CC BY
32
URL:http://cyberlemnka.ru/artide/n/fondy-tselevogo-kapitala-rossiyskih-vuzov-sostoyanie-i-perspektivy-razvitiya. (датаобра-щения: 24.04.2014).
8. Теория и практика функционирования фондов целевого капитала в высшем образовании России // Теория и практика функционирования фондов целевого капитала в России: сб. практ. рекомендаций для участников междунар. научно-практ. конф. МГИМО (У) МИД России, 27-29 апреля 2010 г. / под.ред. Е.С. Бирюкова, Д.А. Дегтерева, А.В. Стельмаха. М.:
УДК 343
МОТИВЫ УБИЙСТВ В г. ЧИТЕ В 1907-1917 гг.
МГИМО, 2010. 148 с.
9. Титов В., Ендовицкий Д. Эндаумент-фонды в системе высшего образования РФ // Высшее образование в России. 2007. № 11. С. 9-17.
10. Эндаумент-фонды (фонды целевого капитала) государственных и муниципальных образовательных учреждений: организация деятельности, состояние и перспективы развития: практ. руководство / Я.М. Миркин [и др.]. М.: Финансовый университет, 2010. 144 с.
© А.С. Петров1
Забайкальский государственный университет, 672039, Россия, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30.
Исследуются мотивы убийств, совершенных в 1907-1917 гг. в г. Чите. Дается их характеристика. Анализируются цели, которые преследовали преступники. Полученные сведения помогают установить целостную картину особо опасного преступления против личности в столице Забайкалья в предреволюционный период. Табл. 1. Библиогр. 34 назв.
Ключевые слова: убийство; мотив; цель; корысть; ненависть; ревность.
MOTIVES OF MURDERS IN CHITA IN 1907-1917 A.S. Petrov
Transbaikal State University, 30 Aleksandro-Zavodskaya St., Chita, 672039, Russia.
The article studies and characterizes the motives of murders committed in 1907-1917 in Chita. It also analyzes the aims pursued by criminals. The obtained information allows to reconstruct a complete picture of especially dangerous crime against personality in the capital of the Transbaikal region before the revolution. 1 table. 34 sources.
Key words: murder; motive; purpose; mercenary motive; hatred; jealousy.
В Забайкалье в предреволюционный период такое особо опасное преступление против личности, как убийство, было весьма распространено. К примеру, в 1907 году их число, в пересчете на количество жителей в регионе в целом и в г. Чите в частности, не только превзошло показатели Азиатской России и Российской Империи, но и таких криминальных городов, как Москва и Санкт-Петербург (см. табл. В столбцах перед скобками указано число расследованных уголовных дел по убийствам, а в скобках - их количество в пересчете на сто тысяч жителей) [1].
К тому же следует учитывать, что данные о количестве жителей Забайкальской области и г. Читы -830157 и 72341 человек - автором взяты не из «Ежегодника центрального статистического комитета», а из документации местных статистических учреждений, в которых соответствующие цифры намного выше офи-
циальных (по Чите - в три раза!) и наверняка более достоверны. Таким образом, показатель числа преступлений на сто тысяч населения, рассчитанный нами, получился хотя и меньшим, но все же крайне высоким, поэтому особенно актуальным становится поиск причин чрезвычайного состояния преступности в Забайкалье в рассматриваемый период.
Целью работы являлось установление мотивов убийств в столичном городе Забайкалья в предреволюционный период времени: с 1907 по 1917 годы, когда региональные власти явно не сумели справиться с нарастающим валом криминализации местного общества. Мотивация способна продемонстрировать внутреннюю сторону совершенного деяния, отчасти вскрыть причины противоправного поступка. Социально-демографические и уголовно-правовые характеристики преступления, несомненно, важны и всегда
Число угловных дел по убийствам за 1907 г.
г. Санкт-Петербург г. Москва г. Чита Забайкальская область Азиатская Россия Российская Империя
Число расследованных уголовных дел по убийствам 580 (35) 535 (48) 45 (62) 493 (59) 5010 (31) 35294 (24)
1Петров Артем Сергеевич, аспирант, тел.: 89144653060, e-mail: partem11@rambler.ru Petrov Artem, Postgraduate, tel.: 89144653060, e-mail: partem11@rambler.ru
имеют определенную ценность, но основополагающими все-таки являются мотивы и цели. При исследовании преступности многие ученые отдают фундаментальное значение именно мотивационному комплексу [2].
При проведении изыскания автор обратился к архивному материалу, имеющемуся в Государственном архиве Забайкальского края.
В уголовном кодексе дореволюционного периода законодателем посвящалось убийству довольно много статей: например, в Уголовном уложении о наказаниях уголовных и исправительных, в разделе № 10, вся глава № 1 - со статьи под номером 1449 по статью под номером 1471. При этом квалификация по статьям во многом зависела непосредственно от мотивов совершения деяния [3].
Итак, исследование показало, что разнообразие мотивов обычных убийств, совершенных в 1907-1917 гг., в г. Чите заключалось в следующих пяти основных видах.
Наименее распространенными побуждениями убийств являлись хулиганские. Причинение смерти из соображений демонстрации себя, своей дерзости, своего неуважения к моральным нормам и общественным традициям совершались в Чите, но очень и очень редко. Такие злоумышленники при совершении убийства порой мстили за незначительную обиду или сделанное замечание. При этом следует отметить, что часто потерпевший и преступник даже не были знакомы. Подсчет в процентных соотношениях показал, что в общей картине пяти основных мотивов преступления против личности со смертельным исходом хулиганские мотивы составляли примерно 2 % [4].
Немногим более распространенными в рассматриваемый период являлись убийства, совершенные по мотивам сокрытия или облегчения совершения другого правонарушения. По этим соображениям убивали случайных свидетелей и очевидцев различных преступлений, обычно имущественных. Злоумышленники «убирали» людей, которые пытались как-либо воспрепятствовать им при совершении преступного деяния, а также тех, кто своими действиями привлекал к ним внимание обывателей и сотрудников полиции. Процентная составляющая таких мотиваций в общей массе - примерно 4 % [5].
Далее, в порядке возрастания, шли мотивы ревности. В г. Чите убивали за «неправильное» поведение супруга в гостях, реальную или мнимую супружескую измену, за попытку расторгнуть отношения супружества или сожительства. Часто потерпевший приходился преступнику супругом, сожителем или любовником. Как правило, убийства по мотивам ревности совершались мужчинами, на счету женщин - единичные эпизоды. Порой же оказывалось, что между потерпевшим и злоумышленником не было каких-либо отношений. Обычно такое происходило, когда убийство совершалось в отношении того, к кому приревновали. Именно в этих случаях потерпевший и преступник имели тождественную половую принадлежность. В общей сложности в процентном соотношении мотивы ревности составляли примерно 12 % [6].
Весьма массовыми мотивами обычных убийств в Забайкалье становились ненависть и сопутствующая ей месть. Они составляли в общей картине 25 %. Порой ненависть при этом формировалась на основе личных неприязненных отношений, длящихся на протяжении продолжительного времени [7], но иногда вражда вспыхивала резко на фоне серьезного, или не очень, конфликта, банальной обиды или оскорбления, которые тут же провоцировали ссору или драку с последующим смертельным исходом [8]. Временами убивали за совершенное в прошлом преступление, что больше напоминало самосуд. Периодически криминалитет так же мстил за предательство преступных интересов и за сотрудничество с полицией [9].
Характерный случай произошел 23.11.1915 г., когда без вести пропал агент Читинского сыскного отделения и переводчик китаец Па-ун-си, который к тому времени уже принял православие и имел русское имя и фамилию - Иван Григорьев. Его труп через сутки был обнаружен вложенным в мешок на землях Титов-ской станицы Читинского уезда. На теле имелись явные признаки насильственной смерти: огнестрельные раны на спине с выходами пуль на животе и следы от ударов тупым орудием на голове. Причем при убитом не оказалось выданного для спецзадания револьвера, но сохранились во внутреннем кармане брюк 40 рублей [10].
Порой ненависть и месть возникали в связи с невыполнением какого-либо требования [11]. Случались убийства за несправедливый расчет [12]. В Чите присутствовали лица с Кавказа, и потому такая разновидность кавказского родового обычая, как кровная месть, также была здесь хорошо известна в исследуемый период времени.
Характерное преступление зафиксировано в областном центре на Старом базаре 13.09.1910 г. в 17 ч вечера. В драке на почве личных неприязненных отношений между двумя черкесами Гасаном Мамедо-вым и Гусейном Паша Оглы первый нанес второму колотое ножевое ранение в спину, от которого Паша Оглы сразу же скончался. Мамедов пытался скрыться, но его стал задерживать сотрудник полиции - городовой по фамилии Петров. При аресте завязалась драка, и Мамедов причинил полицейскому ранение височной части головы и порезал левую руку. Некоторые обыватели, видевшие происходящее, стали избивать злоумышленника. При этом брат убитого, Ага Бала Баша Оглы, узнав о смерти Гусейна, из-за обычая кровной мести тут же отыскал брата преступника и нанес, в свою очередь, тому колотое ножевое ранение в правую лопатку [13].
Особенно массовым мотивом - около 57 % -обычных убийств, совершенных в Чите в 1907-1917 гг., являлась корысть. Типичной разновидностью таких преступлений были убийства в результате нападения с целью завладения имуществом потерпевшего, то есть убийства в результате разбойного нападения. Их порой еще называли убийствами с целью хищения [14]. По корыстным мотивам убивали в Чите, как правило, состоятельных и материально обеспеченных граждан. Общественным мнением подобное обогаще-
ние еще хоть как-то оправдывалось, когда добычей преступников становилась весьма крупная сумма, к примеру, в 1500 руб. [15]. Или хотя бы лошадь с телегой и 46 руб. денег [16]. Но порой жизнь у человека злоумышленниками отнималась из-за 13 рублей, а иногда и ради поношенных сапог [17]. При этом отметим, что довольно часто корыстные убийства в Чите совершались в составе группы. Обычно такая группа состояла из двух человек [18]. Но встречались и группы, попадающие под такое уголовно-правовое понятие дореволюционного времени, как шайка. Шайка -это преступное сообщество, объединившееся для совершения определенных заранее одного или нескольких преступлений. Уголовно-правовая мысль и законодатель дореволюционного периода определяли, что шайка имеет право в полной мере называться таковой при наличии в ней трех и более сообщников [19]. К концу исследуемого периода в г. Чите порой орудовали шайки, состоящие из восьми соучастников. Организовались они, как правило, непосредственно для совершения убийств с целью ограбления [20].
В ходе исследования автором установлена некоторая особенность мотивационного комплекса убийств в г. Чите. Оказалось, что такие преступления порой совершались на фоне неявных, но весьма уловимых сословных или этнических разобщений. В этом случае даже изначально корыстный мотив переплетался с другими разнородными эмоциональными реакциями преступника, с личными переживаниями, которые плавно могли соединять корысть с ненавистью. Так, местные казаки гораздо чаще совершали убийства и были легче на подъем при совершении преступлений в отношении крестьян. Крестьянство поступало аналогично касательно военных. Славяне - в отношении всех не славян, проживавших на территории: инородцев, цыган, татар, черкесов, евреев [21]. А те, в свою очередь, платили им той же монетой. Бедные - в отношении богатых. Старожилы так же третировали недавно переехавших в город граждан. Стремились к обособлению железнодорожные рабочие и служащие. Зато читинцы все вместе объединялись против заполонивших город китайцев. Сами китайцы совершали преступления с явным чувством вражды в отношении русских, монголов, японцев [22]. Но, как и многие иностранцы, проживавшие в Чите, часто они пренебрегали чувством землячества, ненавидели друг друга и враждовали между собой [23].
Причину некоторых таких разобщений современный исследователь истории Восточной Сибири и Дальнего Востока, доктор исторических наук А.В. Ремнев усматривает в массовом переселенческом движении в России начала ХХ в. При этом переселенческие общества внутренней Сибири и Дальнего Востока в Х1Х-м-начале ХХ вв., по мнению ученого, имели довольно низкие показатели этнической конфликтности с тенденцией ее возрастания на фронтирной периферии [24].
Отдельно следует отметить, что иногда поиск мотивов совершенного убийства затруднялся из-за отсутствия информации о виновных лицах [25]. К тому же порой даже при установлении преступников их по-
буждения так и не определялись, поскольку виновные отказывались от сотрудничества со следствием. В этом случае мотивы убийства могли быть установлены сотрудниками правоохранительных органов по каким-либо косвенным признакам [26]. Однако в Чите в исследуемый период выявлена масса преступлений против личности со смертельным исходом, когда не оказалось ни прямых свидетельств, ни косвенных признаков, указывающих на мотивы [27].
При проведении исследования нами анализировались и так называемые «специфические убийства». Учитывая, что количество подобных преступлений оказалось незначительным, их процентные соотношения не устанавливались.
К специфическим автор относит убийства, которые юридически не являлись преступлениями. Речь идет о действиях должностных лиц различных учреждений Российской Империи, которым в соответствии с законом предоставлялось право при выполнении функциональных обязанностей причинять смерть преступнику. В их число входили: полиция, жандармерия, министерство обороны, таможня и некоторые другие ведомства. При таких убийствах мотивы носили законный характер и, как правило, заключались в добропорядочном желании выполнить служебный долг. Примером может служить причинение смерти караулом арестанту при совершении побега [28] или -убийство сотрудником сыскного отделения при задержании группы преступников [29].
Другой разновидностью специфических убийств являлись убийства детей. Как правило, лишался жизни новорожденный, а убивала его собственная мать. Мотивы такого поступка были разные: страх перед обществом, родителями, родственниками за рождение внебрачного ребенка; стыд или желание сохранить «честное» имя; материальные затруднения; эгоизм и нежелание затруднять себя воспитанием ребенка; неприязнь к младенцу или месть. Данное деяние предусматривалось отдельными статьями Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, причем одним из основополагающих элементов при квалификации преступления также являлись мотивы. Так, ч. 1 ст. 1451 Уложения использовалась при обычном убийстве детей, совершенном отцом ребенка или матерью. Более легкая ч. 2 ст. 1451 применялась, если внебрачный ребенок убит именно матерью и совершено такое преступление исключительно от стыда и страха при самом рождении. А также в случае, если женщина совершила непредумышленное детоубийство, да еще была не замужем и рожала в первый раз. В свою очередь, ст. 1460 применялась опять же только к женщине, которая от стыда или страха не умертвляла своего внебрачного младенца, а просто оставляла его где-либо без помощи, и тот от этого умирал [30]. Цель детоубийства - избавиться от собственного новорожденного ребенка [31].
В заключительной части отметим, что порой в дореволюционной Чите совершались убийства и без каких-либо мотивов. Это неумышленные убийства, или, по-другому, - нечаянные. Обычно подобные факты были связаны с неосторожным обращением с
огнестрельным оружием. Виновниками выступали как дети, которых к суду не привлекали в силу не достижения ими возраста уголовной ответственности [32], так и вполне совершеннолетние лица [33]. К той же категории убийств можно отнести и случаи неумышленного и неосторожного лишения жизни грудных детей матерями в результате придавливания их собственным телом во время сна или нечаянного сталкивания с кровати [34].
Таким образом, проведенное исследование продемонстрировало, что мотивы убийств в Чите в 19071917 гг., при всей массовости этого преступления в провинциальной столице, не обладали значительным разнообразием. Основными мотивами являлись корыстные. Следовательно, больше всего тогда в городе проживало алчных убийц, движимых жаждой наживы. Именно от них исходила основная социальная опасность. Высокую степень распространенности в читинском обществе имели и такие негативные эмо-
ции, как злость, недовольство, обида. Потому некоторую конкуренцию корыстным убийцам составляли лица, склонные к конфликтам, движимые ненавистью и местью. Фактор ревности также существовал, и потому периодически обыватель областного центра нуждался в защите от ревнивых супругов, сожителей, любовников. Риск лишиться жизни за ненамеренное появление на месте какого-либо имущественного преступления или при встрече с хулиганами в столичном городе Забайкалья нес несущественную процентную составляющую. Иногда в Чите совершались убийства новорожденных. Порой в городе лишали жизни преступников при совершении ими какого-либо преступления или при побеге. Возможность погибнуть ненароком здесь также существовала, при этом, как правило, случайности были связаны с небрежным отношением к огнестрельному оружию.
Статья поступила 27.07.2014 г.
1. Сборник статистических сведений министерства юстиции. Выпуск 23. Часть 1, сведения о Европейской России за 1907 г. Изд. 1-го Департамента МЮ по 3-му делопроизводству, статистического отд. СПб.: Сенатская типография, 1909. 145 с.; Сборник статистических сведений министерства юстиции. Выпуск 23. Часть 2, сведения о Азиатской России за 1907 г. Изд. 1-го Департамента МЮ по 3-му делопроизводству, статистического отд. СПб.: Сенатская типография, 1909. 42 с.; Ежегодник России 1907 г.: Центральный статистический комитет МВД. СПб.: 1908. С. 18-50; Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК). Ф. 19. Оп. 1, д. 133, л.л. 91-92, 113 об.-114.
2. Антонян Ю.М., Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Личность преступника. СПб.: Юридический центр пресс, 2004. С. 20, 21, 24, 28.
3. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Издание 1885 года и по прод. 1912. С извлечениями. Сост. В.В. Волков. СПб.: Издание Юридического книжного магазина И.И. Зубкова «Законоведение», 1914. Ст. 1449-1471.
4. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 427, л. 53.
5. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 427, л.л. 19-19 об.
6. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10083, л. 393; д. 10122, л.л. 299, 378; д. 10325, л.л. 7, 344.
7. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л. 124.
8. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10083, л. 140; д. 374, л.л. 32 об., 86 об., 94 об.
9. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л. 73 об.
10. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10325, л.л. 727-727 об., 741.
11. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л. 43.
12. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л. 77.
13. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10083, л. 140.
14. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10083, л. 355; д. 10122, л.л. 53, 199 об., 221; д. 374, л.л. 3,3 об., 4, 39, 43, 47, 51, 56, 64 об., 69; д. 10325, л.л. 6 об., 167, 382 об., 461, 559 об., 641 об.; д. 427, л.л. 20-20 об., 50 об., 58 об.; д. 42, л. 32 об.
Библиографический список
15. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10325, л. 641 об.
16. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л. 51.
17. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л.л. 56, 69; д. 10083, л. 355; д. 427, л. 35 об.
18. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10122, л.л. 53, 120-120 об., 199 об.; д. 374, л.л. 3,3 об., 4, 39, 51, 64 об., 69, 73 об., 77.
19. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Издание 1885 года и по прод. 1912. С извлечениями. Сост. В.В. Волков. СПб.: Издание Юридического книжного магазина И.И. Зубкова «Законоведение», 1914. С. 507-508.
20. ГАЗК. Ф. 26. Оп.1, д. 427, л.л. 19-19об.
21. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10083, л. 140.
22. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л. 39; д. 10325, л. 665 об.
23. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л. 124.
24. Ремнев А.В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX - начала ХХ веков: монография. Омск: Изд-во ОГУ, 2004, с. 62-63.
25. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л. 36.
26. ГАЗК. Ф. 13. Оп. 2, д. 42, л. 69.
27. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л.л. 77, 94; д. 10325, л.л. 6 об., 236, 461 об., 582 об., 713; д. 427, л.л. 37 об., 47 об., 55; д. 42, л.л. 32 об.-33.
28. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10083, л. 140, 140 об.
29. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 427, л.л. 37 об.-38.
30. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Издание 1885 года и по прод. 1912. С извлечениями. Сост. В.В. Волков. СПб.: Издание Юридического книжного магазина И.И. Зубкова «Законоведение», 1914. Ст. 1451, 1460.
31. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 374, л.л. 5, 53, 56; д. 10083, л.л. 190 об., 393 об.; д. 10325, л.л. 125-126 об.; д. 10122, л.л. 199, 221; д. 427, л.л. 20-20 об.
32. ГАЗК. Ф. 10. Оп. 1, д. 10085, л. 150; д. 427, л. 44.
33. ГАЗК. Ф. 26. Оп. 1, д. 427, л. 23 об.
34. ГАЗК. Ф. 6. Оп. 1, д. 374, л. 27; д. 10325, л. 167 об.
