CC BY
123
Я. В. Вишняков (Москва)
Дунайский гамбит. Русско-сербское военно-экономическое сотрудничество накануне и в годы Первой мировой войны
Статья раскрывает недостаточно изученный в отечественной историографии вопрос о русско-сербских военно-экономических связях, ставших особенно тесными в канун Первой мировой войны. Значительное место, в контексте общих стратегических интересов России на Дунае, автор уделяет деятельности Особой экспедиции под командованием М. М. Веселкина, специально образованной в 1914 г. для снабжения сербской армии оружием и боеприпасами.
Ключевые слова: Сербия, Дунайская экспедиция, М. М. Весел-кин, Н. Пашич, Николай II, Первая мировая война, Болгария, Австро-Венгрия.
DOI: 10.31168/2073-5731.2018.3-4.1.09
Тема характера и особенностей русско-сербских связей в Новое время, являющаяся ключевой для понимания глобальных целей балканской политики России в Х1Х-ХХ вв., получила глубокое освещение в российской и зарубежной историографии, в научный оборот введен громадный пласт источникового материала, посвященный анализу самых разнообразных аспектов этих отношений, тем более что к началу ХХ в. Сербское королевство стало важной составной частью широкого российско-австрийского соперничества за политическое влияние на Балканах. При изучении этого стратегического пласта российской внешней политики исследователи, по вполне понятным причинам, к тому же актуализированным недавней столетней годовщиной начала Первой мировой войны, делают главный акцент на политический аспект этих отношений, увязывая проводимую Россией политику в регионе с ее общими глобальными внешнеполитическими планами и интересами.
Данный вектор российской политики, в связи с анализом ее военно-политических целей в регионе, международной проблемы черноморских проливов, общих причин превращения Балкан в «пороховой погреб Европы», неоднократно поднимался как на страницах монографий, так и научной периодики, в том числе и автором данной ста-
тьи1. Однако через анализ российской политики в Сербии уместно будет поставить вопрос об общей стратегии российской дипломатии в прибрежном дунайском регионе как важном элементе российско-австрийского противостояния. Этот аспект, в свою очередь, открывает нам новый пласт российско-сербских отношений. Речь идет о ставших особенно тесными к началу ХХ в. военно-экономических связях двух стран, исследование которых еще не получило должного освещения в отечественной историографии2. Данная статья призвана частично восполнить этот пробел.
Прежде всего отметим, что первые робкие российские попытки экономического проникновения в страну начались в 80-е гг. XIX в., что было связано с задачей противодействия «новому курсу» сербского князя (с 1882 г. — короля) Милана Обреновича, связавшего после Берлинского конгресса 1878 г. свой внешне- и внутриполитический курс с Двуединой монархией — заключением с ней в 1881 г. торгового договора и тайной политической конвенции. Действительно, потребности как экономического, так и общественно-политического развития молодого сербского государства требовали от белградских правящих кругов выбора стратегического союзника, каковым, в силу географической близости, могла стать только Австро-Венгрия. Именно Вена виделась белградским политикам «окном в Старый Свет»3, тем ключом, с помощью которого можно было добиться процветания собственной страны, тем более что именно на нее приходилось около 66% импорта и до 93% экспорта страны.
Однако конец XIX в. стал временем обращения серьезного внимания Российской империи к судоходству по Дунаю, что стало особенно заметно после окончания войны с Турцией 1877-1878 гг., когда Россия вернула утерянные по итогам Крымской войны порты в его устье — Рени и Измаил, что дало ей возможность конкурировать с австрийскими пароходными компаниями4. Укрепление экономических позиций России в среднем и нижнем течении Дуная могло стать одним из серьезных противовесов австро-венгерской экспансии в балканском регионе. В 1881 г. вступило в силу «Положение о срочном товаро-пассажирском пароходном сообщении между городами Одессой и Измаилом с заходом в Килию и Рени», а государственный советник князь Ю. Е. Гагарин-Стурдза принял на себя обязательство «содержания посредством принадлежащего ему парохода "Ольга" правильного товаро-пассажирского сообщения...». Так в 1883 г. появилось первое российское пароходное общество «Князь Гагарин и Ко», осуществлявшее регулярные рейсы между крупнейшим черно-
морским портом России Одессой и придунайскими городами Сербии, Болгарии и Румынии. Однако для поддержания регулярных перевозок личных средств князя было недостаточно. Требовались вложения государственного капитала. В 1886 г. его компания трансформировалась в довольно успешное акционерное общество «Черноморско-дунай-ское пароходство», к 1902 г. располагавшее 12 пароходами водоизмещением в 2087 т. Следует заметить, что Австро-Венгрия, организовав пароходство на Дунае в 1830 г., в 1880-х гг., т. е. в годы появления на Дунае первого русского парохода «Ольга», — уже имела в своем распоряжении более 200 пароходов и около 1000 грузовых барж5. Российское правительство выкупило акции «Черноморско-дунайско-го пароходства», основав в марте 1903 г. коммерческое предприятие «Российское дунайское пароходство», правление которого находилось в Санкт-Петербурге, а представительства в крупнейших городах России и Европы — Москве, Лодзи, Марселе, Гамбурге. Компания осуществляла перевозки между Одессой, Систовом и Кладово, а также обеспечивала судоходство вплоть до Батума6.
Организация российского судоходства на Дунае способствовала появлению в Сербии русских товаров и инвестиций. В ноябре 1881 г. российский предприниматель, сербофил А. Л. Мураневич, отмечая важность для России организации пароходного движения по Дунаю, поскольку «пролитая ею кровь за славян Балканского полуострова была орошающею влагою не только для внутренних, но и для их внешних экономических и преимущественно торговых сношений», составил заявление в Московский биржевой комитет, в котором, пытаясь привлечь внимание российских деловых кругов к выгодам торговли с этой страной, обращал внимание в том числе и на политическую важность этих экономических связей как противодействие проавстрий-скому курсу Милана. Он подчеркивал, что между «сербами распространяется все больше и больше убеждение, что лишь торговая связь с Россией спасет их страну от полного порабощения Австрии. В Сербии предполагают даже составить целое общество, члены которого намерены покупать исключительно русские произведения, как только они явятся на сербском рынке, и в последнее время собирались подписи между влиятельными лицами — сербами для этой цели. Сербы, взявшие на себя обязанность вытеснить из своего отечества всё то, что носит на себе австрийскую печать, известны у нас в России под именем русско-сербских патриотов, или "русской партии", как называют их сами сербы»7. При этом объем как импорта, так и экспорта не мог быть значительным и составить настоящую конкуренцию с товарооборотом
Сербии с Двуединой монархией. Тот же Мураневич подчеркивал, что «главное место при ввозе в Россию займут сербские виноградные вина разных сортов, между которыми по своему качеству славятся него-тинские (красные) и смедеревские (белые). Чернослив сербский тоже весьма важное место занимает в заграничной торговле Сербии. Сербский чернослив и вина приходят из-за границы в Россию под именем французских и продаются дороже, чем настоящие французские»8. Несколько позже, в 1891 г., отношение в Московский биржевой комитет составил и князь Ю. Е. Гагарин-Стурдза. Он предложил организовать под его патронатом в Белграде выставки-ярмарки русских товаров, что, по его мнению, позволило бы «с одной стороны, русским товарам открыть новые рынки и, с другой, — сербскому народу со временем освободиться от экономического ига Австро-Венгрии»9.
В начале ХХ в. ситуация стала меняться кардинально. Политические события в Сербии, убийство 29 мая 1903 г. короля Александра Обреновича, коренным образом изменили и русско-сербские отношения, принявшие с этого времени характер стратегического партнерства, а экономическое сотрудничество стало определяться прежде всего военными целями и интересами, тем более что традиционное австрийское влияние существенно снизилось в результате таможенной войны 1906-1911 гг.10 В страну стал проникать крупный русский капитал, что было связано с заинтересованностью Белграда в военных поставках из Российской империи. Так, например, в июле 1904 г. российский император дал разрешение на отложенную, ввиду осложнения внутриполитической ситуации в мае 1903 г., поставку в Сербию 10 миллионов патронов к ружьям Бердана. Правда, сама поставка, вследствие халатности сербского военного министерства, смогла осуществиться силами Дунайского пароходства только в апреле 1905 г., поскольку, как указывал российский военный агент Сысоев, сербское правительство в течение полутора месяцев не могло решить, кого отправить в Россию для ее получения. Лишь в середине октября 1904 г. в Россию был командирован поручик Иоксимович — выпускник российской артиллерийской академии, который, по словам российского военного агента в Белграде И. Н. Сысоева, «вполне соответствует данному ему поручению». Однако к тому времени навигация по Дунаю уже была прекращена, и ему пришлось ждать в Петербурге до следующей весны11. Заметим при этом, что после переворота 1903 г. Россия стала принимать деятельное участие в модернизации сербской
армии, встав, в частности, у истоков создания военно-воздушных сил
12
королевства12.
В то же время русские миноритарные акционеры появились в Сербском судоходном обществе, которое с начала ХХ в. стало координировать свою деятельность с Черноморско-дунайским пароходством. Это иллюстрируется примером масштабной российской инвестиции в Сербии, которую можно считать единственным до 1917 г. крупным вложением в сербскую недвижимость русских капиталов, — строительством делового центра «Страховое общество Россия», которое смогло реализоваться благодаря конкурировавшему с Австрийским пароходством бывшему директору Сербского пароходного общества С. Вукадиновичу13. Это самое высокое тогда здание в Белграде — нынешний отель «Москва», который и сегодня является одной из главных достопримечательностей и самым узнаваемым зданием сербской столицы, — стало возводиться, с использованием новейших технологий, в 1906 г. А тремя годами ранее Правление страхового общества «Россия» обратилось в Министерство внутренних дел с прошением о разрешении приобрести недвижимость в сербской столице, обещая при этом сделать в бюджет страны значительные финансовые вливания14. В свою очередь, российский МИД, на основании сообщения дипломатической миссии в Сербии, известил 10 ноября 1903 г. Министерство внутренних дел о том, что согласно сербскому законодательству всякое страховое общество, действующее в Сербии, должно приобрести в Белграде незаложенное недвижимое имущество ценностью от 150 000 до 200 000 франков. Страховое общество «Россия», в свою очередь, вместо приобретения готовой недвижимости решило выстроить в сербской столице здание своего представительства15. В 1905 г. был объявлен конкурс на лучший проект, который выиграл архитектор из Земуна Йован Илкич. Затем его проект дорабатывался в Петербурге российским архитектором немецкого происхождения Павлом Бергштрессером. В 1906 г. строительство на улице Теразие началось. Уже в январе 1908 г. величественное семиэтажное здание было торжественно открыто. Его сооружение обошлось в 2 млн руб.
Красноречивые воспоминания не только об урбанистическом, но и о политико-символическом значении здания, связанном с демонстрацией влияния Российской империи в Сербии, оставил секретарь российской дипломатической миссии В. Н. Штрандтман: «На панораме Белграда, на месте впадения Савы в Дунай, выделялись колокольня Соборной церкви — символ веры, королевский дворец с тремя куполами — символ королевской власти и отель "Москва" — символ веры в Россию!»16 Впечатлило это здание, учитывая общий облик сербской столицы и ее улиц, и еще одного современника — известного публи-
циста и журналиста газеты «Новое время» Д. Н. Вергуна17, прибывшего в сербскую столицу в 1910 г. Он не без гордости говорил о нем как о символе смены на Балканах австрийского влияния на российское: «Странная участь славянских столиц на Балканах. Белград — это точно жених, ожидающий наследия американского дядюшки. <...> Какая-то лень, сонливость и беспечность на неумолимом солнцепеке. Говорят, город этот сделал теперь заем в 60 миллионов для приведения себя в культурный вид. Но работа что-то не спорится. <.> Впрочем, есть одно новое здание в Белграде, останавливающее внимание каждого путешественника. Уже издали высится его громоздкий пятиэтажный корпус. Это гостиница "Москва", принадлежащая страховому обществу "Россия", успевшему за какие-нибудь пять-шесть лет почти совершенно вытеснить из Сербии австро-венгерские страховые общества»18. А русский философ А. И. Введенский, увидев только что построенный «небоскреб», воскликнул: «Тут просто какая-то символика: над Белградом господствует "Москва"!»19
Новым крупным сербско-российским стратегическим проектом, вызвавшим серьезную озабоченность Австро-Венгрии, стало начало строительства в канун балканских войн 1912-1913 гг. железной дороги в юго-восточной Сербии, связавшей г. Ниш с дунайской пристанью Прахово20. Ее инициатором и проектировщиком стал инженер и журналист И. П. Табурно21. Предвидение не обмануло талантливого русского инженера. Начавшаяся вскоре Первая мировая война показала важность русского экономического присутствия в дунайском регионе и использования сербских речных портов в военных интересах России и ее союзников. Река стала ареной острого военного и дипломатического противостояния, что связано с организацией Особой дунайской экспедиции во главе с капитаном первого ранга М. М. Ве-сёлкиным, созданной для снабжения союзной сербской армии столь необходимыми ей оружием, боеприпасами и продовольствием22.
Именно на начальный период Первой мировой войны пришелся пик российско-австрийского соперничества на Дунае. Кораблями Дунайского пароходства в течение 1914-1915 гг. происходила переброска военных материалов в воюющую Сербию, а доставку и оплату сербских военных заказов осуществляло его представительство в Одессе23. При этом российские правящие круги приняли в октябре 1914 г. решение об освобождении Сербии от оплаты за поставляемые грузы, а все расходы за доставку и конвоирование были возложены на российское государственное казначейство и причислены к смете особого военного фонда. Кроме того, чиновники пароходства негласно
выполняли функции осведомителей. Как говорилось в секретной телеграмме российского посланника в Софии И. О. Савинского, отправленной консулу в Рущук, — «для безопасного плавания весьма важно иметь возможно больше сведений о передвижении австрийских пароходов. Благоволите предложить агентам Дунайского пароходства во всех болгарских и насколько возможно в румынских портах доносить вам все, что они узнают, а сами срочно сообщайте по телеграфу сведения консулу в Галаце, посланнику в Бухаресте, мне, в министерство и, по возможности, Веселкину»24. Большую помощь в организации сербской части маршрута экспедиции оказывали посланник в Сербии Г. Н. Трубецкой и военный агент полковник В. А. Артамонов.
Первый караван, подготовленный для отправки в Сербию к середине сентября 1914 г., состоял из четырех барж мостового материала и военного груза — 2 барж патронов, 9000 пудов бензина, 100 вагонов спирта, 1100 лошадей. «Военные грузы пойдут в несколько рейсов на буксире двух пароходов. Для боя остаются пароходы "Румыния", "Игнатьев" и "Сербия"; чтобы экспедиция не потерпела неудачи, нужно испросить в Севастополе пушки: для пароходов: 8 — 75 мм и 500 патронов и 10 — 47 мм и 1000 патронов, 6 пулеметов, 10 ящиков патронов на каждый и 2 решетки с двумя минами. На все соответственное количество команды и офицеров», — отмечалось в телеграмме Веселкина от 13 сентября 1914 г.25 При том, что в собственно русской армии в то время остро ощущался «снарядный голод», в начале декабря 1914 г. в Рени было доставлено 10.000 75 мм снарядов, а до конца января 1915 г. караванами экспедиции предполагалось перевезти еще 20 000 штук26. Два первых конвоя экспедиции прибыли в Сербию 21 октября и 24 ноября 1914 г. Из самого необходимого было доставлено 32 814 винтовочных боекомплектов и большое количество боеприпасов для артиллерии: 24 000 снарядов калибра 75 мм, 4000 — 80 мм, 6000 — 120 мм, 1000 — 152 мм и т. д.27
В ведение Дунайской экспедиции, «в пользование русскому Дунайскому пароходству», с формальным их выводом задним числом из состава военного флота, в феврале 1915 г. были приданы посыльные суда «Кинжал» и. «Сабля» под командованием лейтенантов Иванова и Шахова, входившие в состав созданного для постановки «минных заграждений, бонов с сетями у границы австрийского побережья у Железных Ворот на Дунае» отряда старшего лейтенанта Семенова28. Суммарная грузоподъемность судового состава экспедиции позволяла перевезти одновременно 20 тыс. человек с полным вооружением и снабжением29.
Однако при организации доставки грузов российским военным и дипломатическим структурам пришлось одновременно решать несколько задач, а сама экспедиция стала заложником сложных политических комбинаций, которые вел российский МИД, пытаясь обеспечить благожелательный нейтралитет болгарского правительства в вопросе об организации дунайского транзита, одновременно пытаясь договориться об организации через ее территорию альтернативного провоза военных грузов. Эти вопросы российский МИД напрямую увязывал с возможностью вовлечения Болгарии в войну на стороне Антанты, что, в свою очередь, делало необходимым решение в ее пользу вопроса о македонской территории, которую Сербия получила по итогам Балканских войн 1912-1913 гг. «Уступки Болгарии признаются нами необходимыми не в силу симпатий или антипатий, а зрелого расчета, который должен и сербам показать то же решение»30, — именно так указывал глава МИД С. Д. Сазонов в телеграмме, отправленной В. Н. Штрандтману в конце октября 1914 г. Сербский премьер Н. Пашич решительно отвергал саму возможность подобного обмена, твердо стоя на убеждении, что Македония, будучи стратегически важной территорией («У кого в руках Македония, тот контролирует все Балканы»), остается неотъемлемой частью Сербии. Его позиция была непоколебима даже несмотря на заверения главы российского МИД о том, что «Россия, близкая к окончательному разгрому главных австрийских сил, сумеет вместе с союзниками вознаградить Сербию, подобно Бельгии, за временные тяжелые испытания»31. В разговоре с российским посланником Трубецким Пашич прямо заявил, что «лучше с честью погибнуть, чем идти на самоубийство»32.
В свою очередь, российский посланник в Софии А. А. Савинский, передавая предложения главы МИД представителям болгарских правящих кругов, доказывал, что «даже в случае сопротивления сербов» у России будет «достаточно средств и нравственного и материального воздействия». Как видно из его обширного рапорта от 8 октября 1914 г., он убеждал представителей болгарской политической элиты в том, что «у болгар нет никакого права не верить России и ее обещаниям». Савинский писал, что как «в прошлом — 1877 году и 1912 году — так и в будущем весь интерес Болгарии — быть в тесном единении с Россией, ибо задачи обеих стран общи, и их взаимные интересы тесно связаны: сильна Россия — сильна и Болгария и наоборот; напротив, все выдумки наших врагов о желании России образовать из Болгарии "придунайскую губернию", воскресить режим Каульбарса, воспользоваться Болгарией лишь как ступенью к овладению Константинопо-
лем и т. д. — это лишь одни бредни, которым никто не может и не должен верить. Соотношение между силами России и Болгарии слишком неизмеримо: та выгода, которую Россия может извлечь из своих хороших отношений с Болгарией, слишком ничтожна в сравнении с выгодами, извлекаемыми Болгарией из дружбы с Россией; если ход мировой политики и необходимость разрешения задач нашей высшей политики приведет нас к решению о занятии Царьграда и проливов, то болгары могут быть уверены, что они нам в этом не помешают и им только будет лучше, если они свяжут судьбу теснее с нами»33.
Аналогичные переговоры, но более успешные, велись с румынским правительством, за которым союзники хотели признать право на Банат. Румынский премьер И. Братиано заверил русское правительство, что Румыния «просто закроет глаза» и негласно окажет «всякое содействие» провозу российских грузов34. Кроме того, как доносил российский посланник в Бухаресте С. А. Поклевский-Козелл, румынские власти отдали «секретное распоряжение снабжать нашу флотилию нужными ей продуктами, и даже овсом, вывоз коего из Румынии воспрещен»35.
Болгарское же правительство, официально нейтральное, в свою очередь, стараясь извлечь как можно больше политических выгод из создавшегося положения, уже осенью 1914 г. открыто склонялось в пользу союза с австро-германским блоком, чему немало способствовало критическое положение, сложившееся к тому времени на сербо-австрийском фронте. В сентябре 1914 г., в момент критического положения на сербо-австрийском фронте, возникла опасность того, что австрийцы захватят сербское побережье Дуная ниже румынского города Оршовы, т. е. у самого узкого места реки — Железных ворот, что не только поставило бы экспедицию Веселкина в весьма сложное положение, но и позволило бы австрийцам установить прямое сообщение с Болгарией, столь важное для «обеспечения доставки по реке судов с зерном для Австрии»36. В этом смысле ключевое значение для обеспечения безопасности русского транзита имело произведенное русскими моряками минирование Железных ворот.
Для Австрии стратегическая важность контроля над средним и нижним течением Дуная была очевидна, однако, несмотря на все усилия, вплоть до разгрома сербской армии осенью 1915 г. австрийской военной флотилии так и не удалось прорваться в нижнее его течение, что позволило беспрепятственно осуществлять сообщение между сербским портом Прахово и Рени37. Ситуация усугублялась еще и тем, что в конце осени 1914 г. болгарское правительство настоятельно тре-
бовало обеспечить свои интересы как формально нейтральной страны, а именно разрешить пропуск из Оршовы груза из 2 барж, которые, как выяснил российский посланник в Софии А. А. Савинский, «включают кабель, телеграфные аппараты, 200 000 артиллерийских снарядов, заказанных еще в прошлом году на заводе Эргарда». Он доносил также, что кроме этого в Оршову было доставлено «для переправки в Болгарию» 12 000 ружей, 75 000 шанцевых лопат и кирок, и «ожидается прибытие еще 25 000 ружей, 120 000 пар сапог, 500 лошадей и медицинских материалов». В обратном направлении, в Видине, как доносили российские военный и дипломатический агенты, было заготовлено 500 000 бараньих шкур для «зимних потребностей германской армии. Шкуры должны быть доставлены в Оршову болгарским пароходом, предназначенным для буксирования барж с военными припасами из Оршовы в Болгарию». Не случайно болгарский премьер В. Радославов в беседе с сербским посланником Античем в декабре 1914 г. заявил, что «болгарские суда могли бы идти по Дунаю при непрекращающемся бое сербов. Лишь бы они были гарантированы от их оружейного огня»38. Кроме того, «по агентурным сведениям, высланным из Бухареста, по распоряжению румынского правительства обратно в Германию груз радиотелеграфных приборов, предназначенных Турции, — всего 52 вагона — отправлен в Оршову, откуда германцы решили спустить его по Дунаю в болгарский порт, для чего покупают в Румынии буксирный пароход, который будет ходить под болгарским флагом». Учитывая все эти факты, а также «в виду все более выясняющегося потворства болгарских властей враждебной нам военной контрабанде», российский дипломатический и военный агенты считали, что «ни в коем случае не нужно содействовать ввозу груза в Болгарию, затягивая этот вопрос вплоть до получения инструкций»39. При этом мнение российского МИД было выражено вполне определенно — «мы можем допустить военные грузы в Болгарию только после того, как она вполне ясно определит свое отношение к нам»40.
Однако, несмотря на все усилия российских дипломатов по блокированию этих конвоев, выход все же был найден. С целью беспрепятственного провоза военной контрабанды из Австро-Венгрии в Болгарию и Турцию австрийская и венгерская пароходные кампании совершили фиктивные сделки, продав свои пароходы Болгарии, которая, в свою очередь, как в начале ноября 1914 г. с тревогой сообщал Веселкин, открыла рейсы до Оршовы, «обещая уничтожить нас, если сербы не пропустят пароходы Болгарии». В качестве ответной меры он предлагал передать сербам «два наших вооруженных парохода»,
а также затопить в Железных воротах две баржи с камнями. Его пессимизм был столь высок, что он предлагал «самим же нам оставить груженые баржи в Радуевце, возвратиться в Рени и ликвидировать экспедицию, тем более что Румыния дала согласие пропускать боевые грузы по железным дорогам»41. В ноябре 1914 г. Сербская королевская миссия сообщала в российский МИД, что «по Дунаю транспорт встречался с австро-венгерскими пароходами, которые плавали под болгарским флагом. Очевидно, благодаря этому, что они плавают под болгарским флагом, они не посмели и не посмеют в будущем атаковать русские пароходы. Нужно использовать это благоприятное обстоятельство, как и время навигации по Дунаю, в особенности для перевозки орудий, которых иначе нельзя перевезти»42.
Все это не могло не сказаться на проходе российских конвоев. Заметим, что безопасный проход первого российского каравана барж был обеспечен активным дипломатическим давлением российского посланника в Софии на правительство Радославова: «В последние дни мы с напряженным вниманием следим здесь за движением по Дунаю нашего транспорта, предназначенного для Сербии. Здесь шла по-видимому сильная работа для его уничтожения. Австрийский и германский посланники с помощью своих военных агентов успешно совещались с какими-то австро-германскими агентами — евреями из Бухареста, предлагая им до 100 000 франков за потопление транспорта. Как только предстоящий проход транспорта был мне возвещен Вашим высокопревосходительством, я сейчас же принял все бывшие в моей власти меры; я категорически заявил как Радославову, так и Фичеву, что возлагаю всецело на них ответственность за все могущее произойти, и держал их в курсе всех поступавших ко мне сведений о готовящихся покушениях. Надо сказать, что особенного содействия с их стороны, кроме слов, я не встретил, но, слава богу, вчера под вечер Радославов, при мне телефонировавший в Видин, получил известие, что наши суда прошли это опасное место, где в рукавах Дуная скрывались вооруженные венгерские пароходы, а сегодня получено известие, что транспорт благополучно достиг сербской гавани в Кла-дово»43. Однако без инцидентов все же не обошлось. При проходе этого конвоя «на 547 километре около острова Вардина болгарский пикет произвел несколько выстрелов по пароходу "Прут" без попадания. Стрельба прекратилась, когда подошедший пароход "Румыния", сняв чехлы, навел орудия»44.
Проход последующих российских конвоев также сопровождался регулярными провокациями со стороны болгар. Так, например,
12 (25) ноября 1914 г. В. Н. Штрандтман сообщал, что «10 ноября у места Ечкагуровой, близ Аде-Кале, румынами захвачена лодка, на которой находились австрийский морской офицер, один турок и серб с бомбами и минами для нападения на русский транспорт». Также до русского командования доходили сведения об отправке через Румынию из Австрии в Болгарию мин «для действий против транспорта Веселкина». В декабре 1914 г. Савинский доносил, что «в Рущук из Аде-Кале прибыл турок Мехмед Читак-Аслан с рекомендательными письмами к австрийскому и турецкому консулам, с четырьмя плавучими минами для покушения на наши транспорты. Аслан будто бы уехал на днях в Видин за дополнительными частями мин, находящихся в местном австрийском консульстве». Случались и трагические события, в которых гибли гражданские лица. 2 февраля 1915 г. в районе Олтула, буквально через полчаса после прохода российского транспорта, миной, пущенной с болгарского берега, были подорваны две пассажирские лодки, следовавшие по маршруту Никополь — Само-вит, при чем погибло не менее 5 человек. Болгарское правительство постаралось замять этот случай, а Радославов в беседе с российским посланником заявил, что «принесенные сверху Дуная и направляемые течением к болгарскому берегу мины составляют для самих болгар постоянную опасность»45. В марте 1915 г. во время прохода русских пароходов «Патриот», «Румыния», «Сербия» и «Шевченко» произошла стрельба на болгарском пограничном посту Лабец. Крупный инцидент произошел 29 августа 1915 г., незадолго до объявления Болгарией всеобщей мобилизации. Начальник 42 транспорта кавторанг Дедюхин сообщал, что около часу ночи у баржи «Светлана» «вытащены из воды два голых немца с подрывными приспособлениями»46. Этот эпизод даже был доведен до сведения Николая II, а российская миссия в Софии сделала соответствующее представление болгарскому премьеру.
Для успешного провоза грузов немаловажное значение имела борьба с австрийскими аэропланами, для базирования которых «нейтральное» правительство Болгарии любезно предоставило собственную территорию, что нашло отражение в многочисленных рапортах. Так, например, по сообщениям Веселкина, «австрийские аэропланы, вылетающие из Оршовы для метания бомб в наши транспорты, постоянно залетают на болгарскую территорию вблизи Лом-Паланки, где спускаются на землю для ночлега»47. Озабоченность российских военных властей вызывали сообщения российского военного агента в Румынии о том, что «в Топлице находится 15 аэропланов "Таубе", которые, имея целью атаковать наши транспорты с военными при-
пасами в Сербии на Дунае, совершают полеты над городом Турну-Северин и Ада-Кале и опускаются на болгарскую территорию близ Видина». В ответ на соответствующий запрос болгарский премьер ответил, что эти самолеты предназначены для Болгарии и находятся не в Топлице, а около г. Предеала. «Румынское правительство не хочет их пропускать в разобранном виде, и будто бы министр финансов предложил болгарам, чтобы они пролетели над Румынией», — отмечалось в донесении российского посланника в Софии. Радославов, в свою очередь, лицемерно заметил, «что в случае спуска немецких аэропланов на болгарской территории они и летчики будут задержаны». Между тем Савинский сделал вполне обоснованный вывод: «Заявления Радославова не соответствуют сведениям российского военного агента, по которым три аэроплана не взяты у немцев, а доставлены последними, взамен разрешения болгарского правительства провести тройное количество в Турцию. Кроме того, полковнику Татаринову кажется, что 15 аэропланов, находящихся будто бы в Предеале, — слишком большое количество для Болгарии»48. Впрочем, воздушные атаки австрийцев, в том числе с болгарской территории, не нанесли судам экспедиции никакого вреда. «Ежедневные отражения атак неприятельского воздушного флота выработали в личном составе отряда поразительное хладнокровие, и после приспособления пулемета к стрельбе под большим углом возвышения два неприятельских аэроплана, подбитые пулеметным огнем, сделав несколько неуверенных ныряний, вернулись обратно в Австрию, где, по непроверенным агентурным сведениям, не долетев до парка, спустились в горах, поломав себе крылья. Во всяком случае, после этого полеты значительно сократились, и последнее время их совершенно не наблюдается»49, — отмечал М. М. Веселкин в рапорте по обзору деятельности экспедиции с 1 октября 1914 г. по 20 апреля 1915 г.
Усилия России не пропали даром. Во многом благодаря вовремя полученной русской помощи, в том числе снарядами, в октябре — ноябре 1914 г. сербским войскам удалось не только сдержать австрийское наступление, но и подготовить мощный ответный удар. В ходе 12-дневных боев на р. Колубаре и р. Дрине они разгромили австро-венгерские войска Потиорека, а 15 декабря был освобожден Белград. На сербской территории не осталось ни одного австро-венгерского солдата; было захвачено более 50 тыс. пленных, 126 орудий, 70 пулеметов и немало прочих трофеев.
Вытеснение австрийцев с сербской территории придало развитию дунайского транзита новый, не менее важный импульс. Речь идет
о перевозке, под видом сербских грузов, «военной контрабанды» из Англии и Франции, а именно военных товаров и оборудования, которые либо не производились в России вовсе, либо выпускались в недостаточном количестве. К ним относились важнейшие комплектующие для военной промышленности империи, а именно — автомобильные и авиационные двигатели, аэропланы, автозапчасти и сами автомобили, прожекторы, бинокли, оптика, радиотелеграфное оборудование и пр.50
В декабре 1914 г. военный агент во Франции А. А. Игнатьев через посла А. П. Извольского доносил в МИД и Генеральный штаб, что «имеется необходимость организовать "на широких началах" безопасную перевозку грузов из Англии и Франции в Россию». В качестве маршрута была предложена доставка грузов на французских пароходах в официально нейтральный порт Салоники, оттуда по железной дороге до сербской станции Парачин, затем по узкоколейке до Заеча-ра, а оттуда уже по нормальной железной дороге до дунайского порта Прахово, откуда грузы должны были доставляться в Рени51. Выгоды организации этого транзита были очевидны, и именно поэтому данная идея нашла благоприятный отклик в Ставке. Греческий премьер Ве-низелос, в свою очередь, обещал от имени своего правительства оказывать этим перевозкам всяческое содействие. Отметим при этом, что важным успехом российской дипломатии можно считать изданный в начале февраля 1915 г. королевский декрет, согласно статьям которого запрещался вывоз и транзит всех предметов военной контрабанды, а «греческим таможенным властям предписано сообразовываться по сему поводу со списками военной контрабанды, опубликованными воюющими сторонами». Немедленным следствием этого указа стало то, что «4000 ящиков с керосином для Дедеагача52 уже задержано в Салониках». Российский посланник в Афинах Е. П. Демидов имел полное право резюмировать итоги этих переговоров следующим образом: «Лучшего исхода едва ли можно ожидать. Вывоз наших грузов остается, разумеется, обеспеченным греко-сербским соглашением»53.
Во главе этого предприятия был поставлен бывший генеральный консул в Константинополе А. Ф. Шебунин. Он курировал разгрузку вагонов в Салониках до погрузки в Прахово, где они переходили в ведение Экспедиции особого назначения. Помощниками Шебунина стали бывший секретарь того же консульства Н. И. Дубягский и подполковник Л. М. Новиков, бывший до этого комендантом железнодорожного участка станции Воронеж. Приемку этих грузов в Рени и организацию дальнейшей их доставки осуществляла специальная комиссия под руководством полковника Э. Б. Кригер-Войновского. При-
чем поставки касались не только непосредственно казенных военных материалов. В начале февраля 1915 г. в Салоники прибыл комиссионер Малиновский. Он поставил вопрос о возможности переправки грузов, адресованных «поставщикам наших военного и морского ведомств, например, Промету, русско-балтийскому заводу в Риге, Дуксу54, Ильину в Москве, Щетинину и Лебедеву в Петрограде, и другим». В этом смысле Шебунин предлагал: «1) Ввиду недостатка вагонов эти грузы всегда идут после казенных. 2) Поставщиками казны я признаю лишь тех, список коих мне пришлет генеральный штаб. 3) Исключение из второго пункта будут допускаться лишь по особым удостоверениям военных агентов»55. Согласно справке генконсульства в Салониках, с первых чисел февраля и до начала апреля 1915 г. «провозились через Салоники для отправления в Россию путем Салоники, Гевгели, Ниш, Парачин, Заечар, Кладово — далее по Дунаю до Рени караваном флигель-адъютанта Веселкина следующие правительственные грузы:
1. Части аэропланов, моторы для них и вообще авиационный материал.
2. Моторы для автомобилей, отдельные части для их замены.
3. Военные грузы, содержание коих императорскому генеральному консульству в Солуни неизвестно.
4. Груз серного цвета для департамента земледелия, отправленный в начале марта тем же путем, что и военный груз. О пропуске через Грецию и облегчении следования этого груза, объявленного греческим правительством абсолютной военной контрабандой, хлопотал директор департамента земледелия д. с. с. Слободчиков»56.
Однако за 1914-1915 гг. этот маршрут так и не удалось вывести на достаточный уровень грузоперевозок, сравнимый с поставками, осуществляемыми через Архангельск и Мурманск. Сказались как типичная для России межведомственная несогласованность, так и тот факт, что приемная способность сербского порта в Прахове, а также пропускная способность железнодорожной ветки из Прахова внутрь Сербии оказались на весьма низком уровне. За 1914-1915 гг. изменить ситуацию к лучшему так и не получилось. Также остро ощущалась нехватка вагонов. Обеспечить их бесперебойную работу, несмотря на все усилия, сербам также так до конца и не удалось. Начавшееся осенью 1915 г. австро-германское наступление на сербском фронте поставило на российском дунайском транзите окончательный крест, не дав возможности превратить линию Салоники — Прахово — Рени в крупный транспортный и логистический узел по снабжению русской армии. Однако даже среди такого небольшого количества грузов в Россию были
доставлены важные и дефицитные материалы, что отражено в сводной таблице, составленной исследователем А. Ю. Тимофеевым.
Список грузов, перевезенных по маршруту Салоники — Прахово — Рени с февраля по октябрь 1915 г.57
Род груза Число партий Число мест Число тонн
Орудия 2 30 74,30
Порох и другие взрывчатые вещества 12 10 269 812,06
Снаряды, взрыватели и т. п. 10 25 394 2272,55
Аэропланы и гидроаэропланы 10 223 412,76
Моторы и принадлежности авиации 27 1223 228,02
Машинные части 11 591 266,19
Автомобили, шасси, принадлежности и запасные части к ним 15 277 425,15
Велосипеды и запасные части 2 535 91,74
Радиотелеграф и радиотелефон 6 74 12,44
Прожекторы 8 140 85,61
Бинокли, оптика, перископы 11 59 11,69
Шелк для артиллерии 3 4 0,16
Каски для пехоты 1 1 0,02
Термометры, медикаменты, целлулоид 6 8 1,27
Сера, мешки, ореховое дерево, шелковые и шерстяные очески 11 4466 743,50
Электрический кабель, ртуть, алюминий и проволока 4 5361 366,97
Барографы 1 1 0,05
Трансформаторы 1 33 15,92
Итого 141 48689 5820,30
9 (22) сентября 1915 г. Болгария объявила мобилизацию, а 1 (14) октября начала военные действия против Сербии. 5 (18) октября 1915 г. Россия вынуждена была объявить войну стране, за свободу и независимость которой еще не так давно пролили кровь десятки тысяч русских солдат. Эти события, вкупе с австро-германским наступлением, стали катастрофой для сербской армии. Но еще за полторы недели до этого события произошел инцидент, ясно обозначивший позицию Болгарии. 24 сентября 1915 г. в районе Лом-Паланки болгары попытались заблокировать русские транспорты, при этом ими был захвачен пароход «Белград» с 5 баржами, груженными кукурузой, мукой и ячменем. «Таким образом, из всего каравана, состоящего из 7 пароходов и 19 барж, пришли в Сербию 2 парохода с 6 баржами. 3 парохода с 8 баржами находятся в Карабии, в Румынии, и 1 пароход — «Белград», с комендантом лейтенантом Гаврилюком, вооруженный 47-мм орудием и 5 винтовками, задержан болгарами»58, — сообщал Веселкин. Сам же пароход «Белград», быстро переименованный в «Варну», стал совершать рейсы уже под болгарским флагом. Его команда из 44 человек, отпущенная болгарами, в начале января 1916 г. прибыла через Бухарест в Рени. В ноябре 1916 г. моряки команды Веселкина под командованием капитанов 2-го ранга Ильина и Леванды перешли греческую границу и прибыли в Салоники, причем «под видом рабочих Путиловского завода, запрятав оружие»59. Оттуда на французских пароходах они отбыли в Марсель.
Тем не менее за 1915 г. в Сербию было отправлено 45 транспортов с военными грузами, включавшими в себя артиллерийские орудия, понтонные мосты, телефонное оборудование, патроны, ружья, бензин, спирт и другие материалы60. Так, например, после Колубарской битвы до 15 марта 1915 г. из России в Сербию было поставлено военного снаряжения на 15 млн руб., а из Франции было послано 206 тыс. ружей разного калибра и 231 544 снарядов для полевой артиллерии61.
Последним же пароходом с грузом военной контрабанды оказался «Вашингтон», который, выйдя из Генуи, 25 августа 1915 г. сел на мель около греческого острова Эвбея. Груз удалось спасти и доставить в Салоники, но большая его часть до России так и не дошла. 27 октября (9 ноября) 1915 г. Шебунин писал: «Спасенные в "Вашингтоне" прожекторы в двух ящиках вышли из Салоник с последними партиями военного груза 16 сентября, прошли в Ниш, но были задержаны спешным движением войск и, по имеющимся здесь сведениям, попали к последнему транспорту Веселкина, ушедшему из Прахово. Четыре ящика доставили на баржу, отведенную к румынскому берегу. Оставшиеся же были возвращены в Заечар на узкую колею, где, по-видимому, и остались»62. В Рени, таким образом, было доставлено всего 4 прожектора.
После окончания Первой мировой войны фактический контроль над нижним течением Дуная, несмотря на международный статус этой речной артерии, в конце концов достался третьей стороне. При поддержке Великобритании Румыния оккупировала российскую провинцию Бессарабия, что на долгие годы положило конец российскому дунайскому судоходству. Однако тема участия Российской империи в судоходстве на Дунае в начале ХХ в., связь между ее стратегическими интересами в регионе и деятельностью ее пароходных компаний, общие экономические интересы России как в Сербии, так и в других странах региона могут стать предметом новых исследований как российских, так и зарубежных историков.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См., например: Готлиб В. В. Тайная дипломатия во время Первой мировой войны. М., 1960; Виноградов К. Б. Боснийский кризис 19081909 гг. Пролог Первой мировой войны. Л., 1964; ПоповиИ Н. Србща и царска Русща. Београд, 1994; Первая мировая война. Пролог ХХ века. М., 1998; За балканскими фронтами Первой мировой войны. М., 2002; В «пороховом погребе Европы» 1878-1914. М., 2003; Яси О. распад Габсбургской монархии. М., 2011; Seton-Watson R. Europe in the melting-pot. London, 1919; Fisher F. Germany's War Aims in the First World War. New York, 1967; Jelavich B. A Century of Russian Foreign Policy 1814-1914. Philadelphia, 1964; Jelavich B. The Habsburg Empire in European Affairs, 1814-1918. Chicago, 1969; Jelavich B. History of the Balkans. Cambridge, 1983; Вишняков Я. В. Сербия в начале мировой войны: 1914-1915 годы // Новая и новейшая история. 2013. N° 2. С. 53-65; Вишняков Я. В. Сербский
фронт: от войн балканских к мировой // Первая мировая война: историография и уроки истории. Материалы VIII Конвента РАМИ, апрель 2014 г. М., 2015. С. 7-45; Вишняков Я. В. Военный фактор и государственное развитие Сербии начала ХХ века. 2-е изд. М., 2016; Тимофеев А. Ю., Вишняков Я. В., Милорадович Г. Битва двуглавых орлов. Очерки по истории русско-сербских отношений в годы Первой мировой войны. М., 2016.
2 Частично этот вопрос позволяют восполнить материалы, опубликованные в сборнике: «Москва-Сербия, Белград-Россия». Сборник документов и материалов. Москва; Белград, 2012. Т. 3. Общественно-политические и культурные связи 1878-1917. Этой же проблеме были посвящены статьи тематического «дунайского» номера журнала «Родина» за ноябрь 2010 г. В академическом ключе этот вопрос поднимался историком А. Ю. Тимофеевым. См.: Россия на Сербском фронте Первой мировой войны. Помощь армии и флота России Королевству Сербия в 1914-1918 гг. / Сост. А. Ю. Тимофеев, Д. Кремич. М., 2014.
3 Шемякин А. Л. Сербия на переломе. Обретение независимости и проблема модернизации // Токови исторще. 2000. № 1-2. С. 21-22.
4 Об этом см. подробнее материалы тематического «дунайского» номера исторического журнала «Родина» за ноябрь 2010 г.
5 Россия на Сербском фронте Первой мировой войны. С. 12.
6 Там же. С. 12-13; Черников И. И. Флот на реках. СПб., 2003. С. 492-495.
7 Москва-Сербия, Белград-Россия. С. 128-129.
8 Там же. С. 129.
9 Там же. С. 133.
10 В 1902 г. истек срок межгосударственного торгового договора, заключенного в 1892 г. В 1904 г. в Сербии был введен новый таможенный тариф, а в 1905 г. заключен невыгодный для Австро-Венгрии торговый договор с Болгарией и Черногорией, что, в свою очередь, усиливало перспективы их политической интеграции, весьма опасной для интересов двуединой монархии. В ответ на эти действия сербского правительства австро-венгерское правительство запретило ввоз на свою территорию продукции животноводства, составлявшего главную статью экспорта Сербии. В ответ сербское правительство запретило ввоз австрийских промышленных товаров. Таможенная или «свиная» война продолжалась с 1906 по 1911 г. и закончилась фактическим поражением Австро-Венгрии, поскольку Франция и Россия оказали экономическую поддержку сербскому правительству. С 1905 по 1907 г. экспорт сербских товаров в Австро-Венгрию с первоначальных 64,7 млн упал на 12 млн динар. Экономические отношения между Сербией и Австро-Венгрией были воз-
обновлены в 1911 г. подписанием нового торгового соглашения. См.: Dedijer V. Sarajevo 1914. Beograd, 1978. Knj. II. S. 74.
11 Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 400. Оп. 4. Д. 312. Л. 45-46, 50-51, 52-54. При этом, как следует из донесения русского военного агента, «доставка совершена без шума, без огласки в местных газетах и без неприятных справок со стороны австрийских властей». Не случайно «за перевозку патронов, исполненную в порядке и по весьма дешевой цене, директор пароходства и капитан парохода, буксировавшего баржи с патронами, представлены к наградам, а начальник отделения артиллерийского управления, полковник Юрлов, в ведении которого было это дело, уже награжден за него». См.: Там же. Л. 53-54.
12 Степанов Д. Н. К истории российско-сербского военного сотрудничества. Русские летчики в составе сербской авиации на Салоникском фронте в период Первой мировой войны // Первая мировая война и судьбы народов Центральной и Юго-Восточной Европы: Очерки истории. М., 2015. С. 157-168.
13 Россия на Сербском фронте Первой мировой войны. С. 10-11.
14 Москва-Сербия, Белград-Россия. С. 141.
15 Там же. С. 163.
16 Штрандтман В. Н. Балканские воспоминания. М., 2014. С. 71.
17 В следующем, 1911, году поведение Вергуна на проходившем в Белграде съезде славянских журналистов вылилось в настоящий скандал, а ему самому спешно пришлось покинуть сербскую столицу. См. подробнее: Вишняков Я. В. «Подальше от нашего порога»: съезд славянских журналистов в Белграде 1911 года // Родина. 2011. № 8. С. 137-138.
18 Москва-Сербия, Белград-Россия. С. 120.
19 Там же. С. 215.
20 См.: Докладная записка инженера И. П. Табурно председателю Совета министров и министру финансов о мерах для поднятия торгово-промышленных оборотов России на Балканском полуострове. Режим доступа: https://www.prlib.ru/item/357639
21 Табурно Иероним Павлович (1862-1913) — русский инженер и военный журналист. Один из проектировщиков Транссибирской железной дороги. Как инженер внес большой вклад в развитие угольной отрасли на Донбассе. В качестве корреспондента «Нового времени» освещал события Русско-японской войны, затем, в 1912 г., — Первой балканской войны, и о той, и о другой войне он написал книги. Был редактором газеты «Вечер».
22 Тюриков С. В. Экспедиция особого назначения на Дунае по оказанию помощи Сербии в 1914-1915 гг. СПб., 2015. Отметим, что в обороне Сербии участвовали также российские артиллеристы, военные ин-
женеры и минеры. Однако в данной статье, исходя из ее проблематики, главное внимание уделено именно транзиту военных грузов по Дунаю.
23 Российское правительство приняло решение оказать военную помощь Сербии в разгар июльского кризиса. 28 июля 1914 г. поверенный в делах России в Белграде В. Н. Штрандтман поспешил передать Н. Пашичу «сообщение, что от Сазонова поступило указание оповестить его о благоприятном решении вопроса о выделении винтовок и боеприпасов Сербии. Он в ответ попросил меня смиреннейшим образом выразить глубочайшую признательность сербского правительства императору Николаю II за оказанную милость. В телеграмме министру я мог добавить, что за прием поставки назначен ответственным сербский военный атташе в Петрограде полковник Лонткиевич». См.: Штрандман В. Н. Балканские воспоминания. С. 257.
24 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 1. Д. 4014. Л. 18.
25 Там же. Л. 2. Значение этих грузов для воюющей Сербии было велико. К осени 1914 г. положение армии страны было на грани поражения. В ней ощущалась острая нехватка снарядов. Российский военный агент в Сербии В. А. Артамонов отмечал, что в «полевой артиллерии осталось приблизительно сто двадцать снарядов на орудие», а «сербы отвечают теперь на артиллерийский огонь противника в пропорции один выстрел на двадцать австрийских. Некоторые батареи были сняты с позиций за отсутствием снарядов». См.: Каширин В. Б. Неотвращенная катастрофа союзника: Борьба на балканском фронте в 1914-1915 гг. в суждениях русского военного агента при сербской Верховной команде // Русский сборник. Исследования по истории России. М., 2006. Т. III. С. 197.
26 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 1. Д. 4014. Л. 80.
27 Краткий обзор деятельности Экспедиции особого назначения, начиная с первого похода 1 октября 1914 года по 20 апреля 1915 года // Россия на Сербском фронте Первой мировой войны. С. 48.
28 Там же. С. 199-200.
29 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 1. Д. 4014. Л. 16-21. См.: Черников И. И. Флот на реках. С. 500.
30 Там же. Л. 50.
31 Там же. Л. 50-50об.
32 Трубецкой Г. Н. Русская дипломатия 1914-1917 гг. и война на Балканах. Монреаль, 1983. С. 141. Подробнее об этих переговорах см.: Вишняков Я. В. Сербия в начале мировой войны: 1914-1915 годы // Новая и Новейшая история. 2013. № 2. С. 53-65.
33 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 4014. Л. 24-31.
34 Донесение С. А. Поклевского-Козелла от 29.12.1914 г. (11.01. 1915 г.) // Там же. Д. 4007. Л. 10.
35 Там же. Д. 4014. Л. 34.
36 Там же. Д. 4014. Л. 15.
37 Большую роль в этом сыграли минные заграждения, установленные под руководством лейтенанта Григоренко и старшего лейтенанта Волковиц-кого. Уже 25 августа 1914 г. русским минерам удалось взорвать дамбу у впадения реки Босута в Саву, в результате чего заблокированными оказались два австрийских монитора. В ночь с 9 на 10 октября 1914 г. недалеко от острова Оршадска Ада на русской мине подорвался австрийский флагманский монитор «Темеш». См.: Россия на Сербском фронте Первой мировой войны. С. 42.
38 АВПРИ. Д 4014. Л. 82.
39 Савинский в МИД 6 (19) ноября 1914 г.; Штрандтман в МИД 8 (21) ноября 1914 г. // Там же. Л. 57, 62.
40 Там же. Л. 82.
41 Там же. Л. 65.
42 Там же. Л. 70.
43 Там же. Л. 31.
44 Донесение С. А. Поклевского-Козелла в МИД 6 (19) октября 1914 г. // Там же. Л. 20.
45 Там же. Л 83, 94-98.
46 Там же. Л. 113, 157.
47 Там же. Л. 118.
48 Там же. Л. 99.
49 Россия на Сербском фронте Первой мировой войны. С. 201.
50 Важность этих поставок была проиллюстрирована историком В. В. Поликарповым: «К концу первого года войны французская армия была оснащена "лучше любой другой союзной армии"; она уже не испытывала недостатка в винтовках, патронах, полевых орудиях и снарядах к ним, хотя не имела излишка в орудиях и винтовках. Франция производила больше артиллерии и боеприпасов, чем Англия, снабжала ее Экспедиционный корпус орудиями и танками, большей частью самолетов, 4/5 снарядов. <...> К середине 1915 г. французская артиллерия располагала почти таким же количеством легких орудий, как русская, но сверх того имела 3538 тяжелых орудий (в 1916 г. 3376), промышленность выпускала в начале 1916 г. 148 тысяч 75-мм снарядов в день». Поликарпов В. В. Русская военно-промышленная политика. 1914-1917. Государственные задачи и частные интересы. М., 2015. С. 366-367.
51 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 4007 Л. 2-3.
52 Дедеагач — город на северо-востоке Греции, недалеко от границ Болгарии и Турции. В то время, по итогам Балканских войн, принадлежал Болгарии.
53 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 4007. Л. 53.
54 ДУКС — московская фирма, один из крупных в дореволюционной России производителей автомобилей и самолетов.
55 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 4007. Л. 75.
56 Там же. Л. 96. Имеется в виду действительный статский советник Дмитрий Яковлевич Слободчиков. См.: https://www.prlib.ru/item/677719
57 Тимофеев А. Ю. Россия на Балканах в годы Первой мировой войны // Тимофеев А. Ю., Вишняков Я. В., Милорадович Г. Битва двуглавых орлов. С. 42. См. также: Тюриков С. В. Экспедиция особого назначения... С. 162.
58 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 4012. Л. 3.
59 Там же. Д. 4009. Л. 9.
60 Писарев Ю. А. Сербия и Черногория в Первой мировой войне. М., 1968. С. 125.
61 Писарев Ю. А. Тайны первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914-1915 гг. М., 1990. С. 168. Список перевезенных экспедицией грузов в период с 1 октября 1914 г. по 1 октября 1915 г. приводит С. В. Тюриков. См.: Тюриков С.В. Экспедиция особого назначения. С. 154-163.
62 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 4007. Л. 146.
Y. V. Vishnyakov
The Danubian gambit. Russian-Serbian military and economic cooperation before and during the First World War
The article discloses the issue of Russian-Serbian military and economic contacts, that has not been studied sufficiently in Russian historiography. The contacts between Russia and Serbia became especially close on the eve of the First World War. In the context of general strategic interests of Russia on Danube, the author gives attention to the activities of the Special Expedition under the command of M. Veselkin. The Special Expedition was formed in 1914 in order to supply Serbian army with weapon and armament. Keywords: Serbia, expedition on the Danube, M. Veselkin, N. Pa-shich, Nickolas II, First World War, Bulgaria, Austria-Hungary.
Е. А. Галимзянова (Москва)
Из Царства Польского в Моршанский уезд: А. А. Корнилов и Приютинское братство в борьбе с голодом 1891-1892 гг.
Участие Приютинского братства, и в частности А. А. Корнилова, в борьбе с голодом не получило должного отражения в историографии. Однако оно сыграло большую роль в становлении политических взглядов братства. Голод 1891-1892 гг. не только продемонстрировал русской интеллигенции бедственную ситуацию народной жизни, но и стал первым большим опытом конкретной частной помощи крестьянству. Со времени голода аграрный вопрос стал одним из ключевых в программах всех общественно-политических движений, кружков и партий. Ключевые слова: русский либерализм, Приютино, кружок Ф. Ф. Ольденбурга, голод 1891-1892 годов, А. А. Корнилов, Польша.
DOI: 10.31168/2073-5731.2018.3-4.1.10
Приютинское братство — сообщество известных ученых, общественных и политических деятелей, среди которых выделялись ставшие в молодые годы близкими друзьями В. И. Вернадский, князь Д. И. Шаховской, братья Ф. Ф. и С. Ф. Ольденбурги, А. А. Корнилов и И. М. Гревс. Одним из основных стремлений приютинцев было усовершенствование своей жизни и личности путем улучшения жизни других, служения людям. Борьба с голодом 1891-1892 гг. стала для них одним из вариантов такого служения. Она же заставила их внести определенные изменения в свои идеи, а именно обратиться к политической деятельности как важному рычагу помощи народу. Братство привлекало внимание исследователей по различным поводам1, но эта сторона деятельности приютинцев пока не получила достаточного освещения. В рамках настоящей статьи мы попытаемся осветить наиболее существенные моменты проблемы, делая основной акцент на деятельности А. А. Корнилова, оставившего ради помощи голодающим крестьянам должность комиссара по крестьянским делам в Привислинском крае.
Происходивший из дворян Тверской губернии, из того же рода, что и герой Крымской войны В. А. Корнилов, Александр Александрович Корнилов (1862-1925) получил в начале ХХ в. известность как политик, дважды исполнявший должность секретаря ЦК партии кадетов, и историк, создавший прежде всего свой яркий курс по истории России XIX века2. Он был членом Приютинского братства с самого его зарождения
