CC BY
47УДК 39(=511.152) ББК Т5
н. Ф. мокшин
мордовская этнонациональная идея прежде и теперь
Ключевые слова: национальная идея, народ, Мордовия, самосознание.
N. F. Mokshin
THE MORDOVIAN ETHNONATIONAL IDEA BEFORE AND NOW
Key words: national idea, people, Mordovia, self-consciousness.
Понятие «национальная идея», безусловно, связано с понятием «нация» и возникло не ранее, чем появилась сама нация в качестве нового типа этнической общности, соответствующего капиталистическому способу производства. Но подобно тому, как нация (этно-нация), будучи ныне, согласно современной этнической типологизации, наивысшим типом этнической общности, складывалась, как правило, на базе предшествующего ей типа этнической общности, каковой считается феодальная народность, так и национальная (эт-нонациональная) идея трансформировалась из «этнической идеи», так или иначе бытовавшей в менталитете феодальной народности.
Непременной чертой этнической, в том числе и этнонациональной, идеи является ориентация человека на определенную культуру (предметы, ценности, идеалы), способствующая формированию в рамках этнического единомыслия консолидирующего начала, в том числе чувства этнической солидарности. И вполне обоснованно можно утверждать, что у любого народа (этноса) национальная (шире - этническая) идея не просто есть, она - лейтмотив его этнического самосознания, конструктивный элемент (компонент) всей его этноструктуры, мощнейший фактор этнической консолидации, без которого она по существу невозможна.
Если говорить о мордовской этнической идее, которая с конца XIX в. стала трансформироваться в национальную (этнона-циональную), то истоками она восходит к Античности, ибо мордва является одним из архогенетических народов Старого Света.
Наиболее раннее письменное упоминание о нем (марды) содержится в «Истории Геродота» (V в до. н. э.) и «Географии» Страбона (I в. до н. э. - I в. н. э.), считавших мардов одним из персидских племен [2; 19]. И хотя мордовские (эрзянский и мокшанский) языки принадлежат к финно-угорской (шире -уральской), а не индоевропейской языковой семье, куда относится персидский (иранский) язык, они и в самом деле поныне сохранили немало персизмов (азор - хозяин, владетель, сырне - золото, сия - серебро, тарваз - серп и др.), свидетельствующие о древних персидско-мордовских связях. В западноевропейских средневековых источниках мордва фигурирует под экзоэтнонимами МоМеш, Merdas, Merdinis, Ме^ит, МоМат, МоМиа, Morduinos, а ее страна -как Мо^а, Regnum МоМиалотт.
В древнерусских источниках (летописях) этноним мордва встречается с Х1-ХШ вв., где наряду с этим написанием он еще пишется как мордвичи («Мордовские князи с Мордвичи»). Псевдопатрономическое оформление этнонимов на -ичи довольно широко применялось в древнерусских источниках (сравните: дреговичи, кривичи, вятичи, русичи, немчичи и др.). Что касается страны мордвы (Мордовии) как особого геополитического пространства, то она в них именуется Мордовской землей [12, т. 10].
Установлено, что в основе этноним мордва восходит, опять-таки, к ирано-скифским языкам (сравните: иранское таЫ - мужчина, таджикское мард - мужчина). В мордовских языках указанное слово сохранилось для обо-
значения мужа, супруга - мирде. В русском слове мордва частица -ва носит оттенок собирательности, и его можно сопоставить с этнонимами литва, татарва, дрегва. В русских источниках вплоть до XVII в. включительно мордва выступает только под этнонимом мордва. Есть, правда, одно исключение - летописная Русь Пургасова [13], под которой исследователи обычно разумеют русское население, подчиненное мордовскому князю Пургасу, а следует понимать Эрсь Пургасову. Данное написание аналогично летописным же написаниям ряда других этнонимов (Русь, Черемись, Весь, Корсь).
В настоящее время мордва как этнос (народ) состоит из двух субэтносов - эрзи и мокши (самоназвания). В Республике Мордовия мокша расселена преимущественно в западных районах, а эрзя - в восточных. В этноструктуре народа мордва ныне выделяются также небольшие по численности этнографические группы: теньгушевская
мордва, именуемая иногда «шокшей» (по селу и одноименной речке Шокше - притоку Мокши), проживающая в основном в Тень-гушевском районе Мордовии, и каратайская мордва, именуемая иногда «каратаями» (по с. Мордовские Каратаи в Камско-Устьинском районе Татарстана). Будучи эрзянской, тень-гушевская группа мордвы подверглась частичной ассимиляции со стороны мокши, а каратайская, которую одни исследователи считают мокшанской, другие - эрзянской, третьи - эрзя-мокшанской, оказалась под сильным влиянием татар, даже утратила родной язык, перейдя на татарский, сохраняя мордовское этническое самосознание.
Субэтнос эрзя в этноструктуре мордовского этноса (народа) в настоящее время составляет примерно две трети его численности. Субэтноним эрзя основой восходит к иранской лексике (иранское атеал - самец, мужчина, герой). Одно из наиболее ранних письменных известий об эрзе дошло до нас в послании кагана Хазарии Иосифа (X в.) еврейскому сановнику при дворе испанских халифов Абд-ал-Рахмана III и Хакама II Хасдаю Ибн-Шафруту, в котором перечисляются народы, проживавшие по р. Итиль (Волге) и платившие дань Хазарии, а именно «бур-т-с, бул-г-р, с-вар, арису, ц-р-мис». Однако есть мнение, что это не первое письменное
свидетельство об эрзе, а что таковые содержатся в трудах древнегреческих ученых-географов Страбона (аорсы) и Птолемея (арсииты). О народе Arsaia (Ersaia), царь которого «находится в Агеа (Егеа)», откуда вывозятся черные соболи, черные лисицы и свинец, сообщал арабский географ и путешественник Ибн-Хаукаль (X в.). Об эрзянах («арджаны»), как и о мокше, писал в начале XIV в. иранский ученый Рашид-ад-Дин. Эрзян («Рзян») упоминал ногайский князь Юсуф в грамоте, направленной им в Москву в 1549 г. [15].
Субэтноним мокша этимологически восходит к гидрониму Мокша, который в свою очередь связан с санскритским термином токсИа, означающим проливание, утекание, освобождение. Как полагают археологи и лингвисты, отдельные группы индоиранских племен жили в Волго-Окском междуречье, впоследствии этнической территории мордвы, оставив здесь память о себе, в том числе в гидронимии, но задолго до нашей эры ассимилировались в местной финно-угорской среде. Наиболее ранние письменные сведения о мокше (Мохе1) дошли до нас в записках фламандского путешественника XIII в. Гильома Рубрука и сочинении «Джами-ат-таварих» («Сборник летописей» на персидском языке) иранского историка и государственного деятеля Рашид-ад-Дина (1247-1318). В русских источниках «мокшана», «мокшане» впервые упоминаются в «Книгах письма и меры» писцов Д. Пу-шечникова и А. Костяева за 1624-1626 гг. [13, с. 7-24].
Сложение единой древнемордовской семьи племен, происходившей на стадии поздней первобытности, можно считать этническим процессом макроконсолидации, наряду с которым наблюдался другой этнический процесс - микроконсолидация, приведшая к формированию в составе этой семьи племен двух ассиметричных соплеменностей, одна из которых вошла в историю под именем эрзи, а другая - мокши. Асимметричность эрзи и мокши проявляется не только в их численности, но и в размерах традиционной территории их расселения, которая у эрзи обширнее, чем у мокши. Отмеченная диспропорция сохраняется поныне, хотя на территории Республики Мордовия численное соотношение тех и других примерно одинаково.
В конце I - начале II тысячелетия н. э. в связи с возникновением раннеклассовых отношений, развивавшихся по пути феодализации, наметилось перерастание древнемордовской семьи племен в отличный от нее принципиально новый тип этнической общности - мордовскую феодальную народность. Параллельно с этим процессом шло сплочение эрзянской и мокшанской соплеменностей в народности вторичного уровня. Существование народностей различных уровней с присущей им иерархичностью этнического самосознания, его вариабельностью было одной из характерных черт развития этносов в эпоху феодализма, обусловленных феодальным способом производства, доиндустриальным уровнем развития общества (натуральностью хозяйства, земляческой раздробленностью, низкой частотностью инфосвязей), что хорошо прослеживается и на примере мордвы. Осознавая себя мордвой по этническому самосознанию высшего (первичного) порядка, эрзя и мокша культивировали и собственно эрзянское и мокшанское самосознание (вторичного порядка), т. е. их этническое самосознание было двойственным, двухступенчатым, бинарным, дихотомическим.
Однако, несмотря на определенные тенденции регионального этноцентризма, идея единства мордвы как народа все более крепла. Ее актуальность обусловливалась в том числе и напряженной международной обстановкой. Передвижения племен и народностей, их столкновения и пертурбации, связанные с так называемым «великим переселением народов» (^-УГ вв.), создание в Прикаспии Хазарского каганата (УП-УШ вв.), образование Волжской Булгарии (X в.), усиление Киевской Руси, а затем и формирование в непосредственной близости к Мордовской земле других древнерусских княжеств (Московское, Рязанское, Владимиро-Суздальское, Нижегородское, Муромское), постоянные набеги с юга и юго-востока степняков-кочевников оказывали огромное влияние на этнические процессы, ускоряли этническую консолидацию мордвы, стимулировали осмысление необходимости эрзя-мокшанского симбиоза как кардинального фактора самосохранения этноса, что нашло яркое художественное отражение в мордовском эпосе «Масторава»
[8]. Будучи одной из форм общественного самосознания, существенным компонентом этнической ментальности, фольклор в целом активно воздействовал на процесс этнической консолидации.
Золотоордынское, а затем и казанско-ханское иго не способствовало консолидации мордвы, ибо нарушало нормальное развитие ее как этносоциальной целостности, со своей зарождавшейся государственностью, усугубляло эрзянско-мокшанские противоречия. В то же время было бы не совсем правильно однозначно негативно оценивать этносоциальные взаимоотношения мордвы с Ордой. Мордовская земля в пределах Золотой Орды обладала определенной самостоятельностью, что особенно проявилось в бытность улуса Мохши - «Наручадской страны» русских летописей, центр которого, г. Мохши, был не только улусным, но и столицей Золотой Орды при великом хане Узбеке. Наибольшей самостоятельности этот улус достигал при Тагае - золотоордынском эмире середины XIV в., который в период ослабления центральной власти в Золотой Орде, прибыв в улус Мохши, стал его правителем. Некоторой самостоятельностью обладал и Секиз-бей (Секиз-бек), создавший во второй половине XIV в. (в период «великой замятни» в Орде) свое княжество в Посурье на р. Пьяне, в бассейне которой проживала мордва-эрзя [11].
Именно с этих позиций можно понять смысл русской народной поговорки «Хоть в Мордве, хоть в Орде, да в добре». Возникшая в условиях подчинения древнерусских княжеств Золотой Орде, поговорка эта отразила, как бы мы сейчас сказали, геополитическую ситуацию того времени. Аналогично понятию «Литва» понятие «Мордва» на Руси и в Западной Европе того времени мыслилось не только как название народа (этноса), но и как название его страны [3].
По мере ослабления имперской власти в Золотой Орде мордовские князья меняли ориентацию, все больше сближаясь с русскими князьями. Неслучайно в 1378 г. улус Мохши подвергся разорению войсками хана Арабшаха (Арапши), что было важной причиной выступления мордовских князей против Мамая на поле Куликовом в сентябре 1380 г. Прорусская позиция правителей
Мохши была причиной ее разгрома в 1382 г. великим ханом Тохтамышем в ходе его победного похода на Москву. Последний удар по Мохши нанес Тамерлан, который в 1395 г. во время погони за Тохтамышем уничтожил этот город.
Начавшееся еще в период Киевской Руси, продолжавшееся так или иначе в период феодальной раздробленности и завершавшееся в рамках Московского великого княжества с падением Казанского ханства (середина XVI в.) единение мордовского народа с русским народом имело важное стратегическое значение в дальнейшем стимулировании этнической консолидации мордвы. Воссоединение Мордовской земли (Мордовии) с Русской землей в рамках единого Российского государства стало этапным шагом дальнейшей трансформации его в мощное полиэтническое государственное образование, ибо пример мордвы оказывал немалое позитивное воздействие на этническую ориентацию других народов, включавшихся в этот процесс вслед за мордовским. Замечу здесь, что важность этого примера в отечественной историографии еще достаточно глубоко не осмыслена и не оценена. И лишь в последнее время в этой сфере государственной жизни нашего Отечества наметились позитивные сдвиги, отразившиеся, в частности, в Указе № 4 Президента Российской Федерации от 11 января 2009 г. «О праздновании 1000-летия единения мордовского народа с народами Российского государства».
Адаптация мордовского народа в составе единого Российского государства в процессе складывания широкой экономической общности, одного территориально-административного и эт-ноконфессионального пространства, единого всероссийского рынка, единой системы товарно-денежных отношений, отсутствие принципиальных отличий в уровне развития мордовского и русского крестьянства, совместные русско-мордовские социальнополитические акции способствовали мордовско-русскому этническому сближению. Ярким подтверждением этой мысли является русская пословица, записанная
Н. А. Добролюбовым в середине XIX в. в Нижегородской губернии, которую известный мордовский просветитель М. Е. Евсевьев на-
зывал «колыбелью мордовского народа»: «С боярами знаться честно, с попами свято, а с мордвой хоть грех, да лучше всех» [1].
Мордовско-русские связи крепли также и в борьбе с иноземными захватчиками за независимость единого Отечества - России. Мордовские воины вместе с русскими строили засеки на южных рубежах страны, охраняя ее от грабительских нападений степняков-кочевников, северо-кавказских и крымских агрессоров. В тяжелые годы польско-шведской интервенции мордва вступала в ополчение К. Минина и Д. Пожарского. Вместе с русскими мордовские воины громили наполеоновских захватчиков. Как отмечал антрополог доцент Императорского Казанского университета Н. М. Малиев, проводивший в 1870-х гг. полевые антропологические исследования среди мордвы, мордовские крестьяне живо интересуются не только «внутреннею жизнию России», они «со вниманием следят за текущими событиями за Дунаем и в Западной Европе» [6, с. 4]
Таким образом, заявлять, что «Россия отняла у эрзян Родину», как это делают некоторые авторы, значит или ничего не понимать в истории мордовско-русских отношений, или же сознательно дезинформировать читателя [22]. Даже в самые тяжкие годы царизма мордва не теряла веры в свои силы и чувство собственного достоинства. Профессор Казанского университета К. Фукс, совершивший в 1839 г поездку по мордовским селениям Чистопольского и Спасского уездов Казанской губернии, писал: «Мордвин имеет самолюбие, заметное и в народе, не много образованном; он даже гордится тем, что он мордвин. У мордвы - довольно здравые суждения, которым я нередко удивлялся» [20].
В последней четверти XIX в. появилась первая волна мордовской интеллигенции, которая в основном готовилась в Казанской русско-инородческой учительской семинарии, открывшейся в 1872 г. Выпускниками ее были многие ставшие впоследствии известными деятели культуры и просвещения мордовского народа: А. Ф. Юртов, М. Е. Евсевьев, З. Ф. Дорофеев, Л. П. Кирюков, П. С. Глухов, И. П. Кривошеев и др. В 19021906 гг. в Московском училище живописи, ваяния и зодчества учился С. Д. Нефедов (1876-1959) - ваятель с мировым именем,
самый великий на сегодняшний день мордвин, личность пассионарная, ставшая своеобразным этническим символом родного народа. Выбор скульптором в качестве псевдонима одного из мордовских субэтнонимов также является свидетельством роста национального самосознания, стремления к национальному самоутверждению. Начали издаваться на эрзянском и мокшанском наречиях мордовского языка первые книги, делаются попытки введения школьного обучения и церковного богослужения на родном языке.
После Февральской революции в России наблюдался рост национальных движений. 15-22 мая 1917 г. в Казани состоялось «1-е общее собрание мелких народностей Поволжья», так оно было названо официально, в работе которого приняли участие свыше 500 чел. из мордвы, чувашей, марийцев, коми, калмыков, крещеных татар, в большинстве своем - учителя и священнослужители. Рассмотрев вопрос о местном самоуправлении, оно рекомендовало будущему Учредительному собранию установить в России демократическую республику с предоставлением всем ее народам «культурной автономии».
20 мая того же года на заседании мордовской секции указанного собрания 14 членами-учредителями было основано Мордовское культурно-просветительное общество во главе с правлением, председателем которого был избран М. Е. Евсевьев. Учредители общества, хорошо осознававшие идею единства мордвы, приняли и разослали «Воззвание к мордовскому народу», в котором сформулировали свои цели, созвучные решениям названного собрания, поддержавшего Временное правительство. В этом документе выражалась надежда, что «великое и святое дело, дело просвещения своей нации, привлечет всех сознательных мордвов в члены и всю интеллигентную мордву в сотрудники Общества». На первом заседании Мордовское культурно-просветительное общество признало желательным созыв «мордовского съезда». Однако произошедшая вскоре Октябрьская революция внесла в эти планы существенные коррективы. После провозглашения большевиками программы по национальному вопросу в деятельности лидеров национального возрождения появилась ори-
ентация на национально-государственное строительство.
10 июня 1921 г. в Самаре состоялся 1-ый Всероссийский съезд коммунистов мордвы, на котором присутствовали 112 делегатов от восьми губернских партийных организаций (Казанская, Нижегородская, Пензенская, Самарская, Саратовская, Симбирская, Тамбовская, Уфимская). По рекомендации ЦК РКП(б) Мордовский отдел Наркомата по делам национальностей внес на обсуждение съезда предложение о создании мордовской советской социалистической государственности. Съезд поддержал это предложение, приняв резолюцию о необходимости «выделить мордву в автономную единицу с управлением, соответствующим Конституции РСФСР».
Процесс национально-государственного строительства, растянувшийся на несколько этапов, актуализировал мордовскую национальную идею, напрямую связанную не только с этноструктурой мордвы, но и наименованием создаваемой автономной государственности, которое, как правило, производилось от наименования (этнонима) государствообразующего народа, становившегося титульным. В случаях, когда таковыми были два народа, то оба их этнонима становились титульными (например, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Чечено-Ингушетия). В одних случаях в качестве такого этнонима выступал эндоэтноним (например, карачайлыла), в других - экзоэтноним (балкарцы - самоназвание таулула, ингуши - галгаи, чеченцы - нохчий и т. п.).
Этнодифференцирующая тенденция отчасти проявилась и при обсуждении проекта Конституции Мордовской АССР, принятой в 1937 г. К ст. 1 предлагалась поправка: «Принять название республики Мокша-Эрзянская АССР». Однако конституционная комиссия, обсудив эту поправку, пришла к заключению, что республику «более правильно будет назвать Мордовской АССР» по той причине, что «исторически все народы знают мордовскую национальность, а не ее отдельные части -мокша и эрзя. И, кроме того, сам мордовский народ - и мокша, и эрзя - именуют себя мордвой. Отсюда едва ли есть необходимость искусственно создавать другое название» [21].
В среде мордовской интеллигенции в 1920-1930-х гг. стали высказываться мнения
о целесообразности замены экзоэтнонима мордва другим, более подходящим, «своим», т. е. эндоэтнонимом. Некоторое хождение имели обывательские взгляды, что слово это (мордва) вообще не этноним, а этнофолизм, т. е. этническое прозвище, произведенное русскими от созвучного ему слова «морда», что, естественно, порождало у части мордвы, особенно интеллигенции, нежелательные антирусские этнопсихологические настроения.
Бытованию подобных взглядов способствовала и слабая изученность в те годы истории мордовского народа, как, впрочем, и этнографии. В то время даже в научных кругах по поводу этнонима мордва выдвигались, мягко говоря, не совсем удачные этимологии. Так, П. Д. Степанов предполагал, что данный этноним состоит из двух слов: mor или mort - человек, народ, люди, муж в ираноязычной лексике и tuwa/tuwo - свинья, слова, которое он также выдавал за иранизм. П. Д. Степанов выстраивал целую гипотезу о мордве как «народе-свиноеде». Правда, позднее он признал, что высказанная им «гипотеза о происхождении термина «мордва» в иноплеменной среде по характерной особенности в пище древнемордовских племен должна быть оставлена как мало обоснованная с языковой стороны» [18].
Ожившее после революции языковое строительство также столкнулось с выходящей за пределы чистой филологии проблемой этнолингвистического статуса мокшанской и эрзянской форм мордовской языковой системы. В самом деле, что из себя представляют эти две ипостаси - диалекты, наречия или самостоятельные языки? Дискуссии об этом, то затухая, то разгораясь вновь, не канули в историю поныне, а обрели еще большую актуальность. Не вдаваясь здесь подробно в их детали, а тем более в нюансы, памятуя, что даже такой базовый этнический признак, принятый этнологами в классификации народов, как язык, на поверку оказывается далеко не бесспорным, ибо разделение на языки, наречия, диалекты и говоры - результат консенсусной типологизации, отмечу, что в дореволюционной отечественной традиции мокшанскую и эрзянскую разновидности речи было принято считать наречиями мордовского языка. При публикации соответствующей литературы, как светской, так и
церковной, наречия эти, как правило, указывались, например: «Евангелие от Матфея. На мокшанском наречии мордовского языка переведено А. И. Тюменевым», «Евангелие от Матфея. На эрзянском наречии мордовского языка» и т. д.
Среди ряда лингвистов, не только отечественных, но и зарубежных, например венгерских, устойчиво держится взгляд о наличии единого мордовского языка. Так, еще автор «Основ мордовской грамматики», вышедшей в 1929 г. в Москве, М. Е. Евсевьев писал: «Наречия эрзянское и мокшанское отличаются друг от друга и фонетикой, и лексическим составом, но по существу большой разницы между ними нет. Эрзя и мокша только из отдаленных друг от друга местностей затрудняются понимать друг друга и объясняться между собою. В местностях же, где эрзя и мокша живут по соседству (Городищенский уезд Пенз. губ., Саратовская и Самарская губернии, Баш-республика и Татреспублика), эрзя и мокша свободно объясняются друг с другом». Исходя из этого, он полагал, что создание «единого общемордовского литературного языка теоретически нужно признать как вполне возможную и реально осуществимую проблему». Но «осуществление этой проблемы, - отмечал он в 1920-х гг., - мыслимо лишь после длительной научной переработки и подготовки к нему мордвы обоих племен» [Цит. по: 10].
Выработать «основной мордовский литературный язык» рекомендовала Самарская губернская беспартийная мордовская конференция, проходившая 3-5 апреля 1921 г «Установление единообразного говора» считал «ударной задачей» и Мордовский подотдел Народного комиссариата по делам национальностей РСФСР. Один из участников 3-й мордовской языковой научной конференции, проходившей в Саранске с 31 декабря 1934 по 3 января 1935 г, впоследствии известный мордовский фольклорист доктор филологических наук, профессор А. И. Маскаев говорил: «Что же, товарищи, если слова мокшанские и эрзянские более чем на 80 % одинаковы, если формы у них одинаковы, так неужели же надо сделать искусственную перегородку между эрзянским и мокшанским языками? Наоборот, радоваться только нужно тому, что эти языки
близки и мы можем в ближайшее время поставить вопрос об их унификации» [7].
Другие высказывали мысль, что единый язык будет искусственным, непонятным ни эрзе, ни мокше, и поэтому предлагали держать курс на формирование двух мордовских литературных языков. Вторая точка зрения одержала в итоге верх. В 1920-1930-х гг. были определены основы, на которых стали развиваться оба литературных языка: козловско-ардатовский говор - для эрзя-мордовского и темниковско-краснослободский - для мокша-мордовского.
Однако как в те годы, так и сейчас указанный стратегический курс не считался и не считается оптимальным, многие не только ученые, но и государственные, общественные деятели отчетливо понимали и понимают, что его жесткая реализация может деструктивно сказаться не только на этнической консолидации мордовского народа, но и на его государственном строительстве. Очевидно, по этой причине в ряде основополагающих документов, например в постановлении 1-го съезда Советов Мордовской автономной области, состоявшемся в феврале 1931 г., сказано: «Объявить в Мордовской автономной области мордовский язык, наряду с русским, государственным языком». Ст. 13 Конституции РМ, принятой в 1995 г., гласит: «Государственными языками Республики Мордовия являются русский и мордовский (мокшанский, эрзянский) языки» [5]. Вносившаяся поправка о необходимости вместо «мордовский» написать «мордовские», Конституционным Собранием была отклонена.
Сравнительное изучение эрзя-мордовского и мокша-мордовского языков,
проводимое венгерским лингвистом Г. Заи-цем, показало, что в них более 80 % общего. Как на его, так и на взгляд другого венгерского же лингвиста Л. Керестеша, еще не поздно «приблизить эти два литературных языка друг другу», что способствовало бы «образованию единого национального самосознания», которое в свою очередь стимулировало бы развитие единого национального языка. «Я думаю, - говорит Габор Заиц, - правильнее было бы отстаивать не самостоятельность эрзянского и мокшанского народов, а сделать все для скорейшего их единения и развития. Численность мордовского народа в мировом масштабе, если искренне признать, не слишком уж велика. Тем более, лишь сплотившись, эрзяне и мокшане смогут составить конкуренцию другим более крупным народам» [Цит. по 10: с. 949].
Автор данной статьи глубоко убежден, что такой подход более конструктивен, ибо он подтверждается всем комплексом этнологических материалов и наблюдений, вернее намечает стратегию национальной политики по прогнозированию и регулированию этнических процессов у мордвы, адекватно отражает выстраданную веками идею приоритета общемордовского этнического самосознания над эрзянским и мокшанским субэтническим самосознанием. Итак, национальной (этнонациональной) идеей для мордвы должна оставаться идея единства народа (этноса) с сохранением на субэтниче-ском уровне его бинарности (в виде мокши и эрзи), не противоречащая идее единства России как полиэтничного федеративного государства.
Библиографический список
1. Архив Н. А. Добролюбова // Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки в Санкт-
Петербурге. - Ф. 255. - Ед. хр. 45. - Л. 19; Ед. хр. 46. - Л. 1-4 ; Ед. хр. 48. - Л. 6 ; Ед. хр. 49. -Л. 1; Ед. хр. 55. Л. 2.
2. Геродот. История в девяти книгах / Геродот ; пер. с греч. - М. : Олма-Пресс, 2004.
3. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / В. И. Даль. - М. : Рус. яз.,
2002. - Т. 2. - С. 346.
4. Коковцев П. К. Еврейско-хазарская переписка в X веке / П. К. Коковцев. - Л., 1932. - С. 98-99.
5. Конституция Республики Мордовия. - Саранск, 2000. - С. 6.
6. Малиев Н. М. Общие сведения о мордве Самарской губернии / Н. М. Малиев // Протоколы за-
седаний Общества естествоиспытателей при Казанском университете. 1877-1878. - Казань, 1878. - С. 4.
7. Маскаев А. И. Выступление на Третьей мордовской языковой научной конференции / А. И. Ма-
скаев // Третья мордовская языковая научная конференция. - Саранск, 1936. - С. 190.
8. Масторава : мордов. нар. эпос / сост.: Г. Я. Меркушкин, В. В. Горбунов, А. Д. Шуляев, А. М. Шаронов ; пер. с мордов. Ю. В. Юшкин, худож. А. С. Алешкин. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 2009. - С. 304.
9. Мокшин Н. Ф. Тайны мордовских имен / Н. Ф. Мокшин. - Саранск, 1991. - С. 7-24.
10. Мокшин Н. Ф. Заключение / Н. Ф. Мокшин // Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. - Саранск, 2004. - С. 948-949.
11. Мокшин Н. Ф. Мохши - столица одноименного улуса и Золотой Орды / Н. Ф. Мокшин // Соц.-полит. науки : науч. специализир. журн. - 2011. - №1. - С. 12-15.
12. ПСРЛ. - М., 1965. Т. 9. - С. 139 ; Т. 10. - С. 95, 115, 211.
13. ПСРЛ. Т. 10. - М., 1965. - С. 97.
14. Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. - М., 1957. - С. 111;
15. Сафаргалиев М. Г. Присоединение мордвы к Русскому централизованному государству / М. Г. Сафаргалиев // Тр. Мордов. НИИЯЛИЭ. - Саранск, 1964. - Вып. XXVII. - С. 12.
16. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. - М. ; Л., 1941. - Т. 2. - С. 96.
17. Степанов П. Д. К вопросу о происхождении мордвы / П. Д. Степанов // Записки Мордовского научно-исследовательского института социалистической культуры [Саранск]. - 1941. № 3.- С. 26.
18. Степанов П. Д. Древнейший период истории мордовского народа (до XIII в.) / П. Д. Степанов // Записки Мордов. НИИЯЛИЭ [Саранск]. - 1952. - № 15.- С. 173.
19. Страбон. География в семнадцати книгах / Страбон / пер. с греч. - М. : Олма-Пресс, 2004.
20. Фукс К. Поездка из Казани к мордве Казанской губернии в 1839 году / К. Фукс // Журн. мин-ва внутр. дел. - СПб., 1839. - Ч. XXXIII. - С. 115.
21. ЦГА РМ (Центр. гос. архив Республики Мордовия). - Ф. Р-175 (Советы). - Оп. 1. -Ед. хр. 192. - Л. 37.
22. Эрзянь мастор [Саранск]. - 2002. - 15 марта.
23. Frähn Ch. M. Ibn - Foszlan’s und anderer Araber Berichte über die Russen älterer Zeit / Ch. Frähn. -Petersburg, 1823. - S. 258;
Поступила в редакцию 25.01.2012.
Сведения об авторе
Мокшин Николай Федорович - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой дореволюционной отечественной истории, археологии и этнографии Историкосоциологического института ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Область научных интересов: этногенез и этническая история, этно структура, общественный и семейный строй, культура и быт, этнические процессы, религиозные верования и обряды, этногенетические и этнокультурные связи мордовского и других народов Волго-Камья и Приуралья. Автор более 300 научных публикаций, в том числе 10 монографий.
Тел.: (8342) 29-07-94
e-mail: [email protected]
