CC BY
95
УДК 130.2
А. В. ИВАНОВА щ
Омский государственный педагогический университет
МОДУСЫ БЫТИЯ КНИГИ___________________________________________
Статья посвящена философскому осмыслению модусов бытия книги, которые носят случайный, но существенный характер в понимании книги. Выделены такие модусы бытия книги, как вещный и символический, проявляющиеся во всех трансформациях книги. Автор приходит к выводу, что взаимодействие вещного и символического модусов указывает на объективные инвариантные атрибуты книги, такие как текст и отношения книга-текст.
Ключевые слова: книга, модусы бытия, вещное, символическое, трансформация, случайное и необходимое.
Понятие книги в культуре самоочевидно, конвенционально, поскольку, даже будучи предметом, функционирующим в системе культуры и относящимся к искусству, она органично вписана в повседневную культуру и быт. Привычность, обычность книги уводит наш взгляд от её динамики. Упорядоченные культурные тенденции и нагнетание событий, ведущих к значительным преобразованиям в системе культуры, самым неприметным образом реформируют, а иногда и революционизируют отдельные явления. Латентные перемены в мышлении, в самой культурной парадигме способны концептуально преобразовывать устойчивые, универсальные предметы культуры. Приметы времени имплицитно указывают на инновацию, необходимую для встраивания и функционирования артефактов в культуре. Адаптация частей культурного целого к изменяющимся условиям есть симптом одновременно исключительности роли этих частей, но также и объективной возможности судить о скорой неизбежной парадигмальной перестройке.
Такой адаптации подвержена книга как культурный объект, пережившая несколько революций формального воплощения, однако сохранившая собственную самобытность. Всякий культурный феномен имеет конкретное материальное выражение в истории, обусловленное не только закономерностями развития культуры, но и имманентными свойствами, позволяющими судить о нём как о самотожде-ственном, изоморфном. Инвариантные атрибуты книги коренятся в тексте, или в отношениях книга-текст, отличающихся от всех прочих отношений текста (картина-текст, собор-текст, город-текст). Детерминированность книги текстом сопровождается конгениальностью книжной формы тексту: не только текст определяет форму книги, но и морфология книги способна воздействовать на книгу. В целом отношения книги с текстом в течение истории характеризуются доминированием формы или содержания в теле книги, поэтому резонно говорить о модусах бытия книги.
Термин «модус» обозначает «случайное, несущественное свойство предмета, присущее ему не постоянно, а лишь в некоторых состояниях, способ бытия, действия, переживания, мышления» [1]. Данное понятие призвано выражать «зависимость единичных вещей от субстанции» [1]. Описывая бытие вещи как одновременное проявление необходимого и случайного начала, можно объяснить тождественность вещи самой себе, независимо от её культурно-исторического варианта, а также обнаружить её сущно-
стные черты. Таким образом, можно выделить модусы бытия книги как исторические состояния книги, её трансформированные модели и как субстанциональное преломление текста в книжной оболочке. Динамика книжной формы, которую можно проследить в культурно-исторических трансформациях, отражает вещный модус книги: так как безотносительно к её облику, книга считается таковой в условиях любых культурных достижений и имеет вневременные и внекультурные характеристики. Как вещь книга является культурным артефактом, она наделена теми признаками, которые объединяют её с прочими проявлениями мыслительной активности человека. Она может быть огромным фолиантом или крошечным карманным томиком, может быть красиво украшена или, напротив, лишена декоративности. Человек воспринимает книгу как вещь, суммируя все её проявления: визуальные, тактильные, обонятельные маркеры — и накладывая их на интеллигибельную составляющую книги — текст. Видеть книгу означает зрением выделить отдельный предмет, вещь, которая «вещает» о себе, посредством пластической формы, занимаемого пространства, осязать книгу означает прикоснуться, манипулировать ею, развернуть её, листать, нажать на её клавиши, сжечь, разорвать и даже вдыхать её запах, то есть различать краску, кожу, бумагу, пластик. Безусловно преходящее предметное состояние книги не отменяет её идентичности, но, тем не менее, формы свитка, кодекса и электронной книги — как наличной стороны существования книги — отражают вариативность, иначе вещный модус её бытия. Вещный модус книги вызывает трудность её определения как раз в связи с многообразием книг. В общем, книга представляет собой единый комплекс, состоящий из продукта мыслительной деятельности субъекта, предполагающего многократное копирование, и носителя, фиксирующего данный продукт оптически и осязательно (возможно, акустически).
Условия возникновения слова книга в языках не одинаковы исторически, семантически, синтаксически. Буквосочетание кн- имеет фонетически сходный облик с древнегреческим уию- («понимание», знание») и латинским gnaritas («знание»), а также в английском know («знать»), cognize («познавать»). Общеславянское къшда, по мнению лингвистов, может иметь несколько истоков: прежде всего, указывают на заимствование из древнетюркского, в котором kuinig — «свиток», из дунайско-болгарского — «бумага» [2, 3].
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 5 (122) 2013 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 5 (122) 2013
В английском book связывают со древним bö с от германского buch, что значит « бук», дерево, на коре которого наносились руны. Этимология английского book связывается со словами, имеющими значение «гнуть, связывать (чарами)», например, в узел, что указывает на соотношение письмен с ткачеством ( ср. лат. textus — ткань, переплетение), а также «вырезать», например, вырезать письмена. Древне-английское buc «живот» обнаруживает связь с записыванием и последующим проглатыванием письмен в языческой традиции [4].
Древнегреческое ßrßloZ в первом значении имеет в виду «кору, папирус», и лишь потом во втором значении — « книгу, сочинение». В латинском книга — liber — так же изначально «луб, лыко», и во втором значении « книга, сочинение» [5]. Таким образом, основными признаками, выявленными в ходе анализа лингвистического материала, фиксируется наиболее древняя семантика книги в её вещном восприятии: то, что сделано из бумаги, коры, то есть принадлежность природному миру, также её спиритуалистического начала, связанного с культом и жречеством как носителем тайного знания.
Исторически книга претерпевает значительные трансформации в технике её создания, воспроизводства и использования. В истории книжной культуры принято выделять так называемые «революции» — переход от одной книжной формы к другой, качественно новой в связи с изменениями, происходящими в картине мира [6]. Во II—IV веках произошла трансформация свитка, который превратился в кодекс, и сегодня эта привычная форма стремительно преобразовывается в электронную книгу, которая по своим характеристикам отвечает современному состоянию культуры.
Процесс создания вещи книги сопряжён с переводом природного материала в культурное состояние. Конструирование артефакта подразумевает использование натурального сырья, которое преобразуется, избавляется от признаков своего происхождения, как скульптура отрицает камень, из которого высечена, или картина скрывает холст. Книга выходит из растительного и животного мира, из творения природы она превращается в изделие, запечатлевает сотво-рённость руками человека. Натуральные материалы, из которых сделана книга: воск, глина, папирус, пергамен, дерево, кожа, металл — допускают осознание её глубинной связи с миром природы в сознании человека, наделяющего книгу символическими характеристиками её происхождения. Признаки живого в книге улавливаются на уровне языка: подобно дереву книга имеет листья — страницы, разветвленную структуру — оглавление, корень — корешок, поля — пустые пространства по краям страницы. Как живое существо, книга обладает лицом — обложкой (лат. орепшеП;иш — одеяние), кожей (кожаный переплет), «девственностью» (неразрезанные страницы) [7]. Но помимо природного начала в книге актуализированы и культурные начала, связанные с её рукотворностью и техногенностью. Органическое единство книги с природой расторгается технологией книгопечатания и оцифровывания. Механистическое, неживое начало в книге сообщает ей свойства вторичности, замещения первой природы второй. Количественный переход книжного множества в угрожающее качество экологии справедливо вытесняет природное из книги, поэтому технология создания книги переживает кризис своего обоснования. Цифровой метод создания книги как вещи размыкает связь книги с природой, поскольку мате-
риал, из которого изготавливается книга — синтетический пластик — не природного происхождения. Превалирование биокультурного в рукописных и печатных книгах замещается экокультурным, восстанавливающим баланс природопользования. Вещный модус книги обыгрывает её зависимость от природы и культуры. Природные и культурные факторы её создания отражают случайность её вещной стороны при сохранении тех атрибутов, которые знаменуют её идентичность.
В процессе воспроизводства, то есть повторного создания на разных исторических стадиях в связи со сменой формы, материала исполнения, не отменяющей однако цельности отношений книга-текст, вещный модус определяется также двумя характеристиками: подлинности и тиражируемости. Иначе говоря, книга понимается таковой, поскольку, независимо от вещного воплощения в определённом издании и в некотором множестве данного тиража, книга как вещь тождественна себе на основе отношений книга-текст. Аутентичность, как подлинность образца, сообщена каждому отдельному книжному тому в многочисленном количестве копий. Эта подлинность основана на тексте, размноженном в вещном модусе книги. Непостоянная природа книги как вещи проявляет единое начало — текст, который, находясь под тысячами обложек, сохраняет свою подлинность. В результате револю-ций книжных форм текст может содержаться не только в бессчётном количестве копий, но и в разных исторических формах. (Транс) формации книги как вещи опосредованы текстом, его способностью выходить за пределы формы (в пространстве и времени), менять форму, выражаться через форму и выражать форму. Идентичный текст передается в форме рукописного свитка, печатной книги, аудиокниги, электронной книги, так как может воспроизводиться каждой формой, обеспечивая переходность, (пре)образовательность на основе (перво)-образа текста.
Использование книги определяется её вещностью, сконструированной по антропному принципу. Книга как вещь устроена и структурирована так, как требуется человеку, человек решает, каким способом организовывать текст в книге. Текст разворачивается в книге таким образом, как его мыслит человек, сама способность человека к опредмечиванию собственной мысли подчинена логике мышления. Мышление зависит от конкретной социокультурной среды, поэтому исторически существует несколько типов мышления, в основе которых лежат отличия представлений о реальности. Человек мыслит реальность, пытается набросить на действительность во всем её многообразии свою матрицу отношений и связей, навязать ей свой порядок, в котором он сам её воспринимает. Структурированное представление о реальности необходимо человеку для ориентации и взаимодействия с ней. Мышление представляется как «объективный процесс, воплощающийся в предметах культуры: в структурах языка, книгах и иных текстах, в произведениях искусства, в правилах деятельности» [1]. То, что есть в мышлении, уже освоено, введено во внутренний мир, «нас хранит, поскольку нами помыслено; помыслено именно потому, что оно пребывает как данное для мысли» [8]. Реальность, предоставленная для постижения, входит в сознание посредством мышления, а затем выражается в языке и сохраняется в памяти посредством различных средств, в том числе книг. Книга способна излагать не только содержание мышления, но и демонстрировать сам процесс мышления, его грамматику,
так как для воспринимающего сознания она вещно имитирует этот процесс. Построение книги, как и структурирование реальности использует схожие черты, поэтому изменяющаяся социокультурная среда формирует типы мышления и формы книги, необходимые для их выражения.
Книга-свиток воспринимается континуально, как горизонтальное продолжение бытия. На раннем этапе существования книга мифологически отождествляется с бытием, и это находит свое несколько наивное выражение в буквальном уподоблении пространственной протяженности свитка. В свитке текст организуется по мере развертывания, линейно, таким образом, форма книги довлеет над текстом, регламентирует его построение, что делает текст пассивным по отношению к самому свитку. Мифологическое мышление ориентирует человека на прошлое, к моменту космогонии, так и свиток после каждого прочтения должен быть свернут, чтение, таким образом, циклично, как и восприятие времени.
Для книги-кодекса характерна обособленность, независимость от внешнего мира. Границы между книгой и не книгой прямо указывают на иерархичность пространства. Текст, скрывающийся за плотной обложкой, имеет большую ценность, так как он сакрален. Частично этой сакральностью наделяется и книга как вещь — визуально она выполнена как дорогостоящий предмет, так ее материальная ценность является выражением ее духовной ценности. Текст, имеющий логику и структуру, выдерживает именно форма кодекса, так как его прагматика выражает видимость порядка: «Композиционные и логические начала сливаются здесь в одно русло, ибо по самой сути своей в целом книга должна отображать ‘ архитектуру мышления'» [9].
Электронная книга, которая визуально сохраняет форму кодекса — «маленького параллелепипеда», оснащена целой системой управления: клавиатурой и функциональными клавишами. Действия с такой книгой предполагают точность движений, так как размеры ее стремительно уменьшаются в целях эргономичности. В электронной книге стираются материальные границы, и несколько книг существуют в пределах одного предмета. Миграция текстов и их размещение в мозге реципиента находит аналогию в перемещении целых библиотек на маленький электронный носитель. Так, акцент полностью переходит на текст, который активен по отношению к книге и не зависит от ее формы. Сознание текста и читателя сливаются: так рождаются новая книга, а следовательно, новый читатель и новый тип мышления. Логические связи в книге исполняются новыми способами: вместо оглавления — строка поиска, вместо ссылки — гиперссылка, вместо линейного изложения — си-мультанность, вместо реальности страницы — виртуальность текста. Антропный принцип в организации текста доходит до предела, сознание не ограничивается рамками возможного, а самооформляется. Книга не заменяет человеку мышление, не протезирует его разум, но продолжает его, расширяет, раздвигает границы пространства и времени. Книга становится симбиотическим элементом. В связи с этим современное состояние книги в культуре сопряжено с трансформацией и преобразованием самого мышления. Активная модификация устройства книги сигнализирует о перестройке мышления, следовательно, и об изменении социокультурной парадигмы.
Книжный том отличается единством на материальном уровне, который соотносится с некоторым смысловым единством, то есть собрание страниц под
одной обложкой непременно содержит корпус текстов одного основания: одного автора, общей проблематики, общей функциональной направленности (энциклопедии, книги общих мест). Это единство является по сути своей иллюзорным, поскольку вмещение текста в отдельный фрагмент материи так же расчленяет общее тело культуры, представляет лишь модус. Мишель Фуко утверждает, что единство книги изменчиво и относительно в сравнении с ее дискурсивным единством, поэтому следует отказаться от концепта книги. «Режим материальности», которому подчиняется текст, сущая условность по сравнению с текстом [10]. Идеальное тело книги и есть текст, поэтому в платоновском смысле, текст является идеальной сущностью книги, самой «книжностью», в то время как все материальные стороны книги представляют её тень.
Книгой зовется не только привычный нам физический объект, но и частный дискурс. В этом аспекте подчеркивается содержательная сторона, институт авторства, поэтому притяжательность книги не всегда означает обладание некоторым предметом, а, напротив, акцентирует имманентную сторону книги, её содержание. Именно отождествление формальной и содержательной сторон книги, актуализирующее диалектическое взаимопревращение, привело к пониманию книги как знака культуры; более того, содержательная сторона книги — текст как некоторое высказывание, сообщение, отражение сознания также позволяет рассматривать книгу наряду с прочими средствами выражения смысла: изобразительными, музыкальными, пластическими.
Рассматривая книгу как диалектическое единство формального и идеального, можно определить второй модус бытия книги. Характерная особенность книги — самой переходить в состояние означаемого позволяет говорить о другом модусе — символическом. Книга вне своей материальности закрепилась в качестве символа, что указывает на её неискоренимость независимо от трансформаций и даже упразднения. Объектная характеристика книги, благодаря которой человек направляет на нее своё сознание, непременно отсылает нас к тому факту, что она является чем-то большим, нежели набором бумажных страниц в переплёте. Книга даже с пустыми страницами указывает на скрытый смысл, а человеческий пытливый ум вложит этот смысл и интерпретирует его там, где его нет. Способность книги порождать значение одним своим присутствием, иными словами, способность к семиозису, подводит к сходству книги и культуры. Культура больше связана с прошлым, с тем, что уже признано как культурное [11]. Условие данности, заданности, созданности того, что есть культура, сближает её с книгой, как воплощённой, законченной и только поэтому доступной к восприятию. Создание книги, которая хранит в себе прошлое и доставляет его в будущее, символизирует создание культуры, осуществление её во времени, объединяющем прошлое (появление культуры) с будущем (признанием культуры таковой). Символический модус бытия книги позволяет выражать моменты колебания, незаданности культуры, события, которые грозят стать или не стать культурой. То, что символически войдет в книгу, то станет определяться как культура.
Корреляция вещного и символического модуса бытия книги основывается на образе конкретного единичного предмета (моя книга, подписанная автором, настольная книга) и общего понятия книги как знака культурного. Единичная книга может носить
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 5 (122) 2013 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 5 (122) 2013
символический характер в связи с её использованием, она по-своему пахнет, в ней есть отметки, следы, отсылающие к реальному человеку и связывающие эту книгу с ним. Единичная книга может сообщать что-то о человеке, выбравшем её среди множества, и может сообщить что-то человеку (какие-то воспоминания, рефлексии). Такая книга в вещном модусе есть знак единичного сознания, то есть существует и в символическом модусе. Для книги как общего понятия символический модус находится в зависимости от текста, который хоть и способен пребывать в иной форме, кроме книжной, но переходя в художественную или скульптурную форму, будет мыслиться по-иному, так как будет включён в отношения картина-текст или скульптура-текст. Среда (форма), в которую помещается текст, символически модифицирует его, даёт ключ, разъяснение к его восприятию, прочтению и накладывает дополнительный символический акцент, исключение которого изменяет символический модус. Мысля некоторую книгу, возможно представить культуру в целом, человека, всё то, к чему отсылает книга как символ. Представляя раскрытую книгу, допустимо прийти к значению чего-то открытого (входа, портала, доступности, явности). Всякая подвижность в символическом модусе книги срывает преходящее, незначительное, ведёт напрямую к содержанию, сущности.
Новейшие превращения дополняют понимание книги, приближают к постижению её сущности. Модусы бытия книги — вещный и символический — делают возможным идентифицировать книгу в ряду прочих проявлений культуры, различить внутри неё непреложное и случайное, отличить её от самой себя.
Библиографический список
1. Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т. II : энцикл / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-научн. фонд ; научно-ред. совет : предс. В. С. Стёпин, заметители предс. : А. А. Гусейнов,
Г. Ю. Семигин, уч. секр. А П. Огурцов. — М. : Мысль, 2010. —
634 с.
2. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 2 (Е-Муж) : слов. / М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. — М. : Прогресс, 1986. — 672 с.
3. Цыганенко, Г. П. Этимологический словарь русского языка: Более 5000 слов : слов. / Г. П. Цыганенко. — 2-е изд., перераб. и доп. — Киев : Рад. шк., 1989. — 511 с.
4. Маковский, М. М. Историческо-этимологический словарь английского языка : слов. / М. М. Маковский. — М. : Диалог, 1999. — 416 с.
5. Дворецкий, И. Х. Латинско-русский словарь. Около 50 000 слов: слов. / И. Х. Дворецкий. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Русский язык, 1976. — 1096 с.
6. Шартье, Р. Письменная культура и общество / Р. Шартье; пер. с фр. и послесл. И. К. Стаф. — М. : Новое издательство, 2006. — 272 с.
7. Малларме, С. Книга — духовный инструмент / С. Малларме // Семиотика и авангард: Антология. — М. : Академический Проект: Культура, 2006. — С. 624 — 627.
8. Хайдеггер, М. Что зовется мышлением? / М. Хайдеггер; пер. Э. Сагетдинова. — М. : Территория будущего, 2006. — 320 с.
9. Герчук, Е. Ю. Архитектура книги / Е. Ю. Герчук. — М.: ИндексМаркет, 2011. — 208 с.
10. Фуко, М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / М. Фуко ; пер. с фр. В. П. Визгина, Н. С. Атономовой. Вступительная статья Н. С. Автономовой — СПб. : Аса^ 1994. — 408 с.
11. Лотман, Ю. М. О семиотическом механизме культуры / Ю. М. Лотман // Семиосфера. — СПб. : Искусство СПБ, 2000. — С. 485-504.
ИВАНОВА Антонина Владимировна, аспирантка кафедры философии.
Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 07.05.2013 г.
© А. В. Иванова
Книжная полка
Нерсесянц, В. С. Философия права : учебник / В. С. Нерсесянц. - М. : Норма, 2013. - 848 с. -Гриф МО РФ. - ISBN 978-5-91768-028-6.
В учебнике освещаются общие проблемы философии права как отдельной самостоятельной научной и учебной дисциплины, а также основные этапы, направления и концепции всемирной истории философии права и философии права в России. Значительное место уделено философско-правовому анализу доктрины и практики социализма, современного состояния и перспектив развития российского общества, права и государства. Для студентов, аспирантов и преподавателей юридических, философских и других вузов и университетов, а также для всех читателей, интересующихся проблемами философии права и государства.
Канке, В. А. Философия для бакалавров. Универсальный курс. : учебник для студентов высших учебных заведений, получающих образование на степень (квалификацию) бакалавра / В. А. Канке. - М. : Логос, 2013. - 240 с. - ISBN 978-5-98704-755-2.
Освещается история мировой и отечественной философской мысли. Рассматриваются современные типы философствования, учение о бытии, проблемы человека и общества, истории, искусства, практики, познания, науки, языка, техники, природы, молодежи. Содержание и структура учебника соответствуют требованиям федерального государственного образовательного стандарта для высшего профессионального образования третьего поколения. Изложение материала ориентировано на подготовку к лекциям, семинарским занятиям, зачетам и экзаменам. Для студентов высших учебных заведений, обучающихся на степень (квалификацию) бакалавра. Представляет интерес для широкого круга читателей.
