязанность — возможно полнее парализовать румынскую армию, дабы освободить нас от необходимости иметь в Бессарабии значительное число войск в ущерб силе тех армий, кои предназначаются действовать на главном театре войны»21.
Наиболее выигрышным, со стратегической точки зрения, направлением наступления болгарской армии против Румынии была бы Добруджа. Захват этой области установил бы прямую связь между болгарской и русской армиями и позволил бы охватить правый фланг румынской оборонительной линии Фокшаны—Немолоаса—Галац по реке Серет. Потеря Добруджи нанесла бы Румынии огромный материальный и нравственный урон, лишив ее выхода к Черному морю, порта Констанцы и Черноводского моста, на строительство которых румыны потратили огромные средства. По оценке русских генштабистов, для Румынии сохранение контроля над нижним течением и дельтой Дуная представляло важнейшую задачу. Именно для этого румыны, в нарушение положений Берлинского трактата 1878 г., возвели сильные береговые укрепления у Галаца, а также начали строить военный флот и закончили систему укреплений у Черноводского моста. В случае предполагаемого наступления болгар в Добрудже первоочередной задачей для них должно было стать завладение железнодорожной линией Черноводы—Констанца и самим Констанцским портом — важнейшими пунктами Добруджи в стратегическом, политическом и торговом отношении. Содействие в этом им мог оказать русский Черноморский флот.
Направлять в Добруджу все силы болгарской армии признавалось неосмотрительным и опасным. Основное их ядро следовало бы сосредоточить в четырехугольнике крепостей Рущук—Силистрия—Добрич—Разград, откуда они, в зависимости от обстановки, смогут подкреплять наступающие войска в Добрудже, наносить удар во фланг наступающим румынам
или самостоятельно развивать отвлекающие действия на левом (северном) берегу Дуная.
Авторы Доклада исходили из предположения, что политическая подготовка обеспечит, в самом неблагоприятном случае, по крайней мере нейтралитет Сербии и исключит ее враждебные действия против Болгарии, которая сможет не оставлять значительных сил прикрытия на своей западной границе и направить основную массу своих войск против Румынии.
Более сложную задачу представляло прогнозирование событий на границе с Турцией. В докладе говорилось, что положение, которое могла занять Порта в случае европейской войны, предвидеть было сложно. Признавалось усиливающееся влияние германской дипломатии в Константинополе. И всё же высказывалась надежда, что личные качества султана Абдул-Хамида II и его здравый взгляд на интересы своего государства позволят Турции в начальный период борьбы сохранить нейтралитет.
При реализации данного сценария русские стратеги считали возможным и желательным следующую группировку болгарской армии. Главные силы болгарской армии (1-я, 3-я, 4-я, 5-я и 6-я пехотные дивизии, отдельная кавалерийская дивизия; 6 резервных полков, 16 батарей резервной артиллерии и 3 горные батареи; всего 104 батальона, 27 эскадронов, 384 орудия, 105 тыс. штыков, 4100 сабель) должны были сосредоточиться в районе Рущук-Силистрия-Добрич-Разград, с передовыми отрядами в Силистрии и Добриче и отдельным гарнизоном в Варне.
Для охраны линии Дуная выше Рущука предполагалось выделить Верхнедунайский отряд в составе 11-го и 12-го резервных полков с двумя батареями, до смены их дружинами ополчения. Всего по Дунаю между Видином и Никополем должны были разместиться 8 батальонов, 12 орудий, 8 тыс. штыков. Силы прикрытия на турецкой границе должны были состоять из двух отрядов, Западного и Восточного. В Западный отряд должны были войти 2-я пехотная дивизия, два отделения 3-го артполка и отделение горного артполка, всего 16 батальонов, 2 эскадрона, 54 орудия, 16 тыс. штыков, 320 сабель, 54 орудия. Отряд
должен был располагаться на линии Дубница-Кюстендиль, с общим резервом у Филиппополя и Софии. Восточный отряд в составе 4-х резервных полков, 1 отделения 3-го артполка и 1 отделения горного артполка (всего 16 батальонов, 1 эскадрон, 16 тыс. штыков, 320 сабель, 54 орудия) должен был расположиться в долинах Марицы и Тунджи примерно на линии Тыр-ново-Семенли-Кизил-Агач. Принимая во внимания слабое на тот момент развитие железнодорожной сети Болгарии, русские стратеги исходили из оценки, что, при завершении мобилизации к ее 8-му дню (М8), сосредоточение войск займет период от М8 до М2022.
Если главным противником Болгарии по рассмотренному сценарию была Румыния, то сербской армии выпадала задача борьбы с группировкой австро-венгерских войск на Балканах. Вариант крупномасштабных действий сербов против румын в Докладе не рассматривался как маловероятный. Авторы писали: «Чем больше войск, кроме XV (Босно-Герцеговинского) корпуса, выставят австрийцы против Сербии, тем полнее будет решена последнею та вспомогательная задача, которая должна лечь на обязанность балканских славянских государств-союзников России». Важным фактором в начальный период военных действий должно было стать развертывание против австрийцев партизанской борьбы небольшими четами сербского населения Боснии. Поддержка этих отрядов и нанесение ряда отдельных поражений австрийским частям представляло, по оценке русского Главного штаба, заманчивую цель для сербской армии. «Наступление сербов с берегов р. Дрины к Дольней-Тузле, До-бою и Баньялуке с захватом Сараева угрожает XV австрийскому корпусу потерею прямой и ближайшей связи со своею главною базою»23. Поражение этого корпуса должно было повлечь столь нежелательные для австрийцев последствия на Балканах, что для предотвращения этого они должны были выделить против Сербии еще другие, более или менее значительные силы. Это и составляло главное желание стратегов Петербурга. При этом в русском Главном штабе хорошо понимали всю сложность задачи, которая должна была встать перед Сербией в случае ее противоборства с монархией Габсбургов. «Опираясь на луч-
шую организацию и качественное превосходство своих войск, пользуясь своим охватывающим положением, австрийцы могут поставить себе целью начать кампанию решительным наступлением в пределы Сербии, нанести быстрое поражение ее войскам и принудить ее к отдельному миру».
Положение осложнялось тем, что столица королевства, Белград, находилась на самой границе, то есть под угрозой. Ее возможная потеря в первые же дни войны могла произвести огромный моральный и материальный эффект. Быстрое продвижение противника по долине Моравы от Смедерева до Ниша (около 150 верст) угрожало разрезать территорию Сербии на две части и существенно ограничить ее возможности продолжать борьбу. Как следствие, для Сербии было насущной необходимостью сосредоточение значительных сил на Дунае и Саве, и вообще основной идеей стратегического развертывания сербской армии была оборона северной и западной границ, имея в виду возможность быстрого перехода в наступление в случае благоприятного развития событий на основном русско-австрийском театре войны в Галиции и Польше.
Предполагалось следующее развертывание сербской армии: часть сил на линии Белград-Пожаревац, часть у Вальева с отрядом у Ужицы, общий резерв у Крагуеваца. Для наблюдения за турецкой границей предполагалось оставить небольшой отряд у Враньи-Ниша. Общая численность мобилизованной сербской армии представлялась величиной достаточно неопределенной, и авторы Доклада исходили из максимального числа в 150 тыс. человек. Отмечалось, что успех сосредоточения сербской армии как к северной, так и к западной границе королевства будет всецело зависеть от работы главной железнодорожной линии Белград-Ниш-Цариброд. Отсутствие ветки железной дороги к западной границе, к примеру, на Вальево, замедлит сбор войск в этом направлении и затруднит желательное наступление в Боснию. Исходя из условной пропускной способности этой железной дороги в 13 пар поездов в сутки, русские генштабисты предполагали, что перевозка войск может быть исполнена за 7 дней, а все сосредоточение — за 12—13 дней.
Милиционный характер черногорской армии и бедность страны в перевозочных средствах практически исключали возможность привлечения черногорской армии к широким активным предприятиям для совместных действий с сербами в пределах Боснии и Герцеговины. Однако черногорцы своей обороной могли отвлечь достаточно значительные силы австрийцев. Главной задачей было возможно более скорое нанесение удара по авангарду австрийцев — XV армейскому корпусу — до подхода подкреплений.
В докладе говорилось: «Нужно воспользоваться прекрасными боевыми качествами черногорского милиционера, его способностью к движению и действиям в горах, наконец, быстротою сбора и организации шести бригад первого призыва (в течение недели готовы к действиям до 25 т. человек с 24 горными орудиями), 42 батальона и 136 орудий XV австр.[ийского] корпуса (ссылка внизу «вместе с Зарским округом») разбросаны на значительном пространстве страны, бедной путями сообщения вообще, а железными дорогами в особенности. Единственная линия Меткович — Мостар — Сараево — Добой — Брод с ветвью Добой — Тузла должна обеспечить и мобилизацию, и сосредоточение австрийских войск к границам и Сербии, и Черногории.
Захват этой линии у Мостара или Сараева, лежащих только в трех переходах от северо-западной границы Черногории, казалось бы, должен составить первую боевую задачу для черногорских войск.
Притянув на себя значительную часть XV корпуса, черногорцы облегчили бы первоначальное положение и сосредоточение сербов и содействовали бы скорейшему переходу их от оборонительного положения к наступательному.
Последующие действия будут всецело зависеть от успехов сербов, но во всяком случае Черногория никогда не потеряет значения горного плацдарма, лежащего на фланге наступления австрийцев в Македонию по узкому 50-верстному перешейку, разделяющему ныне владения Сербии и Черногории»24.
Про Румынию в разделе о возможных действиях авторы Доклада вновь писали, что в настоящее время это королевство находится во враждебном лагере и что его политические устрем-
ления направлены на приобретение Бессарабии и болгарской Южной Добруджи. Но если бы вдруг политические обстоятельства переменились и Румыния заняла бы позицию нейтралитета, это сильно изменило бы обстановку на Балканах в пользу России и ее союзников. Болгария смогла бы оставить сравнительно незначительные силы для прикрытия против Румынии и Турции и направить основную массу своих полевых войск (до 125 тыс. человек) для действий против главного неприятеля — австро-венгерской армии. Наиболее перспективным назывался вариант совместных с сербами действий против австрийцев в Боснии и Герцеговине. В ретроспективе подобный сценарий представляется неоправданно оптимистическим и трудно реализуемым. Однако сами авторы Доклада признавали, что с ним был связан ряд трудностей. Серьезным препятствием было отсутствие достаточно авторитетного лица, которое смогло бы объединить действия сербской и болгарской армий, вселить в них взаимное доверие, изгладить из памяти события войны 1885 г. Кроме того, отмечалось, что при сценарии войны против одной Австро-Венгрии, без Румынии, Болгария не имела возможности территориальных приращений, в отличие от Сербии. По оценкам русских экспертов, 5-6 болгарских дивизий могли быть переброшены к Крагуевцу частью по железной дороге София-Пирот, частью походным порядком. Переброска могла бы начаться с М19 и окончена в течение 17 дней. К Вальево болгарские силы могли бы прибыть в период М24—М41.
Самым интересным и ценным для понимания политических взглядов и планов русского Главного штаба по Балканам является заключительный раздел Доклада Сахарова-Жилин-ского-Алексеева, под заглавием «Условия вознаграждения Россией ее союзников». В этом разделе были рассмотрены три варианта возможного будущего конфликта с участием блока балканских союзников России — война против Тройственного союза, война против Османской империи или против них обоих одновременно.
Авторы доклада сразу подчеркивали, что если Румыния будет воевать на стороне австро-германского блока, то отчуждение от нее Добруджи в пользу Болгарии будет справедливо.
В случае сохранения Турцией нейтралитета при войне России и ее балканских союзников против Тройственного союза, сам собой отпадал, по мнению авторов, наиболее сложный и обостренный вопрос — о разделе Македонии и Старой Сербии. За участие Сербии в войне против Австро-Венгрии на стороне России признавалось справедливым включение в ее состав Боснии и Герцеговины, с населением численностью около 1,6 млн человек. Авторы доклада писали: «Вообще, как было бы кстати оговорить именно здесь, славяне раз навсегда должны быть освоены с мыслью, что никакие их приращения не могут быть получены иначе, как с соизволения и одобрения России, ибо только ее победой над немцами германскими и австрийскими и могут быть эти приращения получены славянами и закреплены за ними». Напротив этого предложения на полях император Николай II собственноручно написал на полях: «Верно»25.
Далее авторы Доклада переходили к изложению сути самого сложного, по их мнению, вопроса — о притязаниях сербов и болгар на Македонию. Отмечались высокая пристрастность и тенденциозность всех исторических и этнографических исследований этого вопроса сербами, болгарами и большинством европейцев, а также противоречивость русской научной литературы по той же теме. Болгары, говорилось в Докладе, постоянно ссылаются на желание России, выраженное в условиях Сан-Стефанского мирного договора. В действительности же процесс национальной самоидентификации македонских славян отнюдь не был завершен, и на этом поле шло активное противоборство Сербии и Болгарии. «Литературная борьба постепенно перешла в действительную жизнь: сербы и болгары столкнулись в своем стремлении просветить славянское население Македонии и привить ему сознание о принадлежности к сербскому или болгарскому племени. Но здесь болгары ушли значительно вперед, так как имели в своем распоряжении 30 лет никем ненарушимой деятельности болгарского экзархата»26.
Авторы Доклада утверждали, что вариант решения македонского вопроса должен быть предложен именно Россией, основываясь на данных как этнографической науки, так и современной национальной политики. Далее рассматрива-
лись конкретные варианты такого решения. По мысли авторов Доклада, предоставление Македонии автономии было бы равнозначно уступке ее целиком Австро-Венгрии или же Болгарии, с учетом упомянутого 30-летнего преимущества в виде работы экзархии. Поэтому территорию Македонии следовало разделить между Сербией и Болгарией. При этом проведение простой границы по меридиану представляло бы плохое решение: в этом случае пути к Эгейскому морю пересеклись бы, а фактический контроль над Салониками все равно достался бы австрийцам.
Поэтому единственным прагматичным решением признавался следующий вариант раздела. Сербия получала бы всю Старую Сербию (т. е. Косово и Метохию) с городами Ипек (Печ) и Дечаны, а также округ Скопье и Куманово, как бывшую резиденцию сербских королей (кралей). Кроме того, Сербии отходил бы округ Дебара. В случае войны с Австро-Венгрией Сербия получила бы Боснию и Герцеговину, с выходом к Адриатическому морю в Далмации. Также выход к морю Сербия могла получить через Дебру и албанские земли, на участке берега южнее черногорско-албанской границы до р. Шкумби. Болгария же получала все остальные земли Вардарской и Эгейской Македонии, включая Салоники.
Обеспечить сербам выход к Адриатике, по мысли руководства русского Главного штаба, можно и нужно было путем вытеснения албанцев с тех земель, которые должны были отойти к Сербии и Черногории. Исторической родиной албанцев и их разбойничьим гнездом называлась дикая гористая Бератская область между р. Шкумби, Адриатическим морем и Охридским озером. Здесь они и должны были получить свое национальное княжество, с побережьем от р. Шкумби до г. Ликурси и Дельвин. В Докладе говорилось: «[...] Искусственность расселения албанцев на чисто-славянских землях в целях угнетения последних требует, во имя исторической правды, внедрения албанцев в основные их пределы, с предоставлением славянам очищенного таким образом нового пути к Адриатике»27.
Завершался Доклад следующими достаточно пафосными словами: «Задачи России сложны, трудны, сопряжены с ма-
териальными жертвами, требуют умелой, беспристрастной и самоотверженной деятельности ее представителей, — но ожидаемые результаты в свое время окупят труды России, как старшего и могущественного члена в семье будущих свободных и прочных славянских организмов»28.
Доклад Сахарова—Жилинского—Алексеева 1902 г. является ценнейшим историческим источником, потому что он объединил в себе совокупность наиболее важных фактических сведений, оценок и теоретических представлений русского Главного штаба о Балканах на рубеже ХК—ХХ вв. Этот документ стал самым полным и подробным выражением того, что мы обозначили как Большая балканская программа военного ведомства Российской империи.
Как известно, воплотить в жизнь эту обширную и амбициозную программу не удалось. Однако это отнюдь не значит, что стратегическая концепция русского Главного штаба в отношении Балкан была неумной, наивной, основанной на незнании балканских реалий или на прекраснодушных иллюзиях. Как мы видели, Доклад содержал много верных и глубоких оценок и достаточно точных прогнозов. При этом его авторы прекрасно сознавали масштабы задачи и трудность ее решения.
Уже в первые годы XX в. руководство Главного штаба было убеждено, что только разрешение застарелого антагонизма между Сербией и Болгарией и сближение двух этих стран вплоть до образования военно-политического союза под эгидой России способны прочно обеспечить защиту российских интересов в регионе на долгосрочную перспективу. Практически непременным условием этого примирения и сближения было достижение компромисса в вопросе о территориальном вознаграждении сторон.
В известном смысле, стратеги русского Главного штаба, подготовившие Доклад 1902 г., за 10 лет до того предсказали создание Балканского союза 1912 г. Мощный и неудержимый совместный натиск болгарской и сербской армий во Фракии и Македонии осенью 1912 г. показал, что в военном отношении их союз обладал достаточными силами для решения самых серьезных стратегических задач в пределах Балканского полуострова.
Еще одним успешным стратегическим прогнозом следует признать предсказание потенциальной способности сербской армии отвлечь значительные австро-венгерские силы на Балканский театр войны, что в полной мере сбылось в кампанию 1914 г.
Наконец, верной была и мысль о том, что решительный удар болгарских войск в Добрудже и овладение линией Чер-новоды-Констанца позволят сковать значительные румынские силы и причинить Румынии огромный ущерб. Однако эта мысль воплотилась в жизнь в 1916 г. уже в совершенно иных условиях, когда, по воле судеб, русской армии пришлось помогать румынам сдерживать этот самый болгарский удар в Доб-рудже.
Самой крупной ошибкой Доклада 1902 г. следует признать то, что его авторы сильно переоценили способность Российской империи оказывать политическое влияние на славянские государства Балкан с целью сглаживания противоречий и достижения компромисса между ними. В действительности процессы образования Балканского союза в 1911—1912 гг., развязывания им войны против Османской империи и, наконец, агония и распад этого блока весной-летом 1913 г. протекали практически без влияния и контроля со стороны России. Признание за нею статуса арбитра со стороны членов Балканского союза изначально было имитационным, а под конец с мнением русской дипломатии просто перестали считаться.
Авторы Доклада полагали, что одновременное или близкое по времени получение Сербией выхода к Адриатике (за счет Австро-Венгрии и/или Албании, в тот момент турецкой) и Болгарией — выхода к Эгейскому морю (за счет Османской империи) сохранит равновесие сил между двумя славянскими государствами и позволит примирить их интересы. Но при этом в русском Главном штабе осознанно или неосознанно уклонились от решения задачи: что же будет, если одна из союзниц России в результате войны получит желанный выход к морю, а для другой приобретение такового отложится на неопределенное время. Именно такой сценарий реализовался, когда в 1912 г. Балканский союз начал и выиграл войну против Турции,
но Сербия и Греция (вообще исключенная русским Главным штабом из расчетов в 1902 г.) воспротивились устремлению Болгарии завладеть Вардарской Македонией и Салониками. Равным образом не был рассмотрен и несбывшийся гипотетический сценарий, при котором война с Центральными державами, раздел Австро-Венгрии и выход Сербии к Адриатике в Далмации произошли бы прежде разрешения македонского вопроса и приобретения Болгарией выхода к Эгейскому морю. Как представляется в ретроспективе, оба эти сценария обладали равно высоким потенциалом конфликта между Сербией и Болгарией. И главное, русские генштабисты роковым образом недооценили ослепляющую и разрушительную силу балканских «великих национальных идей» с их стремлением к максимально возможной территориальной экспансии и отрицанием любых компромиссов при определении судьбы областей с этнически перемешанным или недоопределившимся населением.
Доклад 1902 г. можно охарактеризовать как образец рационального милитаристского прагматизма военного руководства империи. Важно подчеркнуть, что, обстоятельно затрагивая проблему застарелого антагонизма Сербии и Болгарии, авторы Доклада ни на малую долю не отдавали идейного и морального предпочтения или своих личных симпатий ни сербской, ни болгарской стороне. И сербы, и болгары рассматривались русскими генштабистами как желательные и полезные союзники для решения военных задач на Балканах. Если говорить просто, то в Главном штабе считали, что балканские славяне в будущей неизбежной войне должны будут проливать кровь за дело России, но при этом также и за свои собственные интересы, при обязательном условии справедливого и пропорционального территориального вознаграждения, в целом не выходящего за границы естественных этнографических притязаний сторон. Этот простой и прагматичный подход русских военных представляется во многих отношениях предпочтительным и более честным, чем иные интеллектуальные построения дипломатов, ученых и публицистов того времени.
В целом же Доклад 1902 г. доказывает, что уже на самой заре XX века у Главного штаба Российской империи была впол-
не сложившаяся и достаточно цельная концепция стратегической работы на Балканах. И именно этот в высокой степени интересный документ может служить отправной точкой для дальнейшего исследования проблем выработки и проведения в жизнь балканской стратегии военного ведомства России.
Примечания
1 Сказкин С.Д. Конец австро-русско-германского союза. Исследование по истории русско-германских и русско-австрийских отношений в связи с восточным вопросом в 80-е годы XIX столетия. М., 1974. С. 228.
2 Подробнее об обстоятельствах начала разработки русским Главным штабом Балканской большой программы в 1901 г. и об информации разведки, послужившей толчком к этому, см. в моей статье на румынском языке: Kasirin V.B. Circumstantele pregatirii conventiei militare ruso-bulgare, din 1902, în contextul planificarii strategice a Rusiei // In memoriam Florin Constantiniu. Smerenie. Pasiune. Credinta / îngrijire de ed. Laurentiu Constantiniu. Bucurejti, 2013. P. 340-370. На русском языке эта статья пока не выходила.
3 Об этой конвенции подробнее см.: Валентинов Н. Военные соглашения России с иностранными государствами до войны // Военно-исторический сборник. Вып. 2. М., 1919. С. 94-128; Зайончковский А.М. Подготовка России к империалистической войне. Очерки военной подготовки и первоначальных планов. По архивным документам. М., 1926. С. 84; Мартыненко А.К. Русско-болгарские отношения в 1894-1902 гг. Киев, 1967. С. 270-285; Попов Жеко. Към предисто-рията и сключаването на българско-руската военна конвенция от 1902 година // Военноисторически сборник. 1992. № 6. С. 54-65; Палангурски Милко. България в балканската политика на Русия (1899-1903). Велико Търново, 2005.
4 Российский государственный военно-исторический архив (далее - РГВИА). Ф. 400. Оп. 4. Ед. хр. 111. Л. 1-46 об. Доклад «Вооруженные силы Болгарии, Сербии, Черногории и Румынии. Привлечение армий этих государств к совместным действиям с русскими войсками в случае войны». Не позднее 10 ноября 1902 г.
5 Будущий начальник Генерального штаба и главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта в 1914 г.
6 Будущий начальник штаба Верховного главнокомандующего в 1915-1917 гг.
7 РГВИА. Ф. 400. Оп. 4. Ед. хр. 111. Л. 1-46 об.
8 РГВИА. Ф. 400. Оп. 4. Ед. хр. 311. Л. 7-7об. В.Н. Ламздорф - А.Н. Куропаткину. Письмо 12 августа 1901 г. № 628. Надпись А.Н. Куропаткина от 13 августа 1901 г.
9 Н.М. Потапов: Русский военный агент в Черногории. Т. I. Донесения, рапорты, телеграммы, письма 1902-1915 гг. Москва; Подгорица, 2003. С. 30-43.
10 РГВИА. Ф. 400. Оп. 4. Ед.хр. 111. Л. 2.
11 Там же. Л. 2 об.
12 Там же. Л. 3.
13 Там же. Л. 3 об.
14 Там же. Л. 8
15 Там же. Л. 8-8 об.
16 Там же. Л. 14 об.
17 Там же. Л. 15.
252 <*>с>о<х>ооо<х>с>ос^^
18 Там же. Л. 16.
19 Там же. Л. 20 об.
20 Там же. Л. 20 об.-21.
21 Там же. Л. 23.
22 Там же. Л. 23-26 об.
23 Там же. Л. 27 об.
24 Там же. Л. 30-30 об.
25 Там же. Л. 38.
26 Там же. Л. 38 об.
27 Там же. Л. 43 об.
28 Там же. Л. 46 об.
