CC BY
138
Вестник Челябинского государственного университета.
2017. № 12 (408). Филологические науки. Вып. 110. С. 12—17.
УДК 821.161.1.09"1917/1991"
ББК 83.(2Рос=Рус)6
МОТИВ ПУСТОТЫ В «ЖИЗНИ КЛИМА САМГИНА» М. ГОРЬКОГО
Е. Г. Белоусова
Челябинский государственный университет, Челябинск, Россия
В статье рассматривается мотив пустоты, его роль в раскрытии образа главного героя и организации художественного пространства «Жизни Клима Самгина». Выявляются стилевые механизмы, способствующие воплощению мотива пустоты в тексте романа и открывающие специфику видения и понимания Горьким современного бытия и места человека в нем.
Ключевые слова: русская литература, М. Горький, «Жизнь Клима Самгина», поэтика, мотив пустоты.
Статью, написанную в 2008 г. к 140-летию М. Горького, Н. Лейдерман называет «Непрочитанный Горький» [9]. Увы, он остается недопро-читанным и недоисследованным накануне своего 150-летия, т. е. в 2017 г. Особенно остро это ощущается в романе «Жизнь Клима Самгина» (1925-1936), который автор считал своей главной книгой, духовным завещанием: «Сначала этот роман никто не поймет, будут ругать, да уже и ругают. Лет через пятнадцать кое-кто начнет смекать, в чем суть, через двадцать пять академики рассердятся, а через пятьдесят — будут говорить: "Был такой писатель Максим Горький — очень много написал, и все плохо, а что и осталось от него, так это роман "Жизнь Клима Самгина""» [12. С. 7].
Поиски иной художественной формы, способной передать невероятную сложность и неустойчивость постреволюционной жизни (ее немыслимую «пестроту» и «спутанность»), Горький начинает еще в «Рассказах 1922-24 годов», а завершает в романе «Жизнь Клима Самгина». При этом новый (третий) «виток» творческой «спирали», как справедливо пишет Н. Лейдерман, оказывается не менее противоречивым, чем два предыдущих1, ведь помимо внешних, социально-исторических обстоятельств он обусловлен уникальным строем горьковской личности, «взрывчатый состав мировоззрения» [15] которой вызывает сегодня пристальный интерес литературоведов [3; 13; 15].
1 Первый «виток», по мысли Н. Лейдермана, приходится на вторую половину 1890-х гг., «когда рядом писались романтические рассказы-легенды и натуралистические "босяцкие" рассказы», а второй — на первую половину 1910-х гг., «когда почти одновременно создавались возвышенные "Сказки об Италии" и сурово-тревожный цикл "По Руси"» [9].
Однако противоположность творческих устремлений писателя современные исследователи, как и исследователи прежних лет, обнаруживают преимущественно в жанровой природе итоговой книги М. Горького, одинаково располагающей, по словам В. А. Беглова, к извлечению из нее признаков романа, эпопеи, хроники [2], жития и антижития [11; 6; 15]. Стилевые же стратегии писателя, открывающие уникальный, присущий именно ему способ видения мира и способ его формосозидания, по-прежнему остаются малоизученными. Конечно, работа по осмыслению горьковской поэтики как единой художественной системы, обладающей своими внутренними закономерностями и логикой развития, начатая Н. Геем [7], Е Тагером [16], А. Овчаренко [11], сегодня активно продолжается. Это подтверждают диссертационные исследования последних лет — А. В. Маркович, которая анализирует «Жизнь Клима Самгина» в коммуникативном аспекте [10], О. А. Спирягиной, рассматривающей диалогическую поэтику романа М. Горького в контексте теории диало-гизма М. Бахтина и в сопоставлении с романом Ф. М. Достоевского «Бесы» [14]. И тем не менее «формула» стиля «Жизни Клима Самгина», собирающая воедино различные грани и элементы художественной формы романа, определяющая их появление и взаимодействие в тексте и открывающая суть авторских воззрений, до сих пор не найдена.
На наш взгляд, ее образует взаимодействие противоположных стилевых тенденций («определенности» и «неопределенности», «собирания» и «разрушения»), которые не исключают, а переходят одна в другую, благодаря чему стиль Горького здесь существенно усложняется и вме-
сте с тем решительно открывает свою разнона-правленность и подвижность1.
Новое качество горьковского стиля зримо проявляет мотив пустоты, концептуальную и стиле-образующую значимость которого подтверждает его реализация сразу на двух уровнях художественной структуры — в образе главного героя и пространственном компоненте хронотопа. В каждом из этих случаев мотив пустоты получает специфическое воплощение, уточняя наше представление об особенностях видения мира М. Горьким и способах его конструирования.
Прежде всего, пустота есть сущностное ядро личности Клима Самгина, хотя практически нигде Горький не говорит об этом прямо. Известно только, что первый вариант романа имел название «История пустой души».
Мысль автора открывается в результате целенаправленной работы его стиля, использующего различные инструменты погружения в мир индивидуального сознания. Один из них — контрастные по форме и взаимооборачивающиеся по сути мотивы, коррелирующие с центральным мотивом «кажимости» («выдуманности»). Речь идет о мотивах «закрытости» / «явленности», «исключительности» / «стертости», «оригинальности» / «банальности». Нагнетая их, Горький создает стойкое ощущение неоднозначности главного героя и вместе с тем беспощадно разоблачает неявное, постоянно «прячущее себя» самгинское «Я».
Этой же цели служит в романе набор ключевых слов («путаница», «бессвязность» и «между»), об -разующих «экзистенциальный код» (М. Кундера) героя, который определяет природу поступков Самгина, взаимоотношения с другими персонажами. И вновь, подчиняясь логике горьковского стиля, обусловленной новым жизнепониманием художника, враждебным однолинейности и в то же время решительно не принимающим человеческую безликость, внутренняя неопределенность Самгина, подчеркивающая его непростую человеческую природу, оборачивается своей про -тивоположностью — открывает бесплодную пустоту и абсолютное равнодушие героя к жизни.
В первую очередь, как справедливо отмечают исследователи, ее материальным знаком становится отсутствие у Самгина своих мыслей и слов. Напомним, что демагог по природе и адвокат по профессии, т. е. человек, для которого «слово идентично поступку» [10. С. 210], Самгин реши-
1 Здесь и далее, в том числе в цитатах, курсивом выделено нами. — Е. Б.
тельно не способен найти своего слова не только для описания внешних событий (например, в сце -не похорон Баумана), но и собственных переживаний (например, в отношениях с Лидией Варавкой или Никоновой). Как следствие, основными лейт -мотивами «Жизни Клима Самгина» оказываются чужие фразы: «А был ли мальчик?», «Да что вы озорничаете?».
Трансформация оппозиции «свое»/«чужое» получает убедительное и соответствующее сути стилевого мышления Горького обоснование в работе О. В. Быстровой. Очередной горьковский парадокс исследовательница объясняет множественностью прототипов К. Самгина. «Но у множества не бывает лица. Множественность всегда безлика. А безликость влечет за собой пустоту», которая заполняется чужими мыслями и словами [4. С. 44].
Не менее важным для понимания горьков-ской концепции личности — сложной, самобытной, не только осознающей «необходимость себя» (М. Мамардашвили), но и проявляющей ее, в том числе и эмоционально — оказывается отсутствие страстного отношения к жизни. Это подтверждают письма художника, в частности к Р. Ролану: «Я вижу людей, которые чувствуют, что внутри их все непрочно, все горит, плавится, разрушает целостность чувства, и чувство улетучивается, как газ, в мыслях, словах: человек — опустошается» [11. С. 80].
Клим же, будучи воплощением холодного рассудка, совершенно не способен жить «жизнью сердца» и абсолютно равнодушен к людям. Наиболее показательно в этом плане отношение героя к матери, вызывавшей у него больший интерес, чем кто-либо из членов семьи. Но когда «слово "мать"» «потребовало наполнения», в сознании героя рождается характеристика, поражающая своей отчужденностью: «Красива, умела одеться, избалована вниманием мужчин. Книжной мудростью не очень утруждала себя. Рациональна. Правильно оценила отца и хорошо выбрала друга, — Варавка был наиболее интересный человек в городе. И — легко "делал деньги" ..» [8. Т. 24. С. 20].
Также неведомы герою сострадание и скорбь, поэтому мысль о скорой смерти жены для него не более чем «неприятное» слово. И даже когда оно материализуется в фигуре человека из похоронной конторы, как ни прислушивается Самгин, пытаясь уловить движение в собственной душе, он ничего не слышит.
Единственная по-настоящему сильная эмоция, которая периодически захлестывает героя, — страх. Он присутствует практически во всех ключевых сценах романа (смерти Бориса Варавки, разрушения казарм, 9 января и др.), и каждый раз автор открывает новые оттенки внутреннего состояния героя. Это может быть естественный для человека страх за свою жизнь, проявляющийся в самых различных формах — «стискивающий <...> обессиливающим холодом», «отупляющий», «животный» и так далее. Но гораздо острее Самгин переживает боязнь потерять себя и ощущение своей исключительности, поэтому, например, он панически боится толпы: «Унизительно и страшно катиться темненькой, безличной икринкой по общей для всех дороге к неустранимой гибели» [8. Т. 22. С. 114].
Наконец, в доминантном состоянии героя отчетливо просматривается еще один аспект, проявляющий принципиальную многослойность горьковской концепции личности, — страх самого себя. Речь идет о потаенных «уголках» человеческого «Я», которые обнажаются в критической ситуации, заставляя увидеть себя в новом и далеко неприглядном свете. Это происходит в сцене ареста, когда Климу предлагают сотрудничать с полицией. При этом Горький не просто фиксирует, но максимально углубляет и заостряет внутреннее состояние героя, используя прием метаморфозы — превращения одного полюса в полную его противоположность. Например: «Испугало его не это оскорбительное предложение, а что-то другое», — и практически тут же: «Но Самгин понял: уже испуган он именно тем, что не оскорблен предложением быть шпионом» [8. Т. 22. С. 208—209].
К числу других проявлений «отсутствующей» души горьковского героя отнесем полное равнодушие к природе. В восприятии Клима она похожа на раскрашенную картинку, независимо от того, наблюдает ли он привычный глазу среднерусский пейзаж или увиденный впервые швейцарский. Красоту внешнего мира герой если и воспринимает, то только посредством разума, т. е. не чувствует, а «знает». Например: «Вечером он сидел на песчаном холме у опушки сосновой рощи, прослоенной березами; в сотне шагов перед глазами его ласково струилась река, разноцветная в лучах солнца, горела парчовая крыша мельницы, спрятанной среди уродливых ветел, поля за рекою зелено ощетинились хлебами. Клим видел пейзаж похожим на раскрашенную
картинку из книги для детей, хотя знал, что это место славится своею красотой» [8. Т. 21. С. 311].
Не менее важную роль мотив пустоты играет и в создании художественной реальности «Жизни Клима Самгина», отличительными признаками которой являются беспредельная широта и подчеркнутая дробность. Это ощущение формирует множество топографических точек, детально описываемых или только упоминаемых автором в тексте: Москва, Петербург, Старая Русса, Нижний Новгород, Выборг, Берлин, Дрезден, Мюнхен, Париж и др.
Несмотря на свою обособленность, каждый из названных локусов несет в себе свойства целого мира — его хаотическую «пестроту». И прежде всего это отличает Петербург, который Марина Премирова называет «многоликим городом», и Москву, которую Самгин сравнивает с «чудовищным» «пестро раскрашенным пряником».
Грандиозность творимого автором мира подчеркивает его принципиальная открытость. Не случайно в пейзажных зарисовках «Жизни Клима Самгина» Горький настойчиво повторяет наречие «вдали», а в урбанистических описаниях явно отдает предпочтение улицам и площадям, чаще всего пустынным и безлюдным. Например: «Пустынная улица вывела Самгина на главную, — обе они выходили под прямым углом на площадь <...>» [8. Т. 23. С. 168]. Или: «День уже догорал, в небе расположились полосы красных облаков, точно гигантская лестница от горизонта к горизонту. Это напоминало безлюдную площадь <...>» [8. Т. 23. С. 58].
Так бескрайняя широта художественного пространства романа оборачивается абсолютной пустотой, которая ничуть не противоречит пестрому многообразию горьковского мира, наоборот, является естественным ее продолжением. Ведь пестрое множество стран, городов, квартир и домов, в которых существует огромное количество людей, при каждом удобном случае рассыпается на ряд отдельных предметов и явлений, обнаруживая неспособность сложиться во внешне неоднородную, но внутренне согласованную и гармоничную целостность. Отсюда — повышенная частотность в тексте глаголов с семантикой разъединения, а также активное использование «рваных» образов (облаков, туч и снежной пелены). Последние наглядно свидетельствуют о том, что дробность и несвязность присущи в «Жизни Клима Самгина» как пространству города, так и природному миру,
как земному бытию, так и небесным сферам. Например: «Ярким лунным вечером он поднимался по крутой улице между двумя рядами одноэтажных домиков, разъединенных длинными заборами; тесные группы деревьев еще больше разъединяли эти домики, как бы спрятанные в холмах снега» [8. Т. 23. С. 174]. И в то же время: «Огни фонарей освещали грязно-желтые клочья облаков»; «В темноте колебалась сероватая масса густейшего снега, создавая впечатление ткани, которая распадается на мелкие клочья» [8. Т. 22. С. 440, 477].
А самое главное, подобная реализация мотива пустоты в романе позволяет автору не только соединить различные грани романной формы и примирить, казалось бы, исключающие друг друга моменты творческого замысла — «изобразить все классы, "течения", "направления", всю адову суматоху конца века и бури начала ХХ» [1. С. 29] и «историю пустой души». Она высвечивает принципиальную для Горького мысль о глубинной и неразрывной связи общественного бытия и индивидуального существования. Связи, которая объясняет «инверсию внутренней и внешней пустоты», выразившую обратную логику революционной эпохи, стремящейся «разрушить
все до основанья», а затем «ничто» превратить во «все» [5. С. 18].
И весь исторический опыт России следующих десятилетий наглядно подтверждает страшную догадку художника о том, что опустошающая эпоха не может не порождать пустых душ. Те же в свою очередь оказываются причастны к сотворению такой же «пустой» истории и «пустого» мира. «Пустого» как в иносказательном смысле, т. е. чужого, холодного, равнодушного к участи человека, как равнодушен ко всему, что его окружает, Клим Иванович Самгин, так и в буквальном. Последнее отчетливо просматривается в размышлениях горьковского героя о пользе классовой теории, которая позволит ему «понять и — даже лучше того — совершенно устранить из жизни различных кошмарных людей, каковы дьякон, Лютов, Диомидов и подобные» [8. Т. 21. С. 452].
Так, мотив пустоты в романе «Жизнь Клима Самгина» открывает уникальный стилевой способ творения мира М. Горьким — способ создания сложнейших по своей внутренней противоречивости «узлов», выражающих невероятную сложность и неустойчивость жизни той революционной эпохи и личности художника, сумевшего ее запечатлеть.
Список литературы
1. Архив А. М. Горького. Т. Х. Кн. 2. Горький и советская печать. — М., 1965. — 502 с.
2. Беглов, В. А. Жанровая природа «Жизни Клима Самгина» М. Горького / В. А. Беглов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. — 2005. — № 3. — С. 123-131.
3. Белова, Т. Д. Эволюция эстетических взглядов М. Горького (1890-1910-е гг.) в контексте культурологических исканий эпохи / Т. Д. Белова. — М., 2004. — 343 с.
4. Быстрова, О. В. Символы повести «Жизнь Клима Самгина» / О. В. Быстрова // Литератур. календарь: книги дня. — 2011. — № 1 (10). — С. 39-55.
5. Воронин, В. Художественное время и пространство в «Жизни Клима Самгина» М. Горького : ав-тореф. дис. ... канд. филол. наук / В. Воронин. — Н. Новгород, 1993. — 21 с.
6. Гавриш, Т. Р. «Жизнь Клима Самгина» А. М. Горького в литературном процессе 1920 — начала 1930-х годов : дис. ... канд. филол. наук / Т. Р. Гавриш. — М., 1999. — 210 с.
7. Гей, Н. Проблемы содержательной формы литературы / Н. Гей // Проблемы художественной формы социалистического реализма. — М., 1971. — Т. 1. — С. 71-149.
8. Горький, М. Собр. соч. : в 25 т. / М. Горький. — М., 1968-1976.
9. Лейдерман, Н. Л. Непрочитанный Горький / Н. Л. Лейдерман // Урал. — 2008. — № 7.
10. Маркович, А. В. С кем спорил Клим Самгин? / А. В. Маркович. — Благовещенск, 2013. — 208 с.
11. Овчаренко, А. И. М. Горький и литературные искания ХХ столетия / А. И. Овчаренко // Избранные произведения : в 2 т. / А. И. Овчаренко. — М., 1986. — Т. 1. — 591 с.
12. Спиридонова, Л. А. «Жизнь Клима Самгина» — книга века / Л. А. Спиридонова // Литератур. календарь: книги дня. — 2011. — № 1 (10). — С. 5-21.
13. Спиридонова, Л. А. М. Горький: новый взгляд / Л. А. Спиридонова. — М., 2004. — 264 с.
14. Спирягина, О. А. Структурно-семантические особенности диалогизма в романах Ф. М. Достоевского «Бесы» и М. Горького «Жизнь Клима Самгина» : дис. ... канд. филол. наук / О. А. Спирягина. — Казань, 2013. — 251 с.
15. Сухих, С. И. Заблуждение и прозрение Максима Горького / С. И. Сухих. — Н. Новгород, 1992. — 222 с.
16. Тагер, Е. Б. О стиле Горького / Е. Б. Тагер // Тагер, Е. Б. Избранные работы о литературе / Е. Б. Та-гер. — М., 1988. — С. 99-131.
Сведения об авторе
Белоусова Елена Германовна — доктор филологических наук, доцент, заведующая кафедрой русского языка и литературы, Челябинский государственный университет. Челябинск, Россия. belouelena@gmail.com
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2017. No. 12 (408). Philology Sciences. Iss. 110. Pp. 12—17.
THE MOTIVE OF EMPTINESS IN THE NOVEL «THE LIFE OF KLIM SAMGIN» BY M. GORKY
E. G. Belousova
Chelyabinsk State University, Chelyabinsk, Russia. belouelena@gmail.com
The article dwells on the emptiness motive that plays a leading part in the revealing of the main character
and the imagined space structure in «The Life of Klim Samgin». Furthermore, the methods of style are analyzed; they contribute to the emptiness motive actualization in the text and reveal specific features of Gorky's
vision and understanding of contemporary reality and a human being's place in it.
Keywords: Russian literature, M. Gorky, «The Life of Klim Samgin», the emptiness motive.
References
1. Arkhiv A.M. Gor'kogo. T. X. Kn. 2. Gor'kiy i sovetskaya pechat' [Archive A.M. Gorky. Gorky and the Soviet press. Vol. X, book 2]. Moscow, 1965. 502 p. (In Russ.).
2. Beglov V.A. Zhanrovaya priroda "Zhizni Klima Samgina" M. Gor'kogo [The genre nature of "The Life of Klim Samgin" by M. Gorky]. VestnikMoskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Bulletin of Moscow University. Ser. 9. Philology], 2005, no. 3, pp 123-131. (In Russ.).
3. Belova T.D. Evolyutsiya esteticheskikh vzglyadov M. Gor'kogo (1890-1910-e gg.) v kontekste kul'turologicheskikh iskaniy epokhi [Evolution of the aesthetic views of M. Gorky (1890-1910-ies.) in the context of cultural studies of the era]. Moscow, 2004. 343 p. (In Russ.).
4. Bystrova O.V. Simvoly povesti "Zhizn' Klima Samgina" [Symbols of the story "The Life of Klim Samgin"]. Literaturnyy kalendar': knigi dnya [Literary Calendar: Books of the Day], 2011, no. 1(10), pp. 39-55. (In Russ.).
5. Voronin V. Khudozhestvennoe vremya i prostranstvo v "Zhizni Klima Samgina" M. Gor'kogo [Artistic time and space in the "Life of Klim Samgin" M. Gorky]. N. Novgorod, 1993. 21 p. (In Russ.).
6. Gavrish T.R. "Zhizn' Klima Samgina" A.M. Gor'kogo v literaturnom protsesse 1920 — nachala 1930-kh godov ["The Life of Klim Samgin" A.M. Gorky in the literary process of 1920 — early 1930's]. Moscow, 1999. 210 p. (In Russ.).
7. Gey N. Problemy soderzhatel'noy formy literatury [Problems in the substantive form of literature]. Prob-lemy khudozhestvennoy formy sotsialisticheskogo realizma. T. 1 [The problems of the artistic form of socialist realism. Vol. 1]. Moscow, 1971. Pp. 71-149. (In Russ.).
8. Gor'kiy M. Sobranie sochinenij : v 25 t. [Collected works in 25 volumes]. Moscow, 1968-1976. (In Russ.).
9. Leyderman N.L. Neprochitannyy Gor'kiy [Unread Gorky]. Ural [Ural], 2008, no. 7. (In Russ.).
10. Markovich A.V. S kem sporil Klim Samgin? [With whom did Samuel argue?]. Blagoveshchensk, 2013. 208 p. (In Russ.).
11. Ovcharenko A.I. M. Gor'kiy i literaturnye iskaniya XX stoletiya [M. Gorky and the literary quest of the twentieth century]. Izbrannyeproizvedeniya. T. 1. [Selected works. Vol. 1]. Moscow, 1986. 591 p. (In Russ.).
12. Spiridonova L.A. «Zhizn' Klima Samgina» — kniga veka ["The Life of Klim Samgin" — the book of the century]. Literaturnyy kalendar': knigi dnya [Literary Calendar: Books of the Day], 2011, no. 1(10), pp. 5-21. (In Russ.).
13. Spiridonova L.A. M. Gor'kiy: novyy vzglyad [M. Gorky: a new look]. Moscow, 2004. 264 p. (In Russ.).
14. Spiryagina O.A. Strukturno-semanticheskie osobennosti dialogizma v romanakh F.M. Dostoevskogo "Besy" iM. Gor'kogo "Zhizn'Klima Samgina" [Structural and semantic features of dialogism in F.M. Dosto-evsky's "Demons" and M. Gorky's "The Life of Klim Samgin"]. Kazan, 2013. 251 p. (In Russ.).
15. Sukhikh S.I. Zabluzhdenie i prozrenie Maksima Gor'kogo [The Misconception and Insight of Maxim Gorky]. N. Novgorod, 1992. 222 p. (In Russ.).
16. Tager E.B. O stile Gor'kogo [About Gorky's style]. Izbrannye raboty o literature [Selected works on literature]. Moscow, 1988. Pp. 99-131. (In Russ.).
