CC BY
20
Раздел - обзоры
Молекулярные маркеры при мышечно - неинвазивном раке мочевого пузыря
Джикия Е.Л., Кулинич Т.М., Захаренко М.В., Боженко В.К.
ФГБУ «Российский научный центр рентгенорадиологии» Министерства здравоохранения Российской Федерации (ФГБУ "РНЦРР" Минздрава России), 117997, г. Москва, ул. Профсоюзная, д.86 Сведения об авторах
Джикия Екатерина Левановна - к.б.н., н.с. лаборатории иммунологии, онкоцитологии и клеточных технологий ФГБУ "РНЦРР" МЗ РФ
Кулинич Татьяна Михайловна - к.м.н., заведующая лабораторией иммунологии, онкоцитологии и клеточных технологий ФГБУ "РНЦРР" МЗ РФ
Захаренко Маргарита Владимировна - м.н.с. лаборатории иммунологии, онкоцитологии и клеточных технологий ФГБУ "РНЦРР" МЗ РФ
Боженко Владимир Константинович - д.м.н., профессор, заведующий отделом молекулярной биологии и экспериментальной терапии опухолей ФГБУ "РНЦРР" МЗ РФ Контактное лицо
Джикия Екатерина Левановна, e-mail: dzhikiya.rncrr@gmail.com Резюме
Рак мочевого пузыря (РМП) - тяжёлое инвалидизирующее заболевание, для которого не разработано системы активного выявления. РМП требует тщательной дифференциальной диагностики, имеет большую склонность к рецидивированию и прогрессированию. Одной из основных клинических проблем при РМП является прогнозирование исхода заболевания, поиск прогностических факторов, который в основном ориентирован на молекулярные маркеры. Выявление молекулярных маркеров, которые могут перейти в диагностические или прогностические инструменты является приоритетной задачей.
Ключевые слова: молекулярный маркер, рак мочевого пузыря, онкоген
Molecular markers in non-muscle-invasive bladder cancer
Dzhikiya E.L., Kulinich T.M., Zakharenko M.V., Bozhenko V.K.
Federal State Budgetary Institution Russian Scientific Center of Roentgenoradiology (RSCRR) of the Ministry of Healthcare of the Russian Federation Russian Scientific Center of Roentgenoradiology, 117997 Moscow, Profsoyuznaya str., 86 Authors
Dzhikiya E.L. - PhD, Researcher of the Laboratory of Immunology, oncocytology and cell therapy in oncology, Russian Research Center of Roentgenology and Radiology, Ministry of Health of Russia, Profsoyuznaya str. 86
Kulinich T.M. - PhD, Head of the Laboratory of Immunology, oncocytology and cell therapy in oncology, Russian Research Center of Roentgenology and Radiology, Ministry of Health of Russia, Profsoyuznaya str. 86
Zakharchenko M.V. - Researcher of the Laboratory of Immunology, oncocytology and cell therapy in oncology, Russian Research Center of Roentgenology and Radiology, Ministry of Health of Russia, Profsoyuznaya str. 86
Bozhenko V.K. - MD, Professor of medicine, Head of the Department of Molecular Biology and Experimental Tumor Therapy, Russian Research Center of Roentgenology and Radiology, Ministry of Health of Russia, Profsoyuznaya str. 86
Summary
Bladder cancer (BC) is a severe disabling disease for which no active detection system has been developed. BC requires a thorough differential diagnosis, has a greater tendency to relapse and progression. BC is considered as a disease of the elderly, as its frequency increases dramatically with increasing age. One of the main clinical problems in BC is the prediction of the outcome of
the disease, the search for prognostic factors, mainly focused on molecular markers. Identifying molecular markers that can be used in diagnostic or prognostic tools has a high priority. Key words: molecular marker, bladder cancer, oncogene
Сокращения
РМП - рак мочевого пузыря
РМПБМИ - рак мочевого пузыря без мышечной инвазии РМПМИ - рак мочевого пузыря с мышечной инвазией УК - уротелиальная карцинома
Ta - неинвазивное папиллярное злокачественное новообразование
Tis - неинвазивное плоское новообразование (плоская злокачественная опухоль «на месте»)
ЦОК - циркулирующие опухолевые клетки
Введение
Рак мочевого пузыря (РМП) - это гетерогенное заболевание на клиническом, гистопатологическом и молекулярном уровне. Основываясь на наличии/отсутствии опухолевых клеток в мышечном слое, выделяют два основных клинических типа, с инвазией - РМПМИ (muscle invasive MIBC, инвазивный тип) и без инвазии в мышечный слой - РМПБМИ (non-muscle invasive NMIBC, неинвазивный тип). Если ранее РМПБМИ рассматривали как более ранние стадии (Та-Т1), а РМПМИ как прогрессирование заболевания (Т2-Т4), то в настоящее время эти типы РМП чаще разграничивают и относят их к двум заболеваниям, так как РМПБМИ и РМПМИ имеют разные генетические профили, клиническое течение, прогноз и ответ на терапию [35].
Высокая частота рецидивов обусловливает дорогостоящее лечение РМП. Опухоли мочевого пузыря развиваются по двум основным путям: неинвазивный рак мочевого
пузыря (Ta) и карцинома in situ (CIS) [10]. Около 50% диагностированных форм РМП представляют собой опухоли Та без мышечной инвазии (РМПБМИ) и, как правило, низкой степени злокачественности (LG), 20% - опухоли T1 и 30% - мышечно-инвазивные опухоли (T2-4). Карцинома in situ встречается у 5-10 % пациентов с поверхностными формами РМП. В настоящее время заболевание, классифицируемое как карцинома in situ, включает в себя поражения эпителия, которые ранее описывали как выраженную атипию или дисплазию тяжелой степени, и представляет собой низкодифференцированную опухоль. Карцинома in situ имеет высокий потенциал злокачественного роста и прогрессирует чаще (54 %), чем новообразования категории Та и Т1. Опухоли Ta прогрессируют в 5-10% случаев до T1, а затем до мышечно-инвазивных опухолей (T2-4) [32]. Считается, что около 80% мышечно-инвазивных опухолей развиваются по пути CIS [32]. Более 50% всех впервые выявленных опухолей относятся к РМП без мышечной инвазии (РМПБМИ), при котором, несмотря на относительно благоприятный прогноз в отношении жизни, около 50% опухолей рецидивирует и до 10% прогрессируют в мышечно-инвазивный РМП. Последнее событие считается наиболее значимым показателем неудачного лечения, поскольку смертность от РМП, главным образом, связана с прогрессированием и, по данным ряда исследователей, может превышать смертность при первичном мышечно-инвазивном РМП [44].
Наличие различных путей развития РМП обусловливает малую вероятность существования одного единственного маркера, который мог бы адекватно характеризовать потенциал и развитие опухоли. Данный вывод послужил основой для поиска не отдельных маркеров, а комплексных методов анализа диагностических алгоритмов и панелей маркеров, включающих молекулярно-биологические показатели в сочетании с клиническими и патологическими переменными [37]. Такой подход поиска критериев дифференциальной диагностики, прогноза заболевания и результатов лечения в
настоящее время является наиболее перспективным для точной стратификации риска и принятия клинических решений в онкологии в целом, и для РМП, в частности [41]. Тканевые (опухолевые) биомаркеры мышечно-неинвазивного рака мочевого пузыря
Тканевые биомаркеры теоретически могут использоваться в диагностике РМПБМИ для прогнозирования рецидива и прогрессирования, улучшения индивидуального лечения и наблюдения на основе индивидуализированных профилей риска, в том числе для выявления пациентов с высоким риском прогрессирования заболевания до мышечно-инвазивного, что требует рассмотрения вопроса об усиленной терапии, такой как ранняя радикальная цистэктомия [41]. Пациенты с РМПБМИ имеют высокую частоту рецидивов (приблизительно 70%), и в 15% случаев опухоль прогрессирует до мышечно-инвазивного рака мочевого пузыря [26, 28] (рисунок 1), что делает задачу поиска маркеров прогноза РМП актуальной и клинически значимой.
А. Б
Рисунок 1. Рак мочевого пузыря. А) без прорастания в мышцы. Б) стадии РМП с прорастанием в мышцы [26, 28].
Факторы роста фибробластов (FGF) и рецептора тирозинкиназы (FGFR3)
Факторы роста фибробластов (FGF) и рецептора тирозинкиназы (FGFR3)
активируют множественные нижестоящие клеточные сигнальные пути, такие как
MAPK/ERK, PLCyl, PI3K и STAT. Нарушение регуляции передачи сигналов FGF
обнаруживается при многих онкологических заболеваниях, в том числе и при РМП [52]. Перспективными маркерами канцерогенеза являются ДНК-маркеры, в частности ген ГОГЯЗ (рецептор фактора роста фибробластов). Мутации ГОГЯЗ выявляются уже при плоскоклеточной уротелиальной гиперплазии, потенциальном предраковом поражении уротелия. Вероятно, мутации ГОГЯЗ являются ранними маркерами изменений пролиферативной активности клеток во время трансформации уротелия [48]. Ген ЕОЕЯЗ мутирует в 50-80% случаев первичного уротелиального рака при РМПБМИ, а в инвазивных опухолях и их метастазах частота мутаций составляет не более 10% [20, 26, 50]. Аберрантная активация передачи сигналов FGFR3 происходит в результате активации соматических мутаций ГОГЯЗ [12], сверхэкспрессии белка дикого типа [45], измененного сплайсинга [46] и слияния гена ЕОЕЯЗ [53]. Мутации гена ЕОЕЯЗ, по мнению ряда исследователей, ассоциированы с благоприятным течением канцерогенеза при РМПБМИ [7, 49]. Так в работе Смальты и соавторов, выявлена статистически значимая ассоциация мутаций гена ЕОЕЯЗ с папиллярным характером роста опухоли, малым размером опухоли, отсутствием метастазов, а также с высокой степенью дифференцировки опухоли [7]. Также было показано, что определение мутационного статуса гена ГОГЯЗ может иметь прогностическую ценность для диагностики и прогноза клинического течения РМП и, существенно, улучшить предсказание прогрессирования при низкодифференцированном РМП [6, 7].
Белок р53
Белок р53, продукт гена ТР5З, онкосупрессор, наиболее часто мутирующий при большинстве злокачественных опухолей человека, ассоциирован с признаками агрессивности опухоли и с плохим онкологическим прогнозом [18, 38]. В связи с этим особенный интерес вызывает определение мутационного статуса ТР5З в подгруппе РМПБМИ с высокой степенью злокачественности (Та-Ш3), так как данные опухоли представляют собой серьезную клиническую проблему из-за высокого риска
прогрессирования [22]. Существующие методы оценки вероятности прогрессирования не могут с высокой точностью определить прогноз заболевания, что приводит к избыточному лечению до 50% пациентов, у которых прогрессирование после радикального лечения не наблюдается [25, 55]. Использование молекулярных маркеров, в том числе определение статуса гена ТР53 (как показано в ряде исследований), позволяет идентифицировать пациентов с высоким риском прогрессирования и, следовательно, определить кандидатов для радикальной цистэктомии, тогда как консервативное лечение может быть использовано для лиц с более благоприятным прогнозом [22]. Два мета-анализа, обобщающих роль р53 при РМПБМИ, показали, что его гиперэкспрессия коррелирует с высокой вероятностью прогрессирования у пациентов с ТШ3 [15, 56].
В работе Shariat и соавторов [37] показано, что определение р53 в сочетании с другими биомаркерами, такими как опухолевый супрессор ретинобластомы ^Ь) и р27, может быть использовано для прогнозирования рецидивов и прогрессирования РМП. При этом, наиболее высокой точности определения риска рецидива и прогрессирования удается достичь, только используя сочетание данных молекулярных маркеров [44]. Однако, несмотря на высокую диагностическую ценность р53 при определении риска прогрессирования и рецидива, исследования по возможности использования данного маркера, как предиктора результатов адъювантной химиотерапии РМП, показали его несостоятельность [43]. Несмотря на наличие значимых результатов более чем в 100 исследованиях, до настоящего времени нет клинических рекомендаций по использованию р53 в качестве прогностического биомаркера при РМПБМИ [41].
Сурвивин
Сурвивин - один из наиболее изученных ингибиторов апоптоза - в настоящее время рассматривается как возможная мишень для таргетной терапии онкологических заболеваний. Сурвивин высоко экспрессируется в большинстве опухолей, в отличие от нормальных тканей, и является перспективным биомаркером для широкого клинического
применения в онкологии, в том числе и при РМП [9]. Определение экспрессии сурвивина позволяет предсказывать вероятность и время наступления рецидива и прогрессирования, оценить выживаемость пациентов [36, 39]. Мета-анализ 14 крупных исследований, проведенный в 2013 году, показал значимую взаимосвязь уровня экспрессии сурвивина со временем наступления рецидива, онкологической выживаемостью (CSS) и общей выживаемостью (ОС) [24]. Данные результаты были получены в общей сложности на выборке из 2165 пациентов со средним числом 155 пациентов на исследование (диапазон: 17-726). Из 14-ти исследований в 9-ти оценка экспрессии проведена иммуногистохимическим методом, в остальных 5 - с использованием молекулярных методов. Установлено, что повышенная экспрессия сурвивина коррелирует с неблагоприятным прогнозом РМП, но результаты следует интерпретировать с осторожностью, т.к. имеются дополнительные факторы, способные влиять на оценку прогноза. Так, в одном из исследований, вошедших в мета-анализ [17], была проанализирована экспрессия сурвивина у 283 пациентов с диагнозом РМПБМИ и выявлена связь уровня экспрессии с возникновением рецидива, прогрессированием и ОС. В работе, проведенной Akhidova с соавторами, показано, что у пациентов с РМПБМИ с опухолями небольшого размера и высокой степенью злокачественности (Та-Ш3) экспрессия сурвивина определяется в 50% опухолей (гистологически) и в 92% циркулирующих опухолевых клеток [8]. Интересно отметить, что доля образцов с избыточной экспрессией сурвивина увеличивается в ряду от РМПБМИ до РМПМИ и до метастатической ткани в лимфатических узлах [36]. В многоцентровом международном валидационном исследовании добавление сурвивина в молекулярную панель значительно улучшило точность прогнозирования рецидива заболевания и опухоль-специфического выживания в подгруппе пациентов с pT1-3N0M0 [38].
Панели тканевых биомаркеров РМП
В большом количестве работ показано, что только комплексная оценка различных биомаркеров может давать диагностически значимые и достоверные результаты при определении риска рецидивирования и прогрессирования опухолей. Использование сочетанной оценки биомаркеров клеточного сигнального пути семейства ErbB - FGFR, генов, ответственных за ангиогенез (VEGF, MVD, HIF-1a), и биомаркеров инвазии опухолевых клеток (E-кадгерин и N-кадгерин) с высокой точностью определяет исход заболевания при РМПБМИ [54].
Комплексный анализ экспрессии генов позволяет выйти на новый уровень исследований. Так, Hedegaard и соавторы [21] сообщили, что на основе профилей экспрессии всего генома опухоли при РМПБМИ можно выделить три основных группы (классы 1, 2 и 3). Опухоли класса 1 имеют меньший риск прогрессирования и лучший прогноз и характеризуются повышенной экспрессией генов «ранней пролиферации», регулирующих фазовые переходы G0-G1 и G1-S -фаз в клеточном цикле (CCND1, ID1, RBL2). В опухолях класса 2 и 3 высоко экспрессируются гены S и G2/M-фаз клеточного цикла (CDC20, CDC25A, CDKs и PLK1), маркеры опухолевых стволовых клеток (ALDH1A1, ALDH1A2, PROM1, NES и THY1) и гены семейства кератина (КРТ).
Метилирование ДНК при РМП без инвазии в мышечный слой
Процесс канцерогенеза сопровождается нарушениями в характере метилирования ДНК, что вызывает эпигенетические изменения. Изменения в метилировании определяются при опухолях различных локализаций, отмечается, что наибольшую диагностическую ценность они могут иметь как ранние молекулярные маркеры, могут определять риск развития опухолей, но могут являться также маркерами дифференциальной диагностики и прогноза. В мета-исследовании Kim и соавторов [47] проведен анализ опухолей 1239 пациентов из шести европейских стран с диагнозом РМПБМИ. Свежезамороженные образцы опухолей были проанализированы на
метилирование генов GÂTÂ2, TBX2, TBX3 и ZIC4 и мутационный статус генов FGFR3, TERT, PIK3CÂ и RÂS. Регрессионный анализ Кокса выявил маркеры, которые коррелируют с прогрессированием и инвазией рака в мышечный слой. Mетилирование GÂTÂ2 и мутации в гене FGFR3 были связаны с прогрессированием заболевания. Основываясь на исследовании Kim и соавторов, EAU (европейская ассоциация урологов) предложила использовать сочетание статуса GÂTÂ2 и FGFR3 для стратификации пациентов с PM^BMH на три класса с различными рисками прогрессирования. Использование биомаркеров FGFR3 и GÂTÂ2 привело к улучшению модели прогнозирования, что позволило выделить группы пациентов, которые нуждаются в более интенсивном наблюдении и дополнительном лечении, вплоть до ранней цистэктомии. Таким образом, показано, что использование молекулярных биомаркеров различных классов может улучшить стратификацию пациентов высокого риска [47].
Генетические аберрации при раке мочевого пузыря
Хромосомные (генетические) аберрации - мутации, изменяющие структуру хромосом, встречаются в подавляющем большинстве опухолей. Выявлены специфические участки, изменения в которых характерны для определенных нозологических форм: амплификация ERBB2 при раке молочной железы; транслокация гена RET при эндокринных неоплазиях; «филадельфийская хромосома» при остром лимфобластном лейкозе; хромосомные аберрации в генах EGFR, VEGFR, PDGFR, C-KIT, BRÂF и др. при опухолях головного мозга. Определение хромосомных аберраций в опухолевой ткани является важным этапом в дифференциальной диагностике и постановке правильного диагноза для многих онкологических процессов. Изучение хромосомных аберраций
может являться важным диагностическим этапом при определении программ лечения и прогноза и для PMŒ Гомозиготная делеция гена-супрессора опухоли P16, расположенного на коротком плече хромосомы 9p21, является ранним генетическим событием в развитии папиллярного рака и карциномы in situ (CIS). Повышенная
хромосомная нестабильность и наличие анеуплоидии коррелируют с высокой злокачественностью и ранним прогрессированием опухоли. Показано, что полисомия хромосом 3, 7, 17 и делеция 9p21 являются наиболее чувствительными и специфическими маркерами уротелиальной карциномы, что позволяет выявить РМП на ранних стадиях с чувствительностью 95% [19, 51]. В работах ряда авторов установлено, что метод, основанный на выявлении клеток с полисомией, обладает чувствительностью 84% и специфичностью 92% при выявлении рецидива РМП, причем для постановки диагноза достаточно обнаружить 5 или более анеуплоидных клеток [2, 4].
Относительно недавно были описаны несколько рекуррентных транслокаций с вероятной патогенетической значимостью, в том числе внутрихромосомная транслокация на хромосоме 4 с участием участков генов FGFR3 и TACC3. Точки прерывания/разрывов (breakpoints) были в обнаружены для FGFR в интроне 16 и экзоне 17 и интроне 10 для TACC3 (подтверждено секвенированием ДНК и RNA-seq). Все три разрыва приводят к образованию продуктов слияния мРНК и синтезу «фьюжн» белка FGFR3-TACC3, включающего 758 N-концевые аминокислоты FGFR3, слитые со 191 С-концевыми аминокислотными последовательностями TACC3 [11]. Основываясь на структуре полученного «слитого» белка, авторы исследования полагают возможность его самодимеризации, что приводит к конститутивной активации киназного домена FGFR3 (Рис. 2) и активации сигнального пути PIK3CA/AKT1. Слияние FGFR3-TACC3 было описано для глиобластом [40] и рака мочевого пузыря [53] и, в настоящее время, представляет собой многообещающую мишень для разработки методов терапии ингибиторами FGFR. Хромосомные аберрации с участием онкогена FGFR3 также могут быть перспективными мишенями для диагностики и прогнозирования рецидива.
Рис. 2. Механизм слияния FGFR3-TACC3 [11].
Молекулярные биомаркеры крови при РМП
Оценка молекулярных биомаркеров в крови обладает рядом преимуществ по сравнению с анализом образцов тканей в связи с простотой получения, минимально инвазивным методом сбора и более высокой однородностью образцов. На данный момент, основные результаты по биомаркерам крови получены на небольших выборках, и их клиническая применимость и ценность нуждаются в проверке и подтверждении в более масштабных исследованиях. Тем не менее, имеющиеся результаты анализа молекулярных биомаркеров РМП в крови, несомненно, представляют клинический интерес и являются перспективным направлением разработки
Присутствие циркулирующих опухолевых клеток (ЦОК) в периферической крови может представлять собой раннюю стадию метастатического прогрессирования РМП. В ряде работ показано, что у пациентов, перенесших радикальную цистэктомию, выявление в крови ЦОК коррелирует с выживаемостью [34, 33]. У пациентов с выявленными ЦОК, время наступления рецидива заболевания и время опухоль-специфической выживаемости достоверно меньше, чем в группе пациентов без ЦОК [34]. Схожие результаты были также обнаружены при анализе данных пациентов с неметастатической формой РМПМИ, перенесших радикальную цистэктомию [33].
Биомаркеры, связанные с клеточной пролиферацией, такие как белки, связывающие фактор роста инсулина (IGFBPs), играют центральную роль в регуляции
клеточного роста, пролиферации и трансформации. IGFBP-3 является членом этого семейства, а также обладает проапоптотическими свойствами. Пониженные значения ЮБВР-3 в плазме крови пациентов с РМП на дооперационном этапе могут являться предиктором поражения лимфатических узлов, указывают на повышенный риск рецидива заболевания и низкую онкологическую выживаемость [37]. Схожие корреляции наблюдаются при исследовании значений уровня экспрессии трансформирующего фактора роста-Р1 (TGF-P1), повышение его уровня на дооперационном этапе связано с лимфоваскулярной инвазией опухоли, отдаленным метастазированием, ранним рецидивом заболевания и низкой опухоль-специфической выживаемостью [47].
Повышенные уровни воспалительных и иммунных биомаркеров, таких как интерлейкин-6 и С-реактивный белок (наиболее широко изученный сывороточный маркер воспаления), также связаны с неблагоприятным прогнозом, низкими показателями выживаемости [29].
Фактор роста эндотелия VEGF, в настоящее время, рассматривается в качестве потенциального биомаркера при опухолях многих локализаций. При мышечно-неинвазивной форме РМП повышение концентрации VEGF связано с активацией" процесса опухолевого роста, с более высоким риском рецидива. Кроме того, степень инвазии при РМПМИ коррелирует с высоким уровнем VEGF, что предполагает связь между VEGF и прогнозом РМПМИ [27]. В мета-исследовании при анализе выборки более 1200 пациентов с диагнозом РМП показано, что повышенная экспрессия VEGF связана с плохим прогнозом, низкой опухоль-специфической выживаемостью, а также установлено, что содержание VEGF в сыворотке крови пациентов коррелирует с плотностью микрососудов в опухолевой ткани и с клинико-морфологическими признаками заболевания [23]. В работе РиПюш и соавторов в рамках долгосрочного рандомизированного клинического исследования была исследована прогностическая ценность определения уровня VEGF методом иммуноферментного анализа. Высокий
уровень VEGF в сыворотке пациентов с РМПБМИ (VEGF >350 пг/мл) коррелировал с лимфо-сосудистой инвазией, наличием метастазов и низкой выживаемостью [31].
Таким образом, определение молекулярных биомаркеров в крови представляется перспективным направлением для прогнозирования и принятия клинических решений при РМП. Однако для внедрения в широкую клиническую практику результатов определения биомаркеров крови требуются дополнительные исследования, выполненные на больших выборках пациентов.
Биомаркеры в моче при РМП
На данный момент не имеется клинических рекомендаций по использованию молекулярных маркеров, определенных в моче, для динамического/рутинного наблюдения пациентов с диагнозом РМП. Однако, в 2016 г. Американской урологической ассоциацией (AUA) предложены клинические рекомендации, в которых регламентировано использование биомаркеров мочи, но только в качестве маркеров прогноза эффективности терапии для пациентов с РМПБМИ [13].
В ряде исследований [14, 42] показана возможность использования определения сурвивина в моче в качестве предиктора рецидива РМП. Гиалуронглюкозаминидаза-1 (HYAL-1), участвующая в процессах опухолевого роста, инвазии и ангиогенеза, рассматривается как маркер инвазии в мышечный слой и рецидива процесса. Так, при сравнении уровня мРНК HYAL1 в моче были обнаружены статистически значимые различия между группами пациентов с установленным диагнозом РМП, группой с доброкачественными образованиями мочевого пузыря и контрольной группой здоровых доноров [16].
Определение онкомаркера рака мочевого пузыря (антиген UBC (Urinary Bladder Cancer)) в моче на сегодняшний день получило широкое клиническое применение. Установлен статистически достоверный рост содержания UBC в моче у пациентов с РМПБМИ по сравнению с группами контроля: здоровыми добровольцами и пациентами с
воспалительными заболеваниями мочевого пузыря. Показано, что нарастание уровня ЦВС в моче характеризует начальные стадии РМП или возможный рецидив опухоли. В исследовании Понукалина и соавторов установлено, что наибольшей чувствительностью (88%) иВС-тест обладает при использовании его для диагностики РМПБМИ [5].
Одним из перспективных методов является изучение плоидности эпителиальных (цитокеретин-положительных) клеток, входящих в состав осадка мочи, у больных раком мочевого пузыря. Плоидность может быть оценена методом проточной цитометрии. Показано, что частота обнаружения клеток с аномальной плоидностью в осадке мочи имеет четкую зависимость от стадии заболевания. Так, с наибольшей частотой клетки с аномальной плоидностью выявляются в осадке мочи у пациентов с диагнозом РМП стадий Т3-Т4 — 89% случаев, и при высокой степени злокачественности опухоли G3, выявляемость анеуплоидных клеток составляет 100% [4]. В работе Боженко и соавторов, также было показано, что обнаружение в моче анеуплоидных клеток коррелирует с такими показателями, как размер опухоли (Т), степень злокачественности и уровень инвазии [1]. Предложено использование определения анеуплоидных клеток в моче методом проточной цитометрии при первичной диагностике РМП и при мониторинге заболевания для диагностики рецидива, причем чувствительность данного метода составляет 71% и достоверно (р<0,05) превышает аналогичный показатель для цитологического исследования (52%) мочи [3]. Заключение
Молекулярные биомаркеры являются предметом текущих исследований для развития индивидуализированной медицины и, несомненно, в будущем будут являться основой при разработке программ лечения РМП. В настоящее время определение биомаркеров находится в стадии активного изучения, и уже можно предположить, что на основании их определения будут изменены и ряд параметров классификации, и алгоритмы прогнозирования исходов, и тактика лечения пациентов с РМП. Внедрение
молекулярных биомаркеров в диагностическую программу может улучшить точность
прогнозирования, существенно расширить информацию о картине заболевания [30].
Список литературы
1. Боженко В.К., Каприн А.Д., Костин А.А. и др. Проточная цитометрия осадка мочи в диагностике рака мочевого пузыря. Вопросы онкологии. 2007. Т. 53. № 4. С. 468-472.
2. Боженко В.К., Каприн А.Д., Кулинич Т.М., Нестеров П.В. Проточная цитометрия осадка мочи в диагностике рака мочевого пузыря. Вопросы онкологии. 2009. Т. 55. № 3. С. 278-284.
3. Боженко В.К., Кулинич Т.М., Нестеров П.В. Результаты анализа клеточного цикла осадка мочи больных раком мочевого пузыря. Вестник Российского научного центра рентгенорадиологии Минздрава России. 2008. № 8. http://vestnik.mcrr.ru/vestnik/v8/papers/bozh_v8.htm.
4. Каприн Д., Боженко В.К., Кулинич Т.М.и др. Проточная цитофлуориметрия осадка мочи в диагностике рака мочевого пузыря. Вопросы онкологии. 2006. Т. 52. № 5. С. 579-581.
5. Понукалин А.Н., Маслякова Г.Н., Захарова Н.Б., Цмокалюк Е.Н. Панель молекулярно-биологических и иммуногистохимических онкомаркеров при раке мочевого пузыря. Бюллетень медицинских Интернет-конференций. 2017. Т. 7. Выпуск 2 (Февраль).
6. Ролевич А.И., Смаль М.П., Красный С. А., Гончарова Р.И. Роль мутационного статуса гена FGFR3в предсказании прогрессирования рака мочевого пузыря без мышечной инвазии. Онкоурология. 2015. Т. 3. № 11. С. 62-70.
7. Смальт П., Кужир Т., Ролевич А.И., Поляков С.Л. и др. Мутационный статус гена FGFR3 в проспективной когорте пациентов, страдающих раком мочевого пузыря. Доклады Национальной Академии наук Белоруси. 2013. Т. 57. № 1. С. 62-70.
8. Akhidova E.V., Volkova T.D., Koroev D.O., et al. Antibodies to synthetic peptides for the detection of survivin in tumor tissues. Bioorg Khim. 2010. V. 36. No. 2. P. 178-186.
9. Arafat W., Ashry M.S.E., AlrazekM.M.M., et al. The relation between survivin gene expression and urinary bladder cancer disease. Hos Pal Med Int Jnl. 2017. V. 1. No. 2. P. 2633.
10. Billerey C., Chopin D., Aubriot-Lorton M.H., et al. Frequent FGFR3 mutations in papillary non-invasive bladder (pTa) tumors. Am J Pathol. 2001. V. 158. No. 6. P. 1955-1959.
11. Cancer Genome Atlas Research Network. Comprehensive molecular characterization of urothelial bladder carcinoma. Nature. 2014. V. 507. No. 7492. P. 315-322. doi: 10.1038/nature12965.
12. Cappellen D., De Oliveira C., RicolD., et al. Frequent activating mutations of FGFR3 in human bladder and cervix carcinomas. Nat Genet. 1999. V. 23. No.1. P. 18-20.
13. ChangS.S., Boorjian S.A., Chou R., et al. Diagnosis and treatment of non-muscle invasive bladder cancer: AUA/SUO guideline. J Urol. 2016. V. 196. No. 4. P. 1021-1029. doi: 10.1016/j.juro.2016.06.049.
14. Chen D., Xu J., Zhang Q. Detection of survivin expression in bladder cancer and renal cell carcinoma using specific monoclonal antibodies. Oncol Rep. 2018. V. 39. No. 6. P. 28172828. doi: 10.3892/or.2018.6359.
15. Du J., Wang S., Yang Q., et al. p53 status correlates with the risk of progression in stage T1 bladder cancer: a meta-analysis. World J Surg Oncol. 2016. V. 14. Article ID 137. doi: 10.1186/s12957-016-0890-9.
16. Eissa S., Badr S., ElhamidS.A., et al. The Value of Combined Use of Survivin mRNA and Matrix Metalloproteinase 2 and 9 for Bladder Cancer Detection in Voided Urine. Dis Markers. 2013. V. 34. No. 1. P. 57-62. doi: 10.3233/DMA-2012-0923.
17. Fristrup N., Ulh0i B.P., Birkenkamp-Demtroder K., et al. Cathepsin E, maspin, Plk1, and survivin are promising prognostic protein markers for progression in non-muscle invasive bladder cancer. Am J Pathol. 2012. V. 180. No. 5. P. 1824-1834. doi: 10.1016/j.ajpath.2012.01.023.
18. Fritsche H.M., Burger M., SvatekR.S., et al. Characteristics and outcomes of patients with clinical T1 grade 3 urothelial carcinoma treated with radical cystectomy: results from an international cohort. Eur Urol. 2010. V. 57. No. 2. P. 300-309. doi: 10.1016/j.eururo.2009.09.024.
19. Giella J.G., RingK., Olsson C.A., et al. The predictive value of flow cytometry and urinary cytology in follow-up of patients with transitional cell carcinoma of the bladder. J Urol. 1992. V. 148. No. 2. Pt 1. P. 293-296.
20. Guancial E.A., Werner L., Bellmunt J., et al. FGFR3 expression in primary and metastatic urothelial carcinoma of the bladder. Cancer Med. 2014. V. 3. No. 4. P. 835-844. doi: 10.1002/cam4.262.
21. Hedegaard J., Lamy P., Nordentoft I., et al. Comprehensive transcriptional analysis of early-stage urothelial carcinoma. Cancer Cell. 2016. V. 30. No. 1. P. 27-42.
22. Hernández S., López-Knowles E., Lloreta J., et al. FGFR3 and Tp53 mutations in T1G3 transitional bladder carcinomas: independent distribution and lack of association with prognosis. Clin Cancer Res. 2005. V. 11. No.15. P. 5444-5450.
23. Huang Y.J., Qi W.X., He A.N., et al. Prognostic value of tissue vascular endothelial growth factor expression in bladder cancer: a meta-analysis. Asian Pac J Cancer Prev. 2013. V. 14. No. 2. P. 645-649.
24. Jeon C., Kim M., Kwak C., et al. Prognostic role of survivin in bladder cancer: a systematic review and meta-analysis. PLoS One. 2013. V. 8. No. 10. e76719. doi: 10.1371/journal.pone.0076719.
25. Karam J.A., Lotan Y., Karakiewicz P.I., et al. Use of combined apoptosis biomarkers for prediction of bladder cancer recurrence and mortality after radical cystectomy. Lancet Oncol. 2007. V.8. No. 2. P. 128-136. doi: 10.1016/S1470-2045(07)70002-5.
26. KnowlesM.A., Hurst C.D. Molecular biology of bladder cancer: new insights into pathogenesis and clinical diversity. Nat Rev Cancer. 2015. V. 15. P. 25-41.
27. Kopparapu P. K., Boorjian S. A., Robinson B. D., et al. Expression of VEGF and Its receptors VEGFR1/VEGFR2 is associated with invasiveness of bladder cancer. Anticancer Research. 2013. V. 33. No. 6. P. 2381-2390.
28. Liedberg F., Hagberg O., Holmang S., et al. Local recurrence and progression of non-muscle-invasive bladder cancer in Sweden: a population-based follow-up study. Scand J Urol. 2015. V. 49. No. 4. P. 290-295.
29. Mbeutcha A., Mathieu R., Roupret M., et al. Predictive models and prognostic factors for upper tract urothelial carcinoma: a comprehensive review of the literature. Transl Androl Urol. 2016. V. 5. No. 5. P. 720-734. doi: 10.21037/tau.2016.09.07.
30. Passoni N., GayedB., Kapur P., et al. Cell-cycle markers do not improve discrimination of EORTC and CUETO risk models in predicting recurrence and progression of non-muscle-invasive high-grade bladder cancer. Urol Oncol. 2016. V. 34. No. 11. 485. e7-485.e14. doi: 10.1016/j.urolonc.2016.05.014.
31. Puntoni M., PetreraM., Campora S., et al. Prognostic Significance of VEGF after Twenty-Year Follow-up in a Randomized Trial of Fenretinide in Non-Muscle-Invasive Bladder Cancer. Cancer Prevention Research. 2016. V. 9. No. 6. P. 437-444. doi:: 10.1158/1940-6207.CAPR-15-0345.
32. Remy E., Rebouissou S., Chaouiya C., et al. A Modeling Approach to Explain Mutually Exclusive and Co-Occurring Genetic Alterations in Bladder Tumorigenesis. Cancer Res. 2015. V. 75. No. 19. P. 4042-4052.
33. RinkM., Chun F.K., Dahlem R., et al. Prognostic role and HER2 expression of circulating tumor cells in peripheral blood of patients prior to radical cystectomy: a prospective study. Eur Urol. 2012. V. 61. No. 4. P. 810-817. doi: 10.1016/j.eururo.2012.01.017.
34. Rink M., Chun F.K., Minner S., et al. Detection of circulating tumour cells in peripheral blood of patients with advanced non-metastatic bladder cancer. BJU Int. 2011. V. 107. No. 10. P. 1668-1675. doi: 10.1111/j.1464-410X.2010.09562.x.
35. Sanguedolce F., Cormio A., Calo B., et al. Molecular markers predicting disease outcome in bladder cancer. Should we shift from the classical cell-cycle regulators to HER2 oncogene? Journal of Gerontology and Geriatrics. 2018. V. 66. P. 239-244.
36. Shariat S.F., Ashfaq R., Karakiewicz P.I., et al. Survivin expression is associated with bladder cancer presence, stage, progression, and mortality. Cancer. 2007. V.109. No. 6. P. 1106-1113. doi: 10.1002/cncr.22521.
37. Shariat S.F., Zlotta A.R., Ashfaq R., et al. Cooperative effect of cell-cycle regulators expression on bladder cancer development and biologic aggressiveness. Mod Pathol. 2007. V. 20. No. 4. P. 445-459. doi: 10.1038/modpathol.3800757.
38. Shariat S.F., Chade D.C., Karakiewicz P.I., et al. Combination of multiple molecular markers can improve prognostication in patients with locally advanced and lymph node positive bladder cancer. J Urol. 2010. V. 183. No. 1. P. 68-75. doi: 10.1016/j.juro.2009.08.115.
39. Shariat S.F., Lotan Y., Saboorian H., et al. Survivin expression is associated with features of biologically aggressive prostate carcinoma. Cancer. 2004. V. 100. No. 4. P. 751-757. doi: 10.1002/cncr.20039.
40. Singh D., Chan J.M., Zoppoli P., et al. Transforming fusions of FGFR and TACC genes in human glioblastoma. Science. 2012. V. 337. No. 6099. P. 1231-1235.
41. Soria F., Krabbe L.M., Todenhofer T., et al. Molecular markers in bladder cancer. World Journal of Urology. 2019. V. 37. No. 1. P. 31-40.
42. Srivastava A.K., Singh P.K., Srivastava K., et al. Diagnostic role of survivin in urinary bladder cancer. Asian Pac J Cancer Prev. 2013. V. 14. No. 1. P. 81-85.
43. Stadler W.M., Lerner S.P., Groshen S., et al. Phase III study of molecularly targeted adjuvant therapy in locally advanced urothelial cancer of the bladder based on p53 status. J Clin Oncol. 2011. V. 29. No. 25. P. 3443-3449. doi: 10.1200/jco.2010.34.4028.
44. Tilki D., Burger M., Dalbagni G., et al. Urine markers for detection and surveillance of non-muscle-invasive bladder cancer. Eur Urol. 2011. 60. No. 3. P. 484-492. doi: 10.1016/j.eururo.2011.05.053.
45. Tomlinson D.C., Hurst C.D., KnowlesM.A. Knockdown by shRNA identifies S249C mutant FGFR3 as a potential therapeutic target in bladder cancer. Oncogene. 2007. V. 26. No. 40. P. 5889-5899.
46. Tomlinson D.C., L'Hôte C.G., Kennedy W., et al. Alternative splicing of fibroblast growth factor receptor 3 produces a secreted isoform that inhibits fibroblast growth factor-induced proliferation and is repressed in urothelial carcinoma cell lines. Cancer Res. 2005. V. 65. No. 22. P. 10441-10449.
47. Van KesselKEM., van der Keur K.A,, Dyrskj0t L., et al. Molecular Markers Increase Precision of the European Association of Urology Non-Muscle-Invasive Bladder Cancer Progression Risk Groups. Clin Cancer Res. 2018. V. 24. No. 7. P. 1586-1593. doi: 10.1158/1078-0432.CCR-17-2719.
48. Van Oers J.M., Adam C., Denzinger S., et al. Chromosome 9 deletions are more frequent than FGFR3 mutations in flat urothelial hyperplasias of the bladder. Int J Cancer. 2006. V. 119. No. 5. P. 1212-1215.
49. Van Rhijn B.W., van der Kwast T.H., Vis A.N., et al. FGFR3 and P53 characterize alternative genetic pathways in the pathogenesis of urothelial cell carcinoma. Cancer Res. 2004. 64. No. 6. P. 1911-1914.
50. Van Rhijn B.W., van Tilborg A.A., Lurkin I., et al. Novel fibroblast growth factor receptor 3 (FGFR3) mutations in bladder cancer previously identified in non-lethal skeletal disorders. Eur J Hum Genet. 10. No. 12. P. 819-824.
51. Veltman J.A., Fridlyand J., Pejavar S., et al. Array-based comparative genomic hybridization for genome-wide screening of DNA copy number in bladder tumors. Cancer Res. 2003. V. 63. No. 11. P. 2872-2880.
52. Wesche J., HaglundK., Haugsten E.M. Fibroblast growth factors and their receptors in cancer. Biochem J. 2011. V. 437. No. 2. P. 199-213. doi: 10.1042/BJ20101603.
53. Williams S.V., Hurst C.D., Knowles M.A. Oncogenic FGFR3 gene fusions in bladder cancer. Hum Mol Genet. 2013. V. 22. No. 4. P. 795-803.
54. Xylinas E., Kluth L.A., Lotan Y., et al. Blood- and tissue-based biomarkers for prediction of outcomes in urothelial carcinoma of the bladder. Urol Oncol. 2014. V. 32. No. 3. P. 230242. doi: 10.1016/j.urolonc.2013.06.009.
55. Xylinas E., KentM., Kluth L. et al. Accuracy of the EORTC risk tables and of the CUETO scoring model to predict outcomes in nonmuscle- invasiveurothelial carcinoma of the bladder. Br J Cancer. 2013. V. 109. No. 6. P. 1460-1466.
56. Zhou X., Zhang G., Tian Y. p53 status correlates with the risk of recurrence in non-muscle invasive bladder cancers treated with bacillus Calmette-Guerin: a meta-analysis. PLoS One. 2015. V. 10. No. 3. e0119476. doi: 10.1371/journal.pone.0119476.
