CC BY
44
творческое и разумное существо, подлинную личность, передавая ему наследие от предшествующих поколений.
Поэтому религия не может быть устранена из жизни общества. Подобные попытки могут привести лишь к замене ее другой системой сакральных символов. Такие символы в качестве кодов должны быть адекватно «прочитаны», чтобы обеспечить взаимопонимание и предотвратить этнорелигиозный конфликт. Религия вообще, как и ислам в частности, в настоящее время является одним из мощных факторов социально-политической и идеологической жизни российского общества, и процесс его концептуально-образного осмысления будет способствовать развитию диалога между мусульманами и христианами. Это позволит сократить реальный риск так называемого «столкновения цивилизаций», в котором некоторые авторы пророчески предрекают исламу роковую роль.
«Научная мысль Кавказа», Ростов-на-Дону, 2010 г., № 2, с. 61-63.
Алексей Малашенко,
доктор исторических наук МОЙ ИСЛАМ
Мы, специалисты, пишем об исламе, вообще о серьезных проблемах, тяжеловесно. Профессионалы должны позволять себе порой «похулиганить», поговорить об исламе по-простецки. Хорошо писать, пользуясь безнаказанностью за непритязательный ненаучный текст, подмигивая читателю, намекая: я вам такое, мол, только на ушко могу сказать. Борис Пастернак однажды сказал, что он писал «Доктора Живаго» «грубо, по-домашнему». Он имел на это право. А мы чем хуже? Известный профессионализм (изучению ислама отдано более 30 лет), надеюсь, позволит избежать грубых ошибок. Попытка уйти от академичности даст возможность посмотреть на ислам лениво-удивленными глазами «простого читателя». Рассуждения будут разбавлены некоторым количеством собственных наблюдений, сугубо личными ощущениями от этой религии. Надеюсь также на то, что умный мусульманин на меня не обидится за легкость слога. А на дураков вообще наплевать, чтобы они там себе ни исповедовали.
Пугают демографией. Кто не читал про исламскую Россию, исламскую Европу, да и исламскую Америку. Символом этих страхов можно назвать роман Марины Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери». Его суть в самом названии: собор превращается в мечеть,
Франция - в мусульманскую страну. Мусульмане - повсюду, и нет спасения от исламской угрозы. Осенью 2005 г. книжка эта в миг стала бестселлером. Говорили о ней не только те, кто ее прочел, но в основном те, которые знали о ней только из телевизионных передач. А страх понаслышке особенно силен.
Конечно, мусульман много - 1,4 млрд. человек. Но христиан все равно больше - примерно 2,0 млрд. Свыше 1 млрд. индуистов, 500 млн. буддистов. Не повезло иудаизму: число его приверженцев колеблется между 13 и 14 млн. человек — жалко евреев, но что поделаешь! В 45 странах мусульмане составляют большинство. В остальных - как получится, где почти половина, а где полпроцента. Говорят, единственная страна, где их нет, - Исландия. Я бы к этому добавил Ватикан и Сан-Марино. Больше всего мусульман в Индонезии - 220 млн. За полторы сотни перевалило в Пакистане (152 млн.) и в Бангладеш (150 млн.). Далее Иран и Турция - по 74 млн. Есть значительное мусульманское меньшинство. Например, в Индии, где на 1,15 млрд. их приходится примерно 160 млн.
Рассуждая о «мусульманском вопросе», мы бываем некорректны. Академически некорректны. Что имеется ввиду? Мы обсуждаем отношения мусульманского мира с США, Россией, с Европой. Дискутируем вопросы о мусульманской миграции, о запасах нефти и газа в мусульманском мире. Зато никогда не задумываемся хотя бы о запасах той же нефти или, допустим, о собранном урожае в христианском мире. Словом, наше понимание мусульманства выходит за собственно религиозные рамки и закрепляется на светском поле. Мусульмане воспринимаются не как конфессиональная общность, но как сообщество, стянутое политическими, идеологическими, даже экономическими скрепами. Отсюда и мусульманская демография - фактор прежде всего политический. Отказываться от такого подхода мы не собираемся. Во всяком случае, в обозримом будущем. Насколько оправданно и насколько мифологично такое восприятие мусульманства?
Категорический ответ здесь неуместен. С одной стороны, рассматривать мусульман как единую массу только на том основании, что у них общая священная книга Коран, единый закон - шариат, т. е. абсолютизировать религиозную идентичность, в XXI в. кажется нелепым. Но с другой - мусульмане и в самом деле пытаются выступать как единое целое. Иногда они объединяются вокруг какой-нибудь проблемы, например, в ближневосточном конфликте. В 1975 г. они выработали (ненадолго) единую нефтяную политику, поставив в затруднительное положение потребителей энергоресурсов. В 2001 г. их
объединила солидарность (в скрытой форме) с бен Ладеном, который, конечно, террорист, зато сумел показать Западу, что такое «исламская ярость».
Бытовые религиозные установки особенно сильны в традиционном, проще сказать, отсталом обществе, в сельской местности, но в некоторых случаях и в городской среде. Ислам запрещает пользоваться противозачаточными средствами. В Египте в 1970-е годы электричество было не в каждой деревне. В осенние вечера дельта Нила была черна. «Что же в такой темноте можно делать?» -задумчиво спросил я у своего приятеля-лейтенанта, русско-арабского переводчика Шенди. «Только это», - ответствовал он. Много детей -гарантия спокойной старости родителей. Больше всего рождается в самых бедных странах - Афганистане, Бангладеш, Пакистане.
Впрочем, кривая роста мусульманского населения во всем мире постепенно снижается. В 1975 г. в среднестатистической мусульманской семье было 6,5 ребенка, а в 2004 г. - уже 4. В некоторых странах - в Алжире, Индонезии, Турции, Азербайджане, Киргизии, Казахстане - этот показатель еще ниже. Так что глобальная демографическая экспансия мусульман выглядит «страшилкой».
Но есть регионы, где рост числа мусульман и впрямь выглядит драматически. В той же Европе, например. Во Франции на 61 млн. человек приходится свыше 5 млн. мусульман, в Германии на 82 млн. - их свыше 3 млн., в Великобритании на 61 млн. - свыше 2 млн., в Италии на 60 млн. - свыше 1 млн., и далее «по мелочам». А ведь еще совсем недавно счет шел на десятки тысяч, а то и вообще численность приверженцев Аллаха не выходила за рамки статистической погрешности. Заметьте, называя количество мусульман в крупнейших странах Европы, я все время добавлял слово «свыше». Угнаться за ростом числа правоверных просто невозможно. Символом этого стало то, что в 2004 г. в Королевстве Нидерланды (где живет 730 тыс. мусульман) самым распространенным среди новорожденных мальчиков стало имя Мухаммад. Сколько нынче в Европе мусульманских мигрантов, никто не знает, - 15 млн. 17, 20 или 25? Наверняка - «свыше». Например, в той же Франции в среднем на семью этнических французов приходится 1,7 ребенка, на мусульманскую - 2,9.
Вспомним о погромах во Франции осенью 2005 г. В России их видели по телевизору. Я тоже. Правда, по швейцарскому. В те ноябрьские дни я оказался неподалеку (в Европе все неподалеку) от событий - в Женеве. В окруженной с трех сторон Францией Женеве о мигрантском бунте - «бессмысленном и беспощадном» (одних только
машин сожгли не то 5, не то 7 тыс.) - говорили с нескрываемым беспокойством.
Туристы-путешественники уже не обращают внимания на ис-ламизацию Монмартра, парижского пригорода Сен-Дени, лондонского района Уайтчепель. В Париже на станции Клиши арабская речь звучит чаще французской. Клошары в бурнусах шляются по ноябрьским набережным Сены. И, знаете ли, вписываются... Хотя жалобы на лиц арабской национальности звучат постоянно. В одну из первых поездок я оказался в положении французского лоха, когда на железнодорожном вокзале улыбчивый алжирец впарил мне на поезд... автобусный билет. Вежливый кондуктор выудил из меня 50 франков штрафа, а затем посоветовал не верить «этим арабам». «Мусульмане ведь, мсье», - пояснил он мне. Признаюсь, моей толерантности был нанесен тогда немалый ущерб. Зато как укрепляется эта самая толерантность после завтрака в аппетитном мусульманском бистро. Воистину, и вкусно, и дешево. Как здорово вписались в европейскую суету турецкие, палестинские, ливанские забегаловки. Доннер-кебабы и фаляфили готовят в Швеции и Австрии не хуже, чем в Анкаре и Иерусалиме. В центре Осло на площади Совета Европы есть закусочная с невероятно космополитическим названием «Викинг кебаб». И викингов это как-то не смущает. Да и мечети комфортно устроились, не говоря уж о Париже с Лондоном, даже в Вене. Не захочешь, а вспомнишь, как стояли под ее стенами турки.
Турки опять рвутся в Европу, точнее в Европейский союз. Если они добьются долгожданной цели (а рано или поздно они ее добьются, и притом раньше Украины), то станут второй по численности населения европейской страной после Германии. А поскольку рождаемость в сегодняшней Турции выше, чем в Германии, то пройдет немного лет, и в 2050 г. Турция станет самой крупной европейской державой. «Если демография и миграция "исламизируют" Европу, то освобождение Вены (в 1683 г. от турок) было напрасным», - шутит (или не шутит) голландский политик, комиссар Единого европейского рынка Фриц Болкенштейн.
К туркам в Европе всегда относились настороженно. От них ждали беды. Абсолютно далекий от ислама, от политики румынско-французский театральный критик Жорж Баню взял да и сравнил взятие турками в 1453 г. Константинополя с вырубкой вишневого сада. Вот вам и еще одна темка - «Чехов и ислам».
На Балканах мусульман уже свыше 4 млн. человек (в начале 1950-х годов - 2,1 млн.). Совсем недавно казалось, что и босняки, и албанцы вообще не помнят о своем «мусульманском корне». Вспом-
нили ведь. В этом им помог распад Югославии, в котором, наряду с прочими, деятельное участие приняли Иран и Саудовская Аравия. В 2008 г. появилось новое мусульманское государство - Косово.
Да, коренная, в смысле христианская, Европа уступает исламу в демографической гонке. Она усыхает, как античная Греция, как Римская империя. Не станет ли она вскоре памятником самой себе? Не станет. Слишком качественен ее человеческий потенциал, слишком развилась ее культура. «Бабулька» постоянно омолаживается. И это не подтяжки кожи лица, не золотые сетки под шкуркой стареющих див, это скорее «средство Макропулоса». Эликсир вечной молодости она сама и производит: в науке, технологии, культуре, образовании.
Мусульманская компонента будет расти. И будут рождаться поколения европейских мусульман. (Во Франции, между прочим, мусульмане появились аж с Первой мировой войны, в Германии - с начала 1950-х годов.) И мусульмане будут участвовать во власти, а они уже и так в парламентах, в том числе в Европейском, и в правительствах, и в футболе. Выстави свою кандидатуру на пост президента нападающий сборной Франции Зинеддин Зидан - пусть не победит, но уж во второй тур пройдет.
А что у нас, в России? Ждет ли ее всеобщая и полная исла-мизация? Да, православных становится меньше, мусульман больше. Количество русских с 1989 г. сократилось со 119 до 115 млн. человек. Но и у крупнейшего 5-миллионного мусульманского этноса - татар -прирост с 1989 по 2002 г. составил лишь 36 тыс. человек. Правда, за тот же срок число ингушей выросло на 91%, кумыков - на 52, даргинцев - на 44, аварцев - на 39, кабардинцев - на 34%. Но абсолютные величины здесь колеблются в пределах нескольких десятков тысяч.
Дьякон Андрей Кураев, во время посещения Кронштадта (кажется это было в 2002 г.) обратился к молодежи со словами: «От вас зависит - будет ли спустя поколение здесь Россия или же Объединенные Московские эмираты... Сделайте больше русских детей!» Будь я помоложе и находись среди той аудитории, наверное, сразу отправился бы делать детей. Однако отец Андрей приехал вместе с группой «Алиса», которая отвлекла молодых людей от немедленного детоделания.
Помните советские времена? Население СССР - без малого 300 млн. (с учетом Центральной Азии и Азербайджана). Рядом «мелкокалиберные» Турция и Иран - по 40 млн. с хвостиком, побольше Пакистан с его 70 млн., совсем уж смешной 20-миллионный Афганистан. А сейчас мы по численности населения меньше Пакистана, по
соседству с нами 74-миллионные Турция с Ираном, которые вместе взятые превосходят бывшую РСФСР с ее нынешними затухающими 142 млн. Согласитесь, что непривычно не ощущать себя среди гигантов и попасть в конец списка после Китая, Индии, США, Индонезии, Пакистана и пр.
«Отдельной строкой» про Москву, поскольку я в ней живу. Число мусульман в столице немереное. Никем. Говорят и о миллионе, и о полутора миллионах - в «Большой Москве». В 2005 г. мэр Лужков назвал даже 2 млн. Председатель Совета муфтиев России, председатель Духовного управления мусульман Европейской части России, главный имам Московской Соборной мечети (уф, последний раз прописываю все титулы) Равиль Гайнутдин насчитал 3 млн. правоверных. Юрий Михайлович и Равиль-хазрат погорячились. Честное слово, такого количества мусульман я не встречал даже в метро.
Мусульман в Первопрестольной много, но пока что не случилось ни одного серьезного противостояния на религиозной почве. Трения есть - в конце 1990-х годов на Юго-Западе жители воспрепятствовали закладке символического камня в основание так и не состоявшегося Мусульманского института. Институт - по проектным размерам он был сравним с ГУМом - все равно не построили, да и историю эту помнят лишь несколько ее непосредственных участников. По Москве, по России есть немало несостоявшихся мусульманских «проектов». Только в Москве не было построено как минимум семь мечетей. Хорошо это или плохо - решать вам, точнее нам. С окончательными выводами я бы не спешил.
В 2005 г. громили азербайджанцев, в 2006-м - погром на рынке в Царицыно. Били не за Коран. Слава Всевышнему, сталкивались не цивилизации. Но пострадавшими были мусульмане. И все ж - пока тихо. За что всем нам, бывшим простым советским людям, надо сказать спасибо. Рассказывают, что на каком-то торжественном приеме сидел Лужков рядом с президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым. На сцене хор затянул, и Лужков подтянул - «Дорогая моя столица...», а Шаймиев тихонько продолжил - «Золотая моя Орда...». Никто и не обиделся. Значит, у этих политиков с чувством юмора все в порядке.
Но пошутили - и хватит. Вопросы «кого больше?» и «кого больше становится?» приобретают особую остроту в конфликтных ситуациях. Демографическая проблема накладывает отпечаток на палестино-израильские отношения. Огромный, в сотни раз перевес арабов над евреями поддерживает в мусульманах веру в окончательную победу.
Население Палестинской автономии (почти государства) уже превысило 3,5 млн. человек. В секторе Газа уровень рождаемости достиг абсолютного мирового рекорда - 4%, который, кстати, местные мусульмане делят с ингушами. Рост числа палестинцев в три раза превосходит увеличение еврейского населения в Израиле. Есть еще несколько миллионов беженцев. Если их сложить с населением автономии, то общее число палестинцев превосходит количество евреев Израиля более чем в два раза. (В самом Израиле уровень рождаемости среди мусульман составляет 3,4% против 1,4% у евреев.) А вокруг «маленького Изи» вообще бурлит почти 300-миллионный арабо-исламский океан.
Не пройдет и 20 лет, как арабов в Израиле окажется больше, чем евреев. Что тогда? Двигать с исторической родины на Брайтон-бич, обратно в Гомель и Москву? А ну как ближневосточный конфликт окажется исчерпанным демографически? Поскольку Запад становится все более чутким к палестинцам, да и США подустали от вечного конфликта, то психологически можно понять желание Израиля иметь атомную бомбу, которая рассматривается как чуть ли не единственная гарантия против исчезновения страны с карты Ближнего Востока. Этот итог предрекает ХАМАС, в принятой в 1988 г. программе которого открытым текстом говорится о необходимости устранения Израиля. А президент Исламской Республики Иран Махмуд Ахмадинежад, советует евреям как можно скорее перебираться в Европу.
Можно посмеяться, а можно и задуматься. Вера в неизменность мира, в вечность мироустройства становится все ненадежнее, даже опаснее. Стабильность сегодня как никогда нестабильна. Мало кто верил в распад СССР и обвальное изменение границ. Исчезновение «старых» привычных государств становится реальностью. Как становится реальностью и испокон веков известное, но позабытое движение народов, всегда спутывавшее все карты, трансформировавшее мир. Были гунны, были монголы, арабы, приплывшие в Америку европейцы... Заметьте, что ни арабы, ни европейцы не были кочевниками в чистом виде, они просто двигались себе и двигались, ломая привычный, устоявшийся пейзаж. Любая аналогия хромает. Но вот само по себе движение народов, их культур продолжается. Мусульмане двигаются. Этого не надо бояться. К этому просто надо быть готовыми. Последнее непросто.
Однако каким бы ни виделось это движение - броуновским или целенаправленным, - возникает вопрос, какие мусульмане утверждаются, какой ислам они с собой несут. Большинство несет неагрессив-
ный. Движутся мусульмане - инженеры, врачи (персов особенно много), водители, повара. Выходят шведки и француженки замуж за правоверных, и молодые мусульманки (правда, реже) ищут мужей среди католиков и протестантов.
Но есть меньшинство, для которого ислам - инструмент мобилизации на борьбу, идеология протеста, фактор интеграции со своими собратьями на Ближнем Востоке. Есть ислам нетерпимый, самовлюбленный, не стремящийся понять иноверца, заведомо его не принимающий, на самом деле грезящий перестройкой собора Парижской Богоматери в мечеть. (Многоколонная мечеть в испанской Кордове уже дважды переходила из рук одной цивилизации в другую - церковь-мечеть-церковь.)
Какой ислам утвердится в Европе с приездом, прилетом, даже приплытием в нее мусульман? Везет ли на старый континент алжирец - ислам алжирский, турок - ислам турецкий, и перс - ислам иранский? Или собравшись на пространстве от Северного до Средиземного моря они возжелают сотворить что-то иное - ислам европейский? А может, очутившись в каменных джунглях Парижа, Лондона и Стокгольма, они как никогда прежде почувствуют свое родство с Ближним Востоком, затоскуют по аравийской колыбели? И примутся строить, по выражению французского знатока мусульман Оливье Руа, «универсалистский ислам». Можно сформулировать и иначе: будет ли ислам в Европе мобильным, открытым новациям, или жестким, негативно реагирующим на все чужое? Преодолеет ли исламская идеология комплекс неполноценности, признав себя равной (не выше, но и не ниже!) еврохристианской традиции.
Если ислам будет «открытым», восприимчивым к новому, то его «экспансию» мы не заметим. Перемешаемся. Хозяева и гости научатся избегать крайностей. Тогда, поскреби бельгийца (немца, француза, англичанина, шведа), - найдешь араба, турка, перса. Если нет - будут две Европы. Останется и старая, привычная, и образуется новая, с гортанным гомоном мусульманских европейцев. «Вынесет ли Боливар двоих», таких разных?
Мне кажется, что непримиримый ислам не придет по двум причинам: во-первых, его просто-напросто не пустят, в том числе пойдя на самые крайние меры; во-вторых, ислам как культура не заинтересован в собственной «дикости». Эксцессы, которые мы сегодня наблюдаем, связаны не с исламом как таковым, но прежде всего с особенностями исторического развития.
Мусульмане уверены, что в Европе кончилась религия, что европейцы изменили вере, сами себе, и мусульманам придется заставить
их вернуться на путь истинный. В чем-то они правы. С религиозностью у европейцев, да и у русских тоже, все хуже и хуже. В Бога почти не верят. Иногда ему жалуются. Реже - боятся. Чаще всего просто не замечают. Статистика отражает не веру людей, а их принадлежность к религиозной традиции. Попросту говоря, можно числиться по ведомству католицизма и ислама, но не ходить ни в костел, ни в мечеть и на деле не верить ни в Бога, ни в черта. Если следовать критерию веры, то, например, в Великобритании из 41 млн. верующих граждан (остальные атеисты), относящих себя к христианам, 35 млн. признают, что они «номинальные христиане», и только 6 млн. могут быть отнесены к активно верующим. В России, по разным оценкам, амплитуда воцерковленных православных - от 5 до 80%. Об истинном проценте верующих каждый может судить по самому себе, по своим близким, по своей, так сказать, среде обитания.
Но процент лукав. Попробую спросить у самого себя, человека не столь верующего, сколь богобоязненного, - ты кто? После раздумий ответом станет что-то вроде «вообще-то я православный». Припомню и кулич, и крашеные яйца, и белую церковь на холмике. Тот, кто верит, чаще всего ассоциирует себя с конкретной религиозной культурой. Даже если и знает о ней понаслышке, владеет ею, так сказать, вслепую.
По переписи 2002 г. мусульман у нас в России 14,5 млн. Но время идет быстро. Поэтому на текущий момент их число перевалило за 15 млн. Добавьте к этому около 2 млн. азербайджанцев, около 1 млн. казахов, тысяч этак пятьсот (а то и миллион) узбеков, триста тысяч таджиков - это все гастарбайтеры и торговцы, - и вы получите те самые 20 млн. Но тех среди мусульман, которые тщательно соблюдают религиозные нормы, да еще молятся 3-5 раз в день, - в пределах 3-4 млн.
Кого же тогда считать мусульманином? Да того, кто сам себя им считает. Или, как говорят ученые мужи, самоидентифицируется как приверженец ислама. Но не менее важно, как мы о нем думаем, как мы его идентифицируем. А считаем мы мусульманами всех, кто носит фамилию Ахмедов, Махмудов, Расулов, теперь еще заменившую Германа Грефа на боевом посту министра экономического развития Эльвиру Набиуллину и даже министра МВД России Рашида Нургалиева. И даже если этот «Ахмедов-Махмудов» не отличает Корана от журнала «За рулем», мы знаем, откуда «растет» его фамилия, и усвоили, что у него с бен Ладеном (а бен Ладен теперь для нас самый главный мусульманин) общая церковь, без креста, зато с полумесяцем.
Не все в России боятся мусульманского засилья. В Москве был развешан плакат «Стране нужны твои рекорды», на котором была изображена явно восточная женщина с тремя малышами на руках. Очевидно, именно таким образом автор слогана видит преодоление Россией демографической несостоятельности.
Кто в самом деле более искренен в своей вере - христиане? Иудеи? Буддисты? Или все-таки мусульмане? Может, все мы здесь одинаковы? Верим не всем миром, толпой, а как-то, знаете ли, в одиночку? И все же... Такое ощущение, что Аллах для мусульман ближе, он - в каком-то смысле соучастник их земных дел. Он присутствует между ними. В исламе нет строгого деления на мирское и религиозное. Его нельзя оторвать от будничной жизни, от повседневности. Не потому ли в представлении мусульман такие понятия, как «исламская экономика» и «исламское государство», выглядят вполне реально?
Давайте признаемся, что отношение к мусульманам во всем мире оставляет желать лучшего. В 2006 г. участники проекта фонда «Пью» «Кто и как к кому относится» (Pew Global Attitudes Project) исследовали, как мусульмане и христиане воспринимают друг друга. И выяснили: не так что бы очень плохо, но и особой любви не замечено. Начнем наш статистический хоровод. Следующие цифры отражают мнение только немусульман.
Склонными к насилию мусульман сочли: 73% - нигерийцев, 67% - индийцев, 60% - испанцев, 59% - россиян, 52% - немцев, 45% - американцев, 41% - французов, 32% - жителей Великобритании.
Эгоистичными: 64% индийцев, 48% - нигерийцев, 48% - россиян, 44% - немцев, 43% - испанцев, 30% - жителей Великобритании, 27% - французов, 27% - американцев.
Аморальными: 50% индийцев, 43% - нигерийцев, 26% - немцев, 25% - россиян, 21% - испанцев, 19% - американцев, 18% - французов, 16% - жителей Великобритании.
Цифры эти пусть каждый обдумывает про себя сам. Но статистика на этом не кончается. Посмотрим теперь, что думают мусульмане о немусульманах. Итак:
Склонными к насилию уроженцев Запада или тех, кто разделяет западные ценности, считают: 81% - иорданцев, 75% - египтян, 74% -нигерийских мусульман, 70% - турок, 64% - мусульман Индонезии, 52% - мусульман Великобритании, 49% - пакистанцев, 34% -мусульман Германии, 29% - мусульман Франции, 24% - мусульман Испании.
В эгоизме «западников» уверены: 81% - индонезийцев, 73% -иорданцев, 69% - турок, 67% - мусульман Великобритании, 63% -египтян, 57% - мусульман Германии, 56% - нигерийских мусульман, 54% - пакистанцев, 51% - мусульман Франции, 50% - мусульман Испании.
Аморальными уроженцев Запада считают: 65% нигерийских мусульман, 64% - египетских, 62% - иорданцев, 60% - мусульман Индонезии, 59% - турок, 57% - мусульман Великобритании, 45% -пакистанцев, 32% - мусульман Германии, 30% - Франции, 29% - Испании.
Вот такое получается мусульманское «алаверды». На поверку хуже всего к исламу относятся в Индии и - где бы вы думали? - в России. Соответствующий коэффициент (черт его знает, как он получился) для Индии - 4,4; для нас с вами - 4,0; у американцев сей коэффициент - 2,9; у французов вообще - 2,1. Еще хуже обстоит дело с «индексом неприязни» у мусульман. У турок он составляет 5,2 (зачем тогда Турции рваться в Европу?); у индонезийцев - 5,1; иорданцев -4,8; египтян - 4,7; пакистанцев - 4,4; даже у британских мусульман этот индекс составляет 4,2. Вот и рассуждай после всего этого об ис-ламо-христианском диалоге. Предпосылки если не к столкновению цивилизаций, то уж к скандалу между ними - налицо. Цифры в самом деле настораживают. Такого рода опросы проводились и еще будут проводиться неоднократно. Какое поле для политиков и экспертов!
Важно, однако, учитывать, кто конкретно и когда более всего не любит «другого». В каких ситуациях неприятие проявляется особенно сильно. Увы, таких обстоятельств на сегодняшний день более чем достаточно. Тут тебе и Ближний Восток, и Ирак, и Северный Кавказ, и Пакистан с Индией, и мусульманская миграция, и т.д. Надежда умирает последней. И если читатель не устал от цифири, то предлагаю ему еще одну статистику, на этот раз позитивную.
Честными мусульман считают: 64% - французов, 56% - жителей Великобритании, 52% - немцев, 46% - немусульман Нигерии, 44% - американцев, 43% - испанцев, 35% - индийцев, 22% - россиян.
Великодушными: 63% - французов, 55% - немусульман Нигерии, 40% - немцев, 34% - жителей Великобритании, 31% - немусульман Индии, 29% - испанцев, 26% - американцев, 24% - россиян.
Однако даже это позитивное восприятие мусульман относительно. Для нас даже прискорбное: по добрым отзывам о мусульманах Россия на последнем месте. Получается, что отечественный «караул!» по поводу ислама звучит громче, чем где бы то ни было. Руки, точнее мозги, чешутся все это объяснить, а лучше бы опровергнуть.
Тем более, куда ни кинь, наши евразийцы, или «азиопцы», рассуждают о близости православных и мусульман по духу и действию. (Всерьез к евразийским штудиям могут относиться только телеведущие и студенты перед зачетом.) Я и сам не верю, что французов, считающих мусульман более честными и великодушными, в три раза больше, чем россиян. Я вообще скептически настроен к статистическим выкладкам. Частично это из-за вечной памяти о советских голосованиях в Верховный Совет и свежих впечатлений о постсоветских выборах. Кто же им верит? К слову сказать, я присутствовал на всех выборах в Чечне и, Богом клянусь, все они были фальсифицированы. Когда я сказал об этом на каком-то мероприятии кремлевскому политтехно-логу Г., он ничтоже сумняшеся при всем честном народе ответствовал: у нас все выборы такие. Уважаю мужика за откровенность!
Также помню, как в 1977 г. попался мне на глаза опрос по Ирану, цифры в котором утверждали, что режим шаха не просто прочен, но вечен, и ничего-то ему не угрожает. Спустя полтора года к власти пришел великий аятолла Рухолла Хомейни.
Делайте что хотите! Обратитесь, наконец, к собственному опыту. Вас часто обманывали мусульмане? Каждый день общаюсь я с православными, мусульманами и иудеями. «Пью» чуть не подвинул меня на частное исследование, кому из них я более доверяю за неделю, за месяц, за год. Однажды в течение одного рабочего дня я был обманут носителями всех трех религий. И, чтобы не портить впечатления от цивилизаций, прекратил вести подсчет.
«Мой ислам», М., 2010 г., с. 375.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В ГОСУДАРСТВАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ. (Рецензия)
Постсоветские республики Центральной Азии, столкнувшиеся после неожиданного обретения независимости с огромными и, как казалось, непреодолимыми трудностями, за истекшие 20 лет смогли создать жизнеспособные государства, восстановить экономический рост и занять достойное место в мировой экономике и политике.
Рецензируемая книга И.Д. Звягельской , известной своими содержательными публикациями по ближневосточной проблематике, явилась итогом не только работы с источниками и трудами востоковедов и историков по Центральной Азии, но и личного, достаточно
* И. Д. Звягельская. Становление государств Центральной Азии. - М., 2009.
189
