«Морализованный Овидий» в контексте переводов XIV В. : анализ пролога Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ

А.В. ЖУРБИНА (Москва)

«МОРАЛИЗОВАННЫЙ ОВИДИЙ» В КОНТЕКСТЕ ПЕРЕВОДОВ XIV в.: АНАЛИЗ ПРОЛОГА

Анализируются основные характеристики позднесредневековых прологов к переводным произведениям на примере пролога к старофранцузской анонимной поэме XIVв. «Морализованный Овидий». При условии отсутствия авторского «я» в основном тексте перевода пролог (а также эпилог) становится единственным местом, в котором автор имеет возможность открыто проявить себя, что немаловажно для общего понимания произведения.

В средневековых прологах к переводным произведениям можно выделить некоторые характерные элементы: восходящие еще к античности небольшой обзор содержания произведения (expositio) и выражение надежд на благосклонность читателя (несколько видоизмененное captatio benevolentiae). Далее иногда в прологе указывается заказчик перевода - «основной» читатель, и здесь, как правило, важным оказывается его уровень образованности и принадлежность к мирянам или клирикам. Степень сложности и непонятности текста для заказчика определяет уровень учености перевода, т. е. наличие или отсутствие в нем упрощений или разъяснений, комментариев и аллегорических толкований.

Важное место занимает изложение автором той точки зрения, с которой необходимо рассматривать его произведение, а также принципов, на которые он опирался при переводе. Таким образом, пролог в средние века выполняет не только вводную, но и организующую функцию - он призван помочь читателю сориентироваться в том, что ему предлагается, и настроиться на должный лад. Интересно, что в средневековых прологах автор зачастую прямо обращается к читательской аудитории, как актер в трагедии, - это связано

во многом с устным характером средневековой литературы (тексты обычно именно слушали или читали вслух).

Иногда автор выражает надежду на то, что его труд принесет читателю пользу и развлечет его, доставит ему удовольствие. Немаловажным элементом является и характеристика произведения с позиции этической оценки его содержания: относится ли оригинал к литературе духовной или мирской, христианской или языческой, художественной или профессиональной.

Функции и характеристики подобного позднесредневекового пролога мы рассмотрим на примере пролога к Морализо-ванному Овидию (далее ОМ). Это объемное анонимное стихотворное произведение, написанное примерно в 1314 - 1328 гг., видимо, при бургундском дворе. ОМ представляет собой чередование перевода и аллегорического морализующего комментария античной поэмы Метаморфозы Публия Овидия Назона.

Морализованному Овидию также предпослан пролог, включающий в себя в том или ином виде бульшую часть вышеуказанных элементов. Первая проблема, с которой приходится встретиться Автору, -это оправдание перевода языческого произведения на народный романский язык (в нашем случае старофранцузский). Для этого Автор использует характерную для средневековых прологов ссылку на весомый авторитет, подтверждающий пользу чтения данной книги или типа книг либо пользу чтения вообще. Для читателя-хри-стианина эпохи средневековья таким непреложным авторитетом было Священное Писание. В случае с Морализованным Овидием Автор в первой же строке ссылается на Послание к Римлянам св. ап. Павла, в котором апостол утверждает, что всякая книга полезна для чтения:

ОМ, I: 1 - 4: Se l'Escriture ne me ment / Tout est pour notre enseignement / Quanqu'il a es livres escript, / Soient bon ou mal li escript. - Если Писание говорит правду, все, что содержится в книгах, служит нам

© Журбина А.В., 2008

уроком, ведется ли там речь о дурном или добром.

Рим. 15: 4: Quaecumque enim antea scripta sunt, ad nostram doctrinam scripta sunt. - А все, что писано было прежде, написано нам в наставление (Все цитаты из Священного Писания даются в синодальном переводе, цитаты из ОМ даются по de Boer 1915, перевод мой. - А. Ж.).

Так Автор оправдывает присутствие античного наследия в христианской культуре: раз полезны и наставительны любые книги, когда-либо написанные, то, соответственно, нет никаких формальных оснований отказываться от чтения также и языческих авторов. Тем не менее остается проблема восприятия христианином языческой книги, и тогда Автор делает заявление, что басни, из которых строится оригинальное произведение Овидия, полностью правдивы. Неочевидному, в общем-то, утверждению помогает, в первую очередь, магистральный сюжет басен - от сотворения мира до вознесения Цезаря. Если же под Цезарем аллегорически понимать Христа, то вся концепция становится библейско-христианской. Надо только суметь разглядеть в каждой басне аллегорический смысл, увидеть его под оболочкой (in-tegumentum) вымысла. Автор говорит, что он перескажет басни так, как он их понимает, не отступая от того, как они изложены у Овидия (S'en dirai ce que je entens / Selonc ce qu'Ovides les baille vv. 18 - 19). Эти слова в определенной степени обманчивы: речь здесь отнюдь не о точности перевода, а о том, что языческие басни содержат в себе тайный смысл.

OM, I: 41 - 46: ...cestes fables, / Qui toutes samblent mernoignables, / Mes n’i a riens qui ne soit voir: / Qui le sens en porroit savoir, / La veritez seroit aperte, / Qui souz les fables gist couverte. - Все басни только кажутся ложными, на самом деле - в них одна правда. Эта правда, сокрытая под вымыслом, откроется тому, кто сможет познать их значение.

Для раскрытия тайного смысла текстов существовала специально разработанная еще Отцами Церкви техника аллегорической экзегезы (изначально - применительно к Священному Писанию). Интересно, что Автор копирует фразу из оригинального пролога Овидия о том, что содержание поэмы покрывает всю историю

человечества, но применяет ее к этому внутреннему, а не к эксплицитному смыслу поэмы.

ОМ, I: 37 - 41: Des le premier comen-cement I Du montjusqu'a l'avenement I Jhesu Christ, qui por nos requerre I Vault descendre du ciel en terre, I Font ci mencion cestes fables... - Ведь в этих баснях рассказ ведется от первых дней сотворения мира до пришествия Иисуса Христа, сошедшего с небес на землю ради нашего спасения.

Met., I: 3 - 4: ... primaque ab origine mun-di I ad mea perpetuum deducite tempora carmen. - ... и мою от начала вселенной до наступивших времен непрерывную песнь доведите (пер. Шервинского, цит. по [1]).

Несмотря на то, что правда скрывается за каждой басней, Автор утверждает, что не сможет «изложить все басни и толкования» к ним, а потому считает нужным и необходимым ввести некоторые ограничения:

ОМ, I: 47 - 49, 53 - 5B: Ne puis pas faire mencion I De chascune exposicionI Des fables... II ... Mes les mutacions des fables, I Qui sont bones et profitables, I Se Dieus le m'otroie, esclorrai I Au plus briement que je porrai, I Pour plaire a ceulz qui l'orront, I Et maint profiter i porront. - Я не могу упомянуть обо всех толкованиях басен... [Итак, я не стану писать обо всем этом], но только - если Бог позволит - раскрою так кратко, как смогу, в чем состоит смысл превращений, описанных в самых лучших и самых полезных баснях. Так смогу угодить моим слушателям, а вместе с тем и послужить им на пользу.

Итак, Автор сообщает, что целиком переводить поэму не будет: басен в Метаморфозах слишком много, и длинное изложение слишком занудно для читателя, -но выберет из них лишь самые лучшие и полезные басни. К каждой из них может быть приложено толкование (exposicion, OM, I: 4B - зд.: патристический термин, обозначающий комментарий, который включает в себя изложение какого-либо текста и его толкование), но не каждая нужна. Тем не менее в результате переведенными оказались не только практически все басни Овидия, упомянутые в Метаморфозах, но они также были свободно дополнены из сторонних источников, - и это несмотря на упомянутую краткость (au plus briement v. 56), свойственную, как

подчеркивает Б.Рибемон, различного рода энциклопедиям и прозаическим переводам [5]. В итоге получилась поэма, значительно бульшая по объему, чем латинский оригинал, - это в целом характерно для средних веков, когда краткость была не в чести.

В конце пролога, развивая типично средневековый topos humilitatis, Автор просит простить ему невольные ошибки, которые он мог допустить по слабости своего разумения. Тех, кто прочтет его книгу и заметит ошибки, он призывает исправить их, а сам обязуется принять эти исправления, - если, конечно, они будут согласны с учением Церкви.

Что касается отношения Автора к идее перевода, то об этом он высказывается так: те, кто может bien dire et espondre (ОМ, I: 11), т. е. правильно сказать или разъяснить что-либо, тот и должен переводить:

ОМ, I: 15 - 19: Pour ce me plaist que je commans / Traire de latin en romans / Les fables de l'ancien temps, / - S'en dirai ce que je entens - / Selonc ce qu'Ovides les baille. -Потому-то мне и мила мысль о том, чтобы начать переводить с латыни на романский язык басни далеких времен. Перескажу их так, как я их понимаю, не отступая от того, как они изложены у Овидия.

Слова «dire et espondre» очень точно характеризуют поэму как одновременно перевод и разъяснение. Такое двойственное отношение переводчика к оригиналу изначально предполагает возможность его модификации: с одной стороны, дополнение текста сторонними толкованиями, с другой - учитывая вышесказанное о пользе для читателя и о скрытом в баснях смысле, - стремление передать только наиболее ценные моменты.

Это свидетельствует о весьма свободном отношении переводчика к исходному тексту. Авторского права не существовало в средние века в том виде, в каком мы знаем его сейчас, поэтому античная поэма воспринимается как материал, не застывший, а «подвижный» текст (термин П. Зюм-тора). Автор - переводчик, компилятор и комментатор в одном лице - не создает новое, а улучшает и дополняет старое. Отчасти поэтому Автор нигде не указывает прямо название переводимого им произведения, Метаморфозы, но лишь косвенно намекает в прологе: речь пойдет о

превращениях, изложенных в баснях (v. 53 les mutacions des fables).

В средние века такой подход отнюдь не противоречит претензии на определенную верность источнику (см. выше, vv.18 -19). Автор не считает, что своими добавлениями он как-то погрешил против оригинала, - наоборот, он улучшил текст! Ошибка может закрасться только в толкования, и на эту погрешность ему могут указать современники и исправить его (vv. 59 - 66). Эта оговорка, а также и слова о том, что он сможет пересказать басни Овидия лишь так, как их понимает, характерны для средневекового topos humilitatis.

Такое отношение Автора к тексту связано, помимо прочего, с его отношением к читателю. Полезным этот языческий текст может стать лишь в том случае, когда все скрытые смыслы выявлены и доступно изложены. Необходимость разъяснений для читателя указывает нам, с одной стороны, на уровень образованности той читательской среды, к которой обращается Автор; с другой - на то, что он, как и многие средневековые переводчики, считает переводимое им произведение «темным» и «трудным» для понимания, а следовательно, требующим разъяснения.

Отношение переводчика к своим читателям проявляется также и в том, что он не только собирается предоставить им полезное (христианское вместо языческого) и понятное современным способом разъясненное чтение, но и чтение приятное. Автор не желает утомлять своих слушателей и таким образом намеренно облегчает свое изложение, прямо подчеркивая свое желание доставить читателям удовольствие. Ср. vv. 56 - 58: Автор изложит все кратко (briement), чтобы угодить (plaire) и послужить на пользу (profiter).

Во многом подобный по характеру пролог мы находим в переводе Рено де Луана (Renaut de Louhans) Утешения философией Боэция, созданном примерно в то же время, что и ОМ. Рено ставит себе целью одновременно наставить читателя и доставить ему удовольствие (Que le romment li puisse plaire v. 16, цит. по [3]). Перевод его не буквален (N'est pas romment mot a mot v. 27), ибо таковой был бы непонятен аудитории: оригинал «темный» (obscure), а перевод, напротив, написан ясно (clerement v. 23). К некоторым историям (diz v. 23) прилагается изложение их смысла

(signifiance v. 24) - такое противопоставление «темного» оригинала и «ясного» перевода характерно для переводов этой эпохи. Чтобы угодить читателю, переводчик, как и Автор ОМ, собирается писать более пространно, нежели Боэций, т. к. краткость уменьшает приятность текста (Mais il ( = Boece) s'en passe trop briefment; / Pour ce ne sont tant aggreables vv. 43 - 44): переводчик прямо утверждает, что собирается значительно его расширить. Есть в этом прологе и краткая характеристика Боэция и его текста.

Кроме того, с прологом Автора ОМ перекликается и стремление Рено де Луа-на угодить читателю и развлечь его: заказчик (знатная дама) по имени не назван, однако сказано, что перевод сделан ей в утешение и назидание (Conforter la vueil et la doy / Et son cuer envers Dieu at-traire vv. 13 - 14). В отличие от Автора ОМ Рено увязывает это стремление с выбором стихотворной формы. Автор ОМ ни слова не говорит о том, почему он решил переводить «Метаморфозы» стихами, равно как не упоминает заказчика. Тем не менее можно предположить, что на него воздействовала определенная устойчивая репутация стиха в литературе того времени: стихотворные произведения считались в XIII - XIV вв. более легкими для восприятия, а также более нарядными и несущими слушателям усладу.

Итак, из пролога можно заключить, что определенная верность тексту будет сопряжена с толкованием, которое представляется Автору совершенно необходимым. Причина этому не только в опасностях, таящихся в чтении античных авторов неискушенными читателями, но и в «темноте» оригинального текста для современного читателя. По сравнению с предыдущим веком круг людей, стремящихся к чтению и имеющих для этого возможность, существенно расширился. Сам Автор проявляет достаточные знания как языков, так и сопутствующей литературы, а потому должен быть отнесен либо к числу ученых монахов, либо к университетской среде (как Жан де Мен). Предполагается, что перевод предназначался высшим светским слоям общества: сохранившиеся рукописи принадлежали представителям знатнейших семейств. Также косвенно известно, что заказчицей выступи-

ла королева Жанна (Бургундская, супруга Филиппа V Длинного?).

Обращение к мирянам и обусловливает, помимо прочего, определенную установку на развлекательность. Например, Автор боится утомить слушателей - и пишет легкими рифмованными стихами, считавшимися более простыми для восприятия, чем серьезная и тяжеловесная проза. Этим он в целом проявляет близость к предшествующему поколению, когда стихотворные и прозаические переложения воспринимались по-разному, хотя и существовали на равных правах. Последующее поколение придворных переводчиков, работавших по заказу монарха (начиная с Жана де Винье (Je(h)an de Vignay, ок. 1285 - ок. 1350), автора десяти переводов, предназначавшихся для Филиппа VI и его супруги), будет делать уже исключительно прозаические переводы.

Итак, из пролога явствует, что Автор ориентирован на создание ученого корпуса дидактических аллегорических христианских толкований (об этом свидетельствуют термин «exposicion» и сравнительный объем перевода и толкований), но при этом стремится не потерять многообразие и пестроту повествования - дабы развлечь своих читателей-мирян и знатную заказчицу.

Литература

1. Овидий Назон, П. Метаморфозы / П. Овидий Назон; пер. с лат. С. Шервинско-го; вступ. ст. С. Ошерова; прим. Ф. Петровского. М.: Худож. лит., 1977.

2. Anderson, W.S. P. Ovidii Nasonis metamorphoses, Leipzig, 1982.

3. Atherton, B. La place du Roman de Fortune parmi les traductions fran3aises de Boece / Edition critique de la version longue du Roman de Fortune et de Fйlicitй de Renaut de Louhans, traduction en vers de la Consolatio Philosophiae de Boœe / B. Atherton Thesis submitted to the Department of Romance Languages, University of Queensland, 1994.

4. L'Ovide moralist poиme du commencement du quatorzrame sracle, publra d'apras tous les manuscrits connus / ed. C. De Boer, Amsterdam: J.Mbller., 1915 - 1938, 5 vols. repr. Wiesbaden, 1966 - 1968. 5 vols.

5. R^mont, B. 'L'Ovide moralisй et la tradition encyclopйdique irädiOTale, une approche gйnйrique comparative' [Electronic resource] /

B. R^mont // CRM. 9. Режим доступа: http:/ /crm.revues.org/document907.html.