CC BY
18
НОВАЯ! ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ I ПОЛИТИКА1
1УДК 008 ББК 71.4(2)
МОДЕРНИЗАЦИЯ: ЧЕЛОВЕК - КУЛЬТУРА - ОБРАЗОВАНИЕ. РОССИЯ В КОНТЕКСТЕ ЕВРОПЕЙСКОГО АНТРОПОСОЦИОКУЛЬТУРНОГО ПРОЦЕССА
М. Н. Кузьмин
В данной статье рассматриваются изменения в социальном статусе и культурных характеристиках индивида при переходе от традиционного общества к современному. Также автором анализируются координаты России в этом мировом процессе и оцениваются современные задачи.
Ключевые слова: индивид-субъект, традиционное общество, современное общество, грамотность, социокультурная антропология.
MODERNIZATION: MAN - CULTURE - EDUCATION. RUSSIA IN THE CONTEXT OF THE EUROPEAN ANTROPOSOCIOCULTURAL PROCESS
M. N. Kuzmin
The main aim of the paper is to examine the growth of education of the population of Russia in the context of the relevant European process.
Keywords: individual-subject, traditional society, contemporary society, literacy, social and cultural anthropology.
Новый курс, заявленный Россией на рубеже 1980-1990-х гг., выдвинул новой целью создание высокоразвитого современного общества, экономическая сфера которого, независимо от форм собственности, используемых хозяйствующими субъектами, организована по законам рынка, социальное пространство соединяет граждан на принципах свободы, равенства и братства (солидарности), а политическая система, воплощая ценности либеральной демократии, обеспечивает самостоятельному индивиду независимое защищенное пространство его гражданских прав и свобод как условие эффективности его личностной самореализации - первоисточника высокой соци-одинамики современного общества.
Предполагалось, что, опираясь на теорию и практику модернизации (особенно на послевоенный опыт регулируемых трансформаций
стран третьего мира, с которым связывались большие надежды), можно будет адекватно воспроизвести процесс спонтанной модернизации разных сторон жизни общества, начавшийся в группе западноевропейских стран еще на излете Средневековья. Этот процесс был связан с появлением новой модели общественного организма, в которой скрытые ранее или находящиеся в пассивном состоянии источники и факторы социальной динамики антропогенного характера получали возможность их свободного и активного проявления или были понуждаемы к нему [1-4].
Необходимость освоения общественной модели, обладающей более эффективными возможностями развития, диктовалась ситуацией кризиса, который поразил российское общество в 1980-е гг. Кризис скоротечно обрушил результаты 70-летних усилий построения в России
общества социализма, которое, как считалось, по своей социодинамике сможет догнать и превзойти развитые капиталистические страны.
Кризис строя означал кризис той теории, которая семь предшествующих десятилетий служила не только объяснительной картиной мира, общества и человека, идеологической платформой интерпретации смысла прошлого общественно-исторического процесса и определения ориентиров и целей будущего, но и прямым политическим сценарием социальной практики одного из самых крупных и сложных государств мира.
В этой ситуации первоочередным становится поиск макрообъяснительной модели общества и общественно-исторического процесса, которая позволила бы остановить идеологический кризис, вызванный потерей субъектом своей цели [1]. Требовалась теория, которая могла бы дать ответ на главные вопросы мироустройства современного общества, определить новые источники его социальной динамики, помогла бы понять глубинные причины российского кризиса и предложить пути выхода из него - помочь в выборе практической стратегии развития российского общества, определения его новых целей и, главное, определения его социальных субъектов, готовых сыграть роль движущих сил - новых источников его социальной динамики. Острую актуальность в этой связи сохраняла и задача критической переоценки прежней официальной доктрины.
Смена прежней теоретической картины мира означала необходимость овладения новым познавательным инструментарием, освоения парадигматики современного общественно-научного знания, что предполагало отказ от официальной макросоциологической теории исторического материализма, выполнявшей роль методологической основы наук об обществе, а также и от формационной теории общественно-исторического процесса, определявшей движущие силы и механизмы мировой истории, ее периодизацию в прошлом и ее трассу в будущем [3-4].
На смену марксистскому материалистическому монизму с его единым толкованием общества и его истории пришел плюрализм различных теорий и подходов (факторный анализ, теория цивилизаций, теория модернизации, миросистемный
подход и др.), позволяющих, однако, в своей взаимодополнительной совокупности достаточно целостно объяснить мир и его саморазвитие в конкретных условиях и обстоятельствах места и времени [5]. В их числе была и теория модернизации, ряд версий которой обобщал опыт технологии перехода к современной общественной организации развивающихся стран.
Выдвижение теории модернизации, воплощавшей современную парадигматику обще-ствознания, на передний план как наиболее полной объяснительной интерпретации общества и общественно-исторического процесса должно было повлечь за собой существенные перемены в науках об обществе. Было очевидно, что выросшая в русле макросоциологии теория модернизации как наука о спонтанных и целенаправленных социальных изменениях, слагающихся в общий процесс «перестройки» традиционного общества в современное, в конечном итоге - в процесс формирования индустриальной цивилизации, основана на существенно иной теоретической картине источников, движущих сил и механизмов такого перехода, нежели марксистская концепция. Последняя, преследуя цель создания универсальной модели истории с общезначимой формацион-ной периодизацией всего всемирно-исторического процесса, совмещала ее с теорией социализма как будущего бесклассового общества, к которому через классовую борьбу и диктатуру пролетариата придет все человечество.
При таком характере различий новой и прежней картины мира особое значение приобретали те элементы предметной зоны обще-ствознания, которые «отвечали» за объяснение субъектности, за воспроизведение картины источников и движущих сил развития общества и оценку их эффективности, за проблемы социальной динамики общества в их полноте.
В этот круг проблем, который в марксизме фокусировался прежде всего на макросубъ-ектной проблематике классов, классовой борьбы и революций (последние выполняли роль «локомотивов истории»), теория модернизации включала в поле своего внимания также и микросубъектную проблематику человека-индивида, без которой картина социо-динамики современного общества была бы попросту ущербной и потому искаженной.
К этой совокупности относились такие проблемы, как историзм человека в истории, взаимозависимость развития общества и человека, обособление человека от общности в ходе истории (особенно на переходе к гражданскому обществу), внутренняя взаимосвязь человека-объекта и человека-субъекта истории, механизм обеспечения соответствия культурного развития человека развитию общества, сравнительная оценка социокультурных характеристик человека современного и традиционного общества и другие.
Модель новой организации общества родилась в начале Нового времени в ряде стран Западной Европы под давлением необходимости выхода из исторического тупика экстенсивной аграрной экономики. Ее появление не было фактом исключительного стечения обстоятельств - в основе лежала общая проблема предельности, конечности ресурсных возможностей традиционной аграрной экономики экстенсивного типа.
Вместе с тем рождение этой модели не было и фронтальным процессом, независимым от состояния и уровня развития отдельных стран. Ее появление было скорее следствием сочетания некоторых общих условий с конкретными обстоятельствами места и времени.
В целом следует говорить о непосредственном взаимодействии ряда процессов, глубоко меняющих с переходом в Новое время структуру общества, социальные отношения индивида и общества, резко расширяющих и активизирующих мотивацию деятельности индивида. К таким процессам относились: социальный процесс обособления индивида, его эмансипации от принудительных вертикальных и горизонтальных связей и становления как автономного, самостоятельного и независимого в своих решениях и действиях субъекта; новая, с помощью экономики обмена и рынка, с их безличными заочными связями, организация сопряжения деятельности индивида и общества, что ставит индивида в условия постоянной внутренней мобилизации; культурный процесс обеспечения этих социальных перемен, требующих самостоятельного самоопределения индивида в социальном и культурном пространстве, смены его системы ценностей и целей, переориентация матрицы смыслов его бытия на самореализацию, влеку-
щих за собой расширение и углубление духовного мира индивида, его культуры.
Пробуждение и активизация стимулов деятельности индивида, интенсификация самой его деятельности сообщают новому обществу весьма высокую социодинамику. Исходным источником эффективности новой модели становится включение личной мотивации, освобождение энергетики деятельности независимого в своих желаниях, намерениях, решениях и действиях индивида-субъекта, ранее «непол-носубъектного», скованного сетью регламента-ций не только по социальной вертикали, но и горизонтали, лишь отчасти работавшего «на себя», отчужденного от продукта своего труда и потому инертного.
Теперь это субъект самостоятельный и активный, но вместе с тем всецело ответственный в своих полагаемых целях, решениях и действиях, что делает для него жизненно необходимым успешную самореализацию в общем социальном пространстве равноправных и рав-ноконкурирующих сограждан.
В целом же такая смена социального статуса индивида кардинально изменяет иерархию смыслов его деятельности, ее мотивацию, актуализирует его субъективные интересы, переориентируя его ограниченные сословно-статич-ные жизненные цели на ценности социально мобильного индивида, на самоутверждение и самореализацию себя как личности [6].
Новый индивид-субъект осознает теперь возможность постановки таких целей, которые раньше были ему социально недоступны, находились за горизонтом, не вызывали интереса, не существовали даже умозрительно. Свобода, расширяя рамки его субъектности, зону его субъективности, подключает его творческие способности, расширяет простор его воображения, усиливает смелость его прозрений, раздвигает пределы постижения неизведанного и сотворения до тех пор невозможного.
Все это открывает индивиду социальное и психологическое пространство свободы самоопределения и самореализации в его жизнедеятельности. Кардинально меняя мотивацию индивида, усиливая ее личностные смыслы, расширяя масштабы его целей и интенсивность его деятельности, новый социальный статус радикально увеличивает ее результативность.
Таким образом, рождение новой личностной субъектной мотивации - «личного интереса» - создает мощный, имеющий спонтанную эндогенную природу источник социодинамики общества Нового времени, стабильный фактор его интенсивного внутреннего саморазвития.
Понятно, что такие перемены упирались в изменение системы социальных отношений. Атомизированная самостоятельная индивидуальная субъектность несовместима с неравноправием, подчиненностью, зависимостью. Ее эффективная деятельность требует свободы и равенства, независимости мысли и действия, самореализации и самоутверждения в этой личной свободе наравне с другими индивидами.
Поэтому процессы освоения новых видов деятельности - как один из путей выхода из кризиса экстенсивной аграрной экономики -не просто меняли структуру занятий общества - его социальную структуру. Они открывали социальный процесс обособления и освобождения индивида, становления у отдельного атомизированного субъекта автономного субъектного статуса.
Но в обществе, пожизненно разделенном на господ и слуг также культурно-психологически, социальная эмансипация невозможна без перехода индивида на новую смысложизнен-ную картину мира, без культурного процесса формирования новых качеств самостоятельного в своих намерениях, решениях и действиях индивида, освоения им умения быть свободным, умения противостоять чужой воле, стремящейся превратить его в инструмент достижения чужих целей, умения и самому не вторгаться в чужое «личностное пространство», быть психологически свободным.
Наконец, третьим базовым элементом -фактором интенсификации деятельности индивида - было (помимо новой энергетики «работы на себя» иперехода на новую смысложиз-ненную картину мира) включение индивида в общее экономическое пространство, в общую систему общественного спроса, в рынок с его механизмом конкурентной экспертизы.
Рынок ставит деятельность индивида под жесткий экспертный контроль на предмет ее целесообразности, востребованности, рациональности и эффективности. В этой прямой и обратной связи индивида и общества через
рынок, фиксируемой в социокультурном статусе индивида, заключен дисциплинирующий, мобилизующий и стимулирующий фактор эффективной социодинамики нового общества.
Организуя общее экономическое пространство, рынок непосредственно регулирует не только равновесие между совокупностью общественных потребностей (спрос) и встречным совокупным продуктом индивидуальной деятельности (предложение), отвечающим этому спросу. Он регулирует также и саморазвитие системы через самопорождение потребностей - рост общественного спроса, с одной стороны, и открытого антропогенного ресурса для его удовлетворения - с другой.
Тем самым самостоятельный субъектный статус открывает индивиду социальное и культурное пространство свободы его самоопределения и самореализации в его жизнедеятельности, стихия же рынка включает его помимо его воли в общественную систему контроля, ставит его под постоянный и неослабный пресс конкуренции, играет роль катализатора процесса, роль фактора непрерывной рационализации и интенсификации его деятельности. И это преобразует потребность индивида в самореализации в императив, ощущаемый и осознаваемый в категориях культуры, в социально-психологических установках самоутверждения, успешности, лидерства и т. д.
По сути, здесь «эксплуатируется» заложенное в человека генетически природой желание ощутить пределы своих возможностей. Оно имманентно присуще ему так же, как и любознательность, креативность, стремление к лидерству и т. п. Превращение этого желания в потребность перерастает в необходимость самореализации, самоутверждения себя как личности - реализации своей субъектоспособно-сти в максимально возможных пределах.
Обретение индивидом собственного пространства самостоятельности и свободы, рост его культуры стимулирует формирование у него на основании опыта индивидуальной ответственности, долга, чувства собственного достоинства. Эти гражданские качества социальных субъектов, в свою очередь, становятся основанием, условием и источником демократи-ч еской реорганизаци и социал ьн ого и поли ти-ческого устройства общества.
Отсюда следует, что формирование «нового человека», адекватного новому обществу, является ключевой проблемой перехода. Эффективность самореализации нового человека превращается в ведущий источник социодина-мики нового общества. Общий социокультурный потенциал общества становится показателем уровня развития общества и его реальных возможностей, масштабности выдвигаемых им целей и вероятности их достижения. Без решения проблемы формирования нового человека как самостоятельного индивида всякая модернизация является суррогатной, частичной, незавершенной.
Изменение культурных характеристик индивида в переходный период, актуализация его индивидуальных субъективных интересов, переориентация его прежних узкосословных жизненных целей на новые, ранее социально -недоступные, осознание своего предназначения и призвания, самореализация себя как личности - все это были вопросы самоопределения личности совсем нового исторического значения и смысла [4; 6].
Таким образом, социальное перестроение традиционного общества в современное не сводится к макропроцессам смены сословной структуры общества - социально-классовой. Оно неизбежно упирается в проблему человека-индивида - проблему социокультурных различий в исторических характеристиках личностных типов традиционного и нового обществ, что предполагает больший объем «культурной работы», необходимой для социализации человека современного общества как самостоятельного, свободного и ответственного индивида.
Это говорит об особой самостоятельной значимости проблематики нового человека, характера его социализации, выработки нового воспитательного идеала как категории педагогики и как норматива государственной образовательной политики, необходимость организации системы всеобщей бессословной школы как дополнительного (вслед за семьей и церковью) института социализации индивида и поколения в свете требований общества Нового времени, организации народно-образовательного процесса в сопряжении с этапами (эшелонами) европейской модернизации.
За этими элементами скрывался общий исторический сдвиг - перевод общества с бесписьменной народной культуры традиционного общества на письменную культуру Нового времени, достижение новых социокультурных характеристик человека и общества Нового времени как «цивилизованных» субъектов общественного процесса, рост зависимости характера развития общества от развития человека как субъекта этого процесса.
В этой взаимосвязанной совокупности ан-тропосоциокультурных процессов модернизации результирующим был процесс перевода населения европейских стран из системы народной культуры, обслуживающей традиционное общество, в систему культуры Нового времени, обслуживающей человека нового общества.
В первом случае это была культура, построенная на образах, с народной мифологической картиной мира, с религиозной системой ценностей и целей человеческого бытия, содержательно формирующая человека традиционного общества, бесписьменная, хранимая в живой памяти в пределах ее емкости и транслируемая устно.
Во втором - речь шла не просто о новой по содержанию светской картине мира. Это была ментально иная, рационалистическая культура, где источником деятельности выступал сам индивид, что принципиально меняло его миро-отношение, систему смыслов, ценностей и целей человеческого бытия. Она была письменной по способу кодировки значимого социального опыта и имела отдельную инфраструктуру его хранения и трансляции.
Новый характер социализации индивида и поколения, в свою очередь, обеспечивался переменами в системе культуры - как в ее новом содержании, так и в «средствах доставки» реципиенту.
Завершая эту общую характеристику антро-посоциокультурных трансформаций западноевропейского общества, вызванных начавшимся процессом модернизации, еще раз подчеркнем то обстоятельство, что составной его частью был обусловленный обособлением индивида в обществе и принципиальным изменением социального статуса индивида огромный культурный переворот, выразившийся в организации системы всеобщей бессословной шко-
лы, в организации регулярного процесса народного образования, в обеспечении всего населения общей грамотностью, имевшее целью целенаправленное формирование «нового человека», культурно адекватного новым условиям бытия в современном обществе.
Социокультурные характеристики индивида и общества становятся базовыми показателями их субъектоспособности, критериями ре-альнойэффективности общества в качестве субъекта общественного процесса, его возможностей в достижении тех задач, которые оно перед собой ставит.
Из приведенных характеристик следует, что этот социокультурный переворот представлял собой задачу чрезвычайно трудоемкую. Как свидетельствует исторический опыт, первая группа европейских стран (протестантские страны, расположенные по периметру акватории Северного и Балтийского морей) затратила на это - от законодательного акта, постулирующего задачу всеобщего обучения детей, и до достижения полной грамотности населения -практически 300 лет - с конца XVI в. и до 80-х гг. XIX в. Сегодня этот первый «эшелон» модернизации представляют Англия, Норвегия, Швеция, Финляндия, Эстония, Латвия, Германия, Дания, Голландия, Швейцария, а также анклав этой протестантской группы в Северной Америке - США.
В целом же в границах Европы процесс этот имел характер четырех последовательных волн. Последняя из них (СССР, Албания) стартовав в первой трети XX в. (Россия - в интервале 1911-1934 гг.), де-факто достигла уровня всеобщей грамотности населения в 1990-е гг. [7].
Таков общий исторический контекст, в котором следует рассматривать вехи российской модернизации, ее местоположение в системе процессов модернизации европейской, гетерогенную культурную парадигматику ее сценариев, усложняющую воспроизведение процесса в его непрерывности.
В этом плане особенно важно соотнесение концепции советской догоняющей модернизации, построенной на парадигматике марксизма, и той концепции, которая составляет каркас современного сценария, отражая намерение России воспроизвести исходную западноевропейскую модель органической модернизации.
В первую очередь, следует обратить внимание на продолжающуюся возможность экономического развития России за счет ресурсов и факторов экстенсивного типа. Хозяйственный процесс в России не испытывал давления синдрома «ресурсного дефицита». Скорее, наоборот, вся практика хозяйствования исходила из достаточности этих ресурсов, что было зафиксировано культурой, транслировалось стереотипами сознания, составляло органику менталитета в решении проблем любого уровня. Масштабным примером экстенсивного решения хозяйственных проблем может служить освоение в 1950-е гг. целины. Сегодня явлением того же ряда остается преобладающий удельный вес в структуре народного хозяйства и особенно в структуре экспорта сырьевых отраслей нефти и газа.
В этом контексте советский опыт предстает как попытка создать индустриальное общество западноевропейского типа в условиях достаточности экстенсивных ресурсов, при традиционной социальной структуре, не предполагающей развитой индивидуальной субъектности. Эти обстоятельства толкали к использованию элементов конструкции сословного общества. Наиболее существенное несоответствие заключалось в необходимости социокультурно опираться на крестьянство с его общинной коллективистской субъектностью и низким культурным уровнем - чертами, адекватными экстенсивному аграрному обществу.
Экономическая система советского общества строилась на безрыночных планово-распределительных отношениях. (В зоне влияния законов конкурентности находился лишь оборонный комплекс.) Социальная сфера советского общества представляла собой унифицированную совокупность индивидов-субъектов, ограниченных в мотивации своей деятельности рамками заданных государством функций, подчиненных сконструированному на идеальной основе нормативному образцу (советский человек).
Политический строй, обеспечивавший данный экономический и социальный порядок, был представлен унитарной, ничем не ограниченной в своем всесилии диктатурой, что вкупе с ее же идеологической монополией обеспечивало переориентацию усилий всех чле-
нов общества - независимо от их собственных интересов - на достижение необходимой государству цели.
Отсюда личностный образец, на формирование которого были нацелены все усилия государственной социальной и культурной системы, строился на безоговорочном подчинении личной мотивации общественным целям, индивидуального начала - коллективному. Рас-творенность личностных ценностей и целей в общественном опиралась на мощную коллективистскую традицию, закрепленную в современных общественных институтах.
В итоге, несмотря на результаты в создании индустриальной экономики и в форсированном (хотя и не адекватном необходимому) росте культурного потенциала населения, социалистический проект не решал главной задачи -организации общественной модели, движимой интенсивными факторами, в которой общественные цели соединялись бы с личной мотивацией индивида-субъекта, стремящегося к максимально полной самореализации.
Отсюда очевидность значительной дистанции между социокультурными характеристиками этих конкретных типов личности, с одной стороны, и неясность ориентиров, приемов и способов перевода российского общества на новый культурно-исторический тип, с другой. Иными словами, совокупность общих представлений о характере западноевропейской модели организации общества Нового времени предполагалось механически спроецировать на общество, характеристики которого не позволяли провести автоматическую трансформацию общества одного типа - в другое.
Таким образом, и сегодня, в начале четвертого витка российской модернизации, российское общественное сознание все еще рассматривает ее культурные аспекты как второстепенные, не имеющие характера фактора, каузально детерминирующего социальные процессы. И это зримо отличало российский опыт, игнорирующий культурный потенциал субъекта, от опыта европейских стран, полноценно-прошедших этап Просвещения.
В качестве такого примера укажем на Австро-Венгрию, где главные социальные перемены при переходе от традиционного общества к современному (1781 - отмена личной
зависимости крестьян, 1848 - отмена барщины, 1867 - введение конституционного строя) сопровождались школьными реформами (1774, 1849, 1869), обеспечивавшими культурную подготовку общества к новым, более цивилизованным нормам социального поведения и деятельности.
Следует заметить, что Закон «Об образовании» 1992 г., готовившийся в 1988-1991 г. большой группой специалистов во главе с Э. Д. Дне-провым, создавался именно как инструмент перестройки школы в целях перестройки общества. Дальнейший процесс обнаружил, однако, что школа, получающая такую роль, сама становится ареной борьбы сил, преследующих групповые интересы и цели. Но другие цели требуют другой теории. В этом плане полезен анализ следующего школьного закона, принятого Государственной Думой в 2012 г. Построенный как документ исчерпывающей регламентации, он потерял связь с историческим временем и пространством. А школа вне этого контекста утратила фокусировку на приоритетную цель создания в России общества интенсивного типа. Однако общество с доминантой экстенсивных факторов роста в XXI в. бесперспективно.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алексеев, В. В. Предисловие [Текст] / В. В. Алексеев // Побережников В. И. Переход от традиционного к индустриальному обществу. Теоретико-методологические проблемы модернизации. - М.: РОССПЭН, 2003. - С. 3.
2. Побережников, В. И. Переход от традиционного к индустриальному обществу. Теоретико-методологические проблемы модернизации [Текст] / В. И. Побережников. - М.: РОССПЭН, 2003. - 239 с.
3. Теория и методология истории [Текст]. -Волгоград: Учитель, 2014. - 504 с.
4. Штомпка, П. Социология социальных изменений [Текст] / П. Штомпка. - М.: Аспект Пресс, 1996. - 415 с.
5. Проскурякова, Н. А. Концепции цивилизации и модернизации в отечественной историографии [Текст] / Н. А. Проскурякова // Вопр. истории. - 2005. - № 7.
6. Инглхарт, Р. Модернизация, культурные изменения и демократия: Последовательность че-
ловеческого развития [Текст] / Р. Инглхарт, К. Вельцель. - М.: Новое изд-во, 2011. - 464 с.
7. Кузьмин, М. Н. Грамотность [Текст] / М. Н. Кузьмин // Российская педагогическая энциклопедия: в 2 т. - Т. 1. - М.: БРЭ, 1993. -С.227-230.
REFERENCES
1. Alekseev V. V. Predislovie (Preface). In: Pobe-rezhnikov V. I. Perekhod ot traditsionnogo k industrialnomu obshchestvu. Teoretiko-metodo-logicheskie problemy modernizatsii (Transition from traditional to industrial society. Theoretical and methodological problems of modernization). Moscow: ROSSPEN, 2003, p. 3.
2. Poberezhnikov V. I. Perekhod ot traditsionnogo k industrialnomu obshchestvu. Teoretiko-meto-dologicheskie problemy modernizatsii (Transition from traditional to industrial society.Theo-retical and methodological problems of modernization). Moscow: ROSSPEN, 2003. 239 p.
3. Teoriya i metodologiya istorii (Theory and methodology of history). Volgograd: Uchitel, 2014.504 p.
4. Shtompka P. Sotsiologiya sotsialnykh izmeneniy (Sociology of social changes). Moscow: Aspekt Press, 1996. 415 p.
5. Proskuryakova N. A. Kontseptsii tsivilizatsii i modernizatsii v otechestvennoy istoriografii (The concept of civilization and modernization in the national historiography). Vopr. istorii (Questions of history), 2005, No. 7.
6. Inglkhart R., Veltsel K. Modernizatsiya, kul-turnye izmeneniya i demokratiya: Posledovatel-nost chelovecheskogo razvitiya (Modernization, cultural changes and democracy: A sequence of human development). Moscow: Novoe izd-vo, 2011. 464 p.
7. Kuzmin M. N. Gramotnost (Literacy). Rossiys-kaya pedagogicheskaya entsiklopediya: v 2 t. (Russian Pedagogical Encyclopedia: in 2 vol.) Vol. 1. Moscow: BRE, 1993, pp. 227-230.
Кузьмин Михаил Николаевич, член-корреспондент РАО, кандидат исторических наук, зам. руководителя Центра этнокультурной стратегии образования ФГАУ ФИРО e-mail: [email protected]
Kuzmin Mikhail N., Corresponding Member of Russian Academy of Education, PhD in History, Deputy Head of Center of Ethnocultural Strategy of Education, Federal Institute of Education Development e-mail: [email protected]
